Текст книги "Поиски "Озокерита""

Автор книги: Федор Белохвостов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

же свистом.

Когда уже совсем рассвело, охотник привел их к маленькой землянке.

– Пидождите трохы, – сказал он, а сам ушел в землянку.

Через минуту он вышел и пригласил всех за собой.

Землянка только снаружи казалась маленькой. Внутри она была довольно просторной и даже неплохо

оборудованной. Были там большой стол со скамейками, около него – нары для спанья; в плите весело

потрескивали дрова. Неяркий свет, проникающий через небольшое оконце, был, однако, достаточен для того,

чтобы рассмотреть трех человек, сидевших за столом. Один, постарше, с маленькой рыжеватой бородкой и

длинными светлыми волосами, был одет в немецкий френч; другой, бритый, но с небольшими усиками и

волосами, подстриженными ежиком, был в красноармейской гимнастерке; третий, совсем юный, – в коротком

ватнике.

– Здравствуй, Ефим Петрович, – первым сказал человек с рыжеватой бородой. – Пришел, значит?

– Довелось.

– Давно пора.

– Говорят, так надо.

– Ну, ничего, у нас здесь веселая жизнь, да и в город гостевать частенько ходим.

– Так вот, знакомьтесь, товарищи! – сказал Ефим Петрович. – Это Петр Герасимович, нашего бывшего

железнодорожного парткома секретарь. А зараз не ведаю, какую должность занимает. – Так старик представил

человека с рыжеватой бородой. – А это товарищ Ян, часовых дел мастер. Хотели его немцы слопать, да зубы

поломали. А это тетка наша, дай бог ей здоровья, Анна Константиновна, в кухарки вам сгодится.

Петр Герасимович, оказавшийся начальником штаба отряда, с теплой улыбкой пожал всем руки…

Андрей и Анна Константиновна вместе с Петром Герасимовичем поехали в штаб, а Ефим Окунь остался

в этой партизанской группе.

Первые дни пребывания в штабе отряда были наполнены у Андрея кипучей деятельностью. Он связался

с полковником Сергеевым, информировал его о создавшемся положении. Полковник приказал привести Таню к

партизанам, продолжать пока работать совместно с партизанами и ждать дальнейших указаний.

За эти дни Андрей многое перестроил в организации партизанской разведки. Каждую ночь он передавал

своему командованию немало ценных данных о немецких войсках. Но его все больше тревожила мысль о Тане.

Пока он не имел о ней никаких сведений и терялся в разных предположениях. Других людей он не хотел

связывать с Таней и надеялся, что скоро появится Ксения. Тем более, что в штабе ему говорили, что с Ксенией

ничего не случилось и она продолжает работать.

…Андрея пригласили в землянку командира. Когда он пришел, то застал Батьку Черного, Петра

Герасимовича и Ксению. Девушка радостно поздоровалась с Андреем, а Андрей снова еще раз отметил про

себя, что эта красавица с веселыми синими глазами внешне ничем не похожа на дерзкую, бесстрашную

партизанку.

– Вот, товарищ Ян, – заговорил Батько, – наша Ксения хочет что-то сообщить нам всем разом.

– Сообщение у меня важное, особенно для товарища Яна, – начала девушка. Она рассказала, что Берта

Шлемер попала под подозрение и отстранена от работы в штабе. – Я не могла придумать, что случилось с

вами, товарищ Ян, и даже не надеялась вас увидеть живым, поэтому о Берте рассказала секретарю горкома, и

секретарь решил, что ее нельзя больше оставлять в городе, надо ее забрать в отряд. Но за Бертой строго следят,

ее охраняют. Секретарь горкома говорит, что немцы держат Берту сейчас как приманку. Поэтому он приказал

вам, Батько, продумать план, как увезти Берту, и принять все меры, чтобы девушка была у вас, и надо сделать

все это без шума. Секретарь сказал, чтобы я участвовала в этом деле…

– А может этого насчет тебя товарищ секретарь не говорил? – усмехнулся Батько.

– Нет, говорил, – горячо запротестовала Ксения.

Через два часа после того, как Андрей сообщил о положении Тани полковнику Сергееву, он получил

приказ: принять все меры, но доставить Таню в партизанский штаб.

Долго сидели они вчетвером – Андрей, Ксения, Батько Черный и Петр Герасимович. Каждый из них

предлагал различные планы побега Тани. Но все один за другим отпадали.

Наконец был выбран наиболее подходящий вариант похищения разведчицы.

В распоряжение Ксении и двух ее помощников выделялись пятьдесят партизан и легковая машина. Был

разработан точный маршрут движения машины по городу после побега Тани. У перекрестков главных проезжих

улиц тайно располагались боевые партизанские группы. Это на случай, если гитлеровцы попытаются

перехватить машину.

Для машины были заготовлены два бака бензина и кислотки. Машина должна сгореть…

Через несколько дней план этот был утвержден подпольным горкомом, и началась подготовка к его

осуществлению.

21.

После вьюжной зимы весна наступила ранняя. За несколько дней снег в городе стаял, оголились грязные

мостовые. Ночи стали совсем черные, непроглядные.

Таня давно уж разгадала, почему ей дали “отдохнуть”. Во дворе был установлен пост, лень и ночь здесь

торчал немецкий часовой. За Таней следили, каждый шаг ее был на учете.

Она много передумала за последнее время. Исчезновение Андрея до сих пор было для нее загадкой, и эта

загадка мучила ее. “Что случилось с ним, где он? Он обещал мне в нужную минуту оказать помощь. Как нужна

мне эта помощь сейчас!” Таня была уверена, что если Андрей жив, то он не оставит ее в таком положении.

“И где этот таинственный “верный друг?” Если он действительно друг, почему не подаст мне навстречу

весточку об Андрее?” Таня почему-то была убеждена, что этот “верный друг” действовал бескорыстно,

подбросив ей письмо. И еще ее мучила мысль, что, она ничего не может сообщить Андрею или Ксении о

Гордиенко. Ведь этот мерзавец может погубить многих людей.

В один из дней к Тане зашел адъютант фон Швайгерта. Он передал, что барон желает Берте Шлемер

хорошего отдыха и здоровья. Офицер сказал, что генерал хочет видеться с Бертой, и как только будет у него

время, он пригласит ее к себе.

Таня чувствовала, что с ней ведут какую-то игру, горестно сознавала свое беспомощное положение и не

видела пока никакого выхода. Ей казалось, что даже хозяйка дома – и та следит за ней.

Однажды Таня увидела на улице ту торговку, которая тогда на базаре собрала народ своими анекдотами.

Один раз ей встретилась Ксения. Но она сделала вид, что не заметила Таню. Таня была огорчена и в то же время

одобрила действия девушки. За Таней следили – сеть была расставлена, и Ксения, если бы она остановилась

или даже просто задержала свое внимание на ней, попала бы в эту сеть.

“Коль уже разрешили мне ходить в ресторан, то надо использовать эту возможность, – думала Таня. —

Наверное, следят за мной не только гестаповцы, но и верные люди Андрея. Я буду ходить в ресторан и уходить

оттуда строго в определенное время, это даст возможность людям Андрея и Ксении выработать план встречи со

мной, а может быть, и побега”.

Так она и сделала. Каждый вечер, в одно и то же время, с беспечным видом шла в ресторан Она много

танцевала с офицерами под барабанные фокстроты и уходила из ресторана, преследуемая шпиками, всегда в

одно и то же время…

В этот особенно теплый весенний день Таня, как и всегда, с тяжестью на душе собиралась в ресторан.

Она тщательно уложила волосы, слегка подкрасила губы, надела легкие туфли, шляпу, пальто. Во дворе теплый

весенний воздух пахнул ей в лицо.

– Хайль Гитлер! – прокричал часовой у ворот. Таня не ответила на приветствие. Она уже знала, что

голос часового был сигналом для агента.

И действительно, едва Таня вышла со двора, по другую сторону улицы в наступающей вечерней темноте

она увидела человека. Он поспешно полез в карман пальто и стал закуривать. Таня пошла по улице, в сторону

ресторана. Она не оглядывалась назад, но знала, что наблюдатель следует за ней.

Неподалеку от ресторана она увидела, что навстречу ей быстро идет женщина, в походке которой было

что-то знакомое. Они почти одновременно оказались у двери ресторана, но женщина опередила Таню и первая

вошла в полуосвещенный коридор. Там она резко повернулась, и Таня узнала в ней Ксению. Как обрадовалась

Таня!

– За мной следят, – шепнула Таня.

– Знаю. Дальше ждать нельзя, – решительно сказала Ксения.

Лишь успела она проговорить эти слова, как дверь с улицы открылась, и мимо них прошел агент. Ксения

отвернулась. Таня старательно подкрашивала губы у зеркала. Агент быстрым взглядом окинул ее, открыл

следующую дверь и вошел внутрь ресторана. Ксения, видимо, только этого и ожидала

– Пойдемте, – дернула Таню за рукав Ксения.

Они вышли на улицу и направились в сторону так называемого немецкого гражданского управления,

разместившегося в большом двухэтажном доме. Ксения специально выбрала этот маршрут, потому что там не

было немецких постов: в управлении всегда было много немцев,

которые могли бы поднять панику. А именно этим и хотели

воспользоваться партизаны. Около управления стояла большая

черная шестиместная автомашина.

Они ускорили шаг. Ксения оглянулась. Из ресторана

вышел уже знакомый ей агент и быстро пошел следом за ними.

– Мы должны оторваться от этого наблюдателя, —

сказала Ксения. Они пошли еще быстрее.

Метрах в трехстах их обогнала небольшая легковая

машина “оппель-олимпия”. Она остановилась перед черным

автомобилем, не выключив света. Из “олимпии” кто-то вышел и

быстро прошел в управление.

– Эта машина подана для нас. Быстрее! – поторопила

Ксения.

Таня села за руль. Ксения рядом с ней. Машина рванулась

вперед. Таня прибавила газ. Это была легкая машина, очень неус-

тойчивая на поворотах. “Надо осторожнее, как бы не опроки-

нуться”, – мельком подумала Таня.

Ксения оглянулась. Большая черная машина, что стояла около тротуара, осветив улицу сильными

фарами, стала разворачиваться.

– Машина разворачивается, – сообщила Ксения. – Маршрут буду указывать я.

“Олимпия” резко подпрыгивала на выбоинах мостовой. За ней гнались. Сильный свет фар уже доставал

девушек.

– Уже близко, – предостерегающе сказала Ксения. – Поворачивайте влево.

– Я вижу, – Таня сбавила газ и повернула. Машина чуть не опрокинулась, но Тане удалось выправить

ее, и снова – огромная скорость. Маленькая “олимпия” обладала меньшей скоростью, чем “мерседес”, который

гнался за ними, но “олимпия” имела то преимущество, что она быстрее набирала скорость и быстрее могла

сбрасывать ее. Это хорошо знала Таня и решила использовать выгодное преимущество, чтобы уйти от преследо-

вания. Она стала сворачивать на перекрестные улицы – то направо, то налево. Но задняя машина была

устойчивее на поворотах, и немцы с каждой секундой приближались.

– Около задней машины появились два мотоцикла, – сообщила Ксения. – Но ничего, нам еще

немного. На заднем сидении два бака с бензином, скоро будет поворот, повернешь и метров через триста

остановишь; я брошу в баки минутные кислотки. Мы соскочим, а машину пустим.

– Хорошо, все понятно, – отозвалась Таня.

Машина еще раз повернула и вышла на прямую линию. Таня набрала предельную скорость. Черная

мостовая, освещенная фарами, казалось, вставала дыбом и молниеносно неслась навстречу Мотор гудел с

завыванием “Если лопнет скат – конец!” – подумала Таня, напряженно удерживая руль.

Почти на окраине города была узкая улица с уклоном и с крутым закрытым поворотом. Вот на нее-то и

было решено выехать.

– Здесь поворот, за ним остановимся, – предупредила Ксения Она действовала по разработанному

плану.

Таня притормозила и свернула в узкую улицу Остановив машину, она соскочила с сидения, поставила

ручным регулятором полный газ. Мотор заревел. Таня рукой выжала сцепление и включила вторую скорость.

Ксения уже успела сунуть кислотки в баки с бензином и тоже выскочила из машины Таня отпустила педаль

сцепления, машина рванулась с места и пошла под уклон. Девушки упали в грязный кювет. Все это было

сделано так быстро, что немцы не заметили остановки “олимпии”. Машина преследователей, развив большую

скорость, проскочила поворот, заскрежетала тормозами. Подоспевшие мотоциклисты, не разобрав в чем дело,

подъехали к ней Все они развернулись и ринулись на узкую улицу. “Олимпия” на минуту исчезла, но

“мерседес”, развив скорость, вновь поймал ее лучами своих фар. Немцы все ближе и ближе. Можно было уже

стрелять из автомата по скатам. Впереди, выхваченная из тьмы светом фар, показалась высокая кирпичная

стена. Немцы ожидали, что сейчас “олимпия” замедлит ход и они обгонят ее на повороте. Но “олимпия” не

сбавила хода, не повернула, а со страшной силой врезалась в стену. Послышался взрыв, и вся машина окуталась

пламенем. Подскочили мотоциклы…

22.

Лишь успели девушки упасть в кювет, как луч света от фар приближающейся машины преследователей

скользнул по ним. Машина и мотоциклы с шумом пронеслись мимо. Снова наступила тьма. Таня и Ксения

поднялись и бросились в ближайший двор. Здесь их встретила группа партизан. Все они перешли сад и

оказались на следующей улице. Осторожно пересекли мостовую и вновь очутились в каком-то дворе. Так они,

то бегом, то крадучись, прошли еще через несколько дворов и улиц, потом, пробираясь по городу, вышли на

окраину. Вела их Ксения.

– Посмотрите вон на этот дом. – показала Ксения Тане. – Это будет моя квартира на ближайшие дни.

Запомните, на всякий случай, как попасть сюда.

Дом был длинный и приземистый, двор и сад огорожены редким частоколом.

Их спутники остались во дворе, а Ксения осторожно провела Таню через темные сени в просторную

комнату с замаскированными окнами.

Обе девушки, грязные и утомленные, но счастливые, посмотрели друг на друга.

– Давай поцелуемся, – предложила Таня. И они, крепко обнявшись, поцеловались. Ксения провела

рукой по волосам Тани.

– Где же твоя парадная шляпа? – с улыбкой спросила Ксения.

– А я ее еще в машине сбросила, мешала.

– Все это бальное сейчас уже ни к чему, снимай.

Ксения переодела Таню, дала ей удобные сапоги, теплую юбку и вязаную кофту, дубленый полушубок и

пуховую шаль.

Когда с переодеванием было покончено, Ксения позвала двух партизан и сказала:

– Они проводят тебя до леса, до первой партизанской группы, а там тебя переправят дальше. Так

приказало начальство.

– Какое начальство? – с тайной надеждой спросила Таня.

– Наше.

– Я хочу что-то узнать у тебя на прощание, – сказала Таня и, когда они остались одни, спросила:

– Скажи, Ксенюшка, ты не знаешь, что случилось с Яном Новицким?

– Ян жив и совершенно здоров. Если ты благополучно доберешься до леса, встретишься с ним там.

– Правда? – с нескрываемой радостью воскликнула Таня. – Нет, это правда?

– Но разве я буду тебя обманывать! – успокоила Ксения и заговорила о самом важном для нее в этот

момент. – Прошу тебя передать командиру отряда Батьке Черному, что к операции все подготовлено. Скажи

ему, что секретарь горкома предупреждает об особой важности этого дела. Операция не может быть сорвана ни

в коем случае. Так сказал секретарь горкома. Еще вот что скажи Батьке: Клаву Долгорукову немцы… – Лицо

Ксении вдруг помрачнело, на глазах выступили слезы Ксения закрыла глаза, нагнулась, и слезы двумя

ручейками потекли по щекам. Таня хотела что-то сказать, успокоить девушку, но решила, что слова тут

бесполезны Она подошла ближе и прижала голову Ксении к своей щеке с такой нежностью и лаской, как могла

сделать только любящая сестра. Ксения помолчала, глубоко вздохнула, вытерла глаза платком и продолжала:

– Скажи Батьке, что немцы ничего не добились от нее… Если бы ты знала, Танюша, какая она была,

Клава. Вы скажите, чтобы Зину не трогали. В штабе знают, кто такая Зина. Это не она выдала Клаву. К Зине я

продолжаю ходить. Она ведет прежний образ жизни, она вне подозрений. Все так же помогает мне знакомиться

с немецкими офицерами. Да из немцев никто и не знает, что Клава бывала у Зины. Знал один обер-лейтенант, но

его давно уже нет. Ходил к Клаве еще добрый немец, по имени Эрих. Он тоже не имеет никакого отношения к

провалу Клавы. Его давно перевели в Прибалтику. – Ксения сделала паузу. – Клава была такая хорошая. Даже

эта немецкая шлюха Зинка и то целый день плакала, когда узнала, что Клаву замучили в гестапо. – Ксения

снова закрыла глаза, и опять слезинки покатились по ее щекам. – Очистим свою землю от этих проклятых, —

сквозь слезы продолжала девушка, – обязательно поставим Клаве памятник, большой, красивый, и я буду

приносить к нему цветы…

Таня вспомнила письмо неизвестного “верного друга” и вновь задумалась над ним. “Сказать ли о письме

Ксении? Нет, не надо, тем более, что скоро увижу Андрея ему и скажу”, – решила Таня.

– Да, вот еще что, Танюша, – продолжала Ксения, – немцы перехватили радиограммы. Наши ищут

какой-то озокерит. Ты не знаешь, что это такое?

– Нет, не знаю, – ответила Таня, а сама подумала: “Что это значит, неужели немцы обнаружили

пропажу и сейчас уже составили новый код?”

– Ну, раз не знаешь, скажи об этом там, в штабе, может быть, они знают, в чем дело, – посоветовала

Ксения.

Два партизана проводили Таню до леса одним им известной тропой, довели ее до землянки в густом лесу,

передали в темноту каким-то неизвестным людям, а сами тут же вернулись в город.

Таня вошла в землянку, освещенную коптилкой. В землянке было человек пять мужчин. Попахивало

копотью, махоркой и грязными портянками.

– Ось шо, – сказал седой партизан. – Вы у нас в гостях. Мы вас повынни покормыть та спать

покласты: до утра ще далеко, видпочинете, а днем пойдете дали. Батько уже послав для вас коней.

– Так я поеду сейчас.

– Зараз неможно. Ихаты далеко. Вам треба отдохнуть.

Таня не стала настаивать, согласилась и как-то сразу почувствовала страшную усталость.

– А ну-ка, хлопци, выйдить погуляйте трохы, – сказал все тот же старик.

Затем он принес свежего сена и постелил на нарах Поставил на стол, грубо сколоченный из досок, две

банки консервов, бутылку с вином и положил буханку хлеба.

– Сидайте, – пригласил старик и, достав откуда-то из-под скамейки стакан, налил в него вина. – Добре

вино. От усталости та на сон хорошо.

– Что вы, я не пью, – возразила Таня.

– Ну и добре, шо не пьете. И не треба пыть. Николы не треба

пыть. А от у нас одын разок треба выпыть. Та тут трохи. Тры

глоточка. Выпывайте, не обижайте нас, – с такой добротой просил

этот человек, что Таня решила не обижать его.

– А себе чего же вы не налили? – спросила она.

– Не треба. Це тилькн для добрых гостей та для крайнего

случая. Пыйте на здоровья, за щастя и за победу.

Таня выпила глоток, немного поела, затем легла и

моментально заснула.

В полдень Таню привезли в штаб отряда. Андрей ожидал ее

на небольшой лесной полянке, недалеко от своей землянки. Когда в

лесу показалась бричка, сердце Андрея словно остановилось, на

висках выступил пот – сколько пережил он за эти дни, так хотел ви-

деть славную и храбрую свою помощницу. И вот, наконец, она! В

полушубке и в серой пуховой шали, с выбившейся прядью светлых

волос, она показалась ему такой близкой и родной, что он не устоял на месте и поспешил навстречу. Таня

спрыгнула с брички и тоже побежала к нему, навстречу.

– Здравствуй, Танюша! – он схватил ее за руки, потом обнял и прижал к себе. – Пойдем скорее в

землянку. Расскажешь, как выбралась.

В землянке они сели за маленький столик, заваленный топографическими картами.

– Ну, рассказывай, – торопил Андрей. Так много хотелось узнать ему от Тани.

– В партизанском отряде – предатель, – начала Таня.

– Кто?

– Гордиенко, он же Михаил Иванов. – Андрей вскочил.

– Подожди минуту, я сейчас вернусь.

– Еще вот что, – задержала его Таня, – Ксения просила передать Батьке, что к операции все готово.

– Хорошо, – Андрей вышел, но вскоре возвратился.

– Сообщение оказалось очень важным. Что еще, Танюша?

Таня рассказала Андрею о последней встрече с генералом, о своей подозрительной хозяйке, о ресторане с

вывеской “Только для немцев”, о своем побеге, о Клаве Долгоруковой, о партизане Пашке и о таинственном

письме.

– Так ты говоришь, это письмо было подписано “Ваш верный друг”.

– Да.

– Интересно. И там было сказано, что Н-7 – тот же Иванов и тот же Гордиенко?

– Да, и я верю в это.

– Это очень важно.

В землянку вошли Батько Черный и Петр Герасимович. Андрей познакомил их с Таней.

– Так вот она какая, Берта Шлемер! – воскликнул начальник штаба.

– Кто вас провожал к нам? – мрачно спросил командир отряда.

– Два партизана от Ксении, но они сразу же вернулись в город…

– Да, положеньице… – заключил Батько, теребя бороду.

– А что такое? – заметив его тревогу, спросил Андрей.

Но ответил за командира отряда Петр Герасимович:

– Вы знаете, что завтра ночью в городе должна быть проведена очень важная операция по указанию

горкома партии?

– Знаю.

– На эту операцию вышла вся группа Козловцева и с ними этот предатель.

Таня невольно вздрогнула при этих словах.

– К группе Козловцева должны примкнуть еще несколько городских боевых групп… и все эти люди

могут погибнуть, операция может быть сорвана.

– Положеньице! – опять мрачно проговорил командир.

– Надо немедленно предупредить, – сказал Андрей.

– Это понятно, но как предупредить? И главное, времени у нас осталось очень мало.

– Дело в том, – продолжал начальник штаба, – что группы встречаются на новой квартире Ксении и

все люди, которые знали эту новую квартиру, ушли с Козловцевым. И все они могут погибнуть.

– Так надо предупредить через горком… – Андрей тоже начал тревожиться.

– Это невозможно. Нам неизвестно местонахождение горкома Нас связывает с горкомом Ксения Есть

еще несколько связных, но они появятся к нам и дадут свой адрес только в том случае, когда это сочтет

необходимым горком.

Таня, все время молчавшая, встала.

– Я знаю адрес Ксении.

Все посмотрели на нее.

– Вы знаете название улицы и номер дома? – спросил командир.

– Нет. Я знаю только, где этот дом. Я была в нем прошлой ночью.

– Это нам не поможет.

– Нет, поможет, – твердо сказала Таня.

Снова все посмотрели на нее. Никто даже и мысли не мог допустить, чтобы предложить Тане, которая с

такими усилиями только что вырвалась из лап врага, пойти в город. Андрей понимал, что положение может

спасти только Таня, но он пугался этой мысли.

Таня смотрела в одну точку на карте, разложенной на столе, и о чем-то напряженно думала.

– Я пойду, – наконец сказала она решительно.

Командир и начальник штаба посмотрели на нее с тревогой и одобрением.

Андрей провел рукой по лбу и глухо сказал:

– Да, придется тебе, Танюша, идти.

Начальник штаба заговорил как уже о решенном деле:

– До вечера вы доберетесь к нашей группе, где были прошлой ночью. Там возьмете трех человек, я

напишу приказание, и с наступлением темноты выйдете в город. Вам Ладо предупредить Козловцева до прихода

боевых групп

Таня стала быстро собираться Андрей положил в карман ее полушубка пистолет и молча пожал руку.

Через несколько минут тот же партизан, погоняя лошадь, вез Таню обратно по той же самой дороге.

23.

Как только спустились сумерки, Таня и сопровождающие ее партизаны вышли из леса. Вечер был

морозный, воздух легкий, на небе загорались звезды Шли быстро, напрямик, чтобы сократить путь, то по

кочкастой прошлогодней пашне, то по целине со старой травой, то пересекали островки нерастаявшего еще

снега с твердой и скользкой коркой. Впереди размашисто шагал высокий партизан, за ним Таня, а сзади,

оберегая девушку, следовали двое бойцов с автоматами.

От быстрой ходьбы Тане стало жарко. Она расстегнула полушубок и развязала шаль.

– Смотрите, простудитесь.

– Нет, мне тепло.

– А не устали?

– Нет, нет. Я не устала. Нам надо спешить. “Надо спешить, надо спешить, – мысленно повторяла она.

– А вдруг опоздаем? Если этот мерзавец уже успел… Что будет с Ксенией? Нет, нет, мы не должны опоздать!”

В темноте вырисовывались силуэты городских зданий Партизаны остановились. Таня показала, где она

выходила из города вчера, и пошла первой. Она хорошо ориентировалась и быстро вышла на ту улицу, где была

квартира Ксении. Вот и длинный, приземистый дом с садом, огороженным частоколом.

Когда они вошли во двор, Таня заметила, как в саду мелькнула какая-то тень. В прихожей у маленькой

коптилки сидели и курили два человека. В одном из них она узнала партизана, который провожал ее ночью в

лес. Он удивленно посмотрел на девушку.

Таня быстро спросила:

– Ксения здесь?

– Да.

– Позовите ее.

Ксения, увидев Таню, побледнела и ахнула:

– Что случилось?

– Ничего не случилось. Скорее зови Козловцева.

– Что случилось? – снова встревоженно спросила Ксения.

– Я скажу. Зови командира.

Через минуту Ксения вернулась с Владимиром. Таня первый раз видела этого человека с колючими

цыганскими глазами и маленькой черной бородкой.

– Знакомиться некогда, – сбивчиво заговорила она. – Ксения знает, кто я. Я спешила сюда, чтобы

предупредить вас. Иванов – предатель. Он предал Клаву, он убил Пашку…

С улицы послышался приглушенный звук мотора. В прихожую вбежал парень в ватнике.

– Все! Сидеть мне на крыше больше нечего. Немцы подъехали на грузовике.

– Так, – внешне спокойно сказал Козловцев. – Он просился у меня сегодня в город, и я отпускал его на

короткое время. Вот и подтверждение. Сколько немцев?

– Человек пятьдесят.

– А нас двадцать один. Сейчас они будут сидеть в засаде, ждать подхода боевых групп. – Козловцев

минуту подумал и продолжал: – Ждать нечего. Решение такое. Тебе, Ксения, надо бежать и предупредить

другие группы, чтобы они сюда не являлись. Пусть действуют самостоятельно. Немедленно предупреди

секретаря горкома. – Когда Козловцев говорил это, из комнаты вышел дед Морозенко, прислонился к

притолоке и стал слушать. – Мы с автоматами и гранатами будем пробиваться Когда завяжется перестрелка,

ты. Ксения, постарайся ускользнуть Мы разделимся на две группы. С одной буду я прорываться на улицу, а ты,

Степан Григорьевич, с другой в сад.

– Добре, – сказал дед.

– Вам надо идти с дедом, – обратился Козловцев к Тане.

– Хорошо.

– А сейчас зайдите на минутку, поговорим с предателем.

Козловцев, Морозенко и Таня вошли в большую комнату. Здесь было человек пятнадцать. В комнате

облаком стоял махорочный дым. Тимофей Гордиенко сидел спиной к Тане за столом, на котором стояла

керосиновая лампа, и шепотом что-то рассказывал соседу. Когда вошла Таня, все посмотрели на неё. Не

повернулись только Гордиенко и его сосед. Таня подошла к предателю и положила руку ему на плечо.

– Тимофей Гордиенко, – произнесла она сдержанно. Гордиенко резко повернулся. – Узнаешь,

предатель?

Лицо Гордиенко стало серым, он открыл рот, хотел что-то сказать, но Козловцев не захотел его слушать.

– Именем советского закона, – грозно произнес он, – за Клаву Долгорукову, за Пашку, за кровь наших

людей…

В полутьме глухо прозвучал пистолетный выстрел.

– Взять всем оружие! – скомандовал Козловцев. Коротко обрисовав обстановку и боевую задачу, он

разделил людей на две группы.

Первыми выскочили из сеней Козловцев и Морозенко и кинулись в разные стороны. За ними выбежали

другие. Немцы открыли сосредоточенную стрельбу по дверям, но было уже поздно. С двух сторон их поливали

свинцом из автоматов. Беспорядочно отстреливаясь, гитлеровцы столпились около автомашины. Кругом

трещали выстрелы.

Ксения, Таня, Морозенко и еще один партизан бежали в глубь сада. Вдруг Таня, словно споткнувшись,

упала на землю.

– Шо з тобою, голуба? – тяжело дыша, нагнулся к ней дед.

– Танюша! – бросилась к подруге Ксения.

– Кажется, я ранена… в ногу…

Таню подняли, подхватили под руки и снова побежали. Воздух потрясли два взрыва: как видно,

партизаны подкинули под машину гитлеровцев противотанковые гранаты. Опять затрещали автоматы. Это

продолжалось минут десять. Сплошной гул выстрелов оборвался двумя короткими очередями, и все стихло.

Ксения, Морозенко и один из партизан, поддерживая Таню, пересекли улицу и остановились около

какого-то сарая.

– Тяжело тебе? Больно?

– Ногу уже не больно, руку больно, вот которую ты дер-

жишь. – Таня хотела пошевелить левой рукой, но не могла. —

Пустите меня, я немного полежу.

– Ни, голуба, лежать неможна, неможна лежать, – воз-

разил Морозенко. – Нам треба биг-ты до хутора. Грицько! —

позвал он.

Сильными руками Грицько обхватил Таню, хотел поднять.

– Подожди, Грицько, – попросила Ксения. – Я не могу

больше идти с вами.

– Я знаю. Иди, Ксения, – сказала Таня. – Я хорошо се-

бя чувствую. Не беспокойся обо мне.

– Дедуся тебя не оставит. Он зиает хорошего врача А

завтра я приду к тебе…

Ксения исчезла в темноте.

Партизан понес Таню. Шли они торопливо, молча. Где-то

на другом конце города слышны были выстрелы, взрывы гранат.

Таня застонала.

– Стой, Грицько! – тихо сказал дед, и когда Грицько ос-

тановился, Морозенко спросил: – Боляче, голуба? – Затем он

скинул с себя длинный кожух, расстелил его на земле, помог

Грицько положить Таню, став на колени, нагнулся над девушкой.

– Потерпы, серденько, трохы осталося йты нам. От скоро

дийдемо до хутора. Внн тебе перевьяже. Вин хороший, наш

дохтур. – Таня молчала. Дед припал ухом к ее груди и вскочил.

– Горе таке! Беры, Грицько, за кожух та понесем…

…Во дворе дома, где жил профессор Виткович, девушку

положили в сарае, на земле. Морозенко побежал в дом. Ему открыла прислуга, узнала его и впустила в

прихожую.

– Як бы прохвессора побачыть? – задыхаясь, спросил дед.

В прихожую вошел взволнованный профессор.

– Вы ко мне? – спросил он, поправляя очки.

– Цэ я.

– А, старый знакомый! С чем пожаловали?

– Дило е.

– Какого-нибудь партизана принесли?

– Та вже ж…

– Где он?

– У вас тут никого нема чужих?

– Это неважно. У меня сидит мой коллега.

– А вин шо в себе представляе? Кому вин служить?

– Не беспокойтесь. Это наш человек. Самый надежный друг.

– Дило таке, одна дивчина тут е, дуже поранена.

– Так давайте ее сюда. – И профессор, опережая деда, выбежал во двор.

Иосиф Генрихович с помощью своего друга, хирурга Яна Дроздовского сделал Тане операцию, извлек

пулю из ноги и наложил гипс на ногу и на руку. Виткович положил Таню в своем кабинете. Морозенко,

отпустив Грицько, сам просидел на кухне до окончания операции. Когда ушел Дроздовский, дед вошел в

кабинет Витковича, освещенный двумя большими лампами Профессор сидел около Тани и держал ее руку,

проверяя пульс. Он поднял голову и посмотрел на деда.

– Вы еще здесь?

– Як вона? – вместо ответа спросил дед.

– Ничего. Сильная девушка. Я думаю, что все будет благополучно. Потеряла много крови, повреждены

кости руки и ноги, но они срастутся.

– Куды ж цю дивчину зараз диваты?

– Никуда. Будет лежать здесь, в моем кабинете.

Дед подумал, почесал в бороде.

– А шо мени робыть?

– Мне кажется, вам надо идти отдыхать. Вы тут мне ничем не поможете.

– Ну, бувайте здоровеньки!

– До свидания. Зайдите денька через два.

Морозенко ушел.

Профессор продолжал сидеть возле Тани и держать ее руку. Он невольно залюбовался лицом Тани и

вдруг вспомнил, что видел эту девушку в комендатуре, среди немцев. “Странно, – подумал профессор. – Кто