Текст книги "Рыцарь и Ко (СИ)"

Автор книги: Евгений Захаров

Соавторы: Светлана Захарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Так я тоже не умею, – запоздало сказал я.

– Я научу, – кротко заявил Главный Герой. Он опять преобразился: на нем была полосатая рубаха, огромные, с раструбами, сапоги, шляпа, спускавшаяся полями ему на плечи, и из какой-то грубой ткани штаны и камзол. Еще он имел трубку и длинную пеньковую бороду. На шее его была привязана дохлая птица. Воняло гадостно, и я поспешил отодвинуться.

– Знаешь, – нервно сказал я, – пускай лучше Мерин наколдует.

– Мерин тебе наколдует, – хмыкнул старый Герой, но уступил дорогу приблизившемуся магу.

– Да, вот еще что, – вспомнил я. – Мерин, ты мне как-то обещал объяснить смысл курения и откуда оно вообще взялось.

– На вопрос ответить могу. А вот насчет колдования – это без меня. Сил не осталось. – И его глаза алчно сверкнули. – Позолотишь ручку?

– Нечем. Попроси у Ико.

– Монеток бы взять у Ико, – нараспев сказал маг. – Да Ико за ворота ушел. Съел бы волшебник щи – да Матильду с дровами ищи!

– А вопрос? – напомнил я.

– Ах, да. Дело было так. Далеко отсюда, за морями-океанами, живет народ невиданный, краснорожий...

– Знаю, – отмахнулся я. – А смысл?

– Вдыхай и выдыхай, – развел руками маг.

– А польза?

– Почти никакой...

– Ничего подобного, – возразил Герой, по своему обыкновению, изменившийся. Теперь он был небрит, одет в серый халат и в серые же штаны. На голове его прочно сидела оранжевая вязаная шапочка, а глаза нехорошо блестели. – От курения сплошная польза. Мозги прочищает, приятная легкость в теле образуется, да еще и бабам нравится, – он подмигнул диким глазом.

– Только он тебе забыл сказать, – послышался спокойный голос Ико, вернувшегося с кучей хвороста, – что от незатушенной самокрутки бывают пожары; а еще послушай, как он дышит – натуральный морж!

– Это еще что за тварь? – оскорбился Герой.

– Это вроде слона, – пришел к нему на выручку Штуша, выплюнув бревно, которое тащил в зубах вслед за Ико. – Только плавает много и отдышаться подолгу не может.

– Не оскорбляйте меня, – кротко сказал Герой. – Я же вас не оскорблял.

– Тоже мне – обидчивые, – презрительно сказала Матильда. – А сеть ваша где?

Герой и волшебник смутились и принялись сноровисто вязать сеть.

– А вы пока стройте из дров шалаш, – пыхтя, указывал Герой.

И шалаш, и сеть закончили сооружать одновременно. Герой вынул ножик из кармана и вырезал на бревне: "Дровец выездов". На краю поляны он прочертил длинную линию и написал на ней:"Граница".

– Теперь карауль, – сказал он мне. – Как побежит – набрасывай сеть, а мы навалимся. Смотри, не упусти момент! Пересечет границу – все, пиши пропало!

Некоторое время все было спокойно. Мы уже устали ждать и раззевались, как вдруг из шалаша выскочил человек с отчаянно грустными глазами, короной на голове и огромными сумками в руках. Путаясь в полах расшитого золотом халата, он кинулся к границе. Но мы были начеку: я набросил на него сеть, а остальные скопом накинулись на сопротивляющуюся копию и повязали ее.

– Ломайте дровец! – приказал Герой. – А то сейчас как побегут – не остановишь, а нам только одна нужна!

– Может, еще отловим? – воинственно раздувая ноздри, поинтересовался Прич. – В запас.

– За двумя волками погонишься – тебя же и съедят! – покачал головой Главный Герой. – Давай ломай!

– А если с этим что случится? – не отставал упрямый оруженосец.

– Будем правильно себя вести – ничего не произойдет.

Копия Соломона барахталась на земле, суля всем сокровища царей земных за то, чтобы развязали путы и ослабили оковы.

– Можно, я его сумки пока проверю? – алчно спросил Причард. – Может, там опасное что...

– Все испортишь! – ударил его по тянущейся лапе Герой. – Он только этого и ждет, на нашу жадность надеется. Не трогай сумки и не обращай на него внимания, вот и все. Кто из вас самый бескорыстный?

– Кутя, – отозвался я. – Ему ничего, кроме еды, не нужно.

– Разве что хобот, – засмущался Штуш. – А так – и правда, ничего.

– Ну, пошли тогда искать Персик. А ты, мой шестилапый друг, оставайся сторожить. Вперед, во Хрюктовый сад!

По дороге в Хрюктовый сад нам встретилось еще нечто Пререкатное, на этот раз очень толстое и по имени Коль. Узнав, что нас предупредила более шустрая Голль, Коль огорчилась и затеяла распри грубым каркающим голосом, но мы уже были ученые, на придирки не отвечали, и Коль разочарованно укатилась, затянув хрипатым голосом: "Ста-арый дедушка Коль бы-ыл веселый коро-оль!"

Во Хрюктовом саду было очень много хрюканья и фруктов. Под деревьями лежали огромные свиньи и маленькие поросятки, и фрукты падали прямо в их свинячьи пасти.

– Поймаем свинку? – загорелся обжора Прич и кинулся к деревьям. Через минуту ему пришлось вернуться и с огорчением признать, что не только копии царей в этой стране очень проворно удирают.

– Удовлетворимся фруктой, – сказал он и мигом набил пасть ягодами и яблоками.

Мы отыскали Персик с Печатью (точнее, это была даже не печать, а отвратительно-синий треугольный штамп с надписью "уплочено"). Мерин боязливо осведомился, не ему ли придется платить, и, получив отрицательный ответ, успокоился. Затем мы двинулись к нашей стоянке, где томился в ожидании Штуша. Там Герой торжественно скормил персик царю, и пресловутая печать синим светом засияла уже на лбу правителя.

– У кого какие травмы, раны, ушибы, – заговорила копия приятным бархатным тенором, – подходите излечиться. Фармакологическая фирма "У Соломона" поможет всем и каждому, – она замолчала и начала сначала: – У кого какие травмы...

– И что нам теперь с ним делать? – боязливо спросила Тильда.

– Ну, во-первых, организуем привал, вон сколько времени провозились, почти ночь уже, а утром видно будет.

Мы послушно привалились, поели фруктов и легли спать, убаюкиваемые мягким голосом копии. Дежурили, как всегда, по очереди. Во время своего дежурства я, ковыряясь в земле, случайно раскопал приваловские миллионы, но, к сожалению, представляли они собой не золото-брильянты, а пресловутые колючие крышки с красно-белыми надписями. Выкопав крышки, я улегся на них, чтобы никому не достались, и тут же уснул. И привиделись мне девки страстные, чудища безобразные, инкубы проклятые, числом пять, одна другой краше, да подмигивают, да облизываются, да бесовскую песню поют, да приговаривают: "Джана! Рейшан! Некст!", а потом как бросятся на меня... Сам не помню, как проснулся, но вскочил, увязал все крышки в старую рубаху и утопил в ближайшем озерце к чертовой матери!

ГЛАВА 7

Поле, прусское поле,

дас дер нихт геклапт,

ди тотен хосен!

Из германской баллады

Наутро, едва продрав глаза, мы обнаружили, что неподалеку от места нашей ночевки раскинулся небольшой шатер.

– Палатка Морды, – потер руки Герой. – Хватайте царя – и айда!

Мы с Ико взяли верещащую копию под микитки и поволокли к шатру. Следом, бледный от искушения, Прич тащил царевы сумки. Внеся Соломона в палатку и сгрузив вместе с его добром на пол, мы завертели головами, осматриваясь. Внутри шатра было довольно красиво, по стенам висели коврики с изображением одной и той же ужасной морды с косматыми бровями. Но как следует осмотреться мы не успели. Из воздуха с негромким звуком "ПУ!" возник небольшой столик, но не тот, с которым мы уже были знакомы, а новый, красивый и блестящий. По столешнице его, упираясь подбородком, растеклась громадная, складчатая и бровастая физиономия – та самая, что была на ковриках.

– Добрый день, – поздоровался Герой. – Копия царя с печатью, как положено-с!

Морда согласно прикрыла глаза и в тот же миг все с тем же звуком "ПУ!" исчезла вместе со столиком, палаткой и злосчастным царем. Мы же стояли в лесу, и в ногах у меня, где еще недавно шевелилась копия, лежала наша сеть. Я нагнулся, дабы ее поднять, и обнаружил, что на руке моей отвратительно синеет – как штамп на персике – мерзкая цифра "11". На поверку, такие же цифры оказались у всех моих спутников. Даже у животных.

– Число Заверя, – пожал плечами Главный Герой. – Обычное дело. Визу нам заверили и пропускают. Пошли!

– А почему "11"? – пристал настырный Причард.

– А ты пересчитай нас по головам, – отозвался Мерин. – Сколько будет?

Прич принялся считать, тряся губами. Как ни считал – выходило десять. Он всех замучил, выясняя, кого же не хватает, а потом оказалось, что он забыл посчитать себя. Ему на это грубо указали, он обиделся и дальнейший путь провел в гордом молчании. Какое счастье!

Зато вот Герой с Мерином отнюдь не молчали. Более того, волшебник чрезвычайно надрывно исполнял какую-то сагу на непонятном языке, а потом, завидя что никто этому особо не рад, поерзал на посохе, приосанился и предложил:

– А ну-тка, грянем нашенскую!!!

И мы прослушали от них с Героем несколько странных народных песен типа: "Там Вдали за рекой зажигает огни", "Саван уморит с вещами бокал" и "Болеет страус одинокий в тумане горя под грибом". Ико, после того как запасы песен иссякли, пошарил в карманах, выудил кой-какую мелочь, "покормил" ненасытный колпак Мерина и заявил:

– Все! Теперь задаю вопросы!

– Да-да, – довольно кивнул маг. – Задавай-задавай.

– Во-первых, кто вдали зажигает огни?

– Вдали и зажигает, – отозвался почему-то Герой (волшебник досадливо поморщился). – А зовут его Сильвандир и Сальтеадор.

– Два имени?

– Конечно, – перебил его Мерин. – Он считает, что их двое. По четным числам он – Сильвандир, по нечетным – Сальтеадор. Тот, который без стелек, тот выше. И спорят все время, кто из них первый сказал "э". В принципе, разницы-то между ними особой нет. Вот только у одного усы закручены кверху, а у другого – торчат в стороны. Он был художником по металлу, а сейчас преподает зажигание фонарей и поджог жирафов. "Лучше буду педагог, так солиднее", – говорит. Только они у него все время разбегаются.

– Фонари или жирафы?

– Ученики. Боятся, что он и их когда-нибудь подожжет.

– Кстати, то, что их двое – не редкий случай, – встрял Герой. – Вот, скажем, мэр Танелорна (города, куда мы идем) – тем же самым страдает. Но с ним совсем все плохо – инфлюэнция.

– Об этом потом, – отмахнулся Мерин. – Так вот, Вдали живет за рекой в области, называемой Фонарния. Там же и ученики его живут. Впрочем, какие они ученики, – так, баловство одно. Хронически больные, причем безнадежно. Так их и зовут – "Хроники Фонарнии". Жуткие типы! У одного – осенний каннибализм, у другого – предчувствие гражданской войны, один страшнее другого! Вдали их рисует по четвергам.

– А почему по четвергам?

– А потому что в пятницу нельзя, у него их семь. А потом четверг. А потом опять семь пятниц.

– А как же остальные дни?

– А больше нету, – выкрутился Мерин. – Переходим ко второму вопросу.

– Хорошо. Кто такой страус?

– Птица. Ужасно ногастая, летать не умеет, зато бегает быстро, и перья у него смачные. Яиц не несет, но из них выводится.

– А кто несет яйца? – удивился я.

– Страусихи. – И Мерин гадко захихикал.

– Не обращайте внимания, – вмешался Герой. – Это он дает понять, что монетки еще нужны. Я вот вам сам расскажу без всяких денег. Итак, представьте: перед вами – знойная пустыня. Почти голая, почти безжизненная, но!...

Следующие полчаса Герой рассказывал какую-то байку про загадочного страуса и таинственного грифа, который, как оказалось, тоже птица – полная противоположность страусу. Тем временем лес кончился, уступив место бескрайнему полю. Герой соскочил со своего рыжего призрака, и тот с печальным ржанием растворился в воздухе.

– Советую всем разуться, – сказал Герой и, плюхнувшись на землю, принялся стаскивать с себя обувь. Но как раз в этот момент его облику приспичило превратиться во что-то элегантное и красивое, и поэтому на одной геройской ноге сидел роскошный ботфорт, а на другой – маленькая хрустальная туфелька. Ну, с ботфортом проблем не было, а вот туфельку несчастный Герой рвал с ноги, как больной зуб. Ни в какую!

– Эй, кто там свободен, помогите! – взмолился наконец он.

– Я свободен, – отозвался Мерин. – Раз заплатить нечем, так и быть, помогу бескорыстно. Цени мою щедрость!

– Ценю, – прохрипел Герой, и они вдвоем вцепились в подлую туфельку.

– А ты чего не разуваешься? – спросила Матильда, шевеля затекшими пальцами ног.

– Зачем? – удивился Мерин и подпрыгнул, повиснув в воздухе и дрыгая ногами. – По воздуху, аки посуху!

– Ого! – раздался крик. Это Герой повис вниз головой, так как Мерин, взмыв в воздух, забыл выпустить его ногу. – Тише дергай! Нога не казенная!

– Балда ты, Гера! – огрызнулся смущенный маг. – Надо было ногу сразу тридцать третьего размера делать, не мучался бы!

– А я? – озабоченно спросил Кутя. – А Асьмух? И кони? Нам как?

Асьмушка согласно пустил дым из ноздрей, а Бозо – неизменную слюну. За шиворот Причарду, разумеется, который до сих пор возился с застежками на сапогах. Прич с проклятьями вскочил, погнался за конем, запутался в плаще и упал. В моем плаще, между прочим. Хороший у меня был плащ, салатового цвета. Но потеря плаща не стоит того удовольствия, кое я получил от вида ползающего в пыли оруженосца. А тут и Бозо воспользовался моментом, подскочил к обожаемому хозяину, ткнулся мордой ему в лицо и радостно фыркнул, обдав обожаемого хозяина многочисленными пенными брызгами.

– У этого коня сап, храп или и то, и другое? – спросил Ико.

– Он с детства такой, – сказала Матильда. – У него аллергия на все сразу – вот и течет отовсюду, откуда может течь.

– Так с нами-то что? – повторил вопрос Кутя.

– С вами все просто, – отмахнулся Герой, – вы без обуви. – И он захромал к полю. Женская его нога, с которой все-таки стянули башмачок, была значительно короче, но и значительно красивее. – Пошли.

– Куда? – спросила Матильда, все же направляясь за Героем.

– Не куда, а по чему. По Речистому полю. Оно терпеть не может, когда по нему ходят, а особенно в обуви. Даже песня такая есть: "В Речистом поле вожди босые". Про меня, если хотите знать.

Герой мгновенно покраснел, но не от стыда или удовольствия, а просто так. На голове его появился странный головной убор из орлиных перьев, орлиным же стал и нос, заметно вытянувшийся.

На границе леса с полем, прямо на траве, лежал самый обычный плетеный коврик.

– Между прочим, там написано: "Вытирайте ноги", – вдруг сварливо сказало поле.

– Выти... райте... Ага, понятно! – И мы, тщательно вытерев о коврик ноги, лапы и копыта, вступили на тропинку, ведущую напрямик через поле. Тотчас же тропинка откашлялась и хорошо поставленным голосом начала вещать:

– Дорогие танелорнцы и гости столицы! За отчетный период в девять страннодней произошли следующие значимые и не очень события, которые мы представляем вашему вниманию! Ведет программу аналист и спазмолитик...

– Вату! – скомандовал Мерин.

Герой кивнул и раздал всем по куску мягкой белой штуки.

– В уши суйте эту вату, – сказал он. – Уболтает ведь до смерти. Уж Речистое такое – все слова да разговоры. Не заткнете уши – сразу оглушит вас тропинка.

Вату в уши засунули даже лошадям.

– В повод лошадей ведите, – посоветовал Герой. – Испугаются и мигом убегут от вас лошадки. Что, пешком ходить по свету?

Поле меж тем бубнило и бубнило на разные голоса.

– А ты как же? – спросил Ико Мерина, невозмутимо полировавшего лунки на ногтях шелковым платочком.

– С полем Мерин однолеток, короче – ягода одна, – невозмутимо откликнулся краснокожий Герой. – Неизвестно только, кто кого уболтает первым.

– Не "кто уболтает", – высокомерно отозвался волшебник. – А "стороны пришли к дружескому соглашению"!

– Хау, – кивнул Герой, засовывая в каждое ухо по огромному клоку ваты.

Мы последовали его примеру, после чего вся наша глухая босоногая команда двинулась в путь. Впереди, паря в паре футов над землей, летел Мерин. Судя по его оживленной артикуляции, они с полем вовсю дискутировали. Меня разобрало любопытство, и, набравшись смелости, я вытащил вату из одного уха... Мерин с полем пели на два голоса песню про "веселый разговор", и это было жутко и страшно. Я поспешно заткнул ухо и больше не рисковал.

Идти молча было невыносимо скучно. Поле оказалось ровным и серым, так что обозревать окрестности тоже интереса не вызывало. Так что я начал сочинять про себя стихи: "Полюшко-поле, полюшко, широко поле, едут да по полю герои, эх!" И как раз после "эх" на землю упала огромная черная тень. Я поспешно выковырял из ушей затычки и услышал обрывок отчаянного крика Героя: "...ись! Перелетная сума!"

Потом нас всех сверху накрыло чем-то темным и пыльным. "Конь – на обед, молодец – на ужин", – подумалось мне. Темнота сразу запахла яблоками, шерстью и библиотекой, и я так удивился, что потерял сознание...

ГЛАВА 8

Раз уж попал в навоз – сиди и не чирикай! А если зачирикал – ну и навоз

ты после этого!

Из народной мудрости

Очнулся я оттого, что где-то мерно капала вода. Спустя пару минут я понял – где. Она капала мне на лицо. Я заморгал и поднялся, растирая воду по лицу и шее. "Заодно и умылся", – мелькнула мысль. На этот раз мы оказались в настоящей темнице: любо-дорого глядеть, не то что друидская клетка! Мои спутники мрачно сидели вдоль стен и чесались. Я тоже стал чесаться: по мне явно что-то прыгало.

– До нас здесь держали кого-то весьма блохастого, – раздраженно подала голос моя сестрица.

Несмотря на то, что сидели мы на охапках относительно сухой соломы, холодно было отчаянно. Тильда закутала ноги в юбку, мы же поджимали под себя красные, как у гусей, лапы. Только Герою было относительно хорошо: он превратился в медведя и теперь лежал, свернувшись в клубок и поминая добрым словом человека, которому пришло в голову написать книгу, где главным героем является медведь.

– На каждого медведя есть свой охотник, – завистливо сказал Причард.

– Все-таки хапнула нас Сума, – не слушая злобных завистников, принялся объяснять Герой. – Если б раньше ее заметили, успели бы в разные стороны разбежаться. Сума бы растерялась, может, все бы и обошлось...

– Если бы да кабы, во рту бы росли зелибобы, – огрызнулся Мерин.

– А это еще что? – поинтересовался Кутя. – Это едят?

– Съесть-то можно, – хмыкнул волшебник. – Да только он первый тебя завалит и съест.

– Эх, где-то теперь мои сапожки? – вздохнул Прич, поднимая обеими руками левую ногу к лицу и ожесточенно дыша на нее. Волна отвращения прошла даже по загривкам лошадей. Один Бозо глядел на властителя своих дум с немым обожанием.

– Еще поесть бы! – жалобно сказала Тильда.

Ико порылся в карманах, извлек пяток орехов и протянул ей.

– Припасы наши сгинули, – рассудил маг. – Так что кушать нечего. Хотя я не хочу кушать. Я пить хочу.

– Да, попить бы не мешало, – кивнул я.

– Будем слизывать влагу со стен! – бодро предложил Причард. Ответом ему было всеобщее порицание. Мой беспристрастный оруженосец не обратил на это ни малейшего внимания – дело привычное.

– Дураки вы все, – объявила Тильда, когда мы закончили сгибать Причарда в бараний рог и выбивать ему бубну. – Кто-нибудь из вас знает, где мы и как отсюда выбраться?

– Я знаю, – пожал мохнатыми плечами Герой. – Мне-то от этого не легче!

Штуша приполз ко мне в угол и улегся рядом со мной. Я засунул под него ноги. Сразу стало теплее и спокойнее.

– Я боюсь, – прошептал он мне на ухо.

– Ну уж не надо, – отозвался я, потрепав его за шею. – Давай так сделаем: ты меня будешь греть, а я за тебя бояться буду.

Штуша кивнул и закрыл глаза.

– Находимся мы, друзья-товарищи, в Закольцованном замке, – рассказывал тем временем Герой. – В логове ужасных миноделов и отвратительных сыноваров. Перелетная Сума хапает для них одиноких прохожих...

– Да уж, одиноких, – фыркнул Ико. – Пять душ, не считая мелкой живности!

– Это он про меня? – приоткрыл глаз Штуш.

– Нет, про Прича. Спи!

– А зачем мы им сдались?

– Ну, положим, не сдались. Положим, нас коварно захватили...

– Не придирайся к словам! – рявкнула Тильда.

– Для опытов мы им нужны, – покладисто ответил Герой. – Для испытаний новейшего, секретного оружия. Милитаристы отъявленные!

Как бы в подтверждение его слов где-то невдалеке здорово громыхнуло.

– Ну и как же нам отсюда спастись? – скуксилась Тильда.

– Стена – мокрая! – воодушевился Прич. – Стало быть, где-то рядом вода! Может, даже за стеной! Сломаем ее и уплывем к... В Камелот!

– Сам придумал или кто подсказал? – осклабился Мерин.

– Даже если бы там была вода, – задумчиво сказал Герой, подперев лапами голову. – И даже если бы мы сломали стену, все равно – мало ли в хмари плавает тварей?

– Стихи? – удивился я.

Герой приосанился, но это стоило ему шкуры. Перестав быть медведем, он стал худым длинным молодым человеком с острыми чертами лица. На голове его возник берет с пером, а в руках – лира. Именно так и выглядят поэты, подумал я. Герой пару раз дернул за струны: звуки получились пронзительные и тоскливые.

– Вопль души, не нашедшей покоя, – фыркнул волшебник.

Главный Герой сник. Его берет сморщился, поблек и превратился в капустный лист. Герой стянул его с головы, сунул в рот и захрустел на всю темницу. Лира же постепенно уменьшалась в размерах и наконец, зашипев, истаяла.

– Так какие твари плавают в хмари? – спросил Ико.

Герой икнул и вытащил изо рта перо.

– Разные. Осьмирук, например. Или Вставные Челюсти. Так обработают своих не узнаешь!

– Рассказать бы об этом Стивену, – мечтательно сказал Прич. – Ну тому, что про гадости пишет. Сразу бы забыл свой Блин-на-ножках.

– Лучше Носатому, – вмешался Мерин. – Ему нужнее.

– Или вот Квакула, – продолжал рассказ Герой. – Это такой черт-кузнец. Повадился, сволочь, луну воровать, чтоб в темноте можно было летать и кровь у людей потихоньку сосать. Вот как-то однажды зимою – хвать! И никто ничего не заметил. А в другой раз Квакодил солнце в небе проглотил!

– Гера выглянул в окно, – подхватил Мерин. – Все на улице темно!

И пошла декламация. Герой и Мерин вскочили и увлеченно начали разыгрывать сценку на тему краденого солнца. Завершилась она эффектным разрыванием пасти Мерину, после чего чтецы, тяжело дыша, плюхнулись на пол.

– Ясно, – кисло сказал Прич. – А вот, скажем, рыба?

– Какая рыба?

– Ну, свежая рыба, живая!

– Что? Водится ли здесь рыба? Не успевает завестись, как съедают!

– Кто?

– Кто-кто? Мы! – раздался голос от двери.

Мы повернулись.

На пороге стоял форменный злодей из детской сказки: кровожадный, беспощадный и черноусый.

– Это самое, – хмуро сказал он тонким голосом. – Пленники, в общем-то...

– А ты кто такое? – нахально спросил Прич.

– Я, это самое, старший минодел, в общем-то, – пропищал усатый, прислоняясь к косяку. – А вы, это самое, мясо.

– Для кого? – побледнела Тильда.

– Не для кого, в общем-то, а какое. Это самое, пушечное.

– Это он про меня? – приоткрыл глаз Штуш.

– О да, мой юный друг, – кивнул я. – На сей раз именно про тебя.

Минодел забеспокоился.

– И про него, – показал я на Асьмушку, угрожающе расправившего крылышки и пустившего струйку дыма из ноздрей.

Минодел замялся.

– А также о нас и о присутствующем в наших рядах великом волшебнике Мерине, – закончил я.

Минодел поежился.

– Куть, что у тебя там было такое ядовито-прожигающее? – вежливо спросил Ико.

Штуша завозил носом.

– Эй, Василек! – ласково сказал он тюремщику. – Ну-ка, пей киселек! Цвета зеленого, вкуса соленого, чай, не в детском саду, не отравишься!

– Твое? – шепнул я Куте. – Что же молчал?

– Не мое, – отозвался Штуш. – Еще с детства заучил. Маме очень нравилось.

Минодел стал отступать, засучивая рукава.

– Предупреждаю, – глухо сказал он. – Я, в общем-то, просто так не дамся!

– Налетай, ребята! – ликующе завопил Прич. – Пятеро на одного – мой раскладец!

– Между прочим, расклад перед боем, – отозвался Мерин, – расклад перед боем, расклад перед боем не наш!

За спиной старшего минодела выросло десятка с два таких же, как он, разбойников, правда, без усов, но с бородами или здоровенными баками. Причард увял и уполз куда-то в угол, по-видимому, жаловаться Бозо на жизнь.

– Завтра, это самое, испытание, – поделился усатый. – Новая мина, в общем-то. Бьет, это самое, наповал!

– А Наповал не против? – забеспокоился Герой. – Если его убьют, кто про лебедя на пруду петь будет?

– Могу и я. – И Мерин, выставив бороду, заныл по своему обыкновению: А белый ле-ебедь на пру-ду-у играет с раком в чехарду-у!

– Тебе, в общем-то, слова не давали! – рявкнул фальцетом минодел, которому подмога явно прибавила бодрости духа. Потом, испугавшись собственного порыва, он поковырял носком сапога пол и застенчиво сказал: Хоть поешьте, это самое, напоследок-то.

Двое его подручных внесли стол, на котором находились блюдо с хлебом и кувшин с водой. Лошадям тоже досталась вода и несколько охапок сена.

– Мы хоть и злодеи, в общем-то, – сказал минодел, – но не варвары. До, это самое, завтра!

И команда головорезов удалилась, громко топая и хором свистя похоронный марш. Это мне так показалось, что похоронный, а Мерин с его относительно музыкальным слухом подтвердил, что марш. В полном унынии мы преломили хлеб и принялись за еду. Прич вылез из угла и схватил горбушку.

– Что надо сказать? – строго спросила Матильда, хлопая его по руке.

– Кому? – проворчал оруженосец, набивая рот. – Ну ладно, спасибо.

– Пожалуйста, болван! – отозвался стол.

ГЛАВА 9

Запекая в пирог лестницу, проверь – не слишком ли он вкусен?

Из пособия начинающему спасателю

– УРРРРА! – закричал я и сам себе заткнул рот, так как к нему уже протянулись гневные лапы присутствующих.

– Как ты нас нашел? – спросил Ико.

– Это не я, – отказался от чужой славы столик. – Это все Гид. Он все-таки вернулся со своей экскурсией целый и невредимый, правда, пьяные все были в стельку: вместо Тигрованой палаты Гид привел их в Виногратую. Ну, а как Гид протрезвел, мы за вами поспешили, добрались до Поля, оно и рассказало, как дело было. Ни в какую не хотело открывать, где захоронены ваши припасы и обувь, да Гид на то и Гид – найдет, что ни спрячь! Теперь Речистое на нас в обиде. А мы глядим на небо – летит Перелетная сумка в осенней дали голубой! Она была так любезна, что донесла нас до самого замка. Затем я имел с ней приватную беседу, так что она теперь ищет перелетные лоскутки на заплатки.

И стол хищно щелкнул ящиком. Из него вывалились какие-то неаппетитные клочья.

– Ну что, пошли? – деловито спросил он.

– А ключ? – сурово спросил Герой. Был он теперь с бородой, в камзоле, с гербом на груди и штанцах-пузырях, да вдобавок еще и с алебардой. Клю-у-уч! – заревел он вдруг. – Клю-у-уч!

– Э, – открыл средний ящик стол.

Там ключ и лежал.

– Запасной, – пояснил стол, задвигая ящик. – Спрятан был в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в волке, волк в царевне, царевна в темнице во хрустальном во гробу...

– Тоже в темнице? – встрепенулся Прич. – Может, найдем? Я бы на ней женился тогда!

– После того как из нее выковыряли столько всяческих вещей, вряд ли она годится для женитьбы, – ядовито заметила Тильда.

– Тем более что она – царевна, – поднял палец Герой. – А единственный царь, которого мы здесь знаем, – Соломон.

– Боже упаси! – И Причард зарылся с головой в солому.

– Открываю! – предупредил Мерин, который все это время ковырялся ключом в замке, который вдруг щелкнул, и дверь отворилась.

Мерин сделал шаг назад и сказал:

– Ох.

– Чего охаешь? Это самое, ключ давай сюда, – тонким голосом потребовал усатый минодел.

– Это самое, не отдам! – вздернул бороду маг.

– Не отдашь? – поразился минодел. – Давно, это самое, в лоб не получал?

– Давно, – кивнул Мерин. – А слабо один на один сразиться?

– По-честному? – подозрительно спросил заточитель.

– Ну!

– Давай, в общем-то! – размял руки усатый. – Налетай!

– А при чем тут я? Герман у нас рыцарь, с ним и дерись! – И волшебник захихикал.

– Вот уж спасибо, – горько сказал я. – У меня и меча-то нет. Кто-то, помнится, обещал мне его достать?

– Да? – сухо отозвался Мерин. – Не помню. Кто?

– Я бы напомнил, – процедил я, – да некогда. Драться надо.

– На кулачках! – подпрыгивал минодел, складывая каждую ладонь в кулачок размером с говяжий бок.

– Да ты что, очумел? – спросил я.

– Ага, это самое, боишься? Бойся!

– За тебя разве что, – сказал я и зевнул. – Зашибу ведь ненароком. Я-то знаешь какой? Семерых махом одних зашибахом! Сам Тролль-с-Битой мне кузен двоюродный по материнской линии! Я за завтраком съедаю барана, а за обедом быка! Или двух, если все за слава богу.

– Да ну? – усомнился усач.

– Помажем? – хладнокровно спросил я, скрестив на груди руки (дабы унять в них предательскую дрожь). – Если мы выигрываем – ты нас отпускаешь восвояси, а свою супер-мину испытываешь на каком-нибудь другом дураке.

– Лады, в общем-то, – сказал тюремщик, пожимая мне руку. – Разбейте кто-нибудь, и прошу, это самое, в Патронный зал!

Тильда с криком: "Кия!" рубанула ладонью по нашим рукам, и мы гуськом вышли в коридор. По коридору вдоль стен стояли миноделы и кровожадно на нас поглядывали.

– Да, вот еще что! – вспомнил я. – И чтобы нам вернули наше оружие, наших лошадей и дали припасов с вашего стола!

– А ручного крота в коробочке вам, в общем-то, не надо? – ехидно поинтересовался усатый. – Ладно, так и быть. Я сегодня добрый и благородный!

И он приосанился. Потом обеспокоенно спросил:

– Верите, что я благороден?

– Верим, верим, – сладко пропела Тильда.

– То-то, – успокоился минодел и потрепал ее по щеке. – Это самое, мы уже пришли.

Он распахнул тяжелую дубовую дверь со стальными полосами, и мы прошли в обширную залу.

– Осторожно! – предупредил минодел. – Не курить, не сорить, песок не разбрасывать, шумовые сигналы подавать, в общем-то, строго воспрещается. На пороховой бочке сидим, эти самые, граждане!

– А что такое порох? – спросил я.

– Порох – это такой волшебный порошок, – разъяснил усач.

– А, – вспомнил я. – Это в котором вся сила?

– Именно. – И минодел посмотрел на меня с уважением. – Много знаешь, в общем-то?

– В общем-то, не слишком, – поспешил уточнить я, так как знал присказку о тех, кто много знает, и что с ними в конце концов бывает.

– А как тебя зовут, хозяин ласковый? – спросила Матильда подхалимским голоском.

– Усиков, в общем-то, – засмущался минодел.

– Хороший ты мужик, Усиков, – с чувством сказал Ико. – Отпустил бы ты нас, а?

– Не имею физической возможности и, это самое, морального права, заученно ответил Усиков. – Мину надобно испытывать. Наши мины – самые минные мины в мире, в общем-то!

– Так это же зверство изуверское! – вскричала Матильда.

– Вовсе это не зверство, в общем-то. Вовсе это научный эксперимент, защищался Усиков. – Все четко, все документировано, ни шагу, это самое...

– А мы никуда и не идем, – пожал плечами я.

– Ни шагу, говорю, без фиксации!

– А если мы выиграем соревнование, то на ком пытать-то будешь?

– Делов-то, – отмахнулся Усиков. – Это самое, сыноварам подбросим. Впервой, что ли?

– А они как? Не возмущаются? – заботливо осведомился Кутя.

– Ну их совсем, – плюнул с досады минодел. – Они, думаешь, лучше нас? Скажите спасибо, что я вас, это самое, сторговал. Они, в общем-то, даже с потерявшимися миноделами не церемонятся: поймают, усыновят и сварят в котле – тоже старая песня.