Текст книги "Прости, но я хочу на тебе жениться (ЛП)"

Автор книги: Федерико Моччиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Какую?

– Мне непросто говорить об этом, но когда я с тобой…

Анна перестаёт вытирать тарелку и смотрит на него.

– Так вот, в общем, впервые за долгое время, когда я с тобой, я думаю не только об Ингрид…

Анна смотрит на него, а затем на её лице появляется милейшая и немного робкая улыбка. Затем, чтобы снять некоторое напряжение, которое появилось между ними, она берёт сковородку и ставит на своё место. Энрико с мгновение смотрит на неё. Ему бы хотелось продолжить разговор. Открыть ей свой новый образ мыслей. Ту лёгкость, которую он снова стал испытывать спустя долгое время. Обновлённое самоосознание. А ещё он хотел сказать ей, что она красивая. Да. И милая. И что рядом с ней ему очень хорошо. Но когда Анна уже готова повернуться к нему, а он снова готов к разговору, у него не получается, и он опускает голову. Снова моет блюдце, которое он всё ещё держит в руках, пытаясь спрятаться. Это один из тех моментов, когда кажется, что вот-вот произойдёт взрыв, и вдруг, безо всякой внятной причины, всё исчезает. Безвозвратно. Анна снова возвращается на своё место. Она чего-то ждёт. Фразы. Слова. Она чувствует себя странно, словно кто-то влез в её мысли. Они ещё несколько мгновений хранят тишину. И связь обрывается.

– Да… я хочу сказать, что провёл много дней, заботясь о дочери, думая о том, как же мне всё успеть, как дать ей самое лучшее, чтобы она не так остро ощущала отсутствие матери… и я потерялся. Я ходил на работу, отвозил Ингрид к своей матери, вечером забирал её и возвращался домой. Каждый день одно и то же. Каждую ночь одно и то же. Я забыл о футболе, о встречах с Алексом, Флавио и Пьетро. Ничего больше не было… А вот теперь, благодаря тебе, я снова могу позволить себе расслабиться, подумать о том, что у меня есть жизнь за пределами этих четырёх стен, о своих друзьях. В общем, если бы не ты, я бы потерял сам себя. Ты волшебная помощница. И если кому-то из моих друзей понадобится няня, я, не задумываясь, посоветую тебя. Можешь быть уверена! – говорит он, протягивая Анне мокрую посуду.

Она не смотрит на него. Лишь ограничивается улыбкой. Кислой. Далёкой. Возможно, разочарованной. Затем открывает дверцу одного из шкафчиков и ставит половник на место. Вот так. Иногда всё кажется возможным, и всё может измениться. Иногда кажется, что всё на расстоянии вытянутой руки от тебя. Просто и красиво. Но вдруг возникают сомнения, страх ошибиться и не понять, что на самом деле чувствует твоё сердце. И – пуф! Всё пропало. Обещание не сдержать.

49

Дилетта заканчивает накрывать на стол. Затем она идёт на кухню и бросает взгляд на духовку. Отлично. Ужин в полном порядке. Вода для пасты вот-вот закипит. Она смотрит на часы. Восемь. Прекрасно. Через несколько минут звонят в домофон. Она идёт открывать.

– Это я, любимая!

Дилетта открывает замок и оставляет дверь приоткрытой. Приходит Филиппо, немного задыхаясь после того, как поднялся пешком на четвёртый этаж.

– Я успел вовремя, солнце? Как видишь, на этот раз никаких задержек!

Дилетта улыбается. Сейчас больше, чем когда-либо, это слово имеет особенное значение. Задержка. Нет, дорогой мой, ты пришёл без задержки, хотелось бы сказать ей… в отличие от меня!

– Когда собираются починить лифт? – Филиппо нежно целует её в губы. – Держи! – он даёт ей бутылку только что купленного белого вина. – Поставим ненадолго в холодильник?

Дилетта снова улыбается.

– Да! Ты ведь знаешь, как полезно ходить по лестнице… Особенно, если ты ужинаешь у меня! Сам знаешь, какие у меня огромные порции!

Ужин готов. Один из ужинов собственного приготовления, таких долгожданных после терпеливого ожидания, когда дом будет свободен. Спокойный ужин без выхода в свет, потому что некоторые темы требуют интимности. Отличные закуски из креветок с соусом и тостов. Лёгкое первое блюдо – дорада с овощами, сардины, запечённые в духовке с хлебными крошками. Они смеются, разговаривают и шутят обо всём на свете.

– Когда вернутся твои родители?

– Спектакль заканчивается в полночь, но это далеко, так что, думаю, они вернутся около половины первого…

– Отлично! Значит, мы сможем спокойно насладиться десертом… – хитро улыбается он.

Дилетта берёт бутылку вина и наливает немного. Затем поднимает свой бокал.

– Выпьем?

– Конечно! За что?

– За неожиданности, которые меняют жизнь.

Филиппо поднимает свой.

– Да! – они чокаются, глядя друг другу в глаза.

После этого Дилетта встаёт.

– Погоди-ка…

Она выходит и возвращается через несколько мгновений с пластиковым пакетиком. Достаёт оттуда коробочку и вертит в руках.

– Что это, любимая?

– Неожиданность, которая меняет жизнь.

– Что ты имеешь в виду? Как меняет? Что произошло?

– Произошло то, что у меня задержка…

Филиппо непонимающе смотрит на неё. Затем он склоняется над столом и берёт коробку. Читает и делает огромные глаза.

Дилетта улыбается, пытаясь умалить важность происходящего.

– Да. Хочешь, сделаем это вместе? Мне тоже страшно… – она обходит стол и приближается к нему. Целует его и берёт за руку.

Филиппо двигается, словно на автомате. Смотрит на неё. Смотрит на коробочку. Идёт за ней через весь дом. Когда они подходят к двери ванной, Дилетта забирает коробку из его рук.

– Жди меня здесь… – и заходит внутрь.

Филиппо, ошеломлённый, остаётся снаружи. Поверить не могу. Неужели это правда? Нет… это просто сон. К тому же, это может оказаться ошибкой. А если нет? Что мне делать? То есть, что делать нам? Он начинает ходить туда-сюда по коридору со сжатыми кулаками в карманах, с головой, полной сомнений, и ускоряющимся сердцебиением.

Дилетта открывает коробку и берёт один из тестов, которые купила после обеда в супермаркете с некоторым стыдом. Перед этим она пыталась сходить в аптеку, но не смогла себя уговорить. Она представила себе, как будет просить это у продавца. Та глазела бы на неё, пытаясь угадать её возраст, или кто-то за её спиной услышал бы, стали бы осуждать, что же подумают люди… Нет, она не смогла сходить в аптеку. Тогда она вспомнила, что видела тесты в супермаркете, в отделе перевязочных материалов. И пошла туда. На кассе она попыталась спрятать эту коробочку среди упаковок булочек, печенья, салатов и йогуртов, всего, что набрала безо всякой надобности, возможно, чтобы успокоить себя или скрыть этот объект, так странно и неожиданно оказавшийся на чёрной ленте. Затем она поспешила засунуть всё в пакет и выбежала из супермаркета, как воришка, которая убегает, пока её не заподозрили, как человек, которому есть что скрывать. Она пошла домой. Включила компьютер, нашла несколько простых рецептов и пошла готовить. Попрощалась с родителями, которые ушли, элегантно одетые, на премьеру нового спектакля, и продолжила колдовать на кухне. Она поборола желание побыть одной. Она хотела подождать Филиппо. А перед этим насладиться ужином на двоих, который приготовила с такой любовью. Поесть и подумать. Есть и смотреть на него. Есть и знать, что вот-вот всё изменится. Так или иначе.

Дилетта снимает целлофановую обёртку с палочки теста. Смотрит на белую палочку, которая вскоре даст ей немного определённости. Хорошо это или плохо. Она кое-что почитала в интернете. Из анализа мочи тесты выявляют наличие гормона, появляющегося при беременности. Хорионический гонадотропин. Ну и название. Результат проявится практически сразу же. Одна тёмная полоска. Или две. Нормальность. Или что-то новое. Абсурд. От одной полоски зависит, изменится ли твоя жизнь, как гром среди ясного неба. Зачастую так и бывает. Говорят, бывают ошибки, неважно, положительный результат и отрицательный. Но достоверность в любом случае высока. Дилетта выдыхает и приступает. Перебирает в голове все симптомы, которые указывались в интернете. Рвота, тошнота, отёки в грудной клетке и частные смены настроения и аппетита. Симптомы беременности. А есть ли они у меня? Не так-то просто понять. Я так запуталась. Вот и всё. Дилетта поднимается, переворачивает палочку, чтобы не видеть сразу же, что покажет тест, присаживается на край ванны и зовёт Филиппо.

– Милый, зайди… Мы должны вместе проверить.

Филиппо заходит бледный, как мертвец, и садится. Дилетта берёт его за руку и сжимает её. А в другой держит палочку. Вдруг она чувствует, что у неё катятся слёзы. Переворачивает палочку. Положительный. Она беременна. Нервное напряжение, которое она испытывала в последние два дня, вдруг исчезает. Филиппо замечает это. Он напуган. Обнимает её. Притягивает к себе. Но потом немного трясёт её за плечи.

– Давай, солнце, сделай это ещё раз…

– Блин! Как правило, эти тесты точные…

– Всё равно попробуй ещё раз. По крайней мере, так мы сможем быть полностью уверены, так ведь? Это важно. В конце концов, в упаковке два теста.

– Да, но…

Филиппо не отвечает, берёт коробку, достаёт вторую палочку, разворачивает и отдаёт Дилетте.

– Держи.

Она смотрит на него и колеблется. Она всё ещё не может поверить. Возможно, Филиппо прав, может, будет лучше, если она проверит ещё раз. Что она и делает. Филиппо ждёт вместе с ней. Они снова садятся на край ванны. Одна. Две. Три. Десять секунд. Дилетта поворачивает палочку. И окошко на палочке говорит им правду. Снова. То же, что и раньше. Две полоски. Две палочки. Два сигнала. Два. Которые, однако, значат одно. И только одно. Ребёнок.

Филиппо поднимается, хватает упаковку от теста и ищет инструкцию. Разворачивает и читает.

– Филиппо, хватит, мы ведь оба прекрасно понимаем, что это значит…

– Нет, а вдруг мы что-то не так поняли или сделали…

Он нервно читает. Прыгает от одной строки к другой. Нет. Не может быть. «Результат считается положительным (беременность), если рядом с одной контрольной линией (или точкой) появляется другая. Тест также считается положительным, если вторая линия (или точка) проявляется меньше или имеет не такой же интенсивный цвет, как контрольная. Точность тестов, заявленная производителем, свыше 99% (сопоставимо с лабораторными испытаниями)». Филиппо читает шёпотом, съедая слова. Которые, в свою очередь, звенят в его голове. Две полоски. Беременность. И эти проценты, 99%. То есть, свыше 99%. Практически полная уверенность. Это практически конец. Он продолжает: «Рекомендуется подтвердить беременность, сдав анализы в лаборатории под наблюдением врача. Желательно прекратить приём лекарств, которые могут быть опасны для плода (в том числе и противозачаточные таблетки), а также исключить употрепление алкоголя и курение». Он останавливается. Ему даже хочется засмеяться. Потому что на мгновение его мозг цепляется за воспоминание, как за спасательный круг. Он цепляется за него, чтобы контролировать себя, но также, чтобы отвлечься. Это одна из тех вещей, которым он научился в институте во время уроков итальянского, тема этимологии слов. Иногда инструкции по применению лекарств также называют bugiardino. Считается, что это название происходит из Тосканы, в частности – в районе Сьены, по названию обложек газет, которые выставляют на витринах киосков. Затем это название распространилось на инструкции. Говорили, это потому, что «инструкция по применению» подчёркивает только достоинство и эффективность препарата. В общем, это была небольшая ложь. Bugiardino, «лжец». И на несколько мгновений Филиппо начинает верить. Верить в то, что это ошибка. Что этот приговор, этот удар, эта абсурдная новость – просто чушь.

Филиппо садится обратно на краешек ванны и смотрит на Дилетту. Она прикрыла рот рукой, ей всё ещё хочется плакать.

– И что теперь? – спрашивает он её, как душевнобольную. – Что будем делать?

– Не знаю… я такого не ожидала…

– В любом случае, тут о таком тоже написано. Существует возможность того, что это ошибка, врач должен подтвердить результат. Так как тест мог ошибиться, мы могли сделать какую-то ошибку, в супермаркете могли нарушить условия хранения, а ещё тут сказано, что, если ты принимала какие-то лекарства…

Дилетта в шоке смотрит на Филиппо.

– Дорогой мой… не принимаю я никаких лекарств.

– Хорошо, как бы там ни было, мне кажется, что ты должна пойти к врачу. Как можно скорей.

– Ладно, завтра позвоню и запишусь на приём.

Они сидят на краешке ванны и смотрят в одну точку. Рядом. Так близко. Дилетта сжимает его бедро и кладёт голову на его плечо. В это время в её голове вертится одна мысль, такая великая и необычная, она распространяется повсюду и наполняет их обоих. Но совсем по-разному.

50

Пьетро подъезжает к клубу. Выходит и осматривается. Восемь глинистых теннисных площадок заняты. Наконец, он видит его. Его сын Лоренцо играет здесь, он уверенно возвращает мяч на другую сторону. Каролина, его младшая сестра, колеблется чуть больше, она всё ещё не умеет держать ракетку с необходимой силой, поэтому не может как следует отбить мяч. Пьетро видит Сюзанну на трибунах и шагает прямо к ней.

– Любимая…

Сюзанна решает судоку и не поднимает взгляда, она пытается подобрать правильную цифру для квадрата и в частности для целой линии, но прекрасно узнаёт голос. Честно говоря, в глубине души она вполне ожидала этого.

– Извини… – она поворачивается с натянутой, жестокой, решительной и жёсткой улыбкой. Очень резкой улыбкой. – Извини, но я запретила тебе называть меня любимой. Даже не думай. Никогда больше. У тебя нет на это никакого права…

– Милая, но…

Сюзанна разъярённо смотрит на него. Пьетро разводит руками.

– «Милую» ты мне не запрещала, – Сюзанна с досадой качает головой и снова сосредотачивается на судоку или, по крайней мере, пытается. Пьетро продолжает: – Милая, мне кажется нелепым то, что ты не пытаешься опустить занавес за тем, что произошло… Это была такая мелочь.

– Мелочь? Вот бы с тобой случилось что-то серьёзное… Тебе пришлось бы продолжать путь, споткнувшись ещё в самом начале и выбив себе все зубы… мне бы хотелось посмотреть, смог ли бы ты и дальше ходить с этой тупой улыбкой на лице. Ты так и не понял, что наделал? Посмотри… Посмотри… – Сюзанна перестаёт писать и показывает на теннисную площадку, где находятся Лоренцо и Каролина.

И в этот момент, возможно, по счастливой случайности, у Каролины получается отбить мяч на другую сторону. Она поворачивается к ним и улыбается в поисках одобрения родителей. Пьетро смотрит в ту сторону, не понимая, что Сюзанна хочет ему сказать.

– Да, они неплохо играют, становится всё лучше, – пробует он сказать.

– Я не это имела в виду. Они чудо. Они наши, мы вместе их сделали. И это лучшее, что у меня есть, но, к сожалению, и единственное, что всё ещё связывает меня с тобой…

– Ты слишком жестока, Сюзанна… Ничего не случилось. Та женщина не интересует меня ни капельки… Это не как в «Последнем поцелуе».

– Это тут при чём?

– Вчера я случайно встретился с ней. В фильме он на самом деле влюбился…

– Ещё чего! Страх брака заставил его чувствать, будто он влюблён, это его желание оставаться молодым… И никогда не взрослеть! Такое же, как у тебя… Как всегда, Пьетро.

– Не говори так!

Сюзанна осматривается.

– Я не могу кричать, потому что не хочу, чтобы меня выгнали из клуба, дети испугаются, и Каролина начнёт плакать…

– Любовь моя, но…

– Я только что сказала, чтобы ты меня так не называл.

– Подумай хорошенько.

– Я уже подумала, и знаешь, в чём проблема? Ты не осознаёшь серьёзность ситуации, потому что всю жизнь делал это, просто я ни разу не ловила тебя на этом. Но лучше поздно, чем никогда.

– Считай это несчастным случаем. Я не должен был сам по себе переживать болезнь. У меня была температура. Лихорадка… Она так представилась… Заставила меня принять две таблетки аспирина. Возможно, всё случилось из-за того, что я выпил немного вина в обед… Нет, Кока-Колы, вот что я пил… Ты ведь знаешь, что в сочетании с аспирином Кока-Кола производит такое же странное воздействие, как наркотики. Вот так-то, я словно был под наркотиками! То же самое случилось с Даниэлем Дюкре, бывшим мужем Стефании, принцессы Монако, ты ведь слышала о них? Это было во всех газетах: когда его застукали с той девкой, он был абсолютно убит.

– И она всё равно не простила его.

– Да, но они всё ещё поддерживают отношения, несмотря на измену… Как бы там ни было, не принимай это близко к сердцу, Я был не в себе… Я был не в себе, я ничего не понимал!

– Нет! Не в себе была я в день нашей свадьбы! Вне себя от любви! Ты сделал меня настоящей дурой! А потом я дважды беременела от тебя, и этим ты приковал меня к себе… – Сюзанна показывает на детей. – Ты из дому меня не выпускал, давя на чувство долга и несоизмеримую любовь, которую я чувствовала к ним! Но теперь всё кончено… Я освободилась…

– Ах да… Это значит, что ты их больше не любишь?

– Нет! Любить я перестала только тебя… Потому что ты придурок! Понятно? Ты просто мудак. Интересно, сколько же раз ты такое проделывал, если впервые за десять лет, вернувшись домой не вовремя, я застала тебя в постели с другой…

– Милая… Наша с тобой любовь не может закончиться вот так, – Пьетро пытается взять её за руку, но Сюзанна вырывается и пытается ударить его газетой.

– Не трогай меня! И не зови меня «милая»…

Пьетро смотрит на неё с грустью и болью, расстроенно, пытаясь пошатнуть её злость.

– Прости меня… Умоляю…

Сюзанна поворачивается и смотрит прямо на него.

– Чтоб ты знал, так ты не смягчишь моё сердце, ты не пробуждаешь абсолютно никакой нежности, мне абсолютно наплевать, я серьёзно тебе говорю и спокойно. Это бесполезно. Ты только испортишь те крупицы хорошего, которые, возможно – только возможно – существовали между нами в самом начале. Так что могу посоветовать только одно: смирись…

– Единственное, что привело нас к этому, моя неуверенность…

Сюзанна пристально смотрит на него.

– О чём это ты? Объясни-ка мне эту новую идею.

Пьетро делает глубокий вздох.

– Практически с детства и до восемнадцати лет я был с одной и той же девочкой… да, так вот… Когда я уехал на каникулы, она стала встречаться с моим лучшим другом, а потом с другим парнем, с которым виделась на пляже и познакомилась к концу лета… Незадолго до моего возвращения.

– И что?

– Я веду себя так, чтобы изменить раньше, чем изменят мне.

– Послушай… существенная разница между этими двумя вещами состоит в том, что эта девочка была очень бойкая. Такое может случиться, особенно в молодости, когда ты не можешь взять и выбрать кого-то одного на всю жизнь… Но я не такая шлюха, как она, ясно тебе? Ты должен был понимать это. А теперь ты приходишь и говоришь мне, что наставил мне рога, чтобы я не сделала этого раньше тебя? Но за кого это ты меня принимаешь? Я женщина, которая вышла замуж, будучи убеждённой, сделав выбор с уважением к себе, которая смогла отказаться от своих повседневных радостей ради такого решения.

Теперь Пьетро кажется заинтригованным.

– Посмотрим… Что значит это «отказалась от повседневных радостей»?

– Что мне часто делали предложение, за мной ухаживали, меня смешили, подогревали моё женское самолюбие… Но это никуда не ушло, понимаешь? Что ты думаешь? Что ты один можешь всем нравиться? А я ведь всегда тебя уважала. Тебя и наш брак. Я.

– А можно узнать, кто все эти парни?

Сюзанна поворачивается к нему, разочарованно смеясь.

– Вот видишь?.. Ты бесполезен! Сейчас единственное, что тебя волнует, – это парни, которые за мной ухаживали, а не тот факт, что я отвергла эти предложения…

– Ладно, ладно… это зависит оттого, кто их тебе делал.

– И что ты имеешь в виду?

– Что если это был электрик или каменщик, который делал за тебя работу тем летом, а ты ему отказала, то это просто смешно.

– Единственный, кто здесь смешон, это ты! В любом случае, они были лучше тебя, и я почти жалею, что отказывала им. Подумай о том, что это может быть кто-то из этого клуба, кто-то из адвокатов, которых мы приглашали на ужин… Или даже кто-то из твоих друзей… Я скажу тебе только одно: сейчас, спокойно и ничего не скрывая, как это делаешь ты, я снова стану думать об этом и дам им знать… Тебе ясно?

– Да, конечно… А что ты мне скажешь о наших детях?

– А что? Может, ты думал о них, когда трахал своих подружек?

– А это тут при чём?.. Я ведь отец…

– Ах, значит, у тебя есть иммунитет. В отличие от тебя, у меня есть материнское осознание. Я уже с ними поговорила. У нас был взрослый и зрелый разговор. Я поговорила с ними о том, о чём ты даже не подумал, и они, однако, прекрасно всё поняли.

Пьетро осматривается, он растерян, он не знает, что сказать или что сделать.

– Умоляю тебя, Сюзанна, дай мне ещё один шанс…

– Да, конечно. А сейчас я повезу детей домой, мы примем душ и пойдём гулять. Проведём весь день вне дома, поедим в McDonald’s, а потом сходим в кино… – Пьетро с улыбкой ждёт её ответа. Смотрит на неё. Сюзанна продолжает: – Да, я хочу один день свободы, времени для нас. Мы вернёмся домой около одиннадцати… или в полночь!

– Да, дорогая… Можешь делать всё, что хочешь…

– Мне не нужно твоё разрешение. Это твой последний шанс. Если к этому времени ты не заберёшь из шкафа все свои вещи, всё, что ты оставил или случайно забыл, я сожгу.

– Но… – Пьетро не способен добавить ничего больше.

В этот момент выходят Лоренцо и Каролина.

– Привет, пап…

– Привет…

– Не будем целоваться, мы так пропотели.

Каролина более откровенна:

– А ещё потому, что ты обидел маму.

Затем они уходят вместе с Сюзанной, которая ведёт их за руки и ни разу не оборачивается. Пьетро остаётся один с фразой: «Но… это же нечестно». В молчании, которое проникает даже в его собственные мысли. Эти дети и мои тоже. Вдруг ему на ум приходит песня. «Тот, кто придёт после тебя, почувствует твой запах, но решит, что так пахну я…» Он вспоминает, как играл ей эту песню в музыкальном баре. «Тысячи дней, твоих и моих…»

Сюзанна. Он наблюдает за её удаляющейся спиной и думает о том, что никогда не мог себе даже представить такого… Он вспоминает другую песню. «И вся история летит к чертям… Если бы я только знал…» На мгновение ему становится стыдно. Ему не хочется врать даже самому себе, хотя это он умеет в совершенстве. Так что он просто остаётся на месте с внезапно появившейся огромной пустотой внутри. С чувством, что он навсегда потерял этого человека. Уверенность, безопасность, множество вещей, которые заставляют его чувствовать себя уникальным, даже более того, почти бессмертным. «Это бесконечное мгновение, что не существует больше…» Вдруг Пьетро начинает чувствовать себя таким смешным, как никогда. И одиноким. Ему хочется заплакать. Но на этот раз на самом деле.

51

Олли бегает по всему дому, пытаясь разгрести огромный хаос, который её окружает. Она заставляет исчезнуть большую часть платьев, которые разбросаны на полу, в плетённой корзине за дверью ванной. Закидывает в шкаф туфли и сапоги. Накрывает большим покрывалом диван, убирает диски. Убирает другие платья во вторую корзину и затем, поняв, что они не помещаются, придавливает их ногой. Улыбается, довольная тем, что, приложив небольшие усилия, достигла желаемой цели.

Берёт из пакета от GS несколько бутылок воды и ставит их в холодильник, четыре бутылки биттера на первую полку, большую бутылку Кока-Колы на дверь и, наконец, прячет под мясом в морозильнике бутылку Дом Периньон.

Ну, вот… Не думаю, что она её откроет… Хотя никогда не угадаешь… А в случае хороших новостей – всё уже готово! Если я не открою её этой ночью, думает она, мне придётся решиться вытащить её из морозилки, чтобы она не взорвалась. Затем она продолжает опустошать пакет: пластиковые стаканчики, блюдца и салфетки. Разные вкусные канапе, маленькие пиццы и коробка шоколода Lindt. Она достаёт три чашки из серванта и в каждую кладёт по одной закуске. Кладёт в другие по две жареные картошки и фисташки. Затем она пытается открыть пакет с попкорном, тянет за концы двумя руками, но – хлоп! – он резко открывается, и содержимое взлетает в воздух. Олли пытается поймать некоторые на лету, но большая часть падает на пол.

– Вот блин! Только этого мне не хватало.

Те, что не упали, она складывает в другую чашку, а остальные начинает собирать с пола руками. Тут раздаётся звонок домофона. Она подходит к мусорке, выбрасывает попкорн, который собрала с пола, а затем открывает дверь, даже не спросив, кто пришёл. Идёт за веником и совком и чистит пол от попкорна, быстро заставляя его исчезнуть в мусорке. Как раз вовремя, она подходит к двери. В этот раз, однако, она смотрит в глазок.

– Что происходит?

Входит задыхающаяся Эрика.

– Ну, я не знаю, я думала, что это ты поделишься новостью, – она снимает пальто, шляпу и шарф и бросает их на диван.

– Извини… – говорит Олли, глядя на неё с туфлями в руках, – не хочешь, чтобы я убрала это в шкаф?

Эрика удивлённо вскидывает брови.

– Что за фигня? У тебя в голове поселилась одна работа? Дамы и господа, вместо «Дьявол носит Прада» у нас есть «Олли, домохозяйка».

– Какая же ты добрая! Поскольку меня попросили о таком одолжении…

– И поскольку, в первую очередь, ты единственная девочка из богатой семьи, которая позволяет себе жить отдельно…

– Чтоб ты знала – я работаю… И к тому же плачу половину аренды… – Олли улыбается Эрике. – Ладно, на самом деле, платить я начну только в мае…

– Круто, вижу, ты хорошо надавила на свою маму!

– Она же на этом настояла…

– Интересно, почему? Наверняка хотела, чтобы у неё дома кто-то убрался!

Олли бросает на неё недружелюбный взгляд.

– Ты ошибаешься, всегда ищешь во всех какой-то подвох. Моя мать не такая безмозглая, как ты. Она много путешествовала и убедилась, что по всей Европе молодёжь становится независимой от родителей, как только оказывается в университете.

– Так и есть, но скольким из них квартиру оплачивают матери? Скажи ей, что в большей части Европы арендная плата за квартиру гораздо ниже, чем в Италии!

Олли выбирает, что сказать. Она не может сказать подруге, что её мать, кроме всего прочего, купила эту квартиру. Аренда – это только оправдание, чтобы держать её хоть каким-то образом рядом.

– Слушай, вместо того, чтобы разглагольствовать, ты могла бы мне немного помочь, пошли…

– Что я должна делать?

– Достань тарелки и стаканы…

– Как пожелаешь. Где они?

– Вон в том шкафчике, над раковиной.

– Ага, вижу.

Эрика берёт их, разворачивает и раскладывает на столе. Затем берёт салфетки, кладёт их на руку привычным жестом и, наконец, складывает. Она вертится вокруг своей оси, располагая их по кругу в центре стола. Мгновением позже домофон снова звонит.

– Я подойду, – Эрика бежит открывать. – Это Дилетта!

Дверь открывается.

– Итак, ты что-нибудь знаешь?

Дилетта качает головой.

– Единственное, что я знаю, – я должна была принести это.

Эрика пристально смотрит на неё.

– И кто тебе это сказал?

– Олли!

Та появляется в дверях своей спальни. Она переоделась. Эрика смотрит на неё расстроенно.

– Я поверить не могу. Ты попросила её купить канапе из «Монди» и «Антонини». Двойная жестокость… Теперь, когда мне удалось-таки сбросить килограмм, этой ночью я наберу два!

Олли улыбается.

– Ты любишь из «Монди», а я – из «Антонини»… Я не понимаю, почему в такой хороший вечер, как сегодня, когда мы четверо наконец-то можем спокойно собраться все вместе, мы должны лишать себя того, что нам нравится.

Дилетта улыбается.

– Отлично сказано! Чтоб вы знали, я, как настоящая эгоистка, принесла мороженое из «Сан-Криспино», которое просто обожаю: фрукты со сливками.

Эрика удаляется, качая головой.

– Я вас ненавижу, устроили тут кулинарный оргазм…

– Что это значит? – Олли с любопытством смотрит ей вслед. – Впервые о таком слышу.

– Лично я съела бы всё, что мне тут дадут… и наслаждалась бы, как ненормальная.

Дилетта смеётся.

– Ты не дала мне закончить… Раз уж мы заговорили об этом, я принесла ещё и сицилийские творожные рулетики с начинкой из «Чури-Чури»…

– Поверить не могу, ты всё-таки решила меня спровоцировать на обжорство, хитрюга! Но на это я точно не поддамся…

Звонок в домофон. Олли идёт открывать.

– Вы две голодные неряхи!

– Ты так думаешь? – Эрика невинно смотрит на неё. – Я же всё время на диете.

– Да… Особенно во время обеда!

– Ладно, ладно… Я открою дверь и сядем в гостиной, будем ждать её там. Давайте сядем вот здесь! Так она увидит нас сразу, как войдёт!

Олли, Дилетта и Эрика с разбега прыгают на диван. Олли кладёт руки на колени.

– Ну же, делайте, как я!

Девочки повторяют за ней и нетерпеливо ждут, когда откроется дверь. Слышат сначала, как останавливается лифт, а затем её приближающиеся шаги.

– Привет, все уже здесь? – входит Ники и закрывает дверь, а спустя несколько шагов видит подруг, очень скромно сидящих на диване.

Олли поднимает брови и говорит с любопытством, но не забывая о своих элегантных манерах.

– Что ж, нам очень хотелось бы знать причину этого собрания…

Ники заливается смехом и качает головой.

– Вы сошли с ума? Так я не готова даже промычать о причинах. Как раз наоборот, знаете, что я собираюсь сделать? Я ухожу, – она делает шаг в направлении двери, но подруги в одно мгновение окружают её.

Олли, самая быстрая из всех, хорошенько запирает дверь на замок.

Дилета забирает пакет из её левой руки, Эрика – из правой, и они ставят пакеты на стол.

– Ты никуда не пойдёшь! Сейчас же всё выкладывай, если не хочешь, чтобы мы тебя пытали!

– Нет, я согласна говорить, – у Ники на лице расплывается улыбка, и она скидывает с себя пальто.

– Давай сюда, – Олли услужливо забирает его.

– Так-то лучше…Кто-нибудь предложит мне что-нибудь выпить?

Эрика направляется к холодильнику.

– Конечно, чего хочешь? Вода, биттер, Кока-Кола?

– Кока-Кола, спасибо, – Ники снимает также шляпу и шарф и садится на диван.

Подруги тут же окружают её, каждая со стаканом в руке. Олли придвигает поближе чашки с картошкой фри, попкорном, снеками и фисташками. Ники тоже кладёт ладони на колени и весело и довольно смотрит на Волн.

– Ну что ж…

– Стой, погоди, – прерывает её Олли. – Посмотрим, кто угадает.

Довольная, Ники смеётся.

– Хорошо, я за, посмотрим…

Олли закатывая глаза, прикидываясь, будто впадает в транс.

– Итак, мы знаем, что ты путешествовала…

Эрика смотрит на неё, завистливо кивая головой.

– Да, четыре дня в Нью-Йорке! И это очень круто!

Дилетта поднимает руку.

– Я всё поняла!

Все с любопытством смотрят на неё, особенно Ники, которая ждёт, когда ей дадут слово.

– Ты будешь сниматься для рекламной кампании ЛаЛуна в Соединённых Штатах, или что-то в этом роде…

Ники отрицательно качает головой.

– Нет…

– Я так сильно ошибаюсь?

– Холодно… Точнее, морозно.

Включается Эрика.

– Вы ездили туда, чтобы усыновить ребёнка!

– Ты свихнулась? И вообще, извини, зачем нам его усыновлять? Иметь ребёнка – это здорово…

Эрика смеётся.

– Да… Огромная радость! В конце концов, откуда мне знать, я подумала, вдруг у тебя какая-то проблема, и сейчас это модно, особенно в Америке…

– Да, но это они приезжают сюда усыновлять детей!

– В общем, как бы там ни было, холодно, морозно, даже ещё холодней! Лёд…