Текст книги "Мы — сталкеры. В прицеле неведомого. Авторский сборник"

Автор книги: Ежи Тумановский

Соавторы: Александр Шакилов,Виктор Глумов,Сергей Коротков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 74 страниц)

Всего на короткий миг замер Резак.

На долгий, как жизнь вселенной, миг.

И тут же его облепило обрывками лилового периметра.

И пространство между верхней и нижней «геометрией» пронзили сотни голубых молний.

Шваркнуло, грохнуло, ухнуло, запахло озоном и аммиаком. Но главное – Резака вместе с баллонами распылило. В прямом смысле распылило. Какую-то долю секунды Резак еще оставался собой, даже будучи уже сильно дискретным, но вот уже пыль сжало в шар диаметром около полуметра, а потом еще сильнее сжало, и еще, и вот он уже исчез.

Из пульта управления, экран которого затянуло темным со светлыми цифрами скринсейвером, посыпались искры, но аппаратура все еще работала! А вот чешуйки плит под ногами опустились, больше не пытаясь испортить мне обувь.

– Получилось! Реверс сработал! – заорал Фарт, подняв над головой кулак. – Баллоны с «Гремлином» отправились к мусорщикам!

Что я почувствовал в тот момент? Ну уж точно не радость победы. Скорее, облегчение и уверенность, что все закончилось. Теперь можно и помереть спокойно. Целая МКС станет мне могилой. Скоро улетит модуль, и мы тут останемся с Фартом вдвоем. Поговорим о том, о сем, а потом тихонечко себе подохнем от удушья, когда закончится воздух. Тихая мирная смерть. Почти как в собственной постели.

И вот тут я увидел, что скринсейвер на экране пульта не просто темное пятно со звездочками или же аквариум с виртуальными рыбками, а всего лишь электронные часы, показывающие не только время, но и дату.

Если бы я мог протереть глаза и ущипнуть себя за руку, то так бы и сделал.

Но меня буквально заклинило!

Потому что часы утверждали, что сегодня – ровно тот самый день, когда… не может быть! Или может?! То есть только через сутки Милена заберет Патрика и уйдет от меня!

И нет, это не ошибка, не сбой программы, не чья-то злая шутка.

Все из-за Полигона. Время на нем течет иначе, чем во внешнем мире. Если хочешь вернуться в ту же реальность, которую покинул, нужна надежная связь с ней. И у меня такая связь была – мобильная связь. У меня же был специальный телефон. И я лишился его на просеке у космического лифта. Вот почему, покинув запретную зону, я попал в прошлое! Причем весьма удачно попал! Неимоверно удачно!

Это второй знак свыше, не иначе.

Вернусь домой, поставлю свечку в церкви!

Нет, в этом не было ничего и близко похожего на религиозный экстаз. Просто… Просто у меня появилась надежда на то, что еще не все потеряно.

Однозначно ни хрена еще не закончилось! Все только начинается!

Я помог Фарту остановить пришельцев, а теперь, когда дело сделано, я просто-таки обязан выжить и вернуться на Землю, чтобы спасти Милену и Патрика от гибели!

Пусть и без билета, мне нужно занять место в спасательном модуле!

* * *

– Сава, мы должны добраться до спасательных модулей!

Савелий Фарт улыбнулся с печальной нежностью, умиляясь моей непосредственностью, граничащей с идиотизмом.

– Макс, это невозможно. Просто расслабься и наслаждайся осознанием того, что мы совершили. Мы герои, Макс. Самые настоящие герои. И пусть никто никогда…

Меня едва не вывернуло от этой пафосной чуши. И потому, пока не стало совсем уж плохо, я врезал ему в живот, чтобы прервать поток словоблудия и включить заслуженному космонавту мозг, давно уже, похоже, простаивающий на холостом ходу.

– Дружище, хочешь тут геройски сдохнуть – по-дыхай, твое право. Но сначала ты вытащишь меня отсюда. Или я тебя задушу вот этими руками, – я показал Саве, какими именно конечностями буду лишать его жизни. – И смерть твоя будет постыдной, никак не для учебника истории.

Выпрямившись, – от удара в живот его согнуло – Савелий Фарт заговорил вполне осмысленно, без прежних закидонов:

– Тем путем, что пришли, выбираться смысла нет. Там все выгорело. Поэтому двинем через следующий блок. Надо добраться до шлюзовой камеры, надеть скафандры и… Но, Макс, ты даже не представляешь… В общем, я повторюсь: у нас с тобой нет шансов вернуться на Землю. Надо просто смириться с этим.

– Да пошел ты! – позволил себе не согласиться с ним я.

* * *

И вот мы в герметичной шлюзовой камере.

В центральной части камеры два кольцевых шпангоута с люками для выхода в открытый космос. Люки диаметром около метра. В каждом по иллюминатору. Справа – контейнеры для хранения оборудования и инструментов. Слева – для хранения скафандров. Значит, нам налево.

– Макс, нужно проверить все системы. Причем десять раз, а то и больше. Аккумуляторы проверить, литиевые патроны… Вообще все! Тщательно! Если в систему охлаждения попадет воздух…

– То она не будет работать, и мы умрем.

– Да! Да, Край, мы умрем!

– Но у нас нет на это времени. И если мы не успеем добраться до модуля, то все равно нам конец.

Фарт еще что-то лепетал про то, что подготовка к ВКД, то есть к внекорабельной деятельности, ведется две-три недели. Тщательно подготавливаются скафандры: на них что-то устанавливается, они подгоняются под конкретного космонавта, их просушивают…

– Дружище, а они что, мокрые в обычном своем состоянии?

Но Сава меня принципиально не услышал.

Он вопил, что для ВКД подбирается белье, есть ведь, кстати, специальное белье для выхода в космос. А еще надо проверить костюмы водяного охлаждения…

Так-так, Фарт начал повторяться. Про охлаждение я уже слышал. Я сказал ему, что прекрасно все понимаю, что да, я способен понять необходимость удобства скафандров для меня и для него, что никуда не годится, если он, сволочь такая (это я про скафандр), будет мне натирать, а то и вовсе не подходить по размеру. Он не поверил. Тогда мне пришлось употребить все свое красноречие, чтобы убедить его в своей способности осознать, что все тут у нас должно быть готово к снижению давления и полной разгерметизации модуля. Мои доводы и заверения не убедили Фарта, который активно ковырял и вертел так и сяк наши «Орланы», у которых справа на груди имелась эмблема с надписью «ИМПЕРКОСМОС», а слева бирка – «ОРЛАН-МК» с номером. Пока мы надевали их и натягивали светлые перчатки с почему-то черными кончиками пальцев и желтыми ладошками, Савелий Фарт уверял меня, что это все очень сложно, и я даже не представляю, насколько вообще все сложно, и что мы полные безумцы, если рассчитываем нахрапом вот так вот все сделать, и что он-то, конечно же, самый никакой не безумец, в отличие от меня, виновника пожара и вообще всех наших бед.

Я же тем временем рассматривал его в новом прикиде, зная, что на мне точно такой же. По две лампы по обе стороны «башки». Красные полоски на рукавах и красные «лампасы» на штанах. Зеркала на рукавах – чтобы читать «перевернутые» надписи. На перчатке скафандра – табло, которое показывает резерв времени. Резерв этот зависит от заполнения баков. В режиме «авар.откл.» включает инжектор – и кислород начинает идти с бо́льшим расходом. Надеюсь, до этого режима у нас не дойдет.

А потом мы надели по сейферу. Американские реактивные ранцы прилегли к имперским скафандрам как влитые, будто для исконных врагов сделанные. Шутка. Пришлось изрядно повозиться, пока мы закрепили их друг на дружке. Теряя драгоценные секунды и минуты, я все ждал, что спасательные модули – правильнее называть их СА, то есть спускаемые аппараты – отвалятся от МКС без нас. Однако этого пока что не случилось.

– Поехали! – скомандовал я, и крышка люка открылась в камеру.

Изнутри и снаружи на люке есть круговой поручень, за него можно и нужно хвататься, а снаружи нас ждала непроглядная пустота. Через долю секунды я увидел мельчайшие царапинки звезд, и понял, что глаза еще не адаптировались – в шлюзе ведь было куда светлей.

Так началась моя первая и, надеюсь, последняя ВКД. Проще говоря – выход в открытый космос. И вот тут, вне МКС, на бравого сталкера Макса Края накатил страх. Это был лютый неконтролируемый ужас: зубы стучали, в груди бухало свинцовое сердце, я не мог дышать… Потому что вокруг ничто и никуда. Нет точек опоры. Человеку – тому животному, которое является мной и которое берет контроль над разумом в стрессовых ситуациях, было очень некомфортно. Так некомфортно, что я боялся, как бы мои сфинктеры не расслабились, сбросив лишний вес, который, по их инстинктивному мнению, помешает мне быстрее бежать от смертельной опасности.

Станция как раз пролетала над солнечной стороной Земли. И потому перчатки – они из резины – нагрелись. Это явственно чувствовалось. А вот в самом скафандре ничего такого, все, как и прежде. Только тесноват он мне, хотя я отнюдь не гигант рода людского, не великан какой. Из-за того, что я весь скукоженный и зажатый, уже разболелась спина. «Ничего, – успокоил я себя, – в любом случае это ненадолго».

Внешне МКС напоминала… большой крест, короткая поперечная перекладина которого располагается посередине продольной, длинной, и от перекладин идут еще ответвления, некоторые соединяются в замкнутую систему, образуя чуть ли не лабиринт. Перекладины эти, кстати, состоят из лабораторных и служебных модулей, функционально-грузовых блоков, ферм и пристыкованных космических кораблей. И все это ощетинено антеннами и панелями солнечных батарей… Красота, да и только!

На наружной поверхности переходного отсека, как и прочих отсеков, закрытой панелями многослойной экранно-вакуумной теплоизоляции и противометеоритными экранами-радиаторами, а там, где их не было – углепластиковыми экранами сотовой конструкции (обо всем этом мне поведал Фарт), хватало кронштейнов, чтобы закрепить на них телекамеру, поручни, антенны, какие-то блоки и агрегаты, а также солнечные батареи.

Но не только.

По настоянию Савы мы захватили с собой по два фала. Зачем они нам? Мне – не знаю. А Фарт к поясу своего скафандра прикрепил оба этих синих фала со страховочными карабинами: один ремень короткий и жесткой длины, второй легко растягивается и пружинит, как объяснил мне напарник. Он всерьез намеревался с помощью фалов перемещаться. Делать это можно было следующим способом: продвинуться немного вдоль поверхности МКС, на новом месте зацепить один карабин, потом вернуться и отцепить с прошлого места второй, потом двинуть к первому, защелкнуть там второй, а первый отцепить и двинуть дальше, где опять зацепиться, и опять вернуться, и опять вперед…

– Две точки фиксации – это закон, – сказал мне Фарт. – Вариантов немного: рука и один карабин или же просто два карабина. Выбирай, Макс, что больше нравится, не стесняйся. Стеснительных уносит в пустоту космоса. Стеснительные становятся искусственными спутниками Земли. Это понятно? – При этом у него за забралом было такое серьезное лицо, что я едва сдержался от подколки.

Люди на грани гибели, по сути уже живые мертвецы, у которых шанс выбраться из передряги унизительно неправдоподобен, не должны так серьезно относиться к себе. Себя ведь уже, считайте, что и нет. И потому можно расслабиться и получать от танца со смертью удовольствие. Самое время улыбаться и даже хохотать.

Два ремешка, карабины… Это слишком медленно. У нас просто нет времени на эти реверансы и шаги вперед с двумя назад. «Союз» тысячу раз долетит до поверхности планеты, пока мы будем ползти к нему. План Савелия Фарта неприемлем.

Однако жестко критиковать предложение профи я не стал.

Прогулка по поверхности МКС – не самое плохое времяпровождение перед встречей с Костлявой. Разве мог Макс Край еще вчера мечтать о таком удовольствии? Асфиксия в космосе… А ведь круто, черт побери! На миг я поддался очарованию суицида.

Но только на миг.

– Да, дружище. Спутники – это понятно. Даже более чем.

И тогда Фарт расхохотался – взахлеб, с присвистом, похрюкивая и подвывая. Лицо его под забралом побагровело. Он закрыл глаза от удовольствия. Он хлопал себя лапками в перчатках там, куда мог дотянуться.

– Ты чего?! – наконец успокоился он. – Ты всерьез поверил, что я буду заниматься тут черт знает чем, дожидаясь, пока «Союз» умчит к Земле?! Я же пошутил! Макс, ты разве не понял, что я пошутил?

– Конечно, понял, – не моргнув, соврал я. – И потому пошутил в ответ. А вот у тебя явно с чувством юмора проблемы, если ты…

Савелий Фарт махнул рукой, намекая, что разговор окончен. Не для того мы здесь собрались, чтобы устраивать конкурс скетчей и прибауток.

Он объяснил мне, что сейфер – система одноразовая. Ну да нам и не надо в космосе каждый день порхать. Сжигая сжатый газ, с помощью двух десятков реактивных двигателей и системы управления, в работе которой разобрался бы даже грудной младенец, мы должны добраться до «Союза» и, пристыковавшись к нему, проникнуть внутрь.

– Ведь если мы тупо промажем мимо «Союзов», никто и ничто не сумеет нас спасти. Понял, Макс?

– Даже господь бог, существуй он на самом деле, окажется бессилен, – кивнул я.

И мы начали маневрирование в направлении ближайшего к нам СА.

Это было очень непросто, скажу я вам. Чисто инстинктивно пытаешься развернуться так, чтобы закрытая облаками Земля была под ногами. До нее четыре сотни километров, но все равно я надеюсь опереться о твердь родной планеты.

А еще у меня зачесался нос.

Вот не чесался бог знает сколько времени, вообще не помню, чтоб он у меня когда-нибудь чесался, а тут, стоило только примерить скафандр да выйти в открытый космос… Очередная шутка моей злодейки-судьбы, которая внимательно за мной наблюдает и, радостно хохоча, подбрасывает очередную неприятность, после чего, лопая попкорн, наблюдает за тем, как я буду разруливать тему…

И ведь так зачесалось, что мочи нет терпеть!

Я посреди бесконечной пустоты, осознать и принять разумом которую не способно ни одно человеческое существо, бросил вызов самой человеческой природе, возвеличился настолько, что смог отринуть смирение тварей земных, покинул удел, на который обрекла меня сама моя природа, а тут – мерзкий хрящ на лице, всего лишь нос, чтоб его!

И я, наплевав на желание жить, на величие места и момента, принялся вертеть башкой так, чтобы зацепиться своим многострадальным носом за какую-нибудь неровность внутри гермошлема и хоть частично унять проклятый зуд! Рукой ведь не почешешь, разве что перчаткой по забралу похлопаешь. Каким-то неимоверным образом я умудрился повернуть голову чуть ли не на девяносто градусов. Как только шейные позвонки не вывихнул?! Но главное, я справился с зудом.

И при этом умудрился не промазать мимо «Союза».

* * *

– Все в порядке, Алекс. Этот парень со мной, – поручился за меня Сава, но, как мне показалось, командира МКС это не очень-то успокоило. Именно в борт его СА мы врезались, пролетев с помощью сейферов немало по космосу. И если я вовремя отключил ранец, то Фарт, как мне показалось, замешкался, поэтому его куда сильнее ударило об аппарат.

Ну а для того чтобы попасть внутрь, нам пришлось отказаться от приветственных речей, салюта в нашу честь и хлеба-соли. Мало того – понадобилось пригрозить тем, кто занял салон и не хотел подвинуться: если не откроют шлюз, мы сделаем так, что никто никуда отсюда не улетит вообще. Ну, то есть Фарт молчал и морщился, а вот я использовал весь свой дар красноречия и дипломатическое умение для того, чтобы в конце переговоров прийти к консенсусу с теми, кто не обрадовался незваным гостям. И хорошо, кстати, что не обрадовались, ведь могло оказаться так, что нас бы попросту не заметили, как это было на МКС. Но, видно, в экстренной ситуации программа пришельцев не загружалась в мозг землян-космонавтов.

Короче говоря, нас впустили-таки внутрь.

В нашем «Союзе» подобрался интернациональный состав. Имперцы были одеты в герметичные скафандры с оранжевым покрытием. Я так понимаю, цвет специально выбран, чтобы космонавта издалека было видно и было легче его обнаружить, если ему, вернувшемуся из космоса, захочется покинуть блок и пройтись по пустыне или, к примеру, по тайге. А вот американцы в сравнении с имперцами казались просто инфантильными подростками, потому как вырядились в легкие скафы, и смотровые щитки их гермошлемов были открыты – парни, похоже, свято верили в герметичность блока и спецов Имперкосмоса, этот блок построивших. Наив-ная простота. Были тут и блондинка с ботаном.

Мы закрепились в свободных катапультных креслах – поближе к народу, так сказать.

Пока продолжались и завершались предстартовые процедуры, я пялился в иллюминатор. Это было глупо и неправильно, ведь я в прошлом, когда еще ничего плохого с моей семьей не случилось, но я почему-то отчаянно надеялся увидеть за иллюминатором Милену и Патрика. Типа они, величаво помахивая ангельскими крыльями, подлетят к прозрачному, но очень крепкому стеклу, ну или из чего там делают иллюминаторы, и помашут мне ручками, а Милена еще и наградит воздушным поцелуем, хотя поцелуй этот правильнее назвать безвоздушным. И тогда мне сразу станет легче, ведь я смогу верить в жизнь после жизни, и стану праведником, и буду замаливать грехи, чтобы присоединиться к родным моим однажды и не расставаться вечно…

Увы, к иллюминатору никто не подлетел.

Расстыковка со станцией прошла нормально. Громко щелкнули пиропатроны, и меня будто перевернули вниз головой, скрутив так, что пятки оказались у висков, хотя на самом деле ничего такого никто со мной не делал, я по-прежнему сидел в кресле.

А потом командир начал ориентацию для входа в атмосферу и включения тормозных двигателей. На груди у него была эмблема NASA, на рукаве – звездно-полосатый флаг. Красавчик. Лицо всегда искажено улыбкой. В прошлом, небось, преподавал математику в средних классах где-нибудь во Флориде, потом работал гидрогеологом и в качестве представителя Корпуса Мира годик-другой проторчал в Доминикане, наблюдая за действиями украинских миротворцев и всячески критикуя их в своем блоге. Ну и при этом он, конечно же, в молодости отслужил в Морской пехоте США, о чем скромно умалчивает и вообще не любит говорить. В свободное время катается на горном велосипеде и сплавляется на каяке.

Пока что, судя по его уверенным движениям и самодовольной роже, все шло нормально. Он сыпал непонятными мне терминами, вроде «система ориентации спускаемого аппарата» и «радиаторов системы терморегулирования», а ему отвечали цифрами и категорически утверждали, что твердотопливные тормозные двигатели – все четыре! – в полном порядке, ажуре и шоколаде, оборудование связи работает на пятерку с плюсом, насосы для подачи хладоагента насосят, а криогенный кислородный бак вовсю криогенит. С каждым таким докладом рожа командира становилась все противнее. Эх, стереть бы с его лица эту высокомерную улыбку…

Ах, черт! Накаркал!

Улыбка командира скомкалась. Ее заменили выпученные глаза и дрожащие губы в комплекте с повышенной бледностью. Движения нашего главного стали суетливыми, дергаными. А все потому, что только блок вошел в атмосферу, как отказала парашютная система. Это грозило нам гибелью, как я понял из очень экспрессивной беседы орбитальных волков, в которой девяносто девять процентов слов были матерными. Ну не верили граждане, покинувшие МКС, что можно выжить, грохнувшись из космоса на грешную почву со скоростью почти что семьсот кэмэ в час.

– Это ничего, – успокоил меня Сава. – Боли мы не почувствуем. Умрем мгновенно.

Оптимист, блин. Уважаю таких.

Но все-таки парашюты – вытяжной, тормозной и еще какие-то – раскрылись. Повезло. Только вот разболтало спускаемый аппарат так, что со мной едва вновь не приключилась «космическая болезнь». Правда, Фарт уверял, что это нормально, и это еще очень нежно. А потом командир сказал: «Все, мы на Земле». И я понял, что болтанки больше нет, что все тихо.

Господа космонавты принялись деловито отстреливать стропы парашютов. Логично, иначе нас при малейшем ветерке потащило бы по горизонтали.

Заработало радио, в эфир пошел сигнал о нашем приземлении, все вместе взятые ЦУПы автоматически получили координаты СА. Скоро в точке прибытия начнется праздник, на котором мы с Фартом чужие.

– Судя по всему, мы приземлились в Южной Африке, – сообщил командир, сверившись с приборами.

Итак, спускаемый аппарат приземляется бог знает где, а у меня менее полусуток на то, чтобы предотвратить гибель жены и сына. Что есть время?.. Я что-то слышал о его парадоксах, смотрел какие-то фильмы на эту тему, но никогда не воспринимал данную проблему всерьез. А ведь получается, что где-то сейчас есть второй я, который ругается с подрядчиками… Я помню, в одном старом голливудском фильме чокнутый гений утверждал, что если такие вот временные двойники встретятся, то последствия для пространственно-временного континуума – что это такое вообще?! – могут быть катастрофическими если не для вселенной, то уж точно для двойников, то есть обоих Краев в моем случае. Представляю эту встречу: двое меня и Милена… Катастрофа будет еще та, характер у моей жены не сахар. И ведь один из меня будет третьим лишним в отношениях с семьей…

Но обо всем этом я подумаю потом, когда спасу Патрика и Милену и встречусь с собой.

– Хреново, командир, что нас уронило не в окрестностях Вавилона, но что поделаешь…

И я принялся выбираться из СА.

– Тут могут быть дикие животные. Так что всем оставаться на своих местах! О’кей?

– Нет, – я категорически отказался выполнять эту просьбу командира брошенной им на орбите МКС, по сути – уничтоженного нами перевалочного пункта для сброса инопланетного мусора на Землю.

Там, наверху, из-за невесомости я совсем не чувствовал массы скафандра, а вот на поверхности родной планеты… Чертов «Орлан» весил центнер, а то и больше! Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы избавиться от него. И еще я удивился, обнаружив, что Савелий Фарт не последовал моему примеру.

– Ты чего, Сава, каких-то гиен и львов испугался? И это после всего, что мы пережили?! – искренне удивился я.

– Я не пойду с тобой, Макс.

Оказалось, Савелий сломал ногу. Наша прогулка в открытом космосе и штурм СА не прошли для него даром. Не зря он морщился, когда я уговаривал впустить нас в «Союз»…

В небе застрекотали вертолеты спасателей.

– Дружище, я тебя оставлю, ты уж прости. – Я пожал Фарту руку на прощание. В глазах защипало – не иначе как из-за пыли в воздухе. – Но я должен спасти жену и сына, понимаешь?

– Понимаю, Край. Давай, удачи тебе!

– Сава, тебя будут допрашивать насчет того, как ты оказался на МКС. Соври им. Скажи, что ты не можешь без космоса, что когда тебя отстранили от полетов, ты решил тайком, «зайцем», пробраться на орбиту…

– Но ведь это же полный бред! В это никто не поверит!

– Я прошу, дружище, только не рассказывай про пришельцев и про то, как ты спас человечество. Тебя тут же упекут в психушку.

– Ладно, Макс, уговорил, – слишком уж легко согласился Фарт.

* * *

Вертолеты приземлились, из них дружно высыпал народ, громко, возбужденно крича и размахивая руками. И тут уже грешно было, согласитесь, не позаимствовать одну вертушку, тем более что спасатели вошли в мое положение и были не против. Потому как мелкая драчка между мной, одетым в униформу ВС Украины, да с полковничьими звездами на погонах, и парнями, прилетевшими спасать космонавтов, а не получать от них – от меня то есть – тычки в хвост и гриву, конечно, не в счет.

Поймите меня правильно: гоп-стоп не в моих привычках, хоть я и сидел когда-то по дурости из-за каприза Милены, впоследствии ставшей моей женой. Отжать у человека имущество Макс Край может, но удовольствия от процесса не получает. Однако если уж судьба вынуждает и возникает производственная необходимость… У спасателей вон сколько вертушек, и все еще хлопают лопастями по воздуху и пахнут разгоряченными металлом и маслом! А у меня ни единого транспортного средства, хотя мне очень надо добраться из саванны – ну и жарко здесь, пот ручьями! – до ближайшего международного аэропорта.

Надеюсь, ясно теперь, почему мне пришлось действовать сурово, но решительно?

Ну, и вникать в местную географию, лететь наобум и так далее с таким прочим, у меня не было ни времени, ни желания. Поэтому вместе с вертолетом я экспроприировал его пилота – милейшего чернокожего парня с удивительно плохими зубами, отнюдь не белоснежный кариес которых он то и дело обнажал в заискивающей улыбке. Сначала, конечно, он немного покочевряжился, погеройствовал, даже ругался на каком-то местном наречии и руки распускал, но пара ощутимым пинков по печени и приставленный к горлу нож способны даже самого агрессивного маньяка превратить в невинного агнца.

Вот так с пилотом «Линкса» произошла метаморфоза, и мы поднялись в воздух. Очень смуглая жертва апартеида без дополнительных уговоров поняла, куда Максимке Краевому надо, и вскоре мы под вой сирен и мигание проблесковых маячков, установленных на крышах тачек охраны аэропорта, сели прямо на бетонку. И ничего, что аэробусу, перед которым плюхнулась вертушка, пришлось экстренно тормозить. Я же не возмущаюсь, что наш с жертвой апартеида «Линкс» смяло и протащило по ВПП из-за того, что летуны громадины-аэробуса не сумели справиться с управлением и отвести свою машину в сторону. Я вон едва успел выбраться из вертушки, почти что испугался даже.

У моего личного пилота после этого досадного летного происшествия кожа стала одного цвета с моей. Пожелав ему приятного дня и не обращая внимания на вопли в мегафоны, я резво затрусил к самолету, от которого еще не успели отвести трап.

На ходу я вытащил из кармана ребристый цилиндр набора-минимума для выживания. Мне почему-то показалось, что запаянные в полиэтилен «охотничьи» спички и терка к ним, да пластмассовая трубка с перманганатом калия, то есть с кристаллами марганцовки, помогут мне наладить контакт с членами экипажа. Так и получилось. Когда мой взрывпакет, буквально на коленке сделанный, бахнул и задымился, все в салоне бизнес-класса вытянулись по струнке и принялись улыбаться так же заискивающе, как прежде скалился мой личный чернокожий пилот, хотя в отличие от него у пассажиров с прикусом все было более чем в порядке. А уж когда я связал леской, взятой из того же набора-минимума, крутого спецназовца, затесавшегося среди богачей специально чтобы помешать захвату самолета, меня вообще все сразу сильно-сильно зауважали.

– Ай эм… международный террорист… блин, как же это будет по-английски… Короче! Меня зовут Максим Краевой. Я очень опасен, и Интерпол по мне плачет. Летим, тля, в Вавилон! Андестенд?!

Пилоты, которым предназначался мой спич, радостно закивали.

И вскоре аэробус поднялся чуть ли не в стратосферу к МКС.

Я же плюхнулся в свободное кресло рядом с пухлощекой дамочкой бальзаковского возраста, от которой безбожно воняло духами и которая без умолку тараторила что-то, схватив меня за рукав камуфляжа. У меня врожденное чувство такта, поэтому я не стал отвечать на ее заигрывания тяжкими телесными повреждениями. Отказавшись от напитков, я попросил у стюардессы пульт от громадного телевизора и переключился на «Вавилон ТВ». Попал аккурат на новости, как того и хотел. Миленькая дикторша – в предках у нее точно есть азиаты, африканцы и славяне – рассказывала о пресс-конференции по поводу досрочного возвращения очередного экипажа МКС на Землю, на которой выступил дважды герой Империи Савелий Фарт. Он заявил, что является спасителем человечества от пришельцев. Те якобы собирались уничтожить землян, завалив поверхность планеты своими бытовыми отходами…

– Во дурак! – я покачал головой и попросил у стюардессы стакан виски.

Та с радостью принесла. Я, конечно, пить не стал, но настойчиво – что значит, ты не пьешь? – скормил алкоголь соседке. Лишь только пригубив, она тут же вырубилась и сладко-сладко засопела. Кивком я поблагодарил побледневшую стюардессу за односолодовый и вежливо отказался от второй порции. Сразу вспомнился тигр-мутант, отведавший перцовки от рыжей красотки Марго… м-да…

А девица-дикторша меж тем заявила, что после пресс-конференции Фарта забрали сотрудники Имперкосмоса, пообещав разместить его в лучшей психоневрологической лечебнице Империи, где им займутся ведущие специалисты. По поводу незаконного пребывания Савелия Фарта на МКС уже проведено расследование, в ходе которого было выяснено, что уволенный в запас космонавт «зайцем» проник…

Дальше я не смотрел и не слушал. Сава, Сава… Я ж тебя, «ирокез» твой за ногу, предупреждал!.. Ну да что уж теперь, ты не мальчик, ты сам выбрал свой путь.

А я – свой.

И скоро я достигну цели.

* * *

На бетонке аэродрома в Вавилоне я устроил знатное шоу.

Предварительно в самолете я переоделся в цивильное – благо, было у кого попросить одежонку – и нацепил на руку конфискованные часы, – Swiss Made! – по которым определил, что время еще есть. Немного, но все-таки иду с опережением графика, так что не стоит чрезмерно торопиться, а то можно насмешить людей в самом финале моего долгого квеста. Проследую в терминал, перехвачу Патрика с Миленой, узнаю, что за цирк она устроила с поддельными фото, а потом мы будем жить долго и счастливо…

В шляпе, в кремовом костюме при галстуке и в туфлях из мягкой кожи я чувствовал себя непривычно, застеснялся даже. Но все же лучше так, чем в порванной и окровавленной униформе ВС Украины.

– Братишки, вы мои заложники! – объявил я пассажирам.

Ответом мне были заискивающие улыбки.

Подогнали трап. Внизу сосредоточилась охрана аэропорта. Штурмовые винтовки готовы извергнуть из себя смертоносный металл. Значит, все-все уже собрались и приготовились к торжественной встрече. Что ж, пора.

Я крикнул так, чтобы услышали внизу, у основания трапа:

– Не стрелять! Выпускаю заложников!

После чего слегка ткнул кончиком ножа в толстую задницу дамы бальзаковского возраста, которая уже проснулась. Как же она заорала! И все заорали! И организованной толпой бегом принялись покидать аэробус. Сразу видно, что не из наших, не из вавилонских. Наши все бывалые, их на такое «слабо» не возьмешь. Да открой я огонь из автоматического оружия, эффект и то был бы скромнее, так что с выбором гласа общественности я не ошибся.

Вопя, что есть мочи, я, совсем безоружный, присоединился к стаду и побежал вместе со всеми. Так что парням в черной униформе и в штатском – в нашем городе сотрудники СБУ и прочие представители государства вынуждены действовать крайне осторожно и не отсвечивать, потому как власть у нас очень не любят, – ничего не оставалось делать, как позволить заложникам убраться как можно дальше от захваченного террористом самолета. Вот так я прогалопировал мимо них, прикрывая башку – и лицо, конечно, – шляпой, которая так и норовила с меня слететь. Небось, по всем новостным каналам сейчас только и говорят, что о захвате самолета…

От бетонки в паре сотен метров правее как раз оторвался «Боинг» – горбатый четырехмоторный красавец с вертикальными законцовками на крыльях.

И все бы ничего, на то и аэродром, чтоб тут взлетали и приземлялись самолеты, только вот далеко не у всех хвостовое оперение было окрашено в синий цвет, а на киле ярким пятном желтеет круг, в центре которого закарлючка, похожая то ли на летящую птицу, то ли на росчерк ребенка. И уж совсем мало самолетов, у которых бортовой номер 93119. Всего один. И к нему уже протянула свой извилистый дымный след ракета. И угодила в кабину.