Текст книги "Менестрель (СИ)"

Автор книги: Евгения Викторова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

На мгновение в зале повисла тишина, но лишь за тем, чтобы в следующую секунду взорваться смехом. Эридир нырнул в проход за стойкой и, пока зритель еще не пришел в себя, вернулся оттуда с лютней:

– Держи, музыкант, – протянул он Мореву инструмент. – Ты нам, в конце концов, вечер музыки обещал.

– Какая щедрость! – воскликнул Морев, поудобнее перехватывая лютню. – Аплодисменты хозяину этого заведения, он только что вытянул наш концерт из пучины отчаяния! – зал с улыбками захлопал в ладоши, поглядывая на Эридира, видимо, приняв все за постановку. Что ж, тем лучше. А Морев тем временем уселся на высокий стул. Раздались первый в этот вечер звуки музыки. – Раз все так хорошо обошлось, и Фортуна вновь повернулась лицом к бедным слугам искусства, я позволю себе объявит наш концерт открытым, – тоном опытного рассказчика закончил он.

Зал затих. Волшебство струнной музыки заполнило все вокруг, постепенно проникая в душу даже самых скептически настроенных слушателей. Мелодия простая, как жизнь, и волшебная, как ясная ночь в полнолуние, лилась со струн лютни, и, было бы что скрывать, даже мы с Лисом затаили дыхание, боясь упустить даже ноту. Пожилой эльф, явно проведший большую часть своей жизни за пределами Земли, приобнял темнокожую женщину, завороженно смотревшую на Морева, и утер выступившую слезу. Словно что-то давно забытое вновь открылось ему. Музыка стала затихать и постепенно сошла на нет. Но мгновения тишины у каждого слушателя все еще нарушались отголосками ее звуков в памяти. В зале раздались одинокие хлопки, вырвавшие разум из плена музыки.

– А теперь, пока вы еще держите сей лирический настрой, я хочу спеть вам. Это рассказ о несчастной любви! Чувствах, непонятых и непринятых обществом!

Вновь раздались звуки лютни, давая залу время успокоиться. Не единожды я слышал игру Морева, но петь в моем присутствии он всегда отказывался. Даже предположить не могу, что было тому причиной. Да и какая разница?! Кажется, что это было столетия назад. И вот теперь, я впервые в жизни слышу это: как голос принца причудливо вплетается в музыку:

Туда, куда не ходят корабли,

Где даже люди не были,

Давно уплыли две души,

Укрыв себя в лесной глуши

Туманных берегов у северного моря.

Там даже птицы не поют,

Ветра меж веток лишь снуют,

Перекрывая звуки леса

Своей мелодией из пьесы,

Что так похожа на «Ромео и Джульетту».

Тогда, когда о них никто не знал,

У моря старый лишь причал

Скрывал секреты их о том,

Как были счастливы вдвоем

В той чудной сказке от заката до рассвета.

Такой волшебный вечер у причала,

И ничего не означало

Беды за ними тихо шедшей,

Семьи возлюбленных приведшей

К тому причалу, что закончит их историю.

Туда, где все тонули корабли,

Они отправились одни,

Чтоб сохранить свою любовь

В тумане северного моря...

Темнокожая женщина погладила по голове расчувствовавшегося у нее на плече эльфийского дедка. В самом дальнем углу зала нежно улыбались друг другу молодой гном с рыжей бородкой и коротко стриженая эльфийка. Явно впервые видя подобную картину, Лис толкнул меня локтем, кивком показывая на знаменательную парочку. Принц замолк, еще некоторое время перебирая струны лютни. Окончив игру, он подскочил со стула, убрал инструмент в сторону и сделал небольшой шаг вперед. Дождался, пока публика вернется в реальность с «дальних берегов северного моря», начал говорить:

– Безусловно, многие из вас пришли сюда послушать "живую" музыку и пение. Но каждая песня, каждая мелодия – это, в первую очередь, история. Мы слышим и понимаем ее по-своему, и порой наши "слышания" совершенно не похожи друг на друга! То ли дело история, рассказанная словами! Вашему вниманию я хочу представить своего компаньона! – Морев отошел в сторону, пропав из поля моего зрения. – Лис, прошу тебя выйти ко мне и отправить нас в умопомрачительное путешествие древних преданий!

Лис, кряхтя, как ровесник преданий, поднялся со ступеньки и вышел из-за "кулис". В эти мгновения, пока штора была открыта, девушка, что просила меня вчера спеть, заметила вашего покорного слугу и робко помахала рукой. По телу словно разряд молнии прошелся. Замерев памятником самому себе, я наблюдал, как медленно и неохотно – что на деле было не так – опускается штора.

Перекрывая шепотки, раздался хорошо поставленный голос опытного оратора. Похоже, забавлял народ родного города он регулярно. Даже немного странно, что в темницу его упрятали только сейчас. Или они уже успели прийти к тому, что нельзя сажать детей? Я прислонился боком к стене и, погрузившись в собственные размышления о причинах, по которым Лиса еще не казнили, не заметил, как последний закончил свое выступление. Лишь овации по окончанию истории вывели меня из потока мыслей. Возвращаться, однако, на лестницу Лис не стал, оставшись на импровизированной сцене вместе с принцем. После еще пары песен та самая девушка привстала, привлекая к себе внимание, и осторожно спросила:

– А... ваш брат будет выступать сегодня?

От смущения я повернул голову к стене, хоть и прекрасно понимал, что меня все равно никто не видел. Морев с Лисом переглянулись, словно говоря друг другу: "Ну же! Ответь ей что-нибудь!". Раздалась пара звуков лютни, похожие на обреченный вздох, и Морев промямлил что-то вроде: "Кирилла продуло вчера, лежит теперь. Лихорадит его знатно...". В зале повисло неловкое молчание, через пару секунд прервавшееся тихим акапельным пением, строке на третьей подхваченным звуками лютни. Почему-то стало до смешного обидно. Непередаваемое чувство обиды на самого себя, когда у тебя есть определенные желания и амбиции, но ты сам себе не даешь их осуществить. Стиснув зубы до боли, я встал и направился в комнату – от меня здесь нет проку! Почти строевым шагом я влетел в комнату и промчался к открытому настежь окну. Опершись руками на подоконник, я чуть подался вперед, едва не вываливаясь наружу. И? Что теперь? Буду злобно пыхтеть в небо, пока не закончится концерт? Это ерунда, конечно, но ведь это будет повторяться. Снова и снова. Всякий раз прятаться? Нет!

Я сжал ладони в кулак и, повернувшись одним движением, спустился вниз. К самым кулисам. Дозвучали последние аккорды песни. Раздались аплодисменты. В мгновение перед очередной речью Морева я глубоко вдохнул и, словно переступая через себя, отдернул кулису и вышел на сцену. После мрака второго этажа яркий свет больно резанул глаза, дыхание замерло, словно легкие сжали в тисках. Овации усилились. Как же... как же их много! Все смотрят и ждут... Я попытался поднять руку, чтобы поприветствовать зал, но она словно приросла к остальному телу. "Что это с ним?" "Лихорадка?" "Да он же боится!" – пораженно прошептала та девушка. Широко распахнув глаза, я быстро осматривал разные углы зала, будто кто-то в них мог мне помочь. "Конрад?" – тихо спросил Морев, обеспокоенно глядя на меня. "Простите... Я ошибся..." – промямлил я, дела шаг назад. "Простите!". Отвернувшись, я уже собрался бежать наверх и прятаться в шкафу от собственного позора, как почувствовал, что кто-то держит меня за руку.

– Все хорошо, – тихо шептала девушка, крепко сжимая мою руку. Я оглянулся. – Если... если боитесь петь для них всех, пойте только для меня. Я не осужу, а что они подумают – не важно, вы ведь поете не для них, – в молчании зала раздавалась тихая колыбельная ее голоса. – Прошу вас, – она потянула меня за руку, – вы обещали.

Я легонько кивнул. С беззлобной ухмылкой Морев слез со стула, всучил мне лютню, а сам присоединился к залу, с трепетом наблюдавшему за развернувшейся драмой. Неловким жестом я предложил девушке занять место принца. Повернувшись боком к залу и лицом к ней, я встал на одно колено, на второе пристроив лютню, и мелко подрагивающими пальцами перебрал струны, позволяя рукам вспомнить, как это делается. Страх постепенно начал сходить на нет. Оставалось только смотреть в янтарные глаза и петь...

Не хочешь ли ты чуток доброты?

Ее отдаю задаром.

Мне говорили – исполнит мечты,

Как душу наполнит пожаром.

Я на нее часами смотрел,

Что делать не знал.

Из-за нее словил тысячи стрел,

Не жил, а страдал.

И дома ее я оставить не мог –

За мною всегда, как хвост,

Тянулась, цеплялась за всех людей,

В их душах пускалась в рост.

Она в сговоре была с совестью,

Мимо бед пройти не давала...

Стала жизнь моя грустной повестью,

Из чужих проблем состояла.

Ты дала мне ответ: «Почему бы и нет?»,

Только вот доброта не пропала,

Отрастила она еще одну «ветвь»

И тебя ею объяла.

Ты улыбнулась, мне глядя в глаза,

Уходя, «спасибо» шепнула,

И доброты вслед тянулась лоза,

И в закате с тобой утонула.

И вспомнились мне улыбки детей,

Благодарность не раз спасенных,

Слезы радости жен и матерей

И счастливые лица влюбленных.

Ты давно уж ушла, а я все смотрел,

Все стоял и понять пытался:

Что же такого было во всем,

Что в душе огонь разгорался?

Я остановился, все еще удерживая руку над струнами, и смотрел на нее в ожидании... реакции? По-прежнему молчал зал, по-прежнему я боялся лишний раз дернуться, по-прежнему она сидела напротив, ничего не предпринимая. Похоже, я разочаровал и ее... Я невольно поник и склонил голову, как в тишине раздались хлопки в ладоши. Я резко поднял на нее взгляд. Улыбается! Она улыбается! Краем глаза я заметил улыбки из зала. Ни о чем не жалею! Пожалуй, впервые в жизни.

– А... э... – слова безжалостно застревали в горле. – Счастлив... был спеть вам, – с каждым словом я чувствовал, как кровь приливает к лицу. – Буду рад... видеть вас вновь!

Девушка смущенно отвела взгляд, убирая рыжеватую прядь за ушко.

– Только, если вы снова будете петь, – улыбнулась она.

– Только для вас, – прошептал я.

Даже не помню, как оказался за кулисами. В голове все еще сидел ее образ, огромные, янтарные глаза. Я ведь так и не узнал ее имени. И, вероятно, уже никогда не узнаю. Осторожно откинувшись назад, я улегся прямо на ступени. Углы впились в спину, но меня это мало волновало. В крови все еще циркулировал адреналин, мозг прокручивал это странное выступление раз за разом. А на сцене... Да черт его знает, что там творилось на сцене! В своих мыслях я пропустил почти все остальные номера, вынырнув из раздумий на одной из последних историй. Если быть точнее, в момент, когда кто-то из зрителей вел оживленный диалог с Моревом.

– Честно говоря, я не до конца понимаю, что вы хотите услышать, – принц почесал маковку, едва не стянув повязку. – Вы и историю, и сказки, и страшилки детские понамешали...

– Ну так... – красный, как закатное солнце, студиоз непонятного происхождения окончательно растерял слова и просто развел руками.

Эльфийский дедок, не отнимая головы от плеча темнокожей женщины, глубокомысленно поднял руку вверх и сказал:

– Так он, похоже, про легенды говорит!

– Легенды, значит, – задумчиво протянул Морев. Судя по тону, он принялся вспоминать реально существующие легенды, то ли просто устав выдумывать, то ли его навыки лжи против этого жанра были бессильны. Так или иначе, через пару минут он не менее задумчиво произнес: – Кое-что я вспомнил. Пожалуй, она отлично собирает в себя все ваши пожелания, мил человек, – надеюсь, это не наши легенды – наверняка, среди светлых найдутся параноики, которые примут обычную легенду за знак того, что мы из Камайна. Проблем не оберемся. Однако принц все еще держал голову холодной и подобных глупостей делать не планировал: – Это одна из немногих, распространенных на поверхности, легенд темных эльфов, – у студиоза аж глаза загорелись. – Это легенда о той, что скрывается в Бездне. Вы знали? Темные эльфы не всегда почитали Бездну. Изначально их божество мало отличалось от богов других народов. В начале своей земной истории, – несмотря на спокойный тон, в каждом слове чувствовалось, насколько ему нравится то, что он делает, то, что он рассказывает, – они возвели в этот статус одного из них. Того, или же ту, кто своей безумной идеей помог им выжить в этом суровом мире.

Нестерпимый жар этой планеты погубил уже многих из их собратьев, когда дитя главы экспедиции, заигравшись, наткнулось на сокрытую папоротниками темную нишу. Дитя решило укрыться там от палящего солнца и с наступлением темноты вернуться в лагерь. Но не только оно ждало ночи. Едва солнце скрылось за горизонтом, как из нор показались длинные, покрытые шерстью паучьи лапы. Дитя, хотевшее уже вернуться в лагерь, отступило назад, во тьму ниши, с ужасом наблюдая, как из своих нор выползают огромные, шерстяные туши пауков. Твари медлили. Перебирая своими лапами, они повернулись в сторону ниши. Дитя затаило дыхание, отходя еще дальше, пока не уперлось спиной во что-то мягкое, – в этот момент одна из мамаш закрыла уши своему сыну. Остальная же публика неподвижно сидела и напряженно слушала. Судя по выражениям лиц отдельных особей, их не интересовало, что легенда о становлении ребенка божеством, и они ждали момента, когда пауки сожрут его. Или кого-нибудь из лагеря. А потом они нас называют кровожадными монстрами. – Это была густо опутанная паутиной кладка. От неожиданности дитя негромко вскрикнуло, тут же закрыв себе рот ладонью, но тварям и этого было достаточно, чтобы обнаружить нежеланного гостя. С десяток их отправилось сторону ниши. Дрожа, как осиновый лист на ветру, дитя обошло кладку и, не сводя взгляда с хозяев этих мест, стало спиной отступать назад. Дитя боялось, что вскоре уткнется в тупик, однако этого не произошло. Ближайший паук стал шустрее перебирать лапами, стремительно сокращая расстояние между ним и его добычей. "Добыча" взвизгнула и отскочила назад, в ту же секунду исчезнув из поля зрения хищных тварей, – зал выдохнул, но расслабляться не спешил – истории темных эльфов никогда не давали спокойно жить их героям. – В полной темноте дитя даже не сразу поняло, очнулось ли оно. С большим трудом оно разглядело в сводах над собой дыру, в которую провалилось. Оставаться здесь нельзя, кто знает, что скрывается в этих пещерах.

И дитя наощупь отправилось в никуда. Час это длилось или всего несколько минут – неясно. Но очертания подземелья стали проявляться все четче. Вскоре дитя застыло на краю обрыва – огромная пещера, целый подземный природный город открылся его взору. Освещаемый тысячами излучающими слабый свет грибами, сгнившими корнями, странными минералам, усеявшими своды этой подземной галереи. Но ребенку было не до восхищения чудесами чужеродной планеты, стоял вопрос выживания! По узкой тропке вдоль стены он обошел добрую половину этого "города", прежде, чем добрался до еще одного туннеля. Уже измотанный и ослабший ребенок подобрался к поверхности. Солнце невыносимо обжигало кожу. Мысленно попрощавшись с родичами, дитя отползло назад в тень пещеры. Этих мест он не знал, и не было шансов добраться домой. По серому лицу потекли красные, как кровь слезы, – а где-то в зале текли слезы обыкновенные и сопровождались они всхлипами все того же эльфийского дедка, оказавшегося чрезмерно чувствительным.

– А к вечеру в лагере поселился настоящий хаос – десятки пауков приближались к лагерю, – продолжал свой рассказ принц. – У ослабленных, больных эльфов не было и единой возможности спастись. Но полчище вдруг остановилось у самой кромки вытоптанной поляны, на которой расположилась экспедиция. Бежать бессмысленно, отбиваться бесполезно. Темные просто с ужасом ожидали своей участи. По крайней мере, это не столь мучительно, сколь гибель от жары и болезней. Твари не нападали, мгновения ожидания казались вечностью, как вдруг! Со спины самой крупной твари спрыгнул ребенок. Отец уж было хотел броситься к нему, но дитя в повелительном жесте подняло руку. Оно молча прошло в центр лагеря, и несколько пауков двинулось за ним. В коконы они замотали всех больных и немощных и сгрузили их на своих более крупных сородичей. Всех же, кто был способен стоять на ногах, дитя поманило за собой. Они взобрались на спины пауков, и те понесли их в неизвестном направлении. Всю дорогу глава экспедиции пытался докричаться до своего ребенка, но тот вскоре и вовсе перестал реагировать. Пред взорами эльфов предстала высокая арка пещеры, когда вся процессия остановилась. Дитя соскочило с паука и поманило отца за собой. Насторожившись, он последовал за своим ребенком, – голос принца становился все тише. Это был не шепот, нет. Это был тот самый тон, который обычно не предвещает ничего хорошего. – То, что увидел он, не пожелаешь ни одному родителю – его ребенок... тело его ребенка лежало рядом со стеной, прижав колени к груди. Ни дыхания, ни биения сердца, ничего. Он совершенно точно был мертв. Полные ужаса глаза отец поднял на точно такого же ребенка, стоящего рядом и молча показывающего на тело пальцем. И только сейчас заметил, как лунный свет проходит сквозь детское тельце. Едва сдерживая слезы, он поднял мертвое тело и последовал за духом, продолжившим путь. Следом двинулось паучье полчище. Когда пред эльфами предстал подземный "город", призрачное дитя обернулось. Черты его смазались, и в воздухе зависло уже бесформенное, темное нечто, впервые начав говорить:

"Здесь, куда не проникают ни свет солнца, ни потоки ветра, ни дикие ящеры, вы начнете свой путь. И помогут вам на сей колее они", – со всех сторон темных обступило паучье войско. – "Пещеры эти станут вашим домом и вашей крепостью. Сердцем его и покровителем стану я. В минуты отчаяния Бездна поможет вам!"

Последние слова прозвучали громом, отражаясь от стен пещеры, и в самой ее глубине скрылась тень. Та. Что обитает. В Бездне, – закончил принц рассказывать древнюю легенду.

Зал молча сидел, переваривая странную историю. Первым очнулся Эридир. Он похлопал и с улыбкой попросил спеть что-нибудь повеселей, ибо "негоже оставлять зрителя в таком состоянии".

Концерт закончился ближе к десяти вечера, расползся народ и того позже. Сидя на кровати, Морев с счастливым выражением лица пересчитывал монеты, которыми его осыпали по окончанию выступления. Да, формально, за выступление платить не надо было, но на афише была весьма заметная пометка, что мы были бы не прочь получить любовь зрителя и в денежном эквиваленте. То ли народ здесь оказался даже более щедрым, чем в первом городе, то ли он был просто побогаче – что вероятнее всего, – но эти монетки Морев считал уже минут пятнадцать, а его улыбка не становилась шире лишь потому, что уже достигла своего предела. Не менее довольным был Лис, который вернулся только по прошествии часа с окончания концерта. Чем он занимался все это время, он не озвучил, позволяя нам додумывать в меру своей испорченности. Войдя в комнату, он, не задумываясь, плюхнулся на кровать прямо за моей спиной. Я раздраженно вздохнул и, поднявшись с нее, подошел к окну.

– А ты прямо-таки фурор произвел, трусишка, – усмехнулся Лис, поднимая голову с подушки. – Половина девушек только и щебетала о том, какой ты милый и чувствительный.

– Того дедка он в чувствительности точно не переплюнул! – засмеялся принц, отрываясь на мгновение от подсчета. – Вот ведь!.. Сбился! Теперь сначала считать, – надулся Морев, сгребая монетки в одну кучу.

– О да! Тебя же это так напрягает! – притворно-сочувственным тоном протянул Лис.

– Так же, как тебе "щебетание" местных девушек, – беззлобно огрызнулся принц и повернулся ко мне лицом: – У тебя чего руки трясутся?

– Что? А, это, – я отмахнулся. – У меня еще и голова болит, и коленки дрожат. Никак не отойду. Лис! Лезь на свою кровать, дай пострадавшему прилечь! – возмущенно проговорил я, глядя на задумчиво почесывающего нос Лиса.

– Пострадавшему от чего? От женского внимания? Неужто, первая за двести лет? – Лис заржал.

– Ахаха, – пробурчал я. – Сам пошутил – сам посмеялся. Браво. Шуруй наверх! – рыкнул я, злобно сверкнув глазами.

– Да расслабься, рыжик! – Лис слез с кровати и поднял руки в примирительном жесте.

– Лис, с огнем играешь, – с улыбкой посмотрел на него Морев.

Спустя секунду молчания, эти двое разразились смехом. Я фыркнул и завалился на свою кровать, закрыв уши подушкой. "Покусаю", – не удержавшись от улыбки, выдал я, вызвав очередной взрыв хохота. Да, этот день определенно задался.

Уже к полуночи, окончательно разобравшись с монетками и продлив найм комнаты, Лис с Моревом выключили свет, задернули шторы и принялись рассматривать план города, расстеленный на полу, в поисках ближайшего прохода в канализацию. "Да вот же он" и стук пальца по полу то и дело раздавались над ухом. "Ты совсем?! Ты вверх ногами ее смотришь!" – звучал раздраженный ответ и очередной стук пальца по полу.

– Вы там молотком по доскам стучите?! – не поворачиваясь, возмущенно шептал я. Почему-то темнота в комнате заставляла понизить голос.

– Спи уже!

– С вами заснешь! Тут за гостиницей люк есть. Его даже из нашего окна увидеть можно, если высунуться, как следует, – ворчал я, пряча голову под подушку.

– Чего сразу-то не сказал?! – обиженно засопел Лис.

Послышался шелест бумаги – принц сворачивал карту.

– Запрос не поступал, – огрызнулся я.

– Так, ладно, – Морев поднялся на ноги. – Конрад, раз тебе плохо, остаешься в комнате. Уж постарайся до утра прийти в себя. А мы с Лисом, – он резко понизил голос до шепота, – мы с Лисом спустимся вниз и поищем пути, ведущие за пределы города, для безопасного отступления. Постараемся к утру вернуться, но ничего не обещаю. Если до завтрашнего вечера не вернемся...

– Пойду вас искать, – закончил я за него, садясь на кровати.

Принц кивнул. Из сумки он вынул пластиковые трубки с жидкостями ядовитого цвета. По идее, если их как следует потрясти, маленькая колбочка внутри разобьется и начнется химическая реакция, которая будет обеспечивать владельца трубки светом в течении трех-четырех часов. Распихав это добро по карманам, принц засунул за голенище сапога нож, а Лису вручил мешочки с какими-то порошками из ряда "Мастер сказал, что они могут спасти наши жизни". Не то, чтобы я не верил Мастеру Адриану – в вопросах выживания этому типу точно не было равных, его судьба для этого изрядно постаралась, – просто... не сложились у меня с ним хорошие отношения, вот и все!

Заперев дверь за компаньонами, я помчался к окну в ожидании момента, когда они подойдут к люку. Последний, кстати, даже травой не зарос, будто через него кто-то регулярно пробирается под землю. Да и промежуток между крышкой и самим люком не был засыпан землей. Странно это все...

Принц с Лисом вскоре показались из-за угла. Быстрым шагом они приблизились к люку и... встали, недоуменно почесывая маковки. Хоть люк и регулярно открывали, судя по всему, голыми руками его крышку все равно поднять было нельзя. По-хорошему, нужно было бы поддеть ее ломом, но его не было. Тихо ругаясь, Лис начал рыскать вокруг в поисках хоть чего-нибудь, подходящего на эту роль. И, как сказал Морев, Госпожа Фортуна повернулась к бедным деятелям искусства лицом – под деревом, возле забора, валялась достаточно прочная палка. Поддев ею крышку, они спустились во тьму канализации. Я же, убедившись в успехе этой части их миссии, отошел от окна и отправился спать.

По крайней мере, я на это надеялся. Около часа я вертелся в кровати, подобно юле, не в силах отогнать мысли о том, что эти двое могут не вернуться. В конце концов, недовольно вздохнув, я поднялся с кровати. Голова все еще безумно болела, да в целом организм был против этого действия, но спокойно лежать я тоже не мог. Пошарившись в сумке, я достал оттуда баночку с обезболивающим. Лечить не вылечит, но хоть жить легче будет. Взяв с подноса уже ледяной чай, который принесла нам Тамина после выступления, я положил в рот горькую пилюлю и запил все это столь же горьким чаем. Даже не уверен, подействовало ли обезболивающее, или же невыносимая горечь унесла с собой головную боль. Для пущего эффекта и чтобы заглушить вкус, я отпил из ставшей уже знаменитой в нашей компании фляжки. Я уже прятал ее в сумку, когда за дверью послышались мужские голоса:

– Думаешь это действительно пропавший принц?

– Скорее всего, – холодно ответили первому голосу.

– А что, если уведомитель ошибся? Ну, знаешь, как это бывает, обознался и все...

– Нет, уж в ком я уверен, так это в уведомителе. До сих пор он ни разу не подвел нас.

Голоса замолкли, зато отчетливо можно было услышать копошение отмычки в замке. Двое. С двумя я вряд ли справлюсь. Да и нужно ли? Стоит сначала сообщить принцу и не заниматься самоуправством. Кивнув самому себе, под тихую ругань неизвестных я бесшумно отступил к окну. Под звук сломавшейся отмычки я встал на подоконник. Прыгать не хотелось – это создало бы подозрительный шум. Однако, на мое счастье, делать этого и не нужно было – снаружи здание на уровне пола второго этажа опоясывала деревянная конструкция, достаточно широкая, чтобы на нее можно было встать, плотно прижавшись к стене. Этот фокус я и решил провернуть. Перемахнув на ту сторону, я уцепился руками за подоконник. Замок начал проворачиваться. Я уверенно нащупал ногой ту самую конструкцию. Открылась дверь. Затаив дыхание, я прижался к стене за углом – меня не видать, и при этом я отлично все слышу. Возможно, подобным образом поступал и их неизвестный уведомитель. Они вошли в комнату. Спокойно, не врываясь, словно к себе домой.

– Никого нет, – констатировал первый голос очевидный факт.

– Не удивительно, они же ночные существа. С другой стороны, бодрствовать круглые сутки... Странно.

– Может он того, через окошко сбежал, когда нас услышал? – похоже, этот тип не так уж глуп.

– Возможно, – голос раздался совсем рядом. Похоже он высунулся в окно. – Люк открыт... Может, там? – ищите! В канализации, сопряженной с гномским городом только искать кого-то! – Хотя, их же трое здоровых парней. С чего им нас пугаться? Дали по башке чем тяжелым – и дело с концом. Что-то здесь неладное. Они как будто знали, что мы придем. Записочку им чиркануть, что ли? – усмехнулся второй голос.

– Может, еще подождать пока они вернутся? – проворчал первый.

– Согласен. Надо выловить их сразу после концерта. Чтоб не успели уйти.

– Они еще один давать будут? – удивленно выдал первый.

– Скорее всего. Жить же на что-то надо... – стихал голос.

Дверь захлопнулась. Постояв на конструкции еще с пару минут, я полез обратно в комнату. На полу – следы пыльной обуви, дверь не заперта. Хоть обломки отмычек забрали, и на том спасибо! Я выглянул в щель, чтобы убедиться – странные гости точно ушли, по крайней мере с этого этажа. Закрыв дверь, я окинул комнату взглядом еще раз. Все на месте, даже немного странно. Ладно, раз вещи в порядке, значит их интересовал только принц. И к чему было это "чиркануть записочку"? С угрозой? С обличением? С деловым предложением? Последний вариант мне нравился больше, но мозг тяготел к обличительной записке. Знаете, что вроде: "Мы знаем, кто ты. Если не хочешь, чтобы об этом узнал кто-то еще, сделай то-то". На улице раздались те же самые голоса. Я мгновенно прильнул к стене возле окна. Возле люка стояло две личности в темных плащах, примерно одного роста. Эльфы? Люди? Неясно. Они немного помедлили и начали спускаться в люк. Всерьез решили искать там принца? Безумцы!

По записям из дневника принца Морева

Это была самая кошмарная часть пути. Еще на середине лестницы, ведущей в эту... клоаку, у меня появилось устойчивое желание подняться и вернуться в комнату. Да хотя бы просто выбраться на свежий воздух! Однако отступать нельзя, так что с Лисом мы бодро спустились вниз, стараясь не свалиться в реку отходов. Вручив Лису пару химических фонарей и спустив на нос часть бинтов с повязки, чтобы хоть как-то облегчить свою участь, я двинулся вперед по каменному туннелю, испещрённому многочисленными трубами. Первая же развилка показалась уже минут через пять.

– Так, стоять, – я отвел руку назад, останавливая Лиса, который видел здесь значительно хуже. – Подержи, – вручил я ему фонарь и вынул из-за пояса план. – Хм, мы где-то здесь...

– Где-то здесь? Где-то?! Ты серьезно?

– Этот план старый, Лис! Смирись уже с тем, что здесь нет половины туннелей, которые построили за последний десяток лет! – я оглядел оба туннеля. – Идем сюда.

– Э...

– Он соединяется со старыми ответвлениями, – пояснил я. – Видишь, там дальше уже образовались наросты. Да и камень темнее... Не смотри так на меня!

Забрав из рук Лиса фонарь, я двинулся дальше. Через некоторое время даже Лис заметил, насколько время не пощадило эти стены. Местами пошли трещины, местами образовались сталактиты и сталагмиты, которые по мере продвижения увеличивались в размерах, кое-где изрядные площади занимали плесень и прочие грибы.

– Как-то здесь... пусто, что ли, – прошептал Лис, нервно оглядывая пространство.

– Грибочков тебе мало? – усмехнулся я. – Однако в чем-то ты прав. Даже жуков нет. А они даже в подвале дворца есть, что уж говорить о канализации. Да и крыс не видно...

– Может, отлавливают?

– Всех не переловишь, – мы остановились на очередном перекрестке. – Да и не похоже, что прочисткой этой канализации занимались в последние лет сто, – поморщился я, брезгливо постучав фонарем по ближайшему сталагмиту. – Хм... здесь нет этого перекрестка.

– И что будем делать?

– Придется наугад, – я еще раз вгляделся в линии плана. Этого места точно не было там. – Попробуем сюда, – махнул я рукой на тоннель, уходящий вправо.

– Выбраться бы еще отсюда потом, – тихо проговорил Лис. В голосе сквозил страх.

– Расслабься, если что – просто дойдем до ближайшего люка, а сверху, поди, сориентируемся, – пропыхтел я, убирая карту за пояс.

Больше вопросов не возникало, или Лис отчаянно не давал им вырваться наружу. Так или иначе, следующую часть пути мы шли в тишине, не считая хлюпающих под ногами луж и звуков капающей воды. Я надеюсь, что это была вода. Постепенно выложенные кирпичом канализационные туннели сменились каменными, а мы все продолжали идти прямо. За спиной ругался Лис, скорее, ради успокоения. Отчего-то отсутствие развилок вызывало у него параноидальное чувство того, что мы свернули где-то не там и будем веки вечные плутать по канализации Амильдалла. Честно говоря, через некоторое время я даже проникся этими эмоциями, чем-то похожими на предчувствие беды, когда все идет слишком хорошо. Почему-то все твердо убеждены, что так не бывает. Однако, наши опасения оказались беспочвенны, и вскоре мы увидели ЕГО. Заброшенный город гномов. Старые, полуразрушенные временем и светлыми здания, высеченные прямо в камне. Битая слюда, использовавшаяся вместо стекла, усыпала то, что осталось от дорог и тротуаров, поблескивая в свете чудом уцелевших фонарей. Они были закреплены на стенах и потолках, защищены металлической решеткой, и даже нынешние поколения гномов не смогли бы сказать, как они работают. Хотя, местами и эти фонари были разбиты.