Текст книги "Порождение чистой силы (СИ)"

Автор книги: Евгения Тренина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Часть 1

Глава 1

Мужчина пробирался сквозь кусты, стараясь быть как можно незаметнее, ни один шорох, ни один звук не должны предвестить о его появлении. Карип сосредоточенно продвигался, понимая важность и ответственность момента. Оказаться на территории имения одного из опытнейших Охотников! Что может быть сложнее и опаснее! Даже те крохи силы, что мужчина носит в себе, без труда увидит такой опытный Охотник, как Валлер О'Шассер Но это того стоит!

Сердце в груди стучит, беспокоится. Ладони от напряжения вымокли, но по-прежнему крепко сжимают нож. Сил Карипа осталось еще на одну. И она должно стать самой-самой. Он долго искал и присматривался. И вот, наконец, оказавшись в этом большом городе со странным названием Ярберес, услышал об охотнике, дочь которого унаследовала его силы. Это как раз то, что ему надо! Молодая девушка с даром видеть магию в их обладателях. Главное, чтобы после ее смерти дар не пропал. Главное, чтобы она не стала, как остальные, пустышкой, тратящей его силы. Карип уже дважды ошибся, но это последний раз. Другого шанса не будет.

Он уже слышал голоса неподалеку. Значит, цель близка. Осталось подождать, когда девчонка будет одна. И все.

Как давно он не выходил на дело сам. Последнее время приходилось только планировать, а осуществляли все задуманное Сурины. Они всегда беспрекословно исполняют его приказы. А как иначе? Ни одна не имеет возможности противиться. Куклы, пустышки без единого намека на сознание, мысли, желания. Как же Карип их терпеть не может, презирает, но использует. Создает, пользуется и выбрасывает. Сколько молодых девушек по его милости стали лишь внешними подобиями людей, с пустыми, безвольными, ничего не значащими взглядами, не способными даже дышать без его веления. Всегда именно они выполняли все грязную работу, позволяя мужчине не пачкаться, даже не попадать в поле зрения, оставаться в тени, за гранью подозрений.

Но это дело только его. Оно должно свершиться его рукой. Ну, ничего, он справится! Нож – это все что надо. Он уж своего не упустит!

Карип уже видит свою цель. Девочка лет тринадцати – четырнадцати сидела за столиком со взрослой женщиной. Ему не нужно переполоха. Мужчина засел в ожидании, когда же он останется наедине с девчонкой.

* * *

Анирэ, как всегда после обеда, вышла с гувернанткой в сад.

Прекрасное место. Вековые деревья своими величественными кронами создавали спасительную, расслабляющую тень. Цветы и травы дарили превосходные ароматы, пробуждающие самые тонкие ощущения. Пруд, завораживал игрой золотистых бликов высокого солнца в неглубоких водах цвета отраженного голубого неба.

Девушка, как и отец-охотник в свое время, сильно отличалась от сверстниц, принадлежащих к дворянским семьям. Они все нежные, бледные, белокурые, с тихими тоненькими голосами. Анирэ же была непоседой, даже сорванцом. Каждый раз ее глаза загорались при виде весело играющих мальчишек, а гувернантка, всегда оказывающаяся где-то рядом, охраняла подопечную от приключений. А девочке их смерть как не хватало!

Анирэ, все же, на людях старалась держаться взрослой и воспитанной, но стоило понять, что никто не смотрит, как позволяла себя быть маленькой шаловливой девчонкой.

И сейчас, несмотря на все уговоры, носилась вокруг чайного столика, пытаясь расшевелить чопорную воспитательницу, что проводит с ней гораздо больше времени, чем родной отец.

– Это будет такой день! Такой день! – не унималась Данин, маленькая, щуплая женщина лет пятидесяти. – Жаль, что твоя мать его не увидит! Жаль! Она бы гордилась тобой.

– Мама меня даже не знала! – почти прокричала Анирэ. От злости мурашки побежали по спине девушки. – Почему ты думаешь, что она бы гордилась!

Анирэ всегда задевало, когда кто-либо упоминал о маме. Девчонке не пришлось ее видеть. Отец о матери даже не говорил. Словно ее и не существовало. Анирэ много раз набиралась сил и подходила к отцу с желанием задать так ее интересующий вопрос: кто она была и что все-таки случилось. Но стоило увидеть всегда грустные и усталые глаза Валлера, как желание не беспокоить и без того утомившегося папу пересиливало. Со временем девочка поняла, что так и не сможет найти подходящего момента. Данин же появилась в семье после смерти мамы. Она не могла пролить света на этот важный вопрос.

Анирэ была переполнена любовью и почтением к женщине, которую никогда не знала и не узнает. Хотя, она отдавала себе отчет в том, что так лилейный ею образ, не что иное, как плод детского воображения. Представляемые улыбка, голос, взгляд принадлежат только ей и не имеют отношения к конкретному человеку. А как хочется верить, что где-то, пусть на краю земли ее ждет, так горячо любимая мама, и льет слезы от вынужденной разлуки.

– Милая, сядь, успокойся, – не переставая, уговаривала Данин.

Женщина вытаращила на воспитанницу глаза. Непонятно, то ли чтобы напугать и утихомирить, то ли просто показывая свое отношение к неожиданной агрессии. Но ни то, ни другое ничего для девочки не значило.

Анирэ еще больше завилась: мышцы шеи напряглись, на гладком юном лице появилась небольшая складка между черных бровей. Умение держать себя в руках никогда не было ее преимуществом.

Данин покачала головой и начала в привычном тоне читать нотации:

– Не хорошо Вы себя ведете. Не подобает девочке с вашим будущим так себя вести, – гувернантка старалась говорить спокойным и тихим голосом. Но несколько раз выдержка ей изменила, так что слова прозвучали неприятно высоким тоном. – Люди столько питают надежд относительно Вас! Вы хоть помните, что через неделю присягаете богу Зурре! Это такая большая ответственность! – все было сказано с таким воодушевлением и благоговением, словно каждое слово непременно услышит бог и обязательно даст о себе знать.

Подопечную смешила манера говорить, так выделяющая Данин среди других жителей имения. Она постоянно издавала какие-то охающие и ахающие звуки и покачивала головой. В тоне проскальзывали нотки осторожности, будто она боялась быть нежеланно услышанной.

Вообще Анирэ не воспринимала гувернантку, как человека, авторитетного и серьезного. Все равно единственное наказание, применяемое к ней – заточение в комнате. Но девочке это обычно выходило только на руку. Остаться на определенный срок наедине с собой в полной уверенности, что ни в коем случае ни кто не побеспокоит и не станет искать, зачастую то, чего она добивается неприемлемым поведением. Но обычно, Анирэ это время тратила не на общение с собой и, как требовала Данин, на раскаяние и анализ проделанного. Девочка выбиралась из заточения и направлялась в богатую библиотеку отца. Ее интересовали книги о магии. Такие захватывающие, увлекательные и, безусловно, опасные.

Весьма смешанные чувства ко всему связанному с колдовством переполняли душу Анирэ. Этому есть две причины.

Отец посвятил всю свою жизнь борьбе с этим греховным ремеслом. Он все свое время посвящает поиску ведьм, артефактов и сильных источников магии, порой, не посещая родного дома месяцами. С каждым годом то время, что он проводил в поисках, все увеличивалось. Дочь, часто посещавшая кабинет отца во время его отъезда, внимательно следила за его передвижениями, по карте. Каждый раз, отправляясь в дорогу, Валлер отмечал маршрут. А при возвращении обозначал результаты своих поисков. Несмотря на всю свою заинтересованность Анирэ ревновала, чего не скрывала ни от себя, ни от папы.

О второй причине ей безумно хотелось забыть. Разочарование, которое непременно постигнет самого любимого человека во всем мире, когда он узнает тайну дочери, его убьет. Или… он убьет дочь. Валлер О'Шассер один из самых преданных служителей короля. Его преданности позавидуют все министры и жрецы Зурры. Валлер бесспорно самый лучший и опытный охотник. Он единственный, кого Анирэ не чувствовала, когда он "высматривает" магию. Именно поэтому девочке приходилось тратить чрезвычайно много усилий, чтобы прятаться от папы.

Анирэ скрывала в себе ведьму, что негаданно нежданно проснулась несколько лет назад. Любовь к отцу и любовь к магии постоянно и без устали боролись в сознании девочки, заставляя делать невозможный выбор: отказаться от одного из самого важного в жизни. Теперь все свои силы, в том числе и магические, девочка тратит на то, чтобы ни одна душа не узнала об этом. Но ненавидеть магию внутри себя не получалось, как она не старалась. Магия – это ее часть, без нее Анирэ не была бы собой, и отказаться от сил для нее немыслимо, как бы совесть из-за постоянного обмана не мучила.

Ко всему прибавляется постоянный страх ареста, со всеми вытекающими последствиями. Отец вряд ли в этом случае стал бы вставать против закона.

От этого Анирэ очень боялась предстоящей присяги, что она должна будет дать перед алтарем всеми любимого бога Зурры. Да и самого Зурру и поклонения ему девочка не могла понять. Для чего правителю нужно, чтобы все без исключения стали поклоняться этому богу? Ведь люди все такие разные. Ну что он может дать, например, молодой девушке жаждущей искренней любви? Деревенским жителям, просящим о хорошем урожае? Или матери желающей здоровья своим детям? Ничего! Он нужен только тому, у кого одна цель: власть над народом, который, следуя заповедям Зурры, превратится в стадо безропотных овец! Для них он бог. А для таких как Анирэ? Что он для нее?

– А с чего ты взяла, что я, стоя в храме, не пошлю Зурру вместе со всеми его жрецами? – Анирэ посмотрела на воспитательницу, слегка прищурившись, и оперлась руками о стол в ожидании ее реакции.

Девочку мало интересовало мнение воспитательницы. Это был скорее вопрос-провокация.

Та же побледнела, сливаясь с белоснежным воротничком строгой блузки. Тихий возглас застрял, не сорвавшись с тонких морщинистых губ, он словно нечаянно зацепился за длинный чуть загнутый на конце нос.

– Что, Данин, думаешь, все будет по-другому? – Анирэ черной тучей нависла над испуганной женщиной. – За меня все решили, не удосужились даже спросить согласия. А, между прочим, я бы его не дала, и не сделаю этого, даже если после сам отец сдаст меня властям. Хотя вряд ли и ему удастся, я буду сопротивляться, пусть это не принесет спасения. Ты же знаешь, что буду! Так что я скорее сдохну и отдам душу Падшему.

С каждым сказанным словом девочка приближалась к худому лицу гувернантки.

– Прекрати, – завизжала та, – Прекрати это немедленно! Ты позоришь этими словами честь отца.

Анирэ обошла столик и, оказавшись за спиной Данин, продолжила агрессивным шепотом.

– О какой чести ты говоришь? Он работает на людей, которые обрекают на смерть в муках, пытках и унижениях тех, кто носит в себе силы. Они не разбираются, во вред или на пользу людям магия используется. Они гребет без разбору! – Анирэ, конечно же, так не думала. Все эти колкие слова в адрес папы были ничем иным, как зашитой от самой себя. – И все, ссылаясь на работы никому до недавнего времени не известного мага-прорицателя, (как его там, Пирий, Пилий), решившего, что магия угрожает мировому равновесию, гармонии, и еще Падший знает чему! – при каждом упоминании этого имени Данин не произвольно вздрагивала и оглядывалась по сторонам. Женщина сама очень боялась произносить его в слух и всегда этого требовала от воспитанницы, но все в пустую. Девушка не боялась. Для нее это имя ничего не значит. – Откуда их взяли? Настоящие они или сфабрикованные по чьему-то поручению? Столько вопросов и ни одного ответа!

Женщина не выдержала. Она вскочила с места и мелкими быстрыми шагами поспешила в дом. Анирэ лишь взглядом проводила ее. В такие минуты девушку немного мучила совесть. За все проведенное с Данин время, она успела изучить ее реакции досконально, чем никогда не упускала момента воспользоваться.

Как только гувернантка поднялась по лестнице и скрылась за тяжелыми шторами девушка выдохнула и поудобнее устроилась в своем любимом кресле. Она, как могла, ослабила корсет, вынула из волос заколки. Темные локоны волнами легли на открытые смуглые плечи.

Ей есть о чем подумать. Анирэ прекрасно знала, что ее ждет на присяге. Пока она видела два пути. Первый – отказаться. В этом случае начнется разбирательство по поводу причины. Анирэ несколько не сомневалась, что она откроется сразу. Опытные охотники, лишь немного копнув, разглядят в ней активную магию Марицы, которую она несколько лет носит в себе. Благо отец не всматривался в дочь.

Второй – молча предстать перед богом Зуррой. Но и это не выход. Девушке стоит только прикоснуться к его алтарю, как станет понятно, что ее душа уже принадлежит другому богу. Какому из них, выяснить не составит большого труда. Охотникам сопротивляться сил у нее еще не достаточно. Это не всегда могут даже сильные, опытные колдуны.

Вчера в городе сожгли очередную ведьму (как Анирэ ненавидела это слово!). Анирэ лично ее не знала, но смогла расспросить тихонько у Данин, чтобы не вызвать у той подозрений. Оказалось, и сил у бедной женщины было только на то, чтобы заставить капусту в огороде быстрей расти, и знаний о природе дара вообще никаких. А, узнав о том, что она была вдовой с тремя маленьким детьми, Анирэ по-настоящему разозлилась. Но что будет от ее злости? Это бессмысленно. Ничего она изменить не может, все идет, как идет, и ничего не поделаешь.

Иначе не было бы и следа ее в этих краях уже давно. Это очередное доказательство того, что надо немного помедлить, подумать. Может все решиться само собой?

Вообще девочка не понимала решения отца. С самого детства она думала, что уготованный ей путь – это пополнение и без того плотных рядов охотников. Да и в городе все чаще говорили, что дочь О'Шассер вместо общепринятого женского образования отправиться на службу. Но у отца оказалось иное мнение. Он избрал для своей дочери роль жрицы Зурры. Странно, но никто за ним не замечал религиозности. А тут Валлер решил свою единственную дочь, воспитанную вольнодумной и самостоятельной, заточить в стенах храма, или хуже того монастыря. Неужели он, как все отцы, не мечтает о семье для дочери, о внуках и продолжении древнего, знатного рода?

Анирэ обдумывала свое положение, не прекращая несколько недель, с того самого дня, как назначили дату присяги. У нее были мысли о том, что в принципе и смерть ей кажется не страшной по сравнению с жизнью без магии. Мысль отказаться от нее была сразу и с позором изгнана из сознания. Девушка настолько пропиталась силой, что расстаться с ней, было бы ужасно не выносимо.

Она убедилась, что Данин не смотрит и уверенными шагами пошла в сторону небольшого пруда, на берегу которого растет Ива.

Может показаться странным, но у юной девушки одна единственная подруга – это старое, так заботливо укрывающее ветвями дерево. С самого детства Анирэ все самое сокровенное доверяла только ей. Именно в тени ее кроны в новолуние девочка связала жизнь с Марицей, приняв ее силу. И только недавно она поняла, откуда такая непонятная связь с деревом. Ведь Ива испокон веков была символом женской магии.

И теперь Анирэ подошла, поприветствовав старую подругу, обняла ее ствол, и удобно устроилась, облокотившись спиной. Обычно в этом месте удавалось расслабиться, полностью уйти в раздумья или занятия магией, конечно в отсутствии отца. В противном же случае она боялась, что даже ее умение скрывать следы силы не спасли бы.

Но сейчас все пошло по другому пути. Стоило девушке закрыть глаза, как она почувствовала холодный металл у своего горла. Анирэ без резких движений схватилась за руку, держащую нож. Напавший был явно мужчина, не привыкший работать руками. Не похоже, что такая нежная кожа может принадлежать разбойнику, бандиту или бродяге, заброшенному в эти края волею богов.

– Ты ничего не станешь предпринимать? – лукаво спросил незнакомец, видимо не дождавшись действий.

Он легким движением руки поднял девушку и, обойдя ствол, прижал ее к дереву.

Теперь Анирэ могла его рассмотреть. Это был среднего роста мужчина лет тридцати, с темными, собранными в тугой хвост волосами и неровным шрамом на левой щеке. Он смотрел, словно пытался что-то отыскать в лице девушки. Его глаза были слегка прищурены, образовав в уголках мелкие лучистые морщинки.

– И чего же вы от меня ждете? – стараясь скрыть испуг, спросила Анирэ.

Мужчина усмехнулся.

– Не попытаешься меня одолеть? – Анирэ покачала головой. – Ты даже не посмотрела, являюсь ли я колдуном, – она вновь ответила отрицательно.

"Как же не посмотрела, – подумала девушка, – слабенький такой, сделала бы я тебе неприятностей, да отец в городе" – но вслух ничего не сказала.

Она, безусловно, боялась, еле сдерживая колени в разогнутом состоянии. Они так и норовили сдаться тяжести взволнованного тела. Тонкие пальцы ее незаметно ощупывали кору Ивы в надежде таким способом дозваться помощи богини. Но не может она прямо взывать к ней, не привлекая внимания охотников. Равно как и не может выдать свой секрет отцу. Лучше принять смерть от этого человека, чем от родного папы.

"Вот и решение!" – успела подумать Анирэ, перед тем, как острый клинок пронзил её сердце и она, обмякнув, упала на своего губителя.

Душа почувствовала, что тело стало для нее слишком тесным. Подхваченная единым порывом ветра она понеслась ввысь. Вся короткая жизнь разом предстала миллионами ярких образов, наперебой пытавшихся занять достойное место в уходящей в вечность памяти. Все поступки, заслуги и ошибки воспринимались засыпающим сознанием как должное. И только одно сожаление: имя. Первое, главное тайное имя! Сейчас бы его прокричать, так сильно, чтобы услышали все боги и были готовы принять в свои нежные объятья. Как ни старалась память отыскать заветные звуки, ничего не выходило. И на земле, оставшейся где-то внизу, ни кто его не знает и не может прокричать вслед улетающей душе. Где она, та, что нарекла свою дочь? Почему покинула и почему не встречает сейчас?

Уже готовая к встрече с богиней-покровительницей душа продолжала путь, но ее словно сковали цепями. Раскаленный металл звеньев безжалостно тянул сущность назад.

Если бы душа умела кричать! Но лишь тихое отчаяние и сухие слезы. Огромная переполненная чувствами, она сжалась в маленький болезненный ком и словно чьей-то рукой была помешена в самый дальний уголок измененного тела.

Полусон. Полумрак. Безволие.

Глава 2

Невысокие угрюмые дома стояли, прижимаясь друг к другу. Только между некоторыми из них проглядывались узкие проходы с вытоптанными тропами среди зарослей крапивы. Небо над головой совершено черное, не одной даже самой маленькой звезды. Ближе к земле чернота сгущается еще сильнее. Все это сейчас было только на руку Мэлле. Девушка не без отвращения вытерла кровь с кинжала. Презрительно окинула взглядом лежавшее тело мужчины. Это был последний. За ним Мэлла прошла пол страны, поджидая момента. И теперь он лежит у ее ног.

Мела видела лицо мужчины в тот момент, когда он понял, что попался. Его страх, его панику ощущала каждой нервной клеточкой собственного тела, лишь ненадолго вспоминая, что он тоже человек.

– Кто здесь? – голос грубый и охриплый, то ли от простуды, то ли от волнения, звучал одновременно близко и далеко. Девушка настолько давно этого ждала, что сам мужчина словно существовал в ее сознании, но понимание того, что это не так, отдаляло его дальше и дальше. Он по определению должен отвергаться! Он должен исчезнуть.

Девушка молчала. Она наблюдала за жертвой из-за укрытия. Он не видел, но уже знал, что ведьма рядом. Он чувствовал спинным мозгом. И как бы Мэлла не хотела думать, что это все, на что он способен, мужчина понимал, рядом что-то могущественное.

– Что вам надо, что я сделал? – не оставлял попыток дозваться сострадания со стороны преследователя.

Но она не собиралась ему отвечать. Молча, не произнеся ни единого слова, одним молниеносным движением женщина лишила жизни очередного охотника.

Столько времени Мэлла потратила на то, чтобы накопить потенциал, набраться навыков и техники в ее непростом искусстве. Ей столько всего пришлось пережить, чтобы достичь сегодняшнего уровня. У нее была цель, которая придавала сил, заставляла идти вперед. Девушка думала, что в том момент, когда сердце последнего убийцы ее родителей остановиться, она сможет вздохнуть спокойно. Но все оказалось иначе. Вот она стоит над бездыханным телом, и дрожь бежит по рукам. Ей этого мало. Только теперь пришло понимание: расправиться с исполнителями и оставить причину – это ничто.

Мэлла бесцельно побрела по пустой темной улице, пытаясь придти в себя, собрать как вода утекающие от нее силы. Она старалась избегать встречных прохожих, прекрасно понимая: то, что она сделала минуту назад, привлечет внимание. Надо бы скрыться. Но так уж вышло, что в этом городке у нее ни единого человека, которому можно пойти. И в этом виновата она. Сейчас ее ждут только в местном штабе охотников. Да и там вряд ли встретят гостеприимно. Хотя, девушка совершенно не сожалеет. Это ее выбор, ее жизненный путь.

С самого детства юная колдунья усвоила простую истину, даже две: дар, которым она обладает, не уникальный, но очень редкий и полезный, поэтому использовать его нужно в выгоду себе, и вторая, это то, что, к сожалению, есть люди, которые воспринимают его, как греховное ремесло, и их надо остерегаться. Именно вторая "истина" значительно омрачала радость от первой, в определенные моменты, сводя ее на нет. Воспоминание об одном из них заставляли каждый раз содрогаться и прилагать много сил на сдерживание слез, которые последний раз Мэлла позволила себе в тот переломный день.

Поселение, где Мэлла родилась, пришлось покинуть очень рано, ей едва исполнилось двенадцать.

Это была небольшая деревня, где все друг друга знали, а половина жителей приходились соседям родней. Семья Мэллы пользовалась уважением среди обитателей деревни. Все знали об их особенности, не для кого это не было секретом. Девушка уже почти не помнит их маленький уютный домик на окраине, около леса, всегда открытые и заботливые взгляды родителей, вечера, проведенные на коленях матери. От маминых сказок остался лишь еле уловимый след, словно дуновение летнего ветерка. Все это было перечеркнуто в один момент.

Однажды об их отдаленном крае вспомнили охотники. Мэлла до каждой мелочи помнит тот день.

Небольшого роста худенькая девочка с вьющимися светлыми волосами сидела за столом напротив мамы. Она заворожено наблюдала за каждым движением, за изменениями ее одухотворенного лица. Девочке так хотелось знать, о чем же она думает! О ком-то из жителей деревни? Вспоминает что-то приятное или наоборот строит планы о будущем? А может быть, она просто про себя что-то напевает? Женщина же лишь изредка поглядывала на дочь, ласково улыбаясь, и не давала ни одного намека, ничем не выдавала своих раздумий. Она ловко перебирала разложенные на столе травы, припевая хорошо знакомые привычную песенку.

– Ты понимаешь, что я делаю? – женщина по-прежнему смотрела на работу.

Девчонка приподнялась, тонкими ладошками опираясь о стол. Она восхищено смотрела и пыталась из-за всех вспомнить, что мать говорила и показывала раньше.

– Ой, ты делаешь какое-то бодрящее средство, – неуверенно и тихо ответила дочь. – Это, наверное, для нашего пастуха. Он вечно на ходу засыпает.

– Ты права, – тихий смех обеих залил маленькую светлую комнату.

Мэлла сидела и тихо радовалась приятному летнему дню. Погода за окном стояла на удивление хорошая: ни жарко и не прохладно, солнце слегка припекало, а ветер ласкал легкими дуновениями. Из открытого окна доносились приятные ароматы из сада, из недалекого леса. Они, спокойные, знакомые с детства, поддерживали и дополняли безмятежность, царящую и в доме и в душе девочки. С самого рождения Мэлла не знала ничего кроме этого небольшого, уютного домика, деревни, в которой и ее родители выросли. Она никогда, ни одного раза не задумывалась, что придется покинуть это привычное родное место.

До того самого дня…

– Ой, мама, кто-то пришел, – девочка внимательно прислушалась, напряглась. Она не только слышала почти через всю деревню, как ступают по ее земле незнакомые люди, как прибивается под их весом пыль на дорогах, как расступаются дворовые собаки. Она чувствовала ту тяжесть, которую они приносят. Она ощущала страх, с которым их встречают жители. И этот страх он не родился здесь, он принесен ими, он чуждый и непонятный для девочки.

И женщина отложила работу, прислушиваясь. Она привыкла верить ощущениям, как своим, так и мужа, и дочери.

– К нам? Я не слышу никого, только папа во дворе работает.

– Нет, в деревне… Мне они не нравятся. Мам! – девочка почти шептала.

Она понимала, что если слышит незнакомцев, это совсем не значит, что и они ее слышат. Но хотелось вести себя, как можно тише и не приметнее, затаить дыхание, претвориться мертвой.

Девочка переборола себя и встала к окну. Она всматривалась за угол, ожидая появления гостей. Страх в нутрии ее самой перемешивал с желание увидеть их и убедиться, что нет причин для переживания.

Женщина тоже забеспокоилась и, поняв, что дочь больше ничего не хочет ей сказать, пошла к мужу.

Мэлла же продолжала вслушиваться, стараясь понять, что нужно этим странным людям. Но ее перебили сильные эмоции родителей. Девочка своим, во много раз обострившимся из-за тревоги, восприятием почти видела, как мама объяснятся с отцом. Она видела резкие, не свойственные матери движения, видела, как изменяется выражение лица папы. Мама беспокоилась, отец еле держал себя в руках.

Но не успела девочка отойти от окна, оба они уже стояли рядом. Мать опустилась на колени перед дочерью. Ее глаза покрасневшие, обеспокоенно распахнутые, говорили о много, от чего Мэлла затаила дыхание, она хотела бы спросить, что случилось, но ничего не получалось.

– Так, милая, слушай сейчас меня внимательно! Мы уходим. Надо бежать в лес и не оборачиваться. Помнишь, я тебя учила прятаться, что бы никто магии не видел, – девочка кивнула, – Так вот прямо сейчас прячься! Я понимаю, надолго не получится, но ты постарайся из-за всех сил!

– Быстрее девочки, быстрее! – отец уже стоял у распахнутой двери на задний двор. В его руках девочка увидела большой узел, что уже давно стоял приготовленным у заднего входа.

Как бы не хотелось остаться, Мэлла вцепилась в руку матери и побежала, стараясь не отставать. Девочка уже понимала, что в родной дом никогда не вернется. Она чувствовала, как с каждым шагом он словно отрывается от нее с мясом!

– Их здесь нет! – доносились крики незнакомцев из оставленного дома. – Ушли… За ними! Наверное, в лес.

Мама потащила Мэллу еще быстрее. Девочка бежала, спотыкалась. Она помнит, до сих пор, страх споткнуться, упасть и подвести родителей. А слезы сами текли по щекам.

Мэлла еще не знала, что их ждет, если незнакомцы все-таки догонят. Она даже не знала, кто они, их преследователи. Но чувство опасности, что посетили девочку еще в доме, когда она только услышала передвижения незнакомцев по деревне, с каждым вдохом все усиливались.

– Хэрик! Что делать! – мать спрашивала супруга нервным шепотом, продолжая бежать не оглядываясь.

Лес уже сомкнулся за спинами семьи, когда даже девочка поняла, что их нагоняют! Родители, пусть из последних сил, но старалась держаться хладнокровно! Только мать обеспокоенно, с болью, оглядывала бежавшую рядом дочь. Ей так хотелось оберечь малышку от происходящего. Но она понимала, девочка должно осознавать, что случилось, и что за этим должно последовать. Иначе, будет еще тяжелее и совершенно нечестно по отношению к ней.

– Это охотники, – коротко бросила она.

– Я знаю. Мам, что будет?

В ответ тишина. Женщина не могла озвучить самого вероятного развития событий. Хотелось верить, оставить хоть какую-то надежду!

– Хэрик! – откуда-то спереди донесся приглушенный крик! – Сюда!

Мэлла узнала соседа. Крупный мужчина стоял запыхавшийся и манил резкими движениями руки.

– Хэрик, они пришли за вами, но о Мэлла охотники ничего не знают. Они не догадываются, что у вас есть дочь!

Отец замешкался, но мама, ни секунды не раздумывая, толкнула дочь к вызвавшемуся помочь соседу, а сама, потощав за руку мужа, бросилась вглубь леса.

– Мам! – Мэлла, хотела последовать за ними, но мужчина не дал.

– Дядя Бирли, пожалуйста. Я хочу к ним! Я хочу с ними!

– Нет, твоя мама все поняла правильно, девочка! Ты с нами в большей безопасности! Пойдем.

– А они? – Мэлла уже поняла, что сопротивляться нет смысла. Она не сможет вырваться от соседа. Он не отпустит.

– И им без тебя будет проще уйти, девочка. Они за тебя будут меньше беспокоиться, и постараются скрыться. А потом, если все будет хорошо, – это предположение, вопреки правде, Бирли постарался высказать, как можно уверенней, – они за тобой вернуться, поверь мне.

Мэлла не успокоилась, но затихла и всю короткую дорогу к дому соседа она шла, прислушиваясь к звукам за спиной. Она слышала, как недалеко пробежали охотники. Она слышала, так они говорили о ней и Бирли, но не увидели в них ничего для себя интересного. И только оказавшись в соседском доме, наедине с собой, она перестала вслушиваться, так как слезы, ни слышные окружающему миру, заполни всю ее.

Немного успокоившись, Мэлла решилась выйти и хотя бы поздороваться с женой Бирли. Но остановилась у двери, прислушиваясь к разговору супругов.

– Зачем ты ее привел? Она и на нас подозрение наведет! – нервный голос женщина срывался прыгая с высокого на низкий.

– Не говори так, это дочь моего друга. Ему я сейчас ничем помочь не могу, а девочку выручить надо!

– Да! Ее ты выручишь, а наших детей? Ты о них подумал? Говорю тебе, пусть убирается отсюда!

– Куда она может идти?

– Куда-куда! Вслед за своими проклятыми родителями на костер, там этой маленькой ведьме и место!

Больше Мэлла не могла выслушивать нападок соседки. Девочка вышла, гордо подняв голову.

– Между прочим, эти проклятые родители выходили твоего новорожденного сына! – уже не детский голос звучал более чем серьезно.

Женщина смотрела широко открытыми глазами. В них легко читался страх. Мэлла не могла поверить, что всегда раньше дружелюбная соседка боится ее.

– Почему ты сказала, чтобы я отравлялась за родителями не костер? – Мэлла не придавала значению, что вопреки своей привычке обращается к женщине на "ты".

– Прости девочка, но их все-таки поймали, – соседка говорила уже не сдерживая слез.

Нельзя было понять их происхождения, их значения (страх, сочувствие, сожаление). Да Мэлла этого и не хотела. Девочка просто повернулась и вышла из дома. Было противно от одной мысли, что придется задержаться в нем хоть на минуту! Да и не верила она, что мама и папа в опасности. Не чувствует она их страха. Она вообще не чувствовала ни их, ни кого, словно осталась одна на много километров.