Текст книги "Заложники (СИ)"

Автор книги: Фанни Фомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

60

– Будешь ещё так пугать – получишь нож под рёбра. Тебе всё равно, а мне приятно, – ехидно сообщила Рона и снова потянулась – совершенно его не стесняясь.

Ральд несколько растерялся. Что это – глупость? Или детская непосредственность? Предрассудки – дело хорошее и выгодное. Но когда, на благо любимого полка, надо молча проглотить тот прискорбный факт, что какая-то наглая рыжая умница не просто не испытывает священного трепета, а вообще не соизволит брать в расчет факт его (Ральда) присутствия – становится как-то не по себе. Немертвые лишены эмоций; они не знают страха. Но гордость-то у них могла остаться?

Между тем лэсса выбралась из воды.

– Хочешь искупаться? – радушно предложила она, натягивая сорочку на покрывшуюся зябкими пупырышками мокрую кожу.

– Спасибо, я воздержусь.

– Полжизни теряешь, – она вытерла широким рукавом лицо и, загадочно улыбаясь, сделала шаг навстречу. Лейральд подался назад. Промокшая тонкая ткань великолепно обрисовывала все изгибы её молодого нежного тела, делая картину ещё более захватывающей, чем когда она стояла на камне практически обнаженной, – ни с чем не сравнимое удовольствие!

– Тебе виднее, – пробормотал Ральд, снова отступая на полшага. Что она делает? Как будто ашерра заходит в бок своей добыче… вот зачем ей понадобилось так откровенно выставлять из распахнутого ворота сливочно-белое плечо? Шаг, и ещё один…

Всплеск! Наглая рыжая ведьма оттеснила его к скользким, покрытым тиной камням, и он немедленно оступился, изобразив в воздухе бесподобное сальто – и сел в ледяной ручей, черпнув воды сапогами и добротно намочив штаны.

– Ах ты..!

– А нечего было подглядывать, – она, разумеется, уже натягивала бриджи, отбежав на безопасное расстояние.

– Это бесчестно!

– Тебе же не холодно!

Ральд скрипнул зубами с досады. Тебе бы такое «не холодно», умница.

61

Подхватился слитным движением, словно зверь, который только притворялся раненым – и кинулся вдогонку за задорно улепётывающей насмешницей.

– Мне очень интересно, – жалобно мяукнула Рона спустя короткое время, – что ты собирался делать, если бы всё-таки догнал?

Лейральд невозмутимо пожал плечами. Гладкое деревце, по стволу которого взбежала вверх нашкодившая лэсса, на поверку оказалось тонким и неудобным. Ветка, на которой она прикорнула, гнулась, ветер продувал мокрую насквозь сорочку, так что они мёрзли вдвоём – Рона наверху, а мокрый до подштанников немертвый – на страже.

– Ну не убьёшь же ты меня, в самом деле, – закинула она пробный камушек. Ральд с сомнением хмыкнул, – может, разойдёмся миром?

– Это потом, – пообещал он. И, поощряемый непонимающим зябким стуком зубов, пояснил, – после того как ты озвучишь первую часть.

– Первую часть?

– Ну, да. Сперва ты замолишь свои грехи (хотел бы я знать, как), а потом мы, безусловно, разойдёмся миром. Не убивать же тебя…

Но и этот замечательный план провалился с треском – в буквальном смысле сопровождённый сочным хрупаньем здоровой молодой ветки. Рона ещё некоторое время повисела, уцепившись за оставшийся сук и отчаянно перебирая ногами, но замерзшие пальцы проиграли нежеланию признавать свои ошибки, и девушка свалилась… то есть свалилась бы, не подставь Лейральд руки – тоже изрядно одеревеневшие.

Итог оказался плачевным: они оба барахтались на земле, среди песка и травы, отчаянно пытаясь то ли освободиться друг от друга, то ли задушить…

Роне стало жарко. От этих сильных рук, от льдисто-холодных пальцев, касавшихся её тела сквозь тонкую, бесполезную ткань, расходились по коже обжигающие круги, заставлявшие прижиматься сильнее, ближе, откровеннее… да что же это?!

62

– Пусти… – её голос оказался неожиданно тихим и неуверенным.

– Да, – пальцы скользнули по шее, запутались в коротких рыжих волосах.

– Да пусти же… – и Рона сама не смогла побороть искушение тонкими ладонями проследить жесткую линию его скул.

– Хватит, – он дёрнулся, как от удара. Внезапно всё встало на свои места.

Ральд подхватился с земли, помог ей подняться, отряхнул налипшие на безнадёжно испачканную сорочку травинки – всё это с непробиваемо равнодушным лицом. Коротко кивнул, развернулся и ушёл, оставив Рону в изумлении смотреть ему вслед. Ещё не сразу она почувствовала, что пронизывающий ветер от ручья, всё же, неприятно холодит лопатки. Думать о произошедшем не получалось, да и не хотелось вовсе. Хотелось – догнать шагающего широким шагом немертвого, повалить обратно на песок и целовать, пока с лица не сойдёт эта бледная, беспристрастная мина.

Солнце ещё не взошло, когда Тарден, тяжело опираясь о стену, выбрался из комнаты. В просторном, но тёмном помещении он чувствовал себя как в пещере – заваленной неподъёмными валунами, откуда нет выхода. Просторная льняная хламида вряд ли могла быть подходящим одеянием для того чтобы ходить по замку. Однако его собственная одежда пропала ещё в пути, а попросить слуг принести что-нибудь он за незнанием языка не мог, да и не стал бы.

Лэрд Советник услышал его опасливые шаги и насторожился: что понадобилось юноше ночью, одному в коридоре? Нечего было и думать проследить за ним незаметно, а отправлять кого-то из слуг было неразумно – толком не освоившийся в замке друид мог испугаться, решив, что сделал что-то не то. Эйлас поднялся из кресла, расставаясь с мечтой всё-таки подремать немного перед рассветом, и поплотнее запахнул тяжелый домашний халат.

– Тарден, – негромко окликнул он, и тот, вздрогнув, обернулся, – это я, – успокаивающе проговорил Советник.

– Приветствую вас, – синие с прозеленью глаза смотрели с испуганной неуверенностью.

– Не спится? – сочувственно проговорил лэрд.

– А вам? – ответ сошёл бы за дерзость, не будь это сказано печальным, где-то сочувственным тоном.

– И мне, – покорно согласился Эйлас, разглаживая усталую морщинку между бровей.

63

Они вместе поднялись по узким крутым ступеням на Восточную башню; кое-где Советнику приходилось поддерживать юношу под локоть, чтобы он не оступился. И перед ними раскинулись пустоши – вереск в предрассветном тумане блестел благородной сединой, как виски Советника, небо на востоке зеленело, как печальные глаза друида.

– Я видел сон – как вереск тлел,

Покорен. Покорён.

Кто миром правил – не у дел —

Тиран – обожествлён.

Огнём – колючим и слепым,

Отравой, жгущей плоть -

Булат, и сталь и серый дым -

Суров войны господь.

Как мёртвый хруст сухих дерев

Мешался в гулкий стон -

Я слышал траурный напев

Всех тех, кто побеждён.

Клинок, вгрызавшийся в броню,

Огонь, пожёгший лес…

Загнило древо на корню —

Что держит свод небес…

Тарден говорил тихо, бледными губами выплёвывая слова по одному, почти не задерживаясь, чтобы подобрать следующую фразу.

– Хватит, – хрипло и резко проговорил Эйлас, жилистой рукой прихлопнув ладонь юноши к парапету, – ты тоже это чувствуешь, да, малыш? Мне снилось… много раз, – он сжал его тонкие пальцы в своём железном кулаке, развернул, заглядывая в глаза, – так вот. Этого не будет. Ты слышишь? Так не будет.

Друид сморгнул, и из глаз мгновенно исчезла пелена отрешенности, отражавшая заиндевевший вереск.

– Должно быть, вы очень устали, – сочувственно, очень доверительно проговорил он.

– Нет… тебе показалось.

– Вам надо поспать хоть немного, – покачал головой Тарден. Его узкая ладошка в руке Советника была тёплой и успокаивающей.

Куда только девалась бессонница, которую он привык уже считать старческой – оставлявшая ему только краткие минуты беспокойной дрёмы? Глаза Эйласа стали слипаться ещё на лестнице, а оказавшись в собственной комнате, он, казалось, провалился в сон, не доходя до кровати. Ему снился лес, шуршащий зелеными, просвеченными золотыми солнечными лучами, листьями. Там не было ни пожара ни войны.

Тарден улыбнулся, глядя в безмятежное лицо спящего. Этот человек заслужил, пожалуй, хотя бы минуту покоя.

64

– А вообще, знаете ли, по-моему, это не честно, – гостиный зал, полутёмный и мрачный, озарился ровным светом сотворенного Роной магического светильника, – почему всех способных молодых людей учат боевой магии, а меня нет?! – светильник разгорелся ярче, свет робко тронул густую темноту по углам, и отступился.

Лейральд с сомнением хмыкнул и поджал губы. Н-да. Был бы он сам способен к магии – уж наверняка его бы обучили всем премудростям боевого колдовства. И всё же, что-то было особенное в этом тихом, домашнем, не сжигающем огне.

– Ну как? – лэсса наконец добилась освещенности всего зала, и, очевидно, ждала похвалы.

– Светит, – констатировал Ральд, ибо сказать по вопросу ему больше было нечего.

– Всё равно, это занудно, – Рона откинулась в высоком кресле, бесцеремонно уложив ноги в замшевых сапожках, на стол, от чего ткань на бриджах натянулась, подробно обрисовывая стройные изгибы, – можно сделать, например, вот так…

Светильник мигнул, и залил комнату жутковатой мертвенной зеленью. Лейральд подавил смешок – такой правдоподобный зомби предстал его глазам вместо девушки, откинувшейся в кресле. Особенно хорошо удался цвет волос, от природы рыжий, а в этом освещении – пелёсого оттенка хорошо свернувшейся крови.

– Или так, – ленивый взмах рукой – и свет из зеленого стал нежно розовым. Пришла Ронина очередь прыснуть в кулачок – пепельные волосы собеседника обратились в заправский парик отчаянно молодящейся столичной проститутки, – а вообще…

Она пощёлкала пальцами, и цвет стал меняться, наполняя комнату неровными пятнами, от чего она сразу стала казаться меньше и уютнее – жёлтый, бордовый, бирюза, опал…

– Хватит, – попросил он, поняв, что от непрекращающегося мелькания пятен у него начинает рябить в глазах.

– А вот и нет, – лэсса жизнерадостно вскочила, сделав сложный пассаж левой кистью, и комната наполнилась музыкой – ритмичной и быстрой, – устроим танцы!

«И угораздило меня заглянуть именно тогда, когда наставник отправил её практиковаться в бытовой магии, – сокрушался Лейральд, глядя на пляску обезумевшего гоблина в исполнении молодой магички, – такой редкий случай, когда она при деле!». На самом деле, он зашёл сюда случайно, привлеченный неровными вспышками света из-под двери – и незаметно для себя оказался втянут в проверку практических навыков по ликвидации сквозняков и созданию освящения. Вот уж доосвещались – видел бы кто из магистров, на что пускает их науку своевольная ученица…

65

Непроизвольно он поймал себя на мысли, что притопывает в такт сумасшедшей музыке, а мельтешение цветных кругов перед глазами поддерживает этот сумасшедший ритм. А безумнее всех – создательница этого импровизированного шедевра, которой весело, дери её крылатый ящер, весело! В каждом движении, в каждом повороте головы – ощущение собственной силы: смотри, какая я красивая, лёгкая, живая. И до неё можно дотронуться, прямо сейчас, прямо здесь; пальцами проследить все сотканные движением и светом изгибы, убеждаясь в их реальности…

– Тебе не нравится музыка, – она шутливо опирается на его локоть, доверительно, даже как-то панибратски заглядывая в глаза; и пока он молчит, подбирая подходящий ответ, развивает мысль, как всегда, в своём ключе, – обычно мужчинам нравится немного вольности.

– А у тебя их было много, – прежде чем успел прикусить язык, полу утвердительно проговорил Ральд, и сам удивился проскочившей философской брезгливости «о времена, о нравы! Сколько ей лет? Ведь даже и не двадцать, а ведёт она себя так, что только ленивый усомнится в её навыках и способностях».

– Сказать тебе честно? – она улыбнулась, и это была улыбка лукавой кошки, до поры запрятавшей в мягкий мех коготки. Он снова промолчал, давая ей время придумать «достойную» цифру, а себе – подготовиться к этому сообщению, – ну ладно, скажу. По двум причинам: первая – тебе, как мне кажется, всё равно. И вторая – при всём желании, ты вряд ли разболтаешь это кому-нибудь из моих пустоголовых подружек… один.

Ральд хотел было переспросить, откуда у такой оторвы подружки, да ещё пустоголовые – за всё время пребывания в замке он не заметил чтобы Рона посещала какие-нибудь женские посиделки. Но тут он обратил внимание, что лэсса замерла, глядя на него огромными, слегка обиженными глазами, очевидно ожидая какой-то реакции. И что он должен сказать?

Скрип открывающейся двери разрушил шизофреническое очарование. Свет мигнул и почти потух, став скучным и бежевым, едва очертив силуэты мебели.

– Наверное, сквозняк, – отвлекшись от мыслей о жизненном опыте, пожала плечами девушка, и с сожалением махнула рукой, убирая музыку.

– Я должен идти, – уже привычным, высоким и холодным голосом проговорил Лейральд.

Рона пожала плечами, убирая светильник. Хватит с неё на сегодня этой нудной бытовой практики! Лучше сходить к дяде да полистать у него в кабинете какую-нибудь книжку, пока он работает…

66

Она неторопливо шагала по коридору, а где-то исподволь зарождалась тревога. Она что-то забыла сделать? Или, может, сказала что-то не то – и теперь это ощущение скребёт по душе, как ашерра когтями? Сворачивается холодным комком за рёбрами…

– Я попросил бы тебя не торопиться, – прошелестело впереди, и лэсса потеряла дар речи, увидев обладателя этого тихого, равнодушного и безжизненного голоса. Из полумрака коридора шагнул ей навстречу командир Бессмертного полка, известный на всю страну некромант, которого даже вечно бравирующий Верн, кажется, слегка опасался – её почтил вниманием барон Ангерн собственной персоной.

Первым побуждением было удрать и спрятаться. Но липкий холод, источаемый бледными глазами мага, приковал её к месту прочнее заклятья.

– Пойдём, – так же равнодушно продолжал старик. И Рона сама не заметила, как положила чуть не трясущуюся от страха ладонь на сгиб его локтя, задрапированный мышасто-серым бархатом – и даже сквозь него удивительно холодный. «Чтоб я ещё раз так шутила, – про себя, отстраненно выругалась Рона, вспоминая своё опрометчивое обещание прогуляться с бароном под ручку, – ведь всё равно никто не видит».

Они зашли в библиотеку, вернее, в небольшую читальню, прилегающую к ней. По вечерам здесь горел камин, но сейчас свет струился только из окна. Рона с тоской покосилась во внутренний двор: не сверкнут ли где ободряющим зелёным огнём глаза сторожевой кошки? Но пока она упражнялась в магии, на небе сгустились тучи и звери попрятались в ожидании грозы.

А в душноватой, пропахшей деревом и книгами комнатке надвигающаяся буря ощущалась настолько отчётливо, будто целое грозовое облако запихнули туда для устрашения одной маленькой лэссы. Ей даже показалось, что воздух предостерегающе потрескивает.

– Садись, – прошелестел барон. Рона взглянула ему в лицо из-под полу опущенных ресниц. Бледная, пергаментная кожа собралась жесткими складками возле бесцветных губ, впалые щёки добросовестно обрисовывали череп. Обаяния, пожалуй, добавляли идеально-ровные, густые и гладкие брови, но из-под них колючей пустотой сверкали такие пронзительно-бесцветные глаза, что лэсса поёжилась и поспешила уставиться в пол.

– Спасибо, я постою.

67

– Как хочешь, – равнодушно прошипел барон и опустился на тяжелый старинный стул, – нам предстоит с тобой один разговор.

– Меня… ждёт дядя, – неуверенно проговорила Рона.

– Врать нехорошо, – доверительно проскрипело в ответ. Затем некромант выдержал паузу, входе которой внимательно просветил взглядом сжавшуюся лэссу.

«Всё-таки, наверное, глаза его были карими… лет эдак тыщу назад» – совершенно некстати подумала она, но тут барон продолжил:

– А ещё нехорошо… совать свой тонкий маленький носик в те дела, которые тебя не касаются, – Рона даже несколько расслабилась от привычного начала нотации, однако продолжение заставило её подавиться вдохом, – и искушать моих верных воинов тоже совсем ни к чему.

– Я не..! – начала было Рона, и замолчала, повинуясь короткому жесту некромантской ладони.

– Когда-то… ну, впрочем, тебе ничего не скажет дата – ты слишком молода, чтобы представить себе это время – как все неживые, даже (хе-хе-кхе)… даже я, был обычным магом. В те годы я был женат на прекрасной лэссе, имя которой тебе тоже совершенно ни к чему. Она родила мне сына. Шли годы, мой мальчик вырос, стал воином, магом… затем он, как я, посвятил себя Смерти. Потом и его сын, и его… но ни один из них не смог стать мне достойным приемником. Они рождались, взрослели, умирали, воскресали, а потом оставляли этот путь, так и не поняв величия открывшейся им за порогом власти. И каждый раз я надеялся, что уж этот потомок окажется достойным принять великий дар бессмертья, сможет стать равным мне – и тогда я, наконец, уйду на покой… а ветвь потихоньку вырождалась. Тебе никогда не представить себе, каково это – видеть угасание собственного рода в веках. Так продолжалось до тех пор, пока однажды у моего далёкого правнука не родился сын, лишенный магической силы.

Что-то защекотало сознание Роны; какая-то мысль серым мышонком вертелась, щекоча все остальные взъерошенной шерсткой, словно говоря «ну повернитесь же, подвиньтесь – и всё сразу станет понятно»…

– … тогда я понял, что это конец, – всё так же ровно и отстраненно продолжал некромант, – загнившее дерево сжигают. Но сначала я должен был устроить судьбу последнего, появившегося на свет. Тогда шла затяжная война – это ты уже должна знать – война с Руад-Иссом, и я не сумел, как следовало бы, избавиться от младенца в колыбели. А вернувшись, понял, что нет смысла убивать без толку, когда любой достойный воин может стать частью моего главного, бессмертного детища. Вот видишь – и совершенно напрасно про меня рассказывают сказки, будто я тиран и убийца невинных. Если смерть должна произойти – путь это будет смерть во благо…

Рону передёрнуло.

68

– Вижу, ты меня поняла, – удовлетворенно проскрипел барон Ангерн, – а это значит, ты понимаешь, как важно… хорошенько подготовиться к дороге в немертвый мир. Ничто не должно мешать… (хм-кхм) держать…

«У человека должен быть выбор» – хотела сказать Рона, но бледные губы просто отказались выплюнуть дерзкий ответ. Барон между тем поднялся.

– Я же говорил тебе сесть, – между делом напомнил он, проходя мимо, мазнув по её плечу и боку полой развевающегося серого бархата, от которого веяло могильным холодом, – я позову слуг. Ты своему дяде нужна живой и здоровой (хе-хе-хе-кхе-кхе)…

Его шаги были не слышны в коридоре.

Рона почувствовала, что ей отчаянно не хватает воздуха. Надо же, какая честь: сам бессмертный барон явился, чтобы провести воспитательную работу. Надо где-нибудь записать – потом детям расскажет; хотя нет – у детишек от этого будут кошмары. Лучше просто толкнуть рукопись кому-нибудь из современных сказителей – пусть по кабакам начнут гулять «сказки дедушки Ангерна». Просто прелесть! Бесстрашные менестрели озолотятся.

На нетвердых ногах она выскочила в коридор, пока и правда не пришёл кто-нибудь из слуг и не навёл панику. Скорее – добраться до комнаты, а там распахнуть окно, вдоволь надышаться сырым, прохладным ветром. Замёрзнуть от него – только чтоб отпустил кошмарный озноб, оставшийся в память о разговоре с немертвым.

Немертвый… вон они какие на самом деле. Та самая мысль, которая пушистым живым комочком завозилась в сознании пока она слушала барона, наконец-то оформилась в полноценную картину, да так резко, что Рона едва не споткнулась посреди коридора.

Конечно, барон – самый страшный из немертвых. Но рядом с любым из них люди испытывают, конечно, не такой могильный холод, но, по меньшей мере, дискомфорт. В то же время, некий боец бессмертного полка запросто ведёт с ней задушевные беседы, знает про прогулку на единороге, смотрит, как она загорает, критикует музыку, которая ей нравится – и всё это без малейшего вреда для здоровья лэссы…

– Ах ты гад! – в сердцах выплюнула вслух оскорбленная невинность, досадуя, что не догадалась раньше, – так ты живой… ну сейчас твоему дедушке придётся взяться за досрочное воскрешение – плевать мне, готов ты там или не готов!

Она бортонула плечом зазевавшегося лакея, зло рыкнула на подвернувшуюся под ноги служанку с подносом, не ответила на приветствие учителя Дженно, и неизвестно сколько ещё ни в чём неповинных обитателей замка пострадали бы в ближайшем будущем, но тут случилось страшное: путь разъяренной Роне преградил её обидчик.

69

– И кто это тебя так разозлил? – наивно спросила ничего не понимающая жертва предстоящего убийства.

Вместо ответа Рона цепкими маленькими пальчиками ухватила его за рукав, развернула и потащила за собой по коридору, не слушая удивленных заверений, что это, по меньшей мере, нелепо.

За последние дни в её комнате развился ненавязчивый бардак. Книги были старательно разложены по кровати, золотые сережки и кулон (надевала на какое-то мероприятие в присутствии Губернатора) бережно уложены на исписанный черновик посреди письменного стола, куртка упокоилась на дверце шкафа, а аккуратная сопка нижнего белья стыдливо прикорнула посреди подоконника, кокетливо вывешивая полоску кружевного чулка, как издевательский язык насмешника. Впрочем, сейчас её это совершенно не волновало. Она зло прищёлкнула пальцами – и щеколда на двери испуганно скользнула в пазы, отгораживая их от внешнего мира.

– Вы! – обличительный палец указывал Лейральду в грудь, не давая ошибиться в том, в чей адрес полилась последующая тирада, – низкий, подлый, бесчестный, наглый идиот! Упырь, мразь и сволочь. Пижон и актёр! Фальшивка, дери вас крылатый ящер!.. – она замахнулась и отвесила обалдевшему мужчине горькую, обиженную пощёчину, но не рассчитала силы (или от полноты чувств споткнулась обо что-то вроде пустой чернильницы, оставшееся по недосмотру на полу) и с размаху проехала щекой по шершавому налокотнику его лёгкой брони.

Ральд поймал её за локти – придержал, и не выпустил – чтобы она не дай боги не оступилась ещё раз и не расквасила нос.

Рона вскинула руку к лицу – щёку и бровь саднило.

«Я же говорил тебе, я просил тебя уйти» – хотел сказать Ральд, и даже начал уже подбирать слова, но промолчал. Вместо этого – наклонился, и прижался щекой к её горячей щеке.

А она вцепилась в его ворот и притянул ближе, к себе, завершив движение. Губы его были жесткими и тёплыми. Ни один покойник не мог быть таким тёплым; и ни один уважающий себя немёртвый не стал бы с такой силой стискивать её плечи, отвечая на поцелуй…