355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фаина Раевская » Методика очарования » Текст книги (страница 8)
Методика очарования
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 04:59

Текст книги "Методика очарования"


Автор книги: Фаина Раевская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

… – Заноси, заноси! Эх, чтоб тебя, Санчо! Эдак мы до рассвета не управимся, – бранилась подружка, когда Макферсон, закатанный в старенький ковер, в очередной раз выскользнул из моих слабых рук. – И когда только ты в тело войдешь? Хиленькая совсем…

– Дело не в теле, – отозвалась я, клацая зубами. Действие антистрессовой алкогольной терапии закончилось, а американец оказался ужасно тяжелым, каким-то негнущимся и… по-настоящему страшным, поэтому я то и дело роняла то его руку, то его ногу, а то и голову, что меня особенно пугало. Хотя чего пугаться-то? Ему ведь уже не больно.

Катька предприняла очередную попытку поддержать мои слабеющие физические и моральные силы. Поддержка заключалась в очередной порции спиртного, а также в изречении всевозможных народных мудростей.

– Ничего, ничего, Сан Саныч, – пыхтела подруга, – глаза боятся, а руки, как известно…

– Угу, а руки так и вовсе цепенеют от ужаса, – закончила я очередное ее высказывание.

В словах моих не было никакого преувеличения. Руки в самом деле дрожали, как у алкоголика со стажем. Видя такое мое нервическое состояние, подруга презрительно фыркала, осуждающе цокала языком и в конце концов со словами: «Ну, блин, интеллигенция!» – вылила остатки водки мне в стакан:

– Пей, болезная!

Очередное вливание попало не в то горло, я долго и мучительно кашляла, орошая тело Макферсона горючими (в прямом смысле слова) слезами. Наверное, со стороны это выглядело так, будто безутешная вдова корчится в скорбных судорогах над покойным, но горячо любимым мужем. Тем не менее дрожать я перестала. Еще полчаса ушло на транспортировку американца в сарай. За это время я не раз взгрустнула по поводу отсутствия у меня таланта телепортации. Как было бы здорово: раз – и янки в доме Никиты, а еще лучше в своей Америке! Когда нам удалось справиться с нелегкой задачей, мы с Катериной, совершенно выбившиеся из сил, переводили дух, усевшись прямо на землю и подперев спинами дверь сарая.

– Кать, а что мы Сашке-то говорить будем? – задала я давно волновавший меня вопрос. – Он ведь за консультацией едет.

– Да нужна ему консультация, как свинье противогаз! – беспечно махнула рукой Катька.

– Но… Как же… Он сам сказал…

– Брешет. Консультация – всего лишь предлог, неужели неясно? Истомилось, видать, бедное милицейское сердце по своей возлюбленной, вот и решил наведаться. Оставь сомнения, Санчо! Пойдем-ка лучше прослушаем кассету из саламатинского автоответчика.

Надо же! Забыла совсем, что Катерина вынесла улику с места преступления в своем крупногабаритном бюсте. Я покорно вернулась в дом следом за Катериной, однако беспокойство по поводу предстоящего визита следователя никуда не делось, оно лишь на время затихло, уступив место любопытству.

Поначалу на кассете не было ничего интересного: звонок от папочки-Академика, напоминание от какой-то Элеоноры о том, что шуба ждать не будет, уйдет к какой-нибудь профурсетке, а она останется голой и босой. Было также требование алиментов от бывшей жены. Еще какая-то девица обозвала Саламатина котиком и жеманно сообщила о своей внезапно случившейся беременности.

– Кхм, – смущенно крякнула я. – В одном чокнутый академик был прав: сынок его жил ну о-очень насыщенной жизнью.

– Мишаня, это я, – сообщила кассета голосом Никиты. Мы с Катериной дружно вздрогнули и с испугом переглянулись: привет с того света, ни больше ни меньше! Кит тем временем продолжал: – Со мной только что Сэм связался. Не очень мне понравился наш разговор! Мутит что-то янки, недоговаривает. Я его к тебе отослал: дескать, не я один вопросы решаю. Побазарь с ним, лады? Потом перезвони.

Сразу же за сообщением Никиты зазвучал солидный мужской баритон, принадлежащий, несомненно, тому самому мутному янки, ибо говорил баритон по-английски. Монолог длился не более двух минут, после чего кассета зашипела, что свидетельствовало об отсутствии дальнейших записей.

– Ты поняла, о чем речь? – с надеждой глянула на меня Катерина.

– Не совсем… – Я залилась краской стыда.

Язык давался мне не без труда. Вообще-то, я способная, просто немного ленивая. Во всяком случае, к такому выводу пришел преподаватель курсов. «Вам, Александра, нужно пополнять словарный запас. Ну, учить английские слова не только на занятиях, но и дома». Я согласно вздыхала, но дома благодаря стараниям Катьки всегда находились занятия поинтереснее, чем зубрежка иностранных слов и выражений.

– Он очень быстро говорит, – пояснила я подруге, – не успеваю сообразить.

Оставив мои объяснения без комментариев, Катерина отмотала назад пленку, и снова зазвучал сперва голос Никиты, а следом за ним заморский баритон. Катька буравила меня взглядом, я честно пыталась уловить хотя бы общий смысл сообщения, однако не преуспела.

– Что, опять не поняла? – усмехнулась подруга. Я тяжело вздохнула. – А тебе не кажется, Сан Саныч, что ты напрасно теряешь время и деньги на своих курсах?

– Я способная, – угрюмо протянула я, шмыгнув носом, – но ленивая.

– Вот-вот! Полгода грызешь английский, а ни черта не понимаешь.

– Ты несправедлива, Кать! Этот американец всю жизнь по-английски спикает, а я – всего полгода…

– Ну да. Плюс в школе шесть лет, да в институте четыре… Давно уж пора заговорить.

– Вот сама и говорила бы! – разозлилась я. В конце концов, Катька учила язык лишь полгода меньше по срокам, чем я.

– А я не такая способная, как ты. Сама ведь все время за меня контрольные писала. Ладно, не обижайся! Лучше вот что: возьми-ка кассету, словарь, и чтобы к вечеру лепет этого янки стал достоянием общественности! Чую я, там что-то важное! А я покуда займусь сравнительным анализом бумаг Никиты и Михаила…

– Слова-то какие умные! Сравнительный анализ, достояние общественности! Не знала, что ты владеешь ими в совершенстве, – не удержалась я от сарказма, направляясь к себе в комнату.

– Для дураков любые слова умные, – не осталась в долгу моя остроумная подруга.

Переводить на слух североамериканский говор – занятие нудное, малоинтересное, а главное, абсолютно бесперспективное. Промучившись примерно час, я поняла, что дело это мне не по плечу, и после недолгих колебаний набрала телефон девушки с курсов, с которой мы бегаем курить в перерывах между занятиями. В отличие от меня Валентина училась прилежно, оттого, наверное, и успеваемость у нее была лучше, чем у остальных «курсантов». Я придумала убедительную, на мой взгляд, историю для Вальки: мол, наш преподаватель в целях повышения уровня моих знаний задал перевести «вот эту лабуду» с устного английского на письменный русский. Валентина версию проглотила и согласилась помочь. Она записала сообщение с автоответчика на диктофон своего мобильника, а перевод обещала выслать минут примерно через сорок «по Емеле», то есть по электронной почте.

Трудно поверить, но в Катькину комнату я вошла в приподнятом настроении. Перед подружкой в два ряда лежали листы обычного формата, густо испещренные мелкими печатными буквами. Кое-где я заметила загадочные схемы, состоящие из парабол, гипербол, синусоид и прочей ерунды, которую я позабыла, едва переступив порог школы, и от которой в голове остались лишь названия да какие-то смутные изображения. Катерина ползала вдоль разложенных бумаг и озабоченно морщила лоб. Выходило довольно забавно, и я громко рассмеялась:

– Ты похожа на первобытного человека, находящегося на пороге научного открытия: как присобачить каменный топор к топорищу!

Против обыкновения подруга пропустила шпильку мимо ушей, что меня немало удивило, потому что Катерина никогда не упускала случая поупражняться в остроумии. Вместо того чтобы отбить подачу, Катька как-то растерянно произнесла:

– Ты знаешь, Санчо, я, конечно, не эксперт, но сдается мне, эти двое торговали… погодой…

Неизвестно почему, но я испугалась. Слова Катерины прозвучали совершенно фантастически и походили скорее на бред сумасшедшего, чем на речь здравомыслящего человека. В самом деле, что значит – торговали погодой? Дожди, что ли, налево сливали? Я потребовала немедленных объяснений, почувствовав реальную угрозу своему рассудку.

– Да я сама пока еще как следует не разобралась! – задумчиво отозвалась подруга. – Одно могу сказать относительно точно…

Что именно хотела сказать Катерина, осталось пока тайной, потому что внизу домофон разразился требовательной, какой-то сердитой трелью. Должно быть, Сашка пришел.

– Александрова черт принес! – досадливо скривилась Катька и принялась сноровисто распихивать бумаги по портфелям: верхний ряд в портфель Михаила, нижний – в Никитин. – Иди открывай, Санчо, а я покуда улики припрячу… Да! А где кассета? – крикнула подруга, когда я с неохотой двинулась встречать гостя.

– У меня в комнате, в телефоне…

– Ты уже начала переводить сообщение американца? Хоть что-нибудь уже ясно?

Я заторопилась к двери, сделав вид, что не расслышала вопроса. Едва ли Катька придет в восторг от того факта, что я посвятила постороннего человека в нашу тайну.

Следователь отчего-то явился мрачным. Две поперечные складки залегли у него между бровей и говорили о крайне неудовлетворительном состоянии духа моего тезки.

– Привет, – сквозь зубы процедил Сашка, чем подтвердил предположение о дурном расположении духа. – Что это у вас сарай открыт?

Мои глаза как-то сами собой испуганно растопырились, я, кажется, побледнела, словно увидела перед собой пресловутый призрак коммунизма. В голове сразу начались метания: почему дверь в сарай оказалась незапертой? Я ведь точно помню, мы ее замкнули! Заглядывал Сашка внутрь или нет? Принимая во внимание его профессиональное любопытство – непременно. Может, именно тем, ЧТО он там увидел, и объясняется его плохое настроение? Хотя нет, вряд ли Александров, обнаружив труп в нашем сарае, обошелся бы всего лишь испорченным настроением. А если следователь в сарай заглянул и не устроил нам Великую Монгольскую революцию, то это значит… Значит… Черт побери! Это значит, что тела Макферсона там больше нет!

– Не может быть, – внятно произнесла я и принялась медленно и грациозно оседать на пол. То есть это мне казалось, что я делаю это медленно и грациозно, на самом деле я просто шмякнулась бесформенным кульком на пол, покрытый, слава богу, ковролином, иначе жесткого контакта с твердой поверхностью было бы не миновать.

– Ты что с ней сделал?! – коршуном набросилась на Александрова появившаяся в холле Катька. – Маньяк!

– Да ничего такого я не делал, – осторожно пожал плечами Сашка. Он, казалось, сам испугался не меньше Катерины. – Я просто спросил, почему у вас сарай открыт, а она… Ой!

Объяснить это растерянное «ой» было довольно просто – Катерина, услыхав про сарай, приземлилась рядом со мной. Вот интересно, в ее голове родились примерно те же мысли, что и в моей, или она просто решила поваляться рядышком за компанию?

– Эй, вы что? – вконец обалдел Александров и внес смелое предположение: – У вас, наверное, осеннее обострение.

Словно в подтверждение сказанного, Катерина нервно хохотнула. В смысле, это с моей точки зрения смешок вышел нервным, а со стороны он выглядел, наверное, как первый признак легкого помешательства. Буйная фантазия подсказала Сашке еще одну занятную версию:

– A-а, понял! Вы, должно быть, спрятали в сарае фамильные Санькины драгоценности и теперь думаете, что вас обокрали. Не волнуйтесь, дамочки, я в сарай заглянул и рад сообщить: на первый взгляд следов пребывания посторонних на вашем персональном стратегическом объекте, равно как и следов взлома допотопного замка, не обнаружено. Все лопаты на месте, – успокоил нас следователь, чем вверг в еще больший шок.

– Не обнаружено… – слабеньким эхом повторила я, а Катька внезапно пришла в крайнее возбуждение. Она резко вскочила на ноги и рывком вернула меня в вертикальное положение. Однако без посторонней помощи я долго так простоять не могла и буквально через несколько секунд заняла уже привычное положение на полу. Не обращая на меня внимания, Катерина вцепилась в Сашку и завопила:

– А ковер?! Любимый прабабкин афганский ковер?! Ты видел в сарае ковер?!

При этом подруга трясла Сашку так сильно, что я всерьез забеспокоилась, как бы она душу его ментовскую не вытряхнула из не слишком упитанного тела. Следователь нервно икнул и умудрился отрицательно мотнуть головой, зубы его при этом довольно громко клацнули. Катерина враз утратила к Александрову интерес, разжала руки и, обращаясь ко мне, угрюмо молвила:

– Слышь, Санчо, он вместе с ковром ушел, сволочь!

Я согласно закивала, дескать, сволочь – он сволочь и есть, хотя искренне не понимала, зачем покойному Макферсону понадобился старый ковер и как он умудрился уйти, раз он – покойник? Макферсон, разумеется.

Сашка тем временем пришел в себя после горячих объятий Катерины и выразительно покрутил пальцем у виска:

– Всегда подозревал, что вы психические, но чтоб так… – После вынесения диагноза он вдруг подозрительно повел носом: – Да вы пьяны! От вас водярой свежевыпитой за километр несет! Теперь понятно, почему вам ковры ходячие мерещатся: белая горячка…

Я снова затрясла головой, только на этот раз соглашаясь с Сашкой, а сама между тем пыталась поставить мозги на место. В основном выражалось это в стремлении ответить на один-единственный вопрос – куда делся американец? Даже при наличии у Макферсона огромного желания вырваться на волю самостоятельно проделать подобный трюк он бы не смог, потому что был мертв, в чем я имела несчастье убедиться лично. Попробуем допустить совершенно абсурдную мысль, что мы с Катькой ошиблись, и янки все-таки жив, но все равно – у него не получилось бы покинуть место заточения без посторонней помощи, не наделав при этом никакого шума, – я четко видела, как Катерина собственноручно навесила замок. Сашка уверяет, будто сарай открыт. Не доверять ему нет никаких оснований. Из этого следует совершенно однозначный вывод: кто-то помог мертвому Макферсону «уйти», причем с ковром вместе. Мысль о присутствии постороннего на нашей территории заставила меня похолодеть. Он, несомненно, видел, как мы с Катькой волокли коверный сверток. Опытный взгляд без труда определит, что именно находится внутри. А что, если… Следующая догадка заставила меня сжаться в комочек и тихонько заскулить. Еще бы! Вполне вероятно, что этот «кто-то» не только осуществил телепортацию мертвого американца из нашего сарая в неизвестном направлении, но и помог ему перейти из категории живых людей в разряд покойных несколькими часами ранее. Иными словами, убийца где-то поблизости! Тут уж я не сдержалась и завыла в голос.

– Нешто можно так из-за ковра убиваться? – усмехнулся следователь. По его презрительно перекосившейся физиономии было ясно, что мысль о белой горячке сильно ему понравилась и расставаться с нею он не собирается. Несмотря на это, желая соблюсти приличия, а может, из-за сочувствия к ближнему Сашка предложил: – Ну, хочешь, пойдем вместе поищем пропажу?

Сашкино предложение отчего-то особого энтузиазма у меня не вызвало, зато Катерина активизировалась.

– Я сама схожу, – торопливо заговорила она, – а ты, товарищ милиционер, за Александрой присмотри. Видишь, мается человек? А как же? Добро-то прабабкино, почти антиквариат, по наследству досталось, цены ему нет… Может, где за граблями коврик-то и завалялся? Пойду гляну…

Катерина исчезла, оставив нас с Александровым наедине. Правильно, между прочим, сделала, потому что я, зная о близком присутствии убийцы, остаться одна в доме ни за что не согласилась бы. Следователю отчего-то вдруг враз расхотелось насмешничать. Он опустился передо мной на корточки, осторожно взял мою руку и не без сочувствия поинтересовался:

– Сань, ты правда, что ли, из-за ковра так расстроилась?

Естественно, я отрицательно помотала головой, но выть не перестала, а перешла на жалобное поскуливание.

– А что ж тогда? – Сашка предпринял попытку заглянуть мне в глаза, что оказалось весьма затруднительным, потому что с глазами у меня творилось что-то неладное: они то съезжались к переносице, то разбегались в разные стороны, а то и вовсе крепко зажмуривались, не испрашивая на это никакого моего согласия.

– Страшно, – мне удалось наконец сосредоточить взгляд на добром лице следователя.

– Почему? – удивился Александров.

– Да-а, тебе бы так, – по-детски протянула я, шмыгнув носом, и чуть было не рассказала ему о последних событиях. Одна только мысль – о том, как разгневается Катька и какую страшную епитимью наложит на нас Александров – удержала меня от необдуманного поступка.

Тут очень вовремя вернулась Катерина. Судя по ее лицу, ничего хорошего в сарае она не увидела, то есть дела обстоят именно так, как и говорил Сашка: дверь открыта, а внутри никого нет – ни ковра, ни мертвого Макферсона. Ни слова не говоря, подруга легким движением руки поставила меня на ноги и лично отконвоировала до удобного дивана в гостиной. Потом она, по-прежнему молча, достала из бара бутылку коньяка, три пузатых бокала и наполнила их примерно на треть. Александров следил за всеми манипуляциями подруги с явным неодобрением, однако тоже пока молчал.

Мне пить не хотелось совсем, но нервную дрожь следовало как-то унять, потому я, зажмурившись, осушила бокал одним глотком. Еще некоторое время в гостиной висела угнетающая тишина. Катерина хмурилась, думая о чем-то малоприятном, я украдкой оглядывалась по сторонам, пытаясь угадать, где прячется злодей, а Сашка… тоже, наверное, о чем-то думал. Впрочем, ничего толкового из этой затеи не вышло, поэтому он слегка сморщился (должно быть, коньяк не понравился), после чего, хлопнув себя по коленке ладонью, решил вернуться к цели своего визита:

– Так вы утверждаете, что вам удалось получить консультацию по ценным бумагам у гражданина Саламатина Михаила Игоревича, – произнес следователь, очень пристально разглядывая нас с Катериной.

– Интересно, а что могло нам помешать? – хмыкнула подруга.

Сашка кивнул, словно бы соглашаясь с тем безусловным фактом, что помех на жизненном пути Катерины, а значит, и моем, быть не может в принципе. Тем не менее задавать скользкие вопросы не прекратил. Наоборот, следующий вопрос оказался еще более каверзным и настораживающим:

– Ну и во сколько же вы навестили этого… м-м… консультанта?

Я энергично заерзала на диване, словно подо мной включили газовую горелку, потому что уже догадалась: интерес Александрова к нашему визиту в квартиру Саламатина-младшего отнюдь не случаен. Неубедительное вранье насчет желания вложить свои скудные милицейские средства в ценные бумаги брать в расчет не стоило. Скорее всего, Сашке что-то известно о трагической гибели Михаила, и теперь он хочет выяснить, не причастны ли мы с Катериной к этому «несчастному случаю». Я попыталась послать подружке мысленное уведомление: дескать, подумай хорошенько, прежде чем что-то сказать. Однако, по данным синоптиков, нынче в атмосфере бушевали сильные магнитные бури, они-то и помешали моим сигналам достичь цели. Катька беспечно брякнула:

– Не помню уже точно. Днем, кажется, или после обеда… А что?

Александров долго сопел, как мне показалось, сердито, после чего негромко, но со значением произнес:

– Объясните, пожалуйста, каким образом мертвый человек мог дать вам какую бы то ни было консультацию?

Катерина подпрыгнула на месте, словно новость о смерти Саламатина стала для нее неожиданностью:

– Как это мертвый?! Чего мелешь-то? Ты, товарищ следователь, часом, не приболел?

«Не верю», – дружно сказали мы со Станиславским. На наш с ним взгляд, Катька немного переигрывала с удивлением. Сашка Станиславским не был, но в игру подруги тоже не поверил. Он покачал головой и с печальной улыбкой поведал:

– Когда Александра позвонила мне с просьбой узнать адрес Саламатина, я сразу насторожился…

– Ну, понятно! – усмехнулась Катерина. – Ты всегда настораживаешься, когда Санька тебе звонит.

Я отчего-то густо покраснела, а Александров, к счастью, внимания на слова этой язвы не обратил. Он продолжал говорить каким-то настораживающе-бесцветным голосом:

– … Она, конечно, сочинила очень правдоподобную историю насчет ценных бумаг. Если бы я знал вас чуть меньше, то, пожалуй, поверил бы. Кстати, девушки, примите мои поздравления! – В ответ на недоуменный Катькин писк Сашка пояснил: – Тебя, Александра, поздравляю с тем, что врать ты научилась отменно, а Катерину с тем, что ее уроки мастерства в искусстве обмана не прошли даром. Аплодисментов не надо. – После недолгой скорбной паузы, за время которой я покраснела еще сильнее, хотя, казалось, это было уже невозможно, и даже зажмурилась, чтобы не зареветь, Сашка продолжил витийствовать: – На всякий случай я связался с ребятами из Московского УВД, навел справки о Саламатине… Должен вам сказать, я ничуть не удивился полученной информации. А уж когда мне стало известно, что приятель Саламатина, он же ваш сосед, Никита Тихомиров, тоже пострадал от несчастного случая, то… Куда же вы опять вляпались, а?

– А почему сразу мы-то? – как будто бы обиделась Катерина. – Мы никого не убивали, так и знай!

– Кто говорит об убийстве? – удивился Сашка, но так ненатурально, что мы со Станиславским только вздохнули. – Впрочем, на этот раз ты права. Ребята из ФСБ уверены, что это – убийства, мастерски инсценированные под несчастные случаи.

– Из ФСБ… При чем здесь ваши смежники? – нахмурилась подруга. Связываться с контрразведкой она не любила, так как считала, что там в отличие от милиции служат настоящие профессионалы и с ними не поспоришь. Хотя что ей пугаться-то, раз не виновата? Наверное, Катька боится, что нас отстранят от частного расследования.

Следователь тонко улыбнулся:

– Так ведь покойные работали на товарно-сырьевой бирже. Тут дело пахнет промышленным шпионажем.

Я обомлела и, кажется, перестала дышать, а Катька хрипло и натянуто рассмеялась:

– Ну конечно! Шпионаж, как же иначе?! Фээсбэшников хлебом не корми, дай какую-нибудь шпионскую сеть накрыть! Это ж надо, какую чушь придумали: Никита – шпион! Ну, тогда я тоже Мата Хари, можете меня арестовывать. Смешно! И какую такую государственно-промышленную тайну Кит разгласил, а? Где завтра дождик пройдет, а где засуха светит? Или что американцы собираются наслать на русские пашни мощнейший ураган типа Катрин? – Тут Катька сообразила, что сболтнула лишнее, и умолкла, испуганно косясь на Сашку. К счастью, он не сообразил, о чем речь. Я осторожно перевела дух, а мысленно дала себе обещание при первом же удобном случае отвести подружку в какой-нибудь салон, где ей сделают на языке пирсинг, и непременно попрошу мастера, чтобы серьга в языке была как можно тяжелее, а сама операция проходила без наркоза и по возможности не менее десяти часов.

Несколько мгновений Александров смотрел на нас долгим печальным взглядом. Пока он так смотрел, я быстренько представила себя в страшных подвалах Лубянки, потом на допросе у мрачного следователя (это когда лампа прямо в лицо светит и одни и те же невразумительные вопросы задают), после чего мне захотелось все рассказать, а заодно и разрыдаться в голос. Хорошо развитое шестое чувство Катерины подсказало ей, что я готова заговорить горячо и хлопотливо, как иногда среди ночи начинает говорить унитаз, и она предпочла прояснить ситуацию самостоятельно.

– Саш, – обращаясь к следователю, сказала она, – давай я тебе все объясню…

– Ну попробуй, – великодушно разрешил следователь.

Обрадованно кивнув, Катерина приступила к рассказу. Выходило это у нее довольно занимательно и красочно. Сашка как будто бы верил, иногда задавал уточняющие и, как мне казалось, заковыристые вопросы, явно пытаясь сбить подругу с толку, но поскольку Катька говорила в основном правду, то и на вопросы она отвечала как но писаному. Говорю в «основном», потому что Катерина умолчала о некоторых незначительных деталях, как-то: об уликах, унесенных из квартиры Мишки, о явлении Макферсона народу, а также о таинственном исчезновении его остывшего тела из нашего запертого сарая. Вместе с ковром, между прочим. Решив, что Катька знает, что делает, я не стала вносить поправки в ее повествование.

… – Ну, теперь понимаешь, что мы ни в чем не виноваты? – Катерина пристально посмотрела на Александрова круглыми, а главное, честными глазами.

– Я-то понимаю, – без энтузиазма отозвался Сашка.

– И фээсбэшники поймут, – уверенно произнесла подруга, на что следователь почему-то среагировал с удивлением:

– Фээсбэшники? А они тут при чем?

– Как же… Ты сам говорил… Промышленный шпионаж и все такое… – Катька, кажется, даже растерялась.

– A-а! Так это я пошутил.

– Ну вот!!! Пошутил, блин! – сжала кулаки Катька. – Дала бы я тебе в ухо, да гражданская совесть не позволяет.

С этими словами подруга гордо удалилась к себе в комнату, при этом даже ее спина демонстрировала возмущение не джентльменским поведением следователя. После ухода Катерины мы с Сашкой какое-то время хранили трагическое молчание. Не могу сказать, о чем молчал Александров, а я по-прежнему размышляла о таинственном исчезновении Макферсона и возможном близком присутствии неизвестного злодея.

– Саша, – проникновенно позвал следователь. Вздрогнув, я перевела полный отчаяния взгляд на его доброе лицо. Можете не верить, но в Сашкиных глазах отчетливо читалось нешуточное беспокойство. – Если ты скажешь, я останусь…

– Зачем? – испуганным шепотом спросила я.

– Мне почему-то кажется, что Катька не все рассказала.

Еще раз подивившись проницательности Александрова, я все же нашла в себе силы отрицательно покачать головой, что означало: мол, мне добавить больше нечего, хотя все обстояло как раз наоборот – очень хотелось дополнить рассказ подруги упущенными ею, но существенными деталями.

– У вас тут место такое… не очень хорошее, – продолжал запугивать меня Сашка. – Глухое место. В случае чего никто не придет на помощь, кричать бесполезно… Я уже говорил, есть все основания полагать, что Саламатина и Тихомирова убили. Вы тоже в опасности, Сашенька… Убийца на свободе. Где гарантии, что он не явится по ваши души?

Слова следователя были удивительно созвучны моим собственным мыслям, в особенности – про убийцу. Я бы даже добавила, что убийца не просто на свободе, он практически затаился где-то поблизости, и этот факт, как вы понимаете, оптимизма не добавлял. Видя мои сомнения, Александров усилил натиск. Еще пара минут, и я бы согласилась оставить Сашку в доме для обеспечения нашей безопасности, но тут явилась Катерина, и мой благоразумный порыв как-то сам собой быстренько увял. Следователь это понял и нахохлился, словно воробей в зимнюю стужу.

– Товарищ капитан, вы, как я погляжу, претендуете на ужин? – Катька скрестила руки на мощном бюсте. – Вас ждет разочарование: мы с Санчо с сегодняшнего утра на диете. Можем предложить йогурты в ассортименте и однопроцентный творог. Желаешь?

Как и любой нормальный человек, привыкший, а главное, любящий хорошо покушать, Сашка непроизвольно вздрогнул при упоминании низкокалорийных молочных продуктов и от угощения вежливо отказался, после чего попрощался, не забыв напомнить об осторожности, которую нам следовало с этой минуты соблюдать.

– Подумаешь! – фыркнула Катерина. – У нас ведь оружие имеется. Если что, употребим его, не задумываясь.

Оружие и правда в доме было: маленькая, но настоящая и жутко грозная «Беретта». Александров лично выхлопотал разрешение на пистолет на мое имя (Катька с ее импульсивным характером на роль оруженосца, по мнению Сашки, не годилась). Какое-то время она хранилась на кухне в ящике для посуды. Катерина, которая всегда трепетно относилась к «горячему оружию», заботливо упаковала «волыну» в пищевую пленку, после чего обернула полотенцем и уложила в скороварку.

Следователь ушел, а беспокойство осталось. Им я и поделилась с Катериной. Какое-то время она пребывала в несвойственном ей состоянии глубокой задумчивости, после чего приняла решение.

– Спать будем у тебя в комнате. К двери комодик пододвинем, пистолет под подушку положим и попробуем спать спокойно. А можно еще дежурство установить, – все больше увлекаясь идеями безопасности, воодушевилась Катька.

– Это как так? – отчего-то испугалась я. Дежурить я не любила еще со школьных времен.

– Два часа ты караулишь, два часа я. Спим по очереди. Ясно?

На всякий случай я кивнула, хотя не совсем понимала, что или кого нужно караулить. Нас, что ли? Так мы вроде никуда не собираемся. Возможного убийцу? Это бесполезно! Если он всерьез решит нас убрать, никакие караулы его не остановят. И уж если быть до конца откровенной, сомневаюсь, что смогу вот так запросто пальнуть в живого человека.

– Слушай, какой Сашка, оказывается, зануда! А брешет-то как красиво, заслушаешься… Я уж думала, он уговорит тебя оставить его в качестве телохранителя. «Ах, Сашенька, ах, я волнуюсь! У вас тут такое место! Прямо-таки аномалия!» – передразнила Катерина следователя. Понятно, подружка давно заведенных обычаев и на этот раз не нарушила и весь наш разговор с Александровым слышала от начала до конца. – Пошли скорей, Санчо, у меня уже пятки чешутся!

– С чего бы вдруг? – не поняла я.

– Хочу узнать, о чем поведал американский босс Мишке Саламатину.

Не дожидаясь ответа, Катерина метнулась в мою комнату. Мне оставалось только надеяться, что Валентина просьбу исполнила и уже выслала «на мыло» распечатку телефонного звонка.

Письмо Валентины начиналось словами: «Офигеть, Саня! Не могу отделаться от ощущения, что переводила очередную серию про Джеймса Бонда»! Далее следовало содержание звонка заокеанского абонента:

«Хеллоу, Майк! Это Сэм, если ты еще не понял, Сэм Крюгер. Минуту назад я имел разговор с Китом. Скажу откровенно, беседа с ним привела меня в замешательство. Почему он ссылается на тебя? Впрочем, если из вас двоих босс – ты, о’кей, я это принимаю и с этой минуты буду обращаться напрямую к тебе, как к главному. Теперь о деле. На днях к вам прибудет мой человек. Он привезет оставшуюся часть гонорара и – только без обид – пронаблюдает за исполнением наших соглашений. Ничего личного, Майк! Просто мы, американцы, ужасные педанты и не любим выбрасывать деньги на ветер. Тем более на российский. Он, как известно, самый непредсказуемый ветер в мире. Ну, все, встречайте гостя. Да, чуть не забыл. Я, конечно, вам полностью доверяю, но на всякий случай напоминаю: нечестные игры со мной опасны для здоровья. Но это так, лирика. Жду от вас вестей»…

К счастью, прежде чем Катерина влезла носом в монитор, я успела удалить коротенькую ремарку Валентины, таким образом, моя маленькая хитрость осталась незамеченной.

Для верности подружка несколько раз перечитала краткое содержание заморского послания. После чего с умным видом поскребла затылок и, напустив на себя изрядную долю таинственности, загадочно молвила:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю