Текст книги "Status in statu (Государство в государстве)"

Автор книги: Федор Гришанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Ну чё, мразь, тебе там было смешно?

Ваня сразу понял, что сейчас с ним расквитаются за его, впрочем, весьма невинный юмор.

– Да нет… – только успел выговорить наш юморист.

Резким ударом в спину его бросили на матрас, руки не отпускали ни на секунду, чтобы он, не дай бог, не начал сопротивляться. Всё делалось на самом высшем, профессиональном уровне. Видимо, сказывались ежедневные упражнения этих заплечных дел мастеров.

– Сейчас, мразь, ты будешь на всё согласен!

И сразу Ване накинули пакет на голову, оставив его без воздуха, и держали до тех пор, пока он не начал терять сознание.

Голова кружится и почти не соображает, в глазах темно, в коридоре охрипшие голоса орут гимн российской демократии: «Разрешите! Разрешите!». Едва Ваня успевал сделать глоток кислорода, на него снова напяливали пакет. Со всех сторон сыпались пинки и угрозы. Ване постоянно орали прямо в уши:

– У, сучка! Ты уже готова? Зовите пидоров, путь его выебут!

Пакет снимали и одевали на голову Ивана несколько раз. От нехватки кислорода и естественного в такой ситуации страха у него помутнело в голове, которая едва успевала что-то понимать и соображать. Со всех сторон он слышал злорадный хохот и дикие угрозы:

– Снимай с него штаны! Ну чё, мразь, тебе весело? Сейчас тебя отъебут и станешь ты петушком! Ха—ха-ха!

Ване пришлось униженно просить, чтобы его не насиловали. Тогда добросовестные служители «исправительной» системы начали требовать другое.

– А, страшно? Ори, мразь, что хочешь вступить в Секцию дисциплины и порядка! Ори на камеру! Громче, сука, ещё громче!

Из двух зол Ваня выбрал наименьшее (а как бы вы поступили, дорогие, никогда не сидевшие за колючей проволокой, читатели?). И Ваня заорал под явной угрозой насилия:

– Я хочу вступить в СДиП!

– Сильней, мразь! Ещё громче!

Когда Ваня в очередной раз терял сознание, он уже не хотел жить, вернее, всё у него внутри помертвело, почти умерло, только открытый рот тщетно пытался найти под колпаком хотя бы один грамм кислорода…

А для вертухаев это была просто обыкновенная психологическая внутренняя ломка.

Под таким изуверским прессом человеку приходилось орать о своём желании вступить в СДиП, куда нормальные люди по собственной воле не вступают. А что делать? У него, загнанного в угол этапника, только два выбора: хуй или СДиП. Если со СДиП ещё можно как-то жить дальше, то если человека опустят через хуй, он попадает в гарем, а оттуда выхода нет вообще. Все зеки боятся этого, и именно на этом играет администрация колонии. Всё продумано до предела просто и жёстко: человека втирали в грязь, в пол ниже плинтуса, и всё записывали на видеокамеру…

Ваня был буквально потрясён такой «тёплой» приёмкой. Он сразу понял, почему зеки так неистово орали на продоле это идиотское «разрешите!». Видимо, они уже тоже прошли через комнату О.Б., где им натягивали на голову пакет, бросали на матрас… а рядом стоял Пидор с оголённым членом… тут уж любой согласится вступить в какую угодно организацию (хоть в комсомол, хоть в СДиП, хоть в КПСС, хоть в СС, хоть в христианскую общину).

Когда государственных палачей вроде бы, наконец, удовлетворила громкость выкрикиваемых пожеланий и просьб, Ваню пинками вытолкали в коридор ко всей остальной массе, и он начал орать: «Разрешите! Разрешите!». Орали громко, приседали долго. Без Вани они уже раз по 500 присели до полного изнеможения сил, ну и с Ваней ещё больше сотни приседаний с «оленьими рогами». Вот так из разношёрстной человеческой массы делают послушное стадо с оленьими рогами на головах. Таким изощрённым образом лагерные профессионалы ломают внутренний мир человека. От этого ужаса старый мир в человеке разрушался и рождался новый, непредсказуемый мир. В каждом человеке оказывалось как бы два существа: одно ещё доживало старое и вот-вот должно было умереть, а другое существо только зарождалось – злобное и безжалостное.

Ваня ещё не освоился как бы с новым амплуа. Он пока не думал об этом. Это потом он всё это проанализирует, а пока… Крепись, Ваня! Крепитесь, зеки!... И бог вам всем судья.

Когда голоса у всего этапа охрипли настолько, что превратились в какие-то жалкие нечленораздельные писки, силы у всех закончились, и зеки начали валиться на пол, их наконец-то остановили. У Вани сразу же возникла мысль: а что, если бы весь этап восстал и отказался выполнять так называемые «требования»? Нет, наверняка и на такой случай у администрации был свой опыт, и всё было заранее продумано штабными иезуитами.

Зекам разрешили остановиться и собрать раскиданные вещи.

– Быстрей, сучки!

Оскорбления по-прежнему летели со всех сторон, но на них уже никто не реагировал, потому что этапники быстро попривыкли к ним, и грозные окрики пролетали мимо забитых наглухо зековских ушей. В головах у всех и так висел непреходящий изнуряющий гул.

Все оделись в своё прощупанное тряпьё и направились из пропускника в этап. Время было уже за полночь. Город Омск мирно спит, а тут всё только разворачивается. Выйдя на мороз, Ваня жадно глотал прохладный, насыщенный живительным кислородом воздух и никак не мог надышаться.

Измученный пытками этап в окружении вертухаев направился в карантин. От санпропускника через плац до карантина было всего-то метров двести. У карантина их встретила толпа… зеков. А Ваня уже подумал, что всё кончилось, и сейчас они смогут немного отдохнуть в карантине.

– Кузя! Забирай! – крикнул один из ОБешников. – они – ваши!

– Давай, давай, проходи! – торопили этап уже новые надсмотрщики.

И тут Ваня заметил, что «Кузя», видимо, дневальный карантина, одет в перчатки. «А, может, ему просто холодно. На улице мороз». – успокаивал ещё себя наш уже поколоченный вертухаями Ваня.

(А в это время сотрудники, сдав этап своим подопечным активистам, с полным чувством исполненного перед государством долга разбегались по своим домам, где они плотно поужинают, посмотрят последние новости по телевизору, а, может быть, даже и проверят школьные тетрадки у своих детей… Увидеть бы этим детям хоть одним глазком, чем занимаются их родители на своей, проклятой богами, «службе»!).

Этап подошёл к тёмному крыльцу, да и всё здание было в полной темноте, как будто в целях экономии электричества. Но когда они зашли в подъезд, вот тут всё и закрутилось по-новому.

– Беги, мрази, быстрее!

Опять крики, шум, гам. Этапники бегут с сумками, а на каждом этаже и между этажами человек по 5-10 зеков, а Кузя, замыкавший этап, пинал и бил идущих последними. Обессиленные зеки с сумками в руках бежали наверх, а их гнали как скотину на убой такие же зеки. Нигде не было видно ни одного сотрудника. Когда Ваня забежал в помещение, его сразу же скрутили, обмотали руки скотчем и бросили на матрас. Ваня успел ещё увидеть двадцать матрасов по коридору и на них разложенный этап. Зеков-активистов крутилось вокруг этих матрасов человек 40: кто в перчатках, кто в спортивных кроссовках и трико, но все спешат отработать свой гадючий паёк.

Музыка в стиле «металл» гремела и орала на всё это большое здание. И, видимо, для того, чтобы крики и музыка не разносились по городу, здание было наглухо закупорено. На третьем этаже был СУС (строгие условия содержаний). Но там шёл ремонт.

Ваню скрутили несколько рук, и как он успел увидеть, оттащили его в большой умывальник. На глаза ему натянули вонючую чёрную шапку и бросили на пол, замотав ещё и ноги скотчем.

Ваня был буквально потрясён происходящим. Но он уже знал, что на «семёрку» со всей России свозят гадьё, чтобы они устраивали здесь ломку другим зекам. Он лежал и ничего не видел. Только громкая идиотская музыка. Всё прямо-таки дрожало от едва переносимого гула. Пролежав минут пятнадцать в сплошной темноте, Ваня понял, что всё это делается специально для запугивания и дезориентации. Неожиданно чей-то приглушённый голос шепнул ему в самое ухо:

– Делай то, что говорят, делай всё, или выебут.

Ваня был шокирован. «Делай всё. Что всё?» – не мог, да и не успевал он толком сообразить. Потом его опять подняли «заботливые» руки гадья.

– Ну чё, мразь, залежался?

С него сдёрнули шапку. Яркий свет резко ударил в глаза. Вокруг него стояли трое подручных дьявола. Резкий удар в солнечное сплетение снова согнул его. Пинки и удары сыпались на него с трёх сторон. Три зека дружно молотили его (Эх, жаль, что руки и ноги скотчем обмотаны!). ваня от злости, боли и отчаяния только скрипел зубами и нервно ухмылялся. Самый мелкий и самый злой, как потом узнал Ваня, руководивший «обработкой» Вани, был «Солдат», один из организаторов этой ломки, который оказался ещё и, к изумлению нашего героя, из Челябинска, где он когда-то был смотрящим за Централом (смотрел за транзитной тюрьмой). А сейчас он здесь встречал этапы и ломал зеков (прямо из авторитетов – в гадьё!). Всё это Ваня узнает позже, а пока его окультуривали и приводили в соответствие «российским демократическим ценностям».

– Ну чё, шлюха, может снять с тебя штаны и засадить тебе?

– Нет, нет. – мотал головой Иван.

Ему показалось странным, что его обрабатывают отдельно от остальных в этом армейского типа умывальнике.

– Ну, вроде он готов быть послушной девочкой. – Солдат с усмешкой посмотрел на Ваню. – Ну, чё, готов? Ладно, снимайте!

С рук и ног Ивана сдёрнули скотч и, держа его руки за спиной, повели к остальным в коридор.

Одни этапники лежали скрученными у стены, головой в пол, руки тыльной стороной на стене, ладошки вывернуты наружу, а многие и на коленях (позы просто неимоверно садистские). Но их ещё и постоянно подпинывали, чтобы они «не расслаблялись».

Другие, голые зеки, выполняли у матрасов какие-то незамысловатые движения. Хохот, крики, музыка и неумолкающий ни на секунду гам. Там пока их «только» всячески унижали.

А зековское гадьё приступило к повторному шмону. Вещи из сумок вываливались на пол и всё, что им нравилось, они сразу забирали себе: хорошее мыло, шампуни, новые вещи, свежую сменку и всё прочее, на что только ляжет ненасытный глаз гадья. Всё, что оставалось, обезумевшие зеки лихорадочно запихивали в свои, многократно потрошённые сумки. Если кто-то начинал сопротивляться или выказывал малейшее непокорство, их тут же связывали, кидали на матрас и начинали методично работать руками и ногами, а некоторые и палками.

Когда Ваню подняли с колен и погнали с оставшимися зеками на шмон, вот тут у него челюсть и отвисла окончательно. Среди всего этого гадья, встречавшего этап, он увидел… Гошу, своего бывшего сокамерника! Тот сидел ярдом с Солдатом, деловито перетряхивал сумки и заинтересованно рылся в чужих вещах. Он не поздоровался с Ваней, даже не кивнул ему, как будто он впервые видит своего тюремного друга. Ваня был в шоке от такой тёплой встречи, да ещё и о т бывших «друзей». Теперь он понимал, почему к нему был проявлен такой индивидуальный подход. Гоша, конечно, уже предупредил своих новых «сослуживцев», что приехал человек, с которым надо быть предельно осторожными: он бывший спортсмен и способен на многое. Вот именно поэтому Ваню и взяли на заметку и работали с ним индивидуально.

Ваня и Гоша жили в Челябинске недалеко друг от друга, у них было много общих знакомых, и Ваня не понимал, как Гоша сможет жить дальше с этим клеймом из гадюшника. Пока же у Вани вся эта стремительная метаморфоза бывшего соседа по камере просто не укладывалась в голове. Не веря глазам своим, он пытался заглянуть в гошины глаза, но тот всё время отводил их в сторону, и продолжал, не стесняясь, свою «благотворительную» деятельность, деловито роясь в чужом добре. Да, он не вёл себя, как остальные шмональщики, нагло и вызывающе, был чуть-чуть скромней остальных, но ведь и в зоне-то он был всего две недели, так что его «скромность» вполне можно было отнести за счёт незначительного ещё «опыта работы». «Да, быстро пошёл в карьер» – подумал изумлённый увиденным Иван.

От того, что он вскоре увидел, у него вообще всё перемешалось в голове, и волосы вставали дыбом:

Голые зеки кружились по коридору в каком-то бешеном танце. На их члены были одеты носки. Они имитировали с другими голыми зеками половые акты, всё время меняясь позами. Все при этом дружно гоготали под сумасшедшую музыку. Всем было наплевать на свою гордость и бывшие амбиции. «Делай то, что говорят, а то выебут по-настоящему». Ване вся эта порнографическая возня показалась настолько омерзительной, что он хотел закричать: «Вы что, с ума тут все сошли?!». Да кто тут кого может услышать?

Когда он попытался оттолкнуть Кузю, подталкивающего его в эту беснующуюся людскую кучу, то сразу неожиданный удар с боку оглушил его, и не успел он ещё прийти в чувство, как ему одели пакет на голову, скрутили руки и начали душить… «Ну всё». – задыхаясь, ещё успел подумать Ваня. – «Настал конец…». И сразу в глазах потемнело.

Очнулся он от ударов по лицу. Его ещё и обливали холодной водой.

– А, животное, ты чё, восстало? – и снова пакет на голову.

И так повторялось несколько раз: снимали и снова натягивали на голову пакет.

Ваня еле дышал, голова его практически не соображала, было какое-то полное отупение: никаких эмоций, чувств, мыслей. Ему было уже совершенно безразлично, что с ним делают. А его били по лицу ладошками, по бокам ногами. Таким образом, приводили его в сознание. Он уже почти обречённо думал: «Всё. Сейчас они исполнят задуманное и изнасилуют, сделают петухом». Всё Ване было уже безразлично. Он был просто телом, уставшим, обессиленным и забитым. Он даже забыл, где он находится, и что с ним происходит. Он был в состоянии полной прострации. Ему казалось, что время остановилось, а было-то всего 2 часа ночи. Сил у него почти не осталось. Никаких. Этот день ужасов он не забудет никогда. Это – урок на всю жизнь (Дорогие наши младшие братишки! Не кичитесь своей силой и молодецкой удалью! Будьте осторожнее и умнее! Старайтесь избегать уголовных наказаний! На воле – лучше! Сомневаетесь? Приедете в Омск и сами в этом убедитесь).

Неизвестно почему, но издевательства и пытки прекратились, и Ваню развязали.

– Забирай вещи и пошли!

Может быть, это Гоша немного по старой дружбе подсуетился, может сам Солдат решил остановить всё это и у него были какие-то свои планы и задумки, а может быть, всё-таки всему действительно есть свой предел.

Ваню погнали на первый этаж в карантин, где все остальные этапники уже стояли навытяжку. Он бросил вещи и встал со всеми в строй. Надежда на то, что пытки закончились, оказалась тщетной. Экзекуция без перерывов продолжалась до трёх часов ночи.

– А сейчас – спать! Завтра в пять подъём! Будем знакомиться! Всё, отбой!

Этапники разбрелись по кроватям, и в буквальном смысле валились с ног. Ваня долго не мог уснуть, пытался мысленно переварить всё происходящее. Жук и Бенди тоже лежали, уставив открытые глаза в потолок. Всем было ясно, что всё только начинается. Каждый день будет для них настоящим Адом. А пока спите, братишки, и набирайтесь сил для грядущих испытаний!

В 5.00 утра этап разбудили крики:

– Подъём! Подъём! Быстрей, быстрей! У вас три минуты умыться и туалет! Бегом! Бегом!

Так начинается раннее утро во всех многочисленных российских дурдомах. Мигом все сполоснули свои звереющие рожи, а кто тормозил и отставал, того поторапливали пинками сзади.

Всё помещение карантина не очень большое: коридор около двадцати метров, с правой стороны столовая и телевизионка с каптёркой, слева – туалет и спальное помещение. Весь коридор в наглядной агитации: правовые стенды, флаг России, гимн, рядом гимн Омской области, руководство колонии, руководство управления, правила распорядка и прочая официозная ерунда.

Пол в коридоре покрыт кафельной плиткой 20х20, тёмно-серая и светло-серая чередуются в шахматном порядке. Этапники выстроились в два ряда вдоль левой стены. На середину вышли «воспитатели» Солдат, Кузя и Макс.

– Слушай сюда! Всё делаете быстро. Учите правила внутреннего распорядка, учите руководство. Чай не пьёте, вам – некогда. Стоять только в серых клетках: ноги вместе, руки по швам. На вопросы руководства «Вопросы есть?» отвечаете хором: «Никак нет!». Всё делаете бегом.

Говорил в основном и проводил инструктаж Кузя, снова пришедший перчатках, видимо, с прежней целью: нагнать побольше страху на этапников.

– Если один впорет косого, отвечают все! Двое в столовую, один в туалет! Две недели срать будете в вёдра с водой! Будем смотреть, может, кто запрещённое везёт. До кого доходит туго, будем вбивать, вбивать и ещё раз вбивать!... А сейчас бегом на улицу на зарядку! Бегом!

Все ринулись, но, видимо, не так быстро, как хотелось «начальству» в зековских тужурках.

– Отставили! Вы чё, животные? Я сказал: быстро подбегаете к вешалке, одеваете каждый своё новое обмундирование, верней, шапку и фуфайку. Побежали!... отставили! Я говорю: быстрей!

Ваня заметил, что Гоша работал уже вместе с этим гадьём, как их называли порядочные арестанты. Вся эта «гадская» публика была, на удивление, весьма разнообразна. Свозили её в Омск со всех уголков нашей Родины: с Москвы и Питера, с Урала и Омска, из Саратова и Хабаровска. Поскольку именно здесь была строгорежимная политика, администрация остро нуждалась именно в таких «работниках». Всю грязную работёнку выполняли они. Всё это были озлобленные типы со сроками 15, 20, 25 лет, не надеющиеся на скорое освобождение.

В карантине на постоянной основе трудились в поте своего гадского лица человек восемь. Каждый день они докладывали руководству о «проделанной работе»: кого взять на заметку, с кем поработать в индивидуальном порядке. Всё записывалось и обо всём докладывалось. Следили за всеми. Этапники не имели права разговаривать между собой. Тех, кто ослушивался, заставляли приседать до упаду сил. 50, ещё 50, и ещё 50. Пот лился с этапников постоянно. Десять этапников становились на одной стороне, десять – на другой, обхватывали друг друга за плечи и начинали приседать… иногда и пять тысяч приседаний в день. Многие с непривычки падали, их заставляли пинками снова вставать в строй. Если среди этапников случались инвалиды, их тоже загоняли в общий строй, а инвалиды по ногам могли сидеть на табуретке, но вместе со всеми, а иногда у них эти табуретки отбирали, «чтобы не расслаблялись».

После зарядки все отправились на плац маршировать. Когда они приехали, в карантине уже находились десять человек с предыдущего этапа, таким образом, стало их теперь тридцать человек. После маршировки некоторые натягивают на заправленные по-белому кровати ещё и простыни, почему-то похожие на гробики… Готовятся, что ли? Десять человек быстро бегут в столовую, опрокидывают в свои пустые желудки кашу (примерно как пустую воду), их сразу же сменяет другая десятка, а первая становится в строй.

Всем новоприбывшим раздали ламинированные листы формата А4. На одной стороне всё руководство: фамилия, имя, отчество, звание, должность; все начальники служб: О.Б., О.О., тыл, мед.часть, зам по БИОР и Нач.учреждения. а с другой стороны «Правила внутреннего распорядка. Обязанности осужденного». Чем быстрей зек выучит всё это наизусть, тем легче ему будет в адаптации.

Каждый день дежурный инспектор О.Б. выборочно опрашивал, кто и как выучил эту ламинированную «поэму», а тот, кто не запомнил, должен приседать до упаду. Методы воздействия были весьма эффективными.

Бенди наш, как говорится, «рожей не вышел», своей разбойничьей физиономией он постоянно притягивал заострённое внимание малютиных правнуков: то пнут, то по роже треснут, то оплеухой мимоходом наградят, то приседать заставят до упаду. Да вдобавок ко всему, память у Бенди была довольно слабенькая, поэтому тумаки и шишки сыпались на него буквально со всех сторон.

А вот Жук, наоборот, был как бы незаметен для начальства. Он быстро выучил наизусть лагерный катехизис и старался не выделяться из толпы. В прошлые срока он работал в нарядной, так что памятью обладал весьма развитой. А здесь он старался держаться подальше от начальства.

А вот Ваню и Бенди это «начальство» не оставляло без внимания. Возможно, что такова была установка самого начальника О.Б.

А может, и Гоша «друг» походатайствовал из карьеристских побуждений. Терять ему тоже уже было нечего. Зеки, приезжавшие со своих тюрем, говорили, что такие как Гоша объявлены братвой гадами, готовыми работать на администрацию, выявлять отрицательно настроенных осужденных, указывать, кто в каких хатах сидел, кто и с кем общался, играл или нет, тянул наркоту или нет. В общем, много разной информации передавали органам. И, кстати, ребята с карантина «работали» не хуже оперативников, старались, из кожи лезли вон.

Этапники, стоящие в строю, чтобы сходить в туалет или задать какой-нибудь вопрос, должны были поднять руку и крикнуть: «Разрешите!». Так им приходилось обращаться к зековскому гадью или к инспектору О.Б., дежурившему в карантине. Зеки, работавшие в карантине, почти не отличались от милиционеров. Все они были конкретно в этом образе, как будто вместе обрабатывали террористов из ИГИЛ. Вели себя как настоящие сотрудники: вместе зеков унижали и уничтожали. Они даже и не думали о том, что, случись в стране война, их сразу, первыми уберут. А пока им дают дышать и используют в своих интересах, чтобы потом выкинуть за ненадобностью. Окончательно такие вопросы решает даже не администрация, а большая политика… А пока это гадьё дрессировали как цепных псов. Когда этапники после усиленных маршировок вернулись с улицы, их опять начали шмонать. Делалось это поочерёдно. Левая стена, 15 человек, раздевается и поворачивается к стене, руки на стене, ладони вывернуты, а работники (козы режимные) начинают обыскивать вещи, робы, трусы, тщательно прощупывают каждый шов: не дай бог, кто-нибудь вскроется от невыносимого перенапряжения. Контролировалось всё. Постепенно шмональщики доходят до правой стены. Пока их там обыскивают, «левосторонники» стоят голые, вытянув руки во всей своей красе. Шмонают долго и усердно. Пять коз наблюдают со стороны. Этапники не разговаривают, молчат. Если кто-нибудь отличится, всем придётся приседать. Кузя и Макс, отъявленные козлы, ищут любую зацепку, чтобы поиздеваться над этапом, а заодно и показать инспектору, какие они хорошие работники, как они… нужны нашей Родине.

В бесшабашной Ваниной голове метались разные революционные планы. Хорошо было бы поднять на «семёрке» бунт, порвать всех этих козлов-садистов, намотать их же кишки им на шеи и затянуть потуже… И только страх перед возможным здесь насилием заставлял его прогонять из головы эти опасные мысли. Позже он понял, что это самый дешёвый страх, на котором всё это изуверство и держится. А зеки всё терпят и молчат, потому что не хотят оказаться в петушатнике.

Ваня понимал, что все эти «руководители» (тайные козлы и замаскированные петухи), тоже прошли здесь все испытания, но завербовались и начали гноить таких же зеков. И откуда у них столько злости на подобных им зеков? Наверное, правильно говорил В.И.Ленин, что преступный мир сам себя изживёт (Увы, что-то особенно незаметно это. А вот то, что преступный мир плотненько срастается с правоохранительными и административными структурами – это неоспоримый факт).

Вероятнее всего, эти типы просто выживали таким образом, а чем они руководствовались по жизни, одному Дьяволу известно.

После обеда этапники занялись клеймением роб, ботинок, фуфаек и шапок и прочего добра. У каждого – фамилия и свой номер, чтобы не путали. Расположились в телевизионке: кто клеймил, а кто стоя учил правила. А потом всех по одному стали выводить на допрос в каптёрку.

Из троих ростовских этапников двое оказались гадами и изъявили желание «работать» и выявлять отрицательно настроенных осужденных. И сразу же они указали на Ваню, что он раздавал чай и кофе, а также якобы говорил, что, мол, приедем в зону и там со всем этим злом разберёмся. Они, чтобы выслужиться перед начальством, всё перевернули по-своему. Ваня тогда об этом даже и не думал. Он убеждал зеков, чтобы не верили сплетням, а увидят всё сами, когда заедут на зону… Но расследование о злодейских Ваниных намерениях уже началось.

– Ну, мразь, говорил такое?

– Нет.

Сразу же последовали избиения. Руки держали сзади, а Солдат по-землячески окучивал Ваню по лицу. Ему уже было не больно. Он был просто в ярости, не сдержался и высказал всё, что думал об этих ростовских гадёнышах, и этим привёл всех в крайнюю ярость.

Его били долго и старательно. Но это ещё не всё. Они попытались затянуть в свидетели Жука и Бенди и били уже их, чтобы они подтвердили «ростовские» показания, но ребята держались молодцами, чем довели козлят почти до бешенства. Разъярённый Солдат выпалил:

– Вы в банду играете?

Следствие продолжалось. Бедные Жук и Бенди! Их долбили за Ваню как нигде и никогда. Но они держались, выстояли перед всеми побоями и угрозами, не опустились до оговора своего друга. Взбешённый неудачными попытками сломить челябинских ребят, Кузя орал:

– Мы вас тут уничтожим!

А Гоша в это время делал непроницаемое лицо, такое хорошее и правильное, что у Вани, изредка глядевшего на него, тошнота к горлу подкатывала. «Вот сука!» – думал Ваня. – «Ну, хоть бы попытался защитить старого друга! Нет, только кивает головой, что всё нормально и правильно!». Ваня сразу вспомнил, как истово Гоша молился христианскому богу, каким он был хорошим и строгим в молитвах и в своём представлении о самом себе. А вот когда жизнь потребовала показать себя, этот христианин оказался обыкновенным дерьмом. А вот Жук и Бенди не прогнулись, выдержали пытки, оказались настоящими людьми. Ведь они могли, чтобы избежать побоев, просто сказать: «Да, он хотел поднять бунт». …И всё. От них бы сразу отстали. Но они не стали оговаривать своего земляка, а вот Гоша, который хотел показаться хорошим и бил поклоны чужому богу, явно оказался не на высоте.

Но и у него были свои «оправдательные» мотивы. Он просто очень хотел получать свиданки с женой и быстрее освободиться по УДО, а в таких колониях это надо заслужить и показать, что ты «стал на путь исправления». Конечно, все понимали, что это просто пыль в глаза, и никто не становился лучше от такого «перевоспитания». Человек просто выставляет напоказ те качества, какие благосклонно воспринимает начальство и какие удобны ему самому, а всё остальное прячет поглубже внутрь. И так поступают люди не только в тюремных застенках.

У человека, живущего на воле, тем более «правильной « жизнью, практически не бывает ситуаций, в которых он мог бы проявить себя в полной мере. Он живёт, не зная, на что он способен. Ну, а при определённых обстоятельствах, человек поступает правильно или неправильно. Поэтому будем считать, что повезло в жизни тому, кто оказался хотя бы однажды в такой ситуации, которая вытащит из него на свет всю муть, поднятую стрессом со дна его души…

А весь карантин стоял и учил правила. Стоял и зубрил целый день в серых квадратах что-то, откровенно говоря, серое и неудобоваримое. Ноги держали вместе, а если кто-нибудь выходил из своего квадрата, то сразу начинал приседать и получать пинки по яйцам. А Кузя орал:

– Яйца у тебя большие! Не можешь ноги вместе держать!

Сразу всех приучали, чтобы везде, где зек встречается с администрацией, он держал ноги вместе как оловянный солдатик. И всегда, прежде чем начать разговор, выкрикивал: «Разрешите!».

Вот такие нехитрые психологические трюки, ну а в противном случае: каптёрка, матрас, мешок на голову и дальнейшие спецэффекты. А ведь зеки могли и махнуть рукой на член, а потом жить спокойно. Но что-то труднообъяснимое и высокое удерживало их от такого «искушения». Любой человек всегда выше и чище той грязи, куда его пытаются затолкать. Ну, а козы работали: всё высматривали, запугивали как в 37-м году, заставляли следить и стучать друг на друга, разделяли живых людей по мастям: петушки к петушкам, гребешки к гребешкам, а раковые шейки отдельно. Против зеков целые институты работали, чтобы они не были едины. Так проще управлять стадом. Каждая зона – это наше общество в миниатюре, вот и проводили опыты над зеками, а потом внедряли свои разработки в жизнь. Зеки – самый лучший и самый дешёвый материал для опытов. За них даже платить не надо, как за кроликов. Никак иначе Ваня не мог объяснить себе происходящее на его глазах безобразие.

Ну, а пока надо было во чтобы то ни стало освободиться и остаться человеком, сохранить то человеческое, что есть в сердце каждого, даже самого отъявленного индивидуума. Не стоит размениваться на посулы, чтобы им было легче управлять нами. Ну а зекам-предателям рано или поздно придётся за всё рассчитываться. Придёт и для них «покаянный час».

А пока Ване, Бенди и Жуку приходилось терпеть, весь день стоя, или приседания и зубрёжка казуистических правил внутреннего распорядка.

От длительного стояния ноги стали пухнуть, и просто невозможно было дождаться, когда закончится день. Хотелось лечь, не двигаться и не думать. Но этот день, казалось, тянулся бесконечно.

Весь этап собрали и повели на медосмотр: анализы, снимки лёгких, у кого какие жалобы. С медсанчасти всех прочих зеков убирали, занимались только карантином. Тут Ваня наконец-то словился с Гошей, и тот посоветовал:

– Надо терпеть. Это все проходят. Не надо выделяться, чтобы на тебе не заостряли внимание козлы.

Ну, а что он ещё мог посоветовать, если сам был в их рядах? Ему позволили за короткий срок проявить себя, вот он и «проявлял», показывая свои не самые лучшие качества.

Пока Жук делал снимок, они стояли с Бенди у кабинета флюорографии и разговаривали. Остальные этапники проходили других врачей, а Гоша смотрел за ними. Вышел врач-рентгенолог, и они с Гошей начали говорить о своём, а Ваня в это время облокотился о стену. На уровне рук стена была мозаичная из стёклышек. Ваня держался за эту стену, смотрел и слушал беседу рентгенолога с Гошей. Очнулся он только тогда, когда этот рентгенолог заорал, собирая коз. Те оперативно сбежались.

Оказалось, что Ваня случайно задел руками реставрируемую часть стены, и стёклышки посыпались на пол. Всё произошло совершенно случайно, без всякого злого умысла.

Но рентгенолог (который, скорее всего, по совместительству был и ОБешником) всё произошедшее исказил и представил в таком свете, что Ваня специально обламывал стёклышки от мозаики, чтобы вскрыть себе вены и устроить акт неповиновения. Ваня был потрясён таким непредвиденным вероломством.

– Да нет, нет. Я ничего не хотел.

Но было уже поздно. Вот и «не выделяйся»! Живо сбежались все козлы и с карантина, и с МСЧ. Ваню скрутили, начали обшаривать карманы, чтобы он там не спрятал осколки. Началось следствие по ложному доносу наследника Гиппократовских традиций и заветов. Тут же шмонали и Бенди. Жук вовремя удачно ушёл на снимки от всего этого откровенного блядства. А вот Ваня и Бенди попали п…. водоворот. Но всё же им дали возможность сделать снимки и стаи быстро собирать всех в карантин.