Текст книги "Я не ее копия (СИ)"

Автор книги: Евгения Чащина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

40 глава

Василиса

– Красиво, то, что надо, у тебя превосходный вкус, – скалится и идёт ко мне, пряча пистолет в карман пиджака, из второго извлекает коробочку с тем кольцом, которое я привезла.

– Хочу, чтобы ты знала: я буду очень ласковым, если ты не будешь делать лишних неправильных движений, я осведомлен о твоей физической подготовке. Колечка неплохо прокачал твою задницу. Дернешься, я сумею выбить из тебя этого ублюдка одним ударом. Поэтому давай сделаем это цивилизованно, у доктора.

Перед моим носом открывают коробочку с кольцом, надевают его на палец. Ростов целует мою ладошку и говорит:

– Я не дождусь нашей свадьбы, но я ждал дольше, поэтому несколько дней ничего не решают.

Упоминание Коли… и мои глаза едва не увлажнились. Если бы только мой медведь мог быть здесь, я бы никогда не попала в подобную ситуацию. Но этот псих отнял его. И теперь он хочет отнять у меня мою дочь, а я не позволю этому случиться.

Он осведомлён обо мне. Значит, мне нужно быть втрое внимательнее.

Кольцо на пальце словно обжигает кожу. Хочется содрать его и вышвырнуть. Оно мне так же омерзительно, как этот сумасшедший.

– Фирма. Забери её. Серьёзно, ты гораздо круче, чем я. Давай оформим документы. Всё равно всё в семье останется.

Мне нужно под любым предлогом выманить его из дома, хотя бы из комнаты, хотя бы с пути к выходу из комнаты, траектории побега.

Ростов словно не слышит меня. Он болезненно зачарованно смотрит на меня и трет подбородок. Разворачивается к цветам и берет букет. Я не теряла время даром. Бежать. Неловко дернулась, наступила на подол чертового кукольного платья и едва не упала, сжав телефон ладошками. Только бы вырваться, я сразу позвоню Романову.

– Телефон бросила на пол! – гаркнул Юрий, а я вросла в пол, так и не сумев нормально приблизиться к двери.

Оборачиваюсь, смеряю его тяжёлым взглядом.

– Хорошо, – соглашаюсь негромко, выпускаю из рук телефон так, чтоб упал и разбился. Только бы разбился. Потому что если он поднимет телефон и увидит то, что в нём есть, его порвёт, и он меня точно пристрелит.

– Послушная девочка, люблю таких, – мой телефон захрустел под сильным ударом мужской ступни, обутой в дорогие ботинки.

Он хватает меня за талию, впечатывая в себя, плевав на то, что цветы колют мою кожу, вжимаясь в грудь и живот. Ростов хрипит возбуждённо, а вздутая ширинка, которая упирается мне в живот, кричит о том, что это маньяк уже на грани.

– Нас ждёт увлекательная поездка за город, ты увидишь свидетельство того, как я готовился к нашей свадьбе. Там все документы и брачный контракт любимая.

Целует мою шею и довольно рычит.

– Твой одеколон, он слишком сладкий, пожалуйста, мне нужен свежий воздух, – хриплю, пытаясь вырваться из его лап.

Сама выдыхаю с облегчением, что он уничтожил мой телефон. Объяснить ему, откуда у меня на рабочем столе фото Шагаева, которого я ненавижу, было бы сложно.

Он продвигается вперед, бесцеремонно хватает меня за руку и тащит за собой в прихожую.

– Почему отец не хотел делать тебя соучредителем?

Этот вопрос вылетел внезапно.

– Потому что не привык делиться нажитым. А я на минуточку, был золотым медалистом, я университет закончил экстерном. А эта мразь быстро мне крылья подрезала. Единственное, что обещал, тебя, как бонус, не хотел терять мои мозги. Ну что, хорош папаша?

– Мудак, я всегда говорила, – констатирую прискорбный факт.

– Ты не сильно рыдала на похоронах, крошка. А значит, я сделал тебя счастливой в тот момент. Но Чертова Инна, она завещала тебя не мне! Ненавижу эту потаскуху, надменная тварь. Она была достойна своего мужа.

Мамочка. Теперь я понимала ее, как никто. Даже в таких созависимых отношениях, в каких она была с отцом, она сделала всё, чтоб спасти свою дочь. Я больше не злилась, нам нечего делить. Я, напротив, вдохновляюсь ее примером. И теперь я должна сделать тоже самое, приложить все усилия, чтобы спасти свою дочь.

Мы идём к его машине, и я не перечу ему, пока он не подходит близко. Куда едем, зачем. Что если вывезет в лес и попытается убить? Попытаюсь убить его. Выбора нет.

Когда распахнул дверь, сказал четко:

– Повернись, любимая, я тебе не доверяю.

Он надел наручники, которые захлопнулись за моей спиной. Красивое зрелище, ничего не скажешь. Свадебное платье, пальто и наручники. Затолкнул меня на сидение, оббежал автомобиль, сел за руль и выехал на дорогу.

– Завтра в полдень я отвезу тебя к гинекологу, хочу побыстрее привести тебя в порядок.

Значит, времени у меня завтра до полудня. Мозг лихорадочно соображает что делать. Ночь. Если он не прикует меня к батарее, мой шанс бежать пока он будет спать. Если прикует, лучше бы иметь под рукой что-то острое. Я готова отрубить себе кисть. Главное спасти мою девочку. Мой мозг блокирует его черные слова о порядке, выскабливании и прочем. Потому что не будет этого. Ни-ког-да.

Я ничего не отвечаю, смотрю перед собой и пытаюсь запоминать дорогу.

Больше сорока минут автомобиль петляет полутемными дорогами, отвозя меня в пригород. Въезжает на освещённую улицу. Чувствую, как что-то липкое скользит внутри. Ненависть, противная, черная. Такая мразь не должна портить жизнь людям. Он забрал у меня самое ценное, такое нельзя простить.

– Вашу руку, мадам, вот это наши владения. Недавно купил. Наша фирма приносит баснословные деньги. Здесь есть всё, что нужно для тихой, уютной семейной жизни. Ты здесь теперь хозяйка. Наслаждайся.

Ростов смотрит на мою реакцию и не пойму, что же он чувствует.

– Нравится?

– Очень, – преувеличенно громко отвечаю, – всегда мечтала об уютном доме.

В сраной глуши. Это просто дичь полная.

Я не смотрю на существо рядом. Потому что я боюсь, что он увидит омерзение и ненависть в моих глазах. А этого нельзя допустить. Оглядываюсь вокруг перед тем, как войти в дом. Хорошо, что запомнила дорогу и помню, куда бежать. Однако расстояние… Зима, сугробы, я на четвертом месяце, просто комбо. Не думаю об этом. Лишь бы сбежать.

Мы входим в дом. Ростов включает свет.

– Уютно. Два этажа, не ожидала. А документы где?

– Вау, вау, какое нетерпение, чтобы это значило?

Ростов поворачивает меня к себе и сильно сжимает плечи.

– Я давно хотел это сделать, но не позволял себе лишнего после той ночи у ресторана. Ты была опорочена тем Дроновым, а это тяжелейший грех. Сейчас у тебя есть шанс искупить вину.

Он расстёгивает наручники, а я не пойму ход его мыслей.

– Документы наверху, настало время потешить мое самолюбие. Но сперва документы, а потом утехи.

Он кладет мою ноющую ладошку себе на распирающий бугор в брюках и как-то протяжно вздыхает.

– Не предавай свои ожидания, дорогой, не ломай даме интригу. Документы. Веди.

Только бы наверху, только бы там. План созрел у меня в голове ровно в тот момент, когда я поняла, что он может меня изнасиловать. Я не позволю этого. Как и навредить моей дочери. Поэтому мне нужно заманить его наверх.

Он хватает воодушевленно меня за руку и почти бегом тащит наверх. Видимо ему не терпится уже вкусить запретный плод, который столько лет был не по зубам. Стою рядом с ним и вижу, как правой рукой извлекает объёмную папку с документами. Основательно подготовился подонок. Все у него схвачено, за всё уплачено. Второй рукой прижимает к себе, чувствую его сильные пальцы на талии, будто специально делает больно.

– Подписывай, нотариус утром заверит, я договорился.

Больше всего на свете хочу скорее убрать его руку с давящими пальцами подальше от бугорка с принцессой, поэтому быстро ставлю размашистую подпись на договоре о передаче фирмы. Его пальцы сжимаются сильнее перед тем, как появляется брачный договор, и я рычу про себя.

– Не так быстро!

Он опешивает и скрепит зубами, но прежде, чем начнется насилие, я требую:

– Снимай штаны. Хочу видеть его. Хочу видеть, что подписываю.

Голос звучит хрипло, заманчиво и правдоподобно, хотя саму меня просто мутит от него и мерзости всей ситуации.

Он замирает в шоке, не веря.

– Плохо следил за мной, – указываю на его промах. – Я девчонка дерзкая и люблю подержаться за то, что моё.

Облизываю губы и кукольно хлопаю ресницами.

– Ну же, покажи мне, – руки сами опускаются на его ремень и расстегивают его.

С губ маньяка срывается звериный рёв. У меня по спине снова бежит холодный пот. Он кладет руки на мои плечи и силой ставит меня на колени, в неудобном платье, падаю на пол, как облако кринолина.

– Возьми его в рот, девочка, – хрипит похотливо, теряя то, в какой реальности находится.

Его руки орудуют так быстро, что я едва успеваю увернуться от возбужденного мерзкого члена у самых губ.

Ничего кроме омерзения картина не вызывает. Переступаю через себя. Беру его в руку, делаю несколько напористых движений, пока меняю позу из той, в которую он нагнул меня силой. Как только уверена, что смогу бежать не зацепившись за платье, толкаю его в сторону стола, поднимаюсь на ноги и мчусь к выходу из комнаты в сторону выхода из дома.

– Сука! – слышу громоподобный рык.

Возня, рычание, тяжелое дыхание за спиной, и у лестницы Ростов нагоняет меня.

– Выебу, – рычит, схватит за волосы, – но сперва…

Кулак заносит прямо перед моим животом. И я, вообще ни о чем не думая, что есть мощи толкаю его с лестницы.

Несколько секунд, что он падал, казались вечностью. Смотрю, как в замедленной съёмке. Он приземляется и замирает, рука, которая была занесена над животом, неестественно вывернулась.

Не шевелится. Жду несколько секунд перед тем, как спустится. Выбираю безопасный ракурс, размахиваюсь и что есть дури пинаю его в пах, убеждаясь, что он не играет. Тело не двигается. Рядом с ним валяются вылетевшие из кармана ключи от машины, бумажник и телефон. Поднимаю последний.

Дрожащими пальцами набираю следователю, чей номер помню наизусть.

– Это Василиса. Я убила его, – говорю бесцветным голосом перед тем, как глянуть наружу. Мне нужно срочно отсюда бежать.

Романов на мгновение замолчал, но потом выругался и задал единственный вопрос:

– Ты цела? С ребенком все хорошо?

– Нет. То есть да… – мои собственные мысли путаются и разлетаются во все стороны. Трясет мелкой дрожью.

Я не знаю, что чувствую. Все, что произошло, обрушивается на голову лавиной. Пока я концентрировалась на спасении дочери, я отбивалась как щитом от потока грязи и черноты, который летел на меня, как бульдозер, теперь всё тело пропиталось им. То, что он хотел сделать со мной. С моей малышкой. То, что он сделал с Колей и мамой. Все это поглощало, как трясина, болото, из которого было трудно выбраться.

– Я не знаю. Он обещал, что отвезет меня к гинекологу, который достанет её из меня, и не знаю ни где я, ни есть ли у него подельники. Мне страшно, – выдыхаю в трубку из последних сил, концентрируясь на собственном дыхании. Раскисать рано. Сначала я должна выбраться отсюда, потом буду плакать. Иду на кухню и нахожу самый крупный нож. Мне уже нечего терять, перед законом всё равно отвечать придётся. Я убью любого, кто попытается подойти ко мне, если такие появятся.

– Прости девочка, но наши парни потеряли вас из виду в городе, сейчас группа захвата едет к вам, потерпи. Спрячься подальше, запри дверь и никуда не выходи. Я передам звонок в скорую, пусть тебя заберут и осмотрят, ты пережила стресс. Шагаев мне не простит то, что так долго водили его за нос. Ему говорить, где ты и что с тобой?

– Он с вами? – моё сердце при упоминании имени Лёши пропускает удар.

– Нет, мы к нему не можем дозвониться, но ты не переживай. Возможно, у него просто какое-то деловое совещание. Да, Павел, что ты говоришь, я понял. Прости, малышка, но Шагаева нет в стране.

– Ясно, – выдохнула, понимая, что горечь мне скрыть не удалось.

В этот момент у лестницы раздался стон.

– Он не умер, – тут же рапортую в трубку сперва с ноткой паники, но когда животное пытается подняться, я понимаю, что у него сломана не только рука, которой он замахивался на мою крошку, но и вывернута нога.

– Он не умер, – повторяю хладнокровно, сжимая рукоять ножа, – ему же хуже. Жду группу захвата.

Я стою и с презрением смотрю на тварь, которая отняла всё у меня. Всё кроме моей малышки.

– Больно, наверное, – комментирую негромко. – Так высоко летать и так низко пасть.

– Тебе отсюда не выбраться живой, сука, – пытается встать этот урод, но понимает, что подвернутая нога ему не сослужит хорошую службу.

– Как и тебе, – отвечаю холодно, блеснув рукоятью ножа, похожего на тесак. Не удивлюсь, если он приобрёл его на случай, если придётся разделать меня.

– Группа захвата едет, я бы не светила отбитым членом на твоём месте, хвастаться-то там нечем. С Колей ты даже рядом не валялся.

– Ахахаха! – безумно заржал мой мучитель, а я съежилась, видя его налитые кровью глаза, да он безумен и это не лечится. – Телефон дай, клуша конченая, или твоего Шагаева в ближайшие часы прикончат. Хотя… пусть сдохнет. Думаешь, я дурак и не понял, чье это отродье?

– Ты ничего ему не сделаешь, – говорю твёрдо и уверенно. – И да, ты дурак. Ты ни черта не понял и не поймёшь.

Лёша не в стране. Этот монстр может контролировать что-то здесь, но международный киллер? Слишком жирно. Блефует и хочет заставить меня подойти. Не пойду.

– Дожидайся своей участи молча, если не хочешь, чтоб я показала все приёмы, которым учил муж, на твоей жалкой туше.

За окнами дома слышу гул автомобиля, хлопки, чьи-то тяжелые шаги и незнакомый крик мужчины:

– Василиса, если с вами все хорошо, выходите из дому или подайте знак.

Мне звонит Романов и рявкает:

– Детка, твой выход, полицейские уже приехали. Действуй. Скорая подъезжает.

Я вышла из дома с поднятыми руками, в этом мерзком ненавистном свадебном платье.

– Я в порядке, – киваю, когда ко мне подбегают люди в амуниции, – он в доме.

На мигалках прилетела скорая. Я направляюсь к ней и слышу из дома стоны и звуки ударов. Хищно улыбаюсь. Эта тварь заслужила худшего.

– Как вы себя чувствуете? – спрашивает врач, помогая мне войти в карету скорой помощи.

– Я хочу увидеть мою малышку. Можно сделать УЗИ?

– Мы доставим вас в больницу.

Я сажусь на кушетку и прислоняюсь затылком к стене и шумно выдыхаю, закрывая глаза. Скорее бы это закончилось.

41 глава

Алексей

«Я тебя не люблю!» Это единственное, что запомнил мой воспаленный мозг в тот вечер. Остальное я не помню. То есть вру. Помню все до мельчайших подробностей, но мозг блокировал эти воспоминания, чтобы я не рехнулся. Так вот она какая месть – изощренная, отчаянна. Я не хотел верить тому, что происходило со мной. Я связался с бесбашенной оторвой, которая сделала всё, чтобы я слетел с катушек, чтобы днями и ночами думал о ней и был готов сдохнуть от того, что моё сердце превратилось с камень.

Я долго жил и отвергал любовь. Первый, неудачный опыт давно и надолго вырвал из меня веру в это чувство. Второй было даровано дочерью той, которая сделала мою жизнь адом. И вновь на те же грабли. Жизнь меня не учит. Ничему и ни черта. Дебил. Других оправданий найти себе не могу.

Сейчас я пребывал в подвешенном состоянии. Покушение, Андрей в больнице, в личной жизни пиздец, который вряд ли когда-то придёт в норму. Одиночество. Отчаяние. Все навалилось разом, даже работа, которую обожал, не спасала. Сколько ещё должно пройти времени, чтобы не ныло в груди? Как вырвать чувство к девчонке, которая не шла из моей головы ни день, ни ночь. Пытался мыслить здраво. Не получалось. Не было логического объяснения её поступку. Не было и точка. Мстила за Колю? Всё-таки любила его? Это объясняет многое.

Ее выбор. Я на пути стоять не буду. Мне бы просто научиться жить, а не существовать. Без нее. И меня бесит зависимость, в которую я попал, нырнув с головой в отношения с Василисой.

На улице похолодало. А в горах это заметно, даже слишком. Давно хотел поехать в Карпаты. Мне нужен это отдых. После покушения, стал по другому относиться к тому, что меня окружает. Палыч в луже крови, реанимация, я в ступоре и с возможностью жить дальше. Все перевернулось вверх дном. Вот он шанс всё изменить. Но хандра никуда не уходила. Впрочем. Выживу.

Иду к дому, где в камине весело пляшут искры от ярко горящих поленьев. Бросаю парку на вешалку, ботинки швыряю на половик и подхожу к источнику тепла. Прекрасный дом, давно здесь не был. Палыч предложил свои услуги, познакомил с давним приятелем, который любезно принял меня в своих апартаментах. Присаживаюсь и просто некоторое время не реагирую на окружающую обстановку. Не сразу слышу, что в дверь кто-то постучался. Когда стук усилился, я резко поднимаюсь на ноги и спешу к двери. Кого черт так поздно принес? Распахиваю дверь и тут же ее захлопываю перед носом Василисы. Какого черта?!

– Тебе лучше уехать. Мы все сказали тогда друг другу.

Мой голос не похож сам на себя. Я почти взревел, как раненный медведь. Я так давно её не видел, что побоялся реакции своего тела. Так хотелось придушить это создание, которое душу вынесло и сломало её.

– Я знаю, – соглашается миролюбиво, что совсем не похоже на неё. – Ты высоко забрался. Не так высоко как я, конечно, но тоже засчитывается. Нелегко было отыскать тебя. Пригласишь внутрь? Вечереет, в горах холодно.

Распахиваю дверь и понимаю, что должен пустить ее в дом. На улице слишком холодно, а мне неизвестно с кем она здесь.

– Кто тебя привез? Уже темно.

– Я приехала сама, – пожимает плечами.

Входит внутрь, окидывает взглядом моё жилище.

– Уютно, – улыбается, переводя взгляд на меня. – Андрей Павлович уже дома, сегодня выписали. Полностью восстановился.

– Ты за этим приехала? Сообщить новость?

– В каком-то роде, – протягивает, глядя на меня. Вытягивает руку с подарочным пакетиком. – Вот. Это тебе.

Смотрит пристально, наблюдая за мной, как мне показалось, напряжённо.

Глупости какие, примчаться за три девять земель, ради чего? Хочет доказать, что ей не плевать, что я тогда не сдох? Да плевать. Беру пакетик и швыряю его в кресло, не интересно.

– Приехала посмотреть, не сдох ли я без тебя? Если да, то видишь, пока жив. А ты неплохо выглядишь, даже очень прилично. Новые отношения?

Смотрит на меня долгим, внимательным взглядом.

– Дурак ты, Лёша, – выдаёт с досадой, хмуря брови.

Вижу, что хочет добавить к этому что-то, но останавливает себя. Оборачивается на дверь.

– Посмотри, что в пакете. Я остановилась в гостинице в низине. Ты знаешь, где меня найти.

– Забери свой Чертов пакет! – заревел и подлетел к девчонке, впервые за долгое время ощутив хоть что-то кроме апатии.

Смотрю ей в глаза и не могу понять, что же не так с этой девчонкой.

– Зачем ты здесь?

Даже боюсь протянуть руки вперед, а то схвачу ее за плечи и дерну так сильно, что голова отлетит.

Она улыбается с болью, протягивает руку и касается моего лица. Прикосновение даётся нелегко нам обоим.

– Расстегни моё пальто, – говорит негромко, сбивчиво, и не отрывает взгляда от меня.

– Тебе пора.

– Нет, – отвечает твёрдо, уверенно. И приказывает, – Делай, что говорю.

– Ты совесть окончательно потеряла?

– Да, – кивает головой согласно, – ты же знаешь, что я всегда права. Прислушайся, сделай, как прошу. Пожалеешь же.

Я разворачиваюсь и иду к креслу, хватаю пакетик и понимаю, что вижу вывалившийся снимок, который одиноко валяется на сидении. Что это? Хватаю фотку и пялюсь на него.

– Это что такое? – ведь не сразу понимаю, что перед глазами.

Сканирую лицо Василисы так пристально, что впору лопнуть от злости, от боли, которая разрывает сердце.

– Это твоя дочь, – просто отвечает она, расстёгивая пальто и снимая его.

Я опускаю взгляд вниз и столбенею, глядя на темную водолазку, обтягивающую круглый небольшой животик.

– Что?! – хмыкнул истерично и швырнул снимок к её ногам, было не смешно от слова совсем.

Проводила взглядом упавший снимок. Какое-то время смотрит на него молча, затем говорит негромко, не поднимая взгляд.

– Ростов убил Колю и моих родителей. Он же пытался убить тебя. Из-за меня и из-за неё.

Тонкая ладонь ложится на живот, и Василиса поднимает взгляд на меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Треш какой-то слетает с ее губ. Я не могу поверить в то, что мне пытаются донести ее губы. Голова сейчас лопнет.

Я неотрывно смотрю на беременность Василисы и понимаю, что шум в ушах усиливается. Я должен прийти в себя.

Иду на кухню и сажусь в любимое кресло. Рука тянется к стакану, вторая к бутылке с коньяком. Мне нужна доза алкоголя, так проще. Залпом выпиваю содержимое стакана. Поднимаю голову: стоит в дверном проеме и прожигает осуждающим взглядом. А я опять весь сосредоточен на животе. Что чувствую? Чувствую, что меня обокрали на долгие три месяца. За что?

– Кого ты ждёшь? – уточняю ещё раз, потому что не помню, что именно говорила эта дрянь.

Поджимает губы недовольно.

– У тебя прекрасная компания, не буду мешать. На снимке все написано.

Берёт своё пальто, спешно накидывает его и уходит в ночь, хлопая дверью.

Сижу и не могу сдвинуться с места. Что чувствую? Не могу объяснить словами. Словно жар по телу разлился. Оно реагировало на девушку. Сильно и отчаянно. Куда она в ночь с животом? Блять. Я её урою.

Лечу к выходу, плевав на то, что выскакиваю в ночь не одетый. Что на ногах обычные тапки.

– Вернись в дом, я не позволю тебе уехать ночь по этому склону, – меня бесит эта ситуация, да меня все бесит, я должен знать ответы на все вопросы. И она мне их предоставит. А уж потом я решу, что делать со всеми новостями дальше.

Стоит рядом с машиной, сердитым взглядом сверля меня.

– Давно должен был понять, что позволять или не позволять мне что-то – нерабочая и дрянская затея. Я поступлю так, как хочу. Только теперь у тебя есть союзник.

Хлопает дверью машины и блокирует её и возвращается в дом.

Внутри сразу снимает пальто, которое так и не застегнула, и ботинки, и идёт прямиком к камину, присаживается, подставляя кожу пламени огня. На улице мороз и метель, совсем непогода для прогулок. Девчонка прикрывает глаза и молчит, делая вид, что меня в комнате нет.

Долго сверлю ее взбешенным взглядом. Ненавижу за враньё и люблю до помутнения. Подхожу и присаживаюсь рядом. Смотрю на ее недовольное лицо и плевал я на все. Палыч недавно сказал одну занимательную фразу, смысл которой я теперь понимаю сполна. "Не заставляй меня пожалеть о том, что эту пулю поймал я, а не ты. Проживи эту жизнь достойно".

Беру руку Василисы свое рукой и дёргаю на себя свою девочку. Усаживаю ее себе на ноги, но прежде спиной упираюсь в боковушку дивана. Нетерпеливо задираю водолазку и вижу растущий живот. Он настоящий, и здесь растет моя любовь.

– Сколько ей? Это же в тот день, в первый? – я хочу верить, что именно в тот первый, не может быть иначе.

– Да, – подтверждает мою догадку.

Берёт мою ладонь в свою и кладёт на свой живот.

– Я должна была вручить тебе этот пакет в тот день, когда…

Запинается, виновато смотрит в глаза.

– Ты помнишь, – опускает взгляд на мою руку на своём животе. – Всё утро я представляла себе выражение твоего лица, когда скажу. Я ведь знала ещё с Тосканы. Подозревала. Задержка была слишком большой. Но…

Её голос становится бесцветным и резко обрывается, будто кто-то перекрыл кислород.

Я тот день расставания я выл не только из-за того, что меня нагло бросили, а ещё выл из-за того, что у нас ничего не вышло. Дурак. В первый раз мне хватило ума за волосы увести ее к гинекологу, проконтролировать процесс. Какого хрена в тот раз спасовал? Стресс, другого объяснения не нахожу. Теперь я в лёгком шоке. Смогли, она есть, она развивается и скоро, черт, очень скоро я увижу ее. Столько времени потеряно зря.

– Я должен был тебя проконтролировать, ты бы никогда и никуда не ушла от меня, знай я, что в тебе растет мой ребенок.

– И он убил бы тебя.

Взгляд Василисы становится бескомпромиссным и жёстким.

– Ты, наверное, не понял. Ты знаком с термином маньяк?

– Не беси, – фыркаю нервно, – если ты о том, что так нужно, то я тебя не понял.

Смотрит жёстко.

– День покушения на тебя? Это день после того, как он случайно узнал, что я беременна. Он убил Колю за то, что думал, что тот лишил меня девственности. Просто за это. Чёрт, я даже не хочу рассказывать тебе, что он собирался сделать с тобой за то, что ты, цитирую, "накачал меня своей спермой". Слава Богу, Андрей Павлович жив. И ты, дурья твоя суперменская башка, тоже!

Фыркает сердито, встаёт с моих колен и дёргает водолазку, пряча живот.