Текст книги "Прости, но я хочу на тебе жениться (ЛП)"
Автор книги: Федерико Моччиа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
В своём номере они со смехом чистят зубы, и от этого у них летит изо рта пена, они пытаются разговаривать, но не понимают друг друга, дуя на свои щётки. Затем они споласкивают рты и вытираются, вспоминая сцену, которую видели во время своей прогулки, чьё-то лицо в ресторане или странно одетого человека, с которым они пересеклись на улице. Затем они ложатся в огромную кровать, в которой проведут эту ночь. Ночь ласки со вкусом приключений. На чужом, но мягком матрасе. Ночь лёгких штор, которые покачиваются от ветерка, заходящего через единственное едва открытое окно. Нью-йоркская ночь. Ночь неоновых огней, ночь в вышине, ночь далёкого ночного движения.
Проходят часы. Алессандро вертится в кровати, смотрит на неё. А Ники спит, уставшая, тихая, умиротворённая, и ей снятся кадры этого совершенно неожиданного дня. Она медленно дышит, её губы иногда раскрываются: то она выдувает пузыри, то немного подпрыгивает, то издаёт судорожные вздохи. Интересно, спит ли она вообще. И что ей снится. Она спит. Ники спит, потому что ничего ещё не знает. Алесасндро глубоко вздыхает, он устал, ему бы хотелось погрузиться в сон, но он немного нервничает. Он в ужасном напряжении, и из-за распирающих его эмоций у него не получается заснуть. Что же будет? До какой степени мы можем быть уверены, что наши решения сделают счастливым другого человека? Сохранится ли гармония, что нас соединяет, после того, как я скажу это? Верно ли я истолковал все знаки или обманулся? Иногда даже счастье – такая сложная штука! Сколько сомнений оно вызывает в нас. Хотя достаточно было бы просто слепо верить, плыть по течению, как это делала она все два года рядом со мной. Против всех, вопреки всему. Она мудра. Она невероятна. Алессандро в последний раз смотрит на занавеску, танцующую на ветру. Игривую, весёлую, не знающую усталости. Как бы ему хотелось уметь наслаждаться этой простой лёгкостью!
46
– Значит, вы такие непунктуальные? Я не беру с собой таких людей. А Маус меня уверял… Как обычно, никому нельзя доверять.
Алессандро и Ники стоят у отеля. Ники вздыхает. Клаудио Теодори – бывший итальянский журналист, который вот уже несколько лет работает гидом. Маус часто рассказывал о нём Алесандро, но не говорил, что он такой «застенчивый».
– Ну что? Вы со мной или как? – Клаудио смотрит на них из своего красного Мустанга, почти что его ровесника. – Или вам нужно письменное приглашение?
Алессандро и Ники не нужно просить дважды, и они просто садятся в машину. Клаудио заводит мотор, даже не подождав, пока Алессандро захлопнет за собой дверь.
– Ладно, поехали завтракать.
Алессандро улыбается, стараясь не портить настроение.
– Вообще-то, мы наипунктуальнейшие…
Клаудио бросает на него взгляд, и на его лице вырисовывается улыбочка.
– Почему все используют одно и то же слово? Наипунктуальнейшие… Так не бывает! Человек либо пунктуальный, либо нет. У этого слова нет превосходной степени. Невозможно быть более пунктуальным… чем пунктуальным.
Алессандро смотрит на Ники и сглатывает. Боже мой, кто мог представить себе такое. Будет непросто. Но, несмотря на все ожидания, в конце концов, скромняга Клаудио их удивляет. Он открывает им другой Нью-Йорк, неожиданный, далёкий от обычных фотографий в журналах и сюжетов по телевизору. Не туристический город, а Нью-Йорк, который нельзя просто представить, с которым невозможно познакомиться, если не изучить его под этим углом.
– Неплохо… таким его и рисуют, – комментирует Ники с улыбкой.
Они бродят по Ист-Сайду и Вест-Сайду Манхэттена, пока Клаудио рассказывает им местные легенды, истории о пиратах, о строительстве Бруклинского моста и об урбанистических вмешательствах Роберта Мозеса.
– Ты столько всего знаешь, Клаудио… Давно здесь живёшь? – с любопытством спрашивает его Ники.
– Тут главное – понимать, что нью-йоркцы делятся на тех, кто родился в Нью-Йорке и всех остальных, и я всегда буду принадлежать ко второй категории, неважно, сколько времени я здесь провёл. Я многое узнал об их стиле жизни и перенял его.
– Расскажи нам…
– Например, бранч, который бывает обычно по воскресеньям и соединяет в себе завтрак и обед. Его подают в различных заведениях, открытых в воскресное утро, люди приходят, разговаривают и читают «Нью-Йорк Таймс». В Нью-Йорке очень много кафе, где подают бранч, таких как «Tavern on the Green» или «Mickey Mantle’s» рядом с Центральным парком. К тому же, бывают «счастливые часы», в Италии они сейчас тоже в моде, только там всё немного по-другому. Здесь люди работают с девяти утра до пяти вечера и, когда рабочий день заканчивается, они не сразу идут домой, а заглядывают по дороге в какой-нибудь бар, чтобы пропустить по стаканчику. Так вот, в некоторых местах предлагают два напитка по цене одного…
Клаудио возит их по самым неизвестным уголкам, где живут мормоны, в старый секонд-хенд в «SoHo», даже в логово сингальской банды Бронкса, где куча флагов, определяющих его принадлежность, а ещё фотографии и трусы, развешанные словно трофеи более-менее настоящих и древних завоеваний.
– Это мне вдруг напомнило фильм «Воины»…
Клаудио оборачивается.
– Можно поставить памятник тем, кто способен провести здесь больше пяти минут, – очень серьёзно говорит он Алессандро. А потом улыбается: – Я пошутил… Я никогда бы так не поступил. У этих парней совсем нет чувства юмора. Посмотрите туда… – он кивает на что-то вроде огромной прачечной внутри большого склада, на внешних стенах которого виднеются выцветшие граффити, а вокруг дешёвые дома. – Здесь, в Бронксе, мода на лавки-матрёшки, особенно сейчас, во время кризиса…
– Что это значит?
– Эти лавки находятся одна в другой, и таким образом люди экономят на пространстве и арендной плате. Не будем далеко ходить, здесь находится «Hawa Sidibe», малазийская парикмахерская, а внутри неё – прачечная, которую держатель сдал в аренду так, чтобы и он сам мог выполнять свою работу. Пока одежда стирается и сушится, хозяйка стрижёт волосы своим клиентам. Но и это не всё. Если есть возможность, также продают бижутерию, нижнее бельё и всё необходимое. Никто не может позволить себе открыть ещё одну лавку вне этой… Так что, пока женщина ждёт свою одежду из стиральной машины, она занята своими волосами. Неплохо придумано, правда? То же самое и в Джексон Хайтс, в Квинсе. Они делят на всех арендную плату и таким образом оптимизируют оказание услуг… У кого-то есть разрешение на это, а у кого-то и нет…
Наконец, Клаудио снова привозит их в центр Манхэттена.
– Весь мир у ног. Конец экскурсии и шопинга!
– До свидания…
– И спасибо.
Алессандро и Ники наблюдают за отъезжающей машиной.
– Уф… В итоге всё прошло хорошо…
– Да, редкий риск.
– По-моему, он немного хвастливый.
– Да, но зато у него в этом большой опыт! В любом случае, теперь мы знакомы с Нью-Йорком гораздо глубже. Ладно, пойдём.
Они заходят в «Gap», «Brooks Brothers» и «Levi’s».
– Поверить не могу… Так дёшево, а ещё здесь есть джинсы, которые мне так нравятся, но я не могу их нигде найти…
– Ну, так купи их, солнце!
Затем они идут в «Century 21».
– Здесь есть всё…
– И даже больше!
Они находят самые разнообразные вещи, от вельветового пальто до знаменитой кожаной куртки, которые покупают за четыре доллара, фирменные брюки и неизвестные, и каждый раз они останавливаются в разных местах, сверяясь с картой в «Lonely Planet». К ним подходят мужчина, подросток и американский полицейский и спрашивают их: «May I help You?».
Алессандро и Ники переглядываются. «Yes, thanks», – отвечают они в один голос. Даже это превращается в игру.
47
Позже они идут в отель, чтобы принять душ, в этот раз – на самом деле по-быстрому. А после этого их ждёт Фред, чтобы отвезти на спектакль «Грубая сила».
Актёры стоят в центре маленького театра и перемещаются по сцене, согласно своим ролям. Алессандро и Ники обнимаются в толпе людей, иностранцы среди сотни иностранцев, и смотрят вверх. На телах – прозрачная от воды ткань, игра света с голыми мужчинами и женщинами, которые скользят по странной горке. Затем те же самые мужчины и женщины бегают по кругу у выскоих стен театра, поднимаются вверх по верёвкам. Танцоры, следующие за ритмом, пытаются изобразить сферу, бегают так же, как остальные, пихаются и снова сближаются: странная битва физики и чувств, которая появляется на золотых кусках ткани, отражающих лучи света. Наконец, вдруг происходит взрыв, и тысячи мелких серебристых блёсток падают сверху, медленные, кружащиеся вокруг своей оси и означающие конец спектакля.
– Как Вам? Мой сын был прав?
– Да. Это красиво… И уникально. Хореограф действительно хорош, я где-то о нём читал. Это не первый его успешный спектакль, о нём говорят даже в Италии…
– Понятно.
Они подъезжают к какой-то эспланаде.
– Мы приехали. Как раз вовремя.
Ники ничего не понимает.
– Что происходит?
Алессандро берёт её за руку.
– Нам нужно выйти здесь.
Ники следует за Алессандро.
– А что здесь такое? Я ничего не вижу…
– Потому что пока ничего нет… – Алессандро смотрит наверх.
Как раз в этот момент из-за небоскрёба с громким хлопком появляется большой чёрный вертолёт с несколькими большими лопастями на нём и несколькими серебристыми зеркалами внизу. Он понемногу опускается вниз и приземляется на площадке перед ними. Пилот открывает боковую дверь и жестом показывает, чтобы они залезли внутрь.
Ники обнимает Алессандро.
– Мне страшно!
– Не волнуйся, милая. Это здорово, а они американцы, самые лучшие, и они делают это каждый день… Ну правда, дорогая… Тебе не стоит бояться. Иногда страх мешает нам жить.
Эта последняя фраза убеждает её, так что Ники следует его примеру и устраивается на своём месте внутри вертолёта, не отпуская его руки, которую сильно сжимает. Алессандро закрывает дверь. Это сигнал. Аппарат наклоняется и взлетает между небоскрёбами привычным манёвром. По мере того, как он поднимается, шум стихает. Удаляясь от стен небоскрёбов, грохот становится всё менее заметным.
Ники рассматривает двух пилотов перед собой, понемногу успокаивается и отпускает руку Алессандро.
– Слава богу… У меня кровь ходить перестала.
Ники не отвечает. Она смотрит вниз и очень глубоко дышит.
– Мамочки… Это невероятно… Мы так высоко… Но ты был прав: иногда страх мешает нам переживать такие прекрасные моменты.
На лице Алессандро появляется улыбка. Да-да, думает он про себя. Ещё чуть-чуть – и его страх мог бы разрушить всё, что он приготовил. В этот самый момент, как и было задуманно, он получает сообщение. Открывает его и читает. «Я вас вижу, вы почти на месте, всё готово. Маус».
Алессандро незамедлительно отвечает: «OK». Затем вздыхает. Отступать некуда. Сейчас или никогда. Он должен сделать это сейчас.
– Ники…
Он поворачивается к ней, ликуя от счастья.
– Да?
Алессандро сглатывает.
– Я много ночей провёл без сна, пытаясь отыскать подходящие слова, которые заставят тебя понять, как сильно я люблю тебя, что твоя улыбка, твоё дыхание, каждое твоё отдельное движение – это смысл моей жизнь. И мне бы хотелось быть способным вынести это, сказать, что это не так, сделать вид, что ничего особенного не происходит… Но я не могу…
Алессандро снова выглядывает наружу. Так и есть, всё выходит так, как было задумано. Эмпайр-стейт-билдинг сейчас прямо перед ними. Он снова поворачивается к Ники.
– Мне жаль, но это так… Этого не избежать!
Она смотрит на него, не понимая, о чём речь.
– О чём ты говоришь?
Алессандро разводит руками.
– Ники, прости…
– Прости?
В это мгновение огни последнего этажа небоскрёба напротив них загораются в ночи. Ники видит огромную яркую вывеску, отлично освещённую, словно на дворе белый день. Алессандро улыбается ей, а она читает: «Прости, но я хочу на тебе жениться!».
Ники ошарашена и, повернувшись, видит его здесь, напротив себя, с открытой коробочкой в руке. А внутри неё кольцо с небольшим камешком, сияющим в ночной темноте. Алессандро переполняют эмоции. Можно сказать, он тоже сияет.
– Ники?
А она всё ещё смотрит на него с открытым ртом. Алессандро улыбается ей.
– В такой момент женщина, в нашем случае это ты, обычно говорит «да» или «нет»…
Ники запрыгивает на него.
– Да! Да! Да! Тысячу раз да… – они чуть ли не падают со своих мест.
– На помощь! – Алессандро удаётся не потерять кольцо и, наконец, он растягивается под ней и смеётся, восторженный и счастливый от того, что всё вышло без сучка без задоринки.
У Ники текут слёзы из глаз.
– Любимый! Видишь… Ты заставил меня плакать от счастья. Чёрт…
Не переставая смеяться, Алессандро одевает кольцо ей на палец, а она стирает потёкшую тушь.
Немного позже вертолёт приземляется на крыше небоскрёба, и когда они входят в ресторан Эмпайр-стейт-билдинга, некоторые посетители поднимаются из-за своих столов, чтобы поаплодировать им. Ники переполняют эмоции.
– Все они знали…
– Похоже на то.
Затем их ведут к их столику. В глубине ресторана появляется Маус. Он поднимает палец и весело спрашивает их издалека:
– Всё в порядке?
Алессандро в свою очередь тоже поднимает палец, словно говоря: «Чудесно».
Ники всё видит.
– Но это же Маус! Круто…
– Да, он очень помог мне. Но он мне сказал, что, когда в Эмпайр-стейт-билдинг узнали о моей идее, они организовали ужин и зарезервировали столик по двойной цене!
– Ничего себе!
– Да! И все эти люди пришли сюда поужинать только ради нас… А как ты думала, красотка? Им безумно хотелось увидеть предложение руки и сердца в открытом небе и слова, горящие на последнем этаже небоскрёба.
– Конечно… Да ты с ума сошёл, красавчик! Но чего ещё можно было ожидать от рекламщика?.. – они смеются над смешной и бесполезной попыткой притвориться римскими мажорами.
Вдруг рядом с ними оказывается официант, чтобы взять заказ, пока другой наливает им шампанское, а ещё к ним приближается местный виолончелист, наигрывая песню, которую Ники обожает. I Really Want You Джеймса Бланта.
– Не-е-ет… Поверить не могу, это как во сне.
Алессандро улыбается ей и берёт её ладонь.
– Ты – мой сбывшийся прекрасный сон.
– Алекс… Раз мы женимся, то мы и моим родителям тоже должны сказать…
– Тоже?
– Конечно… Даже более того, тебе придётся просить моей руки…
– Ах да, конечно! – Алессандро разворачивает салфетку и раскладывает её на коленях. – Их тоже нужно прокатить на вертолёте?
– Нет, это необязательно!
– В любом случае, будем надеяться, что они согласятся…
– Если хочешь, я потом сама с ними поговорю…
– Ники!..
Смеясь, они едят паштет из утки с мятным мороженым и свежайшим салатом, затем стейк средней прожарки на двоих с огромными кусками красиво пожаренного картофеля и, наконец, легчайший чизкейк… Да, может, на самом деле этого было не так уж и много, но всё равно – очень вкусно. Всё это, вместе с отличным вином Sassicaia, им посоветовал мэтр.
– Нужно выбрать церковь… и платье.
– Хочешь отпраздновать в классическом месте или предпочитаешь поискать что-то более оригинальное?
– А ты как считаешь, Алекс? Мне казалось, ты и сам не хотел бы ничего очень серьёзного, правда? – говорит Ники и добавляет: – Ещё нам нужно выбрать приглашения.
– И организовать банкет!
– Ах, да… Я бы хотела, чтобы в меню была только рыба… но вдруг у кого-то аллергия?
– На рыбу? Тогда мы их просто не будем приглашать!
– Да ладно, это ведь нехорошо!
– Жареное?
– Как без него!
– Немного прошутто?
– Как без него!
– Может, пармезан?
– Как без него! – повторяют эти двое хором.
Они продолжают придумывать, мечтать и строить планы на всё.
– Кстати… мне бы хотелось пригласить рок-группу… То есть – нет, духовые. Только джаз. Возможно, мы могли бы пригласить Неграмаро.
– Только представь, что они согласятся!
– Или Джиджи д’Алессио… Подумай о моих родителях!
– А что? Им не понравится?
– Нет, дело не в этом! Просто представляю, что ты не захочешь приглашать кого-то разведённого!
– Ах, ясно…
– Эх… Организовать свадьбу так сложно.
Они продолжают думать обо всём, что им может пригодиться.
Когда они заканчивают ужин и собираются уходить, посетители снова встают и аплодируют им. Алекс застенчиво улыбается и поднимает руку, как какой-нибудь президент.
– Чёрт… Маус мне заплатит… Словно этого мало, у нас появилась ещё одна проблема.
– Что ты хочешь сказать? – удивлённо смотрит на него Ники.
– Мы не можем их всех разочаровать!
– Дурак! – они залезают обратно в вертолёт и пересекают Нью-Йорк, Центральный Парк, Манхэттен, а затем приземляются на крыше отеля.
– Спасибо за всё! – с улыбками говорят они пилотам перед тем, как выйти.
Немного позже они оказываются в своём номере.
– Это была фантастическая ночь, Алекс… – Ники ложится на гигантскую кровать.
Алессандро снимает обувь и ложится рядом.
– Тебе понравилось?
– Да, всё было чудесно…
– Отлично. Знаешь что? Я всё организовал прямо из Рима, и должен сказать тебе, что напрягался из-за каждой мелочи, и то, как трудно было всё это реализовать, стоило мне веры в то, что это правда. Я постоянно себя спрашивал, не размечтался ли я…
– Любовь моя… – Ники, вся в эмоциях, поворачивается к нему. – Хочешь, чтобы я снова расплакалась?
– Нет… Хочу, чтобы ты не плакала никогда… – Алессандро обнимает её.
Ники расслабляется, и он целует её, а потом улыбается.
– Я никогда себе такого не представляла… Я думала об этом моменте с тех пор, когда была маленькой… Слышала про себя, как кто-то меня спрашивает: «Ники, хочешь выйти за меня замуж?» Я представляла себе тысячу разных способов, самых странных и прекрасных.
– Это невозможно.
– Почему?
– Тогда ты меня ещё не знала.
– Идиот… – Ники делает длинный вздох. – Но ты подарил мне мечту, которая превзошла любую реальность…
Алессандро улыбается ей. Когда ты так влюблён в кого-то, тебе кажется, что никаких слов и никаких сюрпризов не будет достаточно для того, чтобы этот человек понял силу твоих чувств. Я люблю тебя, Ники. Я люблю тебя изо всех своих сил и навсегда. Поцелуй, ещё один, и свет гаснет. Неоновые огни зданий и далёкая туча играют с луной, изменяясь, иногда светясь так, словно это летающие тарелки или далёкие самолёты… или свет маяка. Одежда медленно соскальзывает с постели.
– Эй, а я их ещё не видел…
– Тебе нравится?
– Очень…
– Я их сегодня купила, пока ты не видел, в «Victoria’s Secret»…
– Хм, хочется рассмотреть их поближе…
Скрытая темнотой улыбка, подкравшаяся внезапно рука, неожиданное удовольствие, укус, вздох и бесконечное желание и дальше мечтать и заниматься любовью.
Позже, ночью. Тёмная ночь. Глубокая ночь. Неподвижная ночь. Бесконечная. Остановившаяся ночь. Ночь, которая, кажется, никогда не пройдёт. Алессандро глубоко дышит, он спокоен, расслаблен. Полуголый, он лежит на животе с руками под подушкой, его плечи едва прикрыты одеялом, которое всё ещё помнит маленькую волну на огромном пляже. Он глубоко спит. Бледный диск луны вырисовывает его профиль.
Немного дальше находится ещё одна подушка, но Ники нет рядом. В комнате словно остановилось время. На большом кресле лежат несколько платьев, что-то стоит на столе, лампа не горит, а стене современная яркая картина. Всё пребывает в молчании, в жёстком ожидании. А за закрытой дверью ванной Ники опирается о раковину, чтобы не упасть.
У неё неровное, прерывистое дыхание, а на лбу выступили бисеринки пота. От этой прекрасной ночи у неё сводит живот. Как такое возможно, Ники, что с тобой? Это паника, настоящая паника, страх, ужас… Ники, ты боишься выходить замуж? Она смотрит на себя в зеркало, ополаскивает лицо водой уже в четвёртый раз, вытирается белым полотенцем, висящим под батареей, и практически теряется в толстых складках идеальной ткани. Сейчас её дыхание немного успокаивается, как и сердцебиение, понемногу всё приходит в норму. И как по волшебству, когда она снова смотрит на себя в зеркале, то вдруг видит себя на десять лет старше. Видит своё потное лицо, грязные волосы и белый фартук! Морщины вокруг глаз, а лицо усталое. Ники тщательно рассматривает себя. О нет. «Мама, мама!» Маленький мальчик дёргает её за одежду. «Мама? Мама?» Но… Она смотрит прямо на него: это её сын. А рядом ещё ребёнок. «Мама, я хочу есть!» На этот раз это дочь! Вдруг она начинает чувствовать себя опухшей, неуклюжей, смотрит на себя в зеркало и её лицо начинает казаться ей немного шире. Она смотрит вниз. «О, нет!» У неё огромный живот. Я беременна… но есть, это невозможно, я жду ещё одного ребёнка. Итак… у меня уже трое! Три – прекрасное число. Тут в её представлениях на кухню входит Алессандро. У него уже седина, но только на висках, и ему это идёт… Словно этого недостаточно, он немного пополнел. Вот чёрт, быть не может.
– Привет, любимая… Здорово, малыши! Ники, я ухожу…
Она остаётся на кухне одна, ещё больше вспотевшая, с этим огромным животом и кричащими вокруг неё детьми. На столе гора грязной посуды, она словно порхает над столом и точно вот-вот рухнет, потому что опирается о другую стопку, стоящую рядом. Две стопки тарелок наклоняются, тарелки падают в раковину и разбиваются, словно взрываются, соус, паста и остатки ужина взлетают вверх, словно ими зарядили сумасшедшую пушку. Ники протирает лицо мокрым фартуком. Теперь она не просто в поту, а ещё и облита соусом. Ей хочется плакать. Из тени выходит Сюзанна, жена Пьетро.
– Привет, Ники. Ты это поняла? «Я ухожу»…
Сюзанна помогает ей отмыться.
– Они идут своей дорогой, пока мы должны оставаться в домашних делах… – показывает она на детей, которые бегают по кухне, крича, как сумасшедшие, дёргая друг друга за волосы и пытаясь ударить друг друга, и наконец, превратившись в маленьких фурий, исчезают в темноте комнаты. – Пока они развлекаются, понимаешь? Они делают вид, что работают, остаются в офисе до половины десятого ночи… Но на самом ли деле они там? Всего один раз я на самом деле пошла искать его, и то застала с другой…
В этот момент появляется Камилла.
– Ну да, а чего ты ждала? Только полные кретины спят с секретаршами… Или с практикантками, или молоденькими помощницами… Просто запомни… – Камилла делает несколько ударов ногтем по плечу, – в этом мире всегда найдётся кто-то моложе тебя!
Ники поднимает брови. Нет. Поверить не могу, это не кошмар. Это ещё хуже. Это новый фильм Уэса Крейвена. «Крик» о любви, чёрт возьми…
Камилла улыбается.
– Поэтому я ушла! Сбежала на Мальдивы с адвокатом, который моложе меня… а что такого? Разве это только мужская привилегия? Я предпочла изменить ему раньше, чем это сделает он… разве это не лучше?
Сюзанна улыбается.
– Но Ники ещё такая молодая! У неё с Алексом всё хорошо, у неё нет наших проблем…
Камилла округляет глаза.
– Ты уверена? Чтоб ты знала, все мужчины одинаковы. Через несколько лет разница в возрасте сотрётся, возможно, появится ещё одна девчонка из толпы… Обычно так и выглядит могила брака. Дорогая Ники, подожди, и ты увидишь, как он ходит по дому в пижаме воскресным вечером, не слушая тебя, с единственным желанием посмотреть какую-нибудь игру… как он перестанет дарить тебе цветы… Не зря говорят: после свадьбы сказка заканчивается!
Затем вмешивается Сюзанна:
– А если будет иногда дарить тебе цветы, то только из-за того, что что-то скрывает от тебя… Или, если он ещё ничего не сделал, то уже думает об этом и приносит тебе цветы, чтобы ты ни о чём не подозревала…
А затем они обе исчезают в темноте комнаты. Ники глубоко дышит, борясь с абсолютной паникой, и тогда видит Кристину.
– Ники, не слушай их, они преувеличивают… Это тяжело, но у тебя всё получится! Конечно, через несколько лет тебе будет не хватать восторга, который был в начале, сюрпризов по возвращении домой, путешествий, о которых ты узнаёшь в последний момент, страсти в постели… Но ты должна продолжать… Как солдатик, тум-тум, даже когда тебе не хочется, я знаю, что говорить такое ужасно, тебе придётся симулировать и заставлять себя верить в обратное… К сожалению, они постоянно испытывают желание, им не хватает того, что мы им даём… То есть… Я имею в виду некоторых из нас, женщин…
Она тоже покидает сцену, качая головой, и вдруг приходит Флавио, который смотрит на неё, улыбается, ничего не говорит, пожимает плечами и идёт за женой. Ники опирается о раковину. Нет, ребята. Так не пойдёт, у меня ничего не получится. Мне ведь всего двадцать лет. Всего двадцать… Двадцать прекрасных лет. И они должны закончиться вот так? Они все такие печальные… Никогда мне не говорили, что будет вот так, без единой улыбки, без энтузиазма, счастья – ноль… Значит… брак – это ловушка! Как раз, когда она это понимает, перед ней возникают её родители, Роберто и Симона. Мама с любовью смотрит на неё.
– А мы, Ники? Почему ты не вспоминаешь о нас? И нашем счастье? Подумай о красоте нашей совместной жизни, о падениях и взлётах, о любви и прощении, о том, как мы становимся лучше рядом друг с другом, всё время следуя рука об руку, и у нас одно сердце на двоих, даже когда мы далеко друг от друга.
Роберто вздыхает.
– Знаешь, сколько футбольных матчей я пропустил ради неё? Сколько командировок?
Симона бьёт его.
– Роберто!
Он улыбается ей.
– Подожди, дай мне закончить… В конце концов, всё, от чего я отказался, было не зря, потому что однажды на свет появилась ты со своей первой улыбкой… И наше счастье стало ещё больше.
Теперь Симона тоже улыбается.
– А потом родился твой брат… И затем было ещё много дней, одного за другим, напряжённых, тяжёлых, сложных и стрессовых… Но были и хорошие, активные, здоровые, ясные дни, когда ты выбираешь, по какому пути идти дальше…– Роберто берёт руку Симоны. – И теперь мы здесь… И это чудесно, это никогда не закончится, потому что для конца нет никаких объективных причин, не существует настоящего финала, есть только красота, за которую надо цепляться в страхе потерпеть неудачу, но для этого нужно уметь ценить её… Если только захочешь, Ники, у тебя всё получится, всё зависит от тебя…
Симона показывает на дверь ванной.
– И от него.
Понемногу Ники начинает улыбаться и перестаёт потеть, её волосы снова принимают нормальный вид, и белые тени исчезают. Она проводит тыльной стороной ладони по лбу и затем в последний раз улыбается родителям. Симона и Роберто смотрят на неё с любовью и потом тоже медленно исчезают в тени, которая разливается в глубине комнаты, которая словно утекла сама собой, чтобы оставить её в ванной одну.
Ники открывает дверь, проходит по комнате, поднимает одеяло и ложится в кровать, придвигается к Алессандро и сплетает свои ноги с его ногами в этой спокойной теплоте. Кладёт одну ногу на него, чтобы чувствовать его ещё ближе, словно чтобы успокоиться. И ей тут же становится лучше. «Да, у нас получится», – шепчет она самой себе, пока Алессандро немного шевелится, снова кладёт руку под подушку и спит дальше. Ники закрывает глаза. Теперь я могу погрузиться в сон. Иногда в мою голову приходят такие глупости. Однако, иногда, если страх игнорируют и проблема остаётся не решённой полностью, то наше беспокойство просто приседает и остаётся настороже, как чёрная пантера, исчезающая в высокой траве, то есть в повседневной путанице, готовая подпрыгнуть и вновь появиться со всей жестокостью своих когтей… делая невозможным любой побег.
48
Италия. Рим. Виа Панисперна.
Сидя на большом синем диване, Ингрид смотрит на DVD «Монстры против пришельцев», зачарованная движущимися цветными картинками. По обе стороны от неё сидят Анна и Энрико. Девочка залезает на Анну и крепко обнимает её. Та возвращает ей объятие, и на мгновение они застывают в такой позе. Энрико смотрит на них. Они уже успели так полюбить друг друга. Затем он замечает, что уже семь часов.
– Эй, Анна, что скажешь, если мы что-нибудь приготовим? Малышка поест, да и ты поужинаешь с нами. Ты ведь можешь немного задержаться, правда?
Девушка смотрит на часы и вздыхает.
– Ладно, нет так нет… – говорит ей Энрико.
– Нет, дело не в этом… Просто подумала о том, как летит время… Некоторые дни длятся всего пять минут! Хорошо, давай, приготовим немного пасты с кабачками, согласен? У меня очень вкусно получается. Даже кабачки есть, потому что этим утром мы с Ингрид ходили за покупками, правда, принцесса? – она сжимает девочку своей крепкой рукой, и та тут же разражается смехом.
– Прекрасно! Я люблю пасту с кабачками.
Они начинают готовить. Анна моет и нарезает кабачки полосками. Энрико берёт неглубокую сковородку без ручки, наливает немного оливкового масла и закидывает лук-шалот, а затем обжаривает. Спустя пару мгновений, Анна добавляет кабачки и все перемешивает деревянной лопаткой. Они шутят, смеются и заигрывают друг с другом, а Ингрид смотрит на них со своего креслица и по-своему принимает участие, передвигая на столе то, что уже готово.
– С тобой так весело готовить! – говорит Анна, закрывая крышку, чтобы вода закипела быстрей.
– Да! Какую пасту сделаем?
– Яичную, вот она, в кладовой.
– Вижу… – улыбается Энрико.
Она знает о моём доме больше, чем я. Она быстро освоилась. И эта мысль приносит ему неожиданное удовольствие.
Немного позже они уже оценивают, насколько вкусную пасту аль денте с рубленной петрушкой и пармезаном сверху они приготовили. Ингрид высасывает своё гомогенизированное молоко из кружки. Она тоже сейчас спокойна. Затем они съедают несколько кусочков свежих фруктов. И в конце пьют кофе. Потом Анна уносит Ингрид в её комнату, потому что девочка начинает засыпать. После она возвращается на кухню. Энрико уже надел фартук и резиновые перчатки.
– Так как готовила ты, то я буду мыть, а ты вытирать.
– Да, по правде сказать, посудомоечная машина пуста, и нужно вымыть всего пару тарелок. Так что лучше сделать это вручную. Если сейчас не хочешь, то можешь сложить тарелки туда, а мы запустим машину завтра, когда она наполнится. Экономить воду и энергию очень важно, правда? Я очень внимательна к таким вещам.
Энрико посылает ей улыбку.
– Окей, окей, командир! Я тоже позабочусь об экологии!
– И правильно сделаешь! Планета тебе будет благодарна! Кстати, сообщаю тебе, что завтра я собираюсь купить энергосберегающие лампочки и заменить те, что есть. Они немного дороже, но их хватит надолго, и они помогут тебе сэкономить.
– Отлично, спасибо. Я оставлю деньги на столе.
– Нет, отдашь мне, когда я уже куплю. Ладно, давай начинать! Экономь воду и моющее средство, хорошо? Нам не нужен потоп!
Они начинают мыть блюдца, стаканы, сковородку и остальную утварь, которые использовали. Энрико моет, а Анна вытирает. Идеальная синхронность. Не переставая смеяться, они делятся различными эпизодами, воспоминаниями о школьных лагерях, об одинокой жизни.
– Знаешь что, Анна? – говорит девушке Энрико, протягивая ей глубокую чашку.
– Что?
– Даже не знаю, как сказать тебе…
– Сказать что? – Анна с любопытством смотрит на него, потому что Энрико внезапно становится очень серьёзным.
– Я немного смущаюсь, но должен прояснить одну вещь…
