Текст книги "Трудно быть феей. Адская крёстная (СИ)"

Автор книги: Ея Россо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Царица на ус мотала, улыбалась и слушала. Приметила, однако, что рок-кот Баюн, Соловей с женой своей красавицей в ближнее окружение не рвутся, слухами да сказками делиться не спешат. А имя-то соловьиное раз за разом в истории с женитьбой государя на королеве леса Вечного всплывало. Смутные сомнения терзали сердце молодое, девичье. Уж и подзывала царица Горынью Змеевну, словами ласковыми разговоры вела. Да на тропку нужную так и не вывела.

Красавица Горынья улыбалась нежно в ответ, головой кивала, отвечать – отвечала. Да только толку с ответов тех как с козла молока. Вот уж верно в народе говорят: порода змеиная, что не слово – то десяток в ответ, да все такие простые, что крупицу истины и не выищешь. Ни тебе да, ни тебе нет. После беседы такой голову три дня ломать будешь: где правда в том разговоре, а где истина. Да и есть ли она там?

Соловья так и не дождалась в колеснице своей свадебной молодая царица на беседу. Сам бывший разбойничек за милостью государевой не шел, а дозваться через слуг верных и льстивых не смогла Зинаида балагура и весельчака. Со скоморохами да шутами впереди поезда царского свадебного вместе с котом Баюном отжигал Одихмантьев сын так, что гостюшки дорогие животы надорвали, на чудачеста этих двух клоунов глядючи.

И это намотала царица на ус, а чтоб не забыть, велела служанке верной в блокнотик занести, чтобы на досуге оценить-прикинуть, да подумать обо всем, что на свадьбе собственной заприметила.

Вечереть стало, когда свадебная орда к дворцу повернула. Гости некоторые успели и напиться, и проспаться по два раза за время пргулки незапланированной. Ко двору добрались, вздохнула Зинаида было с облегчением, да не тут-то было. Царев приказ: петь-пить-плясать до утра вплоть до особого распоряжения. И понеслось празднество с новой силой по столам пиршественным заново.

Молодая жена праздник покинула, в опочивальню отдохнуть, мужа повидать отправилась. Дойти до порога не успела, как нашептали её бабки-няньки придворные, мол, государь из кабинета с зорьки утренней не выходил. Только и видно, что ему закуски туда заморские таскают, да вино молодое красное. Царица с улыбкой выслушала наушниц, кивнула благосклонно да к себе пошла. Сплетницы растерялись, зашушукались и понеслись по дворцу сплетню новую разносить: обиделась, мол, кровно царица наша Зинаидушка на мужа-государя своего, теперь развода требовать будет. Ой, люди добрые, беда-огорчение, полцарства оттяпает как пить дать!

И понеслась буря словесная по коридорам-комнатам. Пока до пьяных гостей долетела, подробностями такими обросла, что половина приглашенных за кинжалы-шпаги-мечи хвататься начала, порываясь бежать царя-батюшку спасать. (Благо, по законам праздничным оружие в оружейную сдавалось на хранение). Другая часть с кулаками в драку полезла, честь царицы отстаивая.

Ах, и какой же сказочный герой не любит драки славной свадебной! Визжали дамы, по углам прятались. В воздух взлетали парики и чепчики, шляпы и шляпки. Во дворе стена на стену холопы пошли, честь господскую защищая. Буйный нрав от хмеля беспробудного – он никого не щадит: ни аристократов, ни слуг. Все по утрам шампанского требуют, да не всем оно заходит.

Ни царь, ни царица о битве великой свадебной ни сном, ни духом не ведали. Ждан по-прежнему в кабинете своем прошлым наслаждался, на настоящее наплевала. Зинаида в опочивальне наряды богатые праздничные снимала, душистую ванну принимать готовилась. А перепуганные домовята сломя голову на доклад к Бабаю Кузьмичу понеслись. Окромя него некому с морем человечьего безумия совладать.

Домовой в трапезную чинно вошел, глазом сердитым пьяную драку окинул да как гаркнул слово заветное, так душа в пятки у всех разом и опустилась. Замерли гостьюшки пьяные, кто в каких позах оказался: не пошевелиться, не разогнуться, только глазами выпученными ворочать и могли. Домовята да прислужники понеслись по зале, осколки-бутылки собирать, объедки выметать. Разгром знатный драчуны учудили. Бабай Кузьмич вазы-фужеры разбитые оглядел, паучков-доглядчиков выслушал, рукой махнул, отмереть всем позволяя, да и вернулся походкой степенною счета расписывать да рассылать за посуду побитую, мебель поломанную, занавески разодранные. Заодно, глядишь, часть казны, на свадьбу потраченную, восвояси вернется.

Гости знатные, домоправителем из плена недвижимого выпущенные, разгибались, кряхтя и охая, да по комнатам гостевым расползались до утра отсыпаться-отлежваиться. Мало ли что царь-государь на другой день задумает.

К тому времени, как царица молодая накупалась-напарилась, в одежды соблазнительные переоделась да к молодому муж отправилась, тишина в царском дворце наступила.

Ждан жену молодую в покои свои впустил, за царицей поухаживал. Выпили супруги в молчании, а потом и прилюдия началась да тут же на диванчике в кабинете и продолжилась. Дивилась Зинаида происходящему, на порывы мужа страстью отвечала. А как все свершилось, так и заплакала. Чужое имя с уст мужниных сорвалось. Эллой назвал новобрачный молодую супружницу, срываясь в последние аккорды страсти. И не вспомнил опосля всего, как обидел царицу свою.

Галантно вина предложил, фрукт заморский ярко-оранжевый очистил, в губы легко поцеловал и стремительно покинул кабинет, оставив царицу кутаться в меховую накидку и плакать тишком от тоски.

По дороге во двор кликнул царь Бабая Кузьмича да велел коня оседлать. Не слушая никакие уговоры, вскочил на жеребца резвого и помчался в сторону леса Вечного. Только и успел домовой вслед за государем двоих верных людей отправить приглядеть, кабы чего не случилось.

Ждан быстрее ветра домчался до кромки лесной, где владения королевы фей начинались. Кинулся к трем соснам, да так и замер возле них, не входя. Вечнозеленая поляна снегом усыпана оказалась. Ветки сосновые до земли гнулись, едва выдерживая тяжесть снежную. Сунулся было царь внутрь, позвал лешего приветливо да с поклоном. Но не ответил ему хранитель Вечного леса.

Трижды три раза обошел полянку Ждан, звал и кричал, умоляя Амбреллу выйти к нему или к себе впустить. Но так и не попал в изумрудный сумрак и не докричался до духов лесных. Даже заблудиться в трех соснах не смог. Вечный лес спал, снов не видел, зова не слышал, в снежное покрывало только сильнее кутался.

Вернулся во дворец Ждан несолоно хлебавши, злой, уставший и промокший насквозь. Гостей разогнал, в кабинете вновь заперся, велел еды-напитков принести. Поначалу все в бусинку хрустальную пялился, пытаясь до бывшей возлюбленной докричаться: то водой намочит, то слезой пьяной. Да только молчит капля, не отзывается, блеск потеряла, изморозью покрылась.

В сердцах расколотил её Ждан, ногами в пыль растоптал. После долго плакал над ледяной крошкой, осколками резался, соединяя в единое целое. Но не срослось.

Велел тогда Ждан рок-кота Баюна позвать, закусок-выпивки принести. И началось буйство недельное. Царица пыталась мужа своего угомонить – слушать ничего не захотел, все выпить да танцевать предлагал. Еле вырвалась Зинаида из мужниных объятий пьяных да сбежала на свою половину.

Бабай Кузьмич образумить несколько раз заходил. Царь хохотал, домового за бороду дергал, в любви признавался, другом старинным называл, да только наотрез отказывался к домохранителю прислушаться и кутеж прекратить.

– Не пустила, – кричал Ждан, дыша перегаром в лицо домовику. – Не пус-ти-ла! А ведь я люблю её! Понимаешь ты? Люб-лю! – падая головой на плечо Кузьмича, рыдал царь.

– А там – снег! И не пускают меня – МЕНЯ! – в лес. И леший не отвечает. И капля молчит. А я люблю, – бормотания стихали, но едва в Бабае Кузьмиче надежда просыпалась, что царь засыпает, сломленный пьяной истерикой, как всхрапывал Ждан, что конь твой норовистый, и хрипло командовал Баюну: «За-пе-вай!»

И кот пел:

«Возьми мое сердце-э-э,

Возьми мою-у ду-у-шу-у,

Я так одинок в этот ча-а-ас,

Что хочу умере-э-э-э-ть!

Мне некуда деться-а-а,

Свой мир я разру-у-шил,

По мне плачет только свеча-а-а

На холодной заре-е-э-э-э!»

А Ждан подхватывал, срываясь в финал песни:

«Я слышу утренний ко-ло-кол —

Он бесов дра-аз-нит,

И звоном небо рас-ко-ло-то.

На земле я любил лишь тебя-а-а-а…»

И заканчивал, опрокидывая в себя очередной бокал ёршика:

«Возьми моё-о-о серд-це-э-э-…»

 (гр. «Ария «Возьми моё сердце»)

Царский запой закончился так же, как и начался – неожиданно. Рок-кота Баюна однажды по утру слуги царские по приказу государя в гостевые комнаты вынесли. Сам Ждан, осунувшийся, похудевший и побледневший, первым делом перед царицей извинился за поведение свое буйное. С удивлением принял новость о том, что в гостях у жены молодой крёстная гостит. Познакомился с ней, пообещал за ужином всенепремено быть, и отбыл делами государственными заниматься.

Перво-наперво велел разузнать, что с Вечным лесом происходит, и не привиделась ли ему опушка трехсосновая вся в снегу, вместе с засыпанным до макушек королевством фей.

Тут-то ему Бабай Кузьмич и преподнёс историю, которую Дубовод Семидневич в письмеце поведал.

ГЛАВА 14. Избушка, избушка… Отвернись и не подглядывай!

Засаду Ждан с оборотнем устроили до вечерней зорьки. Засели на широких ветвях дерева, аккурат напротив избушки растущего, и стали ждать. Чтоб скучно не было, тишком в картишки резались. Да только принцу быстро забава надоела: волк все время выигрывал. Хорошо хоть на интерес играли, а то остался бы наследник без портков и без царства. Вскоре сумерки спускаться стали на лес. Небо над верхушкам заалело, а потом и вовсе вылиняло до сиренево-серого. Полыхнуло алыми искрами солнышко красное да и закатилось за деревья.

Спустя время Ждан толкнул Серого в бок: на поляну перед частоколом выехал всадник весь в черном на коне черном же.

– Ну, что я говорил? Веришь теперь? – зашептал принц оборотню.

Напарник тихонько спрыгнул на землю, волком оборотился да за всадником следом тенью невидимой скользнул. Во дворе ни коня, ни наездника не казалось. Трижды оборотень вокруг избушки обошел, никаких следов не нашел. Принял Серый человеком и снова в обход. Тут-то и унюхал проход за углом избы. Едва заметное марево как от костра дрожало в воздухе на границе рядом с частоколом. Сунулся было в него оборотень, да не пустила его сила неведомая.

– А царевна-то непростая видать, – вернувшись, задумчиво поделился с принцем своей находкой. – Ходить она на ту сторону мира, в другое измерение. По всему видать – баба Яга она.

– Как… как это баба Яга? Это что же она, человечинкой питается? – Ждан аж посерел, представив себе, что было бы, как бы девица их с волком застала во дворе или в избе.

– Тьфу ты… – сплюнул оборотень. – да кто ж вам такие сказки в детстве сказывает? Хотя… – окидывая Ждана взглядом насмешливым, протянул Серый. – Вам может только страшилки и вещают, чтобы не лезли, куда не след. Не мешали мировому пространству своей жадностью царской да глупостью.

– Ты говори да не заговаривайся, – вскинулся наследник.

– А то что? – хмыкнул волк, устраиваясь на ветке.

– А то… А не то… – принц пенился и никак не могу успокоиться, но придумать угрозу-наказание для напарника так и не сумел. Ему чем не пригрози. все в насмешку сведет. Оборотень, что с него взять.

– Что с царевной делать-то будем? По добру, по здорову к царю Берендею пойдем сватать? Или выкрадем, как надумали? – принц перевел разговор на тему более волнующую, чем невежливость оборотня.

– Сдаётся мне. Поговорить надо с царевной. Глядишь добровольно пойдет…

– С…бабой-то Ягой? – Ждан вытаращил глаза. – А ну как заколдует? Что тогда?

– Ежели да когда, – передразнил оборотень принца. – Вот тогда и узнаем.

Только вымолвил, как на поляне показалась царевна. Спрыгнул Серый, в прыжке волком оборачиваясь. И стрелой скользнул наперерез тени темной, едва заметно хромающей.

– А ведь не баба Яга ты красавица, – человеком вырастая перед царевной, удивленно выдохнул оборотень. – Ты..

– Молчи добрый молодец, коли жить хочешь, – царевна откинула с голову капюшон и сверкнула глазами черными.

Задохнулся волк от чувств доселе неведомых: будто бездна в него глянула да в душу поцеловала. А поцелуй тот непростой: чует волк, тянет силы из него дочь берендеева, а поделать ничего не может. Стоит истуканом, в глаза её ненасытные пялиться. Дёрнулся было в зверя перекинуться, да взвыл волк внутри, по лапам связанный.

Напрягся оборотень, пытаясь глаза отвесть. Рубаха на плечах затрещала от натуги. А глаза царевны все ближе, все шире. Так и манят нырнуть в воды прохладные, с русалками искупаться-понежиться. «Тятя, тятя, а ты мне гостинца привезешь?» – вспыхнуло медью красной под сердцем волчьим».

«Привезу, зайчонок, что хошь привезу», – целую дочь в макушку, улыбнулся волк.

«А привези мне, тятенька, цветочек аленький», – защебетала егоза, забираясь к отцу на руки.

«Это где ж ты такое вычитала?» – удивился оборотень.

«В книжке старой из маминого сундука», – бесхитростно улыбнулась девочка и близко-близко заглянула глазами темными в душу волчью.

Тут-то и огрело волка по затылку: глаза-то у дочери зелёные, что озера лесные колдовские. Вздрогнул матёрый, попытался вырваться из плена, да не тут-то было. Цепко держали взглядом глаза антрацитовые колдовские, в глубину заманивали. И вдруг раз и схлынуло наваждение.

Проморгался волк, головой потряс, прогоняя остатки хмеля чародейского, глянул, а царевна на траве лежит, не шевелится. А над ней смущенный Ждан стоит, палку в руках держит. Видать, приложил колдунью нежно, оборотня из омута спасая.

– Б-х-хэ… Благодарю, – прохрипел Серый, откашлявшись, и протянул наследнику ладонь крепкую.

– П… пожалуйста, – принц палку из рук выпустил и пожал протянутую руку.

– Как ты догадался? – склонившись над царевной, проверяя пульс и дыхание, поинтересовался волк.

– Я… не догадался… Я… испугался за тебя. Ты стоял, будто мешком пыльным ударенный. А царевна напротив, не моргая, не двигаясь. А потом ты улыбаться начал и колдунью именем чужим называть, на корточки присел, руки протянул. Она к тебе на руки-то и взгромоздилась. Отвечала что-то голосом нежным, в глаза смотрела. Вот гляделки ваши мне и не понравились. Я и подумал: странное творится. Не может царева дочь вот так запросто на руки к кому не попадя… Да и ты… Чтоб обнимал всякую да ворковал с первой встречной… С трудом верится…

– А дальше? – оборотень, убедившись, что девушка в обмороке, с уважительным интересом глянул на Ждана.

– Ну… я палку-то полегче выбрал, девица все ж таки… Сзади подкрался и легонько по темечку и стукнул. Учил меня дядька Полкан как сзади бить, чтобы к пращурам не отправить. Вот наука-то и пригодилась.

– А ты не так безнадёжен, как я погляжу, – вдруг по-доброму улыбнулся оборотень. – Толк из тебя выйдет, знатным товарищем в походах сумеешь стать.

Ждан от похвалы такой растерялся, засмущался, затем в глаза Серому глянул: нет, не шутит, правду говорит, и улыбнулся в ответ впервые от души.

– Ну что, берем царевну и к царю Симбиогену тащим? – подхватывая девицу на руки, через плечо перекладывая, поинтересовался оборотень. – Только… связать придется да глаза завязать. Или договориться попробуем?

– Давай… попробуем? – набравшись смелости. Выдохнул принц. – Жалко её… Хоть и ведьма.

– Да не ведьма она… – скривился волк. – Хуже…

– Хуже ведьмы? – удивился Ждан, подхватывая палку на всякий случай от такихз слов. – Колдунья темная никак? Или… баба Яга-таки?

– Далась тебе баба Яга! Ягиня – она ведьма полезная. Просто так гадости не учиняет. Только нерадивых, злых да убогих душевно наказывает. Меньше сказки нянькины слушай, летописи лучше почитай. Пошли в избу, там разберемся, – кивнул Серый, поудоьней царевну на плече устраивая.

– Так… А что ж ею тогда детей малых пугают? – хмыкнул принц, шагнув вслед оборотню да в спину носом его едва не ткнулсся.

– Ты вот что… – оборотень оглянулся. – Ты с места нашего вещички-то собери, следы замети да в избу приходи. А я пока девицу отнесу да печь затоплю.

– Хорошо, – кивнул Ждан и отправился к гнезовью засадному.

На дерево принц взобрался быстро и сноровисто. Вещички в мешки покидал, спустился сноровисто и чуть не бегом к избе устремился. Ночь темная окутала лес, и заговорил он голосами страшными, таинственными. То скрипнет звуком неведомым, то стукнет стуком страшным, а то захохочет-заголосит кто-то в ночи голосом жутким.

В избу Ждан ворвался, запыхавшись, дверь захлопнул, на засов запер и спиной к ней прижался, дух переводя и оглядываясь. В большой комнате возле печи возился оборотень. Огонь озарял его лицо, причудливыми тенями разукрашивая. Царевна без памяти боком на скамье лежала, глаза смежив. Волк её в куртку свою завернул, да рукавами связал. Девица хоть и росточка среднего была, да худая, узел как раз на спине получился.

Ждан вещи на другую скамью скинул, за стол уселся. Подумал и принялся запасы из мешка доставать, на стол накрывать. Серый тем временем самовар раскочегаривал, на царевну поглядывал, чтоб момент не упустить, когда очнется. В четыре руки напарники быстро справились и уселись ужинать.

– Так кто ж тогда царевна, раз не ведьма, не колдунья и не баба Яга? – проглотив первый кусок, вернулся к разговору Ждан и уставился на оборотня вопросительно. – Кто хуже? На кикимору не похожу. Не русалка и не навка вроде…

– Хых… – хмыкнул Серый, кружку литровую к губам поднося, чай пробуя на сладость. – То нечисть известная, при хорошем подходе безобидная, – Серый зажмурился, делая глоток. – Хороший чаёк, не обманул трактирщик, свежих травок дал.

– Кто ж тогда? – заерзал Ждан, баранку подхватывая, в кружку окуная.

– Двоедушница она, думаю… По всему видать – полукровка…

Принц поперхнулся чаем, на спящую царевну покосился и тихо уточнил:

– Двоедушница? Это которые могут тело свое покидать и в любое существо перекидываться, путешествуя по мирам? А… после смерти в упырей обращаются? – Ждан сглотнул, побледнел и перекосился весь, представив на секундочку, что может со скамьи подняться, ежели девица окочуриться.

– Хм… И чему вас только учат в ваших царских школах… Одни сказки сказывают, как погляжу, – оборотень хмыкнул и тоже на девушку глянул.

Принцесса по-прежнему лежала на боку, спелёнутая волчьей курткой, и не шевелилась. Может, спала, а может – прислушивалась. В избушке ненадолго тишина наступила. Оба мужчины, разом умолкнув, прислушались, пытаясь дыхание девичье услышать.

– Вроде спит, – прошептал Ждан, первым не выдержав молчания.

– Спит… А если и не спит то ничего нового о себе не узнает. Да, красавица? – неожиданно громко позвал Серый царевну.

Царевна нежно губы в улыбке растянула, и глаза свои бездонные распахнула. Принц торопливо зажмурился и отвернулся, молитву Роду зашептал, с трудом слова вспоминая слова заветные от колдовства сглаза лихого да подчинения колдовского. Оборотень усмехнулся, взгляд на губы алые перевел, стараясь из виду девицу не выпускать, но и зачарованной силе не поддаваться.

– Опусти ресницы-то, чай, не по твою душеньку пришли, по добро договориться хотели, – спокойный и уверенный голос напарника привел наследника в чувство.

Но страх лапой мохнатой сердце сжавший, не отпускал ни на секундочку. Перед глазами так и стояла сцена на опушке: Серый, замерший на коленях посреди поляны с царевной на руках. Ножом пырнуть волка в тот момент, как два пальца отрубить в один присест мечом-саморубом. Не спасти, не отвести удар смертельный.

Ждан осторожно развернулся, из-под ресниц по лицу Берендеевны взглядом пробежался. Царевна улыбалась, но бездну в зенках своих приглушила. Чернобровая, румяная, бледноватая на вкус наследника. То ли дело фея его разлюбезная! И стройна, Ю и высока, и… глаза большие фиалковые! А тут и глянуть не на что! Принц губы поджал, исподтишка девицу разглядывая, вспомнить пытаясь, кого она ему напоминает.

«Точно! Гидра Лернейская! Вот уж жердь худая да черная! – как наяву увидал принц красотку заморскую с косами темными тонкими, до пят змеящимися. – Уж не родственница ли?»

– Как звать-величать вас, добры молодцы? Пошто в избу к Яге пожаловали? – еще нежнее в улыбке губы растянув, молвила царевна голосом бархатным, завораживающим.

– Ты, красавица, шутки кончай шутить, – в голосе оборотня нотки стальные зазвучали. – Не то железо нацеплю, не погляжу, что царёва дочь. Да и н еЯГа ты вовсе, – хмыкнул Серый и смело в глаза колдунье глянул.

– Ай и умен ты, зверь, не по летам да не мо меркам здешним, – расхохоталась царевна, зубки жемчужные обнажив.

Ждан вздрогнул и во все глаза на принцессу уставился, глупо улыбаясь, фею в одночасье позабыв. Краше красного солнышка показалась ему Берендеевна со второго раза. Сердечко в груди наследника так и запело-затрепетало, мысли хмурые таки оседлали ум за разум зашедший: «Это как же такую красоту да в жены чужеземцу отдавать? Не бывать этому!»

– Угомонись, я сказал! – негромко рыкнул Серый и все наваждение как рукой сняло.

– Развяжи, руки затекли, – улыбнувшись улыбкой человеческой попросила царевна. – Да не буду больше, Навью клянусь.

– Знаю я ваши клятвы навьи. Три раза перепроверь, прежде чем поверь, – фыркнул волк и поднялся со скамьи, чтобы девицу из куртки своей выпутать. – Чаю будешь? – махнул рукой к столу приглашая.

– Благодарствую за угощение, – кивнула Берендеевна, довко оджеду с чужого плеча с себя скидывая, плащ свой снимая, платье оправляя. – Там у меня малинки на полке стоит, доставай с полки, угощаю, – кивнула на закуток возле печи, занавесочкой белой вышитой прикрытый.

– Достать – достану, а пробовать сама будешь, – молвил оборотень, шагнув к полкам. – Не с того встречу начали, чтобы с рук твоих угощенье принимать.

Ждан сглотнул, побледнел в очередной раз: мысленно он уже вареньице на лепешку намазал да с чаем откушал в удовольствие.

– Ну, как знаете, гости дорогие как знаете, – развела рукам царевна, наливая в кружку распиную глубокую чай ароматный. – С чем пожаловали? Дело пытаете, али от дела лытаете?

– Сватать тебя пришли, царевна, – брякнул Ждан, не подумав, да так и замер, затаив дыхание и ругая себя на все лады.

– Сватать? Неожиданный подход к сватовству! Это где ж вас так девице руку и сердце предлагать учили? – расхохоталась царевна и закашлялась, чаем поперхнувшись.

Оборотень, не долга думая, постучал по спине девичьей, желая помочь.

– Ух и лапищи у тебя, – замахав руками на помощничка, прохрипела Берендеевна. – Чуть не прибил окаянный.

– Ну извини, – буркнул Серый, долил себе чаю и самоустранился, никак на призывы Ждан не реагируя: сам заварил разговор, сам и хлебая ложкой чайной, явственно на физиономии обортня поступило.

И Ждана как прорвало: выложил царевне все как на духу, а только когда закончил испугался собственной правдивости: не царское это дело – не дипломатично и не практично карты открывать да откровенничать, с просьбой обращаясь.

Принц не заметил, а вот оборотень приметил: блеснули-таки глазки царевны бездной адовой, сверкнула улыбка предвкушения на губах коралловых. Жадно слушала царская дочь историю влюбленного царевича, что-то про себя прикидывая.

– А, пожалуй, соглашусь я, добры молодцы, на предложение ваше заманчивое, – помолчав, молвила Феврония. – Да только с батюшкой говорить нам не след, не отпустит он меня замуж в страну Эукариотию. Не люб ему государь Протист Первый Симбиогенович.

– Что ж так? – поинтересовался Серый, в упор царевну разглядывая, мысли потаенные вылавливая с лица.

– Дык увел батюшка мой во времена давние невесту у императора – матушку мою сманил, – зыркнула на оборотня царевна, потянувшись за баранкой. – Вот с тех пор и враждуют они. Война у них холодная. И на уступки друг другу не в жизнь не пойдут.

– А тебе какой резон замуж за Протиста выходить? – чутье волчье рычало: не верь царевне, подвох в согласии.

– А мне империя уж больно нравится. Любопытно мне: как человеки магию с техникой скрестили.

– Так на экскурсию скатайся и все дела. Тебя замуж зовут. Муж н рукавица, с белой ручки не стряхнешь, да за пояс не заткнешь, – упрямо выпытывал волк подноготную царевниного желания.

– А и стряхивать не буду, – свекрнула глазами бездонными Феврония. – Али сам не испытал?

Оборотень вздрогнул, но взгляд не отвел.

– Испытал. А коли не сработает?

– А вот тогда и посмотрим, – хмыкнула царевна, косу через плечо перебрасывая, ленту черную выплетая.

– Зачем тебе замуж за Проьтиста надобно? – плюнул Серый на дипломатию.

Царевна, косу заново заплетая, помолчала малость, но ответила:

– Знаний новых хочу. Душит меня воля батюшкина, не позволяет в силу полную войти, себя испытать да магию свою показать.

– Дык может неспроста душит-то? Сила-то по материнской линии просыпается?

– Умен ты, Серый, не по годам, как я погляжу, – вновь молнии черные в глазах царевны промелькнули. – А хоть бы и так? Что я могу? Матушкиной силы не обрету, полукровка я. А вот… – спохватилась дочка царская, торопливо бант завязала на кончике, глазками в сторону принца стрельнула, улыбкой медовой растеклась и молвила. – Вы вот что, вы тут оставайтесь, а я завтра к вечеру вернусь в изубу за вами. Вещички кой-какие девичьи соберу, приданное свое прихвачу, и отправимся к женишку.

– Да что ты пристал-то, – опомнился Ждан, отмерев и заулыбавшись в ответ. – Царевна согласна, а ты все отговорить пытаешься! Будто и не хочешь вовсе домой вернуться, да блюдечко треклятое Соловью привезти, – недовольно фыркнул в сторону напарника.

– Ну так, значит так, – прихлопнул оборотень ладонью по столу, точку в разговоре обозначая. – Подскажи хозяюшка, где тут у тебя спать-переночевать примоститься можно? Провожать тебя, поди, не нужно, сама дойдешь?

– Вон в том шкафчике подушки-покрывала найдете, скамейки широкие. А хотите, полезайте на печь вдвоем, – съязвила царевна, из-за стола поднимаясь. – За хлеб-соль благодарствую, добры молодцы. Домой сама доберусь. Как всадник черный во двор заявится, так и меня поджидайте с кладью дорожной.

– А позволь спросить тебя, дочка царская, – тут де встрепенулся Ждан. – Что за всадник такой? И куда девается? Не нашли мы и следа наездника с жеребцом вороным во дворе твоем.

– Да то помощнички Ягини, сестры моей. Изба-то её, не моя, – хмыкнула Феврония, плащ на плечи накидывая.

– А что делает, какую роль играет, куда пропадает? – забросал принц царевну вопросами.

– Черный всадник да на черном коне – это ночка темная.

– А белый – утро ясное?

– Белый – это день. Сегодня и третьего заприметите: в одеждах алых на коне красном наездник в мир выйдет и обратно зайдет к вечеру.

– Солнце красное? – догадался Ждан, вопросительно на царевну глядя.

– Угадал, – улыбнулась Феврония, капюшон накидывая. – И все они – помощники бабы Яги.

– А хозяйка избы где? – сверля тяжелым взглядом Берендеевну, поинтересовался оборотень.

– Так по мирам гуляет, травки-муравки ищет, книжки премудрые, – стрельнув недовольным взглядом в сторону оборотня, ответила девица. – Пора мне, добры молодцы. Уже и белый день за ворота вышел. Хватятся меня скоро.

– Домчать? – поднимаясь со скамьи, предложил Серый и уточнил в спину. – Хозяйка гуляет, а тебя, значит, избу охранять приставила да за помощничками приглядывать?

– А домчи, – стремительно разворачиваясь лицом к волку и гася пламя адское в глазах черных, согласилась царевна.

Кабы не волчье зрение да звериная интуиция, не заметил бы, не учуял оборотень ни молний злых в глазах не раздражение от вопросов его.

– Сестра она мне, – царевна быстро себя в руки взяла и великим терпением пояснила. – Когда уходит Ягиня в странствия, я ночами тут обретаю, от дворца и батюшкиных слуг отдыхаю. Книжки читаю, волшбу новую пробую. Силу свою призываю, чтоб не задеть кого во дворце. А слугам ягининым пригляд не нужен. Другие они. Свои у них задачи да стратегии. Я им не мешаю, они меня не трогают. Все, допрос окончен? Светает уже, домой мне пора, – резко закончила речь свою Берендеевна и вылетела, не оглядываясь, за порог.

Серый шагнул вслед за девицей, на ходу велев Ждлану никуда не отлучаться, его ждать. А еще лучше со стола снедь прибрать да спать укладываться.