Текст книги "Status in statu (Государство в государстве)"

Автор книги: Федор Гришанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Да, денёк оказался насыщен содержательными событиями! На «семёрке» каждый зек проживал за один день полжизни, и те, кому удавалось, наконец, выбраться на свободу были уже в глубине сознания глубокими стариками. От окружающего их дебилизма этапники психологически уставали до предела.

В карантине козы и ОБешники устроили очередную показательную экзекуцию, вследствие которой Ваня потерял сразу два зуба. ОБешник Казах не смог поставить его на колени, посадил на корточки и со степной яростью бил его по лицу, сбивая с ног. После этого Ване и Бенди пришлось обхватить друг друга за плечи и приседать до изнеможения. Жук смотрел на это и еле сдерживал своё негодование и внутреннюю боль. А Кузя, Макс и Солдат сразу же начали над ним издеваться.

– Что, жалко их?

– Да. – ответил Жук.

– Ну, давай, приседай с ними.

Жук молча обхватил за плечи своих друзей, начал приседать вместе с ними и считать вслух.

Ноги гудели и опухали, но всё равно надо приседать и молчать об этом: сразу засмеют и ещё больше будут издеваться. У окровавленного Вани состояние было совсем отвратительным. Жить не хотелось. Внутри него всё давно умерло… Но надо жить, жить любой ценой.

Вечером перед отбоем «воспитатели» дотошно проверяли, кто из этапников что выучил. Они методично приучали своих подопечных к послушанию: «Разрешите в туалет?», «Разрешите в столовую?», «Разрешите на улицу?». Когда все выходили куда-нибудь из карантина, то поворачивались к выходу и хором орали: «Разрешите!». Учились выбегать и строиться за 10 секунд. Ваня всегда в душе посмеивался над сопутствующим этому столпотворением. Если кто-то из руководства заходил в карантин, его приветствовали единым голосом: «Здравствуйте!», а при уходе: «До свидания!». И так, стоя в квадрате, весь день: «Разрешите! Здравствуйте! До свидания! Никак нет! Разрешите!».

Кузя постоянно вдалбливал этапникам, что больше ничего знать не нужно, думать не надо, вопросы не задавать. Словом, из каждого человека пытались вытравить остатки человеческого и превратить его в тупое растение. Методично стирали в каждом его прежнюю личность. Словом, зомбировали основательно: так легче управлять.

Перед отбоем, чтобы этапники слишком уж не унывали, выстроили всех в коридоре справа и слева. Козы включили радио.

– Ну, давайте, показывайте нам сценки. Каждый – по пять минут. Слева направо! Первый пошёл! Второй приготовиться!

И начался самодеятельный концерт: кто рассказывал анекдот, кто исполнял танец, кто, сквозь слёзы, пел песню… Словом, кто во что горазд.

Дошла очередь и до Вани. А что лучшего он мог придумать? – Вышел на середину и затянул песню: «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг», текст он знал плохо, поэтому вскоре вернулся в строй. Следующим пошёл Бенди и запел ту же саму песню.

Солдат отреагировал сразу на такое вольнолюбие:

– А, не сдаётесь значит! Ну-ну! Посмотрим. Ещё две недели не будете сдаваться, а потом два месяца в карантине, и опять будете не сдаваться!

В общем, эти два настырных типа, Ваня и Бенди, в очередной раз попали на заметку. Вечером Солдат докладывал об упрямстве двух челябинских парней самому Мясникову, зам.начальника по БиОР. Тот, на основании этого доклада, проинструктировал своего добровольного сотрудника:

– А это же твои земляки? Вот и работай с ними, чтобы были тише воды, ниже травы. Завтра я подумаю, что с ними делать. Загружайте их работой, чтобы к концу этапа были шёлковые!

Мясников (или просто «Мясо») для поддержания порядка в колонии использовал все доступные дозволенные и недозволенные методы.

Мясо – конкретный трудоголик. Он постоянно находился на работе, потому что только здесь он ощущал полноту своей власти. Только здесь его боялись и тряслись перед его зловещим образом. Вне работы он ничем не отличался от основной массы населения, ничего сверхъестественного никто в нём не замечал, ну и относились все там, на воле, к нему, как к обычному, серому и невзрачному человечку. А вот в зоне у него вырастали и распускались крылья, он сознавал себя чуть ли не фараоном египетским. На людей смотрел презрительно и свысока. Ведь судьба же вознесла его на эту вершину не просто так, и он управлял и властвовал с неистовым и сладострастным наслаждением, как и поступают всегда и другие… ограниченные мелкие людишки. Он сам выбрал себе такую судьбу. Ни друзей, ни близких, ни любимых у него не было, одни подчинённые и эта… шушера, зеки. Если он говорил «фас!», то его подчинённые сразу бросались рвать помеченного его державной рукой зека. Козлоблок был выдрессирован у него весьма досконально. Эта сорная публика только за его высокое расположение готова была броситься и в огонь, и в воду. Да и их собственная судьба была в его руках. Он для них – царь и бог, привыкший властвовать над жалкими душонками: казнить и миловать.

Вся лагерная информация стекалась к нему в кабинет. Он знал всё, и решал, решал… судьбы человеческие. Мясо очень не любил, когда кто-нибудь осмеливался идти супротив его воли. Два карательных отдела: О.Б. (правая рука) и О.О. (левая) всегда были готовы по его распоряжениям уничтожать всякую крамолу. Особый режим – это вам не шутки шутить!

Когда наши друзья добрались, наконец, до своих кроватей, никаких мыслей о крамоле у них не было. Вообще никаких мыслей и никаких сил не было. В душе – лагерная пустота.

Но всё равно, необходимо найти в самом себе хоть какие-нибудь жалкие остатки силы и воли и суметь перестроиться (Если ты не можешь изменить ситуацию, измени своё к ней отношение, и желательно… не прогибаясь). Но и на это нужны силы, а тут и брать-то их вроде негде! Но человек, пока жив, всегда находит в себе источники свежих, из глубины души, сил… Что-то ждёт наших друзей завтра?! Готовиться надо ко всему.

И как легко понял Ваня, все сотрудники в этой зоне настроены по отношению к ним далеко не положительно. Даже бывшие земляки, Гоша и Солдат дышали ядом.

А Солдат и его ближайшее окружение тоже ломали свои головёшки, что делать с этими отморозками – Ваней и Бенди. Они же могут создать много проблем в карантине. Покоя от них не будет. Солдат изыскивал способы надавить на них.

– Утром пойду к Мясе, буду советоваться. А пока надо отдыхать! (Конечно! Такая же тяжёлая работёнка!).

А вот Ваня от пережитого стресса никак не мог уснуть. В голове – переполох и сумятица. Он тоже напряжённо думал: что делать? Совершенно ясно, что если всё будет развиваться так же, то дело кончится плохо. Он понимал, на что эти сучки способны. А, может быть, опередить их всех и устроить кипиш? Почти всю ночь он лежал и строил хаотичные планы. Врождённая гордость не давала ему покоя, он никак не мог смириться с унижением своего достоинства… Ладно, утро вечера мудренее. Жизнь всё расставит на свои места. Придётся вырабатывать терпение… но его внутренний мир изо всех сил сопротивлялся и призывал к восстанию. Это христианская зараза призывает человека к смирению и учит терпению…

«Терпение – ты та мякина,

Которую – сказать смешно –

Подсунули тупой скотине

Мошенники, пожрав зерно».

А вот настоящие Русы-арийцы всегда сразу, без долгих размышлений и колебаний, бросаются в бой. А кто против? Надо самому во всём разбираться. Но Ваня так и не пришёл к чему-то определённому. Да и как прийти, когда мозг так воспалён от усталости? А чувства и эмоции в любой ситуации – ненадёжные помощники. Нужно просто отдохнуть… А завтра… завра будет… завтра будет что-нибудь.

За короткую ночь ноги не успевали отойти от длительного стояния в квадрате. А в 5.00! «Подъём!!!». Бегом в умывальник. Бегом в туалет. Все тридцать человек должны успеть сделать всё это за десять минут и выбежать на зарядку… Козы подгоняли нерадивых и зазевавшихся оплеухами и пинками. Ваня опять почему-то вспомнил своего Карлоса Кастанеду и книгу о Доне Хуане, о его Пути Воина. И психологическое воздействие на этапников он невольно сравнивал с методами дона Хуана: освобождение от чувства собственной важности, стирание личной истории, контролируемая глупость… и всё это он находил здесь, в омском гадюшнике.

Возможно, Ваня смотрел на всё происходящее через призму этой книги, как христиане смотрят на мир библейскими глазами. Путь воина-мага притягивал давно уже Ванино воображение, вот он и проводил аналогии со своей жизнью. Он сознавал себя мёртвым воином, у которого всё, на что он раньше опирался, было убито, а внутри него зарождался кто-то безжалостный и хладнокровный. Он понимал, что эта книга пришла к нему когда-то не случайно. Сейчас именно она, а не библия, стала его проводником в этих адских условиях. Библия в сложившейся ситуации была просто неуместна. Он не хотел прощать своих обидчиков и подставлять им щёки. Он просто во что бы то ни стало хотел уничтожить их.

Когда они ходили на санчасть, то заметили в центре колонии христианский храм (всё как на воле). Администрации выгодно, чтобы зеки ходили, молились, терпели и были смиренными овечками. Церковь осуждает жестокость и призывает прихожан к смирению, но сама-то она никогда не отличалась особым добросердечием. Только в Соловецком монастыре сколько они живьём замуровывали тех, кто был против власти и церкви! А сколько миллионов людей они сожгли заживо! А сколько своих идеологических противников они просто втихаря отравили! Но зато как при народе умеют эти хищные волки изображать из себя агнцев божиих!

(Председатель правительства провёл совещание с высшими иерархами русской православной церкви и пообещал им, что, несмотря на глубокий экономический кризис, руководство страны будет по-прежнему материально помогать церкви в строительстве Храмов и «возрождении духовности»… Даже никудышные царьки Романовы никогда не давали церкви деньги из государственной казны, только свои личные, помещичьи средства. А «оказание помощи» каким-либо религиозным конфессиям из Государственной казны – это самое подлое и лицемерное обворовывание собственного народа. Именно о его благе должны постоянно думать кремлёвские обитатели, а не о благе брюхатых мошенников!).

Вот поэтому Ваню больше привлекал образ дона Хуана, которому не свойственно было лицемерие… Ну, что же… век живи, век учись. А пока Ваня вынужден был проходить свои университеты (зубы пока у него были выбиты ещё не все)…

Солдат в карантин пришёл последним. Мясо его проинструктировал, что и как делать с теми, кто непокорен. Солдат долго о чём-то говорил с Максом, видимо, давал указания. У Вани ёкнуло сердце и подкатило какое-то нехорошее предчувствие, но все вокруг зубрили уставы, приседали, и их сознание постепенно вваливалось в какой-то умопомрачительный транс…

Всё случилось перед обедом.

– Так, – деловито сказал Солдат, – Мне нужны двое. Им сегодня повезло. У них будет стирка, – показывает на Бенди и Ваню, – Вы, вам повезло. Пошли со мной.

Ничего хорошего это новое задание не предвещало. Они зашли в туалет, там же были умывальник и душ (только для коз). На стене висели робы.

– Вот эти робы вам надо постирать. Вам повезло, учить не будете. Стирайте, и всё. Я пошёл.

Ваня сразу понял их подлые намерения: они хотели толкнуть им свои робы и заставить шнырить за собой.

– А вон что они задумали! Ну что, Бенди? Вот оно и испытание. Я не буду им стирать.

– Ну и я тогда не буду.

Ваня не хотел тянуть за собой Бенди и подставлять его.

– Ты будь здесь, а я пойду один – поговорю!

Возможно, козы добивались, чтобы они вдвоём восстали, а потом все шишки свалить на Ваню, будто это он подбил другого осужденного на противоправные действия.

Ваня пошёл в каптёрку расставить все точки над i. Там уже собрался весь козсостав.

– Я стирать вам не буду.

– Да ты что, Ваня? Ну ладно. Пойдём наверх, объяснишь всё в О.Б. Не выполняешь требования. Ага! Пойдём!

– Я всё объясню!

Ваня был настроен решительно: я им не прачка. Он вначале и не заметил, что следом за ними пошли все козы, и только когда они вышли из карантина и начали подниматься на третий этаж в СУС, до него дошло, что там же ремонт… Но было уже поздно. Козы налетели со всех сторон, скрутили, замотали руки и ноги скотчем и под гогот и крики занесли его на третий этаж. Бросили на матрас. Пакет на голову, и началось.

– Ну чё, мразь, очухалась шлюха? Восстала? – и опять пакет.

Ваня то терял сознание, то снова приходил в себя.

– А сейчас ты ещё и сосать будешь!

Ваня из всех сил, как мог, вёл с ними борьбу и сопротивлялся. Пот лил с него градом, кровавые сопли хлестали из носа, изо рта пошла пена…

Ваня уже думал, что всё, и сейчас его замастят…

– Ну, суки, только попробуйте! Я потом при всех вас замащу!

– Да что ты можешь, животное?

– Нассу в бутылку и всех вас оболью, сучки поганые!

И опять пакет. Держали до последнего, пока Ваня не терял сознание. Но мастить не стали (Да и санкции от Мяса, видимо, у них не было). Когда у Вани не осталось уже никаких сил, его подняли и привязали к решётке, руки и ноги стянули так, что невозможно было шелохнуться, а на глаза натянули шапку. Устрашающая акция уже давно перевалила за свой апогей.

– А сейчас, животное, ты будешь висеть до тех пор, пока не вспомнишь своё женское имя!

Пока Ваня не видел никого, побили его ещё немного (тоже утомились, бедненькие… сволочи) и оставили висеть на решётке. Вот и началось очередное испытание. Но и его надо было выдержать.

Самым невыносимым в этом положении было для Вани то, что чёрная шапка на глазах погрузила его в абсолютную тьму. И когда кто-нибудь подходил к нему, он ничего не видел и не знал, что можно ожидать. Как ни старался он мысленно проникнуть через эту чёрную стену, ночь и тьма окружали его постоянно. Это очень его дезориентировало, но надо было терпеть.

Бенди, после их прихода, был уже не нужен. Стирка отменялась. Да она и не нужна была вовсе. Ему надавали шматок по лицу, чтобы не забывался, и поставили ко всем в строй.

А Ваня продолжал висеть, потеть и скрипеть зубами, но терпел. Его приговорили на сутки «в воспитательных целях», но он не знал об этом и надеялся, что козы придут и развяжут его, наконец. А пока приходилось висеть и тренировать своё терпение. Как хорошо, что он вовремя бросил курить, а то никотиновый голод мог бы сыграть с ним злую шутку: он всё-таки тоже немало влияет на психику.

Время тянулось до того медленно, что хотелось закричать. Но вряд ли его кто-нибудь услышит, а если и услышат, то на помощь уж точно не прибегут. Неужели руководство не знает, что здесь происходит? – Всё знает. Оно это и благословляет, а суки только исполняют. Кому-то очень нужно, чтобы все были покорными…

Вот и распяли нашего Ваню как Иисуса, только не на кресте, а на решётке. Одному на голову венец, а другому – шапку непроницаемую (А всё-таки в саду у родного дяди притворяться мёртвым было немного полегче).

Зато слух у Вани неожиданно обострился, и он слышал даже малейший шорох. Он висел и надеялся, что когда-нибудь наконец его снимут.

А в это время Жук и Бенди очень переживали за своего друга. Козы молчали, но всю свою злость выплеснули именно на Бенди. Когда тот спросил, где Ваня, Кузя тут же это использовал.

– Чё, мразь, переживаешь? О себе подумай лучше. Давай триста приседаний!

И Бенди, истекая потом, выполнял этот иезуитский план. Он весь был одним сосудом ненависти. Как ему хотелось уничтожить этих сук! Но он понимал: не будет этих, сразу найдутся другие, готовые жопу рвать, лишь бы угодить руководству.

Ваня продолжал висеть, но напряжением последнего остатка сил, всё же попробовал хоть немного освободиться, и это ему частично удалось: он смог почти освободить одну руку. И сразу же в его голове созрел план: освободиться от пут полностью, вооружиться какими-нибудь палками, забаррикадироваться и держать оборону, найти подходящую дубину, молоток или ещё что-нибудь покруче: здесь же идут ремонтные работы и можно будет отыскать и что-нибудь острое. Ваня прислушался: вокруг вроде бы тишина. Он с новыми силами попробовал разорвать режущие руки и ноги верёвки. С каждым рывком, с каждым сверхнапряжённым усилием, они всё больше растягивались. Свобода была уже близка…

Но – не судьба. Козы пришли его «попроведывать» и увидели, что одна рука у Вани почти уже свободна. Сразу устроили внеочередную экзекуцию, со всех сторон метелили по висящему на решётке обессиленному Ваниному телу. А ему не видно ничего: кто бьёт, кто и куда готовится нанести удар. Особенно Ваню мучило и раздражало то, что сдачи дать своим истязателям он не может.

– Макс, затяни его так, чтобы рук не чувствовал! – отдал указание невидимый Солдат.

И действительно, перетянули верёвки так, что ни руки, ни ноги совсем уже не ощущались.

– Давай виси и исправляйся. А мы пойдём покушаем. Ходите, смотрите его, чтобы не убёг! Ха-ха-ха!

И снова медленно потянулось время. Психические и физические возможности человека имеют свой предел. Но Ваня вздыхал, кряхтел из-за неудобной позы… и всё-таки снова попытался растянуть верёвки, хотя бы для того, чтобы было немного легче висеть. Помощи ему ждать неоткуда.

Когда Кузя пришёл в очередной раз проверить, не развязал ли Ваня свои путы, тот спросил его о Гере: «Знаешь такого?».

– Да, но он уехал на тубзону. А что, он твой друг?

– Да нет, просто знакомый.

– Тоже прошёл здесь прожарку, но держался молодцом. Но тебе, Ваня, он бы всё равно не помог. По тебе решает руководство. Как решит, так и будет. Молись, чтобы решили положительно – будешь жить, а нет, так поедешь в гарем. Мы тебе тут устроим, как идти против…

На этом их разговор закончился. Кузя ушёл, а Ваня продолжил висеть в абсолютной темноте. Его судьба уже не принадлежала ему самому. Она была в руках каких-то высших сил. Из откровений простоватого Кузи Ваня понял, что Администрация, именно она, организовала творящийся здесь беспредел и прекрасно осведомлена обо всём, но, на всякий случай, делает вид, что она «не в курсе», чтобы, в случае необходимости, свалить всю ответственность на опекаемых ею коз.

Подвешенный человек – так, никто, просто замученное мучное чучело. К вечеру ноги и руки у Вани сильно отекли, казалось, что сил для того чтобы висеть не осталось никаких. Да и в голове постоянно колотился какой-то горячечный кавардак.

Однажды из коридора донеслись до него знакомые голоса. Говорили о нём. Подловатый издевательский Гошин голосок он не забудет никогда.

– Кентишёк! Ёк-ёк-ёк! Крепись!

И под общий дружный хохот гопкомпания «избранных» козлов удалилась. Они где-то недалеко занимались спортом и, проходя мимо висящего Вани, не оставили его без внимания. Эти издевательские насмешливые слова бывшего «друга» Ваня будет помнить долго. Было горько и обидно и за себя, и за так называемую дружбу. Но он получил хороший урок. Такова жизнь – она постоянно нас учит.

(С этого момента Ваня никогда уже не верил ни одному молящемуся и бьющему поклоны лицемеру. Ему навсегда опротивели их постные плутоватые рожи).

В реальной вольной жизни такого не изведаешь никогда: там другие отношения между людьми, другие законы и правила, другие, не такие скорбные как здесь, уроки.

А пока надо терпеть и держаться. Эти гады только и ждут, когда он начнёт умолять их об освобождении и будет согласен на все их правила. Недавно, кто-то из рядовых коз ляпнул ему, что были до него и такие герои, которые висели по четверо суток. А для него этот тяжкий искус только начинается. Интересно, сколько суток он сможет выдержать? Одно он твёрдо знал, что висеть ему придётся до конца. Но он никогда не будет просить пощады…

Россия-матушка храпит,

Не знает, что в тюрьме висит

Над родиной распятый Зек,

Который… тоже человек.

Незаметно наступила ночь. Теперь ещё и тишина окружила этот зловонный непроницаемый шапочный мрак. Никто не приходил справляться о нём (Интересно, сколько мучеников отправилось с этой решётки прямо в иной, более совершенный мир?). от всё возрастающей усталости Ваня находился в каком-то полубессознательном трансе. Тело его безвольно висело на решётке, а душа жила и летала в неизведанных пространствах. Иногда он приходил в себя, пытался растянуть верёвки, но причудливые образы снова появлялись в глубине сознания, и он опять улетал в чёрные дали.

Время остановилось. Жизнь иссякала. Где-то на воле шёл 2015 год, но и здесь, в средневековье, ещё оставалась возможность дышать тем же самым воздухом, которым дышат сейчас в подмосковных дачах и «резиденциях» вершители судеб человеческих.

В голове и душе ни мыслей, ни чувств, измученное тело вздрагивает и скрежещет от несменяемой позы. Пустота заполняет сознание, вытесняя из него последнюю возможность хоть что-то понимать. Ваня, конечно, не заметил, как наступило утро, затем время завтрака. Вокруг висела неумолимая тишина.

Ближе к обеду пришли доморощенные и вышколенные российские козы.

– Ну, как ты, Ваня? – ёрничал весельчак Кузя.

– Отлично. Если у вас тут по четверо суток висели, то я со своими сутками вообще бодрячок малоопытный.

– Ну, чё, ещё будешь висеть?

– А у меня есть варианты? – поинтересовался Ваня.

– Ну, если будешь как все, не выделяться и не восставать…

– Я вам стирать не буду. – сразу отрезал Ваня.

– Да мы найдём, кто будет стирать. Насчёт тебя другие планы.

– Какие?

– Пока тебе незачем знать. Время придёт, узнаешь.

Ване всё-таки было интересно, что решило руководство, какие указания дало им всемогущее Мясо. Оставалось только догадываться.

– Ты всё понял?

– Всё понятно.

– Да смотри и не заставляй нас возвращаться к старому.

Ваню развязали. И тут он остро ощутил, что такое не чувствовать рук и ног. Он как подкошенный свалился на матрас… Но немного погодя, начал растирать свои окаменевшие руки и ноги.

Вообще-то Ваня давненько не баловался курением, но после такой ночи он не сдержался, взял сигарету и, глядя в сумрачный потолок, закурил. Сразу закружилась голова, мгновенно реагируя на глубокие затяжки. «Как хорошо!» – думал Ваня. – «вот так просто лежать, ни о чём не думать и ничего не желать». Он сделал ещё несколько затяжек, посмотрел на сигарету и затушил её: с сигаретой хорошо, а без неё лучше. Даже и в Аду нельзя давать себе никаких поблажек.

Минут 30 Ваня приходил в себя, потом встал и, как ни в чём не бывало, отправился в «свой» карантин. Внешне он почти не изменился, но внутри был уже другим человеком…

Когда Ваня перед этапом на «Семёрку» отдыхал в Омском централе СИ-1, в камере он познакомился с очень интересным человеком, только что выехавшим с семёрки по каким-то судебным недоработкам. Звали этого человека Антип. Был он из Петербурга, занимал в преступной иерархии далеко не последнее место, имел вес, авторитет, власть, деньги, жил в довольстве и достатке… Но… За налёт на инкассаторов ему припаяли срок, строгий режим, и он почти до конца этот срок отсидел. Он, стремяга, смотрел за бараком. Два месяца из восьми лет оставалось ему досидеть до свободы, когда за призрачное место под барачным солнцем, произошла массовая драка со смертельным исходом. Ему добавили ещё 6 лет, поменяли режим на особый, и ему с его чёрным прошлым пришлось поехать в Омск (Ваня так и не смог понять, чем он расположил к себе этого Антипа, который после семёрки был молчалив и не разговорчив с зековским контингентом, но именно Ване открыл некоторые тайны души своей).

На «Семёрке» Антип пробыл два года, почти всё время под крышей, то есть в изоляторе и СУСе (строгие условия содержания). Он рассказывал просто невероятно страшные вещи: за избиения, пытки, насилия и издевательства. Поведал Ване, как у них всё продумано до мелочей, как все следят друг за другом, что творится в карантине, адаптации и отрядах. Было только одно спасение: выйти в промзону на работу, и там за работой не видеть творящегося в зоне блядства. Как вымогают деньги на гуманитарную помощь. Сколько зек должен платить, чтобы жить более-менее спокойно, а если платить нечем, то ему создадут невыносимые условия для жизни. Администрация вместе с козами выколачивает с зеков деньги и запугивает их по всяким надуманным поводам. Как они под видимостью соблюдения режима творят свои грязные делишки, а если кто-то откроет рот, актив (козы) заводит его в каптёрку, мешок на голову, матрас и излюбленные садистские методы, чтобы человек замолчал надолго. Администрация вполне солидарна со своим дрессированным и распущенным козлятником.

Начальник колонии Михалищев Михаил Михайлович старается особо не вникать в такие мелочи содержания. Важно следить, чтобы статистика соответствовала требованиям сверху. Много трупов? Ну и что? Главное – правильно отписаться. На первом месте: план в промзоне, отсутствие связи и наркотиков. Зона работает, а остальное – мелочи. Из здоровых людей делают непредсказуемых зомби? Ну и что? Они же уголовники, рецидивисты, разве можно их исправить! Чем меньше такие живут, тем легче дышится «просвещённому обществу» в столицах! Да, к тому же, у МММ есть ещё и Мясников В.В. Вот он путь этим сбродом и занимается. А Мясо занимался своим любимым делом основательно, от души: делая из зеков нелюдей и истребляя их. Вся режимно-оперативная политика была направлена на унижения и уничтожение.

Так вот. Антип хотел любыми способами уехать к себе в Питер, там задержаться как можно дольше, купить себе справки по болезни, оплатить всё, что угодно, лишь бы не возвращаться в омский Ад. Из СУСа он написал ходатайство на снижение срока, его вывезли на омский централ немножко отдохнуть. Он написал ещё одно ходатайство по своему делу. И когда ему принесли билет до Питера, радость его была безгранична.

– Меня уже родственники потеряли, там, на «Семёрке» я не мог им звонить из СУСа. В зоне-то звонки всего раз в две недели, а в Сусе, чтобы позвонить, надо пройти столько унижений, что многие вообще отказываются от общения с родственниками, чтобы не давать повода для вымогательства. А кому охота платить за унижения? Вот многие и не звонят. А когда родственники начинают разыскивать своих и дозваниваются до воспитательного или оперативного отделов, их успокаивают: «Ваш сын не хочет общаться, но с ним будет проведена воспитательная работа». А как эта работа проводится? Зека вызовут в Отдел безопасности и скажут: «Ну что, пидор, ты позвони и успокой свою мамашу. Скажи ей, что всё у тебя отлично. Или с тобой придётся поработать. Ну, чё, животное, ты всосало? А когда пойдёшь звонить, телефон твой будет прослушивать СДиП, чтобы чего лишнего не взболтнул. Всё понял?».

И все боялись. Да и было чего. Прямо на глазах у одних зеков, с целью запугивания, забивали и насиловали других.

Но Антип уже на СИ-1 нашёл всё-таки отдушину. Там работал видеозвонок и интернет-магазин. Можно было и с родственниками пообщаться, и покушать можно было, не раздаривая своего вечно ненасытным козам. Он объяснял Ване всякие хитроумные тонкости, с которыми ему предстоит столкнуться на «Семёрке». Но тогда, честно говоря, Ваня немного сомневался в достоверности рассказов Антипа…

И вот теперь, уже в колонии, он сам со всем этим столкнулся, как говорится, мордой к морде. Когда он висел на решётке и хотел, чтобы его отвязали, Солдат и Кузя поочерёдно допытывались:

– А что ты можешь предложить взамен?

Предложить было нечего. А они имели на него какие-то планы, ведь не зря же в карантине у него расспрашивали о его семейном положении, кто есть из родственников, финансовое положение. Пытались разузнать всё. И только после того, как он сутки провисел на решётке, он окончательно поверил информации Антипа. Душа его омертвела. Ему не хотелось общаться ни с женой, ни с родными. Его просто пытались растоптать конкретные негодяи, но ему становился ненавистен весь мир, допускающий такое. Но всё равно придётся в этом мире существовать и жить. Живут же люди!

А пока Ваня, весь опухший от побоев, с искорёженными руками и ногами, спускался в карантин нести бремя послушания и выполнять режимные требования. Какие это были бы замечательные понятия, если бы за ними было что-то ещё, кроме страха и ужаса! Местные козы после напряжённого трудового дня, после всех этих унижений, ломок и истязаний, в которых они были главными исполнителями, скопом пёрлись в церковь. Неужели они надеялись замолить там свои окаянные грехи? Напрасно будут возносить они молитвы Иисусу-иудею. Миром правят Русские боги, а они справедливы, но мстительны. Поэтому эти молящиеся козы, скорее всего, будут просто перебиты как самая последняя мразь… И не поможет им чужой, еврейский бог. Он помогает только своим – евреям. А на русских болванов, даже усердно возносящих ему лицемерные молитвы, еврейский бог может смотреть только с недоумением и отвращением, а помогать или спасать их он, конечно, никогда не будет… Все молитвы русского народа (прямых потомков Русо-ариев) уходят пока в карманы толстобрюхих прохвостов.

В карантине Ваню встретили глаза Бенди и Жука. В них было столько боли, сострадания и понимания, что у Вани сразу полегчало на сердце. Он улыбнулся им уголками рта, показывая, что всё нормально. Просто надо находить в себе дополнительные силы и жить дальше, нести и это изуверское бремя. Как ему жалко было всех своих товарищей по этапу, как он хотел им помочь! Но как? Простая вспышка эмоций ничего не решит и ничего не исправит. Тут вся система продумана до мелочей, и все службы, О.Б., О.О. и прочие работают, не покладая рук, и вполне заслуженно жуют свою хлебную долю.

А Ваня… Нет, Ваня не смирился со своей судьбой, он только взял необходимый в существующих условиях временный тайм-аут. А пока нужно осмотреться, обдумать всё… и хотя бы выжить.

Но теперь, если кого-нибудь унижали или били рядом с ним, он смотрел на это спокойнее, он стал даже несколько равнодушнее к чужой боли. Неужели он тоже может стать таким же безжалостным к чужому горю как эти презираемые и ненавидимые им «казённые» суки?

А что, если все вокруг такие, и он попал сюда, чтобы стать похожим на них? Но из глубины его души тихий ободряющий голос совести шептал ему: «Нужно сохранить в себе хотя бы частицу человеческого, чтобы не превратиться в животное, пройти все испытания и остаться человеком. Это – главное!».

Ему очень хотелось лечь в постель, укрыться с головой от дневного света и никого не видеть. Это было несбыточной мечтой: надо было учить идиотские правила, придуманные одними идиотами для других… Пока он ещё не умер, но будет постепенно умирать каждый день. Сейчас он умирает в карантине, потом 6 месяцев в адаптации, а окончательно умрёт в каком-нибудь режимном отряде… Он от всей души пожелал своему бывшему сокамернику Антипу никогда сюда больше не вернуться…

Хорошо в таких условиях не курить вообще. Ваня видел, как мучаются зависимые зеки, и сочувствовал им, а те всяческими ухищрениями пытались покурить. Некоторые старались попасть на уборку прилегающих территорий. Особо одарённых козы неоднократно посылали на эту непыльную работёнку, и эти «счастливчики» после хозработ курили. А потом они постепенно приучались смотреть на всё происходящее по-другому. Они уже заглядывали козам в рот, кивали, поддакивали, заискивали перед ними, и даже покрикивали на таких же, как они сами, зеков. Конечно, их выделили из общей массы вполне сознательно, с определёнными целями, но они обольщались и такой мизерной привилегией. Им казалось, что они уже не простые, а какие-то особенные зеки. Ваня понимал, что это просто очередная иллюзия. Вскоре всем пришлось убедиться в этом.