Текст книги "Дикарка"
Автор книги: Фабио Ланзони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Як тебе не прикасался.
Если бы не его тяжелое прерывистое дыхание, Лия могла бы подумать, что его совершенно не задело происшедшее.
– Нет, прикасался, – с вызовом произнесла Лия, стараясь успокоить сильно бьющееся сердце. – Ты…
– Я, – подсказал он с дразнящим блеском в глазах. – Продолжай, Лия. Скажи это вслух…
– Ты меня поцеловал, – прошипела она, желая только одного: повернуться к нему спиной и бежать со всех ног, без оглядки.
Но как можно бежать, ведь она прикована к Марко стальной цепью!
– Да, я это сделал, – признал он. – Я тебя поцеловал, а ты поцеловала меня.
– Нет, я…
– Ты меня поцеловала, – твердо произнес Марко. – Ты хотела этого так же сильно, как и я. И обоим нам было мало поцелуя.
Она впилась в него взглядом, стараясь прочесть потаенные мысли в непроницаемых лазурных глазах.
Он что, играет ее эмоциями, стремясь вывести из равновесия?
Сомнительно.
Это расстроило ее больше, чем если бы он точно подстрекал ее на вспышку страсти.
Оторвав взгляд от его лица, Лия подняла глаза к небу – тяжелые свинцовые тучи, казалось, сейчас заденут верхушки деревьев.
– Кажется, собирается дождь, – сказала она таким будничным тоном, что сама изумилась своему спокойствию.
Марко в ответ столь же буднично кивнул.
– Это ураган, который пришел сюда с берегов Флориды, – сказал он.
– Здесь, на северо-востоке, дожди совсем не такие, как во Флориде, – там они продолжаются несколько минут, и потом сразу выглядывает солнце, а здесь… дождь может сыпаться с неба часами.
– Это я знаю.
Она удивленно посмотрела на него:
– Откуда ты можешь это знать? Не ты ли говорил мне, что никогда в жизни не был нигде, кроме Флориды и Калифорнии?
Он пожал плечами:
– Любой человек с мозгами знает разницу в погоде между северо-востоком и Флоридой, Лия. Кстати, если память мне не изменяет, то ты не раз говорила, что ни за что на свете не вернешься в Новую Англию. Ты говорила это?
Вскинув голову, она вызывающе посмотрела на Марко и, если бы не наручники, наградила бы его циничными аплодисментами.
– Отлично, Марко! Как это мило с твоей стороны, что ты не все забыл.
– Я вообще ничего не забыл, Лия, – произнес он с выражением, которое Лия так и не сумела разгадать. – Ладно, пошли, – сказал он, резко сменив тон, – пока не начался дождь.
Они постоянно ссорились, вспоминала Лия, едва поспевая за Марко. С самого начала они ругались между собой, как калифорнийские мусорщики в жаркие августовские дни.
Что же было предметом их ссор, силилась вспомнить она, оглядываясь на прошлое, ибо оно было, во всяком случае, светлее, чем настоящее.
Ругались они по любому поводу.
По любому…
И все поводы были пустячными. Да по-другому и быть не могло. Временами они начинали неистово ласкать друг друга, а обидные слова продолжали слетать с уст, пока один из них поцелуем не прекращал это словоизвержение.
Хотя так бывало не всегда.
Было несколько случаев, когда они злились друг на друга по нескольку дней кряду, прежде чем остыть.
Однажды, вспомнила Лия, она вернулась домой после того, как вымыла семь ванных комнат Виктора Кэвала. Ей хотелось только одного – упасть перед телевизором и не двигаться.
Марко отбыл с Виктором на деловой обед к одному из торговых партнеров Кэвала, но обещал вернуться к Лии на десерт, как он выразился. Лия прекрасно понимала, что под десертом он имел в виду не чай с печеньем. Уж очень блестели у него глаза, когда он говорил о «десерте».
Однако повинуясь необъяснимому порыву, Лия, превозмогая усталость, приготовила его любимое блюдо – роскошный сладкий пирог с домашним карамельным сиропом. За несколько дней до этого Марко пожаловался, что уже успел забыть вкус истинной испанской пищи, какую в детстве готовила его мать.
Лия, как рабыня, корячилась на маленькой кухоньке, взвешивая, смешивая и растирая ингредиенты. Воображение рисовало Лии, как Марко, потрясенный ее кулинарными талантами и самопожертвованием, объясняется ей в вечной, бессмертной любви.
Какой благодарностью озарится его лицо, когда он откусит первый кусочек!..
Он возьмет блюдо с пирогом в спальню и покроет нежной массой ее обнаженное тело, а потом станет слизывать с нее восхитительную сладость…
Ах!
* * *
Марко явился домой в третьем часу, выдохнул: «Прости, я немного задержался», – и чмокнул Лию в щечку. Лицо его болезненно исказилось, когда она торжественно повела его на кухню показывать свое творение.
– Я не переставая ел с семи часов вечера, – сказал Марко, морщась и потирая свой впалый живот, словно тот готов был лопнуть. – Виктор заставлял есть блюдо за блюдом – даже мороженое и банановый крем на десерт. Я просто объелся, Эй Джи.
– Но я убила на этот пирог несколько часов, Марко… Ты же говорил, что это твое любимое блюдо.
– Ну да, так оно и есть.
– Ну тогда попробуй хоть кусочек.
– Эй Джи, если я попробую хотя бы малюсенький кусочек, меня просто вырвет. Я так обожрался, что мне тошно даже смотреть на еду, даже на твой пирог.
Лия уставилась на Марко злобным взглядом.
– Прости, – сказал он, пожимая плечами. – Я съем его за завтраком, сегодня утром.
Лия смотрела в бесстрастное лицо, и ей хотелось накричать на Марко за то, что он заставил ее впустую потратить столько времени и сил.
Она не стала кричать, но вспыхнувшая ярость искала выхода… и нашла. Неожиданно для себя девушка схватила блюдо с пирогом и обрушила его на светловолосую голову Марко.
– Какого черта? – крикнул он с сильным испанским акцентом, который появлялся у него в минуты сильного волнения или гнева. – Ты что, совсем свихнулась? – Последнее слово он вообще произнес по-испански.
Лия, естественно, не смолчала в ответ… И так было всегда, грустно подумала Лия, тащась вслед за Марко, прикованная к нему наручником. Типичная картина: женщина злится на мужчину за то, что он опоздал домой, за то, что проявил равнодушие, обидел неосторожным словом.
«Мы получили свое», – с горечью подумала Лия, вспомнив, как выглядел Марко с лицом, заляпанным сладким кремом и сиропом.
В тот раз он ушел, не попрощавшись, даже не вычистил куски торта из волос – просто развернулся и хлопнул дверью.
Она приползла на коленях просить у него прощения, но не сразу, а через пару дней, после ледяного молчания и бесконечных упреков, которыми она мысленно осыпала его за то, что он бесчувственный чурбан, а себя – за то, что унижается, любя такого человека.
Неужели она вправду разозлилась на то, что он не хотел есть? Он не мог знать, что она приготовит десерт, да если бы и знал, все равно не стал бы отказывать Виктору во время ужина. Это совершенно бесполезно: Виктор мог заставить трезвенника выпить полведра шампанского, если бы на него накатил каприз.
Но может, Лия взорвалась из-за того, что Марко не пришел к ней, когда обещал, а опоздал и не удосужился позвонить ни из ресторана, ни из машины?
Она вспомнила, как, не отрывая глаз, следила за циферблатом часов в ту ночь, страшно переживая и волнуясь.
Может быть, она боялась, что с ним случилось что-то страшное – например авария, как с ее родителями в ту далекую страшную ночь?
Или ее напугала возможность того, что он увлекся другой женщиной или просто потерял к ней интерес?
Скорее всего ее пугало и то и другое.
А может быть, они с Марко постоянно пикировались из-за мелочей, потому что опасались обсуждать серьезные вещи?
Например, они никогда не говорили о том, что их отношения временные, хотя оба отлично это знали.
«Но почему они были временными?» – задала себе вопрос Лия, украдкой бросив взгляд на четко очерченный профиль Марко. Он был погружен в свои мысли и, казалось, не замечал идущей рядом Лии.
«Почему мы не смогли так заботиться друг о друге, чтобы наша любовь продлилась дольше, Марко?» – мысленно спросила Лия.
Она прекрасно знала ответ на этот вопрос.
Марко постоянно носил маску. Если бы он подпустил ее ближе, Лия, несомненно, разглядела бы за этой маской подлинного Марко Эстевеса.
Но теперь маска сброшена, твердо сказала себе Лия, и она точно знает, что он за человек. Теперь она не допустит ослепления страстью и не совершит второй раз одной и той же ошибки.
«Но видишь ли ты теперь истинного Марко? – протестовал упрямый внутренний голос. – Может быть, он до сих пор прячется за личиной и ведет какую-то игру?»
Что-то подсказывало ей, что маскарад не окончен. Далеко не окончен.
* * *
Последний раз Виктор с силой вошел в распростертую под ним женщину и растекся, обмякнув и выпустив из себя сперму и остатки стресса…
Однако это блаженное ощущение продолжалось секунду или две.
Перед мысленным взором снова замаячило лицо Эй Джи Саттон, и все напряжение последних дней навалилось с новой силой. Резким движением он скатился с широко раздвинувшей ноги женщины и улегся рядом с ней на смятой простыне.
– Виктор, куда ты? – протестующе воскликнула она, приподнявшись на локтях.
Однако Кэвал даже не потрудился посмотреть на смазливое личико или на стройное обнаженное тело фотомодели, одной австралийской красавицы, в чьей постели ему уже приходилось бывать и раньше. Если бы она не позвонила ему сегодня вечером и слезно не напросилась на ужин, он вряд ли вспомнил бы о ней, а может, и не узнал бы, встреться она ему на Коллинз-авеню.
– У меня занят вечер, сердечко, но можем встретиться прямо сейчас, я свободен, – проворковал он в трубку, почувствовав приятный зуд в паху. Надо снять напряжение. Жаждущая баба при таких делах – просто подарок. Надо отвлечься, прежде чем в его руках окажется настоящая добыча.
Естественно, красотка сказала, чтобы он приезжал немедленно, – все они так говорят.
– Куда ты уходишь? – плаксиво спросила она, коснувшись наманикюренными пальчиками его бедра.
Он стряхнул с себя ее руку, как надоедливую муху, встал и потянулся за одеждой, аккуратно сложенной на стуле.
– У меня деловая встреча, – коротко отрезал он, надевая обтягивающие трусы.
– Она не может подождать? Ты же сказал, что выкроишь для меня час, а сам пробыл пятнадцать минут. Виктор едва заметно усмехнулся.
– Мне хватило и пятнадцати минут.
– Ты меня трахнул, а теперь собрался улизнуть? Так, да? Ты что, думаешь, я шлюха?
– А что, разве нет? – спросил он, застегнув рубашку и натягивая брюки.
– Ты…
– Кто я? – спросил он, резко повернувшись.
Прищурив глаза он смотрел на девушку, молча провоцируя ее на оскорбление.
Она молчала, покусывая накрашенную яркой помадой нижнюю губу. Потом пожала плечами, сбросила с постели ноги и, пройдя по комнате, сняла с плечиков розовый халатик.
Виктор закончил одеваться, когда девушка накинула халат. Застегнув пояс из змеиной кожи, Виктор сунул ноги в туфли от Гуччи, посмотрел на свое отражение в зеркале и остался весьма доволен. Затем, слегка поправив прическу, он направился к двери.
Обернувшись у порога, Виктор бросил взгляд на красотку и сказал:
– Спасибо тебе за все. Я прекрасно провел с тобой Сара.
Он открыл дверь, переступил порог и едва заметно улыбнулся, когда услышал протестующий возглас:
– Меня зовут Сьюзен!
* * *
По расчетам Марко, они успели пройти несколько когда лес внезапно кончился и перед ними раскинулись поля.
Стоя на опушке леса, Марко окинул взором панораму рассеченных надвое грунтовой дорогой, по одну сторону которой виднелся ветхий деревенский дом, а по другую – громадный скотный двор. За ним виднелись сколько строений, одно из которых показалось Марко отхожим местом.
– Что ты там увидел? – нетерпеливо спросила Лия.
– Высматриваю место для ночлега – нам же надо где-то провести ночь.
– Я не собираюсь проводить с тобой ночь в курятнике, – твердо заявила Лия, выдержав паузу.
Марко изумленно посмотрел на девушку, дивясь ее мужеству. Она уверена, что он ее враг, что от него исходит опасность – еще бы, она прикована к нему, знает, что у него в кармане пистолет, – и все же находит в себе силы диктовать, что он должен делать.
– В тебе и правда что-то есть, – произнес он, тряхнув головой и заглядывая в ее упрямые глаза.
– Во мне что-то есть? Как это ты догадался?
– Просто это правда. Ты на самом деле считаешь, что можешь диктовать мне свои условия?
Лия не полезла за словом в карман.
– А ты воображаешь, что можешь командовать мной? – поинтересовалась она с каменным выражением лица.
Это становится забавным, подумал он. Вот женщина, его пленница, которая, однако, вовсе не собирается безропотно выполнять его приказы.
«Но ты сам говорил, что не причинишь ей ни малейшего вреда, что все это ты затеял для ее же блага», – напомнил себе Марко.
Да, он это говорил, но она не поверила ни одному его слову.
– Лия, – начал он, выдержав устремленный на него высокомерный взгляд, – у тебя нет выбора, с кем и где провести предстоящую ночь. Впрочем, выбора нет и у меня.
– У тебя он есть. Отпусти меня. И мы больше никогда не увидимся.
– Ты действительно этого хочешь? Долю секунды она колебалась, но этого времени хватило, чтобы глупое сердце Марко воспарило надеждой.
– Я не ушла от тебя, – бесстрастно проговорила Лия. – Даже не ушла, а убежала, да так быстро, как только могла. Так что ты зря меня спрашиваешь.
Марко пожал плечами и посмотрел на небо. Сумерки стремительно сгущались, облака нависли над землей, приобретая пурпурно-черный оттенок и грозя каждую секунду обрушиться на землю ливнем.
– Нам надо идти туда. – Марко показал на маленький домик на краю фермы, у опушки леса.
– И что потом? – спросила Лия. – Ты собираешься терроризировать бедного фермера и его семью своим пистолетом?
Он был потрясен ее предположением и понял, как плохо она его знает.
– У меня нет намерения сталкиваться с кем бы то ни было. Нам просто нужно место, где мы переночуем. Думаю, что об этом никто не узнает.
– И как ты собираешься это сделать?
– Видишь вон то строение? Это простой сарай – ни для амбара, ни для хлева он не подходит. Там, наверное, никто никогда не бывает. Вот туда мы и пойдем.
Марко ждал, что Лия начнет протестовать, но она промолчала. Теперь она по крайней мере знала, куда они идут.
Прячась за деревьями, они с Марко по периметру обходили ферму.
* * *
– Теперь ты можешь снять с меня наручники, – переведя дух, сказала Лия, стараясь перекричать грохот ливня, обрушившегося на крышу сарая. Свободой рукой она отвела с лица намокшие волосы и непроизвольно поморщилась. Хляби небесные разверзлись всего несколько минут назад, когда они с Марко уже практически добрались до заброшенного строения.
– И не подумаю, – ответил Марко.
Повернувшись спиной к Лии, он осматривал сарай, служивший кладовой, при тусклом свете, проникавшем внутрь сквозь маленькое разбитое оконце. На полках валялась всякая древняя рухлядь: старые тостеры, ручные фонарики и даже стопки старых журналов. Пол был завален заржавевшим фермерским инвентарем. На всем лежал толстый слой пыли и паутины, словно это место не посещалось уже столетия.
Марко был прав – их здесь никто не обнаружит, подумала Лия. Шансов на спасение нет.
– Мне надо воспользоваться туалетом на краю фермы, – сказала она, стиснув зубы. – Очень надо.
Некоторое время он обдумывал ее слова, затем пожал плечами.
– Хорошо, я отведу тебя туда. Но пока ты будешь внутри, я постою у двери.
– Не сомневаюсь. – В этот момент она и не помышляла о бегстве, ей просто надо было освободить разрывающийся мочевой пузырь.
– Пошли, – коротко бросил он и открыл дверь. На улице бушевали дождь и ветер. Лия вся сжалась, когда струй ледяной воды вновь ударили по ее лицу.
– Разомкни наручники, – велела она Марко, задержавшись на пороге.
– Только около туалета. Я не дам тебе возможности улизнуть.
– Ты что, спятил? Я так хочу в туалет, что не только бежать – идти не могу. Сними наручники.
Марко не двигался.
Она и не надеялась, что сейчас он сунет руку в карман, вынет оттуда ключ и вставит его в замок наручников.
Однако он, не говоря ни слова, сделал это.
В то самое мгновение, когда ее рука обрела свободу, схватил ее своей стальной ручищей.
– Ну, – сказал он, – пошли. Они вышли под дождь и прошли несколько футов до полуразрушенного деревянного строения позади сарая. Марко взялся за створку двери, все еще удерживая Лию около себя, а потом раскрыл дверь. Она упрямо остановилась у входа, когда Марко, посторонившись, церемонно произнес:
– Милости прошу.
Этот заброшенный нужник, вероятно, кишел пауками, сороконожками, а возможно, и змеями. Несмотря на это что Лия выросла в тропиках, где полно всяких ползучих гадов и насекомых, она содрогнулась от мысли, что сейчас окажется наедине со скрытыми в непроглядной темноте тварями.
Еще немного, и она попросила бы Марко пойти с ней в туалет, но сама мысль о таком бесчестье показалась не выносимой, и она промолчала.
– Иди, – сказал Марко и выпустил ее руку. В ее голове вспыхнуло дикое желание. Желание бежать, бежать как можно быстрее под полог густого леса в нескольких ярдах отсюда… Однако желание угасло так же быстро, как вспыхнуло. Даже если Марко не застрелит ее при попытке к бегству… Она чуть не умерла от страха, представив себе, что окажется одна-одинешенька в лесу под хлещущим дождем.
С Марко было надежнее и безопаснее.
«Ты ненормальная, – подумала Лия, робко ступая внутрь. – О какой безопасности ты размечталась! Этот человек вломился в твой дом, под угрозой оружия похитил тебя, подверг опасности во время перестрелки с полицией. И ты полагаешь, что с ним ты в безопасности?»
Нет.
Она не верила в свою безопасность с Марко.
Воистину не верила.
Ее приводил в бешенство тот уголок сознания, который не соглашался с этим приговором.
Но все же, до тех пор пока она не найдет подходящего способа бежать от него, она останется его пленницей. А это значит, что ей придется провести ночь прикованной к Марко в этом захламленном сарае.
– Хочешь, я закрою за тобой дверь? – спросил он, и Лия поняла, что Марко все еще размышляет, не войти ли в нужник вслед за ней.
Прямо перед ней была низкая скамья с отверстием посередине. Она шагнула вперед, и в этот момент ее лица коснулось что-то шершавое. Лия отпрянула назад, убеждая себя, что это всего-навсего паутина, но…
– Нет, – крикнула она Марко. – Не закрывай дверь. Но стой там, где стоишь, ладно?
– Ладно.
Она сделала все очень быстро и, когда собралась выйти, увидела, что Марко стоит под дождем и ждет ее.
– Оставайся на месте, я тоже хочу воспользоваться этим заведением, – сказал он, когда над их головами прогрохотал гром.
– Я подожду снаружи…
– Ты останешься внутри, со мной, – отрезал он, протискиваясь мимо нее в туалет. Она вспыхнула:
– Я не желаю…
– У тебя нет выбора. Даже не думай бежать или двигаться. Стой, где стоишь, чтобы я мог тебя видеть.
В крайнем раздражении она встала к нему спиной и уставилась на струи падавшего с неба дождя. Опять ее пронзила мысль, что сейчас она могла бы бежать. Самое главное – успеть добежать до леса…
Или до фермерского дома… Она видела, что из-за ставен пробиваются желтоватые полоски света.
Позади послышался легкий звук: Марко расстегнул молнию на брюках.
Мысли о бегстве и бунте моментально покинули Лию, на нее нахлынула новая волна воспоминаний.
Она вспомнила, как прекрасно было обнаженной лежать в постели, после того как Марко умелой игрой возбудит ее, и ждать, когда он разденется и ляжет рядом.
Она вспомнила то острое желание, которое охватывало ее всякий раз, когда она слышала, как с мягким шорохом на пол падает его одежда, представила себе его могучее. нагое тело, которое вскоре прижмется к ее телу.
Он часто предлагал заниматься любовью при свете, но Лия всякий раз отказывалась.
– Но почему? – искренне удивившись, спросил он однажды. – Только не говори, что ты стесняешься. После маленького стриптиза, который ты только что устроила в гостиной, я тебе все равно не поверю.
Она и не собиралась говорить о стеснении.
Тем более что Лия никогда не страдала стыдливостью. Все было гораздо проще: Лия не желала смотреть в глаза Марко в те сокровенные моменты их близости, когда он становился ее неотъемлемой частью, а преуспеть в этом было проще всего в темноте. В темноте она могла сохранить в неприкосновенности ту потаенную часть своего существа, которую она никогда не показывала Марко, о которой не должен был догадываться ни он, ни кто бы то ни было другой.
Если бы у Марко было поменьше тайн, не было бы нужды в таких мерах предосторожности.
Если бы они остались вместе, то со временем Лия сумела бы раскрыться перед ним.
Но в то время Лия просто не могла позволить себе при свете взглянуть в его бездонные синие глаза и понять, что она… немного влюблена…
Даже до самозабвения влюблена в него. Но Лия не хотела любви и не нуждалась в ней. Ведь любовь может жестоко ранить. Она знала, что настанет день, и человек, которого ты любишь, навсегда покинет тебя. Это неизбежно. И не важно, что он говорил до этого, не важно, какие клятвы давал. «Я обещаю, что никогда не оставлю вас, малышка…» – Она снова вспомнила выплывшие из глубин сознания слова отца.
– Ладно, двинулись. – Она вздрогнула от голоса и прикосновения Марко.
Лия нахмурилась и посмотрела на него, медленно возвращаясь в настоящее. Девушка заметила, что Марко изучающе смотрит ей в лицо.
– Что с тобой? – спросил он.
– О чем ты?
– У тебя такой взгляд!.. Ты нормально себя чувствуешь?
– Со мной все в порядке. Пошли, – отрывисто произнесла она, позволив ему взять себя под руку и буквально вытолкнуть под дождь, в бурю и холод.
Они бегом бросились к сараю.
* * *
Марко стоял в дверях, непрестанно вглядываясь в окружающий ландшафт, опасаясь, что в окрестных холмах вот-вот появятся рыщущие по их следам ищейки.
Шестое чувство говорило Марко, что сейчас, по крайней мере в данный момент, они в относительной безопасности, но кто знает, ведь один раз это чувство уже подвело его.
Он почему-то вспомнил, как когда-то они с Эй Джи были на острове Санибель, как после ночи любви они, выйдя из дома, окунулись в тепло морского ветерка, решив искупаться в райских водах залива.
– Как чудесно! – выдохнула Лия, рассекая водную поверхность и глядя в лицо Марко. Ее щеки, лоб и глаза были необычайно красивы в розовом свете восходящего над морем солнца. Эту красоту не могли испортить бессонная ночь и мокрые, откинутые назад волосы.
Не многие женщины могут похвастаться тем, что, вымокнув, сохраняют привлекательность. Марко протянул руку, чтобы стряхнуть со щек девушки капельки воды.
– Как бы мне хотелось остаться здесь навсегда, – задумчиво произнесла Лия, перевернувшись на спину и устроившись на воде, словно в удобном кресле.
– Если мы будем так проводить каждую ночь, то скоро станем похожи на две сморщенные сливы, – смеясь, проговорил Марко.
– В моем фантастическом раю такого не будет. Там мы сможем плавать, если захотим, целыми днями напролет и никогда не будем хотеть спать.
– Мы и так не сомкнули глаз с самого приезда, ты что, забыла?
– Но сейчас мы оба устали, и ты знаешь, что рано или поздно нам придется-таки поспать. – Лия покачивалась на низкой ласковой волне. – В моем раю мы никогда не будем расставаться, даже для того чтобы поспать.
– Знаешь, мне нравится твой рай, – тихо сказал Марко и, отплыв назад, стал откровенно любоваться Лией. – Расскажи мне о нем еще что-нибудь.
– Я бы не работала на Виктора, а ты… ты бы тоже нигде не работал. Мы бы весь день лежали, ели, нежились…
– И страшно бы разжирели от такой жизни, да?
– Нет, когда занимаешься любовью, тратишь так много калорий, что не разжиреешь. – Она игриво брызнула в Марко водой.
– Да, от такого секса, как сегодня ночью, можно похудеть. – Он плеснул водой в лицо Лии.
– Так, может быть, мы уже теперь живем в моем раю?
– Мне тоже так кажется. – Марко бросился к Лии.
– На такой глубине мы ничего не сможем сделать, Марко, – улыбаясь, воскликнула она. – Нам нужны руки, а то мы потонем.
– Только не в раю. – Он жадно поцеловал Лию. Оба погрузились в воду с головой.
– Давай поплывем на мелкое место, – предложил он, когда их головы показались на поверхности.
– Прямо сейчас. Я еще никогда не занимался с тобой любовью в океане.
– Мне тоже не приходилось.
– С каких это пор… о! – Марко вытянул руку, указывая на пожилую чету, которая, не спеша выйдя из коттеджа, направилась к воде.
– У нас появились зрители.
– Может быть, мы все-таки сделаем то, что решили? Пусть старички разогреют кровь ожившими воспоминаниями.
– Разогреют кровь? Да они же умрут от такого зрелища. Пошли, – произнес Марко, смирившись. – Вернемся в дом и займемся разогреванием крови наедине друг с другом.
– Хорошо, – согласилась Лия, – но я не забуду о твоем предложении заняться любовью в океане.
– Нет проблем. Мы займемся этим в следующий наш приезд на Санибель.
Она изумленно посмотрела на Марко, и он широко улыбнулся.
– Мы вернемся на Санибель? – недоверчиво спросила она. – Когда?
Марко пожал плечами, пожалев, что заговорил о будущем. В своих разговорах они никогда не строили планов.
– Не знаю, – сказал он. – Когда-нибудь.
– О! – только и смогла вымолвить Лия.
Некоторое время они молча плыли к берегу, и интуиция подсказывала Марко, что Лия вот-вот скажет ему что-то очень сокровенное и важное о будущем… скажет что-то такое, что сделает это будущее надежным и… словом, что-то такое, что сделает возможным это будущее.
Глядя на отчужденное лицо Лии, Марко был уверен, что она вот-вот заговорит. Наконец-то она откроется. Вот оно. Снегурочка собирается растаять.
Но интуиция, которая редко подводила Марко, на этот раз не сработала.
Лия так и не произнесла заветных, сокровенных слов ни по дороге в дом, ни позже, в постели, ни потом, по возвращении в Майами.
Наступили другие времена, заслонившие тот эпизод на солнечном острове, когда Марко показалось, что еще немного – и Лия раскроет перед ним свою глухую раковину и приподнимет завесу над своей частной жизнью. Но… это действительно лишь показалось ему. Лия продолжала беречь свои секреты.
Теперь же она никогда их не откроет, подумал Марко, глядя, как Лия с мрачным видом сидит на пыльном полу, едва ли замечая его присутствие.
Он воображает себя таким сильным, думала Лия, притворяясь, что не замечает устремленного на нее взгляда.
Он воображает, что она всего-навсего смиренная маленькая пленница, которая находится в полной его власти, даже когда он стоит к ней спиной, пристально вглядываясь в вечернюю мглу из двери сарая.
Ну, посмотрим… Еще никому, даже Марко, не позволяла она распоряжаться своей жизнью. Всегда она была сама себе хозяйкой, даже когда была еще ребенком и были живы родители.
Они порой посмеивались, говоря о ее сильной воле, в особенности когда были уверены, что она их не слышит. Обычно отец говорил, что в этом отношении их дочь – вылитая мать, и Лия гордо соглашалась с его оценкой.
Ее родители вообще часто смеялись, и этот смех был самым главным, что помнила Лия об их взаимоотношениях. Они вечно беззлобно подтрунивали друг над другом.
Лия вспомнила, как сидела на родительской кровати и смотрела на отца, изо всех сил старающегося закрыть чемодан матери.
– Что ты туда напихала? – спросил он, навалившись на крышку всем своим весом. – Весь свой гардероб?
– Всего-то несколько вещиц, чтобы достойно выглядеть на уик-энде. Ты хочешь, чтобы я хорошо выглядела, правда, Джек?
– Лучше всего ты выглядишь, когда на тебе ничего нет, – проворковал он в ответ.
– Джек! – укоризненно воскликнула Лия, кивнув в сторону дочери, которая притворилась, что не услышала отцовской реплики.
Конечно, в то время она не понимала истинного значения слов отца. Тогда она была еще мала, чтобы понимать, какая связь может существовать между мужчиной и женщиной.
В тот момент девочка просто понимала, что со стороны отца очень мило считать маму красивой без одежды.
– Придется тебе что-то вытащить отсюда, – сказал наконец Джек, оставив бесплодные попытки закрыть чемодан, – иначе я его никогда не закрою.
– Хорошо, хорошо, сейчас я что-нибудь вытащу, – смеясь, воскликнула мама и вытащила из чемодана пару носков.
– Носки? – зарычал отец в притворном бешенстве. – Ты собралась на Бимини с парой носков? Теперь я подозреваю, что ты и рукавицы с собой прихватила. Дай-ка я просмотрю твой багаж.
И он выполнил свою угрозу, вещь за вещью извлекая мамин гардероб из чемодана и выслушивая ее объяснения, или скорее оправдания, – зачем она эту вещь берет. Лия с мамой добродушно посмеивались над ним, пока Джек вдруг не объявил, что если они сию же минуту не погрузят багаж в машину, то рискуют опоздать на самолет.
Мама моментально уложила чемодан, отец застегнул его, все было готово. Отец потащил багаж в машину, горько сетуя на то, что ни один самолет не удержится в воздухе с такой тяжестью на борту.
– Мама, а что будет, если самолет действительно не удержится в воздухе? – обеспокоено спросила Лия, когда мать последний раз инструктировала экономку Риту, чьем попечении оставалась маленькая Лия.
– Ну что ты болтаешь? Самолет, несомненно, удержится в воздухе, папочка пошутил. Будь хорошей девочкой и слушайся Риту, – сказала мать и наклонилась поцеловать дочь.
Папа тоже поцеловал ее, обнял и велел быть хорошей, большой и храброй девочкой, пока они будут на Бимини.
– Мы очень любим тебя, – крикнула мама, садясь в машину. – Не успеешь оглянуться, как мы приедем. Но они были мертвы прежде, чем Лия успела оглянутся: самолет разбился через час после взлета, над океаном. Их тела так и не были найдены.
Очень долго Лия думала, что на самом деле ее родители не умерли. Нет, мама и папа живы, они попали на необитаемый остров и ждут спасения.
Она рассказала о своих надеждах дяде Брюсу, но тот только усмехнулся в ответ:
– Ты что, правда думаешь, что Робинзоны существуют?
Жгучие слезы застыли в глазах Лии, когда она увидела усмешку на лице дяди и услышала за спиной хихиканье двоюродных сестер.
Дядя Брюс согнал улыбку с лица и сказал, что ее и мама погибли в тот момент, когда самолет разбил– они либо сгорели, либо были съедены акулами. Дядя Брюс никогда не умел подсластить пилюлю. Все, что осталось у Лии от Джека и Аурелии, – это память о них, их деньги и драгоценности матери, которые она случайно оставила на кровати, когда заново упаковывала чемодан. Лия, которая сразу после отъезда родителей стала скучать по ним, направилась в их комнату и обнаружила на кровати маленький шелковый мешочек.
Лия спросила Риту, нельзя ли позвонить в аэропорт и сказать маме, что она забыла драгоценности, но Рита отговорила ее от этой затеи, сказав, что Аурелия вряд ли заметит, что забыла золото: она не любила носить украшения и практически никогда их не надевала. Она редко носила даже кольца, которые муж подарил ей к помолвке и свадьбе.
Лия поинтересовалась, почему мама не носит драгоценности, и Рита объяснила, что Аурелия не считает возможным носить кольца и прочие драгоценности, в то время как ее семья бедствует на Кубе.
