Текст книги "Русская артиллерия в мировую войну (Том 1)"
Автор книги: Евгений Барсуков
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)
В довоенное время командующие войсками распоряжались артиллерией вверенного им округа без помощи и содействия специалистов по артиллерийской части – каждый по своему усмотрению. Не объединяемые руководящими указаниями свыше, они нередко уклонялись от той общей линии, какую стремился проводить генинспарт, или увлекались какой-либо одной стороной артиллерийского дела, часто внешней, в ущерб главному по существу.
При каждом командире корпуса состоял инспектор артиллерии корпуса (инаркор). По положению 1911 г.{7} на него возлагалось общее руководство всей технической подготовкой артиллерии корпуса, проверка специального артиллерийского обучения и надзор за материальной частью.
Инаркор не имел в своем подчинении артиллерийских частей, за исключением "мортирного" (гаубичного) дивизиона и в некоторых корпусах еще полевого тяжелого артиллерийского дивизиона. Инаркор не был в праве вмешиваться в руководство боевой подготовкой неподчиненных ему частей полевой легкой артиллерии, входивших в состав дивизий, не вызывая нежелательных трений с общевойсковыми начальниками, которым эти части были подчинены.
Роль инаркора, как руководителя боевой подготовкой артиллерийских частей корпуса, сводилась к составлению общих программ специальной подготовки этих частей и выявлялась лишь на сборах артиллерии для практических стрельб и то лишь в тех случаях, когда инаркор бывал начальником сбора; в остальное время инаркор мог, с разрешения командира корпуса, инспектировать артиллерийские части в специально техническом отношении, но проводить распоряжения по артиллерийской части инаркор мог только с разрешения командира корпуса; лишь в тех случаях, когда инаркор пользовался полным доверием командира корпуса, он мог оказывать существенное влияние на боевую подготовку всей артиллерии корпуса.
Генинспарт не мог проводить свои указания через инаркоров, так как они ни в каком отношении не были ему подчинены. По закону они находились в некоторой зависимости от ГАУ, так как должны были ежегодно представлять ему отчет о годовых занятиях артиллерии корпуса с заключением о причинах невыполнения или неуспеха занятий и о тех мерах, какие могли бы улучшить постановку артиллерийского дела в частях, Генинспарт знакомился с отчетами инаркоров лишь через ГАУ.
Полевая легкая артиллерия вошла в состав дивизий и была подчинена начальникам дивизий лишь с 1910 г., но Положение о начальнике дивизии и о командире артиллерийской бригады, определенное законом 1907 г.{8}, оставалось без изменений до начала мировой войны, вследствие чего начальник дивизии поставлен был в затруднительное положение, не зная, чем именно должен он руководствоваться и что требовать от подчиненной ему артиллерии. Большинство этих начальников, считая себя недостаточно компетентными в артиллерийской службе, продолжали держаться в стороне от нее и предоставляли разбираться в ней специалистам. А если некоторые из них брались руководить артиллерией по своему усмотрению, то в большинстве случаев далеко не с пользой для дела. Лишь с изданием в 1913 г. нового "Полевого устава" и "Наставления для подготовки полевой артиллерии к стрельбе" определились обязанности начальников дивизий и других старших общевойсковых начальников в отношении артиллерии. Указанные "Устав" и "Наставление" получены были войсками для руководства лишь за несколько месяцев до начала мировой войны, а потому и многие начальники не успели с ними достаточно ознакомиться и провести их в жизнь.
Что же касается командиров артиллерийских бригад, которым непосредственно была подчинена полевая легкая артиллерия дивизии, то они "по общему и материальному благоустройству" вверенных им частей, как говорилось в Положении о них 1907 г., "исполняли обязанности начальника дивизии", вследствие чего между ними и начальниками дивизий, с которыми они считали себя равноправными, происходили иногда нежелательные трения. Обязанности комартбрига в отношении боевой подготовки подчиненной ему артиллерии были определены тем же Положением весьма неясно. Согласно Положению на нем лежало "общее наблюдение за образованием вверенных ему частей", он должен был, главным образом, только "следить за подробностями исполнения общих программ, издаваемых инспекторами артиллерии корпуса", и мог "распоряжаться специальными занятиями бригады" во время артиллерийских сборов, "по предварительному разрешению старшего начальника в лагере".
Комартбриги в большинстве случаев принимали на артиллерийских сборах весьма ограниченное участие в руководстве боевой подготовкой подчиненных им артиллерийских частей, считая это прямой обязанностью начальника артиллерийского лагерного сбора, т. е. назначенного исполнять эту обязанность инаркора.
Комартбриги, за немногими исключениями, были всецело поглощены работой по административно-хозяйственной части, как главной ответственной своей обязанностью, и оставались почти в стороне от руководства боевой подготовкой подчиненной им артиллерии.
В общем, в организации высшего управления войсковыми частями артиллерии царской армии не было сколько-нибудь ясной, стройной системы, а законоположения, относящиеся к управлению артиллерией, отличались неопределенностью. Законодатели старой России считали эту неопределенность "гибкостью закона", которая в действительности давала возможность "обходить" закон и уклоняться от его исполнения.
В апреле 1914 г., по инициативе генинспарта, был разработан проект нового положения об инспекции артиллерии{9}.
По этому проекту предусматривалось создание должности инспектора артиллерии округа, который по указанию генинспарта должен был объединять деятельность инспекторов артиллерии корпусов, а также быть органом инспекции над артиллерийской частью крепостей. Круг обязанностей инспектора артиллерии корпуса предполагалось по проекту значительно расширить. Между прочим, по проекту инаркор должен был "способствовать усвоению и распространению в войсках корпуса правильных и единообразных взглядов на боевое применение артиллерии и на взаимодействие различных видов ее с другими родами войск".
Проект нового положения об инспекторах артиллерии в округах и корпусах был разработан настолько поздно, что не мог быть осуществлен до начала мировой войны.
Генерал-инспектор артиллерии персонально почти не считался даже со своим прямым начальником – военным министром, а самостоятельно осуществлял руководство артиллерией старой армии, вследствие чего дефекты высшего управления артиллерией не имели неблагоприятных последствий для подготовки артиллерии в отношении техники стрельбы и отчасти в отношении ее тактической подготовки. Но обособленность артиллерии, не изжитая к началу войны, крайне неблагоприятно отражалась на взаимодействии артиллерии с другими родами войск, что и подтвердилось опытом мировой войны, особенно в первый ее период – 1914 – 1915 гг.
Организация артиллерии
Русская артиллерия царской армии подразделялась на полевую, предназначавшуюся для обслуживания полевых войск, крепостную – для содействия обороне сухопутных и береговых крепостей и осадную – для действия при осаде неприятельских укреплений.
В связи с событиями войны, происшедшей на Балканах в 1912 г., лихорадочно усилилась деятельность по усовершенствованию вооруженных сил во всех важнейших странах Европы, в том числе и в России. В 1913 г. была разработана так называемая "Большая программа" по усилению армии. Наибольшее место в этой программе отводилось артиллерии, так (как к тому времени ГУГШ признавало, что "устарелые начала устройства артиллерии требуют особого внимания и коренного в некоторых частях преобразования ее"{10}.
Вопрос о необходимости коренного преобразования артиллерии на основе опыта русско-японской войны был решен еще в 1906 г. комиссией, образованной при ГАУ по инициативе генинспарта из участников этой войны и других специалистов. Ведомственные "трения" и "разногласия" в этом важнейшем вопросе затянулись почти на семь лет, и если бы не война на Балканах 1912 г., то вопрос этот едва ли бы дождался осуществления{11}. Законопроект об ассигновании кредита на увеличение и реорганизацию артиллерии был внесен ГУГШ в Государственную думу лишь 14(27) июня 1913 г., причем представитель ГУГШ объяснил такое запоздание тем, что усиленное вооружение немецкой артиллерии "стало известно лишь с февраля 1913 г.". Между тем комиссия обороны Государственной думы еще в мае 1912 г. "отмечала настоятельную необходимость увеличения нашей артиллерии, указывая на чрезвычайное количественное преобладание германской артиллерии над нашей"{12}.
Большая программа по усилению армии получила силу закона 24 июня (7 июля) 1914 г., т. е. за несколько дней до объявления войны, и потому не могла быть выполнена. Война застала артиллерию с так называемой "Новой организацией армии 1910 г.", мало чем отличавшейся от прежней, совершенно отжившей организации времен русско-японской войны.
Русское военное министерство, предпринимая переустройство армии, базировалось на предвзятой мысли, что "современные политические и экономические условия жизни главных соседей России почти не допускают для них возможности ведения длительной борьбы"{13}.
Проект преобразования русской армии 1910 г. не мог быть достаточно полным, так как он был разработан ГУГШ на следующих двух основных началах: а) новая организация должна быть осуществлена в пределах численности армии в мирное время, чтобы не увеличивать тяготы населения по выполнению воинской повинности; б) преобразование армии не должно отягощать государственный бюджет новыми постоянными расходами.
Главная цель преобразования армии в 1910 г. сводилась к удовлетворению насущнейших ее потребностей путем удешевления организации и осуществления новых мероприятий для усовершенствования армии за счет возможного сокращения состава в одних войсковых частях, с тем чтобы освободить денежные средства и личный состав для других частей.
В 1910 г. были упразднены самостоятельно существовавшие в артиллерии в мирное время резервные, запасные и парковые артиллерийские части, сокращено было в некоторых частях число артиллерийских и обозных лошадей, расформированы имевшиеся в некоторых артиллерийских бригадах 7-е и 8-е батареи, с целью сформирования за их счет гаубичной артиллерии и пр.
Полевая артиллерия
По организации 1910 г. полевая артиллерия подразделялась на легкую и конную, горную и конно-горную, "мортирную" (гаубичную) и полевую тяжелую. Батареи легкой и даже горной артиллерии остались при восьмиорудийном составе, конные и мортирные батареи имели по шести орудий, в полевых тяжелых батареях было по четыре орудия.
Необходимость реорганизации громоздких восьмиорудийных батарей в более подвижные и гибкие шести– или даже четырехорудийные батареи была признана с принятием на вооружение 3-дм (76-мм) скорострельных пушек образца 1900 г. Что же касается пеше-горных батарей, то по опыту войн русско-японской и на Кавказе горная артиллерия, по условиям горной местности, почти всегда действовала повзводно, т. е. по два орудия, даже поорудийно, и лишь в исключительных случаях в четырехорудийном составе. Поэтому реорганизация восьмиорудийных горных батарей в четырехорудийные признавалась необходимой еще до перевооружения их скорострельными пушками. Однако, осенью 1902 г. состоялось повеление царя временно остаться при восьмиорудийных батареях, так как военный министр Куропаткин признавал желательным предварительно выяснить путем опыта сравнительные преимущества батарей уменьшенного состава. Расход в 3 млн. руб., требующийся ежегодно на реорганизацию батарей в шестиорудийные, был обращен на установление чайного довольствия войск.
Предположенный особым совещанием при ГАУ, образованным под председательством генинспарта после окончания войны с Японией, переход к шестиорудийным батареям, с усилением каждого корпуса на девять огневых единиц (батарей) и на 30 орудий, не был разрешен вследствие отказа в ассигновании требующихся денежных средств.
Наконец, в 1910 г. проектировалось перейти к шестиорудийной организации без численного увеличения полевой артиллерии, путем переформирования в каждой артиллерийской бригаде шести батарей восьмиорудийного состава в восемь батарей шестиорудийного состава, но и эта мера была отклонена ввиду "недопустимости новых постоянных расходов".
Так обычно в царской России в жертву финансовым расчетам приносилось осуществление важных вопросов обороны. В результате только русская армия вступила в мировую войну с восьмиорудийными легкими и горными батареями (как упоминалось выше, мортирные и конные батареи имели по шести орудий, а полевые тяжелые батареи по четыре орудия).
Батареи по три сводились в дивизионы, за исключением конной и "мортирной" артиллерии, имевшей дивизионы по две батареи. В каждом дивизионе батареи были вооружены однотипными орудиями, за исключением полевой тяжелой артиллерии, где дивизионы состояли каждый из двух 6-дм (152-мм) гаубичных батарей и одной батареи 42-лин. (107-мм) пушек. В легкой артиллерии дивизионы сводились по два в артиллерийские бригады; дивизионы остальных видов полевой артиллерии в бригады не сводились.
Артиллерийские бригады подчинялись через командира бригады начальникам пехотных дивизий; дивизионы, не входившие в состав артиллерийских бригад, подчинялись: конно-артиллерийские дивизионы – начальникам соответствующих кавалерийских дивизий; "мортирные" (гаубичные) и полевые тяжелые командирам корпусов через инаркоров. Большинство горных батарей и дивизионов придано было артиллерийским бригадам; стрелковые артиллерийские дивизионы подчинялись командирам стрелковых бригад, в состав которых эти дивизионы были включены.
Второочередные (резервные) артиллерийские части и артиллерийские парки не только второй, но и первой очереди формировались в военное время из скрытых кадров, содержащихся при первоочередных артиллерийских частях. Так, например, в легкой артиллерии резервные (второочередные) и запасные батареи должны были формироваться из скрытых кадров – по 2 офицера и 46 солдат на батарею, добавленных в 1910 г. по штатам мирного времени в действующие (первоочередные) батареи соответствующих артиллерийских бригад и дивизионов.
Каждая пехотная дивизия первой очереди обеспечивалась первоочередной артиллерийской бригадой из шести батарей; каждая резервная пехотная дивизия (второй очереди) получала при мобилизации свою второочередную артиллерийскую бригаду также из шести батарей. Кроме того, из скрытых кадров формировалось при мобилизации 36 запасных батарей.
По организации 1910 г. в мирное время содержались 42 горные батареи, к ним в военное время добавлялась из скрытых кадров только одна горная батарея.
Боевое значение гаубиц было общепризнано после опыта войны с Японией (всеми, за исключением французов); отсталость русской армии в отношении гаубичной артиллерии считалась "угрожающей". Но в 1910 г., опять ввиду "крайнего недостатка средств", ограничились сформированием для каждого корпуса по одному двухбатарейному дивизиону (12 гаубиц на корпус), всего 74 гаубичных первоочередных батарей; к ним в военное время добавлялось девять гаубичных батарей второй очереди (резервных), формируемых из скрытых кадров, распределяемых по корпусам в зависимости от обстановки.
По организации 1910 г. гаубичная артиллерия являлась в сущности единственной корпусной артиллерией, к тому же весьма слабой. По новым штатам полевых батарей введены были необходимые специальные команды разведчиков, наблюдателей, ординарцев, телефонистов и сигналистов, добавлены верховые и упряжные лошади, была несколько усилена запряжка батарей в мирное время, причем был установлен двоякий состав батареи: 1) усиленный для батарей, расквартированных близко к угрожаемым границам – в запряжке четыре орудия и четыре зарядных ящика; 2) обыкновенный для большинства батарей – в запряжке четыре орудия и два зарядных ящика. Состав легкой батареи по новому штату мирного времени без скрытых кадров для второочередных частей – 6 офицеров, 155 солдат и 63 лошади – был несколько слабее существовавшего до 1910 г., а со скрытыми кадрами – 8 офицерев, 201 солдат и 63 лошадей 3 был сильнее прежнего{14}. Но введение скрытых кадров не принесло никакой пользы для артиллерии. Напротив, мера эта как бы обращала первоочередные части артиллерии в резервные. На ответственности батарей со скрытыми кадрами хранилось большое сложное артиллерийское имущество второочередных, запасных и парковых частей, причем содержание этого имущества в порядке мобилизационной готовности всегда отвлекало для работ по уходу за ним много людей, особенно в теплое время года, когда вместо занятий в поле приходилось производить чистку и окраску материальной части, просушку обмундирования второочередных частей и т. п. Заботы об имуществе, отвлекая личный состав от строевого обучения, не только не способствовали боевой подготовке кадров и развертываемых из них частей по сравнению с подготовкой резервных и запасных артиллерийских частей, существовавших до 1910 г. в кадровом составе самостоятельно в мирное время, но ухудшали подготовку даже первоочередных батарей, обремененных скрытыми в них второочередными кадрами и их имуществом{15}.
По организации 1910 г. предполагалось хозяйство перенести из батарей в управления артиллерийских бригад или отдельных артиллерийских дивизионов, но фактически к началу войны оно оставалось в батареях, за исключением некоторых мортирных (гаубичных) дивизионов, в которых хозяйством ведало, в виде опыта, управление дивизиона. Оопрежнему, как это было до реорганизации 1910 г., командиры батарей, перегруженные ответственными заботами о "процветании" батарейного хозяйства, обращали свое главное внимание на него и не всегда мотли надлежащим образом справляться со своими прямыми обязанностями по боевой подготовке батарей. Руководить подготовкой батарей в техническом и тактическом отношении скорее могли командиры артиллерийских дивизионов, будучи свободными от забот по хозяйственной части.
Положительной стороной организации 1910 г. полевой легкой, горной и гаубичной артиллерии являлось большее однообразие по сравнению с прежней организацией. В каждом корпусе нового состава (из 32 батальонов) было по 96 пушек и по 12 гаубиц, т. е. всего по 108 орудий, или, приблизительно, по 3,4 орудия на батальон (1 000 штыков). Это соотношение числа орудий на 1 000 штыков значительно уступало Германии, имевшей к началу войны по 6 орудий на батальон. В особенности значительно превосходила Германия по количеству гаубичной и тяжелой артиллерии.
Решение довольствоваться скромным числом легких гаубичных батарей (по две батареи на корпус) принято было еще в 1906 г. комиссией под председательством генинспарта. Решение это, помимо экономии денежных средств, объяснялось недоверием к балистическим свойствам 48-лин. (122-мм) гаубиц, а также гипнозом кажущихся несомненными преимуществ 3-дм (76-мм) полевой пушки в маневренном бою. Несмотря на уроки японской войны, гипноз этот продолжался в русской армии до самого начала мировой войны, хотя и в меньшей степени, чем во французской армии, признававшей только одну 75-мм свою пушку, которая, будто бы, может решать все боевые задачи маневренной войны. При этом большинство русских артиллеристов совершенно неверно оценивали значение 48-лин. гаубиц, которые, по их мнению, были пригодны по малоподвижности больше для обороны, чем для наступления, боевая действительность показала обратное.
Та же комиссия генинспарта признавала крайне необходимым, на основании опыта русско-японской войны, иметь в составе полевой артиллерии специальную полевую тяжелую артиллерию, обладающую большой дальностью и разрушительностью огня{16}. Она должна была оказывать содействие полевой легкой артиллерии в тех случаях, когда огонь ее орудий являлся недостаточным. С этой целью нашли желательным иметь в составе полевой тяжелой артиллерии батареи 6-дм. (152-мм) гаубиц для увеличения разрушительности огня и батареи 42-лин. (107-мм) пушек для увеличения дальности стрельбы. Первоначально предполагали иметь на каждый корпус, в виде корпусной артиллерии, по одному полевому тяжелому дивизиону из трех батарей – двух гаубичных и одной пушечной. Но затем по экономическим соображениям пришлось ограничиться меньшим количеством полевой тяжелой артиллерии, имея ее в виде армейской в составе армий, а не корпусов.
Царским повелением 12 мая 1909 г. постановлено было сформировать за счет осадной артиллерии 8 полевых тяжелых дивизионов резервного типа, развертываемых в военное время в 20 дивизионов; в каждом дивизионе по три четырехорудийных батареи – две батареи 6-дм. (152-мм) гаубиц и одна батарея 42-лин. (107-мм) пушек. Всего в военное время предполагалось иметь 60 полевых тяжелых батарей, из них 41 батарея с 6-дм. гаубицами и 19 батарей с 42-лин. пушками, которые должны были придаваться армиям в соответствии с боевой обстановкой.
При реорганизации армии в 1910 т. был несколько изменен лишь порядок развертывания полевых тяжелых батарей при мобилизации. В мирное время каждая полевая тяжелая батарея имела три взвода, из которых два взвода с 6-дм. гаубицами и третий взвод с 42-лин. пушками; в дивизионе первая и вторая батареи имели запряженными только первые взводы с гаубицами, а третья батарея – только третий взвод с пушками; в военное время каждый взвод обращался в батарею, а батарея в дивизион{17}. При таких слабых кадрах и запряжке мирного времени не обеспечивались ни надлежащая подготовка, ни боевая готовность полевой тяжелой артиллерии. К тому же лишь в 1910 т. ожидалось окончательное утверждение образцов скорострельных 6-дм. гаубиц и 42-лин. пушек, а изготовление этих орудий предполагалось закончить в 1914 г.{18}.
Боевое значение полевой тяжелой артиллерии признавалось, но далеко не в достаточной степени было учтено русским военным министерством, и мероприятия по созданию этой артиллерии проводились им в жизнь медленно и в минимальных размерах. Военное министерство могло шире развернуть усиление армии полевой тяжелой артиллерией, так чтобы численность ее довести хотя бы до одного трехбатарейного дивизиона на корпус и иметь этот более могущественный род артиллерии в виде корпусной, а не армейской артиллерии, так как комиссия обороны в Государственной думе шла навстречу в этом отношении и неоднократно обвиняла военное министерство в том, что оно не настойчиво требует денежных средств, необходимых на развитие артиллерии.
Составители записки о мероприятих 1910 г. по усилению государственной обороны сами признавались, что
"мероприятия эти не полны, ибо мы, по недостатку средств, все еще недостаточно развиваем нашу полевую артиллерию, попрежнему остаемся при восьмиорудийных батареях, не дающих возможности вполне использовать свойства современной скорострельной артиллерии, требующей уменьшения числа орудий в батарее, а равно миримся с недостаточным числом полевых гаубиц, число которых надлежало бы довести примерно до 18 (три батареи) на корпус" и т. д.{19}
Признавая новую организацию полевой артиллерии неудовлетворительной, член Государственной думы Гучков в своей речи с обвинениями по адресу ГАУ (вместо того чтобы обратиться к действительному виновнику – военному министру) говорил, между прочим, что
"в силу быстрого прогресса, достигнутого нашими будущими западными противниками, мы должны признать себя крайне отсталыми. Германия уже довела свою артиллерию до 144 пушек на корпус, а у нас в корпусе состоит 96 орудий и предполагается придать еще 12 гаубиц. Следовательно, германский корпус сильнее нашего артиллерией в полтора раза, а принимая во внимание, что наш корпус многочисленнее германского, приходится признать, что немцы вдвое сильнее нас числом орудий..."
Тяжелая артиллерия
Тяжелая артиллерия приобрела в мировую войну большое, почти решающее значение. Успехи германской армии объяснялись в значительной степени именно тем, что она располагала многочисленной и могущественной тяжелой артиллерией. Наоборот, в недостаточности и несоответствии современным требованиям тяжелой артиллерии русской армии склонны были видеть причину ее неудач.
Русская тяжелая артиллерия подразделялась на осадную и крепостную для сухопутных и приморских крепостей; последняя называлась "береговой артиллерией".
Ввиду неудовлетворительного состояния осадной артиллерии в начале 1905 г., т. е. еще до окончания войны с Японией, для пересмотра вооружения осадных артиллерийских полков была создана при ГАУ специальная комиссия. Более широкой задачи, например об артиллерии с орудиями крупных калибров, могущей двигаться на поле сражения за войсками, комиссии поставлено не было, так как в то время в России этот вопрос еще не возбуждался. Комиссия установила, что
"ни одно из орудий тогдашнего состава наших осадных полков не удовлетворяет современным требованиям",
что вооружение нашей осадной артиллерии резко отличается в худшую сторону не только от испытываемых, но и принятых уже за границей осадных орудий, как в отношении могущества, так и скорострельности, подвижности и удобстве в обращении.
Весною 1906 г. Артком ГАУ одобрил заключение комиссии, установившей общие основания новой организации осадных артиллерийских полков, типы современных осадных орудий и требования к ним. Но подробная разработка организации, выбор новых образцов орудий, представленных заводами на объявленный конкурс, испытания их и пр. тянулись почти 4 года{20}.
На основании опыта войны с Японией осадная артиллерия предназначалась не только для действия против неприятельских крепостей, укрепленных пунктов и атаки временных полевых позиций, но и для вооружения укрепленных пунктов и полевых позиций временного характера, возводимых там, где это по ходу войны будет признано необходимым.
В июне 1909 г. ГУГШ предполагал иметь для указанной цели две группы тяжелых (осадных) орудий в Европейской России, по расчету для атаки двух крепостей, каждая группа силою до 400 орудий, одну группу на Кавказе в 200 орудий и одну группу от 100 до 200 орудий на Дальнем Востоке, – всего от 1 100 до 1 200 орудий.
На изготовление этих орудий требовалась столь значительная денежная сумма, что решено было ограничиться на первое время осадной артиллерией всего в 620 орудий: две группы в Европейской России по 200 орудий в каждой, одна группа в 120 орудий для Кавказа и одна группа в 100 орудий для Дальнего Востока.
По организации 1910 г. намечалось иметь группы осадной артиллерии в мирное время в виде четырех полков тяжелой армейской артиллерии – по одному полку в Киеве, Двинске, на Кавказе и на Дальнем Востоке, причем в военное время первые два полка (Киевский и Двинский) должны были развернуться каждый в бригаду из двух полков{21}.
В 1910 г. еще не были закончены опыты с новыми образцами орудий для осадной артиллерии, но признавалось возможным приступить к изготовлению этих орудий, так как окончательный выбор орудий ожидался: 42-лин. (107-мм) и 6-дм. (152-мм) пушек в том же году, а 8-дм. (203-мм) гаубиц, 9-дм. (229-мм) и 11 -дм. (280-мм) мортир – в 1912 – 1913 гг. На изготовление орудий с материальной частью и боевыми припасами испрашивалось к ассигнованию около 71 млн. руб.
Совет министров, несмотря на возражения министра финансов Коковцева, протестовавшего против отпуска средств, так как, по его словам, военные расходы достигли уже тогда "угрожающих размеров", постановил отпустить испрашиваемую сумму, но с рассрочкой кредита на десятилетие – с 1911 по 1920 г. Подобный порядок отпуска денег небольшими дозами крайне затягивал осуществление мероприятий и не обеспечивал боевой готовности армии.
Окончательный срок готовности тяжелой артиллерии осадного типа определялся отпуском кредитов к 1921 г., а понадобилась она с началом войны уже в 1914 г.
Намеченное по организации 1910 г. формирование четырех полков осадной артиллерии в сущности не начиналось до самого объявления войны. И не только потому, что в 1910 г. не были еще окончательно утверждены образцы новых орудий и что отказывали или затягивали отпуск кредитов, а и в силу того, что вопрос этот откладывался на неопределенное время, так как ставился в зависимость от разрешения другого, еще менее разработанного вопроса об усилении крепостной артиллерии. Формирование осадной артиллерии не начиналось и за "отсутствием личного состава", т. е. по такой причине, какую военное министерство само могло и должно было устранить.
В представлении ГУГШ 25 октября 1913 г. No 2055{22} в Государственную думу приведены были следующие соображения по данному вопросу:
"ввиду того что личного состава для тяжелой (осадной) артиллерии не имеется..., вопрос о создании тяжелой артиллерии пока не может получить осуществления. Ввиду же однородности, за малыми исключениями, орудий крепостной и тяжелой артиллерии, единственно правильным разрешением этого вопроса является размещение имущества тяжелой артиллерии в крепостях, чем одновременно достигается и обновление вооружения крепостей, а в случае необходимости двинуть осадные средства под неприятельскую крепость – группы тяжелых орудий получат подготовленный личный состав из крепостной артиллерии".
Подобная мера была уже осуществлена раньше в отношении кавказской группы осадной артиллерии. По сведениям ГУГШ, такой же порядок был принят в некоторых иностранных армиях. Поэтому, по мнению ГУГШ, не представлялось настоятельной надобности разделять заказы орудий – отдельно для осадной и для крепостной артиллерии,
"тем более, что кредиты на обе эти надобности шли по одной чрезвычайной смете, и только отдельные случаи могли вызвать от этого отступления".
В царской России было немало противников создания "сверхтяжелой" артиллерии осадного (позиционного) типа. Мнение их, повидимому, получило преобладающее значение в последние годы, предшествующие мировой войне. Русские предполагали, как известно, вести наступательную маневренную войну; участие осадной артиллерии в маневренных боях в ряду полевых войск не предвиделось. Противники создания сверхтяжелой артиллерии не без основания рассуждали, что такая артиллерия, вследствие тяжести и громоздкости ее тыла, свяжет маневренные действия войск, да и не понадобится в маневренной войне при отсутствии укрепленных позиций. Для разрушения преград в виде крепостей и других опорных пунктов, какие русская армия встретила бы при наступлении в глубь неприятельской страны, считалось возможным подвезти тяжелую артиллерию, взяв ее из крепостей, которые не нуждались бы в сильном вооружении, так как при нашем наступлении оставались бы в тылу в безопасности со стороны противника. Мысль эта разделялась многими представителями законодательных учреждений и особенно охотно поддерживалась министерством финансов, так как при этом не требовалось особых ассигнований на формирование тяжелой артиллерии осадного типа.