Текст книги "Долгие беседы в ожидании счастливой смерти"
Автор книги: Евсей Цейтлин
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Я долго не догадываюсь, почему пьесу «Прыжок в неизвестность» й тоже считает автобиографической. Конечно, для него исповедальна здесь тема будущего евреев, дилемма, которую й формулирует так: «По какому пути пойдет наш народ? Кем мы станем завтра – израильтянами или евреями?» Самому ему страшно стать израильтянином, он останется евреем. Последним евреем? Пусть!
Разумеется, мысли эти присутствуют в пьесе, но их, как я уже говорил, оттеснили другие. Теперь пьеса – о генетике. Главный герой – литовский еврей Йонас Сакалас – хочет воздействовать на ген агрессивности в человеке. Он собирается таким образом перестроить мир.
_________________________
Не раз слышу от й: «Это мое самое-самое… Наверное, потому так трудно превращается в драму». Слова «самое-самое» относятся в первую очередь не к проблеме людской агрессивности, о чем й говорит постоянно в последние месяцы, но к теме «переделки человека», которая волнует й несколько последних десятилетий.
_______________________
ЕЩЕ ОДНА «ЛИНИЯ ЖИЗНИ» й. Пусть не единственная, но действительно важная. Схватывающая годы, терзания, надежды, обольщения. Его интерес к существованию плоти, к смерти, к метаморфозам духа. Разумеется, я привожу сейчас лишь некоторые записи из своих тетрадей.
_____________________
6 ноября 91 г. «Характер человека обычно заложен в его генах. Но характер можно развить. Вот и я далеко ушел от «старта».
_____________________
«Помню себя совсем юным – пятнадцати-шестнадцати-семнадцати лет. Был я очень жизнерадостным – что называется весельчак. Когда приходил в какую-нибудь компанию, сразу попадал в центр внимания.
А что было во мне еще? Импульсивность! Я чувствовал в себе огромную жизненную силу. Однако эта сила несла меня за собой, казалось, без всякой логики.
Я никогда и ничего не планировал. Никогда не знал заранее, как проведу вечер, что скажу, с кем буду танцевать… Не раз бывало: увидев на вечеринке красивую девушку, забывал о той, с которой пришел сюда. И даже не задумывался: страдает ли она?»
_____________________
«Никто и никогда не учил меня работать. Я мог делать только то, что меня увлекало.
Помню, учился в старших классах гимназии. Учеба стоит денег! Отец, обанкротившись, берет, бывало, в долг, чтобы платить за меня ежемесячно. А я – самый последний ученик в классе. О чувстве ответственности даже не подозреваю. Ночами читаю Достоевского. О получаемых двойках ничуть не печалюсь. Открываю первую страницу нового романа Достоевского и – несколько недель не вижу никого, кроме его героев.
Так идут годы. Они не меняют меня. Перед экзаменом (вместо того, чтобы сидеть за учебником) я отправляюсь на концерт приезжей знаменитости. Экзамен проваливаю, но не жалею об этом».
________________________
й не сентиментален. Не любит, подобно многим старикам, поучительные «рассказы о прошлом». Он возвращается в это прошлое, чтобы понять все то же: кто я? откуда? куда все эти годы шел? сумел ли изменить жизнь и самого себя?
_______________________
«…Так же импульсивен был и в выборе друзей. Никогда не выбирал их осознанно, но всегда, встречая человека, прислушивался к себе: тянет ли меня к собеседнику?
К счастью, меня притягивал не магнит богатства или карьеры – магнит духовности.
С удивлением сейчас замечаю: будучи весельчаком, сам искал в веселых людях как бы «второй этаж». Вот мой друг Мойше Аеров. Он не просто обладал оригинальным юмором – он иначе, чем другие, видел мир. А самый мой первый друг – Рохлзон – открыл мне Гете. Простой паренек, сын часовщика в нашем городке. Никто его не замечал. Однажды я удивился: он читал книгу на немецком.
– Кто это? Гете?
Конечно, в программе гимназии этот автор был. Но то, что «полагается» по программе, казалось мне скучным. Рохлзон прочитал вслух одно стихотворение Гете по-немецки. Я понял примерно половину. И – ахнул!
И начал приходить к Рохлзону ежедневно».
_________________________
й – ВРАГ ЛЮБОЙ СТИХИИ:
– Цивилизация и культура – это, в сущности, неуклонное (изо дня в день, из века в век) преодоление хаоса.
Для него не имеет значения то, что стихия порой выбрасывала его на «берег духовности». Минувшие годы для й – годы самопознания, жесточайшего контроля над собой. Я вижу сейчас уже результат: четкий график работы; груды черновиков; мысленные, а иногда и письменные «сценарии» отношений с людьми.
Рациональные построения критики находят и в пьесах й. Конечно, пьесам это – далеко не всегда на пользу.
______________________
Он, ничуть не стесняясь меня, «расщепляет» свое внутреннее «я» на отдельные составляющие. Непременен вопрос: «Откуда что появилось? Как связано с генами?»
_____________________
«…Тяга к духовности. Конечно, это от дедушки!
Мой дедушка – отец матери – был в городке частным учителем немецкого языка. Его приглашали заниматься с детьми богачей. (Тогда нередко бывало так: девочка не ходит в школу, но учится дома языкам и музыке). Дедушка не воспитывал меня, тем не менее я всегда подражал ему.
Если же взять семью, где я рос… Нет, ни у кого не было духовных интересов!
Отец – едва грамотен. Он мог занести в особую книгу расходы, записать, кто и сколько должен ему, кому и сколько должен он, мог подписать вексель, составить деловое письмо… В сущности, это все. Я никогда не видел, чтобы отец читал книгу. Разве что просматривал газету по вечерам.
В отличие от отца, мама книги читала. Какие-то сентиментальные истории, сказки.
И никогда не слышал я никаких «абстрактных», философских разговоров между родителями».
_______________________
«Отсюда – гены! – и мучавшие меня страсти.
Другой мой дедушка – отец отца – был мельник. Вместе с бабушкой он произвел на свет восемнадцать детей. Помню его уже старым, в костюме, измазанном мукой. Вот он приходит домой, а бабушка набрасывается с упреками:
– Опять девку мял на мешках!
Я – маленький, ничего не понимаю, переспрашиваю: «Почему надо мять девок на мешках с мукой?»
_______________________
Так заманчива для него сама идея пьесы. Идея мудрого воздействия на человеческие гены. «Однажды переделать и – все».
______________________
Слова Фицджеральда, в которых по-своему отражен путь всякого таланта: «Жизнестойкость – это не просто умение терпеть, это способность все начинать с самого начала».
Дело, однако, в том, чтобы понять: что такое «начинать с самого начала»?
й в последние пятнадцать лет жизни начал «с самого начала» лепить свой творческий облик. Но еще раньше он «с начала» лепит собственную жизнь.
– Хотите пример? Вот самый свежий. В истории моей болезни в 1985 году появилось категорическое: «исход неблагоприятен».
Чтобы победить смерть, он нашел новый образ и ритм бытия. 18 ноября 91 г. пробуем «реконструировать» вместе с ним этот путь.
__________________________
– Я НАЧАЛ ПЕТЬ ПО УТРАМ. Не знаю, как это получилось… Пришло откуда-то свыше. Однажды утром встаю, смотрю в окно: какой прекрасный день! (А день, между прочим, хмурый – гадость!) Выхожу на террасу, снова восклицаю про себя: какая красота! Удивляюсь: оказывается, я живу в чудном месте! Раньше никогда не замечал…
– А что пели?
– В основном – мелодии молодости. Вальсы…Тринк-тринк – брюдерлайн – тринк… Еврейские народные песни. Какие-то арии. Пою! И, знаете, вовсе не тихо – в полный голос.
Шутливо предлагаю:
– Может быть, споете?
– Ну, какой из меня Козловский…
_________________________
Сначала – наитие. Потом…
– Я осмыслил этот процесс. И вот уже сам стал корректировать жизнь дряхлого своего организма. Так постепенно я научился петь и одновременно размышлять. Пою – и думаю о своих пьесах, персонажах. Пою на улице. Люди идут рядом, оборачиваются: что за сумасшедший старик? Понимаю их взгляды, говорю себе: «Опомнись!» Пять-десять минут сдерживаюсь, но…снова пою.
________________________
Начало октября. Десять часов утра. Прихожу к нему по какому-то делу. Открытая дверь на террасу. й одет в тулуп и валенки. «Чем занимаюсь?» Показывает, как, размахивая руками, вышагивает по комнате под музыку Бетховена.
Часто сообщает по телефону:
– Сегодня трижды поднимался на второй этаж. А как же – прогулка!
Или:
– Гулял по комнате, пятьсот метров (6 декабря 93 г.)
________________________
Рассказываю й: по наблюдениям ученых, дольше всех живут дирижеры симфонических оркестров. Классическая музыка не просто гармонизирует человека – она выводит его к новому уровню мироздания. й бьет в ладоши:
– Я это знал всегда!
______________________
Бетховен, Моцарт, Шопен. Пластинка, поставленная утром на старенький проигрыватель «Рекорд». Сильнее ли она таблеток? Вопрос для й риторичен. Поток духовной энергии легко струится, легко проникает к нему.
____________________
Может быть, самое страшное для него признание: «Я уже не Йосаде… Моя воля сломлена» (4 декабря 93 г.)
Неужели и впрямь закончился для й этот опыт «по строительству человека»?
КругМежду тем появился фильм режиссеров Дианы и Корнелиюса Матузявичюсов. Главный герой картины — й.
Фильм, бесспорно, имеет отношение к настоящему искусству (не зря получил премии на многих кинофестивалях). Но вот какое отношение он имеет к сегодняшнему й?
Надо подумать. Еще интересней – поговорить об этом с й.
_________________________
Название: «Иллюзии». И кадры, один за другим, потверждающие название.
Ступени огромной лестницы – вот так же холодно открываются перед человеком ступени жизни.
Играющая на скрипке девочка – она пока еще верит в гармонию бытия.
Вечерняя улица; троллейбус, где все так отчуждены друг от друга; лица потерявших себя людей; одинокие окна домов…
й появляется в кадре, говоря все о том же – о череде собственных бесконечных иллюзий. Все это множество раз записано мной, в том числе – на магнитофонную пленку…
То, что он не признает родины (родина для него – Вселенная). То, что жизнь его – мозаика из самых разных кусочков, между которыми нет связи. То, что он уходит из жизни, так и не найдя ее смысл.
И все тот же рефрен: «Я одинок. Я очень одинок». Его никто не понимает, а если кажется иначе, это – только иллюзии…
В фильме много символов судьбы й. Вот один – дворы и улочки старого города: здесь когда-то обитали евреи. Что осталось от той пропавшей, сгинувшей жизни? Неужели только случайно мелькнувшая в кадре надпись на идиш? Неужели только этот старик-драматург, чьи пьесы, по его же собственным словам, никому не интересны?
__________________________
й просит меня посмотреть фильм. Несколько раз напоминает, когда будет показ по телевидению.
Звоню ему сразу после просмотра ленты. Повторяю прилагательные: умная, талантливая, прозорливая.
й согласен. Однако разговор не поддерживает. Потом возвращаемся к фильму еще несколько раз. Понравился ли фильм й?
Вопрос, очевидно, надо ставить иначе: доволен ли он? Да, бесспорно! Очень! Звонки. Пресса. Показалось вдруг: лед его одиночества тает.
Однако мы трое (й, доктор Сидерайте и я) понимаем: что-то важное о нем в фильме все-таки пропущено. Что? Вроде бы, мелочь: его утренняя надежда, ежедневные попытки преодолеть забвение и хаос.
й все еще не смирился. Все еще верит: он сам или даже кто-то другой опровергнет его монолог в фильме. Докажет: все было не напрасно.
В поисках утраченной свободы (начало)Письмо к дочери. Дата: 15–20 марта семьдесят третьего года.
_____________________
Конечно, й не рассчитывал на опубликование этого письма. Ему надо было освободиться от страхов. Очиститься. Выговориться. Попытаться понять: что сделала с ним эпоха и что сделал с собой он сам? Иначе жить было невозможно. Рассказать обо всем по-прежнему никому не мог. А уж записывать на магнитофон й тогда бы не согласился ни за что на свете («верх глупости»).
________________________
Письмо опубликовано в журнале «Пяргале» в 1988 году под названием «Моя тайная шкатулка». По мнению многих, это лучшее произведение й.
Что произошло? «Обыкновенное чудо» искусства. Он писал «Шкатулку» с «психотерапевтическими целями». А попутно, почти случайно нашел СВОЙ ЖАНР в литературе.
_______________________
Найти свой жанр – это и есть залог писательского самоосуществления. И это всегда так трудно! Самый первый пришедший в голову пример: баснописец Крылов, знавший цену собственному таланту, считал тем не менее: его подлинное призвание – трагедии.
_____________________
й тоже ошибся. Начинал с прозы. Потом стал литературным критиком. Затем долгие годы писал драмы. А его жанр в литературе – исповедь (будь то дневник, мемуары или «письма»).
Это то, к чему й всю жизнь тянет. То единственное, что сейчас ему по-настоящему интересно. Его привлекает самоанализ, хочется копаться в нюансах, мелочах собственных ощущений.
й никогда не надоедает говорить о себе. «Да, я эгоист! – заявляет он, отвечая на упреки своих близких. – Но это особого рода эгоизм – только сосредоточившись на самом себе, писатель может понять человечество».
В отличие от многих, й не боится публичной исповеди. Даже театр так близок ему потому, что на подмостках исповедуются. Наши беседы радостны для й все по той же причине.
_______________________
Догадывается ли он, как чудовищно ему не повезло? Время, в которое выпало й жить, было характерно особым презрением к личности.
Символ времени: уничтожение дневников и писем.
Символ времени: «усредненная серость», так называемый «винтик».
________________________
21 ноября 94 г. «Я и сам знаю, что выхода нет». Это он о лабиринте своих проблем.
ЛАБИРИНТ ИСЧЕЗАЕТ, когда й начинает писать автобиографическую прозу. Художественное творчество – это всегда новая реальность. Здесь по-особому живут – уже не вступая друг с другом в спор – все его проблемы, сомнения, страхи. Да и сам творец этой гармоничной реальности не может быть несчастен. Для него наступает очищение. Катарсис.
_______________________
Обычно й пишет трудно. Большое эссе – 78 книжных страниц – он набросал за шесть дней. Конечно, при подготовке к печати отделывал, шлифовал. И все же в тексте отчетливо различимо легкое, свободное дыхание автора.
__________________________
…В его автобиографической прозе нет насилия и над характерами героев, которое я часто нахожу в драмах й. Люди здесь живут на редкость естественно. Конечно, зачастую они ошибаются, ломают свою жизнь. Но может ли быть иначе?
Как почти всегда, поступки людей противоречат их целям, мечты – убеждениям.
Вот отец автора. Имея красильню, сушильню, коптильню, он хочет стать крупным фабрикантом – создать фирму, известную всей Литве. При этом не признает бухгалтерию, подписывает, не глядя, чеки. Он верит: кругом – честные люди, никто его не обманет… Этот странный фабрикант живет чувствами, его жена руководствуется логикой. Она дает мужу верные советы, которыми тот решительно пренебрегает. И это (а не только измена мужа) отдаляет их друг от друга все больше и больше. В конце концов, отец автора (как потом сам й) попадает в лабиринт. Отчаяние душит его. Он начинает помыкать близкими. («Он феодал, мы – рабы», – фиксирует й, не замечая, что ту же систему отношений выстраивает позже в своей семье).
_____________________
Но, конечно, главная удача автобиографической прозы й – образ повествователя. «Теряюсь в джунглях внутреннего «я»…
Загадка притягивает читателя.
В поисках утраченной свободы (окончание)…В этом жанре у й – безусловность самооценок.
_____________________
Увы, ему долго казалось: главное для художника слова – писать о больших событиях, которые происходят на исторических переломах. В архиве й хранится рукопись неопубликованного романа на еврейском языке «Честный труд». Автор работал над романом после войны: вглядывался в судьбы евреев-строителей – они прошли фронт, гетто, потеряли близких и все же верят в завтрашний день… Почему роман так и остался в рукописи? Автор не решился заглянуть в души героев.
_____________________
Теперь он совсем иначе формулирует задачу творца. Да, надо всмотреться в самого себя; «НАДО СЕБЯ РАСКОЛОТЬ, КАК ОРЕХ, и почувствовать сердце».
_____________________
…И здесь бьется все та же, десятилетиями терзающая его мысль: почему я так мало сделал в литературе?.. Кто в этом виноват?
Крупными буквами й выделяет главное: «Я НИКОГДА НЕ ИМЕЛ ДУХОВНОЙ СВОБОДЫ». Признается, что с раннего детства ощущал: «…мою свободу ограничивает какая-то вражеская сила. Я чувствовал за спиной ее холодное дыхание».
Проще, удобнее всего было бы связать отсутствие свободы с КГБ или с любой другой организацией тоталитарного общества. Но й видит причину глубже… Где-то «в глубине» собственного существа. Опять-таки в генах? Мысль эта еще не осознана й по-настоящему. Она только промелькнет в письме…
______________________
Однажды говорю ему: «Наши беседы можно назвать по Прусту – «В поисках утраченного времени». й добавляет: «Так же правильно назвать их: «В поисках утраченной души».
Сейчас, когда я читаю его письма к дочери и сестре, в голову приходит еще одно уточнение: «В поисках утраченной свободы». Ради этого он и писал.
_________________________
СКАЛЬПЕЛЬ. Что привлекает читателей его писем, интервью, воспоминаний? Интонация – спокойно-бесстрастная. Взгляд из «жизненной ложи». Перед смертью й говорит все. Не щадит никого. И прежде всего – себя. Многим кажется это пределом самообнаженности и самобичевания. «Больно читать, больно следить за тем, как автор рассказывает о себе самом. Будто скальпелем делает разрез на собственном теле» (отзыв читателя-врача).
_______________________
Почему этот скальпель животворен для й? Я нахожу ответ в книге нашего современника – мистика и математика, знатока Каббалы и Талмуда раввина Адина Штайнзальца: «Раскаяние позволяет подняться над временем, дает возможность управлять прошлым, менять его значение для настоящего и будущего».
_____________________
Только один пример из «Тайной шкатулки». Один эпизод: «МИРАЖ».
«…Тем временем кампания против «убийц в белых халатах» приобретала все более широкий размах. Мучительно потянулись свинцовые дни. Мучительно, в каком-то тумане, таяли бессонные ночи. Сменяли одна другую недели, пропитанные страхом. Пока…
Внезапно в редакции зазвонил телефон. Говорил Палецкис – Председатель Президиума Верховного Совета Литовской ССР.
– Йосаде? Приходи в Президиум. Тебе приготовлен пропуск. Сейчас десятый час. Жду тебя ровно в одиннадцать.
Через час я сидел в кабинете президента, у огромного – хорошо помню – блестящего письменного стола. (Почему-то показалось: стол – из слоновой кости).
«Вот два написанных мной рассказа, – сказал он, словно продолжая ранее начатую беседу. – Оба по шесть страниц. Будь добр, прочитай их, но очень внимательно. А я на десять минут выйду.
Я прочитал. Очень внимательно. На одном дыхании… У меня потемнело в глазах. Передо мной лежали две сценки из жизни гетто. Я увидел голодных детей. Услышал выстрелы, крики. Испуганные люди куда-то бежали, спешили спрятаться…Акция уничтожения. Слезы евреев, муки евреев.
Вскоре Палецкис вернулся в кабинет и сел напротив меня. «Прочел?» – «Да». – «Как написано?» – «Гм… впечатляюще.» – «Йосаде, я тебя очень прошу, сделай так, чтобы рассказы были напечатаны в «Пяргале». Я знаю, ты – хозяин там, ты сможешь… Договорились?»
Милая Ася, я вышел из кабинета и еще долго не мог прийти в себя. Я скорее всего был похож тогда на эпилептика, который никак не может оправиться после припадка.
«Неужели Палецкис такой наивный человек и сам не понимает, что теперь такую ересь нельзя печатать?» – спрашивал я себя, а в сердце… Признаюсь, хотя я много лет знал этого честного литовца, настоящего интеллигента, у меня возникло мерзкое подозрение: это провокация…
Конечно, рассказы о гетто журнал не напечатал. Вроде бы, я их показывал редактору, а может, и не показывал, уже не помню.
По разным поводам мне потом случалось встречать нашего президента в Союзе писателей, но никогда, ни словечком он не намекнул о той беседе.
А вскоре, 5 марта 1953 года, умер Сталин».
_____________________
й воскликнул в «Тайной шкатулке»: «Это осталось в памяти как мираж или точнее – спиритический сеанс.»
Мне он комментировал тот же эпизод резче: «Очередное ослепление. А в результате – я помешал Палецкису сказать свое слово в защиту евреев».
____________________
ДЕТАЛИ. Именно исповедальные жанры – дневники, письма – глубоко, порой неожиданно открывают психологию человека. Это доказывает литературовед Л.Я.Гинзбург в своей книге «О психологической прозе».
Это по-своему доказывает и автор «Тайной шкатулки».
Многие детали здесь по-настоящему многозначны. Я долго не верю в то, что й искренне разделял коммунистические догмы. Но вот нахожу в его «Шкатулке» подробность, которую вряд ли придумаешь. Ночами й мысленно беседует с первым секретарем ЦК компартии Литвы А.Снечкусом. О чем? О разном, в том числе – о писателях, литературных героях…
________________________
ПИСЬМА БЕЗ ОТВЕТА. Потом, уже после восемьдесят восьмого, й создает еще несколько «писем» к дочери и сестре. Теперь писать подобное не опасно. Не опасно и отправлять. й в самом деле отсылает эти письма адресатам. Сестра иногда отвечает: «Преклоняюсь перед твоей искренностью». Дочь о письмах отца молчит – будто их и не было. Будто не ей адресованы. Так, в сущности, и есть. Но й злит молчание Аси.
________________________
«МОЕ РУЖЬЕ – ПОЛНАЯ ОТКРЫТОСТЬ», – сказал сегодня й. Точнее всего это относится к его автобиографической прозе. Жаль, в других жанрах ружье не стреляет. Да и вообще, если говорить о литературе, стреляет редко.
Парадокс: й нашел свой жанр. Это подтверждает литовская критика, восторженно отозвавшаяся на появление в печати «Тайной шкатулки». Но что-то мешает й сосредоточиться только на исповеди. Что?
Может быть, инерция: как же! он – драматург, он решил написать цикл пьес на еврейскую тему, он должен доказать себе и другим… А может, мешает ложное понимание иерархии литературных жанров: на первых местах жанры крупные – роман, повесть, драма, а мемуары, дневники, письма будто бы ютятся на обочине… К тому же – в последние годы – «нет сил». Последние силы й отдает пьесам. Исповедь – в прямой ее форме – удел наших бесед (1 октября 94 г.)
