Текст книги "Полет Птитса (СИ)"

Автор книги: Феликс Эйли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Родители Карла ужинали на кухне. Отец, Александр Вениаминович Птитс, сидел за столом и доедал пельмени. Он был невысоким рыжеватым мужчиной с большим животом, на котором красовалась синяя футболка с рекламой «Старины Декстера». Папа Птитс носил очки, а на его лице словно можно было прочесть: «Мой дом – моя крепость». Мать Карла, Эльза Григорьевна Птитс, наливала чай. Она выглядела моложе своих лет, но в серой одежде, распространённой на Великородине, казалась скромной и неприметной. На стене кухни висел большой экран, где бегали доблестные стражи порядка планеты Великородина. – вернее, актёры, которые изображали их в сериале.

– Привет, – тихо сказал Карл.

Он был словно пьяный, ему хотелось поскорее покинуть кухню и запереться у себя в комнате, чтобы одолеть ураган мыслей и понять, действительно ли охранители забрали Шери.

– Привет, сын, – отозвался отец, не сводя глаз с перестрелки между полицейскими и бандитами нижнего яруса Престольного.

– Нагулялся, Карлуша, – с добродушно-снисходительной интонацией произнесла мама.

– Да, – ответил Карл, тепло обнимая её, – нагулялся.

Она взяла тарелку и положила сыну пельменей из кастрюли. Поедая их, Карл рассказал родителям о произошедшем с ним и Флаеровым. Он начал немного неуверенно, а продолжил с восторгом – ведь это была его победа.

– Ты поступил как настоящий мужчина, Карл, – папа неохотно перевёл взгляд с экрана телевизора на своего сына, – я тобой горжусь.

Карл почему-то воспринял слова отца без особого энтузиазма.

– Только будь готов к тому, что Витька вызовет полицию, и тебе придётся отвечать за свои действия, – произнесла мама, садясь за стол.

– Я как-нибудь справлюсь, если потребуется, – безучастно ответил Карл.

Все его мысли были обращены не к инциденту с Флаеровым, а к вечерним событиям.

– Что ты такой грустный? – хлебнув чая, с укором спросил папа.

– Ничего, – вяло ответил сын.

Большую часть времени он проводил в своих мыслях и мог бы назвать свой вид задумчивым, но никак не грустным. Наверное, в представлении родителей он должен был постоянно улыбаться, как стюардесса пассажирской каравеллы.

– Спасибо, мама, – опустошив тарелку с пельменями, сказал Карл и поднялся со своего места.

– А как же чай? – спросила мама.

– Мне хватит воды, – Карл поднёс кружку к крану автомата, и она наполнилась холодной водой. Он решил не говорить родителям об операции Охранительного Бюро.

А на экране телевизора разборки в бандитском притоне сменились новостной программой «Теперь», в эфире которой губернатор Раков говорил о необходимости ввести новый закон об образовании. Карл осушил кружку и вышел через узкий коридор, на стене которого висел церковный календарь, обратно в прихожую. К нему подбежал Мурзик. Забрав с собой кота и рюкзак, младший Птитс отправился в свою комнату.

Комната Карла была небольшой, но достаточно просторной. Как только он вошёл,зажглись встроенные в потолок светильники. За окном сияли городские огни и проносились флаеры. На светло-зелёных стенах висели картины, изображающие астероидные кольца Дракоса, которые вращались вокруг могучего газового гиганта, и мрачный город на Рейвенхольде, где между дождливыми улицами летали красные автобусы. В фоторамках на столе кошки водили головами и шевелили ушами – это были снятые на камеру видеофайлы, которые воспроизводились по кругу. Карл положил Мурзика на кровать, и зверь с удовольствием разлёгся, вытянув передние лапы. Птитсы взяли живого кота, потому что популярные в Престольном кошки-роботы стоили дорого – особенно продвинутые модели, которые внешне не отличались от настоящих. К тому же и родители Карла, и он сам считали, что настоящие животные приносят в дом особое настроение, благодаря чему необходимость кормить и убирать за ними выглядит оправданной. И что таким очарованием не обладает ни один робот, сколько бы функций в него ни заложил производитель.

Карл влез в более удобную домашнюю одежду, сел за компьютерный стол и запустил машину. Затем он выключил свет и опустил жалюзи с помощью цилиндрического актуатора, и комната оказалась погружённой в полумрак – светились только большие круглые глаза Мурзика.

– Запустить систему поиска, – сказал Птитс, надев наушники с микрофоном.

– Что будете искать? – спросил у него искусственный бесплотный голос.

– Шери Ричардовна Мертенс, – отчётливо произнёс Карл.

Специальное устройство на столе стало проецировать голограммы, и комната мгновенно заполнилась текстом, картинками и потоками данных. Мурзик пытался дотронуться до вращающегося имперского герба, но лапа прошла сквозь трёхмерное изображение.

Голограммы мерцали, прежний текст сменялся новым, фотографии людей проносились одна за другой, но вскоре от них не осталось ничего, кроме жёлтых букв: «Результатов: 0».

– Император милостивый, – вздохнул Птитс.

Так он и думал – информации о Шери не было в сети Великородины. Но это ещё не означало, что все сведения стёрли охранители. Шери родилась и жила на Виллине, совсем другой планете, а Карл не мог подключиться к местным базам данных. Как и большинство подданных Империи, он не имел доступа к Импернету – огромной сети, связывающей все миры через гиперпространство, и был ограничен лишь планетарной сетью, которая охватывала Великородину и два её спутника – Пётр и Павел.

– Так… – сказал Карл, – Ричард Мертенс.

Снова мерцание голограмм и – «Результатов: 0». Вполне ожидаемо, что в сети Великородины не было никакой информации о священнике с Виллины.

– Виллина, – Птитс продолжил поиск, хотя и понимал, что это было бесполезно.

На столе появилось изображение планеты – крутящийся зелёно-коричневый шарик, а перед Карлом замелькали многочисленные таблицы и сводки.

– Виллина, – начал голос, – имперская сельскохозяйственная планета. Расположена на Дальнем рубеже, во Внешнем Рукаве Млечного Пути. Входит в зону влияния Глизе. Расстояние от Великородины до Виллины – 24586 световых лет или 7538,10 парсека. Радиус планеты – 5900 километров. Ландшафт – преимущественно степи и лесостепи, небольшие водоёмы, пустыня ближе к экватору и ледяные шапки на полюсах. Столица – Корн-Сити. Экспорт – сельскохозяйственная продукция, лёгкая промышленность. Импорт…

– Стоп, – сказал Карл, – всё ясно.

Голограмма планеты превратилась в парящий герб Империи. Потоки данных остановились.

– А если так? – задумался он, – город Престольный, улица адмирала Горина.

Солнечный диск с буквой «I» уступил место трёхмерной карте города. Прозрачные синие небоскрёбы пронеслись мимо Карла и замерли, когда в центре комнаты зависла знакомая улица. Юноша отчётливо разглядел купола храма Святой Натальи Тарайской, рекламу сока «Барбалат» и ряды небольших домиков, построенных поверх гигантского сооружения. Внимательно перебирая подъезды, Птитс нашёл тот самый, из которого охранители вывели женщину с мешком на голове.

– Вот этот дом, – он показал пальцем на вход.

– Улица адмирала Горина, дом 11, – подтвердил искусственный интеллект поисковика, подсвечивая трёхэтажное здание жёлтым.

– Кто там живёт? – спросил Карл.

– Пожалуйста, подождите, – ответил голос.

Птитс нервно ждал, пока автоматическая система загрузит необходимые данные. Наконец раздался приятный звук, и рядом с домом высветилась плоскость с именами и фотографиями всех жильцов. Их было немного – всего сорок человек на двенадцать квартир.

– Так… – тихо произнёс Карл, изучая фотографии.

Почти все жители дома, судя по именам, были родом с Великородины или из зоны её влияния. Полных женщин нашлось всего две, и обе оказались пожилыми.

– Вряд ли это кто-то из них… – подумал вслух Птитс, – А это что?

Его взгляд остановился на квартире номер семь. Судя по списку, в ней не был прописан вообще никто. Она пустовала.

– Кто проживает в квартире номер семь? – спросил Карл.

– Квартира номер семь, – откликнулась система, – Владелец – Антонов Алексей Михайлович. В настоящее время сдаётся.

– И кто её снимает? – внутри Карла всё сжалось.

– Нет данных, – ответил голос.

– Всё ясно, – Птитс стиснул зубы.

Скорее всего, женщина, которую забрал Иммолато, жила именно в той квартире, и данные о ней были стёрты, как будто её никогда не существовало. Шери была совсем одна на Великородине – ни родственников, ни друзей, ни знакомых. И если охранители арестовали именно её, то могли замести следы с небывалой лёгкостью.

В отчаянии Карл запросил данные об Антонове Алексее Михайловиче. Никого, кроме членов семьи, Птитс через него не нашёл. И не обнаружил никаких связей с Виллиной и Глизе.

– Так, погоди, – Карл заставил себя успокоиться и сосредоточиться, – Надо ещё кое-что проверить…

Он посмотрел на коммуникационные номера, которые висели напротив владельцев квартир. Номер седьмой квартиры отсутствовал, но номера пятой и шестой отличались лишь на одну цифру. Карл по логике восстановил удалённый номер, достал свой коммуникатор и открыл записную книжку. Там он нашёл Шери. Под фотографией не очень красивой, но миловидной полноватой женщины Птитс увидел два номера. На один из них он когда-то слал сообщения, и с тех пор она им не пользовалась. А другой оказался домашним – в точности тем самым, который должен быть в стёртой квартире.

Сжав губы, Карл положил руку на лоб. Слишком много совпадений накопилось. Значит, Охранительное Бюро на его глазах увезло Шери. Почему именно её? Карл очень хотел знать, за какой грех её забрали. И было ли обвинение – совсем невозможная мысль! – справедливым. Хотя это глупый вопрос – конечно, было. Сомневаться в Охранительном Бюро значило сомневаться в мудрости и могуществе Императора.

– Анджело Иммолато, – Карл задал последнюю цель поиска.

Система послушалась – запрашиваемый был очень известной личностью, и информация о нём хранилась и за пределами его родного мира. На столе возникла голограмма человека в позолоченной броне, украшенной эполетами в виде крыльев. За его спиной реял красный плащ охранителя. Могучими руками в золотых латных перчатках Иммолато держал огромный боевой молот. Левая половина лица охранителя была полностью заменена бионическими имплантами, и искусственный красный глаз ярко светился в темноте. Нос Иммолато также был металлическим, а вместо рта стоял динамик.

– Анджело Витторио Иммолато, – заговорил голос, – родился в городе Адеренцо на планете Беллармино в 936 году. Знаменитый странствующий охранитель. Подавил мятежи на Анвионе и Колинте. Во время подавления Колинтского мятежа в 972 году получил серьёзные ранения, и левая половина его тела была кибернетически реконструирована. В настоящее время продолжает служить во благо Империи.

Карл повращал голограмму охранителя рукой в воздухе, чтобы рассмотреть её со всех сторон. Этот жуткий, наполовину механический монстр увёз из дома и теперь, скорее всего, пытает и мучает Шери…

– Понятно, благодарю… – протянул Птитс, – выход из поиска, выключение компьютера.

Голограммы погасли, и вой системного блока затих. Карл нажал на кнопку актуатора, и в комнате загорелся мягкий приглушённый свет. Затем юноша лёг на кровать, разместив Мурзика рядом с собой, и закрыл глаза.

И в его воображении выросла Шери. Полноватая улыбающаяся девушка в очках. Она своим видом будто излучала тепло и радость. Карл вспомнил её уроки – как они делали грамматические упражнения, разговаривали и смотрели фильмы на общеимперском. Шери была гораздо лучше предыдущей учительницы – пожилой женщины, из незнания предмета заполнявшей уроки сплетнями и беседами о Господе-Императоре.

Он почесал кота за ушком, и тот в ответ замурлыкал. Как такую хорошую – нет, идеальную – учительницу могло забрать Охранительное Бюро? Неужели она была в чём-то виновна? Нет, нет, это ошибка, они обознались, они взяли Шери по ошибке, а потом снимут мешок с её головы и поймут, что промахнулись, что пришли за её соседом или кем-то другим… Хотя почему тогда адрес девушки пропал из поисковиков, как будто её там никогда и не было? И разве мог ли он, Карл Александрович Птитс, впитавший имперские ценности с молоком матери, вдруг усомниться в Охранительном Бюро, в справедливокарающей длани самого Бога-Императора? Нет, это всё ересь. Запретные мысли.

Всю жизнь Карл был хорошим мальчиком. Учился на одни пятёрки, ходил в церковь, вёл примерный образ жизни. И он не мог так резко отказаться от своих идеалов, от тех ценностей, служению которым он посвятил жизнь, из-за какой-то учительницы… Пусть даже если он уважал её как преподавателя, и она нравилась ему как человек.

Сознание Карла унеслось дальше в прошлое. Ему пять лет, он сидит на диване в маленькой серой комнате, а рядом лежит прабабушка – она умрёт, когда ему станет девять. За дверью папа орудует лазерной дрелью – в квартире ремонт – а сын боится ярко-красного слепящего луча и прячется от него у прабабушки… Она смотрит телевизор. На экране ходят бородатые люди в длинных одеяниях. Они поют, делают какие-то непонятные телодвижения. Карлу хочется переключить канал, посмотреть мультфильмы. Он тянется к пульту, но прабабушка видит это и говорит слабым старческим голосом:

– Ты знаешь, что это?

– Нет, бабушка.

– Сегодня праздник. День Императора. Священный день, когда Он пришёл на Землю. В Храме идёт служба.

– Кто это – Император?

– Это наш Господь. Он создал нас. Он нас любит. И мы должны любить Его, – с этими словами прабабушка улыбнулась Карлу. Он улыбнулся ей в ответ, хотя не понял, что она сказала.

А ещё она рассказывала ему о разрушителях. О чудовищах, единственной целью которых является уничтожение всех людей. О ведьмах в масках, пляшущих в храмах и выкрикивающих смертоносные заклинания. О богохульных шабашах на нижнем ярусе города. О женоподобных мужчинах и мужеподобных женщинах. О кровавых революциях на Великородине и Кригсхайме. О человеческих жертвах. Об ужасном существе, получеловеке-полузмее, скрывающемся во мраке и похищающем людей… Это был сам Змей Разрушения, Пожиратель Миров…

Может быть, Карл не знал Шери на самом деле? Может быть, она была вовсе не молодой приятной девушкой, а старой ведьмой, купающейся в крови младенцев, чтобы выглядеть юной? Кто знает, что она прятала в своей квартире и что обнаружило там Охранительное Бюро – ядовитые зелья или демонические артефакты? И могло быть такое, что одинокая молодая девушка с Виллины – лишь прикрытие для монстра, разрушающего Империю изнутри? Одного из тех, которых обещал искоренить Константин Раков? Да. Иначе быть не могло. Император не позволил бы, чтобы было иначе.

Карл прочитал молитву. Буря его мыслей медленно стихла. Он любил Императора. Никакая Шери не могла пошатнуть веру в Него. Птитс моргнул несколько раз. Рядом сидел Мурзик и вылизывал свою чёрную шубку. Слезящимися глазами Карл разглядел, что электронные часы на столе уже показывали полночь.

Глава 4

Подарок на выпускной

На следующий день первым уроком был общеимперский язык. Едва зазвенел звонок, как в класс вошли Кальман и молодой мужчина в очках и строгом костюме. Ученики встали.

– Садитесь, – начала свою речь классная руководительница, – мне необходимо объявить вам, что с сегодняшнего дня вашим учителем общеимперского будет Сергей Иванович Воронин.

Мужчина смущённо кивнул и сел за учительский стол.

– Инесса Михайловна, – поднял руку один школьник, – а что случилось с Шери Ричардовной?

– Вас это не касается, Сосницкий, – строго ответила Кальман, – продолжайте, Сергей Иванович, – она покинула кабинет.

– Итак, давайте знакомиться, – тихим голосом произнёс Сергей Иванович, – Артюхина.

– Я!

Карл и Боря, как всегда, сидели за одной партой.

– Это… это ужасно, – шепнул Птитс другу, – вчера её забрали – я вычислил по базам данных…

Новость, что общеимперский теперь будет вести другой преподаватель, забила последний гвоздь в крышку гроба сомнений и окончательно подтвердила печальные подозрения Карла. Хотя какая была разница, если бы охранители без особых причин арестовали другую женщину? Другого человека?

– Как, реально? – тихо переспросил Борис.

– Я уверен, – ответил Карл, – и тут нам ничего не сказали – значит, всё не просто так.

– А ты хотел, чтобы нам объявили, что она из «этих»? Да забей уже и не сходи с ума, – не без раздражения ответил Борис, – я! – крикнул он Сергею Ивановичу, когда тот назвал фамилию «Дмитриев».

Урок оказался на удивление скучным и унылым. Сергей Иванович дал грамматические упражнения на несколько уровней ниже и ни разу не сказал ни одного слова на общеимперском. В отличие от Шери – она, наоборот, плохо знала язык Великородины, потому что родилась и выросла не там.

На перемене Карл, идя по серому школьному коридору, прислушался к разговору двух одноклассников.

– Может, она померла, как Ирин-Санна?

– Вряд ли, Дрон. Шери не старая бабка. Она могла бы и пожить.

И никто не упоминал охранителей. Никто, как и сам Карл, не мог заподозрить такое чистое создание, как Шери, в предательстве. Но тут у Птитса промелькнула невероятная, безумная мысль. Может быть, все они боятся? Боятся, что охранители могут забрать и невинных? Что могут забрать и их самих? Нет. Это невозможно. «Забей, Карл», как скажет Бориска. И больше к этому не возвращайся.

И правда со временем мысли о Шери постепенно отошли на задний план. Остаток последнего учебного года Карл провёл в других заботах, ведь приближались экзамены. Птитс собирался сдавать шесть предметов. Родной и общеимперский языки, математика и основы почитания Императора были обязательны для всех учащихся на Великородине, а химия и физика требовались для поступления в научно-технические вузы. Хотя Карлу легко давались упражнения на уроках, выпускные задания были совсем иного уровня, особенно последние, за которые давали большое количество баллов. Поэтому он каждый день усердно решал задачи по математике, физике и химии. Общеимперский язык он учил по конспектам уроков с Шери. Более того, ещё с начала года Карл занимался с репетиторами, а с конца мая стал летать к ним ещё чаще, ведь школа готовила к экзаменам только на базовом уровне. В такой обстановке думать об охранителях, забравших молодую учительницу, было некогда.

Зато после истории с Флаеровым с Карлом стали как-то считаться в классе. Витёк и компания теперь обходили его стороной и не позволяли себе насмешек. Девочки теперь тоже смотрели на Карла немного иначе. Но всё равно Птитса не покидало ощущение одиночества. На самом деле в его жизни мало что изменилось: пусть над ним уже не смеялись, но они с одноклассниками по-прежнему словно существовали в параллельных измерениях.

В середине июня Карл наконец смог вздохнуть спокойно. Экзамены прошли, и напряжённая жизнь – тоже. Правда, результаты станут известны только после выпускного, но переживать было незачем – что написано, то написано. Довольный жизнью Карл виделся с Борей и своими подругами – Императриной, Ирой и Соней, играл на компьютере в «Паладина Добра» и предвкушал традиционный для летних каникул полёт к бабушке на планету Новоэдем. Это был небольшой мир в системе Великородины, отведённый под сельское хозяйство. Там Карл обычно наслаждался тем, чего так не хватало на заросшей небоскрёбами Великородине – зелёными полями, бескрайними просторами, свежим воздухом.

Но прежде чем лететь на Новоэдем, Птитсу предстояло пережить выпускной, который состоялся в конце месяца. На сцене огромного актового зала ученики всех двух одиннадцатых классов выстроились в два ряда и пели дурацкую песню о том, как грустно покидать школу. Карл стоял в заднем ряду рядом с Борей и Императриной. Он надел костюм с галстуком, как и все мальчики. Девочки были одеты в разноцветные платья, которые Карлу не нравились – при всём кажущемся разнообразии они ему виделись одинаковыми и безвкусными.

«Они выглядят как взрослые и считают себя взрослыми», – думал он, – «но это не так. Хотя на деле они взрослее меня. Они точно знают, что им нужно от жизни – карьера, семья, дети. А я не могу представить себе такую бессмысленную жизнь. Буду ходить на работу только для того, чтобы принести деньги? Никакого интереса и смысла. И не оставлю после себя ничего, кроме новых маленьких птитсов, которых так же поглотит эта жизнь… Император милостивый, как бы я хотел, чтобы всё было иначе! Совершить нечто стоящее, что встряхнёт эту Галактику, сделает её лучше. Но… у меня нет выбора. Я не должен разочаровать. Я не должен никого подвести», – он посмотрел на сидящих в зале родителей и отца-во-Императоре, видного учёного-химика. Они нашли его лицо среди учеников на сцене и улыбнулись.

Затем подошла очередь официальной части. Директор школы, высокий статный мужчина, бывший офицер Военно-Космического Флота, начал речь так: «Наша школа лучшая, потому что она наша». Карлу не понравились эти слова – гордиться школе нечем. Она была одной из множества обыкновенных общеобразовательных учреждений на планете Великородина. После выступления директора на сцену вышла Инесса Михайловна Кальман. Классная руководительница чуть ли не со слезами говорила, что будет скучать по своему третьему выпуску, и что всегда в жизни нужно следовать пути Императора. Карл слушал её с изрядным скептицизмом – у него с ней единственной из всего учительского состава сложились холодные отношения. Кальман была убеждена, что девочки гораздо умнее и дисциплинированнее мальчиков, и Птитс не вписывался в её теорию, согласно которой ум и хорошие оценки больше к лицу первым, а вторым ничего не остаётся, как защищать этих прелестных по определению созданий. От размышлений о Кальман Карла отвлекли голограммы, которые повисли в актовом зале между сценой и зрителями. После речей запустили проектор, который показывал трёхмерные фотографии класса в разные годы под ностальгическую музыку. На одной из голограмм Карл увидел руку, которая, без всяких сомнений, принадлежала Шери. Учительница о чём-то рассказывала и не вошла в кадр полностью. Мрачные мысли об Иммолато и охранителях снова настигли Карла. Чтобы прогнать их, Птитс отвёл взгляд от трёхмерного слайд-шоу и стал изучать высокий потолок зала.

После церемонии ученики фотографировались на прощание в вестибюле школы. Карл сначала снялся со своими подругами – Императриной, Ирой и Соней, а потом – с Борисом, родителями и отцом-во-Императоре. Пообщавшись с друзьями и близкими, Птитс побрёл по вестибюлю – мимо серых квадратных колонн, вдоль стены с мозаикой, где имперские святые направляли детей к знаниям. Он видел других учеников, их родителей и учителей, которые желали выпускникам удачи во взрослой жизни. Боря оживлённо беседовал со своим папой – низеньким, похожим на крота мужчиной. Тамару Гедеванишвили окружила толпа темноволосых родственников. «Они будут скучать по школьным годам, по этой чудесной поре», – размышлял он, – «а мне скучать не по чему. Ничего хорошего за эти годы школа мне не дала. Я от репетиторов получил больше знаний, чем здесь. Зато она принесла унижение, травлю и одиночество… Я думал, что дело во мне, старался доказать что-то классу, усердствовал на уроках физкультуры – но как они запомнили меня странным мальчиком, таким я для них и остался. Может быть, школа дала мне и друзей. Но друзья ли они? Скорее товарищи по несчастью. Девочки – такие же изгои, как я. Одного Борю можно по праву назвать другом. Он появился в школе только в восьмом классе и посмотрел на меня как на человека, а не как на „ботаника“. И недавно заступился за меня перед Флаеровым».

– Птитс, – Карл услышал голос Кальман.

Классная руководительница вдруг возникла прямо перед школьником.

– Завтра в одиннадцать часов утра мы сообщим результаты экзаменов, – сухо произнесла она, – Прошу не опаздывать.

– Конечно, Инесса Михайловна, – безразлично ответил Птитс.

В десять часов после полудня выпускники, родители и учителя вышли в школьный двор. Было ещё светло, и лишь очертания Петра и Павла в небе говорили о том, что наступил вечер. С крыши небоскрёба, на котором стояла школа, поднялась стайка разноцветных воздушных шариков. На каждом было написано: «Выпускной-986». Как это обычно случалось, такие облака из шариков взлетели с каждого двадцать пятого небоскрёба в городе Престольном – к радости школьников и учителей и к недовольству водителей флаеров. Вскоре на стоянку прилетела небесная баржа с открытой палубой, и ученики отправились на экскурсию по городу. Попрощавшись с родителями и отцом-во-Императоре, Карл шагнул на борт. Баржа поднялась в воздух, а во дворе люди провожали её, махая руками.

Выпускники облетели едва ли не весь Престольный. Баржа летела по залитому огнями ночному городу мимо комплекса правительственных башен из красного кирпича и здания Охранительного Бюро Великородины с чёрными угловатыми флаерами на стоянке в сторону шпилей Имперского Университета и Торгового Центра. Оказавшись в центре Престольного, бывшие ученики увидели громаду Храма Императора-Благодетеля. Гигантский белый зиккурат, который возвышался даже над городскими небоскрёбами, был построен ещё при Алмазове как символ величия ВССМ и переделан в собор после возвращения Великородины в Империю. Сейчас над его цилиндрической башней сиял золотой луковичный купол, увенчанный буквой «I» – символом Церкви Императора.

Во время полёта Птитс смотрел то на город за бортом баржи, то на своих одноклассников на её палубе. Они сидели за столиками и пили шампанское и тайком пронесённого «Старину Декстера» из банок. Играла музыка – популярные шлягеры, которые Птитс часто слышал в маршрутных флаерах. На носу баржи классная руководительница разговаривала с капитаном – пожилым мужчиной в мундире и фуражке, как у офицеров Флота. Карл закрыл глаза. Больше всего он хотел уйти в себя и прогнать весь шум. Именно посреди толпы, в разгар праздника Птитс чувствовал себя как никогда одиноким.

Следующим утром ученики пришли в кабинет Кальман, сонные и уставшие после выпускного. Инесса Михайловна называла фамилии, и выпускники забирали сертификаты с результатами экзаменов. Сначала все напряжённо ожидали своей очереди, сидя за партами, а потом, узнав свои баллы, радовались или расстраивались.

– Хвала Императору! Семьдесят восемь по праву и шестьдесят пять по ОПИ, – радостно сообщил Боря, когда ознакомился со своими результатами, – у меня есть шанс поступить в Академию Охранителей!

Вспомнив Шери, Карл отреагировал на слова друга лишь сдержанной улыбкой. Тем временем очередь шла дальше. Птитс еле сдержал смех, когда узнал, что у Флаерова низкие баллы. Боря глянул на приятеля и улыбнулся.

– Птитс, Карл! – позвала учительница.

Карл поднялся и забрал свой сертификат. Результаты были вполне ожидаемы – намного выше среднего, хотя и не самые высокие. В Великородинский Имперский Университет, наверное, примут. Если нет, то Птитс полетит поступать в Новоэдемский Институт Сельского Хозяйства.

Кальман продолжала вызывать учеников. Карл загрустил, когда Императрина не набрала баллов для поступления на психологический, зато испытал прилив радости при виде улыбающейся Иры, которая с сертификатом на руках вернулась на своё место – её устроили все оценки.

Наконец список закончился, и прежде чем Кальман собралась попрощаться с классом, в кабинет вошёл человек в военной форме. Он был массивен и крепко сложен, а жёсткие черты его лица были словно вытесаны топором из дерева. Судя по трём звёздам на погонах, это был полковник Имперской Армии.

– Здравия желаю! – рявкнул он. Его голос был громким и отрывистым, как лай собаки.

Ученики резко и дёргано встали. Карл невольно вздрогнул от голоса полковника. Интересно, почему высокопоставленный офицер Имперской Армии появился в школе сразу после выпускного? Неужели Комиссариат решил провести новый учёт военнообязанных? Если так, то перспектива ходить в одних трусах между кабинетами врачей Карла совсем не радовала.

– Садитесь, – сказала Кальман.

Выпускники послушались её и дружно сели. Карл посмотрел на Кальман и увидел, что она испытывала трепет при виде полковника. Птитс и раньше замечал за ней пиетет к людям в военной форме. Возможно, это было связано с тем, что её муж служил в гарнизоне на Петре.

– Меня зовут Руслан Сергеевич П!-андорин, и я п!-олковник Имп!-ерской Армии, – отчеканил офицер, брызжа слюной, – я п!-ришёл сюда не для того, чтобы с вами играть или шутить! А чтобы сказать вам, что Имп!-ерии грозит страшная оп!-асность! Антея п!-ала под натиском п!-редателей, и ей нужна ваша п!-омощь! П!-оэтому все п!-арни из этого класса с этого дня п!-ереходят в моё п!-одчинение. Вы отп!-равитесь в священный п!-оход на Антею и исп!-олните свой долг п!-еред Имп!-ератором!

Все в классе переглянулись. У одних на лицах было удивление, у других – испуг. Антея находилась всего в нескольких световых годах от Великородины, и никто не верил, что мятеж вспыхнул так близко к одному из Девяти Миров – главных планет человечества. К родному дому…

– Антея? Как? – слышал Птитс оживлённый шёпот бывших одноклассников.

– Что они забыли в этой дыре?

– Ну ясен пень – подбираются поближе к нам!

– Юр, твои предки же прилетели оттуда?

Но Карла в тот момент больше интересовала своя собственная судьба. Волнуясь, он поднял руку.

– Извините, господин полковник, – заговорил Птитс, – я окончил школу с золотой медалью, у меня все оценки в аттестате – отличные. Не полагается ли отличникам отсрочка от службы для поступления в университет?

– Б!-ез исключений, ясно? – взревел полковник, и Карл заметил злорадные ухмылки Флаерова и нескольких его прихвостней, – войне неважно, глуп!-ый ты или шиб!-ко умный. Чтобы завтра в девять часов утра все б!-ыли в воинской части на этой крыше, п!-онятно? Если кто-то вздумает сб!-ежать, его б!-удут судить со всей строгостью имп!-ерского закона.

– Благодарю, полковник, – благоговейным тоном произнесла Кальман.

А Карл поник. Никогда он не испытывал подобного разочарования – все его планы на дальнейшую жизнь неожиданно оказались бессмысленными.

Глава 5

Приказ генерала

Следующим утром после обращения Пандорина к 11-А классу Карл стоял с родителями на крыше своего дома. Мать тепло и ласково обняла его, уткнувшись лицом в его грудь.

– В-верь в Императора, и Он тебя з-з-защитит, – сказала она.

Её голос дрожал, будто она не верила своим словам. Из священных походов во имя Императора мало кто возвращался живым, и все знали это. Более того, ходили слухи, что атаку возглавлял не кто иной, как Хонориус Хонорик – генерал, известный своими победами за счёт чудовищных потерь. Такие победы называли пирровыми – наверное, в честь какого-то полководца Древней Земли.

– Да, мама, – обречённо ответил Карл, тоже не веря ни ей, ни себе, – я знаю.

Лицо папы оставалось серьёзным и невозмутимым. Он всматривался куда-то вдаль, в покрытые дымкой стены небоскрёбов и потоки флаеров.