Текст книги "Понкайо"

Автор книги: Евгения Минчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Чего вылупился? Твой огрызок, спрашиваю?

– Мой, – отсек Руслан с ненавистью дикого животного, хлестнутого во время циркового представления. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести агрессора из себя.

– У тебя борзометр зашкаливает?! – взъерепенился Оскар и яростным тумаком сбил его на песок. – Лежать, собака! – Удар военного ботинка с прочным твердым носком пресек попытку встать. Руслан подавился кашлем и перевернулся на бок. Максим попытался вмешаться, урезонить словами, спокойно, на равных, но Оскар отпихнул его ногой в грудь, опрокинув на спину. Максим вспомнил давно забытое чувство, когда из легких насосом вытягивают воздух, а грудь разъедает жгучей болью, словно кислород токсичен и убивает клетку за клеткой.

Вожак поднял Руслана за шкирку, как пьяного забулдыгу, и с яростью одержимого принялся молотить по лицу. Прервался, выругался из-за разбитых костяшек и хотел ударить еще раз, но вмешался один из сородичей.

– Сбавь газ, Оскар! Не хватало еще, чтоб ты парня покалечил!

Максим глянул в ту сторону, откуда прилетел раздраженный оклик, и увидел того самого корейца. Сородичи называли его Слесарем.

– Не покалечу, – пропыхтел вожак, раздразненным хищником крутясь возле Руслана и нервно облизывая болячку в уголке рта. Наградил заложника заключительным ударом под дых и бросил с язвительным смешком, довольный собой: – Уже не такой борзый?

– Завязывай, говорю! – рассердился Слесарь. – Нам за него еще деньги получать, а лечить его придется мне! Хорош парня гасить!

– С этого гаплонта не убудет, – огрызнулся Оскар, но экзекуцию прекратил.

– Шкипер ясно сказал: не калечить никого! Хотя о чем это я, тебе же всегда море было по колено, и на приказы ты чхал! Но рано или поздно терпение Шкипера лопнет, помяни мое слово. Он уже столько последних предупреждений тебе выписал, ты и за три года их в карцере не отсидишь. В один прекрасный день отправишься следом за Чертежником, и поделом тебе. Жду не дождусь, потому что лично мне уже надоело разгребать последствия твоего психоза.

В ответ прозвучал взрыв, наружу низвергнулся поток грязной трущобной ругани. Поднялся жуткий галдеж. Оскар ершился и наскакивал на Слесаря. Бдительная стая сгрудилась позади вспыльчивого сородича и на разные голоса – кто с раздражением, а кто с добродушным внушением – пыталась охолонуть его, привести в чувство, уговаривала подумать о последствиях и не затевать драку с медиком, которая уж точно не сойдет ему с рук. Но Оскар уже вошел в раж и был не в силах остановиться. С каждым новым ругательством его несло все дальше и дальше.

Слесарь с перекошенным от недовольства лицом прошел мимо брызжущего ядом Оскара, дернул Руслана за шкирку и усадил обратно на колени. Максим поднялся сам.

– Вот теперь сам будешь перед Шкипером отчитываться, истерик конченый! – процедил Слесарь, указывая на разбитую в кровь левую половину лица Руслана.

– Ты ему еще спинку медом помажь! – кипятился Оскар. Ни на секунду не замолкая, распаляя самого себя, он выплюнул несколько угроз и рванулся к Слесарю, чтобы незамедлительно привести их в действие, и был неприятно удивлен, когда соратники удержали его за руки. Казалось, запасу кислорода в его легких нет предела и сквернословию не будет конца. Ни одна средневековая канава по глубине и зловонию не могла сравниться с той руганью, что срывалась с нервно изогнутых губ супостата. Его замысловатые выражения встречались сдержанными улыбочками, он видел это и доходил до белого каления, глаза искрились электричеством, он вырывался, но соратники отвечали категоричным отказом и требовали успокоиться. На заложников никто не смотрел.

Максим тем временем, слушая агрессоров краем уха, пытался привести дыхание в норму и размышлял над тем, что узнал. Непонятно, как так вышло, что кучка здоровенных мужиков позволила такому неуравновешенному франту командовать собой, но кем бы ни был этот Оскар, не он здесь главный. Все они подчиняются приказам некоего Шкипера – судя по всему, фигуры многим влиятельней и серьезней, чем этот недозрелый хлопец. Может, он правая рука этого самого Шкипера, лейтенант? Сейчас не так важно, как крупица власти попала в руки подобного субчика, неадекватного до мозга костей, не способного следовать приказам и ведомого, как можно было заметить, только своим сумасбродством. Главное, что заложники идут на продажу и убивать их запрещено. Это все, что Максим хотел знать.

Идея стукнула в голову подобно алкоголю. Сейчас или никогда.

Максим глянул на захватчиков, которые не теряли надежды утихомирить своего перевозбудившегося лейтенанта, и тихо окликнул друга:

– Руслан?

– Что? – с раздражением прохрипел Руслан, сплевывая кровь.

– Слушай меня. Я сейчас побегу, а ты не вздумай бежать за мной.

– Чего? – оторопел товарищ.

– По мне откроют огонь, но ты не бойся, меня не убьют. Не пытайся их остановить, не нарывайся и не беги за мной. Понял? Не беги за мной. Я вернусь.

– Ты что… Макс! Не вздумай!

– Рюкзак Лолы.

Максим сорвался с места и опрометью рванул к сваленным вещам. Схватил скованными руками светло-зеленую котомку и через пальмовую рощу чесанул к спасительной гуще лаврового леса, задыхаясь от жгучей, раздирающей грудь боли, упрямо ее превозмогая.

Ругань оборвалась. Первые три секунды за спиной висело недоуменное молчание, но потом оно взорвалось матерной бранью и оглушительными воплями.

– Стой, паразит! Пристрелим! – Гневный приказ отделился от всеобщего гвалта и полетел вперед, обгоняя Максима.

Сердце екнуло от страха. В иной ситуации он бы сразу остановился, но после сцены, свидетелем и участником которой он стал, внутри поселилась странная уверенность в собственной неприкосновенности.

– Остановись, паскуда!

Застучала автоматная очередь. Максим вжал голову в плечи и ускорился, как мог. Во все стороны летели острые щепки от пальмовых стволов, кусали в лицо и за руки, стукались о плотную ткань штанов, залетали за воротник. Пули с шипением взвихряли песок под его пятками, но выше не поднимались – значит, он все рассчитал верно и стреляют действительно по ногам.

Левую голень пронзило раскаленным прутом. Максим как подкошенный рухнул в песок, выпустив из скованных рук бесценную ношу. Он не добежал до укрытия каких-то пять шагов. Стрельба прекратилась, а вместе с ней стих возбужденный гомон. Песок поглощал топот тяжелых ботинок, но по бряцанью автоматов Максим понял, что супостаты со всех ног мчатся к нему. Весь в поту, облепленный песком, он задыхался, но не от бега: после удара в солнечное сплетение ребра сдавливало болью. Максим заставил себя подняться, подхватил драгоценную поклажу и живо захромал к спасительной стене лаврового леса.

Глава 11

Захватчики больше не стреляли. Непроходимые заросли вынудили Максима сбавить темп и перейти на быстрый шаг. Боль в простреленной ноге почти не чувствовалась, но Максим знал, что причиной тому бурлящий в крови адреналин. Едва его запас иссякнет, ранение даст о себе знать.

– Вернись, или друга твоего пристрелим! – эхом пронеслось по лесу.

Максим оглянулся. Позади никого не было. Густой, пропитанный лавром воздух клейстером лился в горло. Ноги путались в папоротниковых вайях, мшистые стволы с искривленными сучьями преграждали дорогу. Максим не знал, бежит за ним кто-то или он слышит шорох своих собственных шагов.

Он торопливо пробирался вперед, пока, обогнув кусты остролиста, не заметил, что дальше хода нет. Максим успел затормозить, но слишком поздно. Сила гравитации сработала против него. Тяжелый рюкзак потянул вниз, Максим сорвался и кубарем покатился по склону оврага, собирая на себя комья черной земли, царапая лицо и руки обломанными сучьями и выступающими корягами.

Папоротник и сырая земля на дне оврага смягчили падение, но Максиму не повезло приземлиться на левый бок. Что-то твердое коснулось голени – быть может, он задел корягу или ветку, – и потревоженное ранение огрызнулось в ответ. Ногу обожгло острой болью.

– Макс! – прокатился по лесу рваный, прорезанный деревьями, властный окрик. – Вернись – или попрощайся с дружком!

Максим поднял голову, замер и прислушался, но никаких посторонних звуков вроде шелеста кустов или бряцанья автоматов не уловил. Голос доносился с той стороны, откуда он приковылял. Захватчики шли по следу из примятого папоротника. Скоро они будут здесь.

Намокшая одежда холодила спину. Пахло жирной землей и гнилыми листьями. Максим стиснул зубы, уперся скованными руками в сырой чернозем и с выдохом тяжело перевернулся на правый бок. Дальше будет только хуже, напомнил себе Максим, напряг пресс и сел так, чтобы ранение не касалось земли. В районе икроножной мышцы рассеченная штанина намокла от крови и прилипла к ноге, скрывая ранение. Надо бы проверить, насколько все плохо, ведь при огнестрельном ранении из калаша хорошо не бывает.

Сплюнув тягучую горькую слюну, Максим дотянулся до упавшей неподалеку грязной котомки, справился кое-как с пластмассовыми карабинами, раскатал верхушку и запустил внутрь стянутые хомутами руки. Порылся в содержимом и одну за другой извлек на свет две большие косметички. Первую отложил сразу, едва понял, что в ней одни средства личной гигиены. То, что он искал, обнаружилось во второй. Швейные принадлежности: набор иголок, разноцветные мотки обычных и шерстяных ниток, вязальные крючки, сантиметр, наперсток, бечевка, ножницы и жестяная коробочка из-под монпансье с пуговицами и булавками. Максим схватил ножницы, раскрыл, зажал между коленями и через минуту настойчивых усилий освободился от хомутов, успевших натереть кожу на запястьях. Теперь ничто не сковывало его движений, кроме ранения.

Вернувшись к рюкзаку, Максим первым делом расстегнул молнию внутреннего кармана. Показался уголок кислотно-желтого пластикового пакета. Максим выдернул его и быстро проверил: кошелек, телефон, плеер с наушниками, зарядки, паспорт. Все на месте, слава богу…

– Слава богу… – прошептал Максим, прижал пакет ко лбу и медленно выдохнул, чувствуя, как дрожат руки.

В висках, отдаваясь болью в голове, отстукивали крошечные молоточки. Грудь сжимало после недавнего удара. Огнестрельное ранение болезненно пульсировало, как бы предупреждая Максима, чтобы он не смел шевелиться и беспокоить его. Максим не обращал на него внимания и думал над тем, что будет дальше. Если супостаты сбывают пойманную добычу на черный рынок, перед этим неплохо бы раненого заложника подлечить. Как именно это сделают – залатают на скорую руку или подойдут со всей ответственностью и вернут товару первозданный вид, – Максим не знал, но те пути отхода, что он готовил, должны сработать в большинстве случаев.

Он вынул из жестяной коробочки для конфет три сцепленные английские булавки, бросил косметичку обратно в рюкзак, закатал верхушку и защелкнул карабины, чтобы содержимое не высыпалось на землю и не привлекло внимания. На заднице подполз к углублению под скосом оврага, подтянул к себе рюкзак и здоровой ногой толкнул под нависающие над оврагом корни деревьев, с виду точь-в-точь костлявые пальцы ведьм. Грязная котомка растворилась в плотных зарослях папоротника.

Куда же спрятать булавки? Низ футболки с изнаночной стороны? Нет, если футболка задерется, пиши пропало. Ворот?.. Футболка изношена и застирана, ворот растянут и выпячивается. Заметят. Максим вытер лоб сухой частью рукава и с тревогой глянул наверх. Он почти слышал над ухом шуршание по кустам и бряцанье автоматов, но не поддавался панике, зная, что в этом случае собьется с мысли.

Размышления заняли не больше пяти секунд. Ответ нашелся быстро.

Максим развязал шнурки, выпростал здоровую ногу, отогнул пухлый язычок походного ботинка и прицепил булавки на внутреннюю сторону берца. Вернул язычок на место и повертел ботинок, оглядывая его придирчивым взглядом капризного покупателя. Убедившись, что булавок не видно, надел ботинок и затянул шнурки.

Теперь настал черед ранения. Максим посмотрел на окровавленную штанину. В таком месте пуля должна была задеть малоберцовую кость, расколоть ее и либо разлететься на осколки и остаться внутри, либо выйти в другом месте – возможно, даже боком или задом, учитывая, что стреляли патронами калибра 5,45х39, которые при попадании в тело кувыркаются и разворачиваются, оставляя на выходе рваные раны. Если бы под действием адреналина ему все же удалось убежать после такого – эректильная фаза шока творит чудеса, – сейчас его нога должна быть залита кровью, но крови мало. Может, ранение слепое?

Максим решительно выдохнул. Придерживая двумя пальцами края рассеченной штанины, он попытался раскрыть их, но внезапная режущая боль заставила его сдавленно вскрикнуть и упасть на спину. Как будто место ожога пытаются пропилить ребром бумаги… Несколько мгновений Максим, тяжело дыша, безучастно разглядывал неподвижные кроны лавров над головой, черные на фоне светло-серого неба, потом, набравшись сил, задержал дыхание, поднялся и снова осторожно взял в руки окровавленную ткань. Пот заливал глаза, капал на нос, на одежду, затекал в уши. Максим быстро вытерся рукавом. Он продолжал тянуть, медленно-медленно, сдерживая крик боли за крепко сжатыми зубами, пока взору не предстал окровавленный и сильно загрязненный желоб от пули, прошедшей по касательной. Раневой канал напоминал русло наполовину высохшей речушки, только грунт берега заменяла человеческая плоть, а вместо воды на дне блестели грязные сгустки крови вперемешку с земляными крошками и частицами материи, выбитой пулей из штанины по ходу движения. Артерии и вены не задеты, кровотечение капиллярное, умеренное. Максим с облегчением выдохнул, истратив чуть ли не весь запас кислорода в легких, не в силах поверить, что ему так повезло. По сравнению с тем, что могло случиться, это и впрямь невероятное везение.

Сверху громко зашуршало. Кто-то съехал по откосу позади Максима и шлепнулся на дно оврага, но не успел Максим оглянуться, как к нему подлетела тщедушная тень и бросилась на шею.

– Ты жив!.. Ты жив!.. – придушенно плакала она.

– Господи… – выдохнул ошеломленный Максим и с трудом оторвал девушку от себя.

Лицо перепачкано, на щеках светлые дорожки от слез, глаза и нос покраснели от рыданий, губы дрожат… Одежда облеплена песком и лесным мусором. Лола была насквозь мокрая и оттого казалась еще младше и беззащитнее: подросток, невесть каким образом очутившийся так далеко от дома.

– Что ты здесь делаешь? – беспокойно зашептал Максим, сжимая ее окоченелые руки в своих ладонях. – Они сейчас придут за мной.

– Тебя ранили? Я видела, как в тебя стреляли… Ты упал… Ты ранен?.. – в ужасе частила она бескровными губами, бродя лихорадочным взглядом по его лицу, по рукам, по всему телу.

Максим притянул девушку, повернул ее голову к себе и поймал заволоченный слезами взгляд. Лола плакала беззвучно и даже не всхлипывала, слезы стекали по чистым дорожкам и капали Максиму на руки, обжигая и причиняя боль.

– Со мной не случилось ничего смертельного, – произнес Максим размеренно и четко, чтобы она вникла в смысл его слов. – Ранение касательное. Чиркнули по ноге. Обычная царапина.

Лола проследила взглядом за его рукой, заметила кровь на штанине в районе левой голени, потянулась к ней, но в последнюю секунду отдернула свою грязную руку, побоявшись сделать Максиму больно или занести в рану инфекцию.

– Нужно промыть и зашить… Надо принести воды… Мы используем мою футболку вместо перевязки… но в чем принести воды… Я видела, как ты убежал с моим рюкзаком… – Лола не переставала плакать. – Он где-то здесь?.. Там есть иголки и нитки… Мы зашьем твою рану и…

Максим ласково сжал ее холодные пальцы.

– Лола, я должен вернуться, – прошептал он и сразу почувствовал, как ее тело будто окаменело в его руках.

– Ты не можешь!.. – в ужасе задыхалась она.

– Мне придется. Руслан остался у них.

– Но после того как ты пытался… Тебя убьют!..

– Нет, мы нужны им живыми. У них правила, им нельзя калечить и убивать пленников, – убеждал ее Максим и вдруг понял, насколько беспочвенна и слепа его уверенность в собственной неприкосновенности. Может, этим скотам и запрещено калечить и убивать заложников ради забавы, но это вовсе не значит, что им не велено стрелять в беглецов на поражение. Остров посещаем, цивилизация по соседству, оставлять беглецов в живых опасно. Вдруг не вернется, ослушается приказа, наплюет на друзей? Скрывшись из виду, затаится в укромном месте, с очередной группой туристов доберется до Мельтаховского архипелага и расскажет всему миру о том, что скрывает в своих глубинах обманчиво безмятежный Понкайо.

Противоречивые мысли заполонили голову. Правильно ли он истолковал слова и действия захватчиков?.. Точно ли стреляли по ногам?.. Все это вихрем пронеслось в воспаленном мозгу, но размышлять об этом не было времени. Максим вернул на лицо невозмутимое выражение.

– Лола, послушай… – Он перенес вес на здоровую ногу, снял руки Лолы со своей шеи и оставил в ладонях. – Послушай меня. Видишь заросли под корнями? Смотри, куда я указываю. Там твоя сумка. Забери и переоденься, ты вся дрожишь.

– Скажи, что сделать… Я помогу…

– Лола, я не могу остаться. Руслан…

– Нет… Я знаю, что не можешь… Я о другом… – Она сглотнула слезы. – Скажи, как помочь вам… как спасти…

– Ты с ума сошла? – испугался Максим. – Даже не вздумай вмешиваться, слышишь?! Мы с Русланом сами постараемся выбраться!

– Но я могу помочь!..

– Лола! – Максим порывисто схватил ее за плечи. – Ты не понимаешь, что я говорю? Если попадешься, нам не дадут умереть вместе, как ты думаешь! Умрем мы с Русланом за свою ложь. Ты видела того психопата? Бог знает, что может прийти в его больную голову. Теперь понимаешь? Пожалуйста, сделай, как я прошу. Если мы с Русланом не успеем вернуться к тому моменту, как сюда кто-то приедет…

– Нет! Нет!.. – Лола испуганно замотала головой, словно пытаясь высвободиться из плена кошмарного сна. – Я никуда без вас не уеду!

– Т-ш-ш… – Максим крепко прижал ее к себе. Лола забилась в беззвучных рыданиях, вцепившись в него с такой силой, будто кто-то тянул ее за ноги, пытался оторвать от Максима, навсегда разлучить их. – Конечно, уедешь, – ласково прошептал Максим ей на ухо, поглаживая по мокрым волосам. – Уедешь и приведешь сюда военных, которые сравняют их притон с землей. Мы будем еще живы, когда ты вернешься. Им запрещено калечить и убивать пленников. Ты не видела? Они стреляли по ногам. У них была возможность убить меня, но они этого не сделали, потому что мы нужны им живыми. Они ловят людей на продажу – сразу от нас не избавятся. Мы с Русланом постараемся сбежать, но если не удастся, если нас усыпят или где-нибудь запрут, вы освободите нас. И мы будем ждать тебя. – Максим почти верил себе. – Мы будем еще живы, когда ты вернешься, обещаю. Только не подвергай людей опасности. Сами вы не справитесь. Эти ублюдки вооружены. То, что ты видела на пляже, может быть еще не предел. Уезжайте сразу.

– Я не могу вас потерять, я не оставлю вас!.. – Лола в исступлении хваталась за Максима.

– Если ты выйдешь со мной, все будет напрасно, – шептал Максим, продолжая удерживать ее в руках. – Они продолжат пиратствовать. У нас есть возможность положить конец всему, что здесь творится.

– Максим, нет, нет… – Лола омывала его шею и плечи слезами, всхлипывая надсадно и горько. – Я не смогу… Пожалуйста… Я не справлюсь одна…

– Конечно, справишься. – Максим поцеловал ее в шею, соленую и холодную. Лола совсем продрогла. Как бы не простыла, с досадой подумал он. – Помнишь, что я говорил? Ты сильнее, чем думаешь. Ты справишься. Мы передали координаты Понкайо вместе с сигналом бедствия. Нам не ответили, но это не значит, что нас не слышали. Ты приведешь сюда помощь и спасешь нас. Мы будем ждать тебя. Возможно, даже на берегу, на свободе. А если нет, нас освободят – с твоей помощью. Только дождись яхты…

Максим отстранился, поглядел на нее и пальцами осушил слезы, размазав грязь.

– Но не подвергай людей опасности. Уезжайте сразу, хорошо? Лола, ты меня понимаешь?

– Да… – обронила несчастная девушка севшим от плача голосом.

– Главное для тебя сейчас – продержаться до прихода яхты. Ты помнишь, чему мы тебя учили? Помнишь, какие растения можно есть? Рогоз, камыш, тростник, сныть, стрелолист, аир, заячью капусту… Помнишь, как они выглядят?

Лола кивнула.

– Не забыла, какие грибы съедобные?

– Нет…

Максим нашел в карманах зажигалку, снял часы и вложил девушке в руку.

– Помнишь, как определять стороны света по часам? Большая стрелка должна указывать на солнце. Угол между нею и единицей делим пополам… – Максим провел мизинцем по дисплею, показывая, как нужно делить. – Эта линия будет указывать на юг. До полудня юг справа, после полудня – слева.

– У меня компас…

Максим кивнул.

– Это хорошо. Воду бери только из родников, что мы нашли. Лучше в развалинах. Они на юго-востоке, помнишь? Незнакомые плоды и грибы не трогай. И не забывай, что здешние каштаны есть нельзя, иначе отравишься. Перед тем как развести огонь, выложи из камней очаг или вырой ямку, чтобы пламя не заметили. Не броди по незнакомым местам, чтобы не заблудиться. И не появляйся на берегу, эти уроды могут вернуться.

Максим оборвал свой торопливый шепот, быстро глянул наверх, уловил отдаленные голоса и треск сучьев под тяжелым шагом, перевел взгляд на Лолу и указал в сторону выемки под корнями, где была спрятана котомка. Лола понимающе кивнула. Максим обнял девушку и почувствовал, как по ее телу проносятся судороги сдавленных рыданий.

– Спрячься под корнями, – даже не прошептал, а овеял он ее своим дыханием. – Не выходи, пока не будешь уверена, что никого нет.

Лола помогла ему встать. Адреналин в крови угасал, как брошенный без присмотра костер, боль в ноге усилилась. Налипшая грязь утяжелила пропитанную потом одежду, но в то же время служила холодным компрессом, необходимым распаленному телу.

Они посмотрели друг на друга. Слезы без остановки текли по ее лицу, восковые губы дрожали, а в глазах была такая боль, что у Максима самого защипало в носу. Он в последний раз прижал ее к себе, погладил по волосам, поцеловал в макушку.

– Максим, я люблю тебя…

Максим помолчал.

– Не прощайся со мной, – наконец ответил он легким, как воздух, шепотом и коснулся губами ее губ, соленых и шелушащихся.

Лола отозвалась на поцелуй и порывисто обвила Максима за шею, прижалась так крепко, как только могла, а потом с тихими всхлипами уткнулась ему в плечо.

– Сиди здесь. Что бы ни услышала, не выходи. Не забудь переодеться – простынешь.

Он мягко разжал ее объятья, решительно отступил, пресекая попытку удержать его еще хотя бы на мгновение, развернулся и не оглядываясь захромал прочь, чтобы найти пиратов и увести из леса.