Текст книги "Заложники (СИ)"

Автор книги: Фанни Фомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

70

Они оторвались друг от друга, и застыли. Молча, внимательно глядя в глаза, изучая лица, запоминая каждую чёрточку и стремясь увериться в том, что всё происходит на самом деле.

Лейральд искал в себе силы податься назад. Это было не правильно, этого не должно было происходить. Все несуразности связанные с этой взбалмошной девчонкой, все безумства, которые она творила, заставляя его глухо завидовать бесшабашности и безнаказанности, все беды, которые её неуёмное любопытство неминуемо принесёт – должно уйти в прошлое. Прямо сейчас, или через неделю, когда Бессмертный полк покинет уже ставший привычным лагерь возле приграничного замка Тауэр Мерелль…

Рона увидела на его лице даже не сомнение – мучительную борьбу, которую он хотел, и не должен был проиграть.

– Лейральд, вы…

Он снова потянулся к ней. Медленно, каждое мгновенье обещая себе, что не пойдёт дальше, и с каждым мгновеньем всё яснее понимая, что не сможет остановиться.

Рона стояла, не двигаясь, пропуская через себя напряженное ожидание – она привыкла быть раскованнее, свободнее, смелее, но теперь просто замерла и ждала, пока не ощутила на своих губах лёгкое, как крыло бабочки, прикосновение… и тогда сжавшаяся пружина, отсчитывавшая биения сердца, распрямилась.

Этот поцелуй был настоящим, глубоким и жарким, несдержанным и обещающим.

– Ты не понимаешь, – отчаянно прошептал он в её раскрытые губы. Было невозможно оторвать взгляд от глубоких серых глаз. Невообразимо – отпустить её и не касаться гладкой, нежной кожи, – ведь мы уедем…

– Понимаю. Замолчите. Не думайте.

Она была поразительна: вся – от доверчивых касаний, когда целовала его лицо, до странной манеры говорить ему «вы». Если бы ты знала, девочка, что мне всего-то… всего только двадцать семь. Хотя тебе я, наверно, кажусь очень взрослым… но на самом деле, рядом с тобой я чувствую себя подростком!

Он отступил на шаг, наслаждаясь её видом; он знал женщин – аристократок и шлюх (зачастую – одно и то же) – но ни в одной из них не было столько жизни, столько любви в её самой искренней, неприкрытой форме. Его ладони прочертили широкие полосы по затянутой в бархат курточки груди, запрещая ей подходить ближе. Потом с оттяжкой провёл пальцами, заставляя мелкие пуговицы выскочить из петель.

Рона улыбнулась, и принялась сражаться с застёжками его лёгкого доспеха. Ральд испытал сильнейшее желание сорвать куртку к рогатому демону о трёх хвостах, но всё-таки сдержался, накрыв её тонкие пальцы своей рукой, и торопливо расстегивая пряжки.

Куртки полетели на пол, за ними последовали сорочки… лэсса тихо ахнула:

71

молодое красивое тело лэрда перечеркивали полосы шрамов – глубокие и не слишком, едва заметные и такие, будто их прижигали железом.

– Закрой глаза, – тихо попросил Ральд, проклиная собственную опрометчивость: это ж надо было, так напугать девушку, – не смотри.

– Бедный, – не слушая его, сказала Рона, и прохладные пальцы пробежали по давно зажившему глубокому рубцу, – тебе было очень больно…

– Не настолько, раз всё ещё жив, – попытался пошутить он, прежде чем подхватить её на руки и бережно перенести на кровать. Она была непривычно-покорной, ласковой, расслабленной, даже нежной. Ей это удивительно шло.

Ральд гладил её хрупкие плечи, проводил рукой по животу, ощущая мягкое, податливое тепло. Он целовал её шею и ключицы, его светлые волосы рассыпались, щекоча её грудь. Она улыбалась, бесстрашно водя ладошками по суровым шрамам, не обращая на них внимания, отыскивая чувствительные участки кожи.

Ему хотелось обнять её, и никогда не выпускать, заслонить собой от невзгод этого мира; пусть они все останутся на его шкуре – её это уже вряд ли испортит. А она… она должна остаться такой – трепетной, наивной и открытой. И будет любить его так же, как любит сейчас – бескомпромиссно и бездумно.

Рона грелась в его ласках, как маленький котёнок в солнечных лучах, и это было прекрасно, но они оба хотели большего. Она мягко толкнула Ральда в грудь, заставляя перекатиться на спину, и беззастенчиво потянулась рукой к его кожаным штанам, даже сквозь плотную ткань отчётливо ощутив его возбуждение.

Ральд вспомнил одну из первых их встреч и тот бред, что они несли – и еле сдержался, чтобы не засмеяться. Нет, она бы не обиделась. Но причиной веселья пришлось бы делиться, а ему было не до того – тем более, когда её пальцы распутали ремень и прикоснулись к телу.

– Да…, – он накрыл её ладонь своей, нажимая сильнее, показывая ритм, в то же время другой рукой лаская её шею, путаясь пальцами в коротких рыжих волосах.

Он понял, что пропал – когда заставил её, улыбающуюся немного застенчиво, подняться на ноги, а сам встал перед ней на колени; когда снимал с неё узкие бархатные бриджи, которые, несомненно, шли ей куда больше накрахмаленных юбок, и целовал каждый открывающийся участок нежной кожи. Когда он чувствовал сладкую дрожь её желания, слышал сбившееся дыхание, а собственное сердце грохотало в ушах, как пушечная канонада.

Она прижималась крепче, плотнее, ближе – и у него кружилась голова от ощущения её упругой груди прижимающейся к его жесткому телу.

72

Сладкая судорога, прокатившаяся волной по их телам, была опустошающей. Лейральд некоторое время лежал и пытался вспомнить, кто он такой, почему ему так хорошо, и как он этого добился.

Осознание реальности возвращалось медленно, пытаясь напугать его гневом бессмертного барона, необходимостью уезжать, умирать в бою и воскресать немертвым. Сказать по чести, ему совсем не было страшно. Он протянул руку и убрал со лба девушки тёмную прядь. Огромные серые глаза под полу прикрытыми бронзовыми ресницами источали откровенное обожание.

– Спасибо, – прошептал Ральд, дотянулся, и поцеловал её в висок, где постепенно успокаивалась жилка. Она повернулась к нему, подобрав колено к животу, опустила трогательную ладошку ему на плечо, и всё никак не отводила взгляда, словно старалась запомнить…

«А вот демона рогатого, – зло и решительно подумал Ральд, – не ждите, твари, я не сдохну. Если есть такая женщина, которая будет меня ждать!» А вслух вместо этого сказал:

– Хочешь вина? Или кофе?

– Вина, – отозвалась лэсса, перекатываясь на спину и подгребая под себя подушку, – вон там, в ящике должна быть бутылка…

Ральд нашёл на полках пару бокалов и разлил вино. К его удивлению, оно не было сладким – достаточно крепкое и терпкое – даже вино у неё оказалось такое, как он любил… и при этом девочка до сих пор сомневалась, как к нему обращаться.

Рона задумчиво поводила указательным пальцем по краю бокала от чего тот немедленно «запотел» – видимо вино в нём в срочном порядке остыло.

– За тебя, – Ральд поднял бокал и улыбнулся. Роне очень понравилась его улыбка – не желчная усмешка, а немного неловкая, очень открытая и беззаботная.

– За вас!

– За тебя, – повторил он.

73

В большом зале даже воздух, казалось, сгустился и потемнел, не смотря на ранний утренний час. За окнами заливались жизнерадостные птицы, здесь же, не смотря на раскрытые занавески, пространство звенело от напряжения и злобы.

– Вы не можете этого сделать, – побледневшими до синевы губами выплюнул Эйлас. Ему было плохо – ещё как плохо, и все это видели, но лэрд советник упрямо сдавил подлокотник кресла, не желая сдаваться, – вы не можете… это бесчеловечно! – ах, как кстати было бы сейчас принять сердечные капли, которые так настойчиво прописывал ему доктор, и которые лэрд дай боги чтобы пару раз вспомнил принять…

Граф Эргасский, советник по безопасности Короны, молчал, неловко потупившись. Зато оживился советник по международной политике, герцог Ельзер – шустрые маленькие глазки зло блеснули:

– А что, Эйлас, это правда, что ты вознамерился воспитать из этой рыжей выродочной преемницу на пост советника?..

– Не твоё собачье дело, – чувствуя, как левое предплечье всё сильнее жуёт тянущая боль, рявкнул советник, – и плевал я на эту грязную бумажку! А если кто-нибудь из вас ещё раз так отзовётся о Роне…

– Это на указы своего апатичного Губернатора ты плевал, – совершенно непочтительно перебил герцог, – небось, сам же дурманящее зелье мешаешь ему в табак. А это, – тёмные узловатые пальцы потрясли за край крупный светло-бежевый листок с гербом и лентой, – Королевский указ, и только попробуй ослушаться – сразу вспомнишь, где твоё место!

– В самом деле, Эйлас, – поспешил открыть рот граф Эргасский, видя, что безутешный советник сейчас отяготит свою учесть непосредственным оскорблением Короля, – никто ведь не отнимает у тебя племянницу. Девочку не будут заставлять.

– Конечно нет, – горько покачал головой Эйлас, и тихо-тихо, чтобы никто не слышал, добавил, – разве её заставишь…

Он воспаленным, больным взглядом обвёл собравшихся. Ему было душно, кровь стучала в висках, а кисть на левой руке онемела и ничего не чувствовала.

– Пойдите вон. Меня все слышали?! Вон!!! Обойдётесь как-нибудь без сцен публичной казни…

Герцог ещё хотел что-то сказать, но его очень вежливо и деликатно затёрли плечами граф Эргасский и барон Алхасси. Остальные возражать не посмели, так что никто не видел, как лэрд советник дрожащей рукой рыщет по карманам в поисках заветного пузырька с сердечными каплями, и на лице его застыла гримаса боли и отчаянья.

74

Её разбудил стуком в дверь паж и изобразив на мордочке выражение крайней важности и значимости, пригласил в большой зал по просьбе советника Эйласа. Рона едва дождалась, пока он повернётся и уйдёт, чтоб захлопнуть за ним дверь и покатиться со смеху – в таком затрапезном виде она встретила посланца.

Лейральд лениво выполз из-под одеяла.

– В следующий раз сами откроете дверь, чтобы мальчишка заикаться начал, – посулила лэсса.

– Что там такое?

– Дядя хочет поговорить.

Они одинаково быстро оделись, собрав по комнате разбросанные вчера вещи.

– Рона, погоди, – предостерегающе поймал её за рукав Ральд, – посмотри, на что ты похожа.

Лэсса глянула в зеркало и ахнула: по светлой сорочке расплылась винная клякса. Это ещё ничего, но на левой брови виднелась ссадина – память о вчерашней встрече с лейральдовым доспехом – которая грозила вылиться в качественный, цветастый синяк.

– Так тебе надо, будешь знать, как драться с превосходящими силами, – пробормотала лэсса, чем немало развеселила как раз застёгивавшего пряжки на рукавах воина.

Со злобным шипением содрав рубашку, она покопошилась в шкафу и надела свежую, потом метнулась к столу и, скинув на пол стопку пергаментов, достала изрядно припавшую пылью пудреницу и принялась комуфлировать следы исторического побоища.

– Магией не проще? – сочувственно спросил Ральд, не зная, как помочь ей в этом горе.

– Не, – Рона отрицательно качнула головой, – доктор мог бы ещё, а я – на вряд ли…

Итог её усилий был плачевен. Впрочем, в полутёмном зале могло и сойти…

– Пойдём, пора, – поторопил Лейральд, аккуратно приглаживая ладонью её встрёпанные волосы.

– Мы сегодня увидимся? – спросила лэсса – как бы походя, но он услышал отчётливую нотку ревностной неуверенности.

– Обязательно, – он наклонился и поцеловал её в самый кончик носа, ласково и легко.

Кошачий мурлыкающий смешок – и она выскользнула из его рук.

Лейральд неслышно вздохнул. Первый рыцарь Бессмертного полка должен был вернуться в строй…

75

– Дядя Эйлас? – Рона заглянула в зал, и радужное настроение сразу испарилось. Одно из окон было распахнуто настежь, но даже гуляющий по комнате сквозняк не сумел выветрить терпкого запаха лекарства, – дядя, тебе плохо?!

– Уже нет, малышка. Иди сюда.

Она скорей подошла, обняла его, прижавшись всем телом, как когда-то в детстве. Тогда от этого уходили все обиды и огорчения. Теперь глухой волной отозвалась боль.

– Что случилось? Расскажи мне. Попросить подать чай? Или, может, тебе надо отдохнуть?

– Расскажу, – пообещал Эйлас, и внимательно посмотрел на неё. Тёплые карие глаза полны были совершенно непонятной ей безысходности, – я для того и позвал тебя, чтобы всё рассказать. Сядь вот так, со мной рядом, и слушай. Было это очень давно. Собственно, семнадцать лет назад, когда война… да, та самая война с Руад-Иссом унесла уже больше жизней, чем следовало. Они побеждали повсюду, а мы, силой магии, шли вперёд, пропахав узкий коридор по стране и встав под стенами их столицы. До того нелепой была эта война, что люди мудрые, которые редко оказываются у власти, задумались о мире… тогда-то и отправилось секретное посольство к правителю Руад-Исса, Руаду Шестнадцатому, который – не смотря на своё монаршее положение, несомненно является человеком разума. На нашей стороне была Аталансия, пока не включившаяся в бои, но активно к этому готовящаяся, так что откажись они от условий сделки – не миновать бы ещё многих лет боёв, лишений и грабежей. А странам для жизни нужен мир. Тогда-то и родился тот гениальный план, который и был претворён в жизнь. Аталансия в спешном порядке разоружится, подпишет с Руад-Иссом торговый договор, мы, то есть Хатервинг, вернёмся домой, золотом и куском территорий возместив учиненный магами погром. Граница Хатервинга и Руад-Исса будет соблюдаться неукоснительно и исключением только для посланцев.

– То есть вражда с Руад-Иссом – легенда?! – изумилась лэсса, пригревшаяся радом с дядей и немного успокоившаяся, слушая его привычный, размеренный голос, – У нас с ними мир?

– Перемирие, – покачал головой советник, – на условиях весьма сомнительных, если ты хочешь знать моё мнение. А именно – в обмен на контрибуцию и торговый договор с Аталансией, Руад-Исс передаст Хатервингу заложника, который будет жить здесь, не зная нужды, и вернётся по достижении совершеннолетия – то есть восемнадцати лет по законам Хатервинга – домой.

– Не понимаю, – покачала головой Рона, – какой смысл нашему Королю держать у себя готового шпиона Руад-Исса и не свернуть ему шею; и какой смысл грозному правителю соблюдать мир ради головы одного-единственного малолетнего подданного?

– Конечно не понимаешь, – покачал головой Эйлас, – с меня взяли клятву тебе не говорить. Прости меня, девочка, я должен был…

– Дядя, – она настороженно склонила голову на бок, очень боясь, что сейчас его поймёт, – кого Руад-Исс оставил заложником Хатервингу?

Молчание советника затянулось. Прошла минута, потом ещё одна. Тёплая ладонь по-отцовски гладила её волосы – от затылка к шее. Рона старалась не думать, раствориться в этом ощущении.

– У Руада Шестнадцатого была годовалая дочь, – произнёс наконец Эйлас, – наследная принцесса Рона Рисса. Это правда, малышка, что твоя мать скончалась в родах. Но у тебя есть отец. И он ждёт тебя домой.

76

Рона по-детски взвизгнула и закрыла лицо руками. Всё становилось на свои места. Привычные детали, которые не кажутся странными, если жить с ними каждый день. Цвет волос и цвет глаз, каких не бывает у сверстников, зато которыми знаменит на весь континент правитель соседней державы, туманная история о настоящей родне, таинственно погибшей давным-давно, отказ учить её серьёзной магии… конечно! Магия смерти запрещена в Руад-Иссе… а ну как грозный батюшка осерчает, что его дочь научили плохому… дерзкие проделки, которые легко сходили ей с рук – а то! Не выпорешь же вожжами наследную принцессу! А посреди всего этого… бедный Эйлас! Заботливый и мудрый, которому доверили бесценную ношу, строго-настрого запретив говорить ей правду. И все эти шестнадцать лет он опекал её, заменив и отца и мать. Вместо того чтоб самому жениться и растить детей, он воспитывал чужую дочь, учил её жизни и мудрости…

– Я люблю тебя, дядя, – сквозь слёзы выдавила лэсса, – Эйлас, так люблю! Я не хочу уезжать!..

– Я знаю, малышка, – он обнял её крепче, – и никто не заставит тебя.

– Нет? – она подняла покрасневшие глаза.

– Через неделю тебе исполнится восемнадцать. По нашим законам ты совершеннолетняя. Никто не сможет тебя заставить покинуть страну. Ты имеешь право просить у Короля Эйгена подданства.

– А по законам Руад-Исса? – вызвав горькую, но всё же гордость, немедленно спросила Рона.

– Ты нуждаешься в опекунстве до двадцати одного. В случае если ты не поедешь, Руад-Исс разорвёт договоры и вышлет войска, так как мы отказываемся тебя возвращать. Учитывая теперешнее положение дел… наши боевые маги и, конечно, Бессмертный полк дойдут до столицы в течение двух недель – и не как в прошлый раз, а выжигая на своём пути всё живое. Мы первыми нарушили договор, воспользовавшись передышкой, чтобы скопить военную мощь. Все ждут от тебя, Рона Рисса, что ты не поедешь. Что вот такими же горючими слезами ты оросишь мантию нашего многохитрого монарха и попросишь смиренного права остаться. Поступишь в университет – может быть даже в столице. Выучишься, наконец, магии, заведёшь семью…

– А ты? – хлюпнула носом наследная принцесса, уже понимая всю красоту открывшейся картины и отчаянно пытаясь переложить ответственность за неё на кого-то другого.

– А я не хочу тебя отпускать, – вздохнул Эйлас, – может быть, всё не так плохо, и Руад-Исс снова найдёт, что нам противопоставить…

– Нет, – замотала головой лэсса, – я знаю, как надо.

77

– Я знаю, что ты знаешь, малышка, – согласился Эйлас, – и я тебя не брошу – вот увидишь. И Руад-Исс не так уж далеко. Мы что-нибудь придумаем – вот увидишь…

Он сам не очень-то верил в то, что обещал. Но всё же, отыскал в себе силы вымученно улыбнуться и по возможности строго спросить:

– Кстати, не думай, что я не заметил. Откуда у тебя этот прекрасный синяк на лице?..

Дни понеслись, как вода в быстром течении горной реки. Рона едва успевала запомнить, с кем говорила и о чём.

Зато раз сто ей пришлось повторить, что её никто не принуждает, она делает это по своей воле, скучать она будет не смертельно, а дядю оставляет со спокойной душой – три года – не вечность и Руад-Исс не край земли.

– Дружественный Руад-Исс, – едко цедила она, когда видимо, подосланные служанки или смутно знакомые матроны из подобающего общества начинали причитать, словно провожая её в мир иной.

В день своего рожденья, вместо ожидаемой разгульной пьянки, Рона предстала пред Королём. Его Величество Эйген Третий был исключительно мрачен. Очевидно, такой исход событий был для него неожидан и неприятен.

Вместо ожидаемых слёз в монаршую мантию вперился жесткий взгляд из-под тщательно выведенного магией синяка, и плотно сжатые тонкие губы уверенно выговорили:

– Я достаточно долго была залогом общего мира. И с разрешения Вашего Величества хотела бы вернуться на родину, как можно скорее.

78

Ещё неделя ушла на формирование торжественного эскорта. Как-то раз, пробегая мимо поворота на уютный балкончик, выходящий во внутренний двор, она услышала знакомые голоса, и не смогла отказать себе в удовольствии замереть и послушать.

– Ты забудешь меня, – голос Ингара, который раньше она приняла бы за обреченный, показался откровенно-капризным.

– Нет, – отозвался Верн. А она уже и забыла, как уверенно и проникновенно он говорит.

– Ты забудешь меня, и не вернёшься!

– Вернусь. Обещаю, Ингар. Неужели ты думаешь, что я так просто тебя отпущу?

– А вдруг с тобой что-нибудь случится? Я не смогу этого пережить…

– Я за ним присмотрю, – пообещала Рона, выходя из-за угла и улыбаясь. Отчего-то ей было грустно и немного смешно.

– Вот видишь, – помолчав и сориентировавшись в ситуации, поддержал Ариверн.

– И можешь не волноваться за его супружескую верность, – фыркнула лэсса, и Ингар – к огромному её удовольствию – зарделся, – я ему, в случае чего!.. – она изобразила что-то среднее между удушением и выкручиванием мокрой тряпки.

Верн бесцеремонно сгрёб её в охапку и взъерошил рыжие волосы на затылке.

– Рона, – как бы между прочим спросил он, когда лэсса уже повернулась, чтобы уйти и не мешать влюбленным прощаться, – а кто тебе поставил эту красоту под глазом? Скажи только – мы ему…

– Один немертвый, – упиваясь двойственным значением этого слова, сообщила Рона, – из Бессмертного полка. Он вообще-то мой любовник, но ты можешь попробовать, если хочешь, намять ему бока. А я посмотрю…

Изумленное молчание было ей достойной наградой.

79

Лейральда ей удалось увидеть только мельком. В вечер перед отъездом, когда Рона устала и вымоталась настолько, что уже не было сил оплакивать любимую комнату и старый мохнатый плед, кто-то поймал её за руку в коридоре и утянул в тёмный закуток.

– Лейральд.

– Привет, – сказал он, прежде чем поцеловать её долгим, нежным поцелуем.

– А я думала – это вы уедете, – не умея скрыть детской обиды в голосе, сообщила Рона, – а уезжаю я, – и разревелась.

Проходящие мимо слуги наверняка поминали богов и в очередной раз собирались на поклон к Учителю Ормельну – чтобы изгнал из замка бедокурящее привидение.

– Я найду тебя, – тихо и уверенно пообещал Лейральд, гладя вздрагивающие плечи, – в мире нет больше таких сумасшедших, безумных, шальных и прекрасных принцесс.

– Я не принцесса, – зло выдавила Рона сквозь слёзы, надеясь, что он расслышит её голос из складок собственной куртки.

Утро отъезда выдалось ясным и прохладным. Эйлас стоял, белый как полотно, сожалея, что отказался от успокоительной порции капель, навязчиво предложенной ему доктором. Рядом, отчасти прячась от неприятной для него толпы, отчасти – готовясь в случае чего поддержать под локоть – замер юный друид.

Обязательные в таких случаях подружки утирали традиционные слёзы – Рона готова была поспорить, что у половины из них в платочках для этой цели лук. Учителя, серьёзные и обстоятельные напутствовали уже бывшую ученицу советами.

Ингар подошёл, чтобы придержать ей стремя. Эшта танцевала и хорохорилась – не в восторге от перспективы путешествовать в такой крупной компании, но о другой лошади Рона и слышать не захотела. Менестрель церемонно преклонил колено.

– Отлично. Всегда мечтала, – сквозь зубы пробормотала Рона, но Ингар расслышал.

– Вот, возьми, – и протянул ей что-то зажатое в кулаке.

– Давай, – согласилась она, – только быстро, пока тебя или меня кто-нибудь не приревновал.

Ингар фыркнул, но всё-таки переложил в протянутую ладонь тяжелый серебряный кулон в виде сложного затянутого узла.

– Носи всегда при себе – тогда с небольшой помощью мага мы будем знать, что с тобой всё в порядке, – сказал он и сложил ладони надлежащим образом, намереваясь подсадить её в седло.

Рона, привыкшая вспрыгивать на лошадь без посторонней помощи – и смутно представлявшая, как этой помощью воспользоваться, разумеется, оступилась, чуть не сев бедному Ингару на шею.

– Давай быстрее, пока кто-нибудь не приревновал, – не преминул вернуть шпильку менестрель.

Рона, оказавшись в седле, вознамерилась придумать какой-нибудь столь же едкий ответ… но тут появился Ариверн. Рона закусила губу от зависти. Ей доверили покататься на единороге? Окститесь – это была домашняя корова…

Воин был грозен и прекрасен. А горцевавший под ним зверь – явно не прочь пройтись своими заострёнными копытами по паре-тройке вражеских хребтов. Чёрная шерсть на его боках лоснилась стальным отливом, а аккуратно подстриженную чёлку на лбу разделял раздвоенный рог (поговаривали, что когда-то скакун спас хозяину жизнь, приняв на себя удар нацелившегося на всадника копейщика).

– Ингар, встань, – промычала Рона, от души желая чтобы менестрель произвёл на возлюбленного как можно более благоприятное впечатление. Воин оглянулся, увидел их и, кажется, едва сдержался, чтобы не помахать рукой…

В этот момент она заметила в толпе Лейральда – и прощание юных любовников стало ей глубоко безразлично. Рядом с бароном Ангерном, в неизменном лёгком доспехе замер Первый Рыцарь Бессмертного полка. Он снял шлем, и волосы его полоскались по ветру, как знамя будущего поражения всех возможных врагов. Немертвый стоял, глядя только на неё – как будто не было рядом всевластного и ужасающего барона, не было великолепного Верна на чёрном единороге, не было эскорта в парадных начищенных доспехах, не было пары серых арлекинов, подаренных ей на прощанье командиром полка…

Для него была только хрупкая фигурка, закутанная в травянисто-зелёный бархатный плащ. Цвет она выбрала сама, сказав, что он будет напоминать ей стены Тауэр Мерелль. Рыжие волосы пламенем пожара ловили лучи восходящего солнца.

Рона вздохнула, не в силах надышаться родным, привычным воздухом. Отряд неторопливо двинулся в путь.

Это был последний раз, когда Первого Рыцаря видели по правую руку от Бессмертного барона. Говорили, что той же ночью, впервые в истории Бессмертного полка, оттуда дезертировал воин. Впрочем, имён не называли; никто не знал, кто именно это был.

Конец 1й части.