Текст книги "Фонарь под третий глаз"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Ладно, – махнула я рукой, – будем разруливать неприятности по мере их поступления.

Маруська просияла:

– Вот это правильно! Слушай, Славка, я тут подумала: а может, ну его, это копье? Отдадим Карловичу – и забудем. Зато богатство обретем! Мне на днях снилось, будто я в навозе плаваю. А навоз – это к деньгам. Ей-богу, к деньгам! Уйду с рынка, буду вести богемный образ жизни: визажисты, массажисты, стилисты… По миру поезжу, народ посмотрю, себя продемонстрирую! Ох, мама моя, красота-то какая!

Слушая, как подружка строит планы на ближайшее светлое будущее, я лишь качала головой. Однако не перебивала: пусть хоть несколько минут поживет богемной жизнью, хотя бы воображаемой.

Когда Манькины фантазии забросили ее в Калифорнию, на виллу по соседству с Сильвестром Сталлоне, я решила, что пора возвращать мечтательницу из Калифорнии в мою малогабаритную квартиру.

– Марусь, дружеские посиделки за тульским самоваром в компании со Сталлоне придется отменить. Серафим Карлович не собирается покупать у нас копье. Он его просто так заберет.

– Но… Как же… Он говорил… Три миллиона… И навоз снился…

– Это потому, что мы в него попали по самый маникюр. А на обещания Карловича можешь плюнуть.

– Как плюнуть?

– Обыкновенно. Слюной. Как ты думаешь, кто мы для Карловича? Не спеши с ответом, – остановила я Маруську, уже открывшую рот. – Сначала вникни… Две дурочки случайно стали обладательницами бесценной реликвии. Именно случайно, потому что антиквар ни секунды не сомневается, что к ограблению музея мы непричастны. Серафим Карлович на все сто процентов уверен – на три миллиона долларов мы клюнем, как рыбка на жирного червяка. Но! Червяк окажется обманкой, а рыбка – уже на крючке. Какое-то время она еще трепыхается, но конец все-таки наступает. Причем обманка остается в целости и сохранности.

– Ты мне совсем голову заморочила своими рыбаками и рыбками. Ты хочешь сказать, что три «лимона» баксов – обманка? И Карлович не собирается с ними расставаться?

Я кивнула.

– А что будет с нами? – не унималась Манька, сильно обеспокоившись нашей судьбой. – Карлович нас убьет, что ли?

– Разумеется. И нас, и Шурку. Думается, у нас есть единственный шанс выпутаться, не прибегая к помощи милиции. Это Чалдон. Пока не знаю, как это сделать без вреда для нас, но что-нибудь обязательно придет в голову. На данный момент я уверена в одном: Чалдон работает на серьезного заказчика, того самого, который – псих, и нам надо как-то на него выйти… Марусь, ты займись чем-нибудь, а я пойду поразмышляю.

Лучше всего мне думается в ванной и в спальне. В данный момент ванная отменяется по причине отсутствия воды, поэтому я ушла в спальню, улеглась на кровать и прикрыла глаза. Но едва голова коснулась подушки, мысли куда-то разбежались, и спустя минуту я уже крепко спала.

Разбудило меня ощущение, что стены дома вот-вот рухнут. Спросонья я не разобрала, в чем дело, и громко завопила:

– Караул!

На зов никто не откликнулся, что, в общем-то, неудивительно: квартиру наполняли звуки более громкие, чем мой одинокий глас. Я прислушалась. Через полминуты удалось опознать грозный рык Игната и возмущенное тявканье Маруськи.

– Милые бранятся – только тешатся, – успокоилась я. – И это еще только начало семейной жизни. Что же будет дальше? Не-ет, я замуж не пойду, целее буду. А Манька-то, кажется, нашла себе постоянный источник адреналина. Вот уж воистину: когда господь хочет наказать, он исполняет наши желания. Ну, ну, надеюсь, до смертоубийства у молодоженов все-таки не дойдет.

Эпицентр семейного скандала традиционно находился на кухне. Маруська с Игнатом были настолько увлечены процессом, что мое появление осталось незамеченным. Несколько минут я слушала, не вмешиваясь, и вскоре причина ссоры стала ясна: Игнат принес на ужин батон «Докторской» колбасы, десяток пакетов с чипсами и три двухлитровые бутылки пива. В качестве подарка для любимой капитан выложил на стол плитку белого шоколада. Эта плитка стала той самой последней каплей в чаше Манькиного терпения: белый шоколад она терпеть не может.

– Я тебя убью! – привела решающий аргумент подруга, хватая в руки батон колбасы. Но потом, видно, прикинула, что с таким оружием угроза невыполнима, и пообещала: – Ну, хоть покалечу…

Игнат покосился на колбасу и, не желая себе такой печальной участи, проревел:

– Положь продукт на место!

Я решила, что пришло время вмешаться, в противном случае был риск остаться даже без такого незамысловатого ужина.

– Брек! – скомандовала я и ловким движением выхватила из рук подруги толстенький батон.

Колбаса пахла совершенно одуряюще. Есть захотелось еще сильнее.

– Маруська, уймись, – велела я, борясь с усилившимся слюноотделением. – Вареная колбаса с картофельными чипсами в качестве гарнира – не так уж плохо. Легкий диетический ужин. У меня в холодильнике есть банка кукурузы и кетчуп. Игнат, а тебе, как будущему счастливому супругу, следует знать несколько важных моментов. Во-первых, пиво портит фигуру, во-вторых, белый шоколад Манька терпеть не может, потому я сама его съем, в-третьих…

– Стоп, стоп, стоп, – поднял руки Игнат, – ты мне на бумажке все напиши, а я выучу это как «Отче наш», обещаю. А сейчас… давайте уже ужинать, а?

Манька, все еще клокоча, как потухший вулкан, принялась сноровисто распечатывать пакетики с чипсами, я резала колбасу, а Игнат ловко вскрыл банку с кукурузой и разлил пиво по бокалам. В общем и целом ужин прошел в теплой, дружественной обстановке. После первой бутыли пива Манька с Игнатом скрепили мирный договор затяжным поцелуем, к середине второй поклялись друг другу в вечной любви, а к началу третьей наш милиционер неожиданно спросил:

– Ну и как продвигается ваше расследование?

– Какое расследование? – поперхнувшись кукурузой, простонала я. В голове сразу вспыхнул красный фонарь тревоги: как много знает дотошный мент?

Игнат рассмеялся:

– Ты дурочку-то из себя не строй. Думаешь, я не сообразил, зачем вам понадобились данные убитого Корнилова? Опять ищете приключения на собственные задницы?

– Не выражайся! – слегка повысила голос Маруська. – Мы с Ярославой просто хотели удовлетворить нормальное женское любопытство.

– Ага. Вполне объяснимое желание. А в помойке вы тоже из любопытства отсиживались? Или у вас там была засада организована? Ах, да, простите убогого мента, запамятовал! Вы же колечко золотое искали…

Мент над нами явно издевался. Мне это не понравилось, я сурово свела брови к переносице, а Маруська шарахнула кулаком по столу:

– Не ерничай! Сказано – кольцо искали, значит, так оно и было. И вообще, не нарывайся на неприятности в моем лице.

– Не буду, – покорно согласился Игнат. – Более того, попытаюсь частично удовлетворить ваше неуемное любопытство.

Наше с Маруськой изумление было настолько велико, что примерно с минуту мы обе очумело моргали. Капитан делится служебной информацией! Это ж интереснее консерватории, ей-богу!

Первой очухалась подружка:

– Ух, е-мое! Это с чипсов тебя так плющит? Слушай, я торжественно клянусь: буду кормить тебя одними чипсами и «Докторской»!

– Еще пивом, – напомнил Игнат. Он поочередно смерил нас с Манькой пристальным взглядом и предупредил: – Только не думайте, что моя откровенность превратится в систему. Скорее наоборот. Я лишь хочу, чтобы вы поняли: убийство Корнилова – не просто убийство из-за долга в пятьдесят рублей. Тут дело очень серьезное, и такие простофили, как вы, запросто могут оказаться по соседству с Сергеем Владимировичем. Я имею в виду в морге.

– Не пугай. Пуганые уже, – буркнула я и призадумалась.

Игнат вовсе не склонен сгущать краски. Когда мы с Манькой затеваем какое-нибудь частное расследование, он, конечно, ругается, трясет кулаками, но, в общем-то, смотрит сквозь пальцы на наше невинное хобби. И если сейчас капитан говорит, что дело серьезное и опасное, значит, так оно и есть. Впрочем, это я давно поняла, но отступать все равно уже поздно, поэтому придется как-то бороться за место под солнцем, а заодно и распутывать преступление. Я имею в виду кражу копья из музея.

– В общем, есть все основания считать Корнилова причастным к похищению какой-то коллекции из Исторического музея, – сказал Игнат. – Из похищенного особенную ценность представляет одна штуковина…

– И что это за штуковина? – притворно-равнодушно поинтересовалась Маруська.

– Не помню, честно говоря. Какой-то наконечник какого-то копья. Эта кража грозит перерасти в международный скандал.

– Почему? – насторожилась я. Международный скандал нам сейчас совсем ни к чему, своих дел хватает.

– Экспозиция принадлежит музею города Вены. Наши историки три года уговаривали австрийцев, чтобы они привезли ее в Россию. Коллекцию древностей только готовили к показу, а тут такое… Управляющий венского музея пригрозил крупными неприятностями министру культуры России, тот позвонил нашему министру, и закрутилось. Даже из посольства Австрии звонили. В общем, кража этой хреновины может закончиться едва ли не разрывом культурных отношений между нашими странами. – Игнат глубоко вздохнул, словно культурные отношения двух государств – его личная заслуга и результат титанической работы. – Ну, министр устроил эмвэдэшным чинам нахлобучку, а они, соответственно, и нам. Велели в кратчайшие сроки разобраться. Даже приказ вышел: всех, кто хоть каким-то образом причастен к краже или просто интересовался пропавшими экспонатами, задерживать немедленно и «колоть» до полной победы. Все подразделения МВД сразу подняли «в ружье», объявили «Вулканы», «Перехваты»… Словом, ЧП государственного масштаба!

– Кошмар какой! – простонала я. Игнат вперил в меня подозрительный взгляд, и я быстренько поправилась: – В том смысле, что при таком раскладе воров очень скоро отыщут и примерно накажут. Слушай, Игнат, а что им будет?

Капитан очень выразительно чиркнул пальцем по горлу. Маруська побледнела:

– Смертная казнь?

– Господь с тобой, смертная казнь у нас давно отменена. Но ребятам мало не покажется, это факт.

На лице подруги появилась блуждающая улыбка, я тоже растерялась и почувствовала, как нервно задергалась левая щека. Схватившись за нее рукой, я огромным усилием воли заставила себя справиться с эмоциями и даже почти спокойно спросила:

– Это Корнилов ограбил музей?

– Да, скорее всего, он. Его мать работает в хранилище Исторического музея, и у парня была прекрасная возможность сделать слепки с ключей от хранилища…

Тут я вспомнила о брусочке пластилина, который прихватила, будучи в гостях у Любови Александровны. Еще раз порадовавшись своей блестящей дедукции, я высказала давно придуманную версию:

– Сергей не мог сам придумать это ограбление: ему копье ни к чему. Следовательно, парень действовал по чьему-то заказу.

– В точку, Ярослава! Заказчик непременно имеется. Этот человек, как мне кажется, просто сумасшедший, а психи, как известно, изобретательны сверх меры. Нормальный человек вряд ли решится на «кражу века».

– Конечно, заказчик – псих, – согласно кивнула Манька. – Или… Или ему очень нужно копье. А кому оно нужно?

Игнат пожал плечами и предупредил:

– Лучше вам не лезть в это дело. Заказчик опасен! Он убрал исполнителя, не моргнув глазом. Уберет и ненужных свидетелей.

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась Маня, чем несказанно меня удивила. – Только ты уж, пожалуйста, держи нас в курсе расследования, ладно? Очень интересно, чем все это закончится! Ну, пожалуйста, дорогой, – принялась канючить подруга, заметив, как закаменело лицо капитана. Я молча присоединилась к Маруськиной просьбе и даже налила Игнату полный бокал пива и заботливо подложила еще пару кусочков колбасы на тарелку доброго милиционера.

– А вы точно не станете заниматься самодеятельностью? – недоверчиво уточнил Игнат.

– Клянусь нашей свадьбой! – воскликнула Манька.

Глубокий вздох невольно вырвался из моей груди: кажется, мне и на этот раз не удастся выдать подругу замуж. Капитан клятвой остался доволен и вопросительно посмотрел на меня, ожидая, вероятно, какой-нибудь подобной клятвы и с моей стороны. Я густо покраснела – опять приходится врать! Если так пойдет и дальше, вранье станет для меня нормой жизни. Незаметно скрестив пальцы на обеих руках, я все-таки кивнула:

– Никакой самодеятельности.

– Договорились, – широко улыбнулся Игнат.

Мы снова приступили к ужину. Вернее, приступили подружка со своим женихом, а вот мой аппетит бесследно исчез. Ему можно было только позавидовать. Если б я могла, то тоже исчезла бы, не задумываясь! Во-первых, потому что было стыдно за ложь, а во-вторых… Мне активно не нравилась ситуация, в которую мы с Манькой попали: менты будут носом землю рыть, чтобы сохранить культурные отношения с дружественной Австрией. Стоит Карловичу предъявить в милиции фотографии, как нас тут же «упакуют» в камеру, «повесят» обвинение в краже, а заодно – в убийстве Корнилова и двух охранников хранилища. Особенно стараться никто не будет, чтобы доказать нашу невиновность, и даже вмешательство Игната вряд ли поможет. Отдавать копье Серафиму Карловичу нельзя… «А что можно?» – озадачилась я. Ответа на этот вопрос не нашлось. Вывод однозначен: надо искать заказчика. Легко сказать – «искать», а где? Как?

– Славка, о чем ты думаешь? – коснулся моего сознания Маруськин голос.

– А?

– Бе! Я уже раз пять пытаюсь тебя спросить…

– О чем?

– Чего не ешь, говорю? Пивка еще налить?

– Не хочу, – отказалась я. – Игнат, сотрудников хранилища уже опрашивали?

– Разумеется.

– И что?

– Да ничего. Работники хранилища, в том числе и один профессор-историк, курирующий музей, настолько трепетно относятся к историческим ценностям, что при одном упоминании о них впадают в экстаз. Как только стало известно о краже, всем сотрудникам хранилища враз поплохело. А профессор так и вовсе в больницу загремел с инфарктом. Вряд ли кто-то из них мог решиться на кражу из венской коллекции. Но наблюдение за работниками хранилища все же установили. На всякий случай.

– И за профессором тоже? – затаив дыхание, спросила Манька.

– Медикам дано указание – сообщать обо всех, кто будет его навещать. В палате, кстати, тоже глаза имеются: под видом больного одного майора милицейского положили. Повезло мужику, – с завистью вздохнул Игнат. – Пока только жена с сыном приходили, да парочка студенток нерадивых. – Игнат допил пиво и поднялся: – Пора мне. И помните об обещании!

Капитан погрозил пальцем на прощанье и вышел. Манька пошла его провожать, а я принялась приводить кухню в порядок.

– Как мы его, а?! – радостно щелкнула пальцами вернувшаяся подруга. – Развели мента, как кролика. Теперь мой дорогой женишок будет отчитываться перед нами, как перед начальством.

– Угу, – кисло отозвалась я.

– Да ты, гляжу, не рада, Славка?

– А чему, собственно, радоваться? Тому, что Игнат будет держать нас в курсе расследования? Интересно, конечно, даже где-то полезно, но это не поможет нам выпутаться из той бяки, в которую попали: международный скандал, Карлович с его угрозами, менты и эти их «вулканические перехваты». Безнадега, Мань…

– Неужели все так серьезно? – жалобно протянула подруга.

– Даже еще серьезнее.

Маруська вскочила и принялась скакать из угла в угол. Ее лицо меняло выражение каждую секунду – от полной растерянности и отчаяния до дикой ярости, и наоборот. Беготня продолжалась минут пять. У меня уже в глазах зарябило, а Манькин «энерджайзер» никак не кончался.

– Придумала! – наконец остановилась подружка. – Раз уж такое дело, надо подкинуть копье ментам. Анонимно, разумеется. Они угомонятся и прекратят поиски. Ну, как? Годится такой вариант?

– Не очень. Мне почему-то кажется, менты все равно будут воров искать, хотя и не так интенсивно. Тут вопрос еще и в Карловиче. Он ни за что не поверит, что мы вот так запросто отказались от трех миллионов баксов и добровольно сдали копье в милицию. И тогда…

– Он нас или сам грохнет, или сдаст в ту же милицию, – догадалась Маруська. – Что же делать, Славик? Слушай, а вдруг Игнат все придумал? Специально, чтобы мы не играли в Шерлока Холмса…

– Ерунда. Такое не придумаешь. Да и по телевизору копье показывали.

– Ты права, – понурилась Манька. – Наверное, надо во всем признаться Игнату. Он что-нибудь придумает. Во всяком случае, от своих коллег «отмажет»…

– А как быть с антикваром? Карлович не отстанет.

Однако Маня, кажется, не воспринимала Серафима Карловича как реальную угрозу. Она махнула рукой и небрежно бросила:

– Ерунда. Выкрутимся как-нибудь. Ты лучше скажи: мы совсем устраняемся от расследования или как?

– Или как. Вот разрулим международный конфликт – и приступим к поискам заказчика.

Подружка залилась счастливым смехом, а я, глядя на нее, подумала: как все-таки в человеке велико желание ломать голову над разного рода загадками! Иначе откуда у нас взялось бы столько кроссвордов? Впрочем, иногда жизнь предлагает такие загадки, что всерьез опасаешься за собственное светлое будущее. Но… Тем увлекательнее и интереснее процесс поиска верного ответа. Пока я предавалась философским размышлениям, Манька связалась с Игнатом и пригласила его заглянуть ко мне завтра вечером. Это она правильно сделала, потому что я твердо решила утром отправиться на работу. Шурка хоть и отнесся с пониманием к сложившейся ситуации, но злоупотреблять расположением шефа все-таки не стоит.

– Ну, и что дальше? – спросила Маруся. Кажется, она признала во мне предводителя, и теперь, естественно, ответственность за дальнейшее развитие событий ложилась на мои хрупкие плечи. – Может, позвоним жене профессора? Она уже должна быть дома и, наверное, подготовила для нас кое-какую информацию.

Я ничего не имела против, поэтому мы с комфортом устроились в комнате у телефона и приготовили ручку с блокнотом.

Профессорша, как и предполагалось, была дома. Она быстро подняла трубку, словно находилась рядом с телефоном. Я представилась. Женщина, казалось, искренне обрадовалась звонку и привычно затараторила. В бесконечном потоке слов удалось разобрать, что по просьбе Мишеньки (то есть своего супруга-профессора) она приготовила список сотрудников хранилища с указанием их адресов и телефонов. Затем тетка дала краткую характеристику каждому их них. Слушая трескотню профессорши, я медленно, но верно наливалась бешенством. Маруська это заметила, выхватила у меня из рук трубку и что было сил завопила:

– Да замолчите же, наконец!

Даже мне было слышно, как в телефонном эфире повисла тишина. Полагаю, Михаил Петрович никогда не перебивал жену, поэтому сейчас женщина молчала, сбитая с толку неожиданной грубостью малознакомой, в общем-то, девицы.

– Говори, – шепнула Манька, протягивая трубку.

На этот раз профессорша без лишних слов продиктовала адреса. Я вежливо ее поблагодарила и с невероятным облегчением нажала кнопку отбоя. Подруга хихикнула:

– Тетка теперь долго молчать будет! Глядишь, и профессору жизнь легче покажется. Ладно, Славка, пойду-ка я баиньки. Глаза слипаются, просто сил нет. Это пиво на меня так действует. А ты подумай пока: что стоит рассказывать Игнату, а о чем следует промолчать.

С этими словами Маруська меня покинула. Но не прошло и пяти минут, как она снова позвонила в дверь.

– Маруська, что с тобой?! – испугалась я.

И было отчего: подруга выглядела ужасно! Бледная, глаза совершенно безумные, бескровные губы что-то бессвязно бормочут, а трясущиеся руки как-то сами собой совершают бессмысленные на первый взгляд движения.

Бережно обнимая Маньку за талию, я довела ее до своей спальни и попыталась уложить на кровать. Но ничего не вышло: Маня, как неваляшка, вскакивала и начинала лопотать что-то непонятное. Мне стало по-настоящему страшно. А ну, как она сойдет с ума? Наверное, именно эта мысль заставила меня залепить подружке увесистую оплеуху.

– Ай, ты чего это меня лупишь? – возмутилась Маруська, розовея буквально на глазах. Взгляд ее приобрел осмысленность, а руки перестали беспорядочно двигаться.

– Что случилось-то, Мань?

Вместо ответа Маруська схватилась за волосы и завыла:

– Ой, мамочка моя! Что ж теперь с нами будет? И где я буду жить? Ну, это ладно, к тебе перееду, да вот надолго ли? Ох, горюшко-горе!

Я по-прежнему ничего не понимала, но обещание подруги поселиться у меня взволновало не на шутку.

– Да ты толком объясни, убогонькая! – гневно воскликнула я. – От твоих причитаний у меня лихорадка начинается.

– Когда ты узнаешь, что произошло, то лихорадка покажется райским наслаждением, можешь не сомневаться.

– Мария!!!

Я редко называю подругу официальным именем, данным ей родителями при рождении. Но в таких случаях Манька понимает, что терпение мое уже на исходе и вскоре настанет черед весьма решительных действий. Маруська уловила приближение грозы и, понурившись, тихо произнесла:

– Копье пропало.

Появись сейчас передо мной пресловутый призрак коммунизма, я испугалась бы намного меньше. Исчезновение копья – это не просто неприятность. Это – мучительная смерть для меня и для Маруськи, международный скандал и… В общем, можно прямо сейчас искать подходящую веревку и мыло. А чего время тянуть? Однако такое развитие событий в мои планы не входило. Я сгоняла на кухню, налила в высокий стакан холодной воды, разбавила ее корвалолом и вернулась в спальню. Маня все еще дергала себя за волосы, но уже не так активно.

– Рассказывай, – велела я, осушив полстакана волшебного зелья.

– Я лучше покажу. Пошли, – подруга залпом допила пойло, и мы поднялись к ней.

Более жалкого и одновременно страшного зрелища мне видеть не доводилось. Нельзя сказать, что вся мебель была перевернута вверх дном – ее вообще не стало. Нет, мебель была, но в очень разобранном состоянии. Вещи из шкафов валялись в художественном беспорядке по всей квартире, включая туалет и ванную. На кухне неизвестные тщательно изучили содержимое всех баночек и коробочек. Даже мусорное ведро было опрокинуто. Все, что в нем находилось, кучкой лежало рядом с содержимым ящика для овощей. Холодильник радовал глаз прямо-таки вселенской пустотой: продуктов нет и копья, хранившегося в нижнем отделении, тоже.

– Мне кажется, – растерянно молвила я, – здесь кто-то был…

– Потрясающая дедукция! Я сама ни за что бы не догадалась, – съязвила Манька. Она уже пришла в себя, и к ней вернулось обычное чувство вредности. – Интересно узнать, кто именно. Не подскажешь, Славик?

После некоторых сомнений я все-таки утвердительно кивнула:

– Скажу. Серафим Карлович. Точнее, не он сам, а его люди. Кроме него, никто не знал, что копье у нас. Ну, разве только Шурка. Но за шефа я ручаюсь. Думаю, антиквар потерял терпение и решил действовать, нарушая им самим назначенные сроки. Что ж, это не самый худший вариант для нас с тобой…

– А если это не Карлович? Что тогда?

– Не знаю, но, пожалуй, стоит навестить антиквара, – решилась я. – Только очень тебя прошу, Мань, помалкивай. Нам ни в коем случае нельзя дать понять, что копья у нас нет. Договорились?

– Нешто я без понятия? – проворчала подруга, немного обидевшись.

Мы махнули рукой на вывороченный с корнем дверной замок: тащить из Маруськиной квартиры уже нечего. Да и какой уважающий себя вор станет грабить уже ограбленное жилище? Впрочем, Манька, желая успокоить свою страдающую душу, оставила в коридоре записку примерно следующего содержания: «Уважаемые господа воры! Все самое ценное из этой квартиры уже вынесли ваши коллеги. Если хотите, можете взять дешевое золотое колечко. Оно лежит на туалетном столике в спальне. Только, пожалуйста, не ломайте уцелевшую мебель! Заранее благодарна вам за понимание. Жертва». На мой взгляд, глупее ничего нельзя было придумать, но Марусе стало спокойнее. И я, махнув рукой, направилась к выходу.

К круглому дому Серафима Карловича мы подъехали в начале двенадцатого. Несмотря на поздний час, возле него царило почти рождественское оживление. У подъезда, где жил антиквар, стоял милицейский «газик», машина с надписью «Прокуратура» и «Скорая помощь». Все три автомобиля озаряли округу импульсами синего цвета. Толпа, тоже топтавшаяся у подъезда, возбужденно гудела.

– Чего это, а? – Манька испуганно вжалась в спинку сиденья. – Ментов, что поганок в лесу. Славка, напомни мне, пожалуйста, зачем мы сюда приехали?

– Хотели поговорить с Карловичем насчет украденного копья, чтобы понять, не его ли это рук дело.

– И что? Наши планы не изменились? Может, в другой раз заглянем?

В общем-то, я была не против, но любопытство, сгубившее кошку, взяло верх и надо мной.

– Мань, ты посиди тут, а я узнаю, в чем причина этого полночного пикника! – не давая подруге возможности возразить, я нацепила бейсболку, всегда валявшуюся в машине, надвинула козырек почти на глаза и пошла в народ.

В любой толпе всегда найдется кто-то, кто знает все и про всех. Обычно это пенсионеры или владельцы собак. Я приметила невысокого плотного мужчину, стоявшего несколько поодаль. Одной рукой он мял незажженную сигарету, а в другой держал широкий поводок, к которому был пристегнут средних размеров теленок. Размеры животного немного смущали, но я подумала, что пес все-таки с хозяином, и подошла к мужчине.

– Добрый вечер! Какой милый у вас мальчик! – польстила я, зная, что хозяева собак млеют, когда хвалят их питомцев. – А я как раз жениха подыскиваю для своей Чары… Проезжала мимо, гляжу – такой красавец! Не могла не остановиться.

Мужчина усмехнулся в густые, «чапаевские» усы:

– Это не она, часом, на переднем сиденье «Фиата» скукожилась? Вынужден вас огорчить – данная порода нас мало интересует. К тому же моя Полли – девочка.

Пес что-то проворчал и презрительно отвернулся. Я растерянно заморгала. Хорошо хоть темно и мужчина не видит, как краска стыда заливает мои щеки.

– Послушай, девочка, я хоть и пенсионер, но не идиот. Ты ведь хотела узнать, что здесь произошло, – скорее, утвердительно, чем вопросительно, произнес мужчина.

– Угу, – шмыгнула я носом. Дядька мне понравился, и врать как-то сразу расхотелось.

– Все в этом мире меняется, кроме женского любопытства! – вздохнул пенсионер и, отшвырнув так и не прикуренную сигарету, сказал: – Антиквара грохнули. Туда ему и дорога, прости, господи! Жучила еще тот был, хоть и инвалид.

Не могу сказать, что я удивилась, мое мнение об антикваре было примерно таким же.

– Почему вы думаете, что его убили? – спросила я. – Ведь антиквар был инвалидом, наверняка у него имелся целый букет болезней.

– Ха, да с таким букетом он до Страшного суда дожил бы! У Карлыча только ноги были парализованы, а так он – живее всех живых. Почему думаю, что убили? А ты сама посмотри: и менты, и прокуратура – все в гости к нам! Ну, менты-то, господь с ними. А вот прокурорские только на убийства выезжают.

– Вы говорили, что убитый – жучила… – напомнила я.

– Еще какой! Из-за приглянувшейся безделушки шел на любые уловки: подкуп, шантаж, угрозы. Об обычном обмане я уж и не говорю. Видно, кто-то из облапошенных клиентов Карлыча не смог простить старика, вот и… – Пенсионер многозначительно крякнул. – Ну, а тебя он тоже, как я понимаю, кинул?

– Обокрал.

– Вот козел! Я всегда ему говорил, что он плохо кончит. Как видишь, был прав.

– То есть как говорили? – удивилась я. – Вы знали Серафима Карловича?

– Фима – мой сосед. Был. Иногда заглядывал ко мне, иногда я к нему заходил.

– Почему же вы в милицию не обратились? Раз у вас была уверенность в… нечестном бизнесе соседа, не проще было бы…

– Настучать? Можно, конечно. Да ведь Карлыч с его деньгами откупился бы.

– А может, вы просто испугались? – подмигнула я дядечке.

– Девочка, разведчика, хоть и в отставке, трудно чем-нибудь напугать.

– Какого разведчика?

– Разрешите представиться: Шахов Александр Александрович, можно Сан Саныч. Генерал-майор КГБ в отставке, – мужчина несколько церемонно поклонился.

– КГБ в отставке? – ляпнула я.

– Мы с ним оба в отставке, – вздохнул Сан Саныч.

В этот момент из подъезда вынесли черный пластиковый пакет и без особых церемоний загрузили в машину «Скорой помощи». Через минуту все милицейские и прокурорские работники укатили, оставив у подъезда лишь любопытных обывателей.

– Отбыть изволили, – прокомментировал генерал отъезд представителей органов. – Ну, и нам с Полли пора.

– Сан Саныч, извините… Можно еще один вопрос?

– Валяй.

– Вы ничего подозрительного сегодня не заметили? Может, слышали что-нибудь?

– Слышать у нас в доме невозможно. Это не хрущевка, где слышно до первого этажа, как писает сосед с пятого. Тут звукоизоляция на высшем уровне. А вот насчет видел… Мы с Полли гуляем три раза в день часа по два – и ей, и мне свежий воздух только на пользу. Так вот. Сегодня в четырнадцать часов мы отправились на вторую прогулку и уже подходили к лифту, как его дверцы раскрылись. Два парня, по виду абсолютные отморозки, вышли и направились к двери Карлыча. Впрочем, это сейчас кажется подозрительным, а тогда… К Фиме иногда приходили какие-то люди. Некоторых я по нескольку раз примечал. А этих – нет, не видел, стало быть, впервые они здесь появились. У подъезда стоял черный джип – «Мицубиси», года 98-го, точнее не скажу. На левом борту со стороны водителя свежая царапина. Номерной знак джипа – «о 600 ер 90». За рулем сидел парень. Мне почему-то показалось, что он из той же компании. Как долго парни пробыли у Карловича, не знаю, мы с Полли далеко ушли, а когда вернулись, уже никого не было. Тебя как зовут? – шевельнул усами генерал.

– Ярослава…

– Славка, значит. Вот что, дочка. Ты сейчас домой отправляйся, больше ничего интересного здесь не будет. Да и подружка твоя, того и гляди, разрыв сердца заработает от волнения и любопытства. Завтра, я думаю, ко мне менты нагрянут. Я с ними покалякаю по-стариковски… А послезавтра, коли у вас будет интерес и желание, милости прошу ко мне на чаек, а то и на что покрепче. Живу я в девяносто восьмой квартире, – Сан Саныч хитро подмигнул и, скомандовав Полли: «Домой», – неторопливо удалился.

– Не стареют душой ветераны, – растрогалась я, провожая взглядом бывшего разведчика. Впрочем, разведчики не бывают «бывшими». Сан Саныч и на пенсии сохранил остроту ума и профессиональную наблюдательность. Это могло нам пригодиться, так же как и советы матерого профессионала.

Я вернулась в машину. Манька, начавшая уже не просто скулить, а по-настоящему выть, набросилась на меня чуть ли не с кулаками:

– Ярослава, ты жестокая, холодная женщина! Никакого сострадания к ближнему. Ничего удивительного, что тебя замуж никто не зовет! У-у, язва прободная, вот ты кто! Гангрена подколодная, аппендицит в теле общества… Пфуй! – негодующе сплюнула Манька.

Я рассмеялась, и, странное дело, напряжение, не отпускавшее меня последние полтора часа, куда-то пропало.

– Мань, а ведь я тебя за бордоского дога чуть было не сосватала.