355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фаина Раевская » Методика очарования » Текст книги (страница 9)
Методика очарования
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 04:59

Текст книги "Методика очарования"


Автор книги: Фаина Раевская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Этого и следовало ожидать.

Я добросовестно пробежала глазами по тексту, ничего сверхъестественного там не нашла и потребовала у подруги объяснений.

– Я имею в виду, – охотно отозвалась Катерина, – свою прозорливость. Как только американец с украинским акцентом появился на пороге нашего дома, я сразу поняла – казачок-то засланный! А уж когда он проявил интерес к покойному Киту, все сомнения отпали. Визит к Саламатину-младшему усугубил мою уверенность. Шпион, мать его! Сашка, нам все-таки стоит наведаться на биржу. Я, конечно, человек разумный, но бумаги ребят вводят меня в замешательство. По всему выходит, они спекулировали климатом…

– Нашим? Такое разве возможно? – удивилась я.

– Выходит, возможно!

– А при чем тут американцы, Кать? Им-то на хрена наш климат сдался?

Вместо ответа Катька глубоко вздохнула: дескать, этот вопрос еще предстоит прояснить. Мне почему-то совсем не хотелось выяснять это, особенно в свете последних событий. Очень, знаете ли, теплая мужская компания из Кита, Михаила Саламатина и Макферсона настораживала и желания к ней присоединиться не вызывала. Пока я подыскивала нужные слова, способные убедить Катерину отказаться от частного расследования, сама она пустилась в очень путаные и какие-то туманные рассуждения:

– Смотри, что получается, Сан Саныч! Помнишь, Никита хвастался: мол, куш сорвал? Ну, он еще самолет нам предлагал купить? – Я кивнула, припомнив сей факт, а подруга, воодушевившись, заговорила с еще большим жаром: – Я так мыслю, Санчо: этот куш и есть первая часть гонорара, полученная от Сэма Крюгера. Судя по всему, этот пень американский просто так даже с ржавым центом не расстанется. Значит, дело серьезное, и оно каким-то непонятным пока образом связано с нашим климатом. Янки, не надеясь на порядочность своих партнеров (наверняка наслушался сказок о русском разгильдяйстве), прислал наблюдателя, а точнее, товарища Макферсона. Представь себе, как парень расстроился, когда узнал, что российские партнеры мертвы.

– Кто расстроился? – уточнила я.

– Макферсон, естественно.

– A-а… И с расстройства покончил жизнь самоубийством.

– Нет, моя милая! – Катерина снисходительно потрепала меня по плечу. – Он не от расстройства умер. И даже не сам. Его убили! Мы с тобой удостоверили данный факт со стопроцентной очевидностью. И, сдается мне, убийца тот же самый, что и в случае с Никитой и с Саламатиным. Кто-то очень хочет помешать торговать погодой «налево».

Пару минут я усиленно думала. Что-то похожее на истину в словах Катерины, безусловно, имелось, но… Торговать погодой? Бред! Она ведь не подчиняется воле человека. Или уже подчиняется? Ведь научились же наши ученые тучи «разводить руками», точнее, самолетами. Может, они теперь умеют и климатические пояса местами менять? Да нет, такого не может быть, потому что не может быть никогда! Природа никак не допустит подобного нахального вмешательства в смою личную жизнь.

Тут мне в голову пришла поистине гениальная мысль, которая заставила забыть о претензиях к природе.

– Послушай, но ведь тогда получается, что убийца должен был знать о м-м… делах Никиты, Михаила и Крюгера, – поделилась я мыслью с Катериной. – Знать – и желать им воспрепятствовать…

– В корень зришь, Сан Саныч! – воскликнула Катька. – В этом деле имеется еще одна заинтересованная сторона. Только вот в чем ее интерес?

– И кто эта сторона? – подсказала я.

Мы с Катькой уставились друг на друга в поисках ответа на поставленный вопрос. Наверное, минут через тридцать нам и удалось бы назвать пару-тройку кандидатов на роль злодея, но звук бьющегося стекла помешал выяснению истины. Сразу же за хрустальным звоном послышался шлепок малопонятного происхождения, словно бы кто-то вздумал взять хороший кусок дрожжевого теста и запустить им в стену. Тесто сказало: «Ш-ш-ш… чмок», после чего в комнате установилась подозрительная тишина. Я не успела высказать своего мнения по поводу этого происшествия, как мне в уши ворвался нестерпимый по децибелам вопль, отдаленно напоминавший голос Катерины. Орала она с чувством, вкладывая в крик всю силу как своих голосовых связок, так и мощных легких. При этом рука подружки вновь застыла в воздухе в почти ленинском жесте, когда тот с воодушевлением указывал дорогу в безоблачное коммунистическое будущее. Вождь, как известно, всех облапошил, и моя Катька направилась по его неверному пути. Глянув в направлении ее указующего перста, я сразу поняла, что обманулась в своих ожиданиях так же, как и весь русский народ семьдесят лет назад. Впрочем, это не помешало мне выступить второй в дуэте с Катериной, правда, на полтона выше. Кричала я, должно быть, ненамного тише подруги.

Посреди комнаты лежал… труп! Он влетел в окно, шмякнулся на пол и теперь испугал нас с Катериной своим присутствием. Только не следует думать, будто это Макферсон вернулся, хотя, признаюсь, мысль такая у меня мелькнула. Однако при более внимательном рассмотрении тела оказалось, что это всего-навсего труп огромной черной вороны. Напрягать голосовые связки из-за птички, пусть и дохлой, было как-то неловко, потому я умолкла, а следом за мной заткнулась и Катерина.

– Что это? – задала подруга довольно бестолковый вопрос – зачем спрашивать, раз и так видно? Но я послушно ответила:

– Ворона.

– Вижу, что не павлин! Я спрашиваю, как она сюда попала?

– Прилетела, – ответила я, понимая, как глупо это звучит.

Катька тоже это почувствовала и отчего-то разозлилась:

– Ты головой-то своей думай! Она же мертвая! Не могла она летать…

– Ну… Она же не всегда была мертвой. А что, если она летела, летела, сбилась с курса, умерла и врезалась в наше окно? Или, наоборот, сперва врезалась в окно, а потом умерла. – На мой взгляд, версия вполне подходящая, только подругу она не устроила.

– Ты много ворон в здешних местах видела? – хмыкнула Катерина.

Я задумалась. Эти птички, действительно, Ждановку почему-то не жаловали. Голуби, воробьи, грачи, стрижи – это пожалуйста, а вот ворон видеть мне доводилось редко. С трудом борясь с подступившей к горлу тошнотой, я приблизилась к птичке, Катерина тоже присела на корточки, и мы вместе приступили к изучению тушки. Зоология никогда не входила в число моих любимых школьных предметов, но даже мне стало ясно, что ворона прилетела к нам уже мертвой: шея у птички была вывернута на сто восемьдесят градусов.

– К-кать… – бледнея от внезапной догадки, пролопотала я. – Это знак!

Катька вздрогнула и, соревнуясь со мной в степени бледности, без особой уверенности пискнула:

– Дура ты, Саня! Какой знак?

Я понизила голос до таинственного шепота:

– Черная метка!

– Мама!..

– Никакая не мама. Ты в детстве приключенческие романы читала?

Мы с Катериной росли вместе, и я доподлинно знала, что любимым чтивом в розовую пору у подруги был роман Дюма «Асканио». Его, в смысле роман, она знала наизусть, цитировала целыми страницами и одно время даже говорила в стиле той эпохи, то есть немного вычурно. Поэтому я ничуть не удивилась, когда в ответ на вопрос Катька неопределенно пожала плечами, из чего следовал однозначный вывод: приключенческие романы она, конечно, читала, но дело это прошлое, и вспоминать о них сейчас она не хочет. Кивнув, я пояснила:

– Там всегда так: тому, кто должен умереть, убийца присылает черную метку: дескать, готовься, время твое вышло!

– Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, Сан Саныч, – пожаловалась подруга. – Голова у меня разболелась…

– Неудивительно. От такого у кого хочешь голова заболит. Только недолго ей болеть осталось. Черная метка – дело серьезное.

– Не делай мне страшно! – воскликнула Катерина. Она накрыла тушку вороны листом газеты, и теперь ничто не отвлекало нас от разговора. – Какая черная метка? Какой убийца? Объясни толком, Сань, только, очень тебя прошу, без этих твоих штучек!

– Хорошо. Знаешь, что означает эта дохлая ворона? Она означает, что мы с тобой стоим на пороге раскрытия какой-то страшной тайны и кто-то не хочет, чтобы тайна эта стала известна. Ой! – Я испуганно зажала рот ладошкой, ибо поняла, что только что сказала.

– Вот именно! – кивнула Катька. – Ни при чем здесь твоя метка. Дело в бумагах Никиты и Саламатина. Думаю, мы на верном пути, Санчо. Смерти Кита, Мишки и Макферсона – дело рук одного человека, который хотел воспрепятствовать темным делишкам парней. Первые две смерти он мастерски сляпал как несчастные случаи, но вот на американца у него времени не хватило, пришлось просто так грохнуть, а труп спрятать. Теперь наша очередь.

– В каком смысле?! – оторопела я.

– В прямом. Мы влезли не в свое дело, занялись выяснением причин смерти ребят и, того и гляди, выйдем на убийцу. А ему это на фиг не надо. Вот он и предупреждает… Или просто дурака валяет. Псих, одним словом.

Придя к такому малоутешительному выводу, мы с Катериной принялись наводить порядок в моей спальне. Делали все молча, потому что головы были заняты одинаковыми невеселыми мыслями. Покончив с уборкой, мы, не сговариваясь, переместились в комнату Катерины – оставаться в оскверненной спальне я не могла – и стали устраиваться на ночлег. Впрочем, заснуть никак не получалось. Да это, в общем-то, неудивительно: кто спокойно заснет, зная, что поблизости бродит самый что ни на есть хладнокровный убийца? Даже маленькая «Беретта», положенная под подушку, уверенности в завтрашнем дне не внушала. Я лежала под теплым боком Катерины и дрожала так, что большая двуспальная кровать ходила ходуном. Мне никак не удавалось отделаться от ощущения, что убийца в эту минуту шастает по нашему дому. Он, конечно, знает, где мы находимся, но специально не идет убивать, желая сперва хорошенько потрепать нам нервы.

– Ну хорошо, – вслух сказала подружка, словно продолжала прерванный диалог, хотя до этой минуты мы обе молчали. – Давай воспользуемся методом Холмса и попробуем ответить на главный вопрос: кому выгодна смерть Кита, Саламатина и Макферсона?

– А может, не стоит, Кать? – шепотом предложила я. – Я имею в виду – продолжать копаться в этом деле? Может, просто вернем все улики?

– Кому? – вопросом на вопрос ответила подруга.

После недолгих размышлений я пришла к выводу, что улики возвращать как будто бы и некому, потому подавленно промолчала. Катерина, видя такое дело, принялась рассуждать дальше:

– Ты пойми, Сан Саныч, даже если мы прекратим расследование, нам все равно крышка – убийца уверен, что мы в курсе многого такого, чего знать нам совсем не следует. Он уже решил нас убрать, и наше примерное поведение не заставит его изменить свое решение. Попробуем сыграть на опережение. В этом варианте у нас есть шанс остаться в живых. Пусть маленький, но все-таки шанс. В крайнем случае можно будет пойти в милицию и признаться в убийствах, которых мы не совершали. Нас, конечно, посадят, но зато в тюрьме убийца нас не достанет.

Что и говорить, перспектива радужная, почти как у картошки: то ли весной посадят, то ли осенью уберут. Катька еще что-то горячо говорила, должно быть, стремясь убедить меня, а в первую очередь себя, в правильности принятого решения, но я ее уже не слышала. Усталость одержала окончательную и бесповоротную победу над моим многострадальным организмом, и я погрузилась в спасительный сон.

Снились мне слоны. Они, радостно оскалив бивни, добросовестно вытаптывали и без того скудную растительность на нашем участке. Животные при этом весело трубили, а один старался больше всех, из чего я сделала вывод, что он у них главный, вожак стада, так сказать. Голосок у вожака оказался что надо – чисто иерихонская труба. Слушать подобную какофонию дольше грех минут не смог бы ни один здравомыслящий человек, а поскольку я отношусь именно к этой категории граждан, то посоветовала себе немедленно проснуться. Впрочем, пробуждение заметного облегчения не принесло – попурри из малоприятных звуков продолжало тревожить мою нервную систему.

Еще не проснувшись окончательно, я уселась на кровати и огляделась в надежде обнаружить источник шума. Катерина мирно спала, выводя носом замысловатые трели. Но они вовсе не были неприятными и уж никак не походили на трубный глас слона. Я легонько толкнула подружку в бок, она недовольно сморщилась и нехотя приоткрыла один глаз.

– Сделай телик потише, – пробормотала Катька, вновь смыкая сонные вежды.

– Это не телик, Кать. По-моему, кто-то очень хочет попасть к нам в дом…

К этому моменту мне удалось разобрать, что шумят на улице, со стороны парадного входа. Судя по голосам, это были мужчины, и им зачем-то понадобилось настойчиво будить нас рано утром. Вернее, это мне сперва показалось, будто сейчас утро, на самом деле часы показывали четверть первого дня.

Мужчины на улице упрямо звонили, время от времени сопровождая звонки ударами в дверь и громкими криками, среди которых удалось разобрать слово «милиция».

– Кать, – я не на шутку перепугалась, – они ментов грозятся вызвать! Может, откроем?

– А если это убийцы? – предположила подруга.

– Станут убийцы милицией грозить!

– Это может оказаться отвлекающим маневром. Мы откроем, а они нас – бац! Давай сами ментов вызовем?

– Давай, – согласно кивнула я, – ты звони Александрову, скажи, мол, тут на нас нападение совершается, а я пойду посмотрю, как убийцы выглядят, чтобы хорошенько приметы их запомнить и помощь посильную следствию оказать.

С этими словами я отправилась вниз, прихватив на всякий случай «Беретту» – с ней все же как-то спокойнее. Впрочем, едва я спустилась в холл, опасения мои сами собой улетучились, потому что до слуха донеслось грозное рычание, показавшееся смутно знакомым:

– Гражданка Александрова, немедленно откройте! Это милиция!

Я окончательно успокоилась, сунула пистолет в карман халатика и, приблизившись к входной двери, подозрительно поинтересовалась:

– Чем докажете?

– Меня зовут Николай Николаевич Костров, – признался голос снаружи. – Мы с вами уже встречались.

– Где и при каких обстоятельствах? – продолжала допытываться я, но делала это больше из вредности: кому ж не доставит удовольствия поглумиться над правоохранительными органами?

– Гражданка Александрова, не усугубляйте! – взревел Костров.

Я решила, что усугублять и впрямь не стоит, и открыла дверь, хотя, признаться, не без внутренней дрожи. Да и как не дрожать? Встреча со следователем не сулит ничего хорошего по определению.

Костров, как и в предыдущую нашу встречу в квартире Саламатина-младшего, гордо носил на плечах перхоть вместо погон. Вместе с Николаем Николаевичем в дом вошел еще один дядька в штатском, с виду солидный, но доверия не внушающий, под два метра ростом и удивительно схожий с мультяшным Громозекой. Я завороженно следила, как представители власти, не дожидаясь приглашения, протопали в гостиную и с комфортом устроились на нашем диване. Подобная бесцеремонность властей меня умилила, поэтому возмущаться я не стала, а лишь проводила слегка недоуменным взглядом незваных гостей. Признаюсь, ожидала от Громозеки какой-нибудь фразочки типа: «Тридцать две капли валерьянки, пожалуйста». Однако дядька сурово хмурился и валерьянку заказывать не спешил. Молчал и Костров, чем здорово меня нервировал: раз приперся ни свет ни заря, что ж молчать-то? Тут и Катерина подоспела. Еще не видя гостей, она со второго этажа прогромыхала:

– Порядок, Саня, мент обещал прибыть в рекордно короткие сроки. Я просила прихватить с собой ОМОН, да у них, видишь ли, иные заботы.

А мы, значит, должны сами круговую оборону держать! Эх, пулеметик бы мне да полномочий побольше, я бы научила родную милицию работать, а то распустились совсем, понимаешь! Работнички хреновы!

Втянув голову в плечи, я с трепетом наблюдала, как меняется выражение лица Кострова и Громозеки. Сомнений не оставалось – в ближайшем будущем не стоит ожидать от судьбы щедрых подарков. Голос Катьки тем временем приближался. По моим расчетам, она уже должна была заметить милиционеров и заткнуться. Возможно, это смогло бы хоть как-то облегчить нашу участь. Но Катька умолкать вовсе не собиралась, наоборот, она продолжала развивать скользкую тему.

– Вот ведь что получается, Сан Саныч, – голос подружки звучал гораздо ближе, чем минутой раньше, и была надежда, что гостей она все-таки увидит, – государство тратит такие деньги на воспитание и обучение будущих законников, а они едва покидают стены академий… Ой, здравствуйте, товарищ следователь! Каким ветром занесло вас в наши края? – В устах подруги этот вопрос прозвучал вроде: «Какого хрена ты сюда приперся»? – По делу или просто на огонек заглянули?

– По делу, – признался Костров.

Катька кивнула, словно бы даже обрадовалась, и залопотала:

– А мы вот с вами сейчас кофейку попьем.

Или вы чаек предпочитаете? Так можем и чаем вас угостить. Какая ж работа на голодный желудок? Натощак даже ваша голова работать не сможет. Ой, а может, вам покрепче что-нибудь, а, товарищ следователь? – Катька заговорщически подмигнула мужчинам.

Костров отчего-то смущенно зарделся, а Громозека, поерзав на диване, неожиданным фальцетом сообщил:

– Мы на службе.

Этот фальцет так не вязался с могучей внешностью Громозеки, что я изумленно захлопала глазами и неожиданно вспомнила о небезызвестном певце по фамилии Фаринелли. Глаза как-то сами собой опустились… Ну, вы поняли… Я тут же устыдилась внезапного порыва и густо покраснела. Костров (вот что значит следователь!) мигом просек, в чем причина моего смущения, сдавленно хрюкнул и, едва сдерживая рвущийся наружу смех, сипло повторил:

– Мы на службе.

– Значит, виски, – догадалась умная Катерина и несколько суетливо закопошилась у бара.

Гости переглядывались, но не возражали. Этот факт не то чтобы успокаивал – не с целью же выпить на халяву они к нам явились, – но все же какую-то каплю надежды вселял: раз пьют, значит, арестовывать никого пока не собираются. Хотя, с другой стороны, за что нас воли лишать, раз ничего противозаконного мы не совершили?

Костров и Громозека с блеском выдерживали многозначительную паузу, я томилась, а Катька колдовала с напитками.

– Вы уж извините, содовая у нас неожиданно закончилась, но, думаю, обычная газировка прокатит, в смысле, подойдет, – мурлыкала подружка. Бокалы с коктейлями ее стараниями заняли почетное место перед гостями, и она решила, что настало-таки время для более предметной беседы.

– Итак? – кокетливо изогнула бровь Катерина, давая тем самым понять, что пришельцам пора бы обозначить цель их визита.

Громозека, с видимым удовольствием осушив порцию виски с простой газировкой, извлек из внутреннего кармана пиджака миниатюрный цифровой фотоаппарат, поколдовал над ним примерно с полминуты, после чего протянул его нам со словами:

– Вам знаком этот человек?

Мы с Катериной с легким стуком соприкоснулись лбами и уставились на экран фотоаппарата.

– Ха! Да… – со счастливым смехом воскликнула я, признав на снимке Джоша Макферсона. Однако Катька красноречивым тычком под ребра дала понять, чтобы я не торопилась изливать душу органам, в смысле, их представителям. Я немедленно умерила пыл, многозначительно наморщила лоб и пояснила: – Да, в принципе, как-то не очень. Мы его видели, конечно. Кажется, вчера… Да, Кать? Или позавчера. Он заходил к нашему соседу, ну, Никите Тихомирову. Но уже не застал его. Это, в общем-то, понятно, раз Кит помер. Только американец этого не знал и очень расстроился, когда… это… мы сообщили ему трагическую весть.

– Ага, – подтвердила Катерина. – Прямо так и сказал: мол, не ожидал я подобной подлости от своего приятеля. Я, говорит, специально из Америки прибыл, а тут такой сюрприз! В общем, расстроился янки. Мы с Санькой как раз в столицу собирались – по магазинам пробежаться, по парикмахерским, ну, обычные дамские дела, вы понимаете. Едем, значит, и видим этого американца – топает, болезный, по проселочному тракту, ну, чисто разбитый под Москвой немец: жалкий, холодный, голодный, расстроенный страсть! Сжалились над ним, было дело, и подвезли до «Балчуга». Он там остановился.

Хоть Катька и хорохорилась, но было заметно, что ей, так же как и мне, не по себе. Вчерашнее появление тела Макферсона в нашем доме оптимизма не вселяло, наоборот, осложняло и без того незавидное положение.

Мужчины с видимым вниманием выслушали наши пояснения и вроде бы даже остались ими довольны, во всяком случае, они со значением переглянулись и синхронно кивнули головами. Костров, должно быть, по многолетней привычке, все-таки уточнил:

– И больше вы пострадавшего не видели?

– Какого пострадавшего? – искренне «удивилась» Катерина, округляя глаза.

Громозека со вздохом отозвался:

– Сегодня утром гражданин Соединенных Штатов Джош Джуниор Макферсон был обнаружен мертвым на территории особняка господина Тихомирова.

«Ничего себе, Джуниор! – ахнула я про себя, вспомнив немаленькие габариты американца. – И все же интересно, кто его на территорию господина Тихомирова припер? Впрочем, что это я? Это как раз понятно: кто убил, тот и припер. Вот только неясно, зачем? Неужто убийца решил избавить нас с Катериной от лишней головной боли? Благодетель, блин!»

– Что вы говорите?! Совсем мертвым? Ай, ай, ай, беда-то какая! – Подруга обхватила ладошками свои пухлые щечки.

На мой взгляд, с удивлением у нее вышел легкий перебор, но менты, к счастью, не обратили на это внимания. И вообще, вели они себя как-то странно. Громозека, к примеру, покраснел, как вареная свекла, и покрылся испариной. Костров же, наоборот, сильно побледнел, а его глаза разве что из орбит не полезли. Видя такое дело, я, признаться, струхнула: как бы с ними чего не случилось! Поди потом докажи, что мы и не думали покушаться на полномочных представителей власти!

– Простите, пожалуйста, – пробормотал Громозека, стремительно меняя окраску своей физиономии со свекольно-красной на сине-зеленую, – где у вас… эти… кхм… удобства?

– Сразу за кухней, первая дверь, – подсказала Катька и тут же предложила: – Вас проводить?

Буркнув что-то вроде «сам найду» или «сам справлюсь», Громозека очень быстро удалился в заданном направлении. Не успела я удивиться, как Костров, тоже переменившись в лице, робко поинтересовался наличием… еще одних удобств, «хотя бы во дворе». Второй туалет у нас, естественно, имелся, и не во дворе, а, как и положено в приличных домах, на втором этаже, неподалеку от наших с Катериной спален. Следователь с вымученной улыбкой заторопился наверх.

– Кать, что это с ними? – клацнула я зубами, потому что всерьез обеспокоилась странным поведением мужчин.

Подружка, сохраняя завидное спокойствие, пожала плечами:

– А я им несколько капель слабительного в виски капнула.

Слабительное осталось у нее со времен последней диеты. Убойная вещь! Я имею в виду капли. Где Катька их достала, не знаю, но эффект поразительный. Как-то раз я перепутала эти капли с экстрактом валерьянки… И накапала-то всего ничего, но остаток дня провела в непосредственной близости от туалета. В общем, теперь понятно, почему от услышанной новости я в прямом смысле слова лишилась дара речи. Это ж как только моя сумасшедшая подруга смогла додуматься до такой… до такого… такой шутки?! Да и считается ли это шуткой? Ошалело поморгав минуты две, я наконец смогла из себя выдавить:

– Зачем?!

– Время протянуть, – по-прежнему спокойно объяснила Катерина. Понятнее не стало, потому я еще раз повторила:

– Зачем?

– Тебе, как неудачному творению природы, так и быть, растолкую. Нам нужно дождаться приезда персонального мента, то есть Сашки. Он переговорит с этими двумя типами, выяснит обстоятельства дела, а заодно узнает, как продвигается следствие по делу Мишки Саламатина. Нам-то товарищ Костров ничего не расскажет, вот я и решила их задержать до приезда Александрова.

– А Александрову Костров расскажет… – усомнилась я.

– Куда ж он денется? Они как-никак коллеги. Выложит все в лучшем виде!

– И ты уверена, что Сашка охотно поделится полученной информацией с нами?

– А это от тебя зависит. – Катька многозначительно повела глазами и предложила хитрый тактический ход: – Ты, Санчо, будь с ним поласковей: глазки сострой, прелестями тряхни. Впрочем, прелести твои скорее на мощи похожи, но за неимением лучшего придется обходиться тем, что выросло. Только поактивнее тряси, слышь? Глядишь, Сашка и «поплывет». Мужик он, в общем-то, нормальный, до внимания твоего охочий. Вот и используем эту его маленькую слабость.

Сильно я сомневаюсь, что потряхивание прелестями в данной ситуации произведет на Александрова должное впечатление. Сашка, как и положено следователю, отличается умом и сообразительностью. После беседы с Костровым он легко сложит два и два и поймет, что наше вчерашнее, мягко говоря, слегка невменяемое поведение самым прямым образом связано с трупом Макферсона. Тут уж Сашке сразу сделается не до нежностей, а наличие коллег, не слезающих с горшка, лишь усугубит ситуацию. Кстати, о коллегах. Что-то долго они не возвращаются!

– Кать, может, им помочь? – заволновалась я.

– Интересно, это каким же образом? – хмыкнула Катерина, а я, сообразив, что сморозила глупость, покраснела, но тут же задала еще один вопрос, по наивности способный соперничать с первым:

– А они не помрут?

– От поноса? Вряд ли, а вот геморрой заработать могут…

После этого неутешительного прогноза я потеряла остатки покоя и, одолеваемая смутными предчувствиями, в сильном волнении забегала по гостиной. Мысли в голове были по большей части мрачными, и все из-за некрасивого поступка Катерины. Это ж надо додуматься – угостить следователей слабительным! А вдруг они сочтут это покушением на свои должностные… лица, да еще при исполнении обязанностей?! Хороший срок в таком случае нам светит.

– Катька, ментов надо срочно выставлять! – выдала я, притормозив возле кресла, где сидела подруга и с усмешкой наблюдала за моими метаниями.

– Ну, срочно, допустим, не получится. Они еще примерно полчаса, а то и час будут мучиться. Как раз Александров успеет приехать.

– В том-то и дело, Катенька! Сашке и Кострову с Громозекой никак нельзя встречаться, – всплеснула я руками и поделилась с подругой своими соображениями на этот счет, а заодно намекнула на то, каким боком может нам выйти ее шалость.

После непродолжительных размышлений Катерина словно бы нехотя согласилась:

– Да, ошибочка вышла. Как-то я не подумала… Знаешь, что мы сделаем? Я выйду за ворота, чтобы Сашку встретить и обратно по-быстрому спровадить. А ты, когда страдающие товарищи освободятся, задержи их до моего возвращения.

– Вот уж фиг тебе! – с жаром воскликнула я, подумав, что с товарищами придется объясняться и убеждать их, что внезапный приступ диареи – не есть наши козни. Искусством убеждения я владею слабо, потому эту миссию придется выполнять Катерине лично. – Я сама Сашку встречу, а ты с ментами оставайся. В конце концов, это была твоя идея – угостить их слабительным, вот и выпутывайся сама.

Чтобы со стороны Катерины не последовало никаких возражений, я стремительно бросилась из дома, накинув поверх халата первую попавшуюся под руку кофточку.

На улице все было окрашено в неприятный серый цвет. Кроме того, накрапывал дождик, что повергало в еще большее уныние. Зонтик я, естественно, не взяла, но возвращаться обратно не собиралась из опасения, что Костров с Громозекой уже вернулись из «удобств» и теперь внимательно выслушивают Катькины объяснения. Мое появление могло лишь помешать их теплой дружеской беседе.

Вздрагивая от сырости и беспрестанно зевая (от нервов, должно быть), я заняла боевой пост у ворот. В паре метров от них стояла потрепанная жизнью черная «Волга», на которой изволили прибыть господа из правоохранительных органов.

Персональный мент, как окрестила Александрова Катерина, с визитом не торопился. «Работничек, е-мое! – с глухим раздражением думала я. – Если бы на месте Кострова с Громозекой оказался настоящий убийца, то Сашка явился бы как раз вовремя, то есть аккурат к двум остывающим трупам, моему и Катькиному. Да, Катерина, пожалуй, права, распустилась наша милиция до крайности! Так и простудиться недолго!»

Организм немедленно отозвался на крамольную мысль громким чихом.

– Желаю здравствовать, – раздался сиплый мужской голос из-за ворот. Он мало походил на голос Александрова, потому я не рискнула выйти за ворота, а поднялась на цыпочки, чтобы выяснить личность загадочного доброжелателя. Им оказался «ничейный дедушка», так мы с Катькой окрестили ждановского аборигена, имени которого никто из местных не знал. Мужичок невысокого роста и с вечной седоватой щетиной на впалых щеках круглый год бродит по деревне в замасленной фуфайке, шапке-ушанке с одним ухом и стареньких кроссовках «Адидас» на босу ногу. Новорусские жители Ждановки назвали деда «летучим голландцем», потому что он все время появляется ниоткуда и исчезает в никуда. Где он живет, чем занимается – не знает никто. Среди жителей деревни даже ходят слухи, что встреча с «голландцем» сулит по меньшей мере крупные неприятности. Подтверждением слухов стал факт внезапного банкротства владельца самого богатого особняка в Ждановке. Владелец этот служил не то банкиром, не то олигархом, не то членом правительства. Однажды он едва не сбил дедушку своим «Хаммером», обматерил его, как водится, и умчался дальше. После чего спустя всего-то пару недель внезапно в одночасье оказался ни с чем. Бедняжке пришлось продать особняк за чисто символическую цену и покинуть родину. Говорят, теперь он с семьей доживает свой век в страшной бедности где-то в Лондоне.

Неприятностей не хотелось – их у нас с Катериной и так предостаточно, – потому я приветливо отозвалась:

– Спасибо большое, и вам не болеть!

– Болезни нас не берут, – охотно вступил в беседу «ничейный дедушка». – Мы народными средствами лечимся. Самогоном.

– Растираетесь?

– Не-е, растираться нам ни к чему. Внутрь льем. Никакая хвороба не пристает. А вы, как погляжу, добро свое ликвидируете?

Последнее слово дед произнес не слишком уверенно, почти по слогам. По тому, как радостно он зажмурился, я поняла, что словечко ему нравится, однако смысл его заставил меня насторожиться:

– В каком смысле ликвидируем? Какое добро?

– Ну как же? Я давеча самолично наблюдал, как вы коврик в сарай тащили, а потом ваш работник коврик этот Никитке покойному поволок. Да тому коврик как бы уже не нужен, вот ваш работник его на скотомогильник и отнес. Так я его прибрал. Ты не против, дочка?

– Кого… – непослушными губами произнесла я. Вышло неубедительно и как-то жалостно, потому я, прочистив горло, повторила: – В смысле, кого прибрал?

– Так ковер же! – «Летучий голландец» рассмеялся мелким неприятным смехом. – Нет, ну если он вам нужен…

– Нет, нет, оставьте ковер себе! Он нам и в самом деле без надобности. Значит, говорите, наш работник ковер выбросил? А как он выглядел?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю