Текст книги "История Византийской Империи. Том 3"

Автор книги: Федор Успенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Это весьма обширное послание Фотия, из которого мы привели наиболее важные части, имеет большое историческое значение столько же по своему содержанию, конкретно определяющему главные вопросы разногласия между представителями Восточной и Западной Церкви в 861–862 гг., сколько по настроению сторон, выдвигавших одна против другой канонические правила и косвенно указывавших возможность соглашения. Независимо от того этот точно датированный документ, совпадающий с нарождением кирилло-мефодиевского вопроса, с нашествием руси и с так называемой казарской миссией, может служить для историка прекрасным показателем исторической обстановки, в которой выступают на очередь указанные явления, наложившие особенный отпечаток на всю последующую историю Европы.

Хорошо известны последовавшие затем события лишь в той части, которая касается папы Николая: он далеко не одобрил действия своих легатов в Константинополе, холодно отнесся к представлениям патриарха Фотия и в ответных грамотах твердо настаивал на низложении его и восстановлении в правах содержавшегося в заключении Игнатия. Можно, кроме того, заметить, что Римский епископ в начале борьбы имел твердую надежду подчинить своему авторитету Константинопольского епископа, ссылаясь на привилегии Римской Церкви и примат апостола Петра, между тем как Фотий, расточая много ласковых слов и выражая на словах желание угодить папе, на самом деле не сделал даже намека на признание за Римом тех церковных привилегий, на которых настаивал папа Николай. В начале 862 г. последний отправил епископам Восточной Церкви свою известную энциклику, которою он объявлял, что не утверждает деяний Константинопольского Собора и продолжает считать Игнатия настоящим патриархом, а Фотия незаконным. В следующем году (апрель 863 г.) в Риме составился Собор против Фотия, объявивший его низверженным и лишенным священного сана. Кроме того, Собор анафематствовал как Фотия, так и его приверженцев и получивших от него посвящение (5).

Можно пожалеть, что не сохранилось столь же документально засвидетельствованных известий о том, как реагировал Фотий на наступательные действия папы Николая. Нам снова следует сослаться на деятельность Кирилла и Мефодия в Моравии и на подготовлявшийся в это время переход в христианство хана Богориса в Болгарии. Обращение болгар в христианство, подготовленное давними соседскими отношениями языческих болгар с христианской империей, составляет весьма крупный эпизод в истории. Прежде всего это событие придало новый характер страстности и нетерпимости занимающим нас отношениям между Римом и Константинополем.

Богорис получил власть ок. 852 г. Происходил ли он по прямой линии от Омортага или захватил власть революционным путем, об этом трудно судить за недостатком известий. Незадолго до восшествия его на болгарский престол истек срок тридцатилетнего мира между империей и болгарским ханом (в 847 г.), чем воспользовался хан Пресиам для вторжения в Македонию. Болгарское и славянское войско под предводительством кавхана Невула завладело частью Македонии до морского берега и принудило византийское правительство принять решительные меры для защиты своих владений и для восстановления тех границ, какие установлены были при Круме. Между тем среди самих болгар происходил хотя и медленный, но последовательный и систематический процесс, под влиянием которого они постепенно освобождались от условий жизни кочевого азиатского народа и воспринимали обычаи и нравы европейских народов, среди которых им пришлось расположиться. В особенности постоянные сношения с Византией, пребывание в Константинополе представителей знатных родов из болгар и содержание в болгарском плену многих пленников греческого происхождения, между которыми случались и лица из греческого клира, необходимо должны были вызвать культурный переворот в болгарском ханстве. Этот переворот, вследствие которого из тюркского ханства образовалось христианско-славянское княжество, прошел ряд предварительных стадий, важнейшей из которых следует признать ослабление привилегий болгарских знатных родов и привлечение к равноправности и участию в администрации славянских племен. Это было громадной важности Культурное завоевание как для болгар, так и для славян, от которого одинаково выиграли те и другие. Можно смело сказать, что политический и экономический кризис, переживаемый османскими турками, не имел бы нынешнего острого характера, если бы они заблаговременно восприняли культурные условия европейской среды, среди которой им пришлось жить, а не продолжали бы рассматривать себя как военный стан, расположившийся среди чуждого населения. В Болгарии подразумеваемый переворот произведен был Богорисом, вызвав, однако, значительные потрясения. Вследствие обнаруженного им тяготения к Византии и по случаю принятия христианства против него началось сильное движение среди высших классов населения. Представители знатных родов возбудили против князя народ, как против изменника отеческих обычаев, и подстрекали его к бунту. Десять комитатов, по словам летописца, собрались вокруг дворца и готовились убить Богориса. Но он нашел себе поддержку в другой части населения Болгарии, которое доселе не принимало участия в администрации и не пользовалось политическими правами. С помощью славян Богорис потушил движение, казнив главных бунтовщиков в числе 52, и тем нанес непоправимый удар родовой болгарской знати. С тех пор в государственной и частной жизни страны получают преобладание славяне.

Но как происходило обращение к христианству князя, об этом можно судить лишь по намекам и неясным указаниям. Легенда, происходящая из позднейшего времени, приписывает обращение князя монаху Мефодию или влиянию сестры, жившей пленницей в Константинополе и обращенной в христианство. Но легенда пытается объяснить совершившийся факт, о котором не сохранилось воспоминаний. Многоразличные влияния могли побудить хана Богориса искать разрешения трудных вопросов, назревших к его времени. Прежде всего в Болгарии было уже много христиан, в особенности в юго-западной части, в пограничных с империей областях; обмен населения между ханством и империей совершался издавна и вследствие военных захватов, и путем мирных торговых сношений, В постройках языческой эпохи, открытых раскопками в Абобе (6), близ самого дворца была церковь, и в ней найдены христианские погребения. Все ведет поэтому к предположению, что еще прежде формального перехода к христианству князя и его дружины между его приближенными были уже исповедовавшие христианскую веру. Нельзя не обратить внимания и на то обстоятельство, что Болгария к тому времени и с запада и с юга соседила с культурными христианскими народами, с которыми ей необходимо было войти в общение веры, дабы сохранить право на политическое существование. Существуют указания, что как на Западе, так и на Востоке живо интересовались вопросом о принятии христианства Богорисом, и, без всякого сомнения, и греческое и латинское духовенство всячески старалось прямо или косвенно влиять в этом отношении на князя. Но не так легко определить время, когда обращение Болгарии стало совершившимся фактом. В мае 864 г. папа Николай говорит об этом как о подготовляющемся событии (7). Но между тем как в Риме только ожидали радостного события и, конечно, имели основания надеяться, что обращение будет делом немецкого или римского духовенства, на самом деле обращение Болгарии в христианство произошло именно в это время (864-865), но при непосредственном участии греческого духовенства, и, следовательно, патриарха Фотия. Это обстоятельство должно быть нами взвешено в его действительном значении, так как из него объясняются дальнейшие отношения, составляющие предмет настоящей главы.

Ведя горячую борьбу с папой, который слишком круто ставил вопрос о непосредственном возведении Фотия в епископы из светского звания и отказывал в своем согласии признать его в сане, патриарх Фотий имел то преимущество в завязавшейся переписке с папским престолом, что привносил в предмет спора новые обстоятельства, постепенно раздвигая канонический и церковно-административный кругозор, вместе с тем переносил центр тяжести в споре с личной почвы на более широкую, всемирно-историческую. Первоначальная неудача в сношениях с папой Николаем, вследствие которой положение Фотия на кафедре становилось весьма непрочным, так как Игнатий продолжал многими считаться настоящим и единственным главой Церкви, заставляла весьма призадуматься насчет дальнейшего хода дела. Конечно, Фотий имел большую партию преданных ему учеников и принявших от него посвящение епископов, он пользовался поддержкой всесильного кесаря Варды, но он видел также, что подобный порядок вещей мог держаться лишь вследствие безразличия по церковным вопросам со стороны царя Михаила, для которого достаточно было шута Феофила Грилла и который предоставил Варде носиться с Фотием, а народу с Игната– ем, по выражению современного писателя. Когда в Константинополе были получены известия о деяниях римского Собора 863 г., на котором было произнесено осуждение на Фотия и его приверженцев, там были весьма недовольны принятым папой положением в этом деле и старались выразить протест против притязаний его. Именно в это время организуется моравская миссия и начинается просветительная деятельность Кирилла и Мефодия. К сожалению, о настроении патриарха и светского правительства мы можем судить лишь посредственно, чрез отражение написанных тогда, но затем бесследно утраченных грамот царя и патриарха в канцелярии Римского епископа. Сохранилось письмо папы от 865 г., которым он отвечает на послание царя Михаила III по делу Фотия и которое весьма хорошо знакомит нас с настроением партий и с положением изучаемого вопроса. Прежде всего папа замечает, что врученное ему письмо наполнено хулой и оскорблениями [25]  [25]«Tota blashemiis, tota erat injuriis plena» (Маnsi XV. Со1. 187).


[Закрыть]и что оно в высшей степени оскорбительно для наместника апостола Петра, ибо во всей истории сношений Рима с империей нельзя указать примера такой непочтительности.

«Вы до такой степени раздражены, – продолжает папа, – что негодуете даже против латинского языка, который называете варварским и скифским, желая этим уязвить того, кто им пользуется. Какая несдержанность, не пощадившая даже языка, который создал Господь и который вместе с еврейским и греческим применен между всеми прочими в надписи на кресте Христа. Если вы позволяете себе называть латинский варварским языком, потому что не понимаете его, то подумайте, какая нелепость – претендовать на титул римского императора и не знать римского языка. Варварским латинский язык становится, может быть, в неудачных переводах его на греческий, но это нужно ставить в вину не языку, а переводчикам, которые при переводе следят не за смыслом, а насильственно переделывают слово за словом [26]   [26]«Si jam saepe nominatam linguam ideo barbaram nuncupatis, quoniam a translatoribus in graecam dictionem mutate barbarismos generat, non linquae latinae, sed culpa est, ut opinamur, qui quando necesse est non sensum e sensu, sed violenter verbum edere conantur e verbo» (Маnsi XV. Со1. 191).


[Закрыть]. Усвояя себе в начале письма титул римского императора, вы не стыдитесь называть римский язык варварским».

Тон письма от начала до конца отличается теми же качествами высокомерного пренебрежения к корреспонденту и, конечно, не мог не вызвать в Константинополе вспышки горячего гнева и желания найти случай нанести чувствительный удар противнику. Так как нам весьма важно составить себе представление именно о расположениях борющихся лиц, то находим полезным привести следующее место из того же документа, тем более что в нем заключаются исторические намеки. Папа пишет, между прочим, следующее:

«Вашей могущественной доблести было бы уместней хвалиться о Господе, славиться добрыми делами и справедливостью, а не запугивать и посылать нам угрозы, тем более что и дорога между нами сопряжена с значительными затруднениями, которые причиняют разные народы, наносящие вам обиды и причиняющие серьезный вред: вам лучше было бы мстить за эти обиды, а не вести счеты с нами. Мы не наносим никакого вреда и не причиняем оскорбления вашему величеству. Взвесьте, сколько опустошений производят те другие люди и что вы имеете против нас? Разве мы отняли Крит, обезлюдили Сицилию и овладели бесчисленными греческими провинциями? Наконец, разве мы предали огню святые церкви, перебили множество населения в окрестностях города, почти под самыми его стенами [27]   [27]Прекрасное место о мусульманских победах на Средиземном море, нанесших непоправимый вред политическому положению Византии, а равно о походе Аскольда и Дира на Константинополь читается так «Quid saeviunt hominess, quid mali fecimus nos? Certe non Cretam invasimus, non Siciliam exterminavimus, non innumeras Graecis subjectas provincias obtinuimus; postremo non ecclesias sanctorum, interfectis numerosis hominibus, ac suburbana Constantinopoleos, quae et muris ejus pene contigua sunt, incendimus» (Маnsi XV. Со1. 209).


[Закрыть]. И однако, этим народам, которые остаются в язычестве, которые исповедуют другую веру и суть противники Христа и находятся в постоянной вражде со служителями истины, вы не думаете мстить [28]   [28]Весьма отчетливое различение между язычниками, русью и магометанами: «de istis nulla fit ultio, qui pagabni sunt, qui alterius fidei sunt, qui inmici Christi sunt, qui veritatis ministries jugiter adversantur».


[Закрыть], и между тем посылаются угрозы и даже наносится вред тем, которые по милости Божией состоят христианами и происходят от христианских родителей кафолической веры, которые исповедуют догматы одинаковой веры и желают оставаться чтителями истины. Это не похвальный порядок вещей, что остаются безнаказанными те, кто причиняет большой вред, и принимаются всяческие средства против совершенно невинных, что хулителям Христа предоставляется полная свобода, а исповедники Христа подвергаются угрозам».

Можно вообразить, как много обиды должны были причинить подобные упреки императору и патриарху, которые считали себя единственными стражами Церкви и блюстителями неприкосновенности ее. Злобные намеки на беспомощное положение империи перед мусульманами на море и на недавний набег Аскольда и Дира со стороны Черного моря, равно как насмешка над не оправдываемыми действительностью притязаниями императора на главенство в христианском мире, все это не может и в наших глазах считаться благородным политическим приемом и не совсем отвечало той действительности, которая раскрывалась перед взорами константинопольского руководителя церковной политикой. Разумеем рке вполне выяснившиеся к тому времени успехи христианской миссии в Моравии, в Киевской Руси и, наконец, в Болгарии. В Константинополе могли дать ответ на это письмо с большим достоинством, но папа не дождался письменного ответа: патриарха Фотия как раз в это время (864–865) занимало болгарское дело.

Вопрос о церковном влиянии в Болгарии, которая была вне границ империи, разрешался с точки зрения канонических правил [29]  [29]28 правил Халкид. Собора.


[Закрыть], равно как с административной точки зрения о пределах церковных провинций, в пользу Византии. После того как в 730 г. Иллирик отошел к патриархату, нельзя было настаивать на солунском викариате, когда-то зависевшем от Рима, как упорно продолжал еще думать папа. И несомненно, было крупной ошибкой в дипломатии Рима связать вопрос о Фотии – личный и довольно не редкий в церковной практике вопрос – с делом о церковном влиянии в Болгарии. Правда, болгарский вопрос возник довольно неожиданно и сразу обострил отношения между Римом и Константинополем. Перед историком этот вопрос обнаружился уже совершившимся фактом, который имел свои последствия, выразившиеся в появлении нескольких исторических документов первостепенной важности. Между тем как в Риме ожидали ответа и готовили вновь множество грамот по тому же вопросу, в Константинополе разрешили дело об обращении Болгарии весьма поспешно, хотя нельзя сказать, что основательно. К 865 г. относится важный документ, именно послание патриарха к новообращенному князю Богорису, принявшему при крещении имя своего крестного отца, царя Михаила; дата же этого памятника в свою очередь подтверждается современной событиям латинской летописью Гинкмара, который под 866 г. сообщает о просвещении Богориса христианством и о крещении его как о факте, относящемся к предыдущему году (8). Таким образом, в 864–865 гг. князь Болгарии стоял уже на пути к введению христианства в стране и этим вопросом, очевидно, интересовались как западные, так и юго-восточные соседи его. В частности, о ближайшей исторической обстановке этого события нет современных византийских известий, за исключением окружного послания Фотия к иерархам Восточной Церкви, которым мы займемся ниже, и намеков на то, что крещение совершал посланный из столицы епископ. Как сейчас увидим, патриарх Фотий не имел достаточно времени войти в подробности церковной организации Болгарии и определить отношение ее к патриархату, вследствие чего возникли недоразумения, весьма осложнившие это само по себе простое дело. С политической стороны переход Болгарии в христианство сопровождался весьма либеральным актом византийского правительства, которое согласилось решить в пользу Болгарии спорный вопрос о границах, причем поступилось областью Загорье, владение которой расширяло на Черноморском берегу границы Болгарии до Бургаса. Что касается церковных отношений, здесь, по-видимому, сразу же обнаружилась разность воззрений на византийской и болгарской стороне.

Послание Фотия к новообращенному князю должно бы было выяснить точку зрения патриархата на взаимные отношения между империей и Болгарией по церковным вопросам (9), но в действительности оно оказывается весьма отвлеченным и малопригодным для выяснения нашей задачи. Первая часть письма догматического содержания, а вторая нравоучительная, отвечающая на вопрос, в чем заключаются обязанности князя. Если принять в соображение, что князь должен был вести ожесточенную борьбу с языческой партией, которая составила даже заговор на его жизнь, если вообразить себе, сколько затруднений предстояло устранить, чтобы приучить народ к новой вере (10) и предохранить его от религиозных влияний, привходивших с разных сторон, то, конечно, пастырское поучение Фотия должно оказаться мало соответствующим действительным потребностям Богориса. Весьма любопытно и то, что патриарх не отправил, по-видимому, в Болгарию достаточно духовенства и не закрепил за патриархатом влияния в новокрещеной стране. Тем не менее следует обратить внимание на то, что Фотий обращается к князю как к своему духовному сыну, как к благородному и истинному порождению его духовных болезней и дает понять, что он понес немало труда в деле обращения Болгарии (11).

Между тем уже в это самое время в Болгарии готовился совсем не предвиденный Фотием шаг, именно, если не начинались, то уже подготовлялись сношения с немецким духовенством и с латинской Церковью, имевшие целию приглашение в Болгарию проповедников для церковного устройства этой страны, т. е. именно то, что не вполне было устроено со стороны Византии. Об этом имеются весьма определенные известия, относящиеся к 866 и 867 гг., по которым легко восстановить внешний ход событий и показать их взаимную связь. Именно, у того же латинского писателя, на которого выше мы указывали, помещены известия о посылке из Болгарии посольства к Людовику Немецкому с просьбой прислать епископа и священников (12), а в Фульдской летописи записаны два факта, совершенно выясняющие переход Болгарии на сторону латинской Церкви:

«Болгарские послы пришли к королю в Реймс и уведомили, что князь их с немалым числом народа обратился ко Христу, и вместе с тем просили короля не отказать послать к ним способных проповедников христианской веры». Это было в 866 г., а в следующем году произошло следующее: «Король Людовик, удовлетворяя просьбу болгар, отправил к названному народу для распространения католической веры епископа Ерменриха с пресвитерами и диаконами. Но когда они прибыли туда, то найти, что посланные Римским первосвященником епископы наполнили уже всю страну, проповедуя и крестя»(13).

Никак нельзя думать, чтобы перемена настроения болгарского князя и обращение его к Западу по делам веры было легкомысленным и малопродуманным шагом или чтобы оно было следствием случайных разногласий с Византией. Богориса-Михаила занимал в это время не внешний только факт – устройство независимого патриархата и устранение на будущее время всякого влияния со стороны империи, так как в сохранившихся источниках нет указаний на попытки к тому ни со стороны патриархата, ни светского правительства, – а целый ряд административных, юридических и бытовых вопросов, разрешения коих он просил у папы. Об этом свидетельствует знаменитый в истории Болгарии памятник «Responsa ad consulta Bulgarorum», с которым ознакомимся ниже.

Несомненно, к тому же 866 г. относится важнейший с церковно-политической точки зрения памятник – окружное послание Фотия к представителям Восточных Церквей (14), в котором Константинопольский патриарх решительно и бесповоротно поставил вопрос о догматических разностях в вероучении Западной и Восточной Церкви, вместе с тем твердо установив воззрение на независимость Восточной Церкви от Западной. Это был смелый вызов, брошенный латинской Церкви, ставший основным документом в истории разделения Церквей и в дальнейшем самостоятельном бытии Восточной Церкви. Мы приводим его в главнейшей части его содержания.

«Как будто злому демону не было еще достаточно и как будто не наступил еще конец ухищрениям и коварством, какие он искони замышлял против человеческого рода, но и до воплощения Бога Слова многоразличными соблазнами искушал человека, приучая его к странным и преступным деяниям и тем приобретая над ним прочное господство, и после того не переставал бесчисленными соблазнами и приманками обманывать и совращать повинующихся ему. Так появились Симоны и Маркионы, Монтаны и Манесы и многообразная и многоразличная еретическая феомахия. Отсюда же Арий и Македонии, Несторий, Евтихий и Диоскор и прочий нечестивый сонм, против которых были составлены семь святых и Вселенских Соборов. Но когда ереси были истреблены и преданы молчанию и забвению, благочестивым стало возможно питать добрую и глубокую надежду, что не будет более изобретателей новых нечестии и что где бы ни проявил диавол свои козни, его замыслы обратятся на него самого, что едва ли народятся новые защитники и борцы тех учений, которые подверглись соборному отлучению, а виновники ересей и подражатели их испытали катастрофы и страдания. Такими надеждами убаюкивало себя благочестивое размышление, в особенности в царственном городе, в котором милостию Божией совершилось много неожиданного и где многие племена, отвергшись прежней скверны, научились песнословить с нами общего Создателя всяческих и Творца. Из царственного города, как бы с возвышенной и над обширным пространством господствующей местности, изливаются источники православия, и в концы вселенной расходятся чистые ручьи благочестия и как из обильных рек напояют догматами христианские души, которые в течение долгого времени иссохнут от нечестия или ереси, и, обратившись в сухую и бесплодную ниву, после принятия благодатного дождя учения приносят обильный плод. Ибо жители Армении, одержимые иаковатским нечестием и отвергшие православное учение, после того как состоялся тот многочисленный и святой Собор в Халкидоне, при содействии молитв ваших, решились освободиться от своего застарелого заблуждения, так что в настоящее время армянская страна чисто и православно исповедует христианское учение. И болгарский народ, варварский и христоненавистнический, сделался в такой степени кротким и богоискательным, что, отстав от диаволъского и языческого служения и отбросив заблуждения эллинского суеверия, неожиданно чудесным образом обратился к христианской вере. Но у вы, злая и завистливая и безбожная воля и деяние! Ибо повествование об этом предмете, достойном евангельской истории, становится жалким, радость и наслаждение сменяются печалью и слезами. Еще двух лет не прошло, как означенный народ исповедует православную веру, и вот нечестивые и отвратительные мужи, порождение мрака (ибо это люди западного происхождения), увы! как досказать мне дальнейшее… набросились на новонасажденный в благочестии и только что благоустроенный народ, подобно молнии, и напали, как град или землетрясение, или, лучше сказать, как дикий вепрь на виноград Христов, который ногами и зубами, т. е. стезями гнусной политик и извращенных догматов, как то допускала их наглость, стали опустошать, злодейски умыслив развратить этот народ и отвлечь его от правых и чистых догматов и непорочной христианской веры…» (15). Следует перечисление беззаконий латинского духовенства: пост в субботу, разрешение сыра и молока в первую неделю поста, безбрачие духовенства, вторичное помазание миром, наконец, происхождение Св. Духа и от Сына. «Таковое безбожие означенные епископы мрака рассеяли вместе с прочими нечестиями среди болгарского народа (16). Когда дошел до нас слух об этом, мы поражены были страшным ударом в самое сердце, как будто перед нашими очами были собственные наши внутренности, терзаемые и разрываемые пресмыкающимися и зверями. Ибо на чью долю выпали труды, заботы и мучения по возрождению и усовершению их, в той же мере они испытывают невыносимую печаль и страдание, если погибает порождение их. Так поражены мы были скорбью, когда произошло несчастие, как исполнены были радости, видя болгар освобожденными от прежнего заблуждения. Но, оплакивая их, мы не дадим сна очам нашим, пока не восстановим их от падения и не приведем их снова по мере сил наших в селения Господни. Что же касается этих новых предтеч церковного отделения, этих слуг демона, виновных в погибели тысяч душ, этих общих губителей, которые подвергли стольким и таковым терзаниям мой нежный и только что устроенный в благочестии народ, то мы этих обманщиков и феомахов осудили соборным и божественным приговором, не к новому прибегая решению, а применив к ним и сделав общеизвестным определенное для них наказание на основании соборных и апостольских правил (17).

Сообщая вам об этом по древнему церковному обычаю, увещаем вас и умоляем быть нам ревностными сотрудниками в низвержении этих нечестивых и безбожных новшеств и не оставлять переданный отцами порядок, какой завещан вам предшественниками, но со всем тщанием и готовностью избрать и послать своих местоблюстителей, мужей, которые были бы вашими представителями, будучи украшены благочестием, священным саном, словесным даром и жизнию, с тем чтобы эту вновь народившуюся гангрену нечестия изъять из Церкви, а имевших дерзость внести в новонасажденный народ обсеменение злым учением исторгнуть с корнем и предать огню. Когда таким образом будет побеждено нечестие, а благочестие получит перевес, нам улыбается сладостная надежда возвратить к преподанной ему вере вновь оглашенный во Христе и новопросвещенный народ болгарский. Ибо не только этот народ переменил на веру Христову прежнее нечестие, но и тот слишком ставший известным и превосходящий всех жестокостью и кровопролитием, т. е. так называемая русь, которая, поработив окружающие ее народы и вследствие этого чрезмерно возгордившись, подняла руки на ромэйскую державу. Но, однако, ныне и этот народ переменил эллинское и безбожное учение, в котором прежде содержался, на чистое и неповрежденное христианское исповедание и вместе с тем с любовию поставил себя в состояние послушных и благорасположенных, хотя весьма недавно они опустошали наши области и обнаруживали величайшую дерзость. И так возгорелись они ревностью и любовию к вере, что приняли к себе епископа и пастыря и с большим усердием и вниманием исполняют христианские обряды. Когда этот народ по милости Божией отложился от своих прежних верований и принял чистую христианскую веру, то если бы и ваша братская любовь благоволила присоединиться к нам и вместе работать над посечением и сожжением вредных порослей [30]  [30]Легко видеть, что патриарх Фотий здесь определенно говорит о вредных порослях Западной Церкви, приводя тексты из Пс. XVIII, 4 и Послания к Римл. 1,18. Эта мысль достаточно выясняется из последующего.


[Закрыть], я питал бы уверенность в Господе Иисусе Христе, что его стадо увеличится еще более и что исполнится написанное: познают Меня все от мала до велика. Итак, нужно, чтобы ваши местоблюстители, представляющие вашу священную особу, были облечены неограниченною властию, какую вы унаследовали в Духе Святом, дабы они как по указанным выше вопросам, так и по другим к ним близким могли свободно и невозбранно говорить и действовать по авторитету апостольского престола. Вот и из Италии прислано нам соборное письмо, наполненное страшными обвинениями итальянцев против своего собственного епископа. Они [31]  [31]Конечно, идет речь о протесте архиепископов Трирского, Кельнского и Равеннского против незаконных действий папы Николая, с которым означенные архиереи обратились к патриарху Фотию. внушив ему мысль о привлечении папы к церковному суду (Hergenrother. I. §. 547).


[Закрыть], ставя ему в вину многочисленные преступления, обращаются с просьбой не оставить без внимания того, что они повержены в такое жалкое состояние, что они угнетены такой тяжкой тиранией, под которой нарушаются священные законы и извращаются все церковные основоположения. Об этом и прежде было известно чрез монахов и пресвитеров, прибывших из Италии, – таковы были Василий, Зосима и Митрофан и другие, оплакивавшие эти насилия и со слезами призывавшие к отмщению церковных обид; ныне же, как сказано, присланы грамоты от разных оттуда лиц, полные печальных рассказов и горячих слез, копии с которых по их желанию прилагаем к нашей грамоте, дабы и по отношению к этим делам, когда соберется святой и Вселенский Собор, составлено было определение по воле Божией и по смыслу канонов и дабы возвратить мир в Церкви Христовы. Ибо не только к вашему блаженству мы обращаемся с этим предложением, но и к представителям других архиерейских и апостольских престолов, из которых одни уже прибыли, а другие скоро прибудут (18).

Долгом считаем присовокупить и следующее. Во всех подчиненных каждому из вас епархиях седьмой Вселенский Собор следует сопричислять и ставить рядом с шестью Соборами. Между тем до нас дошел слух, что некоторые Церкви вашего апостольского трона признают только шесть Вселенских Соборов и не причисляют к ним седьмого, хотя со всем рачением и почтением исповедуют его постановления. Седьмой Собор истребил величайшее нечестие и имел представителей от четырех кафедр. Представители этих кафедр вместе с нашим божественным отцом, святейшим и блаженнейшим Тарасием, архиепископом Константинополя, составили великий и Вселенский. седьмой Собор, на котором разрушено нечестие икономахов или христомахов. Может быть, что по причине завладения вашими странами варварским народом арабов не оказалось возможным сообщить вам деяний этого Собора. По этой причине во многих из Восточных Церквей хотя и почитаются постановления этого Собора, но без точного знания того, что они принадлежат VII Собору». Рекомендуется сопричислить седьмой Собор к шести Вселенским.

Подходя к изложению самого острого периода церковной борьбы Константинопольского патриарха с Римским епископом, мы должны заметить, что для историка здесь представляется большая опасность увлечься второстепенными обстоятельствами и мелочами, имеющими, однако, вероисповедный и национальный характер, и за ними упустить из виду всемирно-историческое значение изучаемого периода. Чтобы избежать подобной опасности, мы берем только наиболее крупные факты, освещая их документальными литературными материалами. За личным делом Фотия и Игнатия, за вопросом о преимущественном праве на церковное управление Болгарией, за спором о границах церковных провинций и проч. скрывается весьма сложная и постоянно стоящая на очереди тема, дающая и доныне живое содержание европейской истории, именно тема о разностях в историческом развитии Запада и Востока Европы, о своеобразном характере в эволюции Церкви и государства в их взаимоотношениях. Во второй половине IX в. Восточная Церковь и государство начинают подготовлять реванш против каролингской узурпации, выразившейся в усвоении Каролингами титула римского императора и в политическом и церковном движении германцев на восток, к Дунаю. Это главный факт, одинаково одушевляющий первостепенных исторических деятелей в Константинополе и Риме, и в зависимости от него должны быть расположены события занимающего нас теперь периода.