Текст книги "Пепел прошлого (СИ)"
Автор книги: Евсения Медведева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Женщина в казенном халате сидела на стуле, безвольно скинув руки. А главврач расхаживал по кабинету, скрестив руки за спиной.
– Это позор! Я еще мог бы понять Вас, если б мальчонка родился больным или слабым! Но я давно не видел таких крепких мальчишек.
– Прекратите! – закричала она и стал раскачиваться, обхватив голову руками. – Прекратите. Вы не сможете меня переубедить. Что нужно подписать? Отпустите меня отсюда, очень прошу. Мы и так живем в одной комнате вшестером, куда я его заберу? Я одна содержу всех! Прекратите!
Женщина не плакала, а просто кричала. Не было слез, сожаления. Ее глаза светились яростью и отчужденностью. Было видно, что все, чего она хочет – оказаться, как можно дальше отсюда. Главврач бросил ей на стол какой-то бланк и вышел из кабинета. А я закрыла дверь, казалось, что только что заглянула в нечистоты чужой жизни. Впервые увидела всю грязь человеческой души…Вернее, ее бездушия.
Но, как бы мне этого не хотелось, этот случай не стал последним в моей практике. Я помню каждый отказ. Сначала было просто, потому что я была просто свидетелем, а потом, когда началась практика, превратилась в ту, от которого зависит многое. Я плакала, когда мать, готовая подписать отказ, бросалась в детский блок, чтобы обнять ребенка, от которого хотела отказаться еще пару часов назад. И с дрожью вспоминаю ощущения, что овладевали мной, когда понимала, что уговаривать бесполезно.
После третьего курса мне выпала возможность уехать на практику в Вену. У нас очень осторожно подпускали студентов к роженицам, а в Европе все было иначе. Я присутствовала не только на родах, но и помогала вести приемы в женской консультации. Мне было мало всего, хотелось охватить, как можно больше, забывая про сон и отдых. Но после выпуска, когда нагрузка спала, уступив место изнуряющим трудовым будням интерна, я поняла, что мне просто необходимо найти место, где я могла бы расслабляться, скидывая все мысли в мусор.
Этим местом стал рок-клуб. Там собирались толпы людей, внешний вид которых отличался от привычного образа. Громкая музыка пробирала насквозь, прогоняя усталость и тревогу. В первый же день я обзавелась друзьями, которые приняли меня, несмотря на классические джинсы и рубашку, застегнутую на все пуговицы.
Мэри, подруга солиста группы, быстро превратила меня из скромной блондинки с толстой косой в довольно яркую представительницу современной субкультуры. Я не была фанаткой, как мои друзья, но мне очень нравилось ловить на себе возмущенные взгляды сотрудников, когда я приходила в больницу в кожаных брюках и с распущенными синими волосами. Они кипели яростью, не принимали меня, строя различные козни, распуская слухи. Только Дэну было все равно, как я выгляжу вне больницы. Я смывала яркий макияж, снимала пирсинг, заворачивала волосы так, что натуральный пшеничный цвет волос почти полностью прятал яркую синеву. А Дэн наблюдал за мной, не прекращая улыбаться.
Я вела две жизни. И меня это устраивало целиком и полностью. О парнях я не мечтала, конечно, я не была ханжой. Да и, пропадая в больнице сутками, так или иначе начинаешь видеть в еще несформировавшихся интернах вполне симпатичных парней. А потом появился Макс. Я рассмеялась, увидев скромного очкарика у заплеванной барной стойки. Он брезгливо опирался на нее локтями, стараясь не прикасаться руками. Я узнала в нем недавнего пациента, которому пришлось накладывать швы на ладонь после неудачного падения с мопеда. Он стал приходить каждую пятницу. Садился в самом углу зала и шарил взглядом по беснующейся толпе, пока не находил меня. Я пропадала каждый раз, когда ловила его вспыхивающий взгляд. Нескрываемая детская радость, восхищение и желание – вот, что я ощущала кожей, даже находясь на другом конце зала.
Он принимал меня полностью. Встречал у госпиталя, караулил у университетской лаборатории и жалел, когда я приходила, глотая слезы. Он предложил мне переехать к нему через месяц нашего знакомства. Я смеялась и уводила тему, потому что не хотела серьезности, зная, как она влияет на свободу голодного до знаний молодого врача.
Я переехала к нему совершенно стихийно, потому что ощутила, как он для меня дорог. Чувствовала поддержку, любовь и полное принятие меня. Он чувствовал меня, не ограничивая свободы, но дарил полную уверенность в будущем. Я разрывалась. Во мне бушевали две половины: одна скакала на работу, при любом писке телефона, а другая ревела в кабинке туалета, когда тест на беременность рисовал одну полосу. Я была переполнена уверенностью, что, наконец-то, нашла того, от которого хотелось забеременеть. Где-то глубоко в душе понимала, что хочу стать женой и идеальной матерью именно с Макси. Перестав предохраняться, снова и снова вспоминала слова деда, так и не дожившего до этого момента, уповая на "правило акушера Манилова". Но чуда не случилось. А с каждым днем практики я видела все больше гадости и несправедливости, теряя надежду на чудо….
…Это была обыкновенная смена. Я ставила капельницы, заполняла карты, делала УЗИ и КТГ. Одной из пациенток была молодая девушка со странным смешанным акцентом. Пока я делала УЗИ, она ни разу не взглянула на монитор, хотя другие беременные готовы были шею себе свернуть, заглядывая в экран аппарата. Вместо этого она тыкала пальчиками, унизанными золотыми кольцами с огромными бриллиантами, в экран телефона, чему-то улыбаясь. Она не задавала вопросов и вела себя абсолютно отстраненно, что не могло ускользнуть от меня.
– Ну, что… я закончила, – протянула ей рулон бумажных полотенец. – Все хорошо. Но меня настораживает Ваш тонус, поэтому я настоятельно рекомендую остаться в клинике. Мы понаблюдаем и сделаем еще пару анализов. На таком сроке не стоит рисковать.
– Мне все равно, – сказала она, не отрываясь от телефона – Котик, ты где?
К моему удивлению, по телефону она заговорила на чистом русском языке. Я открыла рот, потому что хотела обсудить результаты анализов и назначить спазмалитики, чтобы снять тонус. Но девушка делала вид, что меня просто не существует, только изредка бросала в мою сторону недовольные взгляды.
– Я тут, девочка. Тут, – в кабинет вошел высокий мужчина в сером костюме. Я замерла, потому что он был так красив, что аж дух захватывало. прямая осанка, чуть грубоватый голос, а все его движения, хоть и говорили об общей нервозности, были отточены. От него веяло уверенностью и благородностью, а он это знал и нес это перед собой, как флаг. Он спешно чмокнул девушку в губы, проигнорировав меня. – Как ты? Устала?
– Да, Котик. Поедем домой?
– Согласен, стены больницы удручают, – выдохнул он, осматриваясь вокруг. И, как бы случайно, зацепился взглядом за меня. – Здравствуйте.
– Здравствуйте, мне бы хотелось обсудить с вами результаты анализов, – я рылась в карточке, пытаясь найти данные о семейном положении девушки, но ничего не нашла. Да и на первый взгляд они мало походили на супружескую пару, даже не взирая на приличную разницу в возрасте.
– С Линой все нормально?
– С ней да, но..
– Тогда все хорошо, – выдохнул он и быстрым движением расслабил галстук. А потом снова осмотрел меня с ног до головы, даже не стараясь спрятать оттенок брезгливости. Но, к моему счастью, задержался совсем не долго, словно сделал выводы, известные только ему. И теперь пришла моя очередь выдыхать, потому что еще никогда не встречала такого тяжелого взгляда. Он усмехнулся, заметив мою растерянность, явно привыкнув к подобной реакции.
– Вы что-то хотели сказать?
– Да, я серьезно опасаюсь за ребенка…
– Плод..
– Что?
– Не ребенок, а плод. Мы так договорились, – он протянул девушке пакет с вещами, который до этого времени сжимал в руке. – Переодевайся.
– У вас тридцать первая неделя и такой тонус меня немного настораживает, – я собралась с силами и снова заговорила с ними, хотя видела, что на диалог они не настроены.
– Девушка, не старайтесь. Мы не заинтересованы в жизнеспособности плода, потому что так или иначе намерены отдать его на усыновление или удочерение, не знаю, кто там.
– Сын. У вас будет сын.
– Это плод, дорогая моя, – мужчина обернулся, сложив руки на груди. – Мы не предприняли необходимых мер только потому, что слишком поздно узнали. Поэтому не пытайтесь.
– Но ведь…
– Девушка, я отлично знаю закон. И то, что делаете Вы, очень смахивает на осуждение и попытку навязать собственное мнение, что категорически запрещено медперсоналу. Скажите, когда приехать, чтобы избавиться от этого, – мужчина ткнул пальцем в живот девушки.
– Это от нас не зависит. Роды начнутся тогда, когда ре… плод будет готов появиться на свет, – я уже не поднимала глаз, чтобы не сталкиваться с ним взглядами. Поэтому уставилась в карточку, снова и снова проходясь по результатам анализов пациентки.
– Боже! Меня уже раздражает этот гигантский живот! – взвыла девчонка, повиснув на шее своего мужа. – Я скоро взорвусь!
– От этого еще никто не умирал, – эти слова вырвались у меня совершенно непроизвольно. Но злость от несправедливости, что коснулась этого, еще не родившегося, малыша.
– Так, достаточно. Мы делаем добро. Ясно? – мужчина сделал шаг мне навстречу, чуть склонив голову набок. – Есть семьи, которым этот плод важнее, чем нам. И, кстати, где у вас тут главврач? Мне нужно переговорить о замене лечащего врача….
***
– Привет, малышня! – я обняла детей, сидящих за обеденным столом.
– Мамуль, а мы не поедем за подарками? – Мила подняла на меня свои невинные глазки и для пущего эффекта взмахнула ресницами.
– Ну и кто вам такое сказал? – рассмеялась я, взъерошив их волосы.
Бабуля пекла блины, смотря очередной сериал по телевизору. А Дэн, сидевший перед ноутбуком, когда я спустилась, теперь откинулся на стуле, не спуская с меня глаз. Еще пару дней назад я бы посмеялась, бросив в него острой шуткой, но сейчас мне и разговаривать с ним не хотелось. ОН был так прозрачен в своей навязчивой идее научить меня жить правильно, что сначала было скучно, а теперь противно.
Я до сих пор не понимаю, как могла выйти за него. Он сорвался из Вены почти сразу, как только я приняла решение осесть в Нью-Йорке. Бросил все и приехал ко мне, окутав облаком романтики. Вот мы и поженились, расписавшись в городской ратуше. А потом практически протрезвела, потому что совместная жизнь мало походила на то, чем я не успела насладиться сполна с Максимом. Он бесился, видя, как я не могу отпустить прошлое. Устраивал истерики, когда я поздно приходила домой, а потом у нас появился Ванька. И все замерло, но ненадолго…
– Потому что папа так сказал, – Ванька ткнул в бок сестру.
– Ваш папа ничего не понимает, – сказала я на русском и подмигнула сыну.
– Значит, мы поедем в город? – Мила вскочила со стула, громко захлопав в ладоши.
– Да!
– О! А можно без меня? – Ванька скатился по стулу, почти полностью спрятавшись под столом.
– Мы договаривались, что пока я здесь, вы говорите на английском, – шикнул Дэн. Ему не нравилось, что я учила детей русскому. И бесился оттого, что не понимает нас, когда вся семья собиралась вместе. Но на все предложения освоить еще один язык, Дэн категорически отказывался, гордо напоминая, что он коренной австриец. Хотя, по моему мнению, одно другому просто не может помешать.
– Вот это накал страстей, – прошептала бабуля, делая вид, что комментировала она события сериала. Но я-то видела, что по телевизору шла реклама. Интриганка…
– Так, даю вам пять минут на то, чтобы собраться. Иван, я не шучу. Что-то мне не нравится твой вид. Ты не заболел?
– Ага. Воспалением хитрости. Ему давно уже ничего не хочется, – Дэн снова отвернулся к монитору компьютера.
– Лиз, он и правда, какой-то вялый. Может, заболел?
– Надо показать его врачу, – я внимательно наблюдала, как дети поднимаются по лестнице, громко споря о чем-то. Шум и гам… Красота.
– Утром Кира звонила. Просила зайти, – бабушка протянула мне мой телефон.
– Кстати, как я вчера попала домой? – я запрыгнула на барную стойку, наливая кофе.
– О! Это было феерично, внучка, – рассмеялось бабуля, выключив телевизор.
– Пошло… – перебил ее Дэн.
– Тебя привезли на огромной машине. Я хотела отходить тебя полотенцем по заднице, что пропала, никого не предупредив, но, как только увидела того, кто тебя привез, сдалась. Да, что сдалась? Я готова была сама тяпнуть рюмочку и рухнуть в его объятия, – Буля театрально прижала руки к груди. – Молодец, детка, живи и радуйся. А то попадаются на пути одни нудилы…
Последние слова она сказала на русском, чем рассмешила меня, но рассердила Дэна.
– Так и живем…
Глава 11.
К моему счастью, с детьми по магазинам поехал Дэн. Совсем не хотелось проталкиваться по переполненным магазинам, потому что голова до сих пор неприятно гудела. Дэн даже как-то воодушевился возможности побыть с детьми наедине, а мне казалось, что он просто сбегает, лишь бы не видеть меня. Но и мне это было на руку, потому что с каждым днем становилось все сложнее сдерживать себя и свой бушующий гнев.
Я обернулась, осматривая просторную гостиную дома. Мягкая мебель стояла полукругом около небольшого камина, отделанного бежевым камнем. По стенам молочного цвета игриво бежали деревянные полки, заставленные наградами и медалями в стеклянных рамках Тут были награды всей нашей семьи. Большинство из которых принадлежало моему дедуленьке. На окнах висели светлые, в мелкий цветочек, шторы, перетянутые широким канатом. Сколько времени я провела дома? Сколько раз протирала пыль, чистила пушистый ковер? Я не помнила. Могла вспомнить всех пациентов, а дни, проведенные дома, стерлись из памяти, как что-то незначительное.
– Нет, внуч… Даже не думай, – Буля вынырнула из кухни, вытирая руки о фартук. – Это моя территория. Если ты думаешь, что я позволю тебе взяться за тряпку руками, которые еще вчера дарили семьям счастье, то ты глубоко ошибаешься!
Буля нахмурилась, но я-то знала, что она силится не рассмеяться.
– И что же мне тогда делать? – я бухнулась в мягкое кресло и закинула ноги на пуфик. – Может, мне поспать до обеда?
– Отличный план, внуч, – бабушка смотрела на меня, чуть улыбаясь. – Не стремись осесть дома, пока горишь работой. можешь отдохнуть, но никогда останавливайся, пока есть желание двигаться дальше.
– А ты? Ты же пожертвовала своей работой и осталась сидеть со мной?
– Эх, – она села рядом со мной, машинально пройдясь тряпкой по кожаному дивану. – Я бы могла тебе прочитать мотивационную сказку, чтобы ты не совершала моих ошибок, но это все ерунда. Лиз, я осталась, потому что любила вас всех сильнее, чем ставить уколы, капельницы, выслушивать крики обезумевших от страха рожениц, ну и, как вознаграждение от щедрых докторов, иногда помогать на операциях. Нет, Лиз. Я сама сделала свой выбор. Мне важно было встречать вас дома с горячим ужином, укрывать пледом, когда кто-то засыпал над книгой в библиотеке, кричать, чтобы вы разошлись по комнатам и улыбаться, смотря на то, как ты растешь чудесным ребенком.
– Значит, ты не жалеешь, что бросила медицину? – я прикрыла рукой рот, пытаясь спрятать удивление, потому что всю жизнь считала, что для Були то самое голосование было подобно приговору о профнепригодности. А еще чувствовала, что снова разбередила рану, что никак не затягивалась уже десять лет.
– Нет, Лиз, не жалею. И ты не смей жалеть, – рассмеялась она и стала аккуратно поправлять разбросанные на журнальном столике детские комиксы.
– А мне-то чего жалеть? Я так и не смогла сделать выбор, – как только у меня появился Ванька, маленький восьмимесячный карапуз, я осталась дома, забыв, обо всем. Родители освободили для нас дом в пригороде Нью-Йорка, а сами переехали в квартиру рядом с центральным медицинским госпиталем, в лаборатории которого трудилась моя мама. Родители нам очень помогали, хоть и отнеслись с неким подозрением к нашей поспешной свадьбе, но маленький Ивашка просто умилял всех до слез, стирая все шероховатости "псевдо семейной" жизни.
– А у тебя был выбор? – рассмеялась Буля и резко встала с дивана, продолжая смахивать пыль с мебели. – Женщина делает выбор только тогда, когда находится в благоприятной среде для этого. А надежно прикрытый тыл способствует этому, чего не было в твоем случае. Ваша эта внезапная свадьба… – Она вздохнула. – Всем же сразу было понятно, что он не тот, кто сможет ужиться с тобой. Знаешь почему?
– Можно подумать, ты не выскажешься, если я …
– Потому что он слабый и очень обидчивый. Он же находился в твоей тени еще с самого универа. Кто до утра занимался с ним, чтобы хоть как-то подготовить к аттестации? – Буля прищурилась, услышав трель телефона с кухни. – Собирайся и проваливай из дома!
– Куда? Я только обрадовалась, что мне не нужно мотаться и выбирать подарки в переполненных торговых центрах. А ты меня прогоняешь.
– Иди и делай то, на что тебе не хватает времени. Проваливай, Лизка, говорю по-хорошему. Но это пока, – Буля чмокнула меня в лоб и умчалась на кухню.
Я знала, что Буля права, но верить в это не хотелось ни тогда, ни сейчас. Я привыкла к Дэну, он не стал другим, просто раньше дети были меньше и смягчали нас одним своим присутствием.
Да, я осела дома сразу, как только служба опеки передала мне Ивашу. Я наслаждалась долгими прогулками с коляской по нашему маленькому городку. Мне стала нравиться спокойная и однообразная болтовня с другими мамочками, с кем мы проводили солнечные часы на детской площадке. Обожала валяться на полу с маленьким комочком, наблюдая, как в большом камине трещат поленья. Я напитывалась теплом и неповторимым ароматом ребенка. Но провалялась дома я всего несколько месяцев, потому что Дэну было очень сложно содержать семью, несмотря на то, что у меня еще оставались сбережения, а родители взяли на себя расходы по содержанию дома.
Я вышла на работу, дождавшись, когда Ване исполнится год. Родители долго отговаривали меня, убеждая, что способны обеспечить нас сыном. Но я понимала, что никто не может нести ответственность за мое решение. К нам прилетела Буля, которая помогла мне несколько месяцев с адаптацией. Несмотря не отсутствие кровной связи, сын был очень привязан ко мне и категорически отказывался оставаться один. И только Буля смогла затмить мой авторитет в его глазах, ну а через полгода она, не сумев привыкнуть к новой среде, вернулась домой, а Иван отправился в ясли при госпитале, где я работала.
Да, Дэн очень болезненно принимал все происходящее, тихо лелея в себе уязвленное мужское эго. Он бесился, что меня повысили почти сразу, а ему даже тут приходилось кивать, когда ему говорили: "О! Это же родственник Маниловых?"
Я снова осмотрелась, а потом быстро поднялась к себе. Переоделась и выскочила из дома, застыв на дорожке у гаража.
– Нет, Лиза, пойдем пешком, – вдохнула морозный воздух и медленно пошла по уютным переулкам поселка.
Все дома уже были украшены к празднику, а во дворах стояли ели, плотно увешанные новогодними игрушками. Под ногами звонко хрустел снег, а нос уже щипало от сильного мороза, но я продолжала медленно идти, наслаждаясь тем, что мне никуда не нужно торопиться. Заглядывала через кованые заборчики, тихо подглядывая за приятной предпраздничной суетой соседей. Папы, забыв о делах, бесились с детьми в высоченных сугробах, собаки весело лаяли, наслаждаясь неожиданным оживлением в обычно тихом доме. А мамы, погрузившись к приготовлениям к Новому Году, лишь иногда выглядывали в окно, умиляясь своему семейству.
– Лизка? – взвизгнула Кира, прогуливающаяся по своему переулку с коляской.
– Привет, подруга, – я обняла ее, задержавшись на пару минут дольше, чем обычно. Чувствовала, как она расслабилась, а потом похлопала меня по спине.
– Ты нормально?
– Ага, только голова гудит. Напомни мне, чтобы я больше не пила ликер.
– Да? А я заказал пару ящиков на сегодняшнее мероприятие, – рассмеялся Влад, выглянувший из-за забора. Одетый в спортивный костюм, он откидывал нападавший снег с подъездной дорожки дома.
– Хватит, не напоминайте мне. Хотя, если честно, то я ничего не помню. Поэтому сильно-то не старайтесь смутить меня.
– Ладно, заходите в дом, я сам с Димкой погуляю, – Влад отбросил лопату и открыл калитку.
– Пойдем, я испекла шарлотку, между прочим, по рецепту твоей бабушки. Она-то почаще бывает у меня в гостях, – Кира чмокнула мужа в губы и побежала к дому.
– А чего это она к тебе ходит?
– С Димкой гуляет, отпуская меня на тренировку в спортзал. Проходи.
Я очень любила дом Киры и Влада, тут было так светло и спокойно, поэтому я никогда не досиживала до кофе, засыпая прямо в кресле. Именно поэтому меня Кира посадила на высокий барный стул.
– На всякий случай, – рассмеялась она. – Тебе нужно отдохнуть, Лиз. Просто выдохни. У детей каникулы начались, съезди с ними куда-нибудь. Может, рванем в Диснейленд? Всегда мечтал покататься на аттракционах. У тебя есть виза?
– Девчонка, – я наблюдала, как Кира улыбается, чуть прищурившись, уже проигрывая в голове картинки, где она перебегает от одного аттракциона к другому. – Конечно, я же каждый год ездила на конференцию в Европу. Но мне не хочется никуда ехать. Хочу просто провести пару дней с детьми. А потом отправлюсь на поиски новой работы.
– У тебя есть варианты? – Кира замерла, сжав кружку с кофе в пальцах очень сильно. Но при этом она не смотрела мне в глаза.
– Знаю.
– И что делать дальше? Может, поговорить с Максом?
– Кира, – я рассмеялась, чуть не подавившись шарлоткой. – Пожаловаться Максу? Наябедничать? Не смеши меня. Единственный человек, кого стоит винить во всем этом – я сама. А теперь уже поздно. Его совершенно не должны волновать мои проблемы. Поработаю где-нибудь, пока не запустим проект клиники.
– Лиза, ты слишком много на себя взвалила. Тебе нужна помощь!
– Так, кому тут нужна помощь? – Влад внес сына и положил на диван. – Я мастер по оказанию помощи.
– Лизу уволили, – выпалила Кира и отвернулась от меня, когда я стала строить грозные рожицы. – Ей нужна помощь.
– Ничего мне не нужно, Влад. Я не собираюсь вас втягивать в свои проблемы.
– А чего нас втягивать-то? Действительно. Мы люди сообразительные, – он достал телефон. – Нас и втягивать не надо, сами вмешаемся. Павел? Здравствуйте…
Он махнул жене на запакованного в три слоя ребенка и скрылся за дверью своего кабинета.
– Кто тебя за язык тянул? Может, ты еще расскажешь, что меня уже один раз вышвырнули из города, где я была не нужна?
– Надо будет, расскажу, – шепотом прикрикнула она и поджала губы, раздев сына, положила его в мягкий манеж досыпать дневной сон. – И не Владу, а сразу Максу! Сколько можно терпеть?
– Все, я пошла.
– Стоять. Второго января в девять утра тебя ждут в клинике. Вот визитка. Это клиника Деда, правда там нет родильного отделения, но зато есть отделение гинекологии. Врач ушла в декрет, а замену они пока не нашли. И не подводи меня, Лиза, просто не подводи, – Влад сел на соседний стул и забрал у жены чашку кофе.
– То есть вы абсолютно уверены, что без вашей помощи я не смогу найти себе работу? – я не знала, как мне реагировать. То ли взвизгнуть от радости, то ли расплакаться от злости на слишком болтливую подругу.
– Лиз, может, я и произвожу впечатление сухого человека, но я прекрасно вижу, что происходит. И, сложив все кусочки пазла, могу заверить тебя, что у Сан Саныча в городе намного больше знакомых, чем у тебя.
– Откуда ты… – я прикусила язык, а потом выдохнула, осознав, что сама себя и выдала.
– Оттуда, Лиз, оттуда. Прекрати вредничать и иди готовиться к вечеру.
– А…?
– Нет, их не будет. Вернее, представители их фамилии будут, но в очень ограниченном составе, да и то недолго. Тебе нужно расслабиться.
– Как я могу расслабиться, когда меня шпыняют, как салагу по казарме?
– Может, стоит поговорить с Максом? – сказал он, повернувшись ко мне. Его зеленые глаза немного потемнели, но только на миг, а потом он улыбнулся.
– Нет, не буду я ему жаловаться.
– Ну и зря, потому что один в поле не воин, а тот защитник, с кем ты нас уже познакомила, лично мне, не внушает доверия.
– И мне, – тихо сказала Кира, улыбаясь мужу.
– Мне не нужен защитник!
– Нужен, еще как нужен, – Влад уминал шарлотку кусок за куском. – Ладно, уговорила. Пока ты не созреешь, я побуду твоим защитником.
– Еще чего? Я тебя не уговаривала!
– Он хороший защитник, Лиз, – снова шепотом сказала Кира, подмигивая мне.
– Не сомневаюсь, – я поняла, что если задержусь здесь еще на пару минут, то Влад возьмет под защиту не только меня, но и всю мою семью, поэтому показав друзьям язык, высочила из кухни, на ходу натягивая куртку.
– До вечера! – тихо крикнула Кира.
Хоть это было неприятно, но я понимала, что мне будет очень сложно устроиться здесь одной. Да и до сдачи клиники оставалось еще месяцев восемь, в которые я должна как-то содержать свою семью. Поэтому выдохнула и мысленно согласилась с Владом, что работа мне просто необходима.
Обратный путь я прошла в полной задумчивости. Передвигала ногами, подбрасывая рыхлые комки снега. Пыталась обдумать, сосредоточиться или хотя бы зафиксировать только одну мысль в голове. Но нет. Мозг пульсировал от тугого переплетения картинок. Они роились, как мухи, не давая возможности разглядеть их. Я представляла гардероб, который не пополнялся слишком долго, пытаясь выбрать наряд для сегодняшнего праздника, вспоминала слова Були о том, что мне нужно заняться тем, что я пропускала все эти годы, прикусывала губу, натыкаясь на грустный взгляд Аркадия Львовича, а потом и вовсе застыла, когда перед глазами возникли карие глаза. Густота ресниц делала их скорее магически-обвораживающими, чем устрашающими, но мне все равно было страшно.
– Я вызову скорую, не переживай, – тихий мужской голос проник в мое подсознание. Мысли стали бегать в хаотичном порядке, сбивая меня с толку, хотя куда уж сильнее. Вздрогнула и прищурилась от яркого солнца, отражающегося от белоснежного снега. Я стояла у капота машины Макса и выводила пальцем по капоту, припорошенному тонкой пылью снега, пальцем. Рисовала глаз, обводя его овал снова и снова. Махнула рукой, стирая уродливо-болезненный рисунок, оголяющий все мои подсознательные страхи.
– Скорая? Зачем? – я приложила ладонь ко лбу, отгораживаясь от яркого солнца, чтобы посмотреть на Максима, закинув голову.
– Ты минут пять стоишь и царапаешь мой капот, – он рассмеялся и подошел ближе. В нос ударил аромат его парфюма. В сочетании с морозным чистым воздухом он был так чудесен, что я закрыла глаза и вдохнула поглубже.
– Я просто гуляю.
– Не на работе? Я думал, что мы сегодня будем брать штурмом какую-нибудь родовую, чтобы вытащить тебя хотя бы на бой курантов, – он рассмеялся и прикурил, запрокинув голову вверх. Мелкая пыльца снега падала с неба, погружая по волшебному тихий поселок в туман.
– К сожалению, я теперь безработная, – сказала, а потом пожалела. Понимала, что он не отстанет, пока не вытянет нужную ему информацию. Именно поэтому поспешила сменить тему. – Может, ты расскажешь мне, как я вчера очутилась дома?
– Расскажу, – он прищурился, поняв, что я увиливаю, так как ляпнула лишнего. К моему счастью он не стал допытываться, а только чуть помедлил с ответом, будто продумывая то, что услышал. А потом осмотрел поселок, вычисляя откуда я иду. – Ты была так пьяна, что ругалась матом, как сапожник. Курила, стряхивая пепел прямо на сидение. А потом открыла окно и начала кричать, что хочешь улететь туда, где будет тихо и спокойно.
– Да, похоже на белую горячку, – выдохнула я, прислонив холодные пальцы к вибрирующим вискам. – Прости.
– За что? – он рассмеялся и сделал еще один шаг. – Я давно так не веселился. От тебя так одурманивающе-сладко пахло ликером. Взъерошенные волосы, резкие движения. Ты вздыхала, от чего расстегнутая блузка открывала край голубого кружева, красивые черные кляксы под глазами делали тебя похожей на панду. Я впервые целовался с пандой.
– Придурок, – я не могла пошевелиться, ощутив, как все мышцы расслабились, а ноги задрожали, будто все силы покинули меня вместе с выдохом возбуждения.
– Есть немного, – он наклонялся все ближе и ближе. Я прикусила губу, чтобы прийти в себя, ощутив, что это не сказка, а реальность. Но нет, реальность слилась со сказкой, закружив меня, подобно мелким снежинкам над нашими головами. Ощущала холодное прикосновение его носа, а потом, как контраст теплое дыхание на щеке. Ждала поцелуя. Да, именно ждала, но он замер, просто вдыхая запах моих волос.
– Чего ты от меня ждешь?
– Свидания, Лизи. Ты мне должна еще парочку.
– А что потом?
– А потом ты придешь ко мне в дом, разденешься у самого порога…, – рассмеялся он, резко оборвав свою, а может, и мою фантазию, и отклонился. – Иди, а то я не очень люблю нежничать на чужих глазах.
Из-за того, что наши дома находились почти напротив друг друга, все мое семейство, вернувшееся из торгового центра, стояло у гаражных ворот, наблюдая за нами. Мила и Ванька открыли рты и не шевелились, а Дэн раскраснелся то ли от морозного воздуха, то ли от закипающего гнева.
– Слабак, – прошептала я. – То есть тебе нравится целовать только панд?
Его смех застал меня, когда я уже подбегала к калитке. Я сдерживалась, чтобы не завизжать от радости, заполнявшей меня до самой макушки. Хотелось искриться и сиять, как новогодняя елка…
****
Дети играли в детской зоне, а довольно сытые родители, к тому же, уже изрядно выпившие, уселись на мягкий диван напротив камина. Давно я не встречала этот светлый праздник в более спокойной атмосфере. Мы поужинали, весело переговариваясь. Не было тягостного молчания, только легкость и ощущение реального счастья. Кира захлопала в ладоши, когда уговорила взрослых дядек поиграть в Крокодила, решив быть первой, чтобы подробно рассказать правила этой, по ее мнению, веселой игры… Она поджимала нос и присаживалась, ставя руки на бедра.
– Ма, ну это же утка, – шептал мне Ваня, пристроившийся рядом со мной. – Почему все молчат?
– Потому что, Иван, тетя Кира должна устать показывать нам домашних животных, чтобы отказаться от этой тупой игры, – прошептал Макс, сидевший на барном стуле прямо за нами.
– Это же не честно!
– Вань, мы выиграли в конкурсе снеговиков тоже не совсем честно, но тем не менее, ты же съел тот огромный кусок торта?
– Конечно, – шикнул Ванька, закатив глаза. – Кто откажется от шоколадного торта с малиной? Дядь Макс, это же нереально.
– Вот и сейчас, считай, что мы играем в самого терпеливого, – он положил подбородок на кромку дивана. Его дыхание щекотало мое ухо, но я не отводила от сына глаз. Он хмурился, переводя любопытный взгляд от меня к Максу.
– Хоть это и не честно, но очень смешно, – он захихикал, прижав ко рту ладонь.
Кира очень старалась показать нам утку, как можно правдоподобней. Отчего раскраснелась, а рыжие локоны, аккуратно уложенные в витиеватый пучок, выбились и прилипли к взмокшему лбу. Влад улыбался и выкрикивал все, кроме утки. Он перебирал тропических животных, даже вспомнил динозавра, чем очень злил свою жену. Мне стало ее так жаль, что я открыла рот, чтобы произнести слово, как острый взгляд зеленых глаз повернулся ко мне, а теплая ладонь сзади перекрыла рот. Влад подмигнул Максу, а потом и Ваньке, захихикавшему еще громче.
