Текст книги "Пепел прошлого (СИ)"
Автор книги: Евсения Медведева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Мышка моя, полежи с мамой? – прохрипела я, подтягивая хрупкое тельце дочери к себе. Быстро накрыла одеялом и зарылась носом в ее волосы.
– Ну, ма-а-а, – захихикала она, вертясь, как ужик. – Ты нам обещала кино и мороженое. Но Ванька опять пару притащил за поведение на физре, поэтому согласна взвалить на себя и его порцию удовольствия. Будет, конечно, тяжело, но я выдержу.
– Э! Тоже мне сестра называется! – сын вбежал в комнату, топая, как маленький мамонтенок и запрыгнул на кровать, подбросив нас на пару сантиметров в воздух. – Бабушка сказала тебе не будить Муню. Она звонила в больницу, сегодня красный код.
– Красный – синий, а я просто соскучилась, – проворчала Мила и зарылась глубже в одеяло, не забыв показать язык брату.
– Иди ко мне, мой мужчина, – я ухватила его за ручку и уложила за собой, прижав его теплую ладошку к щеке.
"Красным" принято было считать тяжелую смену, после которой Буля тщательно оберегала мой сон. Но деточки выискивали всевозможные варианты, лишь бы просочиться в спальню матери.
– Ладно, бандиты, уговорили. Идем в парк развлечений, но потом…
– Что? – в один голос спросили они.
– Потом Ванюша молча сидит в кресле у парикмахера, пока ему отрезают его длиннющие пакли, закрывающие красивые карие глаза, а Мила с радостью открывает рот, чтобы дядя-стоматолог осмотрел ее зубы. Договорились?
– Нет! – снова хором ответили дети.
– Ну, окей. Мое дело – предложить, – я вновь упала на кровать, накрывшись одеялом с головой. – Пять, четыре, три..
– Ладно, уговорила, – проворчал Иван, скатываясь с кровати. – Мам, мне кажется, что ты выбрала не ту профессию. Тебе бы в дознавательном комитете работать. Паяльники, там, молотки всяческие, пилы…
– Но только если мне ничего не будут сверлить, – очнувшись пропищала Мила, закрыв рот своими пухлыми ладонями.
Я улыбнулась, рассматривая дочку, которая растет так быстро. Дети, как песок, сладкие моменты детства утекают сквозь пальцы, пока взрослые работают, пытаясь доказать что-то. Кому я пытаюсь что-то доказать? Себе? Ведь, могла бы просто ходить на родительские собрания, делать с ними уроки. Провела рукой по тонким светлым волосикам, чуть пропустив их меж пальцев. Уже почти восемь лет. Как много…
– Поздно, сестридзе, поздно. Мы уже дали свое согласие. Променяли свои принципиальные позиции на кино и пару часов в развлекательном центре, – Иван в прощальном жесте провел ладонью по волосам, завивающимся у шеи.
Стало так трудно прижать сына к груди, он смущался и пытался отгородиться от приливов материнской ласки. Лишь иногда, подходил и обнимал со спины, зарываясь носом в волосы, глубоко вдыхая, а потом смеялся, говоря, что от меня постоянно пахнет клубникой.
Я до сих пор не понимаю, как могла пропустить взросление, он вытянулся как-то быстро, забыв спросить родительского разрешения. А серьезность в его карих глазах стала такой реальной, что приходилось спрятать подальше свое дикое желание "посюсюкаться".
– Мам, – заскулила Мила.
– Нет, дочь, ныть бесполезно. Дядя Саша просто посмотрит на твои зубы, но если увидит проблему, то нужно будет подлечить. Хорошо?
– А ты посидишь со мной?
– Конечно, как всегда, – я скинула одеяло и спустила ноги с кровати. – Так, малышня. Мама в душ, собираться, а вы делаете уроки и едем.
Как только растерявшиеся детки вышли из спальни, я скинула пижаму и пробежала в душ. Повела носом, вновь и вновь улавливая его аромат. Включила горячую воду во всех кранах и вдохнула. Обожала ощущение влажного тепла, обволакивающего обнаженное тело. По коже начинали бегать мурашки, становилось легче думать. Боль и усталость уходили, уступая место лишь удовольствию и приятным воспоминаниям. Пар окутывал, согревал и приносил покой, которого так жаждало мое тело. И душа…
Я была уверена, что все можно забыть. Думала, что с возрастом люди учатся отсекать больную, пораженную смертельными клетками плоть. Но нет, я до сих пор больна. Облучение временем не помогло и уже никогда не поможет. Эта мысль так резко влетела в мою голову, что я забыла как дышать. Грудная клетка затряслась, а из глаз брызнули слезы. Жила, работала, воспитывала детей, а по ночам вновь и вновь возвращалась в уютную квартирку в центре Вены.
Наматывая простынь на дрожащее тело, вновь и вновь проигрывала все, что случилось десять лет назад. Искала то, что могла упустить не для того, чтобы выгородить, а наоборот… Мне было проще жить с ощущением вины, чем с постоянными мыслями о двойственности собственного поступка. Я понимала его злость, ярость, с которой он смотрел на меня. Наслаждаясь каждой искрой, больно вонзающейся в разодранную разлукой душу.
Что происходит, когда ты делаешь то, чего от тебя ждут, когда перестаешь сопротивляться и, опустив руки, плывешь по течению? Что происходит с внутренним светом, который называют жизнью? Что с ней происходит? Она тухнет. Как уголек, упавший в воду. Шипит напоследок, пытаясь привлечь к себе внимание, но уже поздно. Слишком поздно.
У меня не осталось сил, чтобы менять то, что я строила на протяжении десяти лет. Бежала от него, как от огня. Бежала в страхе, постоянно оглядываясь. Год назад я была готова смыться, исчезнуть, как сигаретный дым, оставив только воспоминания, но дети… Они перестали быть крохами, стало так тяжело объяснять каждое решение. Мне было жаль дочь, только привыкшую к жизни в России, жаль Булю, ждущую, когда старенький домик вновь станет трястись от детского смеха и громких игр, с обязательными актами вандализма. И впервые стало жалко себя.
Стало так сложно. Жизнь такая шутница….
– Лизка, ты оглохла? – Буля дернула меня за волосы, собранные в хвост, и помахала светящимся экраном мобильника. – Дэн.
– Дэн? – Я нахмурилась, понимая, что муж… Бывший муж не звонит просто так, да и со мной, обычно, он не разговаривает, предпочитая часами болтать с детьми по скайпу.
– Привет, Мани, – рассмеялся он.
– Что случилось? Что-то с мамой? Папа?
– Нет, с твоими "стариками" все хорошо, мы сегодня виделись в клинике. Если только их не отравила наша злая буфетчица, – рассмеялся он.
– Фу… Ну и шутки у тебя, – выдохнула я и налила кофе в свою любимую кружку в крупный горох. – Тогда, что случилось?
– А, что собственно такого? В документах о разводе где-то стоит пункт о запрете телефонных звонков?
– Началось… – закрыла глаза и улыбнулась. Я соскучилась по Дэну. Его нудность и правильность, в сочетании с легким характером и хорошим чувством юмора, спасали нас в самые трудные периоды совместной жизни. Шутки смягчали любые конфликты, как на работе, так и дома. Он тоже был врачом, что помогало составить график так, чтобы с детьми был хотя бы один из родителей.
– Все-все. Ты в последнее время перестала отвечать. У тебя кто-то появился? А ну-ка, колись, Мани!
– Нет, никто у меня не появился, – выдохнула я и машинально посмотрела на руку. Ближе к локтю виднелся абсолютно отчетливый кровоподтек пальцев. Прикусила губу, вспоминая силу, с которой он сжимал меня, словно боясь, что я могу исчезнуть.
– Ты врешь, я не вижу тебя, но чувствую, что ты врешь. Ладно, из тебя все равно ничего не выбить, позже позвоню Буле.
– Не смей, – зашипела я, прикрывая рот рукой. – Не втягивай ее в это.
– Значит, есть во что втягивать?
– Я убью тебя. Перегрызу провода интернета зубами. Посулю детям ежедневные походы в батутный парк, чтобы они настолько уставали, чтобы и разговаривать со своим любопытным папашкой не могли!
– Мани, ты так жестока. Короче, чего я звоню? Я просмотрел ваш проект больницы. Там все хорошо. Даже стало весьма любопытно посмотреть воочию, поэтому я прилетаю завтра.
– Завтра?
– Да, ночью. И не говори детям, хочу сделать им сюрприз.
– Договорились, но если ты еще раз назовешь меня Мани, то я постелю тебе в будке у собаки.
– Договорились, чао, Мани-Мани-Манилова! – расхохотался он, как обычно проговаривая мою девичью фамилию с диким акцентом. Дэна всегда веселил русский язык, впрочем, как и остальных моих сокурсников. Они долго пытались выучить ее, но потом просто стали называть меня Мани, а мне ничего не оставалось делать, как просто смириться.
– Дети! Завтра прилетает ваш папа, но это сюрприз, – крикнула я, услышав топот по лестнице.
– Ур-ра! – Мила повисла на мне, расплескав кофе по стеклянной столешнице. – И он не будет ходить на работу?
– Нет, дочь, еще не нашелся русский дядя, готовый терпеть такого зануду, как он, кроме твоего деда, естественно.
Это точно, с занудством моего бывшего мог потягаться только мой отец. Они нашли друг друга, иногда закрывались в кабинете, истязая друг друга долгими и монотонными рассуждениями, соревнуясь на выносливость.
– Ну? Едем?
***
– Лизка, я жду тебя сегодня! Слышишь? – Кира пыталась догнать меня, ловко лавируя по коридору больницы, по которому я бежала. Голова уже кружилась. Предновогодние дни стали для меня настоящим испытанием. Казалось, что весь район решил разродиться до конца года. Палаты были переполнены, а персонал падал с ног от усталости, поэтому приходилось отправлять рожениц в соседние больницы. Именно этим я и занималась, носясь от одной смотровой к другой. Отсеивала "ложных рожениц" от тех, кому действительно была нужна помощь.
– Кира, я не ела со вчерашнего вечера…
– На, – перед носом тут же возник бутерброд со сливочным сыром, тонким кружочком колбасы и свежим огурцом. В животе громко ухнуло, вызвав смех подруги и медсестры, не отстающей от меня.
– Чертовка! – прошипела я и вгрызлась в лакомство, отдав второй бутерброд медсестре. – Вот если бы…
– На, – Кира вновь взметнула руку, помахав термосом. – Черный без сахара.
– Р-р-р-р… – мне оставалось только зарычать.
– Ну, мы тебя ждем? Я заберу Ваньку из школы, а Мила уже давно дома с отцом. Отдохнешь и сразу к нам. Хорошо?
– А что за праздник?
– Разве, чтобы повеселиться нужен повод? – Кира уже еле дышала, но продолжала бежать, перепрыгивая через ступеньку. – Будет много детей, поэтому твоих бойцов, я украду раньше. И Дэна тоже, глядишь и пару найдем твоему американскому зануде.
– Ладно, – выдохнула я, застывая у родовой. – Тебе сюда нельзя, имей совесть. Вообще-то у меня есть телефон!
– Ага, твой телефон ходит по рукам от одной медсестры к другой. И если не атомная война, никто не посмеет оторвать тебя от работы. Я упорхала!
Конечно, упорхала она. Пока я мыла руки, наблюдала, как подруга, согнувшись пополам пыталась восстановить дыхание, прислонившись к стене. Даже медсестры стали притормаживать, интересуясь ее самочувствием.
Я прямо кожей чувствовала, что именно сегодня мне нужно держаться подальше от дома. Но, как на зло, к вечеру роддом погрузился в полную тишину, прерываемую только, еще слабыми, попискиваниями новорожденных. В коридорах слышались вялые шарканья расхаживающихся после операции мамаш и звон металлических ведер санитарок, вышедших на обработку помещения. Еще раз проверила, что плановых операций нет и, неохотно переодевшись, отправилась домой.
Путь до дома занял минут двадцать, потому что даже дороги оказались пустыми. Не было ни шлифующих фур, парализующих движение трассы, ни аварий, случившихся по вине "юных шумахеров", даже асфальт был вычищен, словно снегоуборочная прошлась прямо передо мной. Делала радио то тише, то громче, прогоняя ненужные мысли. Пыталась убить нервозность.
Подъехав к дому, бросила быстрый взгляд на дома друзей. Все, кроме дома Киры и Влада, были погружены в темноту. А со стороны тупика, где возвышался огромный деревянный особняк, слышались музыка и голоса. Хотелось тихо припарковаться и уснуть, закрыв все двери на замки…
– Не получится, – Дэн рассмеялся и открыл водительскую дверь. – Кира строго-настрого наказала мне без тебя не возвращаться.
– Откуда?
– Охранники на въезде сообщили, что твоя "коробушка" пересекла территорию, – Дэн отстегнул ремень. – Трудный день?
– По сравнению с чем?
– Действительно, все относительно, – бывший муж сел на корточки, взяв мою ладонь.
– Ты такой смешной, – рассмеялась я, оглядывая его "русский прикид". Огромный пуховик, по размерам которого я предположила, что он принадлежит Никите, вокруг шеи в три слоя намотан шерстяной шарф, выделенный Варей, потому что в ожидании появления их первенца, она проводила время за вязкой. Вот и сейчас, на Дэне был шарф и шапка ярко-желтого цвета, в сочетании с красным пуховиком и черными брюками, он выглядел весьма комично.
– Холодно?
– Очень! – он поежился. – Это же Россия, детка.
– Точно, – я вышла из машины, уступив ему водительское место. – Дресс-код?
– Вечерний, – он подмигнул мне и порулил в сторону гаража. – У тебя есть полчаса.
– Замечательно…
Вяло ковырялась в гардеробе, перебирая вешалки с одеждой. Но потом плюнула и вытянула черный брючный комбинезон, решив, что это будет самым простым вариантом.
– Он здесь, да? – Дэн стоял в коридоре, прислонившись к дверному косяку, тактично не смотря, как я переодеваюсь.
– Кто? – я тут же покраснела, радуясь тому, что он не может видеть этого.
– Не придуривайся.
– Ну? Как тебе? – я вышла из гардеробной, крутанувшись на носочках. Широкий крой брюк мягко скрывали крупные бедра, а строгий верх из более плотной ткани подтягивал, заставляя держать осанку. Широкие браслеты, натянутые к локтям, скрывали еще не сошедшие синяки. А серебряный кулон на длинной цепочке вытягивал меня, делая визуально тоньше.
– Как всегда, – выдохнул он. – Жаль, что не для меня.
– Дэнис, ну прекрати. Моя жизнь и так мало похожа на одуванчиковое поле.
– Прости, Мани. Прости…
***
– Мам! Ты такая красивая! – взвизгнула Мила, повиснув на мне, как обычно.
– Спасибо, милая, только я буду еще красивее, если ты не перестанешь рвать на мне костюм, – рассмеялась я, разглядывая белокурую дочь.
– Боже, кто пришел! – Влад выплыл из кухни, чуть улыбнувшись, осмотрев меня с ног до головы.
– Что? Я стала искать взглядом зеркало. – Что-то не так? Забыла снять шапочку? Бахилы?
– Ты прекрасно выглядишь. Гораздо лучше, чем розовый костюм врача, – он подмигнул и вручил мне высокий бокал шампанского с замороженной клубничкой. Я выдохнула и сделала большой глоток, практически осушив бокал до дна.
– Согласен. Ты просто конфетка, – Андрея появился так же внезапно, как и Влад. Только в его руке была целая бутылка шампанского. Он ловко откупорил ее и наполнил мой бокал. На их, всегда сдержанно-серьезных, лицах были такие неестественно дружелюбные улыбки, что стало не по себе.
– Мальчики? Вы чего, решили меня напоить? Я все равно не разрешу Андрею присутствовать на родах, – я показала им язык и прошла мимо, отыскивая взглядом девчонок.
– Ну, почему? Между прочим, по закону…
– Обратитесь к другому врачу? Уверена, что он согласится, – довольно резко ответила я, но парни продолжали преследовать, пока я не нашла девчонок, устроившихся напротив детской площадки. Дети играли в футбол маленьким мячом, за которым бегал сын Киры и Влада, переступая крохотными ножками.
– Андрей, ты опять? – Варя строго сдвинула брови и отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
– А я все равно не уйду, когда Кира будет рожать второго. Я больше не пропущу ни одного дня! – Влад нагнулся, чмокнув жену в макушку. – Да, милая?
– Мечтай, мечтай, – рассмеялась она, непрерывно наблюдая за сыном, пытающимся отобрать мяч у Вани. – Дима, осторожней, сынок!
– Это что, сговор? – Андрей глотнул шампанского прямо из горлышка. – Я хочу видеть, как моя дочь озарит роддом своей красотой.
– Сын, – тихо поправила его Варя.
– Почему? – Андрея мгновенно перевел свой взгляд на меня.
– Я чувствую, что родится сын.
– А… Ну, тогда спешу тебя огорчить, что это будет дочь, – рассмеялся Андрей, присев рядом с женой, Варя бросила на мужа строгий, но полный любви взгляд.
– Вот, Дэнис, а расскажи нам, ты был на рождении ваших детей? – Влад похлопал по плечу растерянного Дэна, подошедшего только что.
Я словно ощутила удар под дых. Воздух исчез, а легкие вспыхнули. Ледяная клубничка затряслась в бокале. Казалось, что все мгновенно посмотрели на меня. Даже дети перестали кричать. Ноги стали подгибаться, а голова закружилась. Но если я думала, что стою на краю, то голос за спиной легко подтолкнул меня….
– Да, Дэн, расскажи нам? Ты, как врач, был на родах? – Макс рассмеялся слишком громко, что заставило меня немного очнуться.
Все внимание направилось на него. Он что-то еще говорил Дэну, но я не слушала, продолжая оставаться в своем туманном мире. Тон его голоса был так спокоен, что становилось еще страшнее. Только любопытный взгляд голубых глаз был устремлен на меня. Кира сжимала в руках бокал так сильно, что тонкие пальцы побелели, а бокал был готов взорваться прямо в руке.
– Так, хватит, – строго сказал Дэн. – Мы пришли веселиться, а не говорить о работе! Ну, Мани, подаришь бывшему мужу танец?
Теплая ладонь накрыла мою, он повел меня в центр просторной гостиной, прижимая к себе так крепко, что пришлось уткнуться носом в шею. И только тогда я выдохнула. Родной запах ворвался в спутанные мысли и эмоции, пытаясь освободить место для воздуха.
– Выпьешь, Мани?
– Я обещала, что убью тебя, если назовешь меня так еще раз?
– Поплачь, милая. Поплачь, – Дэн кружил меня в танце так, чтобы никто не замечал огромные обжигающие слезы.
От чего я плакала? Да от собственной слабости. Только рядом с Максом я ощущала себя открытой книгой, страницы которой были так тонки. Я трепетала, как на ветру. Все мысли, эмоции были открыты. От той мягкости, что когда-то обворожила меня, не осталось и следа. Передо мной был настоящий мужчина, прятавший все свое нутро за высоким бетонным забором. Я чувствовала каждой клеткой тела его холод и закрытость. Но чем холоднее он был, тем слабее оказывалась я. Дэн что-то говорил, успокаивающе поглаживая меня по спине, а я, при каждом обороте, натыкалась на его взгляд темно зеленых глаз с яркими вкраплениями карих лучиков. Он мял между пальцев сигарету, то и дело отпивая шампанское из бутылки, что забрал у Андрея, и не сводил с меня глаз. Хотелось прижаться и умолять отпустить прошлое, просто сделать вид, что до этого мы не были знакомы. Забыть, как часами любили друг друга у камина до последней капли пота, до усталой ломоты, до умопомрачения и стонов бессилия. Готова была вновь и вновь умолять отпустить то, за что он держится, пытаясь отомстить мне. Я вспоминала ту боль, тоску и страх за собственную жизнь, с которыми я бежала из Вены, как последняя преступница. И стыд…
Я осушила бокал, загнав клубнику в рот. Сжала льдинку зубами, приятно задрожав от отрезвляющего холода.
– Ты не можешь постоянно так реагировать на него, – Дэн слегка потрепал меня, чтобы я обратила на него внимание.
– Почему?
– Потому что он не дурак. Он вспомнил меня, представляешь? Мгновенно! – Дэн кружил по комнате, то и дело подходя к восторженно хлопающей дочери.
– Но я не могу снова все бросить. Просто не могу.
– Поговори. Лизи, поговори с ним.
– Ты же знаешь, что это невозможно!
– Прошло десять лет. Лиза, очнись. Он больше не маленький мальчик, его не надо защищать. Я останусь на месяц. Слышишь? Я никуда не уеду, пока не буду спокоен за тебя. Или хочешь, я заберу детей? Проведем каникулы в Европе. И ты… Ты же знаешь, что я буду рад, если ты будешь с нами?
– Бу! – именно в этот момент нас обхватили дети. Ваня прижался ко мне со спины. – Мам, ты такая красивая.
– Уйди! Это моя мама! – пищала Мила, щипая брата, в попытке отодвинуть.
– Э, мелочь? – Дэн подхватил дочь на руки. – Мы, между прочим, находимся в общественном месте. Вашей бабушке было бы стыдно за подобное поведение!
– Это точно! – проворчал Ванюша, отвоевав свое место под солнцем.
Но я не слышала их, потому что пара карих глаз, надвигающихся на нас, заставили во второй раз за вечер испытать чувство страха. Хватаясь за Дэна, как за спасательный круг, я пыталась удержать равновесие. Сначала вошли родители Влада, а затем они…
Высокий брюнет, окинул помещение быстрым взглядом, словно искал кого-то конкретного. А найдя, расслабился и, элегантно поддерживая супругу под локоть, повел в центр гостиной. С каждым шагом желание спрятаться становилось все сильнее. И оно почти победило, но Дэн и дети, до сих пор делали нас центром внимания. Женщина прошлась по мне все тем же обжигающе ледяным взглядом, с откровенными нотками равнодушия и пренебрежения. Красивое лицо, идеально уложенные в крупные волны волосы, цвета вороного крыла, все в ней было идеально настолько, что хотелось притронуться, чтобы убедиться в ее реальности. Мужчина был ей под стать: высокий, мощный и красивый. Но его глаза. Они были такими черными, что зрачки просто сливались.
– Всем добрый вечер! – громкий голос заставил всех замолчать.
– О! Какие люди! – Андрей бросился обнимать гостей. – Не думал я, что вы зайдете. Мая Викторовна, Сан Саныч!
– Пап? Мам? – Максим вытянулся, как струна, округлив глаза.
– Ты не можешь постоянно прятаться. Лиза, ты взрослый человек, – шептал Дэн, раскачивая меня в медленном танце.
Я слышала его, вернее просто знала, что мой правильный Дэн просто не может воздержаться от прочтения очередной нотации. Я так много слышала всего этого. Я знаю все, что может сказать каждый из членов моей семьи, наверное, поэтому и уехала, вернувшись домой. Бросила реальность, подхватив детей, уехала от предсказуемой рутины, затягивающей, как болото.
Грудью ощущала вибрацию его голоса, но не слушала. Научилась отключаться. Могла отключить мозг, уши, но так и не научилась вырубать глаза. Именно потому зафиксировав глаза в одной точке, осматривала все, что попадалось за время полного оборота в танце: длинный дубовый стол, вокруг которого суетился сотрудник ресторана, раскладывая серебристые салфетки в витиеватых кольцах; высокую елку, увешанную мишурой и неоновыми цепями гирлянд; открытая дверь в детскую давала возможность подсмотреть за тем, чем занимались маленькие проказники; ну и, наконец, панорамное окно перед которым стоял длинный диван из серебристой замши. Именно там сидело все семейство, встреча с которым изменила мою жизнь. Да они просто вывернули ее наизнанку, оголив все, что нужно спрятать. И теперь они снова в полном составе.
Максим не сводил с меня глаз, не стесняясь никого. А мне хотелось закричать: "Прекрати! Прекрати приковывать ко мне внимание всех собравшихся!"
Он чуть поджимал губы, периодически проводя пальцами за воротом темно-серой рубашки. Казалось, ему не хватает кислорода, он вновь и вновь хватался за верхнюю пуговицу, но опускал руку, вспоминая, что не дома. Сжимая хрустальный бокал, быстрым движением подносил к губам, даже не морщась от крепости алкоголя.
– Не смотри на него, – шептал Дэн. – Сделай вид, что его не существует. Вы разные. Он чужой, слышишь? Он больше не мальчик-колокольчик с гитарой наперевес. Слышишь? Он чужой.
Дэн вновь и вновь твердил, что он чужой, пытаясь убедить не столько меня, сколько самого себя.
– Если мы чужие, то почему меня тянет к нему, как магнитом?
– Это недосказанность. Как только ты расскажешь ему, то все кончится. И если честно, то я жду того момента, чтобы ты поняла, что прошлое должно оставаться позади нас. Оно не должно вмешиваться в настоящее и уж тем более оказывать влияние на будущее. Лизи, не обманывай себя!
– Ужин готов! – весело прощебетала Кира, жестом приглашая за стол. А я выдохнула от облегчения, потому что пришлось отпустить руку бывшего. Услышала ли я что-то новое для себя? Нет. Все это уже пройдено. Все это я уже знаю.
Гости медленно направились в сторону столовой. Свет был приглушен и по каменным стенам весело бегали блики высоких белоснежных свечей. Тихий разговор и звонкое лязганье приборов по тарелкам, заглушаемые редкими смешками Андрея и Никиты. Только они вели себя, как обычно, не обращая внимания, на абсолютно не дружественную обстановку за столом. Хотелось сбежать, подхватив детей подмышку, но Дэн был прав, как никогда. Я не могу постоянно убегать, как воришка. Я не сделала ничего криминального. Если я и виновата, то только перед Максимом. И пора с этим разобраться.
Я гоняла лист салата по тарелке, не сводя глаз с Миры, сидящей напротив. Она недовольно хмурилась, так и не решаясь отправить в рот кусок мяса. Она ежилась и постоянно оборачивалась к мужу, словно искала помощи. Я чувствовала, что доставляю неудобство всем и каждому, практически кожей ощущала всю напряженность, но не могла сдвинуться с места. Ведь, тогда окажется, что я снова буду проигравшей….
– Мая Викторовна? – Кира привстала, чтобы посмотреть на пустую тарелку. А я тут же пожалела, что села рядом с подругой. Потому что затылком ощущала, что холод серых глаз теперь был устремлен в мою сторону.
– Кирочка, я никогда не позволяла себе кушать после полудня, собственно, и вам советую, – женщина сидела в белоснежном кресле вполоборота, направив взгляд серых глаз в окно. Длинные ногти ярко-алого цвета звонко ударяли по лакированной поверхности стола. Тонкие пальцы слегла сжимали высокую ножку бокала с мартини, где плавали несколько оливок. – Молодость так быстро проходит.
Женщина была так красива, что было просто невозможно оторваться от ее точеного профиля. Длинные волосы лежали просто идеально, чуть изгибаясь в волнах, они спадали на плечи аккуратными прядями. Четкие черные брови были чуть изогнуты, пышные длинные ресницы обрамляли светло-серые глаза, выделяя их неестественную холодную бледность, тонкий нос, пухлые губы, лишь слегка подкрашенные алой помадой. Она не шевелилась, лишь изредка подносила бокал к губам, иногда забывая сделать глоток. Настоящая снежная королева. Рядом с ней было так холодно и одиноко, что хотелось плакать. Но она терпеть не могла слезы. Любое проявление слабости вызывало в этой женщине нескрываемое чувство отвращения.
Я знала это. Я все прекрасно знала. Именно поэтому собрала себя в узел и растянулась в улыбке, когда она чуть повернув голову посмотрела на Киру, совершенно случайно зацепив меня, переводя свой ледяной взгляд по сидящим за столом гостям. Ни один мускул не дернулся, ни одна эмоция не отразилась во всем ее вальяжном виде. Она будто забыла обо мне, вычеркнув навсегда, как грязное пятно на своем шелковом костюме.
– Мам, – тихий бархатистый голос напротив выдернул меня из дымки мыслей. – Прекрати.
– Прекрасный дом, – Мая Викторовна медленно обвела взглядом просторный зал. – Высокие потолки, хороший материал, да и вид на озеро шикарный. Вот только что за дом на другой стороне озера? Как ты мог позволить строительство? Это же уродливое стеклянное здание портит весь нетронутый вид природы?
Я застыла, боясь посмотреть в сторону Никиты и Миры. Но громкий вздох прилетевший с другого конца стола заставив вновь обернуться в сторону женщины, испепеляющей своим холодом все эмоции в этой комнате.
– Да и территория маловата. Как ты мог не подумать о приемах? Здесь же не натянуть шатры, да и для летних навесов практически не останется места. Ты бывал в нашем поместье под Будапештом? Там безграничные зеленые поля и искусственный пруд с чистейшей водой. Весной у нас будет большой праздник, я попрошу свою помощницу прислать вам с Кирой приглашения.
– А я не устраиваю приемов, – Влад поцеловал руку жены, быстро метнувшуюся, чтобы остановить мужа от вмешательства в разговор, изначально не имеющего никакого смысла. Влад внимательно посмотрел на Макса, отчаянно терзающего кусок мяса. Он быстро орудовал серебряным ножом, чтобы побыстрее забить рот едой, спрятав трясущиеся от гнева желваки. – Я предпочитаю разграничивать семью и бизнес.
– Сынок, ты не прав.
Я вздрогнула услышав второй голос, от которого мне становилось плохо. Наивно рассчитывала, что сегодняшнему вечеру достаточно и одного персонажа. Но нет…
– Деловых партнеров всегда нужно держать близко. Они должны быть вхожи в семью, – Сан Саныч промокнул губы салфеткой и потянулся за сигаретами, отогнув идеально сшитый темно-синий пиджак.
– Здесь дети, – с набитым ртом прохрипел Макс, даже не подняв на отца глаза.
– Хм… – мужчина быстро сжал и снова расслабил кулаки, потянувшись к бутылке коньяка. – При тебе мы не ограничивали себя ни в чем.
– Но это не твои дети, – тихо ответил Макс, осушив бокал вина.
– Партнеры должны быть прозрачны, – Сан Саныч отвел рассеянный взгляд от сына. – Вот если бы я не знал вас, то никогда не вложился в потенциально провальный проект, когда вы нарвались на мошенников. Понимаешь, я бы никогда не дал вам денег.
Андрей подавился и стал громко кашлять, прикрывая рот салфеткой. Он побагровел и от былой веселости не осталось и следа. Бросив в сторону Влада неоднозначный взгляд, быстро встал.
– Простите, – прошептала Варя уводя мужа в кухню.
– И меня, – Никита поцеловал взволнованную Миру в макушку и вышел.
– Пап, ты не перегибай палку-то, – Макс отодвинул тарелку, словно лишился аппетита. Закрыл глаза и сделал глубокий выдох. – Это все равно не зависело только от тебя, да и, насколько мне известно, то ребята уже через год рассчиталась. Да? Или я ошибаюсь?
Макс достал сигарету и, чуть покрутив меж пальцев, отбросил.
– Ну, это не тема для праздничного ужина, – отец моментально растянулся в фарфоровой улыбке и сменил тему. – Я слышал у вас тут новый проект намечается? Из-за него мне пришлось отложить строительство нового отеля в Праге.
– Черт! – рассмеялся Макс, похлопав в ладоши. От его заливистого смеха даже Мая Викторовна оторвалась от завораживающего вида усиливающегося снегопада. – А я-то все голову ломаю, что тебя привело в Россию, да еще и зимой!
– Да, я привез тебе проект нового отеля, – почти шепотом заговорил мужчина, чуть наклонив голову. – И решительно намерен отговорить тебя от безумной идеи строительства какой-то больницы! Нужно сделать выбор.
– Сан Саныч, уж простите, но Вы сейчас у меня дома уводите одного из спонсоров, а проект уже запущен. Вот потом и подпускай партнеров близко, – рассмеялся Влад, но даже мне было понятно, что это был не смех, а громкий предупреждающий звук.
Сан Саныч улыбнулся вставшему из-за стола Владу, но вновь обернулся в сторону Макса.
– Ты так и не научился принимать правильные решения по вложению средств, сын. Давать деньги нужно тем, кто живет своим делом, кто дышит! А это все блажь…
Макс улыбнулся и, взяв отброшенную сигарету, резко обернулся в мою сторону.
– Да, я тоже так считаю. Владик, а ты не беспокойся, наши переговоры же продолжаются. Я, вообще думаю, может, сможем обойтись без кредитных займов? Есть спонсоры способные увеличить свою долю вливаний. Но, как бы сказать попроще… уговорить их нужно. Уболтать.
Даже детям бы было понятно, что последнюю фразу он говорит не Владу, а мне. Тело затряслось от накатывающего гнева. Только этот мужчина мог захватить меня в плен. Мог завладеть моими мыслями и эмоциями, оставаясь сидеть на противоположной стороне длинного стола.
