Текст книги "Status in statu (Государство в государстве)"

Автор книги: Федор Гришанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Здесь, – убеждал его Немец, – все стараются делать вид и не лечиться. Потому что по выздоровлению тебя отправят назад в режимные лагеря, а кому охота орать гимн, маршировать и стоять целый день надроченным. Вот все и стараются затянуть лечение. Так что думай, что здесь выгоднее.

Но Ваня всё равно лечился, потому что считал, что здоровье главнее всего и, запустив его, можно и вообще отсюда не вылезть. Примеров тому было множество. Каждый месяц в больнице от 5 до 10 человек умирало от туберкулёза, ВИЧ-инфекции и по другим причинам. Управе даже и рук прикладывать не надо было: зеки и так, сами по себе, умирали.

Но администрация больницы думала об этом по-другому и буквально вкладывала душу в выздоровление и исправление каждого осужденного. Нельзя же перед Господом предстать неисправленным и больным. Но в основном всё было на должном уровне, и если что-то и происходило в больнице, то всё было в рамках предела. Зеки приезжали, болели, лечились, отдыхали. Ну а врачи, со своей стороны, делали всё возможное, чтобы помочь им. Но у многих были претензии к лечению. Ваня утешал и успокаивал их.

– Вас тут лечат бесплатно, а там, на свободе, никому это не надо, хоть как-то, но кормят. Так благодари и радуйся. Тем более, в стране – кризис, всем приходится ужиматься.

Конечно, в больнице было много излишних режимных мероприятий, но ведь и зека тоже в рамках надо держать. Если они не будут бояться, то сразу начнут что-нибудь мутить. Такова уж их натура.

По рассказам старых омских каторжников, ещё буквально два года назад на территорию тубов из-за забора сыпались перекиды с телефонами, спиртом и наркотиками. Режима не было никакого, все блатовали, играли в карты, курили… ну и всё прочее.

В отделениях господствовали бардак и срам, почти никто не лечился, зато кайфовали все…

Ну, а потом поменяли руководство, и началась безжалостная борьба со всей этой безобразной вакханалией… И через полгода всё наладилось.

Разумеется, Ваня не был горячим сторонником строжайшего лагерного режима, но, с другой стороны, если в тюрьме не соблюдаются режимные требования, балом править начинает безобразие, все блатуют и орут А.У.Е. (Арестантский уклад жизни). В таких весёлых условиях нормально вылечиться почти невозможно. А если ещё и между зеками напряжённая обстановка – это дополнительный нервоз. Больной постоянно на взводе и уже мало думает о лечебных процедурах.

Поэтому-то здоровая, спокойная режимная обстановка нравилась Ване и его друзьям, мечтающим не о напыщенных понтах, а о восстановлении запущенного здоровья.

По сравнению с 7-кой и 2-кой больница была сущим раем, поэтому Ваня так уважал и ценил это место. Два раза в неделю можно было звонить домой. Ваня сразу наладил связь со своими родственниками (Когда он был на 7-ке, он не хотел общаться даже и с родными. Там всё время пытались вытравить из человека человеческие чувства). А родные и жена с нетерпением ждали его звонков. Они всей душой переживали за него и делали всё возможное для облегчения его лагерной участи (Всё-таки сколько горя и страданий приносим мы, хронические уголовнички, своим родным и близким!).

Но есть ещё и женщины, жертвенно приносящие свои жизни на алтарь разделённой любви!

Ваня иногда мысленно представлял себе, как его супруга с сумками, которые тяжелее её самой, спешит на свидание к своему любимому, уехавшему за тридевять земель… Обычному, затрапезному человеку практически невозможно понять такое героическое подвижничество…

Вследствие постоянной духовной практики герой наш был мистически настроенным человеком, и на все жизненные ситуации смотрел не обычным, обывательским, а своим, особым взглядом. Он боготворил небесную силу, выдернувшую его из лап смерти и продолжающую являть ему свои таинственные и многозначительные знаки. Он вновь встретился и воссоединился с Карлосом Кастанедой и со своим другом Герой. Хитроумные обстоятельства дали ему передышку, и он использовал это время, погрузившись в изучение художественной и духовной литературы. В ней он пытался найти ответы на волнующие его вопросы и через её посредство общался с невидимым миром. Полгода, проведённые им на больнице, пролетели незаметно. Он подлечился и готов был ринуться даже и в пекло. Но сердобольные врачи отправили его на дальнейшее лечение не в пекло, а в ИК-10.

Теперь нашему герою предстояло знакомство с Омским блатным туберкулёзным миром. Ну что ж, кому-то в этой жизни надо пройти всё и попытаться кое-что понять. На 10-ке Ване необходимо было пройти дополнительный курс лечения в продолжение года. Его распирало любопытство посмотреть и сравнить две разнонаправленные лагерные идеологии. На красных сучек он уже вдоволь насмотрелся, теперь оставалось на чёрных (блатных) внимательно глянуть и оценить эти два тюремных течения, которые ненавидели друг друга ярой ненавистью и взаимно уничтожались всеми доступными способами.

Ваня прекрасно понимал, кто придумал и организовал это «разделяй и властвуй», кто разделил зеков, чтобы легче было управлять ими.

Сам наш герой принципиально не принадлежал ни к тем, ни к другим, считаю всю эту ожесточённую междоусобную грызню утопической «вознёй в ширинке у великана». Администрация намеренно втягивала осуждённых в этот конфликт, а зеки не понимали, что только в единстве их сила и только сообща они могут добиться нормальных, человеческих условий отбытия наказаний. Но сварливая коллизия между красными и чёрными умело подогревалась сверху, и такая ситуация с годами превратилась в хроническую. А Ваня только благодушно, но сочувственно, посмеивался над этими «семейными» раздорами (И действительно, все – уголовники, все – одним миром мазаны. Делить-то, в сущности, нечего).

Но кажется порой, что уже никакая сила не сможет соединить их воедино: слишком большая (административная) пропасть разверзлась между ними. Хотя ходят все в одинаковой одежде и, вроде, ничем не отличаются ж друг от друга. Увы, всё у нас продумано заранее, в том числе и способы управления «отрицательно настроенными».

С Герой они порешили, что Ваня поедет первым, и там будет ожидать своего друга, которому нужно было ещё подлечиться. Теперь-то они ни за что не потеряют из виду друг друга. Хорошо осознавать, что есть люди, готовые в любое время откликнуться на твою беду и помочь, люди, близкие по духу, а не по меркантильным соображениям.

Ваня уезжал из больницы в спокойной уверенности, что всё складывается в его сторону и впереди – только хорошее. Главное, верить в свою звезду и, несмотря ни на что, сохранить в себе частичку небесного огня, который только и сохраняет нас живыми и настоящими. Ваня нашёл в больнице друзей, вновь обрёл Дух дона Хуана, вспомнил тезисы и постулаты, собиравшие его как магического Воина, идущего в бесконечности. В душе своей он был благодарен той могущественной и неведомой силе, которая направляла его невидимой рукой и вела по жизни к освобождению. Внешнему и внутреннему.

Ване не хотелось расставаться со своими друзьями, но не в его власти было повлиять на обстоятельства. Все мы только маленькие песчинки в этой огромной пустыне. Ветер подует, и мы полетим неведомо куда. Нам только кажется, что мы управляем нашей собственной жизнью.

В среду был этап на 10-ку. Много народу собралось с разных тубов: кто провожал, кто отправлял приветы, а у кого только праздное любопытство. Все смеялись и шутили перед этапом: ехали-то не в режимную зону, а на чёрную 10-ку.

А вот в понедельник и четверг этапы были в другие колонии, и тогда этапники ходили мрачными и безрадостными. Они знали, что их ждёт – «Разрешите! Извините! Простите!».

До прибытия в колонию необходимо внести ясность, где же находилась эта ИК-10.

Тубзона ИК-10 находилась в ИК-3, примерно как Ватикан внутри Италии. Когда-то ИК-3 тоже был чёрным лагерем, и блатная жизнь кипела в нём ключом, но вот уже год, как всё переменилось, и в лагере крепенько так установили режим. Блатные продержались под натиском администрации только в течение года, и вот теперь зона пела и маршировала. Неугодных убрали в изолятор, самых ушлых увезли неизвестно куда, а малодушных просто запугали. Большинство быстро перекрасилось из чёрных в красных, построилось и хором запело: «Ты ж мэни пидманула…».

А когда-то эти два лагеря, «тройка» и внутри неё «десятка» не давали покоя всей Омской области. Пока администрация, зажав 3-ку, только собиралась атаковать 10-ку. Кстати, администрации на ИК-з и ИК-10 были разными: у каждой свой нач.колонии, зам.нач. по БИОР, в общем, друг другу никто и никак не подчинялся. Чёрная администрация работала внутри красной. Конечно, такое поименование в адрес «администраций» вряд ли подходит, но всё равно факт остаётся фактом.

Чтобы попасть на 10-ку, занимавшую противоположный от входа угол, этапникам предстояло пройти всю 3-ку. Этап шёл спокойно, а зеки с 3-ки с завистью смотрели на туберкулёзников, вольным шагом продвигающихся к 10-ке. Ваня уже понимал, что такое «счастливый билет», вытянутый им на 7-ке. Сразу бросалась в глаза строевая подготовка «троечников»: всё чётко, все передвижения только строем, приветствие хором… А ещё совсем не так давно здесь пили, курили и бухали в полное удовольствие, перелезали через забор на 10-ку и ходили в гости друг к другу… Но как быстро всё изменилось!

На 10-ку зашли спокойно. Перепись, обыск. Те, кто прибыл возвратом, спокойно и дружелюбно общались с сотрудниками. Никакого напряжения, всё чинно и благопристойно… как в Букингемском дворце.

«Неужели», – изумлённо подумал Ваня, – «для того, чтобы с тобой обращались по-людски, необходимо обязательно заболеть туберкулёзом?». После всех формальных мероприятий они прошли в карантин, отписали курсовки, кто и откуда, из какого лагеря, приехал. Пришёл смотряга за карантином, принёс чаю и пять пачек сигарет. Приходило много и старых знакомых. Лагерь, в отличие от куда-то марширующей 3-ки, жил спокойной и размеренной чёрной жизнью: положенец, смотряги, стремяги, блатные, игра, пьянки, наркотики, группировки, своя культура и своя, слегка украшенная жаргонизмом речь… Держался пока один чёрный остров, не утонул ещё в бескрайнем красном море.

К народу, приехавшему с 7-ки, было особо пристальное внимание. Все знали, что там происходит, и скрупулёзно разузнавали, кто чем там занимался, и если про кого-нибудь что-то всплывало и за ним были «гадские» поступки и другие действия, направленные против зеков, его будут бить везде, начиная со «стационара», где живут все блатные, а затем протащат по всем отрядам. Бить будут долго, отомстят со всей пролетарской ненавистью. И никто даже не вспомнит, что он тоже больной. Самое интересное, что и администрации было глубоко наплевать на то, что с ним произойдёт.

Вот в такой лагерёк и приехал наш герой. Теперь нужно было пройти и это. За шесть месяцев пребывания на больнице, он приобрёл немало новых знакомых, людей, близких ему по духу, кто раньше его с больницы приехали на 10-ку. Они все пришли и, чем могли, поддержали Ваню. И вместе с ними пришёл Вадзык, с которым Ваня познакомился на больнице. На 10-ке Вадзык работал на МСЧ (мед.части), а наш герой у себя на родине тоже работал в МСЧ. У них были общие интересы, темы для разговоров. Ну и постепенно завязались дружеские отношения. Да и судьбы у обоих были схожие. Вадзык собирался вскоре освободиться и искал на своё место преемника, понимающего и разбирающегося в медицинских делах. Ваня в этом случае был самой подходящей кандидатурой. Тем более, что блатная наша публика органически не любит работать. А тут ещё и весь лагерь блатует. А Ваня, наоборот, любил интересную, стоящую работу, какой всегда для него была работа на медчасти… Голова и руки постоянно заняты делом, да и время летит незаметно (что немаловажно в любой зоне).

Ваня считал, что каждый должен приносить посильную пользу на своём уровне. Тогда и всем будет комфортней и легче жить. Поэтому он сразу согласился на эту работу.

Когда этапники, пробыв неделю в карантине, проходили все положенные обследования, карантин освобождали для следующего этапа. И так каждую неделю.

Ваня попал на 10-ку в самое нестабильное время. Никто не знал, какая политика будет превалировать в колонии: чёрная или режимная. Все были в полном неведении о своём будущем, но чувствовали, что что-то назревает и где-то собирается гроза на их грешные головы.

Управлению и его Начальнику Корючину не нравилась разболтанная ситуация на 10-ке и политика, проводимая руководством колонии. Он считал, что это руководство не справляется со своей задачей. Началось всё постепенно. Сначала сломали 3-ку. Оставался последний оплот чёрного движения – 10-ка. Подошло время взяться и за неё. Поскольку у нас традиционно крупная рыба гниёт с головы, первым делом убрали прежнего, заспавшегося на своей должности, Начальника колонии, который не хотел или не мог справиться с братвой и менять политику. Он просто ходил на службу, получая немаленькие деньги, и был этим доволен.

Проведя предварительно тщательную рекогносцировку, Корючин приступил к решительным действиям. С колонии общего режима ИК-8 он перевёл в 10-ку тамошнего молодого и амбициозного начальника с чётко определённой управлением установкой: сломать 10-ку за год. А тот и рад стараться. Он был перспективным карьеристом, и возложенные на него задачи готов был выполнить любой ценой. В прежней колонии у него были не только хорошие показатели, но и сплочённый коллектив сотрудников, готовых выполнить любые его установки. На 10-ке его почти сразу же прозвали Пучеглазым, потому что, давая руководящие указания, он частенько орал, и глаза его при этом выкатывались как у рака. Зеки, за его постоянный командный крик, не остались в долгу и прозвали его «Пуча».

Новый Начальник Пучеглазый первым делом принялся перетягивать к себе своих проверенных работников. Первым на должность Нач.О.Б. он забрал узбека Баху (Бахтиера Сабиржановича), принципиального и амбициозного трудоголика, очень любившего власть, пусть даже и над зеками. Он как раз входил в свою роль, когда в колонию заехал Ваня. Первая встреча у Ивана с Бахой произошла в карантине. Проницательный герой наш установил: типичный узбек со своим южным менталитетом. Пучеглазый ценил его как добросовестного работника российской глубинки. Он знал, что тот жопу будет рвать, чтобы быть необходимым начальству и для дальнейшего продвижения по служебной лестнице.

Из карантина Ваню, по просьбе Вадзыка, забрал Голец, работавший в то время старшиной в стационаре. Зону пока не сломали, лагерь считался чёрным и рулили в нём блатные, кичившиеся своим привилегированным положением и бравировавшие друг перед другом, что лагерь они не отдадут. При них в то время те, кто находился на должностях, практически ничего не решали. Но Голец через администрацию всё же мог решать кое-какие вопросы, в частности: переводов, уборки, ремонта, а всё остальное находилось в ведении смотряг и их приближённых. Голец, приложив немалые усилия, забрал Ваню к себе на «Стационар» с перспективой его возможной работы на МСЧ. Иван снова оказался на новом, очередном своем месте «жительства».

В то время в Стационаре жили почти все блатные, смотряги, мешки с деньгами (платёжеспособные зеки), необходимые для блатных, несколько инвалидов, ну и немного тех, кто действительно должен был там находиться по болезни. Собственно говоря, стационар и был предназначен для содержания тяжелобольных, но пока в рядах администрации происходили перестановки, никому не было никакого дела, что там находятся блат-кабинет и штаб-квартира избранных, которые, кстати, избрали себя сами, но царили и властвовали над перепуганными зеками.

Смотрел за Стационаром Валерик Антибиотик. На вид вроде и вполне здравый человек, но обжившись немного и присмотревшись к нему внимательней, Ваня увидел всего лишь амбициозного мизантропа лет за 60. В голове у него, после пристального наблюдения, можно было обнаружить только игру, алкоголь и наркотики. Поскольку Антибиотик был в образе смотрящего и «решал вопросы» он, для видимости, воздерживался от излишних употреблений, но завистливо насмотревшись на своих употребляющих коллег по цеху, частенько не сдерживался и пускался вместе с ними во вполне откровенный разгул. Вот тогда он и показывал своё истинное лицо: орал и суетился, утверждая свою лагерную значимость.

Особого уважения к нему, впрочем, никто не испытывал. Все понимали, что это просто очередная жопа, подставленная блатными специально для того, чтобы было с кого спрашивать за промахи по жизни. А так как ему уже за шестьдесят лет, ну кто будет что-то спрашивать с дряхлеющей бабки? Замкнутый и порочный круг. Но творили, что хотели. Перекиды летели как скворцы по весне. Для этого и само расположение стационара было очень удобным. Рядом была и «тройка» и «запретка». Стационар от них отделяло лишь заросшее бурьяном «Поле чудес» размером с футбольное поле, расположенное в самом углу 10-ки. Оно было ничем не застроено и ничем не засажено. Только сорняки и больше ничего. Вот туда и летели перекиды: спирт, наркотики, телефоны…

Вся верхушка блат-комитета плотно сидела на игле, причём на самых сумасшедших дозах. И, помимо этого, в их распоряжении было весьма немало браги и спирта, которыми они, в случае необходимости, дестабилизировали обстановку в лагере: пьяные, как вам известно, «храбрее» трезвых. Постоянно спаивали молодёжь, а та бегала за перекидами. Блатные сами не лезли: зачем, когда есть пехота?

А вот Пучеглазый и Баха сделали свой первый коварный ход по уничтожению этого проспиртованного и проколотого «блаткомитета». Они вместе с управленческой шмонбригадой устроили в стационаре внезапный обыск, пока расслабленные зеки мирно почивали после очередной попойки.

Такого ажиотажа при прежнем начальстве в этих стенах никогда и не бывало.

Сорок сотрудников залетели в «Стационар» с самого раннего утра. Начался всеобщий шмон, и сопутствующий ему кипиш. Обыск дал прекрасные результаты. Изъяли: 20 телефонов, 10 литров настоявшейся браги, шприцы, наркотики на любой вкус и уйму всякого запрета. Шмон, без перерыва на обед, длился весь день. Изымали и забирали: карты, деньги, телевизоры, двд, муз.центры, цветные шторы и занавески, вольные вещи, лишние тарелки, цветное бельё…

Словом, это была беспрецедентная акция для ошарашенных обитателей «Стационара», да и для всей колонии.

Пучеглазый с Бахой лично присутствовали при обыске. Для них это был удачный улов. Пуча бушевал и орал на обезумевших от страха зеков. Этим он показывал, что в доме наконец-то появился настоящий Хозяин.

В стационаре 12 палат по 4-6 мест в каждой. Всего в тот период в стационаре находилось 48 человек. Двенадцать из них, самых блатных, закрыли в СУС (строгие условия содержания) многих упекли в штрафной изолятор. Положенца за лагерем Женю Сороку и его прикентовку, на кого равнялась вся зона, и кому заглядывали в рот, всех убрали неизвестно куда.

В зоне было всего пять отрядов по сто и более человек в каждом. Ближний к «Стационару» и второй по блат-комитету 2-ой отряд тоже подвергся основательной административной чистке. В общем, начало ломке было положено. Началось противостояние. Всех блатных закрыли в изолятор и СУС, но они всё равно оставались фактическими руководителями зоны. Изолятор грелся, телефоны звенели, наркотиков и браги было вдоволь, еду им – как избранным – кухня готовила отдельно. Словом, блатные там отдыхали, укрепляли здоровье и поправлялись.

Пучеглазый и Баха понимали, что все их усилия по изменению обстановки с чёрной на красную, могут оказаться тщетными. Пока они ездили в Управление на оперативки, и там сообща ломали головы над тем, как сломать 10-ку, чтобы вся тубколония не восстала.

С преобразованиями временно притихли. А наивные зеки опрометчиво успокаивали себя, что это была одиночная акция, и дальнейших ходов со стороны Администрации не последует.

Когда, подбитые своими смотрягами, начали волноваться отряды, Ваня уже точно знал, что дальше, рано или поздно, победит именно администрация. И что бы не представляли из себя зеки, и чего бы они не придумывали, они всё равно слабей властных структур из-за своей разобщённости, дезорганизации и склонности к алкоголю и наркотикам.

В колонии обстановка была крайне нестабильной. Война между алой и чёрной розами только разгоралась.

Ваня пока обживался на новом месте, знакомился и присматривался к зекам, занимался спортом, укреплял тело и ждал свидания со своей женой. Он не вовлекался во всякие разнородные течения. Ему было что терять, да и в памяти оставались ещё отголоски его «приключений» на 7-ой людобойне. Пока приходилось ему смотреть и наблюдать за всем происходящим со стороны. «Контролировать свою глупость» – этот тезис из Карлоса Кастанеды стал здесь особенно актуальным.

Ваня сходил в колонийскую библиотеку и остался доволен обнаруженным там книжным разнообразием. Он, глядя на уставленные книгами полки, подумал, что, если бы зеки не бодались за власть, наркоту и алкоголь, это было бы прекрасным местом для самообразования, духовного роста и даже – чем чёрт не шутит – и для получения новой «гражданской» специальности. Здесь же можно и Академию заочно одолеть! Чем и решил заняться наш герой, пока в зоне происходили все эти блошиные встряски. Ваня набрал себе литературы философской направленности и ушёл «к себе» в Стационар.

А там Антибиотик собрал всех зеков и мелкодраматически разглагольствовал перед ними:

– Братву нашу позакрывали! Надо быть начеку и готовыми ко всему! Кому не безразлично общее – быть сознательным и больше уделять внимание на общак! Касается это инвалидов! Конечно их, они получают деньги. Братва! Отцы наши страдают в изоляторе. Давайте их поддержим. Мы едины, и только так нас не смогут мусора сломать! Да и воровская касса… её нужно подпитать и не забывать о братьях старших…

Ваня только посмеивался над этим доморощенным оратором, больше похожим на заезжего коммивояжёра. Он-то давно уже знал, что все эти вымогаемые у простодушных зеков средства нужны блатным на алкоголь и наркотики, а кое-что, может быть, дойдёт и до Средиземноморского побережья, где липовые, самозванные «Воры в законе» строят себе утопающие в роскоши дворцы.

Вадзык потихоньку вводил Ваню в курс местных дел. Все собираемые деньги идут на перекиды. Кидали запрет по десять раз в день! Вся зона кайфовала наумор, и никто расставаться с этим категорически не хотел. Блатные через своих подставных барыг торговали переизбытком наркотиков, которые просто физически не могла сожрать верхушка блат-комитета. Удовлетворялся любой спрос. Всё было в наличии: опий, соль, спайс, план, анаша. Всё беспрепятственно летело в зону.

У многих сотрудников администрации просто опускались руки. Но только не у Пучи и Бахи. Перед ними руководством были поставлены вполне определённые задачи, они знали настоящую цену каждому зеку, да и всему блатному миру тоже.

А неугомонный (теперь уже в духовном смысле) Ваня решил пока скрупулёзно поизучать философию. Жизнь, даже и в тубзоне, не переставала удивлять и радовать его. Спорт поддерживал оптимистическое настроение и сохранял в нём постоянную готовность ко всему. Никто ведь не знает, что ждёт его завтра… А вот наркотики и алкоголь делают людей слабыми и зависимыми.

Кстати, Иван снова притянул к себе учение дона Хуана (У них с Герой были только первые четыре книги).

В их палате, где временно обитали Иван с Вадзыком, шла уборка. Уборку наводил обиженный Пушкарь. Он приехал на 7-ку из Москвы, схлопотав за педофилию 18 лет сроку. 7-ку он благополучно преодолел со статьёй 132, а вот 10-ка ему сразу, в назидание другим, хребет сломала и отправила в гарем. Ему, как и другим опущенным, приходилось выполнять самую грязную работу. Они – все восемь человек – работали, мыли, стирали на блатных, поддерживали чистоту (словом, на них ездили все, кто пожелает).

У этого Пушкаря тоже был некоторый интерес к философской литературе, и, когда он увидел у Вани книги по философии, сразу спросил его:

– Увлекаешься такой литературой?

– Да. – нехотя кивнул Иван.

– А у меня есть одна припрятанная книга. Стащил её у блатных во время обыска и переполоха.

И он принёс Ване 5-ю, 6-ю, 7-ю и 8-ю части Карлоса Кастанеды… Мистика какая-то!

Ваня был потрясён, он просто остолбенел от случившегося. Он же только приехал сюда, и опять эта книга нашла его! Или он сам притянул её? Ваню, под впечатлением произошедшего, больше ничто уже не интересовало, не колыхала его и мелкотравчатая колонийская суета. Он целиком погрузился в приятное и волнительное изучение творения Карлоса, в этот фантастический и магический мир. Последующие четыре части ещё шире развернули перед ним магическую реальность. Дон Хуан учил не смотреть на мир, а видеть его…

А вокруг гремели холостые выстрелы от непрекращающейся возни между красным и чёрным, которое фактически давно уже было под колпаком у администрации. Но и те, и другие продолжали просто и глупо пожирать самих себя и свою идентичность. Администрация давно изучила наш догнивающий преступный мир и обладала самыми изощрёнными способами борьбы с ним.

А Ваня во время этих суетливых разборок жил своей, внутренней жизнью. Почему именно эти книги находили его? Он не знал ответа, но его притягивал и манил путь Воина.

…Но наш герой был ещё и ко всему прочему критически настроенным человеком. Он начинал осознавать, что это учение, как и другие, – ловушка, а не освобождение. Чем сильней ты погружаешься в какое-либо учение, тем глубже в нём тонешь. Сколько учений, столько и ловушек.

И Ваня наш сделал для самого себя стратегический вывод: надо быть исследователем всего, а не приверженцем чего-то одного.

Ване казалось, что он обращается с духами через посредство книг. Он настойчиво искал ответы на тернистом пути познания, а вновь приобретённые книжные знания проверялись и подкреплялись его богатым жизненным опытом. Он постоянно мучительно размышлял над такими вопросами: Что такое жизнь? В чём её смысл? Что такое реальность? Какое место мы в ней занимаем? Куда и зачем идти? Что такое мы, люди? Для чего создано всё существующее вокруг нас? Почему, наконец, не найдя ответов на главные вопросы, мы продолжаем упорно жить? Ване казалось порой, что он просто совершает увлекательное путешествие по этой жизни. Все существующие учения интересовали его ненасытный мистический разум. Одновременно с изучением Карлоса он постигал и осваивал информационное поле Десятой колонии. Он как бы уселся в зрительном зале и смотрел зажигательный фильм «Красное и чёрное».

Постоянно общаясь с Вадзыком, он потихоньку узнавал много для себя нового о том, что творится в зоне.

Вадзык – наркоман с большим стажем, инвалид II группы. На обеих руках только указательные пальцы, остальные отморозил, будучи под крепким кайфом. В лагере наркотой не увлекался, берёг остатки здоровья. Его друг, положенец Сорока, поставил Вадзыка на медчасть старшиной. Там он быстро вошёл в роль, имея такую солидную поддержку. Его непосредственный начальник Орлов Е.М. оказался мужиком с понятиями. Он пришёл на 10-ку с Управления, поэтому тоже был с крепкими связями. Но поскольку Начальник собирался уже на пенсию, он во всём доверял Вадзыку. А тот знал своё дело: всё крутилось и работало.

Он быстро научился подгонять результаты анализов под инвалидность (Просим не обижаться добропорядочных граждан, но зеки действительно отличаются от вас просто удивительной сообразительностью). Вместе со своим подручным регистратором они поставили это прибыльное дело на поток, потихоньку, захватив всю санчасть. За «инвалидность» доход получался весьма немаленький. Да и с блатными не надо было делиться: у него же друг сам Сорока... Многие зависели от результатов работы Вадзыка, особенно те, кому по выздоровлению предстояло возвращаться на семёрку. Ехать от браги и наркоты к маршировкам и приседаниям никто не хотел, и все бежали к Вадзыку. Но приходилось платить за «благополучную» жизнь на 10-ке. Даже многие так называемые блатные платили, но самые наглые скопом наезжали на инвалида. Вадзык в таких редких случаях уступал блатному натиску, зная, что могут и закатать. Разный у нас народ, но Вадзык умело лавировал по обстоятельствам.

Днём у него на МСЧ собиралась вся зона. Сперва одни отряды приходили за ежедневными таблетками, потом – другие, и так целый день. А он, инвалид II группы (группа нерабочая) работал, как он сам говорил «чтобы не умереть». Но ему нравилось рулить этой неизлечимой толпой, направляя её в нужное русло. Вадзык заводил отношения только с теми, кто исправно платил и умел молчать. Сороке и его подручным, он, само собой, разумеется – никогда не отказывал. Они у него – крыша от всего остального «коллектива».

Вадзык мог достать любые лекарства, флюорографическую плёнку на карты, шприцы и многое другое. Врачи особенно упираться на работе не любили, спихивали свои дела на безотказного Вадзыка. И хотя в зоне было всё: брага, наркотики, водка, иногда приходилось и к медработникам обращаться за помощью. Те не отказывали. Как говорится, «услуга за услугу». Одним словом: всего и всем хватало.

Впрочем, и игра, питавшая зону и блатных, во многом зависела от его плёнки. А играли круглосуточно, везде и повсюду: наполняли общак, обогащались (те, кто умел играть) сами. Вадзык знал всё и всех.

Новое руководство, в частности Баху, он не устраивал, и его хотели убрать, заменив на более надёжного человека. Допытывались о его делах, пытались подцепить его на какой-нибудь крюк, но Орлов Е.М. не желал каких-либо резких перемен в своей медчасти. и когда Пучеглазый предложил ему сменить Вадзыка, тот в резкой форме отказался.

– Меня он устраивает.

На этом всё и застопорилось. Пока, потому что с ветеранами наши молодые карьеристы предпочитают не связываться (Кто знает, с кем они там в молодости вместе водку пили и по связанным простыням в женские общаги лазили!).

А Вадзык, после такого наезда, стал более осторожным и бдительным. Ему было что терять. И в материальном и в нравственном смысле. Он любил власть над людьми, и расставаться с ней не хотел. Хотя был он невзрачным инвалидом с полным набором заболеваний, цену себе знал и цепко держался за своё место. Главное, быть нужным как можно большему числу людей.

Но так как Вадзык собирался досрочно освободиться, он учил Ваню всем премудростям и тонкостям своей работы, чтобы оставить его своим преемником. Ну, а Ваня любил учиться, и учился охотно. Кроме этого, Ваня приобрёл себе в лице Вадзыка ещё одного надёжного друга, на которого всегда можно положиться, зная, что он не предаст тебя в любой ситуации.