Текст книги "Фонарь под третий глаз"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Славка, ты гений! – прошептала Маруська, восхищенно блестя глазами.

Я строго одернула ее:

– Сейчас не об этом. Теперь этот обрывочек. Что там написано?

– 360-2… Ни… Ви… Я так понимаю, Славка, цифры – это номер телефона. А Ни… Ви… – имена, инициалы. Нина Викторовна, к примеру, или Никита Витальевич.

– Логично, – похвалила я Маньку. Она сразу загордилась и тут же выдвинула версию:

– Это объявление о каких-нибудь курсах.

– Возможно, – сдержанно кивнула я.

Манька еще больше вдохновилась:

– Узнаем станцию и поищем там аналогичные объявления на столбах, на подъездах. Может, повезет, и мы найдем такие же. Позвоним и все выясним!

План Маруськи в принципе был вполне приемлемым, хотя кое-какие изъяны в нем все же имелись. Но с ними потом разберемся, будем действовать, как говорится, по обстановке.

Мой организм отдохнул и уже обрел возможность вместить в себя еще пару-тройку пирожков. Жаль, кисель кончился, но я не растерялась и заменила его чаем с лимоном. Манька покачала головой:

– Жрать ты горазда, Славка, аж жуть берет! Куда все девается?

– В ум, – с набитым ртом ответила я.

Тут я заметила, что Маруська топчется на месте, как мустанг-иноходец.

– Мань, ты чего? – искренне удивилась я. – Геморрой замучил? Присядь, болезная!

– Так ведь идти надо!

– Куда?

– В метро, блин, куда же еще! А потом заглянем в тот дворик, где вчера… м-м… прятались. Помнишь, Шерлок Холмс говорил, что преступники всегда возвращаются на место преступления. Психика у них так устроена, ясно?

– Яснее не бывает. А если они в самом деле вернутся? Нам что же, снова в помойку лезть?

Манька в задумчивости поскребла затылок и немного смущенно произнесла:

– Не, еще раз подобного испытания я не переживу. Слушай, а может, погрузимся в твою тачку, приедем в этот дворик и…

Что такое – «и», по-моему, не знала и сама подруга. Она уставилась на меня круглыми глазами и обалдело заморгала.

– Что и…? – несколько раздраженно поинтересовалась я.

– Не знаю, – честно призналась Маруська, опуская очи долу. Но ненадолго. Через мгновение она посмотрела на меня и робко предложила: – Выключим фары и посидим в засаде во вполне комфортных условиях.

Идея, конечно, так себе, но… Пироги в меня больше не лезли, кисель кончился, надо же что-то делать, в конце концов!

– Ладно уж, – снизошла я, – собирайся.

– А я уже готова.

Подозреваю, Манька все спланировала заранее. Оттого и пирожков налепила, и кисель сварила, чтобы, значит, меня задобрить. Маетно вздохнув, я постаралась не обращать внимания на дурные предчувствия и двинулась к выходу. Рядом, нетерпеливо повизгивая, семенила Маруська.

Было решено сперва посетить метро, а потом отправиться в засаду, хотя я, признаюсь, не видела в ней никакого смысла.

Возле окошечка кассы метро змеилась длиннющая очередь. Мы с Манькой, стоя в сторонке и прилежно изучая права и обязанности пассажиров метрополитена, примерно пятнадцать минут ждали, когда народ рассосется. Однако народ все прибывал, и этот факт вызывал недовольный ропот Маруськи.

– Чего ж им дома-то не сидится? – злобно шипела она. – Так и прут, прости господи! Весну, что ли, почуяли? А мы тут из-за них торчим, как два чирья на заднице. Вон мент уже косится, словно мы шахидки какие-нибудь.

Я тоже заметила, что невысокий молоденький милиционер бросал в нашу сторону заинтересованные взгляды. Грех было упускать такую возможность, поэтому я решительно подступила к человеку в форме:

– Добрый вечер. Вы не могли бы нам помочь?

– С удовольствием. Что случилось?

Вместо ответа я протянула стражу порядка билет, найденный вчера возле тела убитого парня. Милиционер пару минут очень внимательно изучал его, разве что не нюхал.

– И чем я могу помочь? – возвращая билет, спросил мент. – Вы боитесь проходить через турникеты?

Маруська насмешливо фыркнула и с достоинством произнесла:

– Молодой человек, мы родились и выросли в этих каменных джунглях, и турникеты вовсе не являются для нас непреодолимым препятствием.

Маруська немного кривила душой: она-то как раз родилась и выросла далеко от этих каменных джунглей, в небольшой, но милой деревеньке с ласковым названием Грибочки, что под Ярославлем. Впрочем, подружка давно живет в столице, уже вполне освоилась и теперь по праву считает себя городским жителем.

– Так чего же вы хотите? – немного нетерпеливо повторил милиционер.

– Вот, – ткнула я пальцем в четырехзначную цифру на билете. – Мы хотим узнать, какая здесь указана станция, только и всего.

– А зачем? – подозрительно прищурился парень.

Ничего толкового я не смогла придумать, поэтому неопределенно хмыкнула и умолкла. К счастью, Маруська обладает великолепной фантазией. Она не растерялась и принялась вдохновенно врать:

– Нам надо найти одного типа. Вернее, не типа, а очень даже приличного молодого человека. Настолько приличного, что она вот, – Манька ткнула в меня пальцем, – в него влюбилась. Вот так прямо с первого взгляда и втюрилась! Жить, говорит, без него не могу, ни больше ни меньше. Только тип этот пока не знает, какое ему счастье привалило: он куда-то торопился и оставил в кафе, где мы, собственно, его и увидели, свой бумажник. Там лежал и этот билет. Девушки мы честные, хотим, во-первых, вернуть бумажник хозяину, а во-вторых… Надо же соединить влюбленные сердца! Понимаете?

Милиционер честно пытался понять, но выходило это у него неважно, потому он немного поморгал и честно признался:

– Пока не очень.

– От, блин, милиция! Неудивительно, что в стране бардак! В смысле, уровень преступности неуклонно снижается, – торопливо поправилась подруга, заметив, как милиционер сурово нахмурился. – Вы нам помогите узнать, что за станция в билете зашифрована, а уж мы с божьей помощью отыщем предмет страсти моей подружки.

Я вспомнила убитого юношу, представила себе внезапно вспыхнувшую страсть к покойнику и поежилась. Со стороны это выглядело как настоящее отчаяние, наверное, поэтому в глазах нашего собеседника мелькнула тень сострадания.

– Теперь-то ясно? – вопрос Манька сопроводила чистым и честным взглядом, в котором светилась искренняя вера в только что сочиненную побасенку.

Мент попытался отыскать в словах Маруськи какой-нибудь подвох, не нашел и, буркнув: «Ждите здесь», – скрылся за дверью с табличкой «Милиция».

– Чего это он туда поперся, а не в кассу? – обеспокоилась Маня.

– Наверное, у них тоже имеются коды станций, – пожала я плечами.

Паренек отсутствовал минут пять. Все это время я смотрела на дверь с табличкой, бог знает почему, сильно волнуясь. Можно подумать, сейчас действительно решалась моя судьба!

– Порядок! – довольно улыбнулась Маруська, когда мы загружались в машину. К тому моменту дежурный сообщил нам название станции метро – «Авиамоторная». – Теперь-то мы точно отыщем твоего жениха.

– Какого жениха? – испуганно хрюкнула я, вздрагивая всем телом.

– Ну, твоего. Сама же говорила…

– Ничего подобного я не говорила! Это ты наврала с три короба и сама в это поверила. Кроме того, парня убили, так что место его пребывания в данный момент совершенно определенное: морг при бюро судебно-медицинской экспертизы.

– Прими мои соболезнования, – скорбно опустила голову Манька.

«Издевается», – пришла я к выводу и рванула с места так, что мирные граждане, проходившие мимо моей машины, испуганно шарахнулись в разные стороны.

До проходного двора с почти родным контейнером езды было минут десять, и эти минуты я провела не без пользы: пыталась найти оправдания своим действиям. В конце концов я пришла к неутешительному выводу: любопытство и пирожки позволили Маньке сбить меня с толку и втянуть в опасную игру: «Сыщик, ищи вора». Самой Маньке эта игра явно доставляла несказанное удовольствие. Подружка млела в предвкушении нового приключения, адреналин в ее крови бурлил так, что мешал усидеть на месте. Наверное, оттого она ерзала на месте, рискуя провертеть дыру в кожаном сиденье моего «Фиата».

– Вот, вот, вот сюда! – взвизгнула подружка, тыча пальцем в лобовое стекло.

– Маруся, не ори, – сквозь зубы процедила я. – Этот двор я запомню на всю оставшуюся жизнь.

Манька дернулась и горячо зашептала:

– Ты права, Славка! Вдруг они уже здесь? Я могу своими воплями нас выдать. Ты уж, пожалуйста, и дальше мне говори, как себя вести, а то я чересчур эмоциональна.

– Если бы это помогало… – вздохнула я.

Мусорный контейнер по-прежнему занимал половину двора, но определить, «наш» это контейнер или нет, я бы не взялась.

Возле подъезда с покосившейся деревянной дверью доживал свой век старенький «Москвич», на котором, по-моему, ездил еще Владимир Красное Солнышко. Я аккуратно припарковалась за ним, заглушила двигатель и опустила голову на руки, скрестив их на руле.

– Слав, ты чего? – все так же шепотом спросила Маруська.

– Я не понимаю, что мы здесь делаем.

– Так ведь в засаде сидим… Или нет?

– Сидим, – я глубоко вздохнула. – Только зачем?

– Ну… Холмс говорил…

– Да знаю я, что он говорил! Ну, вернутся сюда эти бандиты, и что? Да и зачем им возвращаться, скажи на милость? Неужели ты думаешь, они не спят ночами из-за того, что завалили какого-то парня?

– Вряд ли, – согласилась Манька. – Но ведь они что-то искали у убитого и вполне могли предположить, что он успел это «что-то» выбросить. Вот и придут искать пропажу.

Резон в Маруськиных словах был, я немного успокоилась, обретя какой-никакой смысл в нашем ожидании.

Не такое это простое дело – сидеть в засаде. В кино все время показывают, как отважные герои тщательно планируют эту самую засаду, потом томятся минут десять – и ба-бах! – преступники пойманы. Все красиво, быстро, элегантно. Мы же с Манькой уже почти час сидим в машине, но до сих пор ничего не произошло. Единственным развлечением для нас стала парочка котов, вознамерившихся выяснить свои отношения в непосредственной близости от моей машины. Впрочем, им скоро надоело орать истошными голосами, и они разбежались в разные стороны, угрожающе потряхивая поднятыми хвостами. Время шло, а наши преступники никак не хотели возвращаться. Похоже, теория Маньки – Холмса терпела полное фиаско. Подружка тоже это понимала, но врожденное упрямство мешало ей признать свою ошибку.

– Надо еще подождать, – не очень уверенно предложила Маруська. – Они непременно явятся. В смысле, должны явиться…

– Угу, – обреченно промычала я, не желая огорчать подругу.

Она подозрительно покосилась на меня, вздохнула и затихла.

Прошло еще полчаса. Я уже всерьез подумывала заночевать в машине, как Маруська грустно произнесла:

– Поехали домой, Славка. Это какие-то неправильные преступники. Они почему-то не хотят возвращаться на место преступления.

Подруга выглядела совершенно несчастной, поэтому я постаралась стереть с лица выражение радости и попыталась ее успокоить:

– Ты, Мань, не расстраивайся. Может, они завтра придут?

– Или послезавтра. Или через неделю…

– Ну, это ты загнула. Контейнер уже сегодня-завтра вывезут на свалку. Поэтому тем ребяткам, если они хотят что-то найти, следует поторопиться.

– Твои слова да им бы в головы! Я могу сделать только один вывод: им не нужна та железяка, я ошиблась, и вообще… Лучше уж начну крестиком вышивать или вязать научусь!

Мне было искренне жаль Маруську. Она ведь без своего адреналина, как конь без овса, зачахнет совсем. На рынке этого адреналина – хоть отбавляй, поэтому с работы Манька всегда возвращается довольная и счастливая. Но сейчас для нее настало время вынужденного безделья, оттого понадобилось искать иные пути получения допинга.

Последующие пятнадцать минут тоже прошли впустую. Что ж, сегодня нам не повезло. Будем надеяться, что затея с объявлениями принесет хоть какие-то результаты. В противном случае нам придется отказаться от мысли разобраться в этом деле.

Под печальные вздохи Маньки я завела двигатель и, аккуратно обогнув контейнер, медленно поехала в сторону арки, ведущей на проспект.

Внезапно меня ослепил свет фар въезжающей машины.

– Урод! – выругалась я, давя на тормоз.

Ситуация сложилась пикантная: сдать назад я не могла – мешал злосчастный контейнер, и вперед проехать тоже не могла – там, по-прежнему слепя нас фарами дальнего света, стояла машина.

Задняя дверца распахнулась. Из салона выскочил парень и, отчаянно жестикулируя, подскочил к нам.

– Бли-ин! Я так и знал, что баба за рулем! Слышь, кошелка, освободи дорогу!

От такого хамства я слегка растерялась, а потом разозлилась и заорала:

– Придурок! Разуй глаза, убогий! Я не могу проехать – мусорка мешает!

Не поверив на слово, парень поскакал проверять. Наверное, увиденное его расстроило. До слуха донеслось замысловатое ругательство, а следом за ним недовольный вопль:

– Чалдон! Сдай назад, пусть эти курицы проедут…

Водитель мешавшей нам машины отъехал назад, освобождая дорогу, но я не спешила воспользоваться его любезностью по той простой причине, что все тело словно сковал лед.

«Это они! – стучала в голове мысль. – Чалдон! Он был главным. Как же он называл своих дружков? Что-то с кувшином связанное… Жбан! Точно, Жбан! А второй – Михей. Все-таки приперлись, субчики!»

Пришла я в себя от крика:

– Что стоишь, швабра?! Проваливай отсюда, пока фотографию не испортили!

– Хам трамвайный! Лишенец! – с достоинством ответила я, трогаясь с места.

Чалдону, видать, не терпелось попасть на место преступления: он не стал дожидаться, когда я проеду, а рванул вперед, едва капот моей машины поравнялся с задней дверцей его джипа. Раздался противный скрежет металла о металл, ввергший меня в состояние дикой ярости. Машину свою я очень люблю, досталась она мне собственным трудом, и допустить, чтобы какие-то бандюги вот так, за здорово живешь, ее калечили, было просто невозможно.

Плохо соображая, что творю, я влупила по тормозам, выпрыгнула из машины и взяла курс на джип, из которого вылезали два парня. Третий уже поджидал их возле мусорного контейнера. Разница в весовых категориях между ними и мной была очевидна. Но что может остановить разгневанную женщину?!

– Ты чего себе позволяешь, трасформер-переросток?! – набрасываясь с кулаками на водителя, зарычала я. – Думаешь, если ездишь на этом крокодиле, – в сердцах я пнула ногой колесо джипа, – то можно маленьких обижать? Не выйдет, не на ту напал. А ну, быстро гони документы, выкидыш капитализма!

Чалдон, а это, несомненно, был он, поскольку вылез со стороны водителя, округлив глаза, отступал назад мелкими шажками, пока не уперся спиной в собственную машину.

– Жбан, убери от меня эту психическую, а то без глаз оставит, к едрене-фене!

Сию же секунду меня сзади схватили какие-то клещи и поволокли прочь от Чалдона. Само собой, этот факт мне не понравился, я принялась громко ругаться, употребляя фразеологические обороты, в которых преобладали слова ненормативной лексики. Пару раз удары ногами достигли цели. Жбан охнул, разжал свои клещи, и я шмякнулась на асфальт, больно ударившись пятой точкой. Представив, как нелепо выгляжу, должно быть, со стороны, я неожиданно разревелась. Чалдон с опаской сделал крохотный шажок в мою сторону и, присев на корточки, участливо поинтересовался:

– Больно?

– Угу, – шмыгнула я носом.

– Ну, извини. Ты же разбушевалась, как Фантомас. Чего хотела-то?

– Справедливости-и… – Я быстро сообразила, что слезы в данной ситуации идут на пользу, и подпустила еще порцию трагизма в голос.

– Иди ты! – не поверил Чалдон. – Это ты ради справедливости так кулаками махала? Смелая крошка! А ты уверена, что обратилась по адресу? При чем тут я?

– Ты мне машину поцарапал!

Парни дружно заржали. Вероятно, для них царапина на машине – вовсе не повод для драки. Разумеется, если эту царапину нарисовали они сами. Однако я сдаваться не собиралась и заревела еще громче. Чалдон сморщился:

– Слышь, кончай сырость разводить. Я, конечно, поторопился – нужно было сперва тебя пропустить. Вот тебе двести баксов, и давай забудем эту маленькую неприятность.

Чалдон достал из кармана две бумажки по сто долларов. Увидев деньги, я успокоилась, но лишь для того, чтобы разозлиться.

– Засунь свои доллары себе в… Ты понял, куда? – поднимаясь с земли, прошипела я.

– Чего ж ты хочешь, ненормальная?! – удивился Жбан.

– Тебе сказали, Жбанчик: девочка хочет справедливости, – растянул губы в улыбке парень, который самым первым вышел из машины. Михей, я так думаю.

– Тяжелый случай, – покачал головой Чалдон. – И в чем, по-твоему, справедливость в данной ситуации?

– Сам поцарапал, сам и ремонтируй, – после недолгого размышления заявила я. – Деньги у меня у самой имеются. Тут дело принципа!

– Совсем бабы распустились! – не то возмущенно, не то восхищенно воскликнул Михей.

Мне было не до тонкостей его интонации, я уставилась на Чалдона, ожидая, какое решение он примет.

– Ладно, – наконец произнес он. – Сейчас некогда этим заниматься, да и поздно уже. Я дам тебе номер своего мобильника, позвони мне завтра-послезавтра, лады?

– Хорошо, – со сдержанным достоинством ответила я.

Когда бумажка с номером телефона оказалась в руках, мне ничего не оставалось делать, как убраться восвояси.

В машине меня поджидала Манька. На ее лице застыло выражение отчаяния. Впрочем, оно мгновенно сменилось выражением недовольства, едва только я села на водительское место.

– Ты чего так долго?! Я прямо извелась вся! – набросилась на меня подружка.

– Могла бы и присоединиться…

– Не могла. Я в задумчивость впала, – парировала Маруська. – Зато я номер их джипа срисовала!

– Очень удачно, молодец. А я у Чалдона взяла номер его мобильника.

Несколько секунд Маруська ошалело моргала, а потом восхищенно выдохнула:

– Ух ты! А… зачем он нам?

Я пожала плечами:

– Пока не знаю, но, думаю, пригодится. Во всяком случае, машину он мне отремонтирует.

Мы выехали на проспект, и я уже собралась ехать домой, но тут Манька неожиданно попросила:

– Останови здесь на минуточку.

– С чего бы это? – удивилась я, но остановилась.

– Хочу посмотреть, что там ребятки во дворе делают.

Возразить я не успела – Манька выскользнула из салона и тенью метнулась в арку.

– И они еще говорят, что я сумасшедшая, – неизвестно кому пожаловалась я, принимаясь в волнении грызть ногти.

Сколько прошло времени в томительном ожидании, не знаю: время для меня как бы вообще перестало существовать. А вот воображение разыгралось не на шутку: страшные картины расправы над любопытной Маруськой медленно проплывали перед мысленным взором и заставляли содрогаться в пароксизме страха.

– Досчитаю до десяти и пойду спасать подругу, – заявила я, холодея от собственной смелости. – Раз… Два… Три…

На счете «четыре» справа хлопнула дверца, напугав меня почти до энуреза, и рядом очутилась Манька.

– Порядок, Славик! Парни копаются в контейнере. Значит, железяка та им для чего-то нужна! – довольно потерла руки подруга.

Я завела мотор и поехала в сторону дома.

– А ты уверена, что железяка, которую мы откопали в мусорке, – именно то, что они ищут? – усомнилась я.

– Вообще-то не очень, – смутилась Маруська. – Но в контейнере больше ничего интересного не было. К тому же железка эта, как я уже говорила, сильно отличалась от остального мусора.

Объяснение так себе, но за неимением другого пришлось довольствоваться и этим.

Дома мы с Манькой первым делом взялись рассматривать найденный предмет. Делали мы это очень внимательно и в конце концов пришли к следующим выводам: железка, судя по виду, очень старая (или старинная?), имеет форму ромба, внутри его – небольшая пустота, которую я обозвала дыркой. И все, пожалуй. Хотя нет, не все – внутри этой «дырки» имелся большой металлический штырь толщиной в два пальца и ржавый до черноты, а грани ромба были обмотаны толстой проволокой, тоже ржавой. Нужно заметить, что сам ромб и штырь (гвоздь?) качественно отличались друг от друга по составу, да и по внешнему виду. Штырь выглядел значительно более древним, чем ромб.

– Да-а, занятная хреновина, – глубокомысленно изрекла Маруська, почесывая затылок. – Интересно знать, для чего она нужна…

– Мань, я все-таки склонна думать, что ты ошиблась. Не эту железяку выбросил убитый. Может, он пистолет выбросил? Или ножик?

Подруга вскочила и забегала по комнате, где мы сидели, роняя по ходу разные мелкие – и не очень – предметы. Ее это ничуть не смущало: она машинально их поднимала, но только для того, чтобы в следующую секунду уронить снова. Через пару минут подобных физических упражнений моя комната походила на пещеру доисторического человека, в которой ни разу в жизни не убирались.

– Ты подумай, что ты говоришь! – на мгновение остановившись, всплеснула руками Манька. – Если бы у убитого был пистолет, стал бы он убегать? Пиф-паф – и ой, ой, ой, умирает Жбанчик мой! Ну, и остальные тоже…

– Ворошиловский стрелок.

– Чего? – переспросила сбитая с толку Манька.

– Я говорю, убитый парень должен был быть хорошим снайпером, чтобы на бегу пальнуть в преследователей и всех троих уложить.

Маруська выслушала замечание, попыталась его осмыслить – не вышло. Махнув рукой, она продолжила свою пробежку и горячо залопотала:

– Вот я и говорю – не пистолет это был! И не ножик. Парню нужно было избавиться от какой-то ценной вещи, а в пистолете что за ценность? Сейчас оружие, что огнестрельное, что холодное, у каждого второго имеется. Не-ет, Славка, непростая это железка, ох, непростая!

Я еще раз посмотрела на непонятный предмет, мирно лежащий на журнальном столике, и попыталась понять: что же в нем ценного? Ничего подходящего на ум не шло. Вздохнув, я предложила подружке выпить по чашке чая и разойтись по домам ввиду позднего времени.

За чаем Манька осведомилась о наших планах на завтра.

– Я работаю, – хмурясь, сообщила я.

– Так суббота же! – изумилась подруга.

– Ну и что? Шурка объявил двойной тариф за выходные и праздничные дни, и я намерена их отработать, – твердо заявила я, заметив гончий блеск в глазах Маруськи. После этого заявления она сникла, пожелала мне спокойной ночи и ушла к себе, бормоча под нос что-то малопонятное.

Уже лежа в кровати, я снова вспомнила загадочную железку и попыталась изобрести способы ее применения в повседневной жизни. Можете считать меня особой с мозгами покемона, но ничего более оригинального, чем использование железки для забивания гвоздей и колки орехов, я не придумала. С тем и уснула.

Работа в этот день не заладилась. Нет, клиентов было много, просто я сама пребывала в состоянии полной рассеянности. Причиной тому была загадочная железка, найденная Манькой на помойке. Я уверила себя, что подружка права – находка имеет какую-то ценность, и теперь ломала голову – какую именно, оттого и была крайне невнимательна. Это не могло остаться незамеченным и в конце концов вызывало гнев начальства.

– Ярослава, ты сегодня будешь нормально работать или как? – ворвался ко мне в кабинет Шурка, едва закрылась дверь за очередным клиентом.

– А? – переспросила я, забыв убрать с лица профессиональный оскал.

Шурка вздрогнул:

– Господи, перестань улыбаться, ты меня пугаешь! Ты себя нормально чувствуешь?

Усилием воли я привела лицо в порядок, сосредоточилась на посетителе и ласково произнесла:

– Здравствуйте, мы рады вас видеть. Куда вас послать?

Шурка плюхнулся в кресло для посетителей и, участливо заглянув мне в глаза, повторил свой вопрос:

– Как самочувствие, Славик?

– А-а, Шурка, это ты… Привет, – я наконец сообразила, что передо мной сидит начальство. – Какой-то ты озабоченный. У тебя все в порядке?

Настала очередь шефа впадать в задумчивость, что он и сделал, машинально барабаня пальцами по столу. «Заболел, наверное», – про себя решила я, а вслух мягко сказала:

– Ты чересчур много работаешь, Шура. Может, стоит несколько снизить нагрузку? Возьми выходной, сходи куда-нибудь. В цирк, например. Или даже в зоопарк. Говорят, общение с животными оказывает благоприятное воздействие на нервную систему. А мы тут и без тебя управимся.

– Думаешь? – поднял бровь Шурка.

– Уверена.

– А вот я не уверен, – нахмурился шеф. – Если все мои сотрудники будут работать, как ты сегодня, мне придется лечить свою нервную систему не в зоопарке, а совсем в другом месте.

Я смутилась и виновато заморгала. Шурик какое-то время наблюдал, как я хлопаю глазами, но, поняв, что никаких слов оправдания от меня не услышит, в третий раз поинтересовался:

– У тебя все в порядке?

На этот раз вопрос достиг моего сознания, и я обеспокоенно заерзала в кресле:

– А что такое? Я плохо выгляжу?

– Да нет, – пожал плечами Шурка, – выглядишь ты, как всегда, обворожительно, а вот работаешь из рук вон плохо. Зачем-то отправила одного клиента в Тунис вместо Турции, а влюбленную парочку – в Вену вместо Венеции. Хорошо, все трое вовремя спохватились. Ты что, соскучилась по скандалам? Не хочешь работать – не работай, я никого за уши не тяну. Но ведь можно этот вопрос решить по-человечески! Позвонила бы мне да спокойно сказала: так, мол, и так, Шура, я сегодня не в форме – дамские неприятности, то да се. Нешто я без понятия?

– Я даже о дамских неприятностях должна тебе сообщать? – сконфуженно хрюкнула я.

– Ярослава! – возвысил голос Шурка.

– Молчу, молчу. Извини. У меня все в порядке, и я готова трудиться в поте лица на благо клиентов и во имя процветания нашей фирмы.

Начальство просверлило меня строгим взглядом, словно прикидывая, под силу ли мне справиться с данным обязательством. Я соорудила на лице выражение готовности лечь костьми на поприще туризма. Видать, Шурик впечатлился: он кивнул и сдержанно произнес:

– Хорошо. Работай, Ярослава, и будь повнимательнее, пожалуйста.

Тут мне в голову пришла идея, и я окликнула шефа, уже переступившего порог кабинета:

– Шура, у тебя случайно не найдется среди знакомых какого-нибудь антиквара?

– Антиквара? – удивился шеф. – Вроде нет… Хотя постой, есть у меня приятель один… Но он скорее коллекционер, антикваром его не назовешь, мелковат пока. А зачем тебе?

– Шурик, будь другом, познакомь, а? – взмолилась я, игнорируя вопрос. – Очень нужно!

– Ну-у, попробую. Только сперва скажи, для чего тебе антиквар понадобился? У тебя же все в стиле модерн, неужто решила старую швейную машинку продать?

Я молчала. Шурка уяснил, что делиться сокровенным я с ним не собираюсь, хитро прищурился и заявил:

– На нет, как говорится, и суда нет. Значит, не очень-то и надо.

Интересно, все начальники такие любопытные, или это только мне достался такой эксклюзивный? Врать я как-то не научилась, но говорить, что мы с Маруськой рылись в помойке, а теперь хотим опознать находку, было неудобно. Тогда я постаралась придумать историю, максимально приближенную к истине.

– Понимаешь, – краснея, заговорила я, – Манька на днях вернулась из Грибочков. Ты же знаешь, у нее там дом, по наследству достался от бабули… – Шурка знал, поэтому кивнул, а я, вдохновившись, продолжала: – Манька решила на чердаке порядок навести. Барахла там скопилось видимо-невидимо. Большую его часть Манька, конечно, выбросила, но кое-что осталось. Вот подружка и решила проверить: вдруг эти безделушки имеют какую-то ценность?

По-моему, вышло вполне толково, но, главное, правдоподобно. Шеф помолчал немного, а потом согласно кивнул:

– Ясно. Давай так договоримся: ты спокойно работай, а я позвоню Серафиму Карловичу и попытаюсь договориться, чтобы он вас принял…

– Ура! – взвизгнула я, но Шурка меня одернул:

– Ты погоди радоваться. Мужик он капризный, неизвестно еще… В общем, работай, Ярослава.

Легко сказать – работай, если внутри все дрожит от нетерпения?! Позвонила Манька. Я ей рассказала о намерении встретиться с антикваром. После этого подружка звонила каждые пятнадцать минут и справлялась, когда же произойдет историческая встреча. Звонки Маруськи меня нервировали и мешали сосредоточиться на работе. Призвав подругу к порядку, я потребовала прекратить трезвон, пообещав немедленно с ней связаться, как только что-либо станет известно. Манька обиженно посопела в трубку, но донимать меня перестала.

Незадолго до конца рабочего дня ко мне заглянул Шурка и таинственно подмигнул. Я поспешила закончить все формальности с тучной теткой, решившей погреть свои телеса на берегу моря. Тетка никак не могла определиться с цветом моря и, шевеля мясистым носом, в который раз вопрошала:

– Девушка, какое вы мне море посоветуете?

«Белое», – мысленно посоветовала я, страдая от невозможности огреть даму чем-нибудь тяжелым, чтобы одним ударом разрешить ее сомнения. В конце концов женщина, колыша бедрами, удалилась, так и не решив, какое море осчастливить своим присутствием. Едва тетка закрыла за собой дверь, я ураганом сорвалась с места.

– Ну?! Договорился? – с трудом затормозила я перед столом Шурика.

– Конечно, разве могло быть иначе? – самодовольно улыбнулся шеф. – Серафим Карлович примет нас завтра в семнадцать ноль-ноль.

– Нас?! – изумилась я.

– А ты как хотела? Я же говорил, Карлович – мужик капризный, он согласился с вами встретиться лишь при условии, если я лично буду при этом присутствовать. Антиквары и коллекционеры – люди серьезные и подозрительные. Они очень не любят посторонних и крайне неохотно соглашаются принимать у себя незнакомых людей. Поверь, Славка, мне было нелегко его уговорить. Я в данной ситуации выступаю гарантом вашей благонадежности. Кстати, – Шурка нацелился в меня указательным пальцем, – предупреди свою чокнутую подружку, чтобы поменьше рот раскрывала. Серафим Карлович больной человек, его нервная система может не выдержать такой нагрузки.

Кабинет начальника я покинула в сильнейшем замешательстве. Никак не получалось сообразить – это хорошо, что Шурка пойдет с нами, или, наоборот, не очень? Если честно, я подозревала шефа в неуемном любопытстве, хотя, может, он и говорил правду. Кто их знает, этих антикваров? Имея дома несметные сокровища, поневоле станешь даже самого себя подозревать в коварных намерениях.

Мысли о предстоящей встрече с Серафимом Карловичем несколько развлекли меня, поэтому я напрочь забыла позвонить Маруське. Когда я въезжала во двор, подруга с нетерпением вышагивала возле подъезда, пугая местных старушек и котов громкими возгласами.

– Славка! – бросилась ко мне Манька, заламывая руки. – Ты меня в могилу сведешь! Почему не позвонила? Мобильник не отвечает, я уж и не знаю, что думать!

Мобильник я выключила, когда Маруська достала меня своими звонками, да так и не включила. Впрочем, я об этом ничуть не жалею.

– Ну, как? Антиквар согласился? – заглядывая мне в глаза, спросила Манька.

– Согласился, – кивнула я. – Завтра в семнадцать ноль-ноль. Только…

– Чего?

– Шурка с нами пойдет, без него никак. Подруга в досаде хлопнула себя по ногам:

– Я так и знала! К чему нам лишние свидетели? Твой начальник, Ярослава, слишком любопытен для мужчины. И где только ты его взяла?

– Начальников, как и родину, не выбирают! – расправив плечи, пафосно заявила я. – Ты лучше послушай, что я придумала, чтоб в случае чего разногласий не было…