Текст книги "Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации, 1962-1980"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 57 страниц)

Людмила СЕНЧИНА

Л. Сенчина родилась в 1950 году в деревне Кудрявцы Николаевской области Украинской ССР. Ее отец работал в систем культпросвета, мать преподавала в школе. Петь Сенчина начал еще в детстве и к 17 годам считалась в деревне одной из самых лучших певуний. А на профессиональную сцену она попала случайно: сидела дома и вдруг услышала по радио объявление о наборе студентов в Ленинградское музыкальное училище имен Римского-Корсакова. В тог же день рассказала об этом матери, вскоре они отправились в город на Неве. А дальше все было почти как в сказке. Как оказалось, к их приезду экзамены в училище уже закончились и нужное количество студентов было ум набрано. Однако в коридоре училища их заметили два преподавателя по вокалу и, узнав, что гости проделали долгий путь аж с самой Украины, согласились прослушать девушку немедля. Как догадался читатель, прослушивание закончилось полной победой юной абитуриентки – ее приняли на первый курс.

Годы учебы в училище запомнились Сенчиной по-разному. С одной стороны, ее переполняла огромная радость от встречи с настоящим искусством, с другой – полуголодная жизнь на скудную стипендию приносила массу огорчений и неудобств. Однако мысли бросить учебу у Сенчиной ни разу не возникало.

После окончания училища Сенчину приняли в труппу Ленинградского театра музыкальной комедии. Стоит отметить, что один из солистов этого театра вскоре стал первым мужем Сенчиной. В этом браке в 1974 году у них родился сын Вячеслав.

Первым всесоюзным шлягером в исполнении Сенчиной стала песня «Золушка» (И. Цветков – И. Резник), которую она впервые исполнила в 1972 году в телевизионном «Голубом огоньке». Самое удивительное, что исполнить эту песню Сенчина могла еще четырьмя годами раньше с легкой руки педагога А. Бадхена. Однако песня Сенчиной не понравилась (она посчитала ее слишком примитивной), в результате ее первой исполнительнице и стала певица Таисия Калиниченко. Но в ее исполнении «Золушка» почему-то не заиграла. Прошло четыре года, и так получилось, что «Золушка» вновь вернулась к Сенчиной. Исполнив ее на «Голубом огоньке», певица мгновенно стала знаменитой. Однако даже после этого успеха своего мнения о песне Сенчина не изменила. Вот ее собственные слова: «У меня вообще нет любимых песен. Ту же «Золушку», помню, пела чуть ли не из-под палки. В то время я завидовала репертуару Пьехи, Пахоменко, а мне предлагали петь «тра-ля-ля», «тру-лю-лю».

Между тем именно «Золушка» открыла Сенчиной двери на большую эстраду, и в начале 70-х она стала солисткой ленинградского оркестра под управлением все того же А. Бадхена. В 1974 году свет увидела первая пластинка певицы с незатейливым названием «Поет Людмила Сенчина». На фестивале «Братислава-74» все та же песня «Золушка» с этой пластинки завоюет первую премию.

Однако тот год для Сенчиной был памятен не только радостью побед, но и огорчением. Ее на целый год отлучили от телеэфира. Что же произошло? Рассказывает сама певица:

«Ко мне домой пришли друзья, и мы так мило засиделись. Я даже вина не пила – пива купили, рыбки… А утром – не захотелось ехать на съемку, ну не захотелось. Звонят, а я думаю: ой, не успела голову помыть, не накрашена…

Наверно, нужен был такой урок. Мне тогда было 24 года. Как мне по башке дали! Меня на год отстранили от съемок!»

Между тем в середине 70-х, с ростом популярности Сенчиной, стали ходить слухи о том, что большую помощь в ее продвижении по ступеням успеха оказывает первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Григорий Романов. Когда в 1977 году посадили известного певца Сергея Захарова, люди судачили, что поводом к этому послужила ревность Романова к нему. Мол, он узнал, что Захаров оказывает ей определенные знаки внимания, и, когда певец влип в историю с дракой, сделал все для того, чтобы тот получил за это срок. Однако сама певица свои близкие отношения с Г. Романовым отрицает. Вот ее собственные слова:

«Меня все эти разговоры не раздражают да и не раздражали никогда. Потому что с Григорием Васильевичем мы виделись всего один раз на каком-то концерте. Действительно, он очень тепло ко мне относился. Он никогда в жизни не уходил после торжественных частей, на концертах всегда ждал моего выхода. Когда ему подавали список участников правительственных концертов и он видел, что меня там нет, то обязательно вписывал мою фамилию. Он заказывал на телевидении все пленки с моими песнями. Он и квартиру помог мне получить. Наверное, я ему нравилась и как женщина, ну и что с того? Меня всегда окружали какие-то слухи. Позднее поговаривали, что мы с Романовым даже собирались бежать за границу, но в нейтральных водах нас с ним задержали…»

В 70-е годы Сенчина попробовала свои силы и в кино. Ее дебют на съемочной площадке произошел в 1970 году, когда она снялась в картине Наума Бирмана «Волшебная сила». В первой новелле этого фильма под названием «Мстители из 2-го «В» она сыграла учительницу английского языка. Помните, она повела своих учеников в кинотеатр смотреть «Неуловимых мстителей», а те устроили там сражение с «бурнашами»?

Через семь лет после этого Сенчину пригласил режиссер Владимир Вайншток в картину «Вооружен и очень опасен». Это был приключенческий фильм о Диком Западе по мотивам произведений Ф. Б. Гарта. Наша героиня играла в нем певичку в салуне. В одном из эпизодов этого фильма ей пришлось сыграть постельную сцену с обнаженной грудью. По тем временам это было фактом вопиющим, и Сенчину обвинили «в разврате». Сама она вспоминает об этом так: «Моим партнером был Леонид Сергеевич Броневой. А он как раз только что женился. И тут – сцена постельная.

Броневой весь красными пятнами покрылся, спрашивает режиссера: «Ну как мне ее? Так?» От волнения вцепился мне в плечо, сорвал эту несчастную бретельку. Потом долго сидели, кумекали на худсоветах: оставить или нет… Оставили.

И тут пошли письма в Ленконцерт: «Как же так! В то время как в Гондурасе дети голодают, Сенчина соблазняет наших мужей и сыновей! Мы ей так верили!» И я поняла, что опрометчиво поступила. Потому что для людей я – Золушка».

Что касается личной жизни Сенчиной, то в конце 70-х годов, разведясь с первым мужем, она была женщиной свободной. У нее была масса поклонников, а одно время за ней ухаживал Иосиф Кобзон. По словам певицы, у них был очень серьезный роман, красивая любовь. Однако до официальной регистрации дело так и не дошло. От этого романа теперь остались только песни, которые Сенчина и Кобзон записали тогда дуэтом. Среди них и моя любимая – «А любовь тогда уже цвела…».

И все-таки замуж Сенчина вышла, причем за человека, имя которого в эстрадном мире было известно не менее широко, чем имя Кобзона. Речь идет о Стасе Намине.

Настоящее имя этого человека – Анастас Микоян. Он родился в знаменитой семье – его отец Алексей Микоян был сыном члена Политбюро Анастаса Микояна. Свое имя Намин получил в честь деда, однако в дальнейшем, чтобы прекратить всякие разговоры о своем влиятельном происхождении, решил его полностью поменять. С тех пор он стал Стасом Наминым (Нами – имя его мамы).

С 4-го по 11-й класс Намин прослужил в суворовском училище, куда его, вопреки желанию, отдал отец. Именно в училище Намин увлекся рок-н-роллом и в 1965 году создал свою первую рок-группу под названием «Чародеи». В 1970 году на факультете иностранных языков МГУ Намин организовал новый коллектив – «Цветы». Начиная как полуподпольная группа, «Цветы» вскоре благодаря настойчивости своего руководителя сумели стать легальным коллективом и в 1973 году записали на фирме «Мелодия» свою первую пластинку с песнями «Звездочка моя» и «Есть глаза у цветов». Успех этой пластинки был фантастическим. В конце следующего года появился второй миньон с песнями «Честно говоря», «Больше жизни» и др., после которого «Цветы» стали суперпопулярной группой в Советском Союзе. В 1977 году «Цветы» получили профессиональный статус как вокально-инструментальный ансамбль при Москонцерте.

В 70-е годы Намин женился в первый раз, и в этом браке у него родилась дочь, которую назвали Машей. Однако в конце того десятилетия брак распался. В 1980 году, во время концерта Александры Пахмутовой, который состоялся в Москве во время Олимпийских игр, судьба свела Намцна с Сенчиной. Они вместе съездили на гастроли, а через полгода поженились.

После этого Сенчиной пришлось жить на два дома – сын Вячеслав с ее матерью жили в Питере, а дом Стаса был в Москве. А в 1983 году Сенчину вынудили покинуть Ленконцерт. Это почему-то совпало с уходом Г. Романова с поста первого секретаря обкома (его перевели в Москву). Певица вспоминает: «Мне тогда так и сказали: «Твое время кончилось». И меня просто выжили из Ленинграда. Кто там в меня из шишек еще был влюблен, не знаю, может, я прошла мимо кого-то или с кем-то не поздоровалась. А директор Ленконцерта был трус, и мне перестали давать аппаратуру, не делали афиш, не шили костюмы. И поскольку Ленконцерт не платил моей костюмерше, моему звукорежиссеру, музыкантам, не повышал мне ставку, Стае Намин пригласил перейти работать в Магаданскую филармонию. Конечно, мы никуда не уезжали, мы просто туда трудовые книжки перекинули и работали уже от них».

В Магаданской филармонии Сенчина проработала три года. Стоит отметить, что в ее же коллективе музыкальным руководителем работал и Игорь Тальков. Певица вспоминает: «Он был моей подружкой. Благодаря этому человеку я, кстати, в первый раз серьезно занялась спортом и похудела с 75 до 54 килограммов. А расстались мы потому, что он, извините, меня любил. Да, да… Это очень трогательная история. Я ее никому не рассказываю. Зачем? Есть вещи очень чистые и сокровенные…»

В 80-е годы творческая деятельность Сенчиной была не менее активной, чем в прошедшее десятилетие. Она получила звание заслуженной артистки России, много гастролировала, причем не только у себя на родине. Она, например, участвовала в международном миротворческом концерте, который проходил в США. Там она познакомилась с президентом Америки Рональдом Рейганом, с вдовой Джона Леннона Йокой Оно. Ездила она и в Афганистан, где выступала перед нашими солдатами.

В самом начале 90-х годов распался ее брак с Наминым. Л. Сенчина рассказывает:

«Стае оказался очень ревнивым человеком – по-человечески, творчески. Он отвадил от меня очень многих людей, он решал, с кем мне общаться, а с кем – нет. Я приглашаю к себе композитора в дом, а Стае недоволен. На фиг тебе, говорит, ездить на гастроли? Тебе что, деньги нужны? На этой почве мы и ссорились. Он мне часто повторял: «Я не хочу, чтобы моя жена мела музыкальный хлам. Настоящей певицы достоин репертуар, подобный репертуару Барбары Стрейзанд и Уитни Хьюстон», возможно, он и был искренен. Но в этом своем рвении зашел с лишком далеко…

Кроме этого, я думаю, что наш брак распался из-за того, что а не захотела переехать в Москву. Я то на гастролях месяц, то в Ленинграде месяц, а мужчина живет один, ему же хочется тепла. Никто из нас никому не изменял, не заводил никаких романов на стороне. Просто прошло какое-то время, и, встречаясь, мы понимали, что вроде уже не о чем, собственно, говорить, потому что у него уже свои интересы, у меня – свои. У нас не было общего дома. А Стас – человек, который всю жизнь мечтал о том, чтобы у него был большой красивый дом, рядом с ним росло огромное дерево, в тени которого стоял бы огромный стол. И за моим столом сидел бы он со всей своей родней, со всеми друзьями, а вокруг бегало штук пятнадцать детей…

И все же к Стасу я очень нежно отношусь. Несмотря на то, что у него сейчас новая семья, мы перезваниваемся, у нас и сейчас прекрасные отношения. (С. Намин познакомился со своей третьей женой в 1987 году, в этом браке у него родилось двое сыновей – Роман и Артем. – Ф. Р.) Я до сих пор ношу его обручальное кольцо с надписью «Я тебя люблю». В свое время это кольцо Стае заказал для меня специально в Армении.

Он очень многое мне дал. Он открыл для меня совершенно другой мир: новую музыку, новых людей, благодаря ему я прочитала те книжки, о которых и не подозревала, увидела те фильмы, посмотреть которые мне бы и в голову не пришло…»

Сегодня Сенчина очень редко появляется на экранах телевизоров с новыми песнями. В основном, если показывают ее выступления, то это записи прошлых лег, где звучат старые шлягеры: «Любовь и разлука», «Белой акации гроздья душистые», «Нежность», «Камушки» и др. Но это не значит, что певица совсем забросила эстраду. Сольных концертов у нее теперь действительно очень мало, но они есть. В конце 1997 года такой концерт состоялся в зале «Октябрьский». Ее снимали для телевидения в передачах «Музыкальный ринг» и «Пока все дома». По словам певицы: «Я бегаю, прыгаю, занимаюсь спортом, плаваю в речке и никаких шикарных бассейнов мне не надо. И нахожусь в самом прекрасном возрасте, который только существует».

В заключение можно добавить, что живет Сенчина не одна – рядом с ней друг и помощник Владимир Петрович, он работает строителем. Строит красивые дома. А сын певицы от первого брака – Вячеслав, закончив Ленинградский университет, уехал в Америку. Занимается там компьютерами.

1975

Михаил БОЯРСКИЙ

M. Боярский родился 26 декабря 1949 года в Ленинграде в актерской семье. Его отец и мать – Сергей Боярский и Екатерина Милентьева – работали в труппе Театра имени В. Ф. Комиссаржевской.

Детство и юность М. Боярского прошли во дворе дома на Гончарной улице. «Поначалу во дворе никто из мальчишек со мной не играл, – рассказывает М. Боярский, – мне были интересны дочки-матери, а ребята предпочитали войну и партизан. Им потом я перестал быть образцовым ребенком. Первую свою сигарету попробовал еще в четыре года: папа побежал на работу, бросил папиросу в пепельницу, но не погасил ее. Я подошел и попытался не столько покурить, сколько поизображать отца. Мама с бабушкой стали смеяться, но вот когда вечером пришел отец, им было не до смеха: обеим крупно досталось…

А однажды я совершил во дворе свой самый хулиганский поступок. Зимой у нас вывешивались детские рейтузы, которые быстро замерзали. Я нашел где-то пилку и с гигантским трудом выпилил у всех рейтуз те места, которые закрывали детородные органы. Матери пострадавших пацанов пришли к нам домой и требовали, чтобы меня отвели к хорошему специалисту – авось хоть что-то поможет…»

Будучи сами актерами, родители Боярского, однако, не хотели, чтобы сын пошел по их стопам. Они мечтали видеть Мишу музыкантом и поэтому отдали его в музыкальную школу при консерватории по классу фортепьяно. До пятого класса сын учился нормально, однако затем его стало интересовать все что угодно, но только не классическая музыка.

М. Боярский вспоминает: «Я поменялся совершенно – стал обращать внимание на то, кто как одевается, посмотрел «Брак по-итальянски» – так там вообще Софи Лорен за ляжку хватают… Какая уж тут учеба? Потом начал шляться по дворам, а там совсем другая атмосфера: если школа – институт благородных девиц, то во дворах компании были страшные, мат-перемат, ножи, наколки, проститутки – совсем другой мир. Оказалось, надо быть сильным, иметь деньги, уметь драться…

В школе мы сделали из туалета курительную комнату: закрыли все отверстия фанерой, наставили стульев, играли в карты. Мальчишек гоняли – это был настоящий мужской клуб… Никаких санкций за столь недостойное поведение не было: в восьмом классе педагог разрешила нам курить, не выходя из-за парт, – во время сочинения по «Войне и миру»: у нас было два урока подряд, и учительница сказала: «Я знаю, что вы курите, так что можете делать это здесь – чтобы не терять времени даром». Естественно, всю первую половину сочинения мы просто прокуририли – еще бы!.. В то время мы запросто могли попросить у педагога сигарету, и он угощал – да хоть пей, но дело разумей. Так и получалось: если сидишь куришь – значит, взрослый, следовательно, было просто стыдно не знать урока или какого-то произведения…»

Мечта родителей Михаила так и не осуществилась – после окончания школы он решил пойти не в консерваторию, а в Институт театра, музыки и кинематографии. Причем пошел туда по одной простой причине – ему казалось, что актерский труд самый легкий. Еще бы, выучил текст – и все! Родители не стали возражать против этого выбора сына, но сразу предупредили, что никакой помощи при поступлении они ему оказывать не будут. Но помощи никакой и не понадобилось – Боярский поступил в институт сам, причем с первого же раза.

Единственный раз родители вмешались в судьбу своего сына-студента, когда он уже учился на пятом курсе института и ему грозило распределение в провинцию – то ли в Павлоград, то ли в Павлодар. Вот тогда отец не выдержал и позвонил своему другу – режиссеру Театра имени Ленсовета Игорю Владимирову и попросил посмотреть его сына. Владимиров согласился.

М. Боярский вспоминает: «В назначенное время я был в театре. Выйдя на сцену, прочитал отрывок из роли Петруччио, потом Кудряша, потом Тартюфа и многое другое. Владимиров сидел, потупив глаза, и вдруг спросил:

– …А что ты еще умеешь?

– Еще на рояле умею играть.

– А ну-ка, попробуй.

Я сыграл весь репертуар Геннадия Гладкова, что-то еще и заподряд начал играть концерт Рахманинова.

– Ну это другое дело! – сказал Владимиров. – Все! Иди! Считай, что принят.

Через некоторое время он пришел к нам на курс и сказал, что принял артиста, который ничего не умеет. Вообще! Ноль полный! Но у него в руках уже есть профессия – он музыкант. Дескать, было бы неплохо, если бы и вы научились «немножечко шить», приобрели вторую профессию. Мне он говорил, что я должен учиться у его студентов, что они все гениальные, а им про меня, что «этот вот, «ноль без палочки», но при наличии в спектакле музыки будет иметь роль».

Попав в труппу этого театра в 1972 году, Боярский довольно долгое время играл в массовке. Первый его выход в таком качестве состоялся в спектакле «Преступление и наказание», где он вместе с другими молодыми актерами изображал толпу студентов. Ему даже досталась одна реплика: «Ишь, нахлестался!»

Стоит отметить, что если другие партнеры Боярского из числа молодых актеров испытывали из-за этого комплекс неполноценности, то Михаил относился к этому совершенно иначе. Тогда еще он был начисто лишен какого-либо честолюбия и соглашался играть в любой эпизодической роли. В итоге, всего лишь через несколько месяцев после зачисления в труппу театра Боярский стал самым играющим актером массовки – в месяц у него набегало 36 спектаклей. Так как налицо было явное перевыполнение нормы, руководство выплачивало ему по два-три лишних рубля за спектакль. А вскоре судьба распорядилась так, что Бояpcкому досталась и первая серьезная роль.

Перед самыми гастролями театра на юге (Киев – Краснодар – Сочи) внезапно одного из актеров театра призвали в армию. А так как роль у него была музыкальная (он играл на гитаре и пел), лучшей замены ему, чем Боярский, найти было нельзя. И Михаила взяли на эти гастроли. Это была восхитительная поездка. Ему платили почти 70 рублей, плюс он умудрился устроиться на местное ТВ и подхалтуривал там по 14 рублей в день. Так у него набегала огромная по тем временам сумма, которую он практически ни на что не тратил, а кропотливо складывал «в чулок». Ему хотелось обрадовать родителей первым серьезным заработком. К концу гастролей он набрал астрономическую сумму в 500 рублей и, вернувшись домой, торжественно вручил ее родителям. Правда, особенной радости он после этого не испытал. По его словам: «Отец тогда же привез с гастролей меньше меня, где-то 300 с чем-то, и это для него была страшная травма. Я, дурак, не сообразил, что так не поступают. Надо было с отцом посоветоваться, потому что, вероятно, у него и гульба была почище моей, и «заначки» были. Так получилось, что я первый раз в жизни поступил не по-мужски. Но практически с этого момента в семье перестали занимать деньги, всю зарплату я приносил домой, а гулял на «халтуры», которых у меня было много».

Кинематографисты обратили внимание на Боярского в 1973 году. Причем в двух случаях ему пришлось сыграть иностранцев: у Василия Паскару он играл молдаванина Гицу («Мосты»), а у Леонида Квинихидзе итальянца («Соломенная шляпка»). Роли эти были откровенно проходными и никакой особенной славы Боярскому не принесли. И только в 1975 году к актеру пришел настоящий успех.

В тот год на экраны страны вышел двухсерийный телефильм Виталия Мельникова «Старший сын» по пьесе А. Вампилова. Боярский сыграл в нем одну из главных ролей – студента Семена по прозвищу Сильва. Как вспоминает актер: «После премьеры ко мне подошел артист Лев Дуров и сказал:

– По-моему, это неплохая у вас работа.

Для меня это было таким потрясением! Крылья выросли! Никакие звания, получаемые позже, не приносили мне столько радости, как в тот день, когда посторонний человек подошел ко мне, никому вроде бы не известному парню, и сказал ободряющие слова. Это было самой большой наградой в моей жизни. Это я запомнил».

После этого успеха в лучшую сторону стала меняться и карьера Боярского в театре. Он получил несколько интересных ролей в ряде спектаклей, а затем был утвержден и на главную роль – Трубадура – в постановке «Трубадур и его друзья». Роль Принцессы в нем досталась молодой актрисе Ларисе Луппиан, которая вскоре станет женой нашего героя.

Л. Луппиан родилась в Ташкенте в многонациональной семье – ее отец был немецко-эстонских кровей, мама – русско-польских. В Театр имени Ленсовета она пришла в самом начале, когда училась на втором курсе того же института, что и Боярский. Она прекрасно дебютировала в спектакле «Двери хлопают», после чего ее охотно стали снимать на телевидении. Л. Луппиан вспоминает: «Когда я увидела Мишу впервые в институте, он был побрит наголо, уж не знаю в связи с чем, и выглядел как бандит. Так что серьезного внимания я на него не обращала, тем более что он встречался с очень красивой девушкой. Мы редко виделись, потому что учились на разных курсах. А уж когда он пришел в Театр Ленсовета и мы стали вместе репетировать спектакль «Трубадур и его друзья», то присмотрелась к нему и он мне очень понравился. Я полюбила его за красоту, а особенно – за кончик носа: очень уж красиво вырезан… Миша был такой обаятельный, общительный, остроумный, хлебосольный, щедрый – душа компании! Веселые были времена, и на фоне этого веселья протекал наш роман…

Миша умел ухаживать. Он и подарки умел делать, причем порой необычные. Даже когда в армии служил. Про это мало кто знает, но Миша действительно служил барабанщиком на Черной речке. Правда, служба была особенная – он даже волосы длинные умудрился сохранить… Так вот, однажды звонит: «Лариса, срочно выгляни в окно. Я тебе на канализационном люке, слевa от трамвайной остановки, подарок оставил. Могут спереть…» Что такое?! Бегу к окну, выглядываю, а под домом, на том самом люке, – Миша! Он мне из будки позвонил…»

А вот что рассказывает о своем знакомстве с женой сам М Боярский: «Первая встреча не имела никакого значения. Но о временем я стал ощущать к ней какое-то особое влечение. И вот тогда разглядел, насколько она хрупкая, беспомощная, беззащитная и абсолютно безо всякого стержня в характере. Это вызвало во мне немалое удивление. Потому что я – человек совершенно противоположного склада. И пробудилось странное чувство: образно говоря, я могу взять ее на ладошку и по своему желанию либо согреть и приласкать, либо прихлопнуть и раздавить… Я в наших отношениях чувствую себя более мощным и совершенно ей необходимым».

Став жить вместе, Боярский и Луппиан довольно длительное время официально не оформляли своих отношений. Наш герой всячески держался за свободу и совершенно не представлял себя женатым человеком. Однако в конце 70-х в загс пойти все-таки пришлось. Как вспоминает Михаил: «Свадьбы у нас не было. По дороге в театр мы зашли в загс, где вместо обычных испытательных месяцев нашлепнули штамп при нас, и мы играли вечером спектакль уже женатыми. Но свадебный ужин у нас был. После спектакля – пельмени, вино, приемник «Ригонда» и наша замечательная постель – что еще надо!»

Отмечу, что в этом браке у них родилось двое детей: Сергей (1981) и Лиза (1987).

Однако вернемся в нашем повествовании на несколько лет назад – в год 1977. В том году на экраны страны вышли сразу три фильма, в которых Боярский исполнил главные роли. В фильме-мюзикле «Мама» он исполнил роль Волка, в картине «Как Иванушка-дурачок за чудом ходил» – конокрада и в телефильме «Собака на сене» – Теодора. Так что из трех перечисленных ролей две оказались отрицательными, что маме Михаила очень не понравилось. Поэтому, когда в том же году с Одесской киностудии Боярскому пришло приглашение сняться в очередной отрицательной роли в картине «Д'Артаньян и три мушкетера» (ему предлагали роль Рошфора), мама наложила на это дело свой решительный запрет. И сын не посмел возразить. Вот как он вспоминает об этом: «Приехал я как-то из Питера в столицу и на улице Горького встречаю Илью Резника. Он с ходу: «Снимаешься в «Трех мушкетерах»? – «Какие еще «Три мушкетера»? Впервые слышу». – «Ну, ты даешь! У тебя же, Мишель, физиономия как раз из прошлого века и волосы длинные. Скажу Хилу». – «Кому?» – «Юнгвальд-Хилькевичу, режиссеру»… Вскоре Хил посмотрел меня в «Собаке на сене» и звонит: «Какую-нибудь роль для вас, конечно, найду»…

Первое предложение последовало на роль Рошфора, но я не смог вырваться. Потом пришла телеграмма: «Предлагаю на выбор: Арамис или Атос». Не успел принять решение, как приносят другую: «Ждем на пробу Д'Артаньяна». Когда прикатил, сразу познакомили с композитором Максимом Дунаевским, чтобы выяснить, смогу ли справиться с музыкальным материалом. Узнав, что у меня музыкальное образование, что свободно читаю ноты, Максим обрадовался и стал «давить», дабы на главную роль утвердили непременно Боярского. Так все и вышло…»

На другие роли были отобраны не менее известные актеры: Атоса играл В. Смехов, Портоса – В. Смирнитский, Арамиса – И. Старыгин. Натурные съемки фильма проходили в двух местах: Париж снимали во Львове, Лондон – в Одессе. О том, как они протекали, рассказывает сам М. Боярский: «Мы были молоды, азартны, у нас было миллион баб, шпаги, кони! В кадре потребляли только натуральные продукты: вино так вино, окорок так окорок! А когда пытались заменить все это реквизитом, мы обращались к системе Станиславского: не можем, мол, не выходит…

Завтракали с вином. В обед мы не снимали бороды, парики, костюмы. Шли в какую-нибудь забегаловку. И если над нами кто-то смеялся, у нас шпаги всегда были с собой…

И с женщинами все было в порядке, потому что массовка большая. В одном автобусе – те, кого отобрал помреж, а в другом – те, кого отобрали мы. Он не мог понять – что это за женщины? Откуда такие полные автобусы? Можно было просто на улицe подойти и сказать: «Девушка, не хотите ли сняться? В кринолине, с причесочкой…» И она была счастлива, и мы получали удовольствие…

Мы тогда создали свое собственное государство, свои законы Деньги у нас были в одном ящике, кто рубль клал, кто три, у кого что. Спали в одном номере. То есть у каждою был свой номер, но спали в одном. И не одни. Мы смотрели любые запрещенные фильмы и даже эротику – стоял не какой-нибудь видеомагнитофон, а огромная кинопередвижка, которая на потолок показывала. А фильмы привозила милиция. Она конфисковывали эти ленты, а мы с ней дружили. Девчонки приходили толпами – кто с пивом, кто с водкой. Кто уже с наколкой, как у миледи, – лилией. Лилия на заднице, лилия на груди, лилия на плече. Они тоже были все заражены музыкой Дунаевского, этой вакханалией. Утром на съемку – в автобус, за город, потом – костры, колбасы на шпагах, вина… Жизнь была такая бурная и радостная! Меня любили и мне изменяли, я ползал по балконам, спускался на веревках, тонул и спасал, был бит и сам бил. Горел автобус, и мы его тушили…

Мы воровали в магазинах. Один целовал продавщицу, другой утаскивал ящик с копчушкой, которую мы приносили в гостиницу и меняли на сметану, водку, пельмени… Но это не воровство, потому что потом приносили обратно деньги девушке бедной…

Ничто не делалось в одиночку, никто не имел права ухаживать за женщиной один. Все должно быть вчетвером. Познакомь. Представь. Деньги отдай. Вместе ухаживаем за ней. Вместе угощаем. Вместе провожаем. Четыре девушки – хорошо. Двадцать четыре – еще лучше…

На съемках трех серий я заработал две с половиной тысячи рублей – этого не хватило бы даже на «Запорожец», зато хватило, чтобы красиво пожить. Это были сумасшедшие дни счастья… и непонимания того, что происходит».

Фильм «Д'Артаньян и три мушкетера» вышел на экраны страны в 1978 году. Его успех был по-настоящему грандиозным. Песня «Пора-пора-порадуемся…» мгновенно стала национальным шлягером и звучала чуть ли не ежедневно из всех окон по всему Советскому Союзу – от Москвы до Камчатки. Был записан специальный клип на эту песню (его крутили по ТВ), в котором Боярский впервые появился во всем черном – черной водолазке, черных брюках, черном пиджаке, черной шляпе. Отныне только таким он и будет восприниматься публикой. Для миллионов советских женщин Боярский превратился в идола. Многие из них приезжали к нему в Ленинград, дежурили в подъезде его дома, донимали звонками, ложились под колеса его автомобиля. Он рассказывал, что иногда они так допекали его, что он их бил и даже бегал за ними с ножом. А вот что говорит по этому же поводу его жена – Л. Луппиан: «Тогда пройти с Мишей спокойно хоть несколько шагов было невозможно. Девицы сторожили в подъезде, исписали там своими «признаниями в любви» все стены, телефон дома трезвонил круглые сутки. И никакая милиция оградить нас от всего этого не могла… Появились с Мишиным портретом сумки, кошельки… На концертах – столпотворение…».

Особенно бурными были для Боярского первые годы восьмидесятого десятилетия. Тогда он часто гастролировал с концертами по стране, стали появляться пластинки с песнями в его исполнении, один за другим выходить новые фильмы. Самым успешным среди них оказался фильм Александра Стефановича «Душа», где был собран целый букет «звезд»: М. Боярский, С. Ротару, группа «Машина времени». В прокате 1982 года картина заняла 5-е место, собрав 33,3 млн. зрителей.

В 1984 году М. Боярскому присвоили звание заслуженного артиста РСФСР.

В те же годы в народе впервые стали широко ходить разговоры о том, что Боярский любит выпить. Через несколько лет он сам подтвердит правоту этих слухов: «В первый раз я выпил рюмку водки еще до школы. Батюшка мой Сергей Александрович любил это дело. Ну, я и попросил попробовать. А он, ничтоже сумняшеся, протянул мне рюмку водки. Я так думаю, чтобы отбить охоту. Однако все вышло наоборот.