Текст книги "Подражание театру"
Автор книги: Феликс Кривин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Посейдон (выходит из-за щита). Что это – темнота такая?
Гермес.Это все Гелиос. С тех пор как Солнце вращается вокруг Земли, только и делает, что выходит и заходит.
Посейдон.Кстати, об этом вращении. Чуть не забыл. С тех пор как Земля стала центром всего мироздания, ее совершенно невозможно трясти. Я уже пробовал и так и сяк – ничего не получается.
Гермес.Это все Гелиос.
Посейдон.Просто никак не получается. Берешь ее, понимаешь, трясешь, а она – ни с места.
Гермес.И вдобавок темно, невозможно работать. Разве за этим Солнцем уследишь? Оно сейчас здесь, а через час – там. Только и знает, что всходит и заходит.
Посейдон.А господин Петридис жмет – давай землетрясения! А как я их дам? Вот так оно все и срывается.
Гермес.Может, как-нибудь ему объяснить, натолкнуть на мысль? Его лишь натолкнуть, а там он сам догадается.
Посейдон.Пожалуй. Ты тут пока заготовь приказ: дескать, с такого-то века, такого-то числа Земля опять вращается вокруг Солнца. Дескать, распоряжение господина Петридиса. А уж о распоряжении я похлопочу. (Идет к своему щиту.) Не забыть бы только. (Скрывается за щитом.)
3Гермес печатает. Дионис по-прежнему спит в своем кресле.
Вбегает Афродита.
Афродита (чем-то взволнована. Не поймешь, то ли она расстроена, то ли радостно возбуждена). Гермесик, ты занят? Можно к тебе на минуточку? Что это ты все стучишь и стучишь? У тебя срочная работа? Я тебе помешала? Можно, я посижу рядом с тобой? Помнишь, как мы когда-то сидели? (Садится.)
Гермес (испуганно отодвигается). Господин Петридис!
Афродита. Ну как вы его все боитесь! Просто трясетесь перед ним! А между тем этот Петридис – ну ничего особенного. Уж я его знаю.
Гермес (словно зовя на помощь). Господин Петридис!
Афродита. Ну хорошо, не буду. Мне нужно с тобой посоветоваться. С тобой ведь можно посоветоваться?
Гермес (угрюмо). Я не советник.
Афродита. Для меня ты лучше любого советника. Я хочу с тобой посоветоваться по поводу Геры. Ты ведь знаешь, как я отношусь к Гере? Вернее, относилась, потому что сейчас я к ней совсем не так отношусь. И знаешь, почему? Ни за что не догадаешься! Если я тебе скажу, ты умрешь, ну, не умрешь, во всяком случае упадешь от неожиданности. Представляешь, вдруг я узнаю, что господин Петридис… Нет, ты можешь себе это представить? Гера, богиня брака и семьи, и вдруг – ты согласен? Я не говорю, что у нас уж такая семья, но разрушать все-таки жалко; и уж во всяком случае не Гере ее разрушать… Так что ты мне посоветуешь, а?
Гермес (неуверенно). Может, рассказать про нее Зевсу? Или про Гелиоса ему рассказать? Хотя, нет, это сюда не относится.
Афродита. Расскажи кому-нибудь, Гермесик, ты в этом деле лучше меня разбираешься. Представляешь, чтобы богиня семьи… Это ж если кому-нибудь рассказать, ты согласен?
Гермес. Надо подумать. (Принимается за работу.) Надо подумать.
Афродита (встает). Ты подумай, Гермесик, у тебя это очень хорошо получается. А я еще как-нибудь забегу. (Убегает.)
4Гермес печатает. Входит Гера.
Гера. Извини, Гермес, мне надо с тобой посоветоваться.
Гермес. Я не советник.
Гера. Все равно. Понимаешь, какая-то ерунда получается. Ты знаешь моего мужа, мы прожили три тысячи лет, и все было вроде неплохо. Ну, конечно, не без того – то он от меня уходил, то я от него уходила, но в общем была семья. Здоровая, крепкая семья. И вдруг – какая-то ерунда получается.
Гермес. Это связано с господином Петридисом?
Гера. Вот как? Ты уже знаешь? И как это все разносится по Олимпу? В общем, дело такое. Меня, видишь, пригласил муж. Чтобы уделить мне немного внимания. Ну, сидели мы с ним, разговаривали, как вдруг входит господин Петридис. И смотрит на меня так, будто возле меня не муж, а совершенно пустое место. Потом мы сидели втроем, разговаривали, а он все смотрит и смотрит, поверишь, мне даже неловко стало за Зевса. Отослала его, чтоб не ставить в дурацкое положение, и остались мы вдвоем.
Гермес. С господином Петридисом?
Гера. С ним. И тут он мне так и брякнет: вы, мол, моя мечта. Ну, я ему про мужа не говорю, я ему про жену его, Афродиту. Дескать, если я вам – мечта, то кем вам супруга приходится? И знаешь, что он мне ответил? Жена, мол, это реальность, а я, мол, мечта, а мечта всегда приятней реальности.
Гермес. И что же он собирается делать?
Гера. Я его тоже об этом спросила. Он сказал, что привык осуществлять свои мечты. Понимаешь? И теперь я просто не знаю… Если он возьмется осуществлять… А? Как ты мне посоветуешь?
Гермес (задумчиво). Может быть, рассказать про него Афродите? Или Зевсу про него рассказать? Или рассказать им про советника Гелиоса? Хотя, нет, это сюда не относится.
Гера. В том-то и дело, что не относится. Как начнешь думать – голова кругом идет. С одной стороны, лестно, конечно, но с другой – три тысячи лет, их тоже так просто не вычеркнешь.
Гермес. Надо подумать. (Принимается за работу.) Надо подумать.
Гера. Ты подумай, может, что и придумаешь. Как придумаешь, так сразу мне и скажи. (Уходит.)
5Гермес печатает. Из-за своего щита выходит Петридис. Оглядывает пустые кресла.
Петридис. В чем дело? Где народ? Ну и порядки! Совсем, как у нас в департаменте. Когда надо, никого не застанешь на месте.
Гермес. Советник Гелиос считает, что поскольку он бог Солнца…
Петридис. Ну и что же?
Гермес. А Солнце у нас на месте не сидит…
Петридис (нетерпеливо). Ну?
Гермес…то и ему можно не очень засиживаться.
Петридис (сердито расхаживает по сцене). Безобразие! Распустились! Подумаешь, бог Солнца – большая величина! Привыкли тут у себя на Олимпе!
Гермес (осторожно). Не все привыкли. Только некоторые.
Петридис (смягчается). Про тебя я не говорю. Ты сидишь. Работаешь. (Подходит к нему, говорит после некоторого колебания.) Послушай, Гермес, я хотел с гобой посоветоваться.
Гермес (робко). Но я… не советник…
Петридис. Не беда. Ты еще у меня будешь советником. Самым главным советником… Так вот, я хотел с тобой посоветоваться. Что ты думаешь насчет Афины?
Гермес. Богини мудрости?
Петридис (досадливо). Да нет, я не о мудрости. Я имею в виду внешность. Как, по-твоему, она ничего?
Гермес. Богиня как богиня.
Петридис. В том-то и дело, что все богини, на какую ни глянь. Я чувствую себя, как этот… Парис, который не знал, кому отдать яблоко. В конце концов он, как и я, отдал его Афродите, но потом его, наверно, одолевали сомнения. Как меня.
Гермес. Афродита – богиня красоты.
Петридис. Оно-то верно. Рассуждая логически. Но ведь можно и не так рассуждать…
Гермес. Афродита – богиня любви.
Петридис. Оно-то правильно… А как тебе Гера?
Гермес. Жена Зевса?
Петридис. Да нет, причем здесь жена? Я спрашиваю вообще.
Гермес. Богиня как богиня.
Петридис. Вот, пожалуйста: все на одно лицо. И вместе с тем каждая – в своем духе. (Помолчав.) И даже не с кем посоветоваться. Никого не застанешь на месте.
Гермес. Я на месте… Правда, я не советник…
Петридис. Ничего, ты еще будешь советником… А сейчас иди отдыхай. Мне нужно побыть одному, собраться с мыслями.
Гермес скрывается за своим щитом.
Петридис ходит по сцене, усиленно собираемся с мыслями.
Афродита… Гера… Афина… Афродита отпадает… Но почему отпадает? Богиня красоты и любви… Все равно отпадает… Афина, Гера… И начальник департамента, о нем тоже нельзя забывать. Он пока еще жив и руководит своим департаментом… Афина, Гера… Богини, одни богини, на какую ни посмотри…
Дионис (не открывая глаз). Это ты, Петридис?
Петридис (вздрагивает, резко оборачивается). А, ты здесь?
Дионис. Я тебя не сразу узнал. Знаешь, когда у человека нет головы, его как-то узнаешь не сразу. Где твоя голова, Петридис?
Петридис (нервно). Довольно странно… Моя голова на мне… Вернее, при мне… (Трогает голову.)
Дионис. Э, нет, Петридис, меня не проведешь! Я вижу, что ты без головы! Вон у тебя туловище, плечи, а дальше – конец… Впрочем, не исключено, что ты мне таким снишься. (Помолчав.) Ты мне часто снишься и всегда без чего-нибудь. Вчера, например, снился без ног. Будто сидишь ты, Петридис, у подножия Олимпа. «Подайте безногому калеке, герою всех катастроф и землетрясений!» А позавчера я видел тебя без глаз. Ты таращился на прохожих богинь, а они смеялись: «Посмотрите, приглядитесь, господин Петридис, неужели мы вам не нравимся?»
Петридис. Я на тебя не сержусь, я знаю, что ты говоришь искренно. Когда-то ты искренно говорил, что любишь меня, а теперь ты искренно меня ненавидишь. Но разве я мало сделал? В меня верят. Я заставил всех поверить в меня.
Дионис. Просто ты не умеешь отличить веру от страха.
Петридис (после паузы). Так почему же ты… не боишься?
Дионис (смеется, не открывая глаз). Но ведь ты мне снишься, снишься! Стоит мне проснуться – и ты пропадешь!
Входит Зевс. Дионис умолкает.
Зевс (подходит к Петридису). Я вам показывал этот фокус? Шарик есть – шарика нет!..
Сцена 3
1Та же обстановка. Никого нет, кроме Диониса, который по-прежнему спит в своем кресле. Из-за своих щитов выходят Посейдон и Гелиос (при появлении последнего сцена светлеет), меняются местами, затем каждый стирает надпись на щите и пишет новую:
«ПОСЕЙДОН, СОВЕТНИК, ПРАВАЯ РУКА ГОСПОДИНА ПЕТРИДИСА»,
«ГЕЛИОС, СОВЕТНИК, ЛЕВАЯ РУКА ГОСПОДИНА ПЕТРИДИСА».
Скрываются за щитами. Сцена темнеет.
Из-за своего щита выходит Гермес, ставит на стол машинку, печатает. Из-за щита выходит Посейдон.
Посейдон. Опять темнота.
Гермес. Совершенно невозможно работать.
Посейдон. А где Гелиос?
Гермес. Опять зашел куда-то.
Посейдон. Теперь мог бы и не заходить. (Подходит к Гермесу.) Ну-ка покажите, что вы там напечатали.(Берет лист, читает.) Во избежание… так… во изменение… так… в соответствии… С сего века, сего года, сего месяца, сего числа… считать, что Земля по-прежнему вращается вокруг Солнца. Основание: распоряжение господина Петридиса. А почему «Земля» вы пишете с большой буквы?
Гермес. Мы всегда так писали.
Посейдон. Раньше писали, когда Земля была центром вселенной. А сейчас можно писать и с маленькой. Запомните, Гермес: в идеях господина Петридиса важно сохранить не только дух, но и букву. Вы понимаете, в чем смысл этих идей?
Гермес (неуверенно). Вероятно, в том, чтобы не слишком расходиться с системой Коперника, которая в последнее время приобретает все большее распространение.
Посейдон. Не только. Вы сообразите – когда легче справиться с Землей: когда она воображает, что она центр, или когда сознает, что она всего лишь маленькая периферия? Вот зачем нам нужна система Коперника.
Гермес. Это очень мудро и тонко.
Посейдон. Это мысль господина Петридиса. (Помолчав.) Правда, что касается землетрясений, тут тоже есть известные трудности. Когда Земля была неподвижна, ее невозможно было трясти, но ухватить ее было несколько проще. А теперь, когда она мотается по орбите…
Гермес (настораживается). Вы что же – недовольны?
Посейдон (пристально смотрит на него). Вы мне это бросьте, Гермес! Нечего тут разводить психологию. А то я как разведу…
Гермес (испуганно). Я ничего…
Посейдон. Вы у меня будете знаете где?.. Знаете где?.. Тьфу ты, опять из головы вылетело!
Гермес. Что вы сердитесь, я же только спросил. (Обиженно.) Уже и спросить нельзя. Целый день только стучи и ни у кого ничего не спрашивай…
Посейдон (примирительно). Ладно, не обижайтесь. У всех у нас нервы сдают. Такая работа. (Идет к своему щиту.) Если меня будут спрашивать – я где-то здесь. (Скрывается за щитом.)
2Гермес печатает.
Из-за щита выходит Гелиос. Сразу становится светлее.
Гермес. Ну вот! Наконец-то можно поработать в нормальных условиях!
Гелиос. И это вы считаете нормальным? Когда Земля вращается вокруг Солнца? Конечно, мне, как богу Солнца, приятно, что оно у нас центр мироздания, но когда оно центр мироздания, его же невозможно затмить! А ведь с меня требуют. Спрашивают.
Гермес. Это все Посейдон.
Гелиос. Ему-то что! Ему бы побольше землетрясений. А что у нас за месяц ни одного затмения – на это ему наплевать.
Гермес. Да, с затмениями у нас плоховато. Господин Петридис уже отмечал…
Гелиос. А что я могу сделать? Я уже и так и сяк – не получается. Попробуй затмить центр мироздания. Ему бы, Посейдону, попробовать.
Гермес. Да уж где ему!
Гелиос. Раньше у нас что ни день – то затмение. А теперь… Прямо-таки разрываешься – и ничего! (Идет к своему щиту.)
Гермес. Куда же вы? Теперь вам можно не заходить…
Гелиос. Заходи не заходи – все равно одно получается… Если будут спрашивать, я только что вышел… (Скрывается за своим щитом.)
Гермес. Опять темнота. Вот и работай! (Работает.)
3Зевс (входит). Послушай, Гермес, ты не видал Геру? Мы с ней договорились встретиться, а ее нет. Даже странно… Раньше, когда она дома сидела, меня никогда дома не было, а теперь я сижу и сижу… Ты ее не видел?
Гермес. Конечно, раньше она сидела. Раньше все было не так. Но вам-то, конечно, все равно, вы рады избавиться…
Зевс. Опять ты за свое, Гермес.
Гермес. Я? Разве только я? Вы у кого угодно спросите. Вам каждый скажет, как было раньше и как стало потом. Вы у жены спросите… Хотя вам ее придется долго искать.
Зевс. Я и так ее долго ищу. А ты знаешь, где она?
Гермес. Я ничего не знаю. Раньше я многое знал, а теперь уже ничего не знаю. Если б это раньше было, я б вам сказал.
Зевс. Странно ты говоришь. Ничего понять невозможно.
Гермес. Сейчас невозможно. Раньше – все можно было понять.
Зевс. Послушай, мне кажется, что ты все знаешь и все понимаешь, только не говоришь.
Гермес. Не говорю. И не хочу говорить. (Встает.) Раньше я много чего говорил, а теперь – хватит. Теперь и не знаешь, кому про кого говорить – тому про этого или этому про того… (Скрывается за щитом.)
Зевс. Шарик есть – шарика нет… Вот так история. Никто ничего не знает, каждый отмалчивается, с родной женой – и то не поговоришь. Вдруг—как сквозь землю провалилась. А ведь Гермес прав: раньше совсем не то было. Раньше от меня попробуй – на краю света не скроешься. Или старею? Так вроде бы силы есть и здоровья не поубавилось. А чего нет? Чего-то нет, это точно, а вот чего? (Подумав.) Ладно, пойду жену искать. За три тысячи лет столько ее не искал, сколько за эти пару часов. Сам себе удивляюсь. (Уходит.)
4Разговаривая, входят Афродита и Гера.
Афродита. Нет, это просто интересно. Вас он называет мечтой, меня реальностью, а ее? Как он ее называет? Это прямо-таки интересно!
Гера. Женщина создана для семьи, а любовь – это дело десятое. Вы думаете, я когда-нибудь любила Зевса? А ведь мы прожили сколько лет! Помню, вначале мне нравилась его борода, тогда бород еще не носили, а у него была отменная борода, и она мне нравилась, и я решила, что это любовь. Но потом я привыкла к его бороде, она уже никак на меня не действовала, и я подумала, что – конец. Но все говорили: Зевс, Зевс, все восхищались им, и мне нравилось, что им восхищаются, и опять я подумала, что это любовь… И так я все принимала одно за другое, пока, наконец, поняла.
Афродита. Ну, нет, с этим я не могу согласиться. Конечно, семья – это хорошо, но если чувство? Если настоящая, большая симпатия, как тогда? Неужели же удержаться, наступить на горло своему чувству?
Гера. Вот погодите, она вам наступит!
Афродита. Кто – эта? Смешно сказать! Богиня мудрости! Велика мудрость – увести чужого мужа. Я это тысячу раз проделывала.
Гера. Семью надо сохранять. Конечно, это хорошо – мечты и тому подобное, но семью надо сохранять.
Афродита. Зачем?
Гера. Ну как – зачем? Вот вы же – сохраняете?
Афродита. Я? Ну, нет. Для меня дело не в семье, для меня дело в принципе. Почему это она, а не я? И потом – любовь, вы забываете про любовь. Разве я могу смотреть, как он смотрит на эту, богиню мудрости? Не настолько я уж дура, чтобы смотреть, я сама могу посмотреть…
Гера. Мы с Зевсом прожили три тысячи лет. Конечно, не без этого… Но – семья…
Афродита. Вы не находите, что она слегка толстовата?
Гера. Кто, Афина? Хорошенькое дело – слегка!
Афродита. Богиня мудрости! Для богини главное дело – фигура.
Гера. Сохранить фигуру – значит, сохранить семью.
Афродита. Я ничего не имею против семьи, но тут вы, согласитесь, сильно преувеличиваете. Пусть распадутся все семьи, пусть все жены уйдут от мужей, а мужья от жен, но они встретятся с другими женами и с другими мужьями!
Гера. Я ничего не имею против любви. Когда есть семья, – пожалуйста, сколько угодно. Можно быть и реальностью, и в то же время – мечтой. Главное, чтоб семья не страдала.
Афродита. Главное – чтоб не страдала любовь!
Гера. Мы с Зевсом… Впрочем, это не то… Кстати, где он? Я его что-то давно не вижу. Знаете, когда семья, нужно стараться побольше видеть. Все время видеть, стараться не спускать глаз. (Взволнованная, уходит.)
Афродита (мечтательно). Прежде всего любовь. И потом любовь, и потом снова любовь. Пусть погибнет весь мир, любовь останется! Я даже не представляю, как можно жить без любви… (Пожав плечами, уходит.)
5Входит Петридис.
Садится в свое кресло, тяжело задумывается.
Дионис (не открывая глаз). Ты еще жив, Петридис?
Петридис (вздрагивает). Почему ты спрашиваешь?
Дионис. Только что я вернулся с твоих похорон… Да, это были первоклассные похороны. Посейдон сотрясал землю рыданиями, Гелиос устроил солнечное затмение. Гермес собственноручно выкопал тебе яму. Все было очень торжественно. Ты лежал в гробу, как живой. Впрочем, не знаю, может, ты и был живой, только притворялся?.. Потом мы опустили тебя в яму и стали говорить разные слова, как положено на могиле. Посейдон сказал, что он никогда тебя не забудет, Гермес просил похоронить его вместо тебя. Все богини хотели лечь к тебе в могилу, но побоялись испачкать платья, которые ты им подарил. Это было очень трогательно.
Петридис. Прошу тебя, перестань.
Дионис. На могиле твоей мы насыпали холмик и посадили цветы. Ты ведь всегда любил цветы, так что тебе, наверно, было приятно… Хотя, возможно, мне все это приснилось.
Петридис. Конечно, приснилось. Я, как видишь, живу и даже не теряю твердости. В этом смысле у людей перед богами преимущество: жизнь похожа на палку – чем она короче, тем труднее ее сломать.
Дионис. Зачем ты сравниваешь жизнь с палкой? Ты думаешь, я так лучше пойму? Прошу тебя, Петридис, ни с чем ничего не сравнивай. И еще прошу: сними с шеи эту веревку.
Петридис (вскакивает). Какую веревку? (Трогает шею.) У меня нет никакой веревки! (Нервно ходит по сцене.)
Дионис. Не притворяйся. Я же вижу, что у тебя на шее веревка, она привязана к потолку, и ты висишь на ней, не касаясь ногами пола.
Петридис. Как это – не касаясь? Ты же видишь – я хожу…
Дионис. Ты не ходишь, ты болтаешься на веревке…
Петридис (кричит). Нет! У меня нет веревки! (Схватившись за шею, падает в кресло.) Нет веревки! Нет веревки!
Гермес (входит, услужливо протягивает Петридису веревку). Вы просили веревку? Вот…
Сцена 4
1Та же обстановка. Дионис по-прежнему спит в своем кресле. Из-за своих щитов выходят Гермес, Посейдон и Гелиос (при появлении последнего сцена светлеет). Стирают надписи со своих щитов, пишут новые:
«ПОЛКОВНИК ПОСЕЙДОН»,
«ПОЛКОВНИК ГЕЛИОС»,
«ЕФРЕЙТОР ГЕРМЕС».
Все трое делают поворот кругом, шаг вперед, шаг в сторону, затем снова поворот кругом и – скрываются за своими щитами.
Входит Зевс. Садится на свою скамеечку. Рассеянно играет шариком, время от времени поглядывая по сторонам.
Зевс. Пригласили на совещание. А о чем совещаться? Обо всем говорено тысячу раз.
Входит Гермес. По-военному щелкнув каблуками, садится за стол. Раскладывает бумаги. Углубляется в них.
Гермес. Полковников не было?
Зевс. Полковников? Это каких полковников? Сейчас все полковники.
Гермес (со вздохом). Не все.
Зевс. Не все, конечно. Есть и такие, вроде меня… Не имеющие отношения.
Гермес. Сейчас все имеют отношение.
Зевс. Ну, допустим. Только кроме меня. Я от этого стараюсь подальше.
Гермес. Вы всегда так. Еще со времен Трои. Кто-то воюет, а вам только издали наблюдать.
Зевс. Ну, положим. Там я не только наблюдал. Там я даже руководил… в определенной степени.
Гермес. Из глубокого тыла.
Зевс. Естественно. Чтобы руководить, надо сохранять дистанцию… перспективу… Да… Чего-то их долго нет. Опаздывают.
Гермес (смотрит на часы). Еще десять секунд.
Зевс. Десять? Ну-ка будем считать… Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.
2Из-за щитов выходят Посейдон и Гелиос. Отчеканив несколько шагов, усаживаются в свои кресла. При их появлении Гермес встает, Зевс остается сидеть.
Посейдон и Гелиос (вместе). Садитесь, ефрейтор.
Гермес садится.
Зевс. Ну как, полковники? Когда начинаем войну?
Посейдон и Гелиос (вместе). С минуты на минуту.
Гермес смотрит на часы.
Зевс. Это только сначала считается на минуты. А потом как начнется – месяцы, годы, десятки лет. Как начнешь – потом уже трудно остановиться.
Посейдон и Гелиос (вместе). Война есть война.
Зевс. Это верно.
Из-за своего щита выходит Петридис. Все, кроме Зевса, встают.
Некоторое время он молча разглядывает своих подчиненных. Потом так же молча опускается в кресло.
Петридис (неподвижен. Взгляд замер на какой-то точке в пространстве). Начнем совещание.
Все садятся.
Пауза, во время которой господин Петридис погружается в свои мысли, а все остальные (кроме Зевса) – в мысли господина Петридиса.
(Тот же взгляд, тот же спокойный, почти безжизненный тон.) Погода что-то испортилась… Казалось, зима кончилась, но вот снова похолодание, ветер, дождь… (Не меняя тона.) Полковник Посейдон, доложите обстановку.
Посейдон (встает). Земля есть Земля: она требует решительных действий. Если трясти, так трясти, чтоб одни развалины. Но когда Земля вокруг Солнца… а потом Солнце вокруг Земли… когда так меняется обстановка… Но, конечно, будем трясти. Трясти и трясти. Как положено. (Садится.)
Пауза. Торжественное звучание мыслей без слов.
Петридис (так же бесстрастно). Ночи стали короче, а дни длинней… Какие будут соображения? Полковник Гелиос!
Гелиос (встает). Прежде всего – большое, массированное затмение. Такое, чтоб хоть выколи глаз. Чтобы изо дня в день – все ночь, ночь и ночь… Но это если Солнце вокруг Земли… а если Земля вокруг Солнца… Однако будем стараться. Чтобы ни зги! Все силы бросим! (Садится.)
Пауза.
Зевс (с места). В свое время я тоже метал громы и молнии. Ну и что из этого? Одну Трою разрушили, другую построили… Как поживешь тысчонку-другую лет, начинаешь понимать, что это все бесполезно.
Петридис (тот же тон). Тысяча лет и тысяча лет – две тысячи лет… Две тысячи лет и тысяча лет… три тысячи лет… Продолжайте высказываться.
Гермес (встает). Если мне разрешат… Я бы тоже… Они, конечно, полковники, им, конечно, видней… но вместе с тем… Когда Земля движется вокруг Солнца… и когда Солнце движется вокруг Земли… (Наконец обретает почву.) Я вполне согласен с господином Петридисом. В нескольких словах он охарактеризовал обстановку и набросал план решительных действий. Да, к сожалению, мы должны признать, что погода начала портиться, то есть наши дела обстоят несколько хуже, чем раньше. Но, используя то обстоятельство, что ночи стали короче, а дни длинней, мы можем активизировать наши действия и сделать то, чего мы не сделали за тысячу и тысячу и еще тысячу лет. Так коротко и ясно выразил свою мысль господин Петридис, и нам ничего не остается, как к нему присоединиться. (Садится.)
Петридис. Отлично. Кто еще?
Посейдон (встает). Я солдат и привык подчиняться приказу. Если мне будет приказано изменить свою точку зрения, я ее изменю, а до тех пор я буду ее отстаивать. (Садится.)
Гелиос (встает). Я тоже изменю. Если будет приказано. (Садится.)
Петридис. А теперь буду говорить я. Солнце вокруг Земли, Земля вокруг Солнца – все это никому не нужная астрономия. Наша цель – директор департамента. Если эта цель, как я теперь понимаю, слишком мала, можно взять объект пошире: департамент, министерство, наконец – земной шар…
Зевс. Шарик есть – шарика нет…
Петридис. Вот именно. И именно вам, Зевс, я думаю поручить эту операцию.
Зевс. Мне?
Петридис. Только вам, больше некому. Вы у нас бывший Громовержец и с тысячелетним опытом в этих делах. Как это вы сказали: шарик есть – шарика нет? Вот так и действуйте.
Зевс. Я не могу, у меня не получится.
Петридис. Получится, получится, вспомните свою операцию с троянским конем.
Посейдон. Вспомните, Зевс. Вы же можете вспомнить.
Гелиос. У вас получится, Зевс!
Гермес. Еще как получится!
Зевс (после паузы). Хорошо, тогда я скажу… Да, я бывший Громовержец, владыка богов и людей. В свое время я безраздельно царил на Олимпе. Так, как вы, господин Петридис… Когда-то это доставляло мне удовольствие. Но потом я понял, что власть не приносит радости, особенно, если она – вечная власть. Пожар за пожаром, потоп за потопом – от этого, знаете ли, устаешь. Повиновение утомляет больше, чем непокорство. И тогда я перестал метать на землю громы и молнии, и люди перестали в меня верить, потому что они верят только в любовь или ненависть, а мне они были глубоко безразличны. Единственное, что я могу – это их понять, ведь я и сам ни во что не верю. И даже в вас, господин Петридис, извините меня. Вы – случайный человек, на вашем месте мог бы быть и другой, вы не отобрали у меня власть, вы просто ее подобрали. И теперь вы занялись тем, чем я занимался тысячи лет, чем только и можно заниматься у власти. Шарик есть – шарика нет, вот к чему сводится власть, божественная и человеческая. Но для того, чтоб ее утвердить, достаточно этого шарика и совсем не обязателен земной шар.
Петридис (сдерживая себя). Кто-нибудь еще хочет высказаться?
Гермес (смотрит на Гелиоса и Посейдона и, видя, что они не собираются говорить, встает). Я вот что скажу: говорить мы умеем, а как дойдет до дела… Вот я внимательно слушал господина Зевса: вроде все сказано правильно. Но возникает вопрос: что стоит за этими словами? Куда нас ведет господин Зевс? Это, конечно, в переносном смысле, потому что в прямом нас ведет не Зевс, а господин Петридис, и это наше счастье, что нас не ведет господин Зевс, а то бы он нас привел… Я так скажу: мне стыдно за вас, господин Зевс, стыдно, что я дышу рядом с вами, хожу с вами по одному Олимпу… У меня все, господин Зевс. У меня все, господин Петридис! (Садится.)
Петридис (не сдержавшись, срывается на крик). Чушь! Олимпийские фокусы! Будет так, как я скажу! Так, как я посчитаю нужным!
