Текст книги "Понкайо"

Автор книги: Евгения Минчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Часть первая: Оплот надежды

Глава 1

7 сентября, 2008 год

– Мэдэй, мэдэй, мэдэй11
  Мэдэй (англ. MAYDAY) – международный сигнал бедствия в голосовой радиотелефонной связи, аналогичный сигналу SOS; используется морскими и воздушными судами. Согласно Регламенту Радиосвязи (гл. VII, п. 32.13BA) MAYDAY произносится как французское выражение «m'aider» («мэдэй») – «помоги мне».


[Закрыть]. Это парусная яхта «Милана», это парусная яхта «Милана», это парусная яхта «Милана». Потерял двигатель. Сломана мачта. Дрейфую. Высаживаюсь на остров Понкайо. Мои координаты: три два градуса, три ноль точка пять минут северной широты; один семь шесть градусов, три семь точка семь минут восточной долготы. Требуется эвакуация трех человек. Прием.

За прямоугольными иллюминаторами стелются фиолетовые сумерки. Девять часов. Время радиомолчания22
  Трехминутный «период молчания» (с 0 до 3 мин. и с 30 до 33 мин. каждого часа), установленный в радиотелефонии Женевской конференцией 1959 г., в течение которого судовые и береговые радиостанции работают только на прием аварийных сообщений.


[Закрыть]. На аварийных частотах ведется прием сигналов о помощи. Возможность для всех угодивших в беду моряков дозваться береговой станции, спасательных служб или другого судна. Но, как и прежде, в эфире царило безмолвие, точно все разом безвозвратно исчезли, испарились, растаяли в воздухе и на целой планете не осталось ничего и никого, только три человека на борту потрепанного суденышка посреди необъятного Тихого океана.

Руслан вещал твердым, уверенным голосом, проговаривая слова размеренно и четко. Ему не требовались шпаргалки с основными фразами, приклеенные скотчем к шкафчикам над панелью приборов, или книга с инструкцией по использованию радиотелефонной связи. Все правила и «черновики» он давно выучил наизусть, давно привык к своей интонации, с которой передавал сообщения. Каждый день и каждый час, из недели в неделю, из месяца в месяц… Менялись только лишь координаты. Слова о помощи как под копирку переносились в его сны, и даже когда он занимался другими делами, его собственный голос эхом отдавался в голове. Интересно, у Максима так же?..

Действуя согласно ежечасному ритуалу, Руслан повторил сигнал бедствия и опустил зажатый в руке микрофон. Даже спустя пять месяцев команда не переставала надеяться на ответ. Руслан сидел за штурманским столиком в закутке между диваном кают-компании и гальюном. Здесь находилась панель приборов: помимо стационарной радиостанции, сломанная система отопления, индикаторы топлива и чистой воды, электрические переключатели с амперметром и вольтметром, гнездо прикуривателя и прочие устройства, большая часть которых сейчас не работала. В сторонке от радиостанции лежал цифровой диктофон на шнурке.

Столешница штурманского столика поднималась, внутри хранились карты, измеритель и линейка для работы с ними, необходимые документы, компас-пеленгатор, секстант, круглое зеркальце для подачи сигналов и книга по оказанию первой помощи.

Подвесная лампа отбрасывала ровный кружок бело-желтого света на штурманский столик с разложенной картой. Руслан вяло поскреб заросший подбородок, убрал руку и посмотрел на карту. Обведенный карандашом Понкайо – ничтожно крошечная точка посреди бумажно-василькового нигде – напоминал мишень, в которую непременно нужно попасть, чтобы продвинуться дальше. Над мишенью толпились два ряда координат. Всего одиннадцать цифр, но в строго определенном порядке, имеющем жизненно-важное значение.

Руслан был одет в застиранные темно-зеленые брюки-карго из хлопка и черную футболку. Руки у него обгорели; на предплечьях, где кожа уже слезла, расползлись бледные прогалины. Выцветшая на солнце черно-синяя кепка, с которой Руслан почти не расставался, лежала на коленях – на маленьком столике для нее не хватило места, – и ничто не мешало длинной, до ушей, темно-коричневой челке падать на лицо, но Руслан не обращал на нее внимания, пока она не лезла в глаза, и тогда привычным движением отбрасывал ее назад. За полгода плавания волосы отросли до плеч и загнулись на кончиках. Руслан позаимствовал у сестры резинку и частенько собирал волосы в хвост. В сочетании с массивным украшением на шее – серебряно-деревянной тотемной цепочкой с двумя львиными головами, не поделившими одно кольцо – это придавало ему довольно интересный вид. Руслан был похож не то на рок-музыканта, не то на просоленного серфера, который ждет исключительно плохой погоды и гоняется только за смертоубийственными волнами.

Из носовой каюты вышла невысокая щупленькая девушка в потертых джинсах и темно-синей толстовке с капюшоном. Вблизи Понкайо воздух потеплел, преследовавшая их в открытом океане студеная сырость исчезла, и уже не было необходимости кутаться в несколько слоев одежды, но близилась ночь и Лола по привычке встречала ее во всеоружии.

Руслан поднял голову, посмотрел на сестру, и жесткий взгляд его карих глаз сразу смягчился. Тугой короткий хвостик на затылке открывал узкое девичье лицо с высоким лбом, полной нижней губой и аккуратно закругленным подбородком. Глаза зеленые, с желтым ободком вокруг зрачков, далеко посаженные, в зависимости от ракурса миндалевидные. Веки от природы полуопущены, ресницы и брови светлее русых волос и теряются на фоне загорелой кожи. Лола казалась подростком, не старше ученицы выпускного класса, но на самом деле в мае месяце девушке исполнилось двадцать три. Примерно тогда же они планировали вернуться на материк. Ее день рождения должны были отмечать уже дома.

Руслан забыл о карте и внимательнее вгляделся в Лолу. В искусственно подсвеченном сумраке тени под скулами и на впалых щеках вытянулись и вместе с полуопущенными веками придали девушке нездоровый усталый вид. Но стоило Руслану заглянуть в ее глаза, сверкающие чистым блеском золотых колец, и тревога сразу отпустила его. Лола улыбнулась сводному брату своей особенной ласковой улыбкой, и его сердце наполнилось теплом и уютом. Рядом с ней Руслан чувствовал себя как дома. Так умела улыбаться только она одна.

Лола проскользнула между столиком и диваном кают-компании, где устроился Максим, и устремилась на камбуз разогревать ужин. Сегодня как всегда был рис и отварное соевое мясо. Трапезничать уговорились на кокпите33
  Кокпит (морской термин) – открытое сверху (или полузакрытое), замкнутое пространство с размещением штурвала/румпеля и устройствами управления судном. Пост рулевого, место отдыха пассажиров. Распространенный самоотливной кокпит – небольшое углубление в палубе.


[Закрыть], заодно собирались обсудить планы на завтра.

Максим сидел по другую сторону штурманского столика и от нечего делать перелистывал лоцию, хотя Руслан заведомо знал, что друг не найдет в ней ответов на такие вопросы, как «где мы оказались» и «чего должны остерегаться». Лоция представляла собой довольно объемистую книгу в твердом переплете, где содержалась подробная информация обо всех навигационных и географических особенностях мест перехода, по которым пролегал их маршрут. В этой части Тихого океана лоция была бессильна, равно как и навигатор. У них не было электронных карт этой местности. Все, что они могли делать, это фиксировать маршрут по ходу продвижения.

Максим одернул штанину линялых джинсов, закинул ногу на ногу и устроился поудобнее. Когда он переворачивал страницы, по серебряному браслету на его запястье пробегали шустрые блики от подвесной лампы. Бывшая некогда темно-бордовая футболка из-за многочисленных стирок в соленой воде поблекла, растянулась и стала на размер больше. Из-под выгоревшей черной банданы пробивалась светлая шевелюра. Перед отбытием Максим, как всегда в жаркий сезон, обрился под маленькую насадку, но то ли рука у него легкая, то ли стригся на возрастающую фазу луны, – волосы отросли на удивление быстро. Губы тонкие и обветренные; зеленые глаза полыхали готовностью к любой авантюре, жизнь в них била ключом. Общую привлекательность портила отчетливая горбинка перебитого носа, которая обращала мужественность Максима в разбойничью агрессивность, отпугивая от него людей и не только на темных улицах.

Руслан был выше товарища на целую голову. Оба исхудали; Максим потерял бицепсы на руках и широкие плечи, Руслан стал чаще сутулиться и страдать болями в спине. Друзья выглядели недружелюбными и суровыми – ни дать ни взять корсары. Соленый ветер сточил все лишнее с их лиц, выделил скулы, обкусал и закалил кожу. Черты стали резче, грубее, и это было особенно заметно у Руслана. Густые бороды и привычка поджимать губы надбавляли друзьям годы, но ясный блеск глаз выдавал молодую душу, полную огня и неистребимого упрямства. Руслан и Максим были ровесниками – более того, очередной годок прожитых лет отстегивали в один месяц. Как и Лола, свой день рождения они отпраздновали в открытом океане, но никто, глядя на них, не мог бы предположить, что им уже тридцать.

Было бы несправедливо утверждать, что они одержимы морским духом. Лола любила океан сильнее, но для нее это было первое морское путешествие, раньше она никогда не каталась по волнам, в отличие от двух друзей, которые в семнадцать лет построили собственный швертбот. Для Руслана и Максима это было всего лишь увлекательное времяпрепровождение, шанс бросить вызов океану, наполниться новыми впечатлениями. Не будь у них яхты, они отправились бы в путешествие на автомобилях или придумали что-нибудь еще.

Для двухмесячного перехода у них было достаточно опыта и знаний, но весенний шторм стал пределом их возможностей и едва не исчерпал всю удачу. Полученные повреждения могли повлечь за собой куда больше бед. Падая, сломанная мачта чуть не убила Максима, но паренек успел отскочить, словно в оглушительном реве океана каким-то невероятным образом услышал полный ужаса вопль товарища. Руслан до сих пор видел перед глазами эту картину. Каждый раз, лежа без сна в каюте, он вспоминал те несколько мгновений, которые могли стать для Максима последними. Все случилось так быстро… Секунда промедления или неверно выбранное направление – и все было бы кончено. Лола ничего не знала. Во время шторма ей строго-настрого запретили покидать каюту и снимать спасательный жилет. Максим попросил товарища не говорить о случившемся, но Руслан и не собирался. Зачем ее пугать?

Шторм безжалостно трепал яхту на протяжении всей ночи. Будь «Милана» человеком, она стала бы коматозником, подсоединенным к системе жизнеобеспечения. Ее тело по-прежнему функционирует, но жизнь в нем теплится едва-едва, удерживается силой и без приборов тотчас угаснет.

«Милана» отдалась во власть течения и ветра. Максим в шутку предлагал выточить деревянные весла и проделать отверстия в бортах, как у триеры. Руслан мрачно отвечал, что даже триера не обходилась без парусов. Троица уходила на два месяца, но капризная водная стихия, приняв брошенный ребятами вызов, не позволила вернуться в срок. Шел уже шестой месяц бесцельного скитания, и за все время на пути не встретилось ни одного судна. Только мелькали над водой серые акульи плавники да покачивались на волнах студеные тельца медуз. Единственным источником света по ночам были молчаливые звезды и шипящие красные ракеты. Первые недели команда сходила с ума, металась и хваталась за голову, пребывая в шаге от нервного срыва. Но потом троице удалось взять себя в руки, ухватить здравый смысл за ускользающий хвост и вернуть способность рассуждать трезво и действовать осмотрительно. Тратить впустую парашютные ракеты и плавучие дымовые шашки, когда на горизонте ни тени другого судна? Команда хорошенько себя отругала: как они могли не подумать об этом раньше? Но, как известно, лучше поздно, чем никогда. Больше к ним не притрагивались, берегли для подходящего момента. А пока сигналили по ночам аккумуляторными фонариками, в ясную погоду ловили ручным зеркальцем солнечные зайчики и били в сторону горизонта, в пасмурные дни бросали за борт морской маркер – порошок для окрашивания воды.

До судьбоносного шторма команда чередовала круглосуточный ход, когда несли посменную вахту, и дневной, с ночными стоянками, когда все спали. Для отдыха отводилось не меньше четырех часов, но Максим, привыкший на материке работать по ночам, частенько уговаривал Руслана отдать ему всю ночь. Он оставался на вахте до пяти-шести часов утра и затем до полудня отсыпался. Так лучше и проще, говорил он, и не надо рубить ночь на куски. Но после шторма и полученных повреждений все изменилось. Бедное суденышко, искалеченное и ослабленное, двигалось вперед под управлением течения и ветра. За штурвалом теперь денно и нощно стоял рулевой. Даже во время краткосрочных стоянок у встречных атоллов и архипелагов, где удавалось немного перевести дух и набрать кокосов, команда не оставляла штурвал, кокпит и горизонт без присмотра и ежечасно прослушивала эфир.

«Милана» подошла к Понкайо в конце шестого часа сто пятьдесят седьмого дня бесцельных скитаний. Они давно приметили остров на карте и до последнего надеялись, что ветер не переменится. Всемогущий Посейдон внял их мольбам, отыскал в своем сердце каплю сострадания и направил несущие яхту волны прямиком к Понкайо. Из расплавленного марева соткалось чудесное видение казалось бы нетронутого края, дремлющего посреди океана вековечным сном, но стоило приблизиться – и видение обратилось реальностью. Команда поспешила встать на якорь и огляделась, впечатленная величием острова. Они не переставали рассуждать о соседстве Понкайо с Мельтахо, крупнейшим из трех и единственно заселенным островом в составе Мельтаховского архипелага. Они не знали, какова численность его населения, всю нехитрую информацию они черпали с карт, но одно им было известно точно: путь до Мельтахо занимал чуть больше недели. За пять месяцев странствования по бескрайней водной пустоши они еще ни разу не были так близко к цивилизации.

На сигнал бедствия никто не отозвался, но команда не спешила отчаиваться. Ведь сумели же добраться до Понкайо – значит, и до Мельтахо рано или поздно доберутся. Вряд ли своим ходом – если только на острове не отыщется старого самолета с запасами парашютов, из которых можно сварганить паруса, но это слишком хорошо даже для мечтаний, – но теперь, по крайней мере, у них есть укрытие от шторма, где они могут спокойно дождаться помощи. Неужели наконец-то повезло?..

Вызолоченный солнцем Понкайо сверкал перед ними во всей красе. Слева в небеса устремлялись подернутые дымкой темно-зеленые пики горного хребта. Они высокомерно поглядывали на троицу из просветов туманной завесы, взгляд их оставался недвижим и бессменен, но кто знает, о чем они думали, о чем шептались в порывах ветра, когда рваная дымка скрывала суровый лик от незваных гостей? Горная цепь убегала вглубь Понкайо, насколько хватало взора, и терялась вдали. Начиналась она – или заканчивалась? – на юго-востоке выступающим из воды зубчатым отрогом, похожим на костные пластины на спине огромного мифического левиафана. Чудовище внимательно прислушивалось ко всему, что происходило на поверхности, не дыша следило за тенями, выжидало момент и готовилось с ревом подняться из-под толщи воды и обрушить свою ярость на жалкую троицу, посмевшую вторгнуться в его владения.

На восточной стороне острова раскинулся белоснежный пляж. Вынесенные на берег черные водоросли лежали кучками, как забытые рыбацкие сети. Несколько мангровых деревьев угрожающе вскинули сучья, словно в попытке напугать и обратить незваных гостей в бегство. Это были могучие деревья с белыми стволами, раскидистой мелколистной кроной и ползущими по песку воздушными корнями. В сгущающихся тенях мангры напоминали сказочных созданий, застывших в причудливых позах, и чем дольше Лола всматривалась в них, тем сильнее они казались ей смертельно испуганными. Не потому ли они так стараются напугать их самих? Может, едва завидев яхту, они пытались скрыться, но не успели да так и остались стоять кто где?

Песчаный берег упирался в светлую рощу высоких пальм в перевернутых зеленых треуголках. Прибрежная полоса вытянулась вперед примерно на двести метров. Слева ее ограничивал отрог хребта и выбеленные солью валуны, а справа отсекал непролазный мангровый древостой, вплотную подступающий к воде. Тонкие черно-коричневые стволы древостоя сплелись в непроглядную сеть с пышными лиственными шапками. Мангры нависали над волнами так низко, что во время прилива наверняка полностью исчезали под соленым покрывалом. Три белоствольных мангровых крепыша с шаровидной кроной, высокие, согнутые в вопросительные знаки, особняком друг от друга и от остального мира как ни в чем не бывало расположились в воде. Чуть дальше из мелководья выглядывали толстые древесные шипы дыхательных корней, часть которых обросла побегами.

Далеко-далеко впереди над островом вздымался бело-зеленый горб массива с щегольски сбитой в сторону океана вершиной, на которой расположились одноэтажные строеньица без признаков жизни.

– Не знаю, какого века это поселение, но теперь это руины. – Руслан опустил бинокль и надвинул кепку на глаза. – Если на острове кто-то жил, здесь должна быть пресная вода. Будем надеяться, источник не пересох.

– Давай сгоняем к берегу, пришвартуем яхту, – напомнил Максим. – Если якорь начнет ползти по дну, нас опять унесет. А потом, пока не стемнело, не помешало бы навернуть кружок вокруг острова.

– Кому-то надо остаться на яхте, – нахмурился Руслан.

– Я и останусь. Потом расскажете, что там да как.

Лола стояла в сторонке в накинутом капюшоне толстовки и с интересом разглядывала Понкайо. Так странно спустя пять месяцев скитаний увидеть что-то по-настоящему достойное выкрика: «Земля!» До сей поры им попадались только кучковатые архипелаги да белоснежные атоллы, такие маленькие, что оглядеть их можно было, не сходя с палубы, а пересечь из одного конца в другой за пять минут. Во время прилива островки полностью уходили под воду. По этой причине все лишенные растительности атоллы представляли огромную опасность для «Миланы». Ребята ни на секунду не забывали об этом и бдели на посту круглые сутки. Только благодаря их стараниям удавалось избежать столкновения с крошечными отрезками суши, сокрытыми приливной волной. После случившегося с «Миланой» Руслан и Максим буквально из кожи вон лезли, чтобы удержать яхту на плаву и не допустить еще одной беды.

Ребята прошли в носовую часть палубы, к укрытому тентом и надежно закрепленному динги, или надувной моторно-гребной лодке с жестким дном. В начале перехода они хранили его в складном виде в одном из кормовых рундуков, однако после злополучного шторма динги пришлось вынуть, собрать и оставить на положенном месте, чтобы перед каждой высадкой на встречные атоллы не тратить на электронасос накопленную за день энергию.

На воду спускали осторожно, чтобы самим не ухнуть за борт в том месте, где при падении мачты оборвало леера, за фалинь44
  Фалинь (морской термин) – трос (канат) шлюпки для привязывания ее к пристани, судну или др.


[Закрыть] провели к корме яхты и установили на транце55
  Транец (морской термин) – поперечный срез кормы шлюпки или судна. У моторных лодок – место для фиксации подвесного лодочного мотора; у яхт – вытянутый свес или острая оконечность.


[Закрыть] небольшой подвесной мотор. Максим сел в динги, принял от Руслана швартовый канат и надел на руку аварийную чеку, которая должна остановить двигатель в случае падения рулевого за борт. Руслан занял на банке свое место. Максим вхолостую выдвинул трос ручного стартера, поймал зацепление и дернул. Мотор зарычал и завелся. Швартовая команда направилась к берегу.

Канат привязали к надежному стволу одного из белых как лунь крепышей, которые отбились от полосы мангрового древостоя и расположились прямо на мелководье, где им не приходилось толкаться и отвоевывать место под солнцем. Обросшие побегами мелкие дыхательные корни не закрывали доступ к деревьям и легко обруливались с правой стороны. Максим держал румпель двигателя крепко и выполнял обязанности рулевого, умело играясь скоростью. Возвращались задним ходом. Руслан подтравливал швартов. Друзья привязали конец к тиковой утке66
  Утка (морской термин) – двурогая деталь на судне для закрепления швартовых, якорных, буксировочных тросов и бегучего такелажа.


[Закрыть] в носовой части палубы и натянули якорный трос. Теперь можно и «навернуть кружок вокруг Понкайо».

Пока суд да дело, немного подзарядились походные рации. Лола приготовила ужин – теперь по возвращении останется только разогреть и созвать за стол. Руслан сгрузился в динги, подал руку сестре и помог сесть в лодку. Максим коротко напомнил о времени и предупредил не увлекаться красотами, чтобы не пробираться обратно по темноте. Руслан прекрасно все это знал, а потому ничего не ответил, но Лола клятвенно пообещала не задерживаться. Ребята проверили работоспособность раций, и динги тронулся с места.

Руслан добавил оборотов двигателю и решительно повел динги вперед, мимо древостоя мангров и выглядывающих из воды корней, к темнеющему утесу на северо-востоке. Мелкий пушистый кустарник принарядил его, точно в меха. Ровная, будто ножом срезанная макушка утеса венчалась темно-зелеными копьями сосен. Они вплотную подступали к обрыву, теснясь, как согнанные варварами люди, которым некуда бежать от настигнувшей их планиды. Динги обогнул остров, на низких оборотах проплыл мимо гребнистых кряжей, каменистых и песчаных, голых и поросших кустарником и травой, но едва ли пригодных для высадки, только если нет другого выбора, и отправился дальше.

Огненный диск, наполовину окунутый в неподвластный омут океана, бескрайним пожаром опалял горизонт, подсвечивал небесный пух и окрашивал буруны в зеленовато-красный цвет. Вдоль западной части острова ехали медленно, обруливая одиночные резцы и поглядывая на ребристый серо-коричневый склон, засыпанный километрами вулканического песка. Редкие хвойные кустарники и рваные травянистые половички расползлись по нему, точно плесень. Лола задрала голову и на фоне розового закатного неба увидела конусообразную вершину могучего стратовулкана. Неприступный и суровый, он резко обрывался у подножья, и раздраженные волны вгрызались в его остывшую породу, как дикие звери, на пути которых возникло непреодолимое препятствие.

Истукан с царственной надменностью взирал на незваных гостей. Казалось, вот-вот оживет и с громовым раскатом обрушит на них свое возмущение: кто вы такие, что вам здесь понадобилось, зачем тревожите мой покой? Лола смотрела на него, как зачарованная, поражаясь его величием и торжественной статью.

На юго-западе взору Лолы и Руслана предстала знакомая горная цепь. Повитые туманной дымкой темно-зеленые пики словно перебежали сюда с юго-восточной стороны Понкайо. В месте соединения омертвелого подножия вулкана с устланной махровыми лесами горной цепью, как в месте перехода из одного мира в другой, образовалась седловина, из которой с высоты не меньше двадцати метров падал в океан узкий пенный столб воды, подсвеченный лучами заката. Картина была поистине завораживающая, но одухотворила одну лишь Лолу. Руслан остался безучастен и предоставил сестре возможность поражаться за них обоих.

– Если это продолжение тех гор, которые мы видели на другой стороне, – нарушил он свое задумчивое молчание, повисшее после бурных излияний Лолы, – то, получается, они тянутся через весь остров и делят его на две половины… Впрочем, утверждать не берусь. Это лишь догадки.

Они двигались вокруг Понкайо против часовой стрелки. На юге их встретили живописные известняковые столбы, светло-коричневые, пористые, будто слепленные из песочного теста. Под вековыми дождями и ветрами, под нескончаемым натиском волн столбы истончились у основания, но на самом верху, где зеленел кучерявый околок, летали птицы и бурлила жизнь. Лола не находила слов для восторга.

Торчащие из воды скалистые рифы погнали лодчонку прочь. Руслан сбавил обороты и увел динги подальше, чтобы не напороться на мелкие каменистые зубцы. Южная половина острова дремала под плотным зеленовато-белым туманом, прореженным круглыми темно-зелеными купами деревьев. Руслан часто притормаживал, брал в руки бинокль и по очереди с Лолой изучал воровато проглядывающие меж скал красочные бухточки, где сгрудились в рощицы высокие пальмы и загадочно темнели мангровые древостои.

Коварные рифы прятались под предательскими волнами. Руслан не рисковал подплыть ближе, а уж о высадке и речи не было. Исполинские столбы нависали над беззащитной лодчонкой, как рассерженные учителя над непослушным учеником, и тянулись вдоль всего южного берега, ревностно оберегая райские бухточки от чужеродного вторжения. На склонах горного хребта зеленовато-белый туман, уплотняясь, темнел и скучивался в облака. Не в силах перевалить через горные пики, они стекали по обратной стороне горной цепи рваной полупрозрачной дымкой.

На юго-юго-востоке волны ощетинились на лодчонку мелкой, но очень плотной и острой россыпью скалистых рифов. Динги в испуге шарахнулся, заложил крутой вираж и остановился на безопасном расстоянии: наметанный глаз Лолы приметил в скале узкую прорезь. Как будто водное ущелье… Нависающие с двух сторон отвесные стены не позволили вглядеться в его глубины, а едва лодочка тронулась с места, как ущелье тут же пропало из виду. Руслан подумал немного, но решил не сдавать назад. Все равно из-за скалистых резцов к ущелью не подступиться. Да и мало ли куда оно ведет. Они сюда не на экскурсию прибыли.

Динги вырулил из-за отрога и понесся к яхте. Издали она выглядела немного лучше, чем вблизи, благодаря горделивой выправке стройного ветряка, который отец Руслана смастерил своими руками и с помощью ребят установил за релингом77
  Релинг (морской термин) – ограждение из нержавеющей стали на носу и корме яхты, к которому крепятся концы тросовых лееров.


[Закрыть] в кормовой части судна.

Максим сидел на кокпите, но как только увидел лодочку, сразу поднялся и в ожидании развернулся к ним. Лопасти ветряка сонно кружились у него над головой, ловя слабый ветерок, но ленца стихии не беспокоила команду: накопленной днем энергии аккумуляторов хватало на все необходимое. После того как сломались система отопления, автопилот, идентификационный передатчик, радар и до кучи отпала надобность в холодильнике, проблема «решилась» сама собой. Теперь вся энергия потреблялась только обязательным оборудованием, таким как радиостанция, помпа, эхолот и светодиодное освещение.

Динги подкатил к корме, Руслан заглушил мотор. Лола ухватилась за трап на транце яхты и с помощью Максима взобралась на кокпит. Руслан бросил товарищу конец фалиня, пропущенный через рым88
  Рым (морской термин) – металлическое кольцо у жестко-надувных лодок, используемое для закрепления швартовочного троса.


[Закрыть] под привальным брусом99
  Привальный брус (морской термин) – брус, укрепленный вдоль надводного борта примерно на высоте ватерлинии или немного выше; служит для смягчения ударов при швартовке судна, предохраняет борт от навалов во время стоянки.


[Закрыть] в носовой части лодки, Максим привязал динги к яхте и за руку вытянул Руслана прямо с транца на палубу. Из-за своего высокого роста тот частенько пренебрегал трапом.

Лола, пребывая под впечатлением, тут же принялась в ярких подробностях описывать Максиму все, что они с Русланом увидели и узнали. Максим слушал ее внимательно, подбадривал вопросами, но внешне оставался невозмутим. Похоже, как и Руслана, местные красоты его не трогали. Лола не призналась, что была бы не прочь исследовать окрестности, пройти остров из одного конца в другой, вдоль и поперек, заглянуть в тайные уголки, попробовать разгадать его секреты. Но такое удовольствие для них непозволительно. Они должны сосредоточиться на том, чтобы дождаться помощи, а для этого им нужно каждый час выходить в эфир и постоянно бдеть за горизонтом. Лишь тогда у них есть шанс вернуться домой. Понкайо возник у них на пути, как оазис в пустыне, но это не иллюзия, не сон, не плод распаленного разума. Он такой же настоящий, как и они сами, пусть даже во всем остальном мире давно уже не верят, что они живы и способны спустя полгода вернуться из мертвых.

– Другого места для высадки нет, – заключил Руслан, когда Лола выдохлась и замолчала. – С этого берега мы видны как на ладони, плюс горизонт отлично просматривается. Будем жечь костры, подавать сигналы и выходить на связь. Будем ждать.

«Милана» стояла носом к Понкайо и кормой к горизонту. Команда сгрудилась на кокпите и стала наблюдать за гаснущими на небе багряными всполохами, которые солнце метало из-за острова, точно огненные стрелы. Впервые за долгое время троица ощутила надежду на спасение, настоящую надежду, а не ту, которую пять месяцев подпитывала волей к жизни, воинственным духом и упрямым стремлением не опускать руки, пока не истощены припасы и бьется сердце.

– Мы переезжаем? – спросила Лола.

– Думаю, да, – отозвался Руслан. – Нельзя ждать, пока сюда придет шторм. Если нас опять унесет черт знает куда, можем застрять в океане еще на шесть месяцев. Отсюда у нас будет какой-никакой, но шанс дозваться береговой станции Мельтахо.

– Мне кажется, мы раньше другое судно увидим, чем до Мельтахо докричимся, – заметил Максим.

– Пусть так. Пусть хоть как-нибудь. Но упускать эту возможность нельзя. Мы останемся здесь и будем выходить на связь. Выходить и выходить, каждый день и по возможности каждый час. Будем надеяться, сюда кто-то приезжает. Остров не маленький, да и руины привлекают внимание.

– Не верится, что он необитаем, – поделилась Лола своими мыслями. – Здесь мог бы разместиться небольшой курортный городок. А мы все вещи заберем?

– Не вижу смысла что-то оставлять, – покачал головой Руслан. – Заберем всё, в том числе и провиант.

– А ночевать где будем?

– Лично я предпочту во время шторма проснуться на берегу, а не на яхте с нерабочим двигателем и обломанной мачтой, – ввернул Максим.

– Точнее и не скажешь, – согласился Руслан. – Мы отделались, что называется, малой кровью. Больше так рисковать нельзя. Как там говорят? «Удача не длится вечно».

Максим хмыкнул.

– Это если не знать, как ее прикармливать.

– Я предпочту перестраховаться, – твердо ответил Руслан.

Небо на востоке стремительно темнело, призрачные облака таяли прямо на глазах. Замерцали над головой первые звезды. Команда постояла еще немного и друг за дружкой спустилась на нижнюю палубу. Лола прошла к себе в каюту, стягивая на ходу заколку-краб с растрепанных волос. Максим сунул походные рации в зарядные «стаканы», чтобы к завтрашнему дню они были наготове, взял в руки лоцию и плюхнулся на диван.

– Не против сегодня поделить ночную вахту? Не хочу дрыхнуть все утро, пока вы готовитесь к переезду.

Руслан коротко согласился и присел за штурманский столик. Снял кепку, приладил влажную от пота челку и глянул на карту, где по соседству с Понкайо на бумажно-васильковом нигде темнел архипелаг цивилизации. Сверившись еще раз с координатами, Руслан потянулся за микрофоном радиостанции. Он не терял надежды выйти на связь с береговой станцией Мельтахо или каким-нибудь судном.

Максим зевнул и раскрыл книгу. Часы на его запястье отрывисто пикнули: девять.