Текст книги "Прости, но я хочу на тебе жениться (ЛП)"
Автор книги: Федерико Моччиа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Федерико Моччиа
Прости, но я хочу на тебе жениться
Моим друзьям. Женатым или нет.
И всем тем, кто собирается пожениться.
Ti sposerò perché
mi sai comprendere
e nessuno lo sa jare come te.
Ti sposerò perché
ti piace ridere
e sei mezza matta proprio come me.
Ti sposerò perciò
ci puoi scommettere
quando un Giòrno quando io ti troverò.
EROS RAMAZZOTTI, Ti sposerò perché
1
«Я люблю тебя».
Ему так хотелось бы произнести это в тишине, прошептать эти слова. Но вместо этого Алессандро просто с улыбкой смотрит на неё. Она безмятежно спит, завёрнутая в одеяло. Сладкая, нежная, чувственная, с лёгкой возмущённой усмешкой на губах, с приоткрытыми губами, на которых всё ещё жив след любви. Его любви. Его великой любви. Он останавливается на одной мысли. На сомнении. А нравился ли тебе хоть когда-нибудь другой, Ники? Алекс погружается в эти размышления в тишине, без движения, он немного отодвигается от неё, словно ей может присниться то, о чём он думает. Он улыбается. Нет, быть такого не может. Что же это такое у меня в голове? Ники нравится другой… Это невозможно. Но на него снова нападают сомнения, тень, пространство жизни, к которому у него не было доступа. И стоит лишь один раз моргнуть, как его хрупкая уверенность разваливается, как мороженое в чьих-то руках разрушает диету в один прекрасный день в середине августа на пляже.
Прошёл уже год, как они вернулись с того маяка, с Голубого Острова, с прекраснейшего острова влюблённых.
На мгновение он возвращается в то место.
Конец сентября.
– Алекс, смотри… Смотри… Мне совсем не страшно!
Ники стоит на вершине скалы, абсолютно голая, солнце, которое скрывается за их спинами, вырисовывает её силуэт. Она ослепительно улыбается и кричит:
– Я лечу-у-у! – и прыгает вниз.
Её тёмные волосы с несколькими прядями, осветлёнными солнцем и морем, всеми этими днями, что они провели на острове, следуют, немного отставая, за ней. Плюх! Она в воде. Тысячи пузырьков вокруг неё, исчезающей в синеве моря. Алессандро улыбается и трясёт головой, веселясь.
– Не верю, я не верю…
Он поднимается со скалы, где читал свою газету, спускается чуть ниже и тоже прыгает. В один миг он оказывается в пузырьках и видит, как она вновь появляется на поверхности воды, улыбаясь.
– Ну, что? Тебе понравилось? Ты же не осмелишься…
– Да что ты говоришь!
– Тогда давай, попробуй… Я не могу ждать целый день…
Развеселившись, они смеются и обнимаются, голые, очень быстро размахивая ногами под водой, чтобы удержаться на плаву. Они дарят друг другу солёные поцелуи, долгие, нежные, со сладким вкусом любви. Их горячие тела сближаются и соединяются в прохладной воде. Они одни. Одни посреди моря. Поцелуй, и ещё, и ещё один. Вдруг поднимается ветер. Газета взлетает, покидает скалу, поднимается, порхает вдаль, вверх, ещё выше, словно воздушный змей без нити, яростный и мятежный, она открывается, расправляя свои крылья и рассыпаясь на страницы, которые тоже раскрываются ветром и резко падают над Алессандро и Ники.
– Не-е-ет! Моя газета…
– Забей, Алекс! Неужели ты о чём-то непременно должен узнать?
Они разъединяются и быстро плывут, чтобы собрать мокрые страницы: реклама, плохие новости, экономика, хроника, политика и культурная жизнь.
– Вот и всё, видишь?.. Это моя газета…
Но интерес длится всего мгновение, и Алессандро начинает улыбаться. Она права: что я должен был узнать? Что мне нужно? Ничего. У меня есть всё. У меня есть она.
Алессандро смотрит на Ники, которая постанывает и переворачивается в кровати, словно чувствует все его воспоминания. Затем она снова вздыхает, на этот раз глубже, и спит себе дальше, словно ничего не происходит. Тогда Алекс как по волшебству возвращается на остров, видит себя у костра, который они разожгли на пляже той самой ночью, они едят свежую рыбу, запечённую на этих дровах, собранных в чаще неподалёку. Потом они несколько часов сидели перед медленно угасающими углями, слушали дыхание моря, в свете луны плескались в лужах, оставленных на пляже приливом. Солнце весь день согревало воду, которая оставалась в тюрьме моря.
– Давай, идём, залезем в эту скрытую пещеру. А лучше назвать её Пещерой Отражений или Радужной Пещерой… – они придумали названия для каждого уголка этого пляжа, от маленькой лужицы до дерева, скалы и подводных камней. – Да, этот камешек мы назовём Слоном! – просто потому, что его странный край напоминает забавное ухо. – Этот пусть будет Луной, а этот – Котом… А этот узнаёшь?
– Нет, что это?
– Это камень Секса… – Ники подходит и кусает Алессандро.
– Ай, Ники…
– Какой ты скучный… Я думала, что на острове мы будем жить, как главные герои «Голубой лагуны»!
– Честно говоря, я больше представлял себе Робинзона и его Пятницу…
– Ах, так?.. В таком случае, я устрою тебе, я тебя точно съем! – она снова кусает Алессандро.
– Ай, ну же, Ники…
Терять смысл дней, ночей, течения времени, отсутствия встреч, есть и пить, только когда чувствуешь реальную необходимость, жить без проблем, ссор или ревности.
– Это рай…
– Может, так и есть. В любом случае, мы должны быть очень близко друг к другу…
– Эй!.. – Ники изображает улыбку. – Что ты делаешь?
– Я хочу…
– Тогда мы отправимся прямо в ад…
– В рай, прости, потому что, если я зову тебя любимой, у меня есть билет только в рай…
Ники пускает пузыри из слюны, как маленькая девочка, потому что в самом деле не знает, что сказать, будто сейчас она чувствует острую потребность в том, чтобы ей уделили внимание. И чтобы её любили. Алессандро, улыбаясь, смотрит на неё.
Уже больше года назад они вернулись в Рим, и с тех пор ни один день не был похож на другой. Кажется, будто их вытащили в наш мир из песни Subsonica: «Мы любой ценой должны избежать привычки между нами, между фразами боли и радости, в желании, мы должны отказаться от неё в любой момент…»
Ники поступила на филологический факультет и сразу же начала учиться, она уже сдала несколько экзаменов. Алессандро, в свою очередь, вернулся к работе, но время, проведённое на Голубом острове, оставило на них свой отпечаток, оно сделало их волшебными, дало им великую уверенность… Только Алессандро несколько дней после возвращения казалось странным просто взять и вернуться к повседневности и старой реальности. И он принял решение. Он захотел оставить всё позади, чтобы ни одна страница его новой жизни не могла оставить послевкусия прошлого.
Так что тот день стал чудесным сюрпризом.
– Алекс, мы похожи на двух идиотов…
– Вовсе нет… Не думай об этом и всё.
– Но как я могу не думать?
– Не думай и точка. Мы на месте.
Алессандро выходит из машины и спешит обойти её.
– Подожди, я помогу тебе.
– Конечно, поможешь… Но если ты хочешь, то я сама выйду из машины с завязанными глазами! Выйду не на ту сторону, потом перейду улицу, и…
– Любимая! Не говори такого даже в шутку… Ладно, если такое и случится, клянусь, я никогда тебя не забуду.
– Придурок!
Со всё ещё закрытыми глазами Ники пытается ударить его в плечо, но потому как ничего не видит, она просто бьёт воздух. Тогда она делает ещё попытку и попадает ему в шею.
– Ай!
– Ты заслужил это…
– Чем заслужил?
– Сам знаешь… тем, что говоришь такие ужасные вещи.
Алессандро потирает затылок под изумлённым взглядом консьержа.
– Милая, но ведь это ты сказала…
– Да, а потом ты отпустил эту шуточку!
– Какую?
– Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю… что никогда не забудешь меня, если я закончу под колёсами…
Алессандро берёт её за руку и ведёт к дверям дома.
– Ты понял, что я сказала, Алекс?
Ники щипает его.
– Ай! Конечно же, любимая…
– Ты никогда не должен забывать меня, даже…
– Хорошо, но так воспоминание прочнее закрепится в сознании. Например, если прямо сейчас ты окажешься под колёсами во-о-он того мотоцикла, то такие кадры…
– Придурок! – Ники снова пытается ударить его, но в этот раз Алессандро быстро приседает и отклоняется назад, чтобы увернуться от её удара.
– Я пошутил, милая…
Ники опять щипает его.
– Я тоже!
Алессандро старается увернуться от её руки, что ему, конечно же, и в этот раз удаётся.
– Ну хватит!
– Ты понял или нет? – Ники начинает смеяться и не бросает попыток ущипнуть его, пока Алессандро подталкивает её вперёд, встав за её спину и положив свои ладони ей на плечи.
– Добрый день, синьор Белли, – весело здоровается с ним консьерж.
Алессандро подносит указательный палец к губам, заставляя его замолчать.
– Т-с-с!
Ники недоверчиво поворачивается, хоть у неё всё ещё завязаны глаза.
– Кто это был?
– Один синьор.
– Да, знаю, я же его слышала… он тебя знает! Где мы?
– Это сюрприз! У тебя завязаны глаза… Хочешь, чтобы я сказал, где мы? Извини, ладно? Остановись здесь на секундочку.
Алессандро обходит её и открывает дверь.
– Спокойно, окей?
– Ты сам видишь, что я не двигаюсь.
Ники возмущённо вздыхает и скрещивает руки на груди. Алессандро входит, вызывает лифт и возвращается к ней.
– Давай, вперёд, вперёд… так, осторожно на ступеньках, теперь прямо… Осторожно!
Ники пугается и отпрыгивает назад.
– Что там?
– Ох, нет, ничего… Я ошибся!
– Придурок! Ты напугал меня до смерти, идиот!
– Любовь моя… Ты слишком много ругаешься… Меня это убивает!
– А ты ведёшь себя, как идиот!
Алессандро смеётся и протягивает руку, чтобы нажать кнопку нужного этажа, но перед тем, как двери закрываются, входит круглолицый весёлый мужчина. На вид ему около шестидесяти. Несколько мгновений он очень удивляется, сначала глядя на довольного Алессандро, затем на Ники с завязанными глазами, а потом опять на Алессандро. Затем он поднимает брови, и на его лице появляется выражение, свойственное человеку, который повидал очень и очень многое.
– Езжайте, езжайте вдвоём!
И он тут же выходит из лифта с усмешкой на губах. Алессандро кивает и нажимает кнопку. Двери закрываются, Ники не может скрыть своё любопытство и лёгкое беспокойство.
– Можно узнать, что происходит?
– Ничего, милая, ничего, всё хорошо.
Лифт приезжает на этаж.
– Всё, теперь иди за мной, – Алессандро берёт её за руку и ведёт по коридору, быстро открывает дверь, заставляет Ники войти и закрывает дверь за собой. – Идём, Ники… Идём со мной. Осторожно, вот так, проходи сюда.
Он помогает ей обойти низкий столик, диван, всё ещё обёрнутый в пластиковую плёнку, стеллаж и упакованный телевизор. А затем он открывает дверь в большую комнату.
– Готова? Та-дам…
Алессандро снимает повязку с её глаз.
– Поверить не могу… Но ведь это же моя комната! – Ники осматривается. – Как ты смог войти в мою квартиру?.. И в чём тут сюрприз? А люди, которых мы встречали по пути, это мои родители? Но тот голос… Не было похоже на них.
Ники выходит из комнаты и застывает в шоке. Гостиная, прихожая, другие комнаты, ванная, туалет и кухня абсолютно другие. Она возвращается в свою спальню.
– Но как такое возможно? – она видит стол, постеры, шторы и свои мягкие игрушки. – Все мои вещи… здесь, в другом доме!
– Да, я обустроил эту комнату для тебя, мне хотелось, чтобы в этом новом доме ты себя чувствовала как у себя дома, – обнимает он её. – И когда ты захочешь прийти сюда, у тебя будет твоя собственная комната…
Алессандро достаёт свой мобильный телефон и показывает Ники фотографии её комнаты, которые всё ещё не удалил.
– Но как ты это сделал?
– По одному фото каждый раз… – Алессандро улыбается и возвращает мобильник в карман. – Самым сложным было найти игрушки… Тебе нравится? Ты не можешь даже сказать нет… Ведь это всё выбирала ты! – Ники начинает смеяться, а Алессандро подходит к ней и обнимает. – Ну что, обновим твою кровать? – он целует её, легко, нежно, весело. Затем прерывает поцелуй, улыбается и шепчет ей в волосы, рядом с ухом: – Мы в твоей комнате… Но твои родители не могут войти! Это круто. Адреналин… но никакого риска.
И вот они уже на новой кровати. Её кровати, их кровати. И в один момент всё приходит в движение от смеха и вздохов в этом новом гнёздышке, которое скоро пропитается ароматом любви.
Позже.
– Ах да… Под столом твои ящики… – Алессандро подходит к ним и за раз открывает сразу три. – Эти – ненастоящие, я превратил их в мини-бар… – он достаёт бутылку шампанского. – Интересно, что находится в этих ящиках у тебя дома… Я пытался открыть их, но они всегда были закрыты на ключ…
Ники улыбается.
– Маленькие или большие… секреты.
Алессандро смотрит на неё сначала с улыбкой, затем с беспокойством. Но потом они целуются, и ещё, ещё раз. Пьют шампанское, говорят тост:
– За новый дом!
И эти пузырьки, этот смех и этот внезапно изменившийся взгляд… Ревность исчезает из его сознания как по волшебству – пуф! – вкус любви, который они чувствуют, полностью её растворяет.
Алессандро берёт её за руку и показывает другие комнаты в доме: гостиную, кухню, ванную и туалет, говорит о вещах, которые они ещё только должны выбрать вместе. Они входят в его спальню.
– Так красиво…
Алессандро видит свой дневник на прикроватном столике. Вспоминает всё, что писал о ней, слова, глупости и бесполезный анализ их отношений, который он писал в своём офисе от нечего делать. И та фраза: «В жизни существует мгновение, когда ты прекрасно понимаешь, что пришло время сделать прыжок. Сейчас или никогда. Сейчас, или жизнь никогда не будет прежней. И этот момент – прямо сейчас». Прыжок. Прыжок. Вдруг – её голос. Ночь.
– Алекс…
Он поворачивается к ней.
– Да? Что такое, милая?..
Ники почти не открывает глаз.
– Который час? Почему ты не спишь?
– Я думаю…
– Иногда нужно отвлекаться от своей работы, любовь моя… Ты неисправим…
Ники постепенно переворачивается на другую сторону, немного высовывая свои ноги из-под одеяла и в одно мгновение возбуждая в нём желание. Алессандро улыбается. Нет. Дам ей отдохнуть.
– Спи, сокровище моё. Я люблю тебя…
– М-м-м… Я тоже.
Последний взгляд на дневник. Сейчас или никогда. Алессандро залезает под одеяло с улыбкой на губах, словно всё уже случилось. И обнимает её со спины. Ники тоже улыбается. Он обнимает её ещё крепче. Да. Это правильно.
2
– Любимый, мне нужно идти… Давай, идём, завтрак уже готов.
Ники наливает немного кофе из дымящейся кофеварки в две одинаковые большие чашки. Приходит Алессандро. Всё ещё сонный, он садится напротив неё. Ники улыбается ему.
– Доброе утро, да?.. Хорошо спалось?
– Более-менее…
– Даже не знаю, почему, но я уверена, что ты сейчас вернёшься в постель…
– Ни за что, мне тоже нужно выйти.
Ники заканчивает разливать кофе и садится.
– Вот горячее молоко, а здесь холодное, шоколадное печенье, которое я купила вчера. Оно очень вкусное, но я видела, что ты даже не открыл упаковку.
Алессандро берёт молочник с края подноса и наливает себе немного молока. Ники подносит свою чашку ко рту и улыбается своим мыслям.
– Ты помнишь их, милый?
Алессандро берёт свой чашку и вертит её в руках.
– Эти чашки? В первый раз вижу!
– Милый, но мы же их купили, когда в первый раз сбежали в Париж! Вспомнил? Когда я их тебе подарила, мы мне сказал: «Однажды мы будем пить утренний кофе из этих чашек за столом нашего дома». Помнишь?
Алессандро делает глоток своего капучино и отрицательно качает головой, но улыбается.
– Нет…
– Врёшь. Ладно, наплевать, это не так уж и важно.
У Алессандро словно застревает ком в горле. Он берёт шоколадное печенье, подносит ко рту и начинает жевать.
– М-м-м… как вкусно…
– Верю… ладно, я пошла, у меня сегодня занятия, и их будет даже слишком много… – Ники достаёт куртку из шкафа и одевается. – А, кстати, не думаю, что сегодня я останусь на ночь. Буду дома, надо заниматься, потом съезжу в спортзал, а вечером я ужинаю с родителями. У меня такое ощущение, что мои ночёвки «у Олли» их немного раздражают.
– Почему?
– Потому что они прекрасно понимают, что «Олли» – это ты.
– А-а-а… ну, конечно…
Алессандро замолкает с половинкой печенья во рту. Ники улыбается ему и идёт к двери.
– Слушай, не пей так много кофе, иначе ночью опять не сможешь спать…
Она напряжённо смотрит на него. Алессандро только кивает.
– Да, ты права. Вчера я выпил последнюю чашку слишком поздно, когда был в офисе…
Ники сначала внимательно слушает его, а затем прерывает.
– Слушай, Алекс… Нет, ничего.
Он поднимается со стула и направляется к ней.
– Что такое, Ники? Рассказывай.
– Нет-нет, ничего… – она тянет руку к двери. Алессандро перехватывает её руку и преграждает ей дорогу.
– Или ты мне рассказываешь, или опоздаешь на учёбу. Давай, что у тебя на уме?
– У меня?
– Ну, да… У кого же ещё?
Ники улыбается.
– Мне просто любопытно. О чём ты думал этой ночью, когда смотрел, как я сплю?
– А… – Алессандро выдыхает и возвращается к столу. – О чём я только ни думал… – он садится и улыбается ей: – Я думал о том, какой же я счастливчик. Я думал: эта девушка такая красивая. А ещё думал о том времени, что мы сейчас переживаем… Знаешь, мне едва ли не страшно говорить тебе об этом.
Ники подходит к нему и оглядывает его ликующими, сияющими и полными восторга глазами.
– Не бойся, милый, умоляю тебя, скажи мне.
Алессандро смотрит ей в глаза, глубоко вздыхает и, наконец, говорит ей:
– Ну, хорошо, я думал о том, что никогда в жизни не был так счастлив.
– Любовь моя, это чудесно, – Ники восторженно, с энтузиазмом обнимает его.
Алессандро лицемерно улыбается, пока она прижимается к нему. Он немного зол на самого себя. Ему бы хотелось сказать кое-что ещё. Но он просто улыбается, не выдавая своих мыслей. Ники отстраняется.
– Ладно, я пошла. Если не уйду сейчас, то точно опоздаю, – она наскоро целует его в губы. – Я тебе позвоню! – и она оставляет его с половиной печенья в руке и полуулыбкой на лице.
– Хорошо… Пока, милая…
Он вдруг вспоминает песню Мины: «Сейчас или никогда, я молю тебя. Сейчас же или больше никогда, уверена, ведь ты тоже любишь меня». Он улыбается и съедает последний кусочек печенья. Он должен сделать этот прыжок, сейчас или никогда. Ладно, это тоже не так на самом деле. Время ещё есть. Он проглатывает капучино. Надеюсь, есть ещё хотя бы немного времени.
3
Вестибюль здания просто огромный. Всё покрашено в белый, свет рассеянный, тёплый. А пол такой, что кажется, будто идёшь по лунной поверхности. Большая спиральная лестница почти полностью закрывает одну из стен. Повсюду развешаны плакаты рекламных кампаний прошлых коллекций, делая каждого вошедшего свидетелем важности и мощности этого дома мод. По другую сторону от стеклянных дверей сидят две изящные, хорошо одетые девушки, которые принимают посетителей. Они сидят каждая за своим маленьким столом, у обеих открыты ноутбуки, а рядом лежат беспроводные телефоны. Рядом с приёмной – небольшая барная стойка, где гостям предлагают напитки, пока не подойдёт их очередь. С другой стороны – длинный низкий перламутровый стол, на котором разбросаны журналы мод и несколько газет, а рядом – удобнейший огромный белый диван. На нём в ожидании сидят две женщины лет сорока. На них облегающие жакеты и бежевые ботильоны на шпильках. У них идеальные макияж и укладки, у одной в руках кожаный портфель. Они разговаривают немного высокомерно и, кажется, игнорируют происходящее вокруг них. В какой-то момент одна их них смотрит на свои часы и качает головой. Очевидно, кто-то заставляет их ждать слишком долго.
Стеклянные двери со стуком открываются, и входит девушка, очень красивая, но одетая просто: пара кед, свитер, джинсы. За ней следует несколько женщин с вешалками, которые они только что достали из внедорожника, припаркованного перед входом. Девушка садится на диван рядом с этими двумя женщинами, которые тут же начинают её разглядывать, старательно изображая равнодушие. Они холодно приветствуют её, а затем возобновляют свой разговор. Она возвращает им приветствие с улыбкой и скучающе проверяет свой мобильный. Между тем женщины, которые пришли вместе с ней, продолжают выгружать платья, обёрнутые в пластик. Возможно, это наряды для какой-нибудь модели, которая должна дефилировать перед клиентом.
Нервничая, Олли ходит туда-сюда. Она пытается восстановить спокойствие. Она тщательно отобрала все детали своего наряда. Отличные белые брюки, блузка и облегающий лиловый жакет с широким ремнём. С собой у неё жёсткая папка с различными рисунками и распечатанными фотографиями. И, конечно же, учебный план, отправленный ранее вместе с заявкой на прохождение практики. Её сердце бьётся быстро-быстро. Как пройдёт собеседование? Кто знает, сколько вопросов ей зададут. Несмотря на то, что обычно за практику платят копейки, здесь ей могут предложить неплохие деньги. Если она проведёт здесь несколько месяцев, поработает над каким-нибудь проектом, завоюет чьи-нибудь симпатии, то всё это может помочь ей открыть какие-нибудь двери. Или даже возможность получить настоящую работу. Ну, пожалуйста.
Девушка поднимается с дивана. Одна из девушек на ресепшен рукой подзывает её. Олли слышит их разговор: её ожидают этажом выше. Она оборачивается и говорит женщинам, с которыми пришла, чтобы они следовали за ней. А затем начинает подниматься по лестнице элегантными и точными движениями.
Вот чёрт, думает Олли, это просто потрясающе. А я? Когда же моя очередь? Она смотрит на часы. Уже шесть. Мне сказали, чтобы я пришла в половину шестого. Уф. От туфель уже болят ноги. Я в них с самого утра. Непривычно. Каблуки слишком высокие. Она бросает последний взгляд на модель, которая как раз исчезает из виду на лестнице. Как же ей повезло, что она в кедах. Но у неё в жизни уже всё ясно. Она уже работает здесь.
Через несколько мгновений появляется девушка с ресепшен.
– Простите, синьора Крочетти…
Олли оборачивается.
– Да?
– Мне только что сообщили, что Вы можете войти. Вас ожидает Эджидио Ламберти. Поднимитесь и постучите в первую дверь справа. В любом случае, на табличке есть имя… – она улыбается ей приветливо, но настороженно.
Олли благодарит её и направляется к лестнице. Эджидио. Ну и имечко. Каким он окажется? На сто лет старше Христа? Даже старше своего имени, а уже оно прямо антиквариат. Поднимаясь, она запинается о ковёр и ударяется о ступеньку. Олли оборачивается, чтобы убедиться, что никто в вестибюле ничего не заметил. К несчастью, женщины на диване точно всё видели. Они смотрят на неё изучающим взглядом. Олли отворачивается от них и смотрит вперёд. Она задирает голову. Нет, я и знать не хочу, какие у них сейчас лица и смеются ли они надо мной. Не хочу, чтобы эти две накрахмаленные крысы принесли мне неудачу. Так что продолжай своё движение с гордо поднятой головой. Она поднимается на второй этаж. Смотрит направо. Видит дверь с табличкой: «ЭДЖИДИО ЛАМБЕРТИ». Аккуратно стучит. Никто ей не отвечает. Она стучит снова, на этот раз немного энергичней. Ответа снова нет. Она пробует в третий раз, но сейчас слишком сильно долбит в дверь. Она прикрывает ладонью рот, словно говоря: «Упс, переборщила!». Наконец из кабинета доносится голос.
– Слава богу… Входите, входите…
Олли поднимает брови. Почему это «слава богу»? Я не виновата, что меня заставили ждать больше получаса. Я пришла вовремя. И даже немного раньше. Как будто этого недостаточно, у него такой ужасный голос, словно нос заложен. Какое ужасное чувство. Она медленно отпускает дверную ручку.
– Можно?
Она держит дверь наполовину открытой несколько секунд и просовывает только голову, чтобы видеть. Она ждёт ответа, жеста, чего-нибудь, чтобы её пригласили. Но не дожидается. Затем набирается смелости, широко открывает дверь, входит и закрывает её за собой.
За огромным стеклянным столом сидит мужчина лет сорока в очках в очень модной оправе. Одет он в отличный розовый свитер, под ним – красная рубашка, а на голове шляпа в стиле борсалино. Он сидит, уставившись в монитор своего MacBook. Должно быть, ему лет сорок. Тогда его имя подходит ему ещё меньше, думает Олли. Мужчина не поднимает взгляда, а только ограничивается жестом, чтобы она подошла. Олли нерешительно делает несколько шагов.
– Добрый день, меня зовут Олимпия…
Он даже не даёт ей назвать свою фамилию.
– Да-да, Крочетти… я это знаю, – говорит он ей, как всегда даже не глядя на неё. – Это ведь я назначил встречу, так что, по крайней мере, должен знать, как Вас зовут, не так ли? Присаживайтесь. Олимпия, вот это имя…
С каждым разом сердце Олли бьётся со всё большей силой. Что ему нужно? Ему не нравится имя Олимпия? Сначала пусть на своё посмотрит… И опять это ужасное чувство. Нет, нет, нет. Только не так. Успокойся. Хватит. Дыши, давай же, ничего такого не произошло. Просто он из-за чего-то зол, возможно, не выспался, не наелся, этой ночью не занимался любовью или ещё что… Это вовсе не из-за тебя или твоего имени… Сейчас немного поработаю над собой. Олли меняет выражение лица или изображает самую лучшую из всех своих улыбок. Соблазнительную. Открытую. Спокойную. Интригующую. Улыбку Олли, идущей в наступление.
– Ладно. Я пришла, чтобы устроиться к Вам на практику… Это было бы для меня честью…
– Естественно, это было бы честью для Вас… мы – один из крупнейших домов моды в мире… – он продолжает печатать что-то на компьютере, не глядя на неё.
Олли сглатывает. Экстрасуперужасное чувство. Нет. В его случае дело вовсе не в том, что сегодня не его день. Всё дело в нём самом. Да. Он наделён одним из тех тяжёлых и напряжённых характеров, он человек, который слишком много работает, который проводит жизнь в офисе и никогда не расслабляется. Но я заставлю его. Я должна это сделать.
– Конечно. Именно поэтому я и выбрала Вас…
– Нет, Вы не выбирали нас. Нас не выбирают. Выбираем мы, – и на этот раз он поднимает глаза от монитора компьютера и изучает её. Вот так, прямо, без преамбул.
Олли замечает, что её щёки краснеют. И кончики ушей тоже. Слава богу, я не собрала волосы, иначе он тоже заметил бы. Она глубоко дышит. Я ненавижу его. Ненавижу его. Ненавижу его. Да кто он вообще такой? Кем он себя возомнил?
– Именно. Это очевидно. Я просто говорила, что…
– Вам не нужно ничего говорить. Вы должны показать мне свои работы и всё. Они будут говорить за Вас… Давайте… – говорит он и протягивает руку. – Вы пришли ради этого, разве не так? Посмотрим, что Вы умеете делать… а самое главное – сколько времени мы потеряем с Вами.
Олли начинает волноваться всерьёз. Но борется с этим. Иногда нужно уметь сопротивляться таким вещам, чтобы получить то, чего желаешь. Спорить с ним сейчас бесполезно, хотя он и настоящий придурок… Она снова вздыхает. Кладёт папку на стол и открывает её. Достаёт свои работы. Различные рисунки, выполненные в разных техниках, есть и с дизайном одежды. И ещё фотографии. Ники. Дилетты. Эрики. Незнакомцев на улице. Иллюстрации. Одно и то же с разных ракурсов. Пейзажи. Она раскладывает их, показывая Эджидио. Он берёт их, некоторое время вертит в руках и некоторые презрительно бросает в воздух. Бормочет что-то сквозь зубы. Олли не может понять его, она тянется и немного наклоняется над столом.
– М-м-м… Банально… Предсказуемо… Страшно… Беспросветно… – Эджидио выстреливает шёпотом одно определение за другим, оценивая работы.
Олли чувствует, как её охватывает дрожь. Её работы. Плоды её трудов и фантазии, бессонных ночей, вдохновение, пойманное на лету с надеждой, что рядом окажется бумага и карандаш или камера, всё это просто оборачивается ужасом с высокомерием, даже хуже – с презрением, с лёгкой руки типа по имени Эджидио, который носит красное и розовое. Как герань. Они доходят до последнего. Обработка в Photoshop последнего проекта одного из домов мод. Того дома мод, в котором они находятся прямо сейчас, если быть точнее. Эджидио смотрит на неё. Рассматривает её. Изучает. И снова что-то бормочет.
Это – точно нет. На этот раз нет. Олли пытается вмешаться:
– Это я сделала, чтобы немного почувствовать себя частью Вас…
Эджидио смотрит на неё поверх оправы своих очков. Он свирепо разглядывает её. Олли чувствует себя очень робкой и бросает взгляд на стену справа от себя. И видит. Здесь, на виду у всех, над дорогой и современной деревянной мебелью. Большой и красивый кубок с табличкой снизу: «ЭДЖИДИО ЛАМБЕРТИ, ЭДДИ МОДЫ И ХОРОШЕГО ВКУСА. BRITISH FASHION AWARDS». Она продолжает разглядывать стену. На ней развешаны различные награды. Mittelmoda. Премия лучшему молодому стилисту 1995 года. Различные дипломы и награды помимо этого. На всех его имя. Не Эджидио, а Эдди. Так лучше. По крайней мере, имя.
Олли поворачивается обратно и смотрит на него. Эджидио-Эдди продолжает сверлить её взглядом с её обработкой Photoshop в руке.
– Не уверен, что верно Вас понял… Вы говорите мне, что для того, чтобы почувствовать себя ближе к нам, Вы украли нашу рекламу? Такова Ваша концепция креативности?
Олли в недоумении. У неё не получается отреагировать. Она чувствует, как слёзы просятся наружу, но у неё ещё раз получается успокоиться. Она сдерживает слёзы и вспоминает её. Фразу, которую всегда писала в школьном дневнике. Все эти годы она копировала её снова и снова под расписанием занятий. «Хорошие художники копируют, Великие художники воруют». И даже не задумываясь, она произносит это вслух.
Эджидио-Эдди смотрит на неё. А затем – на её работы. Потом снова на Олли.
– На данный момент я не вижу здесь даже копий.
Олли, уже готовая взорваться от ярости, задумывается на какое-то мгновение о том, чтобы схватить свои работы и закинуть их обратно в папку. Но потом, толком не понимая, почему, она делает несколько глубоких вздохов и берёт себя в руки. Смотрит Эджидио-Эдди в глаза. До этого она не замечала, что они голубые. Она готовится произнести свою фразу, затаив дыхание. Во власти этого удушья.
– Ну что, Вы берёте меня на практику или нет?
Он задумывается. Снова смотрит в монитор своего компьютера. Что-то набирает на клавиатуре.
– Из всех, с кем я встречался до этого момента, именно Вы по всем параметрам наименее катастрофичны. Но только потому, что кажетесь готовой… – затем он поднимает свои голубые глаза и смотрит на неё. – И, как мне кажется, у Вас есть характер. А вот Ваши работы – как раз наоборот, они плачевны. Я могу определить Вас в отдел маркетинга, ведь Вам так нравятся наши рекламные кампании… Конечно же, в первое время Вам придётся ограничиться простыми ксерокопиями и кофе, приводить в порядок административные архивы, которые мы используем, чтобы отправлять приглашения. Но Вы не должны чувствовать себя уязвлённой. Никто никогда не понимает, в особенности Вы, нынешняя молодёжь, скольким вещам можно научиться, просто слушая и передвигаясь за пределами главной сцены. Где и происходит то, ради чего Вы здесь. Посмотрим, достаточно ли Вы готовы к противостоянию… потом и поговорим… А теперь собирайте эти рисунки, достойные первоклассника, и идите. Увидимся завтра в восемь тридцать утра. – Он в последний раз заглядывает ей в глаза: – Жду от Вас пунктуальности.
Пунктуальности, как твоя, думает Олли, собирая свои рисунки и фотографии и складывая их обратно в папку. Взгляд Эджидио-Эдди снова приковывается к компьютеру.
