Текст книги "Снег (СИ)"

Автор книги: Евгения Савас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Евгения Савас
Цикл «Королевская фельдъегерская служба». Книга 1
Снег

Пролог

Меня зовут Эмма Вандерсен.

Мой нынешний чин – юлкерсант.

Я егерь королевской фельдъегерской службы.

Мне 18 лет. На службе я с самого рождения.

Непосредственно к службе я приступила всего полтора года назад.

Чем я занималась до этого? Ничем особенным. Готовилась к службе.

Быть егерем несложно. Вся наша жизнь расписана по часам. Все наши действия подчиняются инструкции. Вся наша жизнь – это служба.

На моей личной лычке четыре полосы. На левом запястье, с внутренней стороны, у каждого егеря знак нашей службы. Птица в круге. После того как твоя служба начинается, каждый десятый заход отмечается полосой. Как лучи вокруг солнца.

У егеря не может быть личных вещей. Все что нам необходимо – общее. Одежда, еда, казармы, где мы ждем и готовимся к маршруту. Поэтому полосы выбиты на моём теле. Это единственное наше различие. Увидеть их можно только в определённом спектре или почувствовать на ощупь. Ах, да. Он проявляется ещё в одном случае. После смерти.

Знак мы получаем ещё в детстве. Лично я не помню, когда это случилось. Кажется, он был всегда. Наверное, с остальными так же. Не знаю. Мы никогда не говорили об этом.

Полосы означают не только мой чин. Это значит, что я более сорока раз делала свою работу.

Моя работа доставлять почту.

Да, да, не смейтесь.

Когда-то, очень давно, случилась катастрофа. Вся планета превратилась в бесконечную ледяную пустыню. Пережившие катастрофу смогли выжить только благодаря технологиям, достаточно совершенным к тому времени. Благодаря этому были созданы купола, защищающие от снега и ветра. Были подняты из недр земли горячие источники, защищающие нас от холода. Технологии сохранили растения, которые кормят нас. Много полезных и важных для выживания вещей.

Всего существует семь куполов. Формально все они подчиняются власти королевской семьи, правящей более двух тысяч лет. Но, вот проблема, как управлять тем, от чего ты надёжно отрезан? Льдом, морозом, ветром, десятками километров заснеженных пустынь.

Связь работает только в пределах куполов. На открытой поверхности она не действует. Электромагнитный и радиационный фон исключают эту возможность.

Ни о каких надежных и постоянных путях сообщения не идёт и речи. Это просто невозможно. Техника не выдерживает. Не только холод и электромагнитные бури выводят ее из строя. Все вокруг слишком быстро меняется. "Скачкообразные перестройки условий на ложе и перераспределение вещества между областями аккумуляции и абляции без существенного изменения общей массы льда" – так объясняют нам наши наставники. На деле это выглядит так: там где была ровная поверхность, всего за один день могут возникнуть непроходимые трещины. Ледяные скалы уходят под землю или наоборот вспарывают, такой твердый, казалось бы, лед. Ветер и снег в свой бесконечной игре, то засыпают, то сдувают, полируя до зеркальной гладкости, тысячи тысяч километров поверхности, тасуя ледниковые щиты, купола, и все то множество ледниковых образований, что мы знаем.

Я все их видела. Я по всем прошла.

Лёд, окружающий нас, только кажется незыблемым и вечным. На самом деле это совсем не так, и я одна из тех, кому известно это не понаслышке.

Потому что я егерь, и я доставляю сообщения между куполами.

1 глава

Дверь, с едва слышным шипением, закрылась за моей спиной, оставляя холод снаружи. Вот я и закончила свой маршрут. На этот раз.

Серое помещение, в котором я оказалась, не имело окон, напротив, ещё одна дверь. Никакой мебели, только голые стены. Все что мне было нужно, находилось в стене, слева от меня. Я должна была выполнить протокол сдачи.

Стена ничем не выдавала наличие в ней терминала. Случайному человеку он и не нужен. Да и не сработает все равно. Я стянула перчатки, и помогая себе правой рукой, приложила к стене запястье левой. Передо мной высветилось окно и клавиатура прямо на стене. Я ввела дату выхода, сегодняшнее число и время прибытия, а так же номер купола, из которого пришла. Вот и все. Экран погас, в стене открылась ниша, и я положила туда контейнер. Только после этого, дверь напротив входа разблокировалась. Нажав на еще один символ, я увидела перед собой столбик из цифр. Одни цифры горели синим, другие желтым. Я нажала на семнадцатый номер и пошла на выход.

Комната, в которой я оказалась, была чуть больше. Дверь, через которую я вошла, была идеально замаскирована. Если не знать, где искать – не найдешь. К тому же, она заслонялась стеллажом, шарнирное крепление отодвигалось как дверь. Окон здесь тоже не было. У боковых стен стояли точно такие же стеллажные полки с разными контейнерами. Что в большинстве из них, я не имела понятия. Мне нужны были только два. Для начала самое важное. Я пошла вдоль полок, рассматривая маркировку. Первый контейнер оказался на полке почти у самого пола. Если бы кто-то зашел и взял его, ничего интересного он бы там не нашел. Несколько больших сумок, вот и все, что в нем было.

Забрав одну и убрав контейнер на место, я стала раздеваться. Для начала следовало снять одежду для внешнего выхода. Вероятность того, что кто-то меня сейчас может встретить, была очень мала, но инструкцией нельзя пренебрегать. Куртка, сапоги, шапка, внешнее навешиваемое снаряжение – все снималось и складывалось в баул. В итоге на мне остался только нижний комбинезон – до колена, без рукавов, круглый вырез, свободный покрой.

Теперь нужно найти второй контейнер. Там я нашла короткую куртку, похожую на форменную, такого невыразительного покроя, что и не поймешь – каким подразделениям принадлежит, без лычек, и взгляд не цепляет. Внутри купола более чем тепло, можно было дойти и так, если бы мой путь был прямиком в казарму. При этом, вероятность встретить обитателей купола на последнем этапе пути была слишком велика. А у меня имелась небольшая проблема, и заслуженный отдых откладывался. Да и пугать население тоже не следовало. Много вопросов в таких ситуациях возникает. А на вопросы я не имела права отвечать.

К куртке добавились мягкие сапоги чуть ниже колена. Пришлось так же воспользоваться сухим шампунем. Все-таки голова, не мытая две недели, то еще зрелище, но душ для меня, тоже пока был недоступен. Вот, в общем-то, и все. Еще одна необходимая мне вещь лежала в потайном кармане сумки. Всегда. Это нужно переложить в карман куртки и можно идти.

Объемистый баул после закрытия ужался до размеров почти вдвое меньших. К тому же, он водонепроницаемый. Иначе потеки воды от растаявшего с формы снега и льда привлекли бы ненужное внимание.

Уже на выходе я вспомнила о последнем необходимом действии. Все-таки сказывалась усталость. Запустив чистильщика, чтобы убрал оставшиеся после моего переодевания на полу капли, я вышла.

Я находилась в четырнадцатом секторе. Почти у самой поверхности. Здесь располагались только технические помещения, и основное пространство занимали накопители воды. Никакого особенного обслуживания они не требовали. Система была проста до невозможности, но доступ техническим работникам сюда, разумеется, был. Наверняка, мы пользовались их лифтами гораздо чаще. Хотя они об этом, конечно же, не знали.

Дорога в седьмой сектор это по времени – около сорока минут. Три лифта почти до самого дна и общественный перемещатель. Он подъехал, как раз в тот момент, когда я ступила на площадку для посадки. Даже вызов нажимать не понадобилось, и к счастью он был пустой. Я забралась в салон и заблокировала доступ для других попутчиков. Иначе перемещатель будет останавливаться на каждый вызов с посадочных площадок, пока все свободные места не заполняться. Времени это занимает немного, но лишние взгляды мне сейчас ни к чему.

Пока я двигалась, было не очень тяжело, но вот вынужденный простой... Так все время со мной. Пока не выполнена задача, нипочем ни бессонные ночи, ни холод, ни трудности пути. Но вот сейчас тело почувствовало, что все в порядке, скоро отдых, и налилось усталостью. Поспать мне в последний раз удалось неплохо, три часа в заброшенной берлоге у сауши, позавчера. Дальше терять время было нельзя, слишком хорошая погода стояла, и глупо было тратить время на сон. Жаль не я одна наслаждалась путешествием...

Накопившаяся усталость все больше и больше наливала тело тяжестью, а конца и края движению, казалось, все не было. Глядя на проносящиеся мимо пейзажи осоловевшими глазами, я случайно посмотрела на пол кабины, и очень вовремя. Левый рукав уже пропитался кровью, и несколько капель упали на пол. Досадливо поморщившись, я стерла их ногой. Впереди показался купол медицинского центра. Я отвлеклась и, наверное, из-за этого мне показалось, что у центрального входа оживленней, чем обычно. Перемещатель послушно приземлился у незаметного входа на крошечной площадке на третьем уровне здания, которой только и хватило для того, чтобы он там притулился. Введя последнюю команду в навигаторе, я почти вывалилась из кабины. Память перемещателя очиститься через пятнадцать секунд после того, как он улетит.

Сумка, казалось, стала тяжелее. Вынужденное ожидание в дороге сыграло со мной злую шутку. Но ничего, осталось совсем чуть-чуть. Пересечь коридор, войти в еще одну неприметную дверь и вызвать врача.

Мне нужно было сделать не более пятнадцати шагов. И я сделала. Пять. Потом я поняла, что ноги мне перестали подчиняться. Сначала подогнулась одна, и я чуть не упала на колено, но выровняться у меня получилось. Но потом меня повело в сторону, ноги стали совсем как чужие. Перед глазами все поплыло, я подумала – как хорошо, что я закрепила волосы на затылке, будет не так больно от удара об пол, и я отключилась окончательно.

Сначала я увидела красный свет и никак не могла понять, почему он не белый. Это так удивило меня, и я не очень понимала почему. Потом я услышала, как кто-то говорит:

– ... му она оказалась здесь?

Я не поняла первое слово. Вокруг было неожиданно много звуков, и я никак не могла разобрать их. Они будто сцепились друг с другом, ускользая и не давая оделить один от другого. И этот свет. Почему же он красный?

– ... верное она тоже пострадала в аварии, – сказал другой голос.

– Хорошо, что я нашел ее.

– Да, ей здорово повезло. В этой части здания редко кто бывает.

Я, кажется, снова стала терять сознание. Но тут, мою руку дернули.

– Не могу разжать пальцы.

– Странно, она же без сознания. Может, в сумке что-то важное?

Сумка! Так. Я в медицинском центре. И кажется, потеряла сознание по дороге. Оказывается, мои рефлексы сработали лучше, чем я ожидала. Сумка устроена таким образом, что добраться до замка нельзя, если держишь ее за ручки. И даже отключившись, я не выпустила ее. Но меня кто-то нашел. И это было плохо. Мне нужно избавиться от них и вызвать врача. Оказывается, мое состояние хуже, чем я предполагала.

– Похоже, она ранена.

– Где?

– Рукав – видишь? Он пропитался кровью. Приподними ее за плечи. Нужно снять куртку.

Я почувствовала, как под меня просунули руку и приподняли. Потом другая рука коснулась затылка, и мою запрокинутую назад голову тоже приподняли. Надо срочно остановить их! И я открыла глаза.

Парень, что держал меня, оказался неожиданно близко. Он следил за тем, как второй пытается стянуть с моего плеча куртку. Я видела его профиль, нас разделяло не больше десяти сантиметров. Рассмотрела только, что он блондин. И тут он повернулся и посмотрел мне в глаза. Почему-то его лицо стало таким... удивленным?

– Вы очнулись? – я посмотрела на второго парня, оказавшегося брюнетом – Как себя чувствуете? Можете говорить?

– Да, – голос прозвучал неожиданно слабо.

Блондин, что держал меня, все еще молча, придерживал меня и не отодвигался. Зачем он так близко? Мне почти ничего не было видно, пришлось сильно скосить глаза, чтобы рассмотреть второго.

– Вы тоже пострадали во время аварии?

Какая авария? Я понятия не имела, о чем он говорит. Нужно было быстрее соображать. Сказать им, что со мной все в порядке я, разумеется, не могла. Просто так они тоже не уйдут, чтобы я им не говорила. Нужно притворяться до конца. Пусть будет авария. Но как им объяснить характер моих ран? Вряд ли врачи с таким сталкивались, а в куполах нет животных, царапины, оставшиеся от моей встречи с шипшипом на левой руке, могут сойти за порезы, так что можно сказать, что я упала на что-то острое. Пусть обработают, потом нужно будет доложить о возникшей ситуации, но думаю, руководство поймет, что я оказалась в безвыходном положении. Такие накладки иногда случались, правда я так попалась впервые. Главное не нервничать, изображать слабость. Хотя изображать ничего не придется.

Я хотела, молча кивнуть, но меня все еще держали. Движение получилось едва заметным, но кажется, меня поняли. Лучше избегать прямых ответов. Но почему этот парень все еще держит меня? Я перевела взгляд на него и вопросительно приподняла брови. Наверное, с моим лицом что-то было не так, он смотрел, как будто увидел нечто очень удивительное. Я судорожно соображала, что это могло быть, и ничего не понимала. Ран там точно не было. Упала я на спину, значит, новые появиться не могли. Следов обморожения или обветривания там тоже не должно было быть, очки и защитная маска были в полном порядке. Наверное, я сейчас очень бледная, и синяки от усталости под глазами резче обозначились. Но, судя по тому положению, в котором они меня нашли, это вполне объяснимо? Почему он так рассматривает меня?! И зачем держать так крепко?

– Вот и каталка. Кайс, помоги.

Парень будто очнулся и посмотрел на приятеля. Я увидела, как по коридору к нам спешат еще двое с каталкой, в медицинской форме.

– Вы не отпустите? – спросил он, снова ко мне повернувшись.

Я не понимала, о чем он говорит, и он сразу догадался об этом по моему лицу.

– Ваша сумка, – слегка улыбнулся он. – Вы все еще ее держите.

Я испытала настоящее облегчение – так вот почему он так близко! Ему просто негде было разместиться! Я думаю, никто не заметил, как я надавила два раза на ручку – блокируя замок. Если кому-то придет в голову в нее заглянуть, замок просто не откроется, как будто его заклинило. А разрезать чужое имущество тут точно не станут.

Парень снова улыбнулся, я подумала, что он сейчас положит меня, и отойдет. Но вместо этого он осторожно пристроил мою голову себе на плечо, а потом подхватил меня под колени и поднял. Я даже понять ничего не успела, а он уже сделал несколько шагов и осторожно опустил меня на каталку. Зачем? Разве не нужно было оставить все, как есть, и дать возможность санитарам сделать свою работу? Впрочем, думать об этом я больше не стала, меня повезли по коридору. Сознание снова стало уплывать.

2 глава

Придя в себя в очередной раз, я открыла глаза и увидела над собой белую прямоугольную панель, по краям которой горели зелёные огоньки. Все ясно, значит, я уже в операционной. Эти огоньки обозначают границы зоны стерильности, вокруг операционного стола.

Уловив движение слева от меня, я перевела взгляд и увидела мужчину в медицинском комбинезоне. Его лицо нельзя было рассмотреть из-за очков – монитора. Но, кажется, это был тот самый брюнет, которого я видела раньше. Сейчас он рассматривал мою руку. Благодаря монитору он должен видеть её буквально насквозь, насколько я знаю. Сосуды, мышцы, кости. Руки я совсем не чувствовала, наверное, мне что-то ввели уже.

– Очнулись? – заметил он. – Рука болит?

Я отрицательно покачала головой.

– Хорошо. В ране что-то застряло. Я должен это вытащить.

Я, так же молча, кивнула.

Не стала смотреть, что он там делает, уставившись вверх. Хотя ощущения были странные. Я все чувствовала, и в то же время, когда он меня касался, рука казалась какой-то чужой.

Звякнуло, и я ощутила, как он раздвинул края раны и засунул в неё что-то. Стало больно. Как будто раскаленная игла впилась прямо в кость, и свело всю руку. Тело рефлекторно напряглось и выгнулось, отрывая лопатки от стола. Воздуха не хватало, я попыталась контролировать дыхание, и услышала, насколько судорожно это получилось. Я пыталась прекратить двигаться, чтобы не мешать ему, очищать рану, но получалось не очень хорошо. Ещё и вытянутые ступни задергались мелко от напряжения. На то, чтобы справиться с собой, ушло не меньше минуты, прежде чем я смогла застыть без движения, ожидая продолжения операции.

Но почему-то врач совсем ничего не делал, и я вопросительного просмотрела на него. Он стоял, сдвинув монитор на лоб, и смотрел на меня со странным изумлением.

– Извините, – все, что смогла от смущения, выдавить я.

– Что происходит? – кажется, он еще больше изумился.

Ужасно стыдно! Но, бороться с рефлекторными движениями было действительно очень трудно, я совсем не хотела мешать ему! И то, что я сейчас сильно ослаблена, не служило мне оправданием.

– Вам больно? – зачем-то спросил он.

На данный момент прислушавшись к себе, я однозначно не могла ответить на этот вопрос. Все-таки это странно – разговаривать, когда тебя оперируют. Если бы я добралась до мед.отделения, в которое направлялась, все было бы гораздо проще и понятней. Врачи, что занимались лечением егерей, не имели права с нами разговаривать. Они и лиц наших никогда не видели. Перед тем как войти егерь одевает маску. Комок геля распределялся по лицу, скрывая черты. Дыханию она не мешала. Получается этакий голубовато – белесый блин с узкими прорезями для глаз. Голос слишком легко опознаваемый параметр. Но, даже если невозможно сдержаться, шумогашение маски все скроет. Можно орать, разговаривать, стонать – тебя просто не услышат. Конечно, скрыть то, что ты девушка невозможно, но показывать свои лица, нам было строжайше запрещено. Мы добираемся до больницы сами. Сами размещаемся в палате. Сами вызываем врача. Сами уходим. Если егерю требуется длительная госпитализация, врач проводит срочные мероприятия, а за остальным присматривает другой егерь из тех, кто сейчас находится в ожидании. Оборудование и технологии позволяют справляться с этой работой. К тому же, мы проходим курсы медпомощи во время обучения. Иначе во время переходов, когда помочь кроме самой себе больше некому – нас гибло бы гораздо больше. Я тоже помогала однажды. Конечно, мне не приходилось пользоваться услугами неспециализированного персонала, но все-таки...

– Извините, – повторила я. – Можете продолжать.

– Если анестезия не подействовала, я могу увеличить дозу, – снова сказал он и странно посмотрел на меня.

– Не стоит, – не поняла я его предложения. Ведь во время извлечения инородных тел и должно быть больно. Тогда какой в этом смысл? Вытащить поскорее – вот все, что требовалось. Боль в данной ситуации вторична. Поэтому и повторила:

– Продолжайте.

Он еще немного помедлил, а потом все-таки опустил монитор и снова склонился над моей рукой. Сейчас я была готова и, расслабив максимально руку, ждала, когда он закончит. Я все-таки слегка вздрогнула, когда он снова потянул края раны в стороны, к тому же правая нога мелко подрагивала, слишком уж я была обессилена. И на лбу пот выступил.

– Как интересно, – он вытащил то, что во мне застряло, и теперь рассматривал не снимая очков.

Я повернулась и тоже посмотрела на осколок, который он держал пинцетом. Только никакой это был не осколок. Это был обломок когтя шипшипа. Могла бы догадаться и раньше. За когти шипшипы и получили свое название, точнее, за тот звук, что получается, когда шипшип идет по насту. Гибкое животное. Чуть больше метра в холке. Когти позволяют им легко перемещаться и по льду, и по насту, и взбираться на ледяные глыбы. Но на излом они довольно хрупки, это не дает им застревать, просто обламываясь. А растут они очень быстро. И для атаки прекрасно подходят – острые как бритвы.

– Странный материал, – доктор крутил обломок длиной в пару сантиметров, рассматривая с разных сторон. – Похоже на твердый пластик, но слоистый...

Где-то за пределами моего зрения, едва слышно зашипела открывающаяся дверь.

– Эйнар? Ты закончил?

– Кайс! Зачем ты пришел? – доктор положил обломок и обернулся.

Жаль, левая рука совсем перестала слушаться. Забрать, и спрятать кусочек когтя сейчас было бы очень кстати.

– Я принес сумку, – услышала я.

– Это замечательно, – хмыкнул доктор. – Но вряд ли она понадобится прямо во время операции.

– Значит, все так плохо? Ты долго.

Доктор, которого звали Эйнар, повернулся ко мне и почему-то усмехнулся. Потом подвинулся так, чтобы мне было видно дверь, в которой стоял тот парень со светлыми волосами – Кайс.

Увидев, что я смотрю на него, он почему-то смутился и, больше ничего не сказав, вышел.

– Продолжим, – доктор снова наклонился к моей ране.

Дальнейшая обработка не заняла много времени. Все, что требовалось – нанести гель внутрь и закрепить искусственной кожей сверху. Я бы и сама справилась, но решила, что доктор не позволит мне сделать это самой.

– Нужно еще осмотреть ваши рёбра, – неожиданно сказал он, продолжая заниматься рукой, и посмотрел на мой левый бок.

Рёбра? Зачем это ему? Не заметила, чтобы с ними что-то было не так. Хотя... Я вспомнила, что действительно упала сегодня утром. Рука ныла и плохо двигалась, я не удержала равновесие и скатилась с глыбы, через которую перебиралась. Стараясь беречь раненую руку, я приложилась боком об острый край уже внизу, и довольно чувствительно. Вряд ли там что-то серьезное. Возможно кровоподтек. Не будет же он его лечить? Или будет? Как все сложно!

– Ну, вот и все, – врач выпрямился и улыбнулся мне. – Теперь давайте посмотрим ваш бок.

Ничего не поделать, придется подчиниться. Пока он отвернулся, перебирая свои инструменты, я села и расстегнула комбинезон до пояса. Но когда стянула его с правого плеча, он вдруг воскликнул:

– Что вы делаете?!

Я недоуменно посмотрела на него через плечо. Он смотрел на меня, когда я обернулась, но тут же отвел глаза. Что происходит? Что я сделала не так? Разве ему не удобнее будет осматривать меня, когда я разденусь? Сидеть, вытянув ноги, было очень неудобно, и я подтянула колени.

– Раздеваюсь, – на всякий случай пояснила я. – Вы сказали, что хотите осмотреть мой бок.

– Да... Да, конечно. Извините, – он так резко опустил монитор, что даже ойкнул.

– Можете начинать, – позвала я через пару минут, что были заняты стягиванием комбинезона с плеча почти неуправляемой руки.

Доктор все это время смотрел в сторону. Он, молча, приблизился и уставился на мой бок.

– Ребро сломано. И трещины. Вам, наверное, трудно дышать? – почти сразу сказал он.

Не могу сказать, что трудно. Я думала, что дискомфорт вызван только раной на руке и не обращала внимания на бок. Хотя, попробовав вздохнуть полной грудью, вынуждена была признать, что боль была.

– Немного, – ответила я.

Доктор почему-то замер, когда я начала двигаться. Странно, кажется здесь вполне комфортная температура, но его щеки ниже очков заметно покраснели. Я не стала спрашивать, но, наверное, ему жарко?

– Сейчас введу лекарство и наложу повязку. Вам лучше лечь.

Я кивнула и, придерживая левую руку, чтобы удобнее было передвигаться, легла на спину.

– На бок, – он отвернулся, излишне резко.

Скорее бы все это кончилось. Рука вылечена, сейчас мне хотелось только дойти до казармы и выспаться, как следует. Чем меньше сталкиваешься с гражданскими, тем лучше. Спокойнее и понятней.

Прежде чем наложить повязку, доктор сделал не менее пяти уколов, от которых бок совсем занемел. Тем лучше, меньше думать о мелочах. Но тут он сказал:

– Здесь все. Заживет через пару дней. Кости долго срастаются, – он, наверное, сейчас просматривал данные на мониторе, глядя вперед. Голова совершала рефлекторные движения, то вниз, то вверх, то в стороны. – Придется сделать переливание. Вы потеряли слишком много крови. К тому же... Ваше тело просто на грани. Нельзя же так! Если плохо себя чувствовали, почему сразу не обратились в больницу?

Я не поняла, о чем он говорит. И мне не нравилось, как он это сказал. Конечно, я устала. Двухнедельный маршрут, кого угодно вымотает. Но что мне сказать, если он начнет задавать вопросы?

– Я...была занята, – ничего другого я не придумала.

– Это не повод доводить себя до такого состояния! – строго сказал он. – Жизненные показатели сильно понижены. Вам требуется отдых. И без лекарств, боюсь, не обойтись.

– Хорошо, – не нашла, что больше сказать я.

– С ребрами я закончил. Одевайтесь.

Наконец-то можно уйти! Я тут же села и стала натягивать комбинезон. Справилась быстрее, чем когда его снимала, и спустила ноги вниз. Воспользовавшись тем, что он отошел к терминалу в углу, я забрала обломок. Доктор ничего не заметил, и мне удалось бросить кусочек в утилизатор, что стоял тут же рядом.

– Не нужно вставать, – он подошел и нахмурился, мягко толкнув меня обратно лечь. – Я уже вызвал каталку, сейчас вас перевезут в палату.

Куда?! Он что, хочет оставить меня здесь? Зачем? Ведь все, что нужно он уже сделал? Я же в состоянии сама ходить! Я не знала, что делать в этой ситуации. Оставаться здесь дольше я не видела смысла, но, судя по его словам, он просто так меня не отпустит. Может быть, дождаться пока меня перевезут и тихо уйти? Или это будет выглядеть подозрительно? В любом случае придется ждать, пока меня не отвезут в палату. Там смогу связаться со старшей и уточнить, как лучше поступить, чтобы привлекать меньше внимания.

Палата оказалась небольшой. Но здесь стояло так много разных вещей, мне она показалась тесной и ослепительно светлой. Наверное, из-за огромного окна почти во всю стену с пышными шторами. Еще был целый шкаф, огромная кровать, пара стульев, прикроватная тумбочка, на стене панель, над кроватью терминал. Имелась еще одна дверь.

Как только меня переложили на кровать, так и не позволив встать, засуетились медсестры. На руку надели какой-то браслет, к сгибу локтя прилепили прозрачный шланг. Он неприятно дернулся, присасываясь к вене. Я еле сдержалась, чтобы не отодрать и не отбросить его от себя. Уж очень он напоминал сосульку. Мелкий паразит, живущий вблизи берлог. Похож на прозрачного червя, совсем как этот шланг. От которого по руке побежало тепло, разливаясь по телу и неприятно расслабляя мышцы. Доктор отдавал короткие указания, и медсестры что-то делали на терминале, постоянно перемещаясь по палате. Мне труднее и труднее становилось сосредоточиться на том, что они говорят. Последнее, что я услышала:

– Отлично, теперь просто выспитесь, – и я погрузилась в темноту.