Текст книги "Русская артиллерия в мировую войну (Том 1)"

Автор книги: Евгений Барсуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Офицеры, успешно закончившие академию с дополнительным курсом, назначались на службу в технические артиллерийские заведения, артиллерийскими приемщиками на заводы, по технической, ученой и учебной части, в Артком ГАУ, в главный и окружные артиллерийские полигоны, заведующими практическими занятиями крепостной артиллерии, в управление генинспарта.

Многие офицеры из окончивших полный курс академии возвращались в строй, особенно после 1910 г., когда строевые офицеры артиллерии стали материально обеспечиваться лучше офицеров технической службы, получивших высшее артиллерийское образование.

В большинстве случаев офицеры, имеющие высшее артиллерийское образование, являлись весьма полезными для строевых частей в смысле распространения и проведения в жизнь полученных ими специальных знаний. Многие из них стали руководителями офицерской артиллерийской школы, начальниками учебных артиллерийских полигонов или получили высшее назначение по административно-технической или учебной службе, и к началу мировой войны в строевых артиллерийских частях их осталось немного.

Офицеры, окончившие два основных курса, но не проходившие дополнительного курса артиллерийской академии, перечислялись в строевые части артиллерии, но таких бывало мало; кроме того, обыкновенно большинству из них предоставлялось право служить впоследствии по артиллерийской технической, административной, учебной и ученой части, куда они и переводились.

В общем артиллерийская академия в той организации, какую она имела к 1914 г., подготовляла не старших строевых командиров артиллерии, а инженеров артиллерийской техники, из числа которых вышло немало ученых, известных специалистов; что же касается возлагаемой на академию задачи распространения высших артиллерийских знаний в войсках, то эта задача достигалась в ограниченной степени.

Учебные артиллерииские полигон ы существовали во всех военных округах. На начальников полигонов возлагалась ответственная обязанность способствовать правильной и однообразной постановке дела обучения стрельбе всех полевых батарей округа{132}.

В целях приближения деятельности артиллерийских полигонов к общевойсковым задачам начальники полигонов, согласно новому положению об артиллерийских полигонах, объявленному в приказе по военному ведомству 26 июня 1912 г. No 314, были подчинены начальникам штабов округов; до того времени они подчинены были начальникам артиллерии округов, утратившим с 1910 г., как говорилось выше, отношение к строевым частям артиллерии и сохранившим за собой функции лишь по заведыванию артиллерийским снабжением округа.

Положение об артиллерийских полигонах, утвержденное в 1912г., сводилось к следующему.

1. В каждом военном округе содержатся артиллерийские полигоны для производства стрельбы полевой артиллерии и тех опытов, которые могут быть поручены полигонам ГАУ. Кроме постоянных артиллерийских полигонов, для производства стрельб могли избираться и временные полигоны.

2. Каждый артиллерийский полигон имеет для своего оборудования мишенное имущество, состоящее из различного рода предметов и сооружений, непосредственно относящихся к делу стрельбы.

3. Для заведывания артиллерийскими полигонами в каждом военном округе назначались начальники артиллерийских полигонов, избираемые из штаб-офицеров полевой артиллерии (командиров артиллерийских дивизионов или командиров батарей), окончивших артиллерийскую академию, офицерскую артиллерийскую школу и прокомандовавшие батареями не менее 2 лет.

Начальник полигона подчиняется непосредственно начальнику штаба округа. По специальным же вопросам своей деятельности он пользовался правом входить в непосредственное сношение с ГАУ.

На время специального артиллерийского сбора начальник полигона находился в распоряжении начальника артиллерии этого сбора.

4. Распределение заведывания полигонами округа предоставлялось усмотрению начальника штаба округа. На те полигоны округа, которые не имели своего штатного начальника, назначались на лагерное время для выполнения обязанностей начальника полигона в отношении оборудования поля заместители начальника артиллерийского полигона из числа штаб– или обер-офицеров артиллерии.

5. Программы и расписания ежегодных летних специальных артиллерийских занятий составлялись инспекторами артиллерии корпуса при участии начальника артиллерийского полигона и утверждались командующим войсками округа.

6. Начальник артиллерийского полигона был обязан:

а) непосредственно руководить оборудованием того полигона, на котором имел постоянное пребывание, а также руководить и иметь наблюдение за оборудованием тех полигонов округа, которые не имели своего постоянного начальника полигона;

б) содействовать инспекторам артиллерии в правильной и однообразной постановке дела обучения стрельбе батарей округа, в осмотре и проверке ими содержания в частях материальной части артиллерии;

в) участвовать в ежегодной проверке офицеров батарей в подготовленности их к стрельбе, а также в испытании офицеров других родов войск, предназначаемых к переводу в артиллерию;

г) делать сообщения в строевых частях по вопросам тактики и техники стрельбы полевой артиллерии;

д) участвовать в обсуждении ежегодных предположений и программ практических стрельб для всех частей полевой артиллерии округа; в составлении расписаний стрельб для частей, сосредоточенных в каждом специальном артиллерийском сборе; в составлении программ и расписаний совместных занятий полевой артиллерии с саперными войсками и присутствовать на этих занятиях; в составлении программ занятий с войсковыми начальниками, командируемыми на полигоны для ознакомления с артиллерийским делом, а также оказывать содействие войсковым начальникам в выполнении этих программ занятий; в разборе стрельб и маневров; в распределении поля между разными родами войск при совместном их расположении; в комиссиях по обсуждению годовых отчетов по стрельбе и подготовительных к ней занятий в частях артиллерии округа;

е) способствовать инспекторам артиллерии в организации специальных стрельб (зимних, на незнакомой местности, с маневрированием и т. п.);

ж) лично производить боевые стрельбы, преимущественно группового характера;

з) быть ответственным за надлежащее оборудование подведомственных ему полигонов и наблюдать за тем, чтобы артиллерийские полигоны в отношении стрельбы на них не стеснялись возведением на них построек и различными арендными статьями;

и) посещать ежегодно, в период специальных артиллерийских сборов, все подведомственные ему полигоны, присутствуя на очередных стрельбах и направляя деятельность своих заместителей;

к) ежегодно к 1 декабря представлять в ГАУ, генинспарту и в штаб округа доклады о нуждах полигонов, необходимых для наилучшего оборудования в целях повышения успеха артиллерийской подготовки.

Влияние начальников политонов на подготовку старшего командного состава полевой артиллерии сказывалось, главным образом, в периоды артиллерийских сборов для производства практических стрельб на полигонах; в остальное время года начальники полигонов, вообще говоря, бывали настолько редко в строевых артиллерийских частях, что не могли оказывать сколько-нибудь заметного влияния на их боевую подготовку. На начальников полигонов возлагалось так много обязанностей, что у них нехватало времени все их выполнить и при этом побывать во всех частях артиллерии округа. Даже во время артиллерийских сборов они не в состоянии были присутствовать на всех практических стрельбах, в особенности при наличии в округе нескольких полигонов. Согласно настоятельному желанию многих высших артиллерийских начальников, ГАУ неоднократно возбуждало вопрос о необходимости иметь штатных начальников на каждом полигоне, но до самого начала мировой войны некоторые полигоны в округах оставались без штатных начальников. Начальникам окружных полигонов приходилось многие свои обязанности передоверять своим заместителям, которые в большинстве случаев це пользовались достаточным авторитетом как младшие в чинах, не проходившие курса офицерской артиллерийской школы и не командовавшие батареями.

Наконец, многие из артиллерийских полигонов оставались до начала войны совершенно неудовлетворительными по своим размерам, не позволявшим вести стрельбу на предельные дистанции из современных полевых орудий, не говоря уже об орудиях полевой тяжелой артиллерии и тем более о тяжелых орудиях осадного типа. Большинство полигонов не давало возможности разнообразить стрельбу и вести ее с разных направлений. Даже лучший Двинский полигон, по своим размерам и рельефу более отвечающий современным требованиям, был крайне стеснен в этом отношении, находясь в углу между железными дорогами, расходящимися от Двинска в двух направлениях: в северном на Ленинград и в северо-западном на Ригу. Песчаный или болотистый грунт почти на всех полигонах затруднял маневрирование артиллерии. Ружейные стрельбища для пехоты, расположенные на некоторых полигонах, также затрудняли производство артиллерийской стрельбы. Оборудование полигонов оставляло желать многого; за исключением хорошо оборудованного Лужского полигона офицерской артиллерийской школы большинство полигонов не имело ни бетонированных блиндажей для наблюдателей, ни подземного кабеля для связи руководителей стрельбы между собой и с наблюдателями в расположении мишеней, ни механических подъемных и подвижных мишеней, ни подъездных железнодорожных путей узкой колеи с подвижным составом и пр. Несмотря на все это, на многих артиллерийских полигонах, особенно же на Лужском полигоне, хорошо было поставлено дело наблюдения результатов каждого выстрела полигонными наблюдателями, расползающимися обыкновенно на флангах района постановки целей (мишеней). Это давало возможность руководителю, в случаях сомнений в правильности наблюдений разрывов, произведенных с наблюдательного пункта, получить совершенно точные данные (по дальности и высоте разрыва) от полигонного наблюдательного пункта.

ГАУ еще со времени начала перевооружения полевой артиллерии скорострельными дальнобойными орудиями признавало, что расширение существовавших полигонов или замена их новыми, более обширными и удобными, не терпит отлагательства. Но это необходимое мероприятие осуществлялось крайне медленно, встречая препятствия с разных сторон: финансовое ведомство возражало, как всегда, вследствие недостатка ресурсов государственного казначейства; землевладельцы противодействовали отчуждению у них земли или запрашивали за земли непомерно высокие цены; канцелярии затягивали разрешение вопросов, придираясь "к букве закона" или просто ради "волокиты", и т. д.

В Киевском округе был только один пригодный полигон. Артиллерийские части прилагали все усилия, чтобы производить стрельбы вне полигонов, пользуясь для этого паровыми полями крестьян. Но во многих местах крестьяне переходили на отрубное хозяйство, и в скором времени артиллерия оказалась бы не в состоянии находить себе случайные полигоны и была бы обречена проходить курс стрельбы на совершенно непригодных полигонах.

Одесский военный округ вовсе не имел полигонов. Артиллерия этого округа стреляла на арендованных полях. Арендная плата за эти поля ежегодно росла, и в недалеком будущем владельцы полей грозили прекратить сдачу их в аренду.

Для артиллерии вопрос о полигонах являлся чрезвычайно важным, и дальнейшее промедление в его решении могло иметь роковые последствия. Уже тогда как тяжелые артиллерийские дивизионы, так и части крепостной артиллерии, перевооруженные новыми дальнобойными орудиями, не могли производить полной практики и о применении своих орудий в боевой обстановке впервые узнали во время войны, встретившись лицом к лицу с врагом.

Многие участки, выбранные под полигоны как у частных владельцев, так и в угодьях министерства земледелия, ускользали из рук военного ведомства вследствие весьма высокой оценки. Почти все выбранные участки были покрыты ценным лесом, который при переходе в военное ведомство пришлось бы вырубить, причем казна понесла бы убытки. Но эти убытки были бы ничтожными по сравнению с расходами, которые понесла бы казна при покупке частновладельческих участков, а главное – по сравнению с тем вредом, который приносило обороне государства отсутствие удовлетворительных полигонов и учебных полей{133}.

Несмотря на многие неблагоприятные условия, артиллерийские учебные полигоны, в лице их начальников, играли значительную роль в надлежащей подготовке командного состава артиллерии и некоторую роль в процессе обучения батарей; особенно велико было их значение в выработке так называемого общего "артиллерийского языка", чем по справедливости могли гордиться русские артиллеристы{134}.

Физическая подготовка и спорт

В старой русской армии, особенно в строевых артиллерийских частях, физическая подготовка считалась второстепенным делом. Почти нигде не смотрели на нее, как на средство, необходимое для укрепления организма, для развития силы и ловкости, способствующих перенесению всякого рода лишений, неизбежных на войне, обеспечивающих преодоление встречающихся препятствий и пр. Русские войска, в том числе артиллерия, должны были обучаться гимнастике согласно существовавшему "Наставлению для обучения войск гимнастике", утвержденному 4 ноября 1910 г. (приказ по военному ведомству 1910 г. No 622). Таким образом, гимнастика являлась одной из обязательных отраслей военного обучения. Ею должны были заниматься ежедневно короткое время по утрам (день начинался с гимнастики, как и теперь с "утренней зарядки") и в особо отводимые изредка часы, но в большинстве случаев ею занимались, как довольно скучной и даже ненужной забавой, для "отбывания обязательного номера".

В артиллерии гимнастикой занимались обыкновенно только с молодыми солдатами, причем на этих занятиях офицеры редко присутствовали. Начальствующие лица при проверке подготовки вверенных им частей артиллерии вообще даже не интересовались постановкой в них занятий гимнастикой.

Года за 3 – 4 до начала войны в войсках пехоты и кавалерии, особенно в гвардейских, занятия гимнастикой оживились; стали до некоторой степени даже увлекаться массовыми гимнастическими упражнениями под музыку, так называемой "Сокольской гимнастикой", но главным образом показной ее стороной, как красивым зрелищем строго дисциплинированной войсковой части, стройно исполняющей под музыку по команде, как один, гимнастические упражнения. Это увлечение частей артиллерии почти не коснулось.

Никаких упражнений в гимнастических играх в артиллерии не бывало; солдаты играли иногда только "в городки".

В 1910 г. циркуляром Главного штаба была рекомендована выведшая вторым изданием брошюра Н. Я. Гердта "Легкая атлетика и атлетические игры для войск", но большинству строевых частей артиллерии эта брошюра не была известна.

Офицеры артиллерии, за весьма редкими единичными исключениями, гимнастикой вообще не занимались. Для повышения квалификации офицеров любителей гимнастического спорта организованы были в округах курсы физической подготовки и существовала в Петербурге Главная гимнастическо-фехтовальная школа, покровительствуемая военным министром Сухомлиновым и непосредственно ему подчиненная (приказ военного ведомства 16 августа 1912 г. No 426). Проходили эту школу немногие офицеры, предпочтительно из войск гвардии и кавалерийских частей.

Конный спорт процветал в кавалерийских и казачьих частях и в конной артиллерии старой армии. Установлены были обязательные скачки с препятствиями на призы; денежные суммы на призы отпускались казной. В офицерской кавалерийской школе и во многих строевых частях кавалерии устраивались парфорсные конные охоты с гончими собаками, скачки (гонки) по бумажному следу, так называемые "конкур-иппики" с вольтижировкой и джигитовкой кавказских казаков и прочие конские состязания. Скачки, устраиваемые разными скаковыми обществами (по большей части не ради развития этого спорта, а в целях наживы на азартной игре – "тотализатор"), верхи царской армии признавали полезным для кавалерии спортом. В целях поощрения этого спорта разрешались отпуски офицерам кавалерии и конной артиллерии, желающим принять участие в спортивных конных упражнениях. Но офицерские скачки должны были устраиваться обязательно с препятствиями, так называемые "стипль-чезы"; офицерские гладкие скачки не допускались{135}.

Офицеры легкой артиллерии организовывали иногда скачки в своих частях; участвовать в офицерских скачках кавалерии они не могли.

Верховая езда офицеров и солдат в легкой артиллерии была поставлена в общем хорошо; верховая езда в конной артиллерии не уступала езде кавалерии.

Для поощрения ездовых в их искусстве устраивалась в легкой и конной артиллерии состязательная езда на призы в запряженных орудиях: 1) фигурная (фигуры обозначались поставленными на местности колышками), когда фейерверкер-командир орудия и ездовые должны были так провести орудие по фигуре, чтобы не задеть и не свалить колышки и 2) на пересеченной местности с преодолением препятствий.

Подготовка в артиллерийском отношении общевойсковых начальников

Общевойсковые начальники получали теоретические сведения по артиллерии при прохождении ими курсов в военных училищах, в офицерских школах и в академиях. В зависимости от того, когда и где они проходили курс, уровень артиллерийских знаний общевойсковых начальников был крайне разнообразен и в общем невысок; главным образом, потому невысок, что техника артиллерии быстро двигалась вперед и от нее отставали даже многие артиллерийские начальники, не говоря уже о других.

Практическое ознакомление с артиллерией общевойсковых начальников могло осуществляться: путем совместной службы, при общности ее интересов; путем подчинения им артиллерии с возложением на них ответственности за ее боевую подготовку; путем совместной стрельбы и маневрирования артиллерии с другими родами войск; путем прикомандирования общевойсковых (начальников для временной службы к артиллерии, командирования их на более поучительные артиллерийские полигоны на время групповых стрельб и пр.

До 1910 г. полевая артиллерия не была подчинена начальникам дивизий, в состав которых она входила. Этим объяснялось, главным образом, незнакомство с артиллерией старших общевойсковых начальников, в мирное время за нее не ответственных и потому мало ею интересующихся. Периодически происходившее тогда ознакомление с артиллерией старших пехотных начальников и офицеров генерального штаба носило поверхностный характер и не могло принести сколько-нибудь существенной пользы. Войсковые маневры того времени давали только некоторую практику штабам в отдаче приказаний и распоряжений, но на подготовку общевойсковых начальников в артиллерийском отношении, да и на тактическую подготовку войск вообще не оказывали почти никакого влияния.

Русско-японская война обнаружила незнакомство со свойствами скорострельной артиллерии и применением ее в бою старших общевойсковых начальников. В большинстве случаев они не вмешивались в боевую работу артиллерии; если же иногда распоряжались ею в бою, то часто весьма неудачно, заставляя занимать открытые позиции, стрелять по целям, не заслуживающим внимания артиллерии или недостижимым для ее огня; многие из них имели вредное обыкновение оставлять в резерве значительную часть артиллерии, причем она вводилась в бой с опозданием или вовсе не успевала и обречена была на бездействие; из опасения потери тяжелых орудий при отступлении осадная артиллерия по распоряжению старших начальников преждевременно убиралась с позиции (под Ляояном 28 осадных орудий были убраны с позиции в Телин, не сделав ни одного выстрела). Отсутствие взаимного понимания и внутренней связи между артиллерией и пехотой приводило к тому, что во время русско-японской войны артиллерия в бою вела так называемое "артиллерийское состязание" во время, назначенное для подготовки атаки, и бездействовала во время атаки, оставляя без огневой поддержки свою пехоту в самые тяжелые для нее моменты боя.

В военной литературе, в числе отрицательных сторон подготовки старой русской армии, указывалось, что среди специальных родов войск (в том числе артиллерии) проявлялось стремление выделиться из общевойсковой организации в особые ведомства, что облегчает специальные достижения, но демилитаризует род войск, лишает знакомства с ним армию и затрудняет ее боевое применение.

Несомненно, такое стремление было, и особенно сильное до русско-японской войны, когда действительно артиллерия составляла особое "артиллерийское ведомство", находившееся под "высоким" покровительством своего специального начальства, возглавляемого лицами царской фамилии, непосредственно подчинявшимися царю.

Но мало того. Как уже отмечалось выше, в старой царской армии замечалась иногда даже враждебная рознь между отдельными родами оружия, переходившая в толщу армии с офицерством. Причиной этого явления было различие классового состава офицерства и неправильное воспитание военной молодежи.

По данным военно-статистического ежегодника за 1912 г. сословность офицерства русской армии выражалась в процентах:

Потомственных дворян

Генералов – 87,45

Штаб-офицеров – 71,46

Обер-офицеров – 50,36

Потомственных почетных граждан

Генералов – 7,72

Штаб-офицеров – 10,53

Обер-офицеров – 14,44

Духовного звания

Генералов – 1,39

Штаб-офицеров – 4,22

Обер-офицеров – 3,60

Купеческого звания

Генералов – 0,75

Штаб-офицеров – 2,31

Обер-офицеров – 3,61

Крестьян и мещан

Генералов – 11,48

Штаб-офицеров – 2,69

Обер-офицеров – 27,99

В среднем классовый состав офицерства выражался в таком виде в процентах: дворян 69,76, почетных граждан 10,69, духовного звания 3,07, купеческого звания 2,22, крестьян и мещан 14,05.

Большинство офицеров старой русской армии первоначальное военное воспитание получало в закрытых военно-учебных заведениях, в так называемых кадетских корпусах (временно в 1870-х годах, в период реформ, реорганизованных в военные гимназии). В кадетские корпуса принимались сыновья дворян, преимущественно военных, иногда в виде исключения сыновья военных священников. Только в конце 1912 г. (приказ военного ведомства 15 ноября 1912 г. No 628) разрешено было допускать к приему в кадетские корпуса "сыновей лиц всех сословий своекоштными на остающиеся свободными вакансии по конкурсному испытанию, за исключением родившихся в иудейской вере, которые не допускались". Эта запоздалая и половинчатая мера не могла оказать никакого влияния на изменение классового состава офицеров до начала мировой войны.

Таким образом, большая часть офицерства принадлежала к дворянскому сословию и, казалось бы, классовое различие не должно было играть большой роли. Но в действительности классовая рознь была, так как гвардия комплектовалась офицерами почти исключительно из дворян, за нею следовала кавалерия и специальные войска, офицерство же не из дворян служило, главным образом, в армейской пехоте; наконец, в самом дворянском сословии была классовая рознь между знатным титулованным дворянством из крупных помещиков, служившим в гвардии и отчасти в кавалерии, и обедневшим дворянством из мелкопоместных владельцев или неимущим дворянством из военных и чиновничьих семейств, служившим большею частью в пехоте и в специальных войсках.

Офицеры генерального штаба, которыми преимущественно комплектовался состав высших общевойсковых начальников, служили в штабах и военных управлениях и за немногими исключениями составляли обособленную от войск корпорацию, смотревшую несколько свысока на строевых. Что же касается генерального штаба вообще, а также высших штабов и главных управлений военного министерства, то не столько они служили для армии, сколько армия для них.

Отчужденность высших начальников и генерального штаба от войск, рознь в офицерской среде и между отдельными родами войск, воспитание командного состава в страхе ответственности – все это приводило к взаимному недоверию и неправильному сознанию долга взаимной выручки, к инертности при необходимости проявления личной инициативы в боевой обстановке.

Указанные недочеты мирной подготовки царской русской армии, и в первую очередь ее начальствующего высшего состава, ярко обнаружились во время русско-японской войны на полях Манчжурии, столь обильно политых русской кровью в интересах империализма.

За 8 лет – 1905 – 1914 гг., после русско-японской войны, в старой русской армии было сделано немного в отношении артиллерийской подготовки общевойсковых начальников; невелики были также и достижения в области взаимного знакомства и установления органической связи с артиллерией других родов войск. В этом отношении царская армия к 1914 г. не особенно далеко ушла вперед по сравнению с тем состоянием, в каком она была в период войны с Японией.

На теоретическую подготовку по тактике артиллерии было обращено более серьезное внимание в военных училищах, в офицерских школах и в военной академии, но подготовка эта не имела прочных устоев ввиду той неопределенности тактической мысли, какая замечалась почти до самого начала мировой войны.

Со стороны военного министерства, с согласия инспекции артиллерии, признававшей вредное стремление артиллерии к обособленности, еще с 1906 г. принимались меры к сближению и слиянию артиллерии с другими родами войск. Но проводимые меры осуществлялись крайне медленно и далеко не в полной мере. Среди этих мер важнейшими являлись утвержденные в 1910 г.– подчинение артиллерии начальникам дивизий и подчинение генинспарта военному министру. После того неоднократно, хотя недостаточно энергично, и по инспекции артиллерии и по арткому ГАУ возбуждались вопросы через ГУГШ о необходимости совместных занятий и стрельбы артиллерии с другими родами войск, об издании официальных инструкций, наставлений, уставов, которые служили бы к общему руководству для всех войсковых частей, а не только для артиллерии. Но высшая военная власть реагировала на эти начинания в общем слабо и с большим опозданием.

С того же 1906 г. производилось прикомандирование к артиллерийским сборам офицеров генерального штаба и старших общевойсковых начальников, но оно приносило мало пользы в смысле поднятия их подготовки в артиллерийском отношении. Полезнее было бы прикомандирование их к офицерской артиллерийской школе, но оно не практиковалось, за исключением единичных случаев прикомандирования к школе офицеров генерального штаба, по личному их желанию.

Затем, по особому "Наставлению для офицерских занятий", изданному в 1909 г., производилось ознакомление общевойсковых начальников с артиллерией во время специальных артиллерийских сборов. Ознакомление это носило довольно случайный и нередко безрезультатный характер. Обыкновенно ознакомление производилось в течение лишь нескольких дней и в большинстве случаев сводилось к рассказу и показу технических элементов артиллерийского дела вместо основательного знакомства с тактическими свойствами современной артиллерии и ее применением в бою.

О необходимости изменения принятого порядка ознакомления с артиллерией неоднократно возбуждались вопросы. В 1912 г. особенно на этом настаивали и на изменении "Наставления для офицерских занятий" изд. 1909 г. штабы Петербургского и Киевского военных округов{136}.

Киевский округ признавал необходимым для практического ознакомления с условиями боевой стрельбы и маневрирования артиллерии командировать на полигоны не только генералов, но и командиров полков, хотя бы из не бывших в генеральном штабе, а также командиров отдельных частей инженерных войск. Срок командирования Киевский округ желал сократить до 10 – 14 дней. На время производства маневрирования со стрельбой артиллерии совместно с другими родами войск Киевский округ считал полезным в помощь старшим начальникам не назначать офицеров генерального штаба, так как они из роли помощников в большинстве случаев обращались в замаскированных руководителей маневра в ущерб практике командиров частей. Киевский округ в этом вопросе был иного мнения, чем генинспарт, который, наоборот, признавал необходимым командирование офицеров генерального штаба в помощь начальникам специальных артиллерийских сборов на все время этих сборов.

ГУГШ реагировало крайне медленно по этому поводу. Лишь в конце марта 1914 г. было утверждено новое "Наставление для занятий войск во время общего и подвижного сборов", т. е. настолько поздно, что им вовсе не пришлось войскам руководствоваться, так как вместо летних сборов началась война.

Этим "Наставлением" предусматривались: а) показные ученья для взаимного ознакомления разных родов войск; б) односторонние и двусторонние тактические занятия (маневры) частями полка, бригады и дивизии с придачей артиллерии; в) односторонние тактические занятия с боевой стрельбой из всех родов войск; г) двусторонние маневры крупными частями войск всех родов оружия с придачей всякого рода вспомогательных технических средств. Но и в этом Наставлении, оставшемся, впрочем, только на бумаге, не предусматривалось командирование частей пехоты и конницы на все артиллерийские сборы для участия в групповых стрельбах, на чем в течение нескольких лет многие настаивали, и в первую очередь усиленно настаивал генинспарт.

Совместная подготовка артиллерии с другими родами войск

После русско-японской войны строевые начальники и командующие войсками военных округов ежегодно, до 1913 г. включительно, в своих отчетах о стрельбе полевой артиллерии указывали, как на недочет боевой подготовки, на непривлечение частей других родов войск к участию в групповых практических стрельбах артиллерии и, со своей стороны, признавали необходимым установить как обязательное правило выполнение групповых стрельб артиллерии при участии других родов войск{137}.

Групповые стрельбы артиллерии совместно и в связи с пехотой (конной артиллерии – с конницей) имели огромное значение в смысле правильности и согласованности взаимных действий различных родов войск и в смысле масштаба времени, который на групповой стрельбе одной артиллерии, без участия пехоты или кавалерии, обыкновенно отсутствовал.

Тактическая часть решения задачи на групповых стрельбах одной артиллерии без других родов войск являлась как бы проверкой на словах начальника отряда (отряда в действительности не существующего) в знании "Устава полевой службы" и "Наставления для действия полевой артиллерии в бою", а также некоторого знакомства его с уставами других войск, но не практикой в управлении войсками в бою. Распоряжения исполняющего обязанности начальника отряда, хотя и правильные теоретически, являлись фиктивными и для личного состава принимающих участие в стрельбе и маневре частей артиллерии мало поучительными. Руководитель постепенно рисовал начальнику отряда боевую обстановку, в большинстве случаев слабо иллюстрируемую мишенями, которую в сущности только один он и переживал, так как для прочих участников стрельбы обстановка была почти совершенно неизвестна и не наглядна.