Текст книги "Рыцарь и Ко (СИ)"

Автор книги: Евгений Захаров

Соавторы: Светлана Захарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Ночь прошла без приключений. Утром мы свернули лагерь и двинулись в путь. Возглавляла процессию Матильда верхом на Куте, следом ехал я на Вадике, замыкал же шествие, как вы понимаете, Прич Свирепый на губошлепе Бозо. Несколько дней не происходило ничего любопытного, поля сменялись лесами, горы – долинами. Не считая мелких недоразумений, все шло отлично... Что за недоразумения? Конечно, я вам про них расскажу, если интересно. В своем путевом дневнике я кое-что записал, довольно коротко, но так уж получилось:

"Понедельник. Скучно.

Вторник. Проезжали мимо красивой пещеры. Матильдушка зачем-то полезла в нее и была покусана летучими мышами. Промывание желудка и хинин.

Среда. Причарда прихватил понос. Вероятно, обожрался каких-то ягод. На заметку: хорошо помогает отвар тысячелистника. Запретить Причу жрать всю ту гадость, которую он находит по дороге. Ягоды мыть в кипяченой воде. Зачем? Тильда сказала – надо. В сырой воде могут водиться всякие миазмы и палочки.

Четверг. Разнимал Тильду и Прича. Мой невероятный оруженосец раскопал в котелке с взваром какой-то корявый сучок и стал вопить, что он нашел палочку! И что эту палочку Тильда нарочно ему подбросила. Несмотря на неоднократные предупреждения, не унимался. Отказывался пить отвар. Кутя прижал его к дереву, а Тиль заливала лекарство силой. Прич лягался. Теперь Штуш хромает на правую заднюю ногу. Зато Причард не носится каждые пять минут в кусты и не орет оттуда, что он умирает и не кажется ли нам, что лучше просто его прибить. Честно говоря, я бы – с радостью!

Пятница. Скукота!"

Вот как раз в пятницу вечером и произошла с нами эта история. Мы тихонько ехали по проезжей дороге, выглядывая по сторонам местечко для ночлега, как вдруг Штуша приподнял уши.

– Что? Опять скачут? – спросил я, так как уже доверял его чутью и слуху.

– Нет, никто не едет, – сказал озабоченно Кутя. – Плачет кто-то.

Проехав еще с милю, и Причард приподнялся в стременах.

– Точно! – сказал он обеспокоенно. – Только не плачет, а вопит во всю глотку! Вон там!

И он показал на виднеющуюся вдали опушку очередного леса.

– Проедем мимо или спасать будем? – осведомился я.

– Я бы проехал мимо, – хмыкнул Прич.

– Я – пострадавшая, меня уже покусали, – сказала Тиль.

– Ну-у-у, – протянул Штуша. – Я – как все.

Все (не считая меня и Кути) хором сказали:

– Ты – рыцарь, тебе и спасать.

– Понятно, – вздохнул я, толкая коня и направляясь к опушке.

– Я с тобой! – вызвался Штуш. – Спасать – это интересно! Я еще никого никогда не спасал! А во-вторых, – шепнул он мне на ухо, – если что, я и тебя спасу.

Я с чувством потрепал его по уху. Не то чтобы я сильно боялся, просто с таким защитником идти на дело куда спокойнее. Я перехватил поудобнее дубинку и, махнув Штуше, помчался на защиту обиженного.

... Обиженный скоро нашелся. Он лежал на просеке, раскинув руки, и увлеченно кричал. На груди его сидело нечто, похожее на кошку, только с белым хохлом на голове, и точило когти о грудь обиженного.

– Помощь требуется? – постарался я перекричать дикие вопли.

– Помогите!!! Спасите!!! ОГОГО!!! Уйди отсюда, мальчик, не мешай. Спас... Что?

– Я говорю, вам помощь нужна?

– Нет, я просто отдыхаю, – сварливо отозвался неизвестный, вздергивая седую бороду. – Что, сам не видишь?

– Так в том-то и дело, что не вижу, – вздохнул я.

– Хорошенькое дело! – возмутился старик. – Меня, можно сказать, уже почти съели, а он не видит ни шиша!

– Так вы вот на это жалуетесь? – я осторожно толкнул концом дубинки заурчавшую "кошку".

– Между прочим, юноша, "это" – самый настоящий дракон! Только маленький, – разъяснил старик и вдруг заорал: дракон впустил когти поглубже.

– Насколько я знаю кошек, – осторожно сказал я, – вы ему нравитесь.

– А он мне – нет, – отрезал старец. – Кошки – источник заразы! То есть, драконы.

– Ох! – сказал Штуша. – ОХ! Как чешется в носу!!! – и вдруг оглушительно чихнул. Дракончика со старческой груди как ветром сдуло. Мощный поток воздуха унес его вместе с несколькими вырванными из земли кустами в необозримую даль. Старец вопил, держась за землю, пока остатки Штушиного чиха не улеглись. Тогда он перевернулся на спину, поднялся, сделал несколько наклонов, хрустя суставами, а потом, вспомнив что-то, бухнулся на колени да пополз к нам, тряся головой и выкликая:

– Спасители! Благодетели! Ух вы, мои хорошие! Ух вы, мои радостные!

– Вы чего, дедушка? – опасливо спросил я.

– Родненькие! – причитал старик. – Дайте-ка я вам, по старой памяти, расцелую ланиты!

И он припал к моим сапогам.

– Мне казалось, ланиты несколько не здесь, – заметил я.

– Ох, как чешется! – не унимался Кутя. – Свербит-то как!

Шестиногий друг приготовился было чихнуть еще раз, но старец быстро вскочил, щелкнул у его носа пальцами, и Штуш осовело замолчал, шевеля носом.

– Не чешется! – наконец сказал он. – Колдун?

– Колдун, – кивнул старик. – Точнее, маг. Волшебник. Магистр тайных сил. Чародей. Повелитель непознанного. Варлок.

– Барлог? – перепугался я. – А ну, как жечься начнешь?

– Варлок, – терпеливо повторил старец. – Чернокнижник, то есть.

– А чего свербело-то так? – жалобно спросил Кутя.

– Как это что? – удивился бородач. – Табак. А, вы не знаете, вам не понять.

Как раз я-то про табак знал. Средний Джо курил большие табачные палочки и еще рассказывал, будто где-то за морями, за горами, в землях далеких и опасных, живет народ краснорожий, но не потому, что в баню любит ходить, а потому что порода такая. И курит он только трубки, причем мирные, не драчливые.

Волшебник тем временем подобрал с земли серебряную табакерку с затейливым вензелем на крышке оной.

– Хороший был табачок, – с укоризной сказал он, глядя на смутившегося Штушу. – Капитанский.

Он вздохнул и вытащил из-под полы своей хламиды гнутую трубку. Я закрылся руками – может, только у краснорожих трубки незлобивые, а ну, как плюнет чем-нибудь? Но маг, видимо, знал, как обращаться со строптивцами, и принялся набивать трубку остатками капитанского табака. Я же, пользуясь случаем, как следует рассмотрел спасенного. Выглядел он, как и полагается волшебникам, внушительно: в черной хламиде, черном же плаще, расшитом звездами, остроконечном колпаке (опять-таки черном) и с посохом, заткнутым за пояс. Внешность же у него была самая не располагающая. Сивая борода, желтые от табака усищи, крючковатый нос и маленькие, подозрительно щурящиеся глазки, утопающие в сети морщин.

Маг же в это самое время разглядывал меня и также явно не был в восторге.

– Ну, как тебя звать-то, спаситель, – вымолвил наконец он.

– Герман. Рыцарь Фараморский. Сын Фенриха Маститого.

– О! – оживился старик. – И оруженосец у тебя, конечно, есть?

– Ну а как же? – немного обиделся я. – Как и у всех рыцарей. Я от формы не отступаю. Только он нас на дороге дожидается – животом скорбен.

– А откуда ты его знаешь? Наверняка подобрал по дороге?

– Да он наш сосед.

– У! – волшебник был разочарован и не пытался этого скрывать. – Да... Гм... А куда вы идете?

– В Камелот. Только нас там могут не принять. У меня меча нету.

– И ты с дубиной хочешь верно служить королю Артуру? Хо-хо-хо!

– Да это так, временно, – виновато развел руками я. – Вот послушай, какой со мной несчастный случай приключился...

И я попытался, как можно короче, описать событие, в результате чего...

– Вот так я и остался без меча, – закончил я.

– Не беда, я добуду тебе меч, – рассеянно пообещал волшебник, думая о чем-то своем и ловко лавируя между деревьями. Мы с Кутей в легком недоумении следовали за ним.

"Откуда он знает, куда идти нужно?" – размышлял я. Впрочем, вполне возможно, что его сверхъестественные возможности подсказали ему дорогу.

– А! – встретила нашу компанию Матильда. – Явились! Убитых, раненых не предвидится? А это что за старый пень?

– Позвольте представиться, – напыщенно, но несколько сухо ответствовал старец. – Великий волшебник Мерин!

Прич фыркнул. Тильда улыбнулась. Штуша захохотал. Мне тоже было смешно, но я крепился, уважая седины волшебника.

– Чего? – окрысился старик. – Чего смешного? Зовут меня так. И очень просто. У нас одного чародея вообще звали Карим-Абдул Джафар!

Тут и я засмеялся. Напряжение спало. Когда все отсмеялись, волшебник орлиным взором окинул все наше сборище.

– Это, как я понимаю, оруженосец. – И он указал длинным корявым ногтем на Прича.

– Он самый, – вздохнул я. – Причард Калидомский, оруженосец без оружия.

– К вашим услугам, – шаркнул ножкой Прич.

– Ох, какие уши. – И маг повернулся к Матильде. – Юная леди? – слегка поклонился он.

– Моя сестра, – буркнул я.

– "Сестра", – скроила рожу Тиль. – Матильда Фараморская, младшая дочь Фенриха Маститого!

– Ну, так сестра же, – пожал плечами я.

– Старшая! – ожгла меня взглядом Тильда и присела в книксене перед магом.

– Чрезвычайно приятно, – кисло сказал старец, дергая бородой.

– Меня вы уже знаете, а этот великан – наш попутчик, компаньон и тягловая сила Кутольд Ван Штуш-и-Кутуш. Из древнего рода, между прочим.

Волшебник бросил взгляд на Штушу, но ничего не сказал.

– Тронулись, что ли? – буднично молвил он. – Мне тоже в Камелот. По случайности наши пути пересеклись. Не знаю уж, по счастливой или нет.

– Вы мне меч обещали, – напомнил я.

– В курсе, – холодно ответил Мерин. – И будь добр, обращайся ко мне на "ты". К нам, великим и могучим волшебникам, на "вы" как-то не принято.

ГЛАВА 9

– А ты что же, не любишь орехов?

– Люблю, но у папы ладонь больше.

Из народного юмора

– А кстати! – как всегда некстати вмешался любезный Причард. – Вот я слышал, что в Камелоте самый главный волшебник – Мерлин. Вы ему не родственник, случайно?

– Случайно не родственник, – хмуро ответил старик. – Случайно это я сам.

– Так ты же говорил... Э-э-э...

– Ну да, Мерин. Я тут поколдовал неудачно, вот буква "л*" и затерялась. Мне теперь этих букв знаешь, сколько надо? А, куда тебе. – И Мерин махнул рукой.

* Латинская буква "Л" – обозначение фунта стерлингов. Почему не "Ф" и не "С" – мы не знаем. Вероятно, еще один образчик пресловутого английского юмора. – Прим. авт.

Мне стало немного стыдно за своего оруженосца.

– А что же ты, такой могучий волшебник, от такого мелкого дракотика отколдоваться не смог?

– Возвращаясь к вышесказанному, – оборвал волшебник и посуровел. Позолоти ручку!

Кончик его колпака на петельках откинулся в сторону, обнажая прорезь в колпаке, как в копилке.

Прич поглядел на меня, потом на Матильду, понял, что ему не отвертеться, вздохнул, вынул из кармана монетку и кинул ее в прорезь. Колпак мелодично заиграл: "Ах, мой милый Августин!", а колдун заметно повеселел.

– А потому...

– Стоп!

– Кто это сказал? – с раздражением спросил Мерин.

– Я! – крикнул Штуша. – Я забыл, какой был вопрос!

– Позолоти.

– Рад бы, да нечем, – развел лапами Кутя. – Седло – и то не мое.

– А на желание! – торговался старик. – Если скажу, потом желание выполнишь!

– Трудное небось?

– Какое получится. Да не бойся, ничего страшного, так, что-нибудь по хозяйственной части...

– Давай, соглашайся, – дернула Штушу за хвост, Тильда. – "Августина" охота послушать!

Кутя кивнул, мы прослушали музыкальное сопровождение, и старец торжественно сказал:

– Как и было оговорено, сперва вопрос: "А что же ты, такой могучий волшебник, от такого мелкого дракотика отколдоваться не мог?" Теперь ответ. Как раз из-за этой поганой буквы "л". Вместе с ней у меня улетучилось энное количество волшебной силы.

– Какое количество? – опять вмешался Кутя.

Мерин молча показал на колпак. Штуш зажал себе рот лапами и отступил.

– И теперь мое могущество прямо пропорционально вот этому, – закончил отвечать колдун и потряс головой. В колпаке зазвенело.

– А я слышал, что у волшебников вся сила в посохе, – робко сказал я.

– В общем-то, вся сила – в волшебном порошке, – строго заметил Мерин. С его помощью можно разнести любых врагов, и тогда проблем не будет. Но вот остальная сила – в заклятьях. А посох... Враки.

Он с кряхтеньем взобрался на посох, и тот, закряхтев не хуже Мерина, полетел по дороге. Мы пришпорили лошадей и Штушу и еле нагнали его возле моста через речку. Переправившись, некоторое время мы ехали в молчании. Потом наш нежданный попутчик неожиданно завел заунывную песню.

– О-он зарезал сам себя-а! – нудел он. – Ве-я-селый разгово-ор!

– Почему веселый? – не удержалась Матильда. – Зарезал же! Убийство!

– Позолоти ручку! – хитро подмигнул Мерин.

На "веселый разговор" лишних денег не было, и вопрос так и остался открытым. Волшебник же не унимался. Далее из его вокализов мы узнали, что "в одной эскадрилье служили друзья", "тяжелым басом гремит фугас", "лыжи у печки стоят" и что "здесь вам не равнина, здесь климат иной". На наши наводящие вопросы он отвечал только скабрезным подмигиваньем и своим вечным "позолоти ручку". Некоторое время мы развлекались тем, что выдавали свои варианты слов "фугас", "эскадрилья" и "Домбай". Меня же больше всего зацепила загадочная "страховка", на которую Мерин призывал молиться. Сплюнув, на всякий случай, через левое плечо, я пришпорил Вадика и проехал вперед, где и продолжил путешествие. Но и здесь до меня долетали вопли Причарда, который, напару с Мерином, надсадно потягивал: "Како-ое нам дело до все-ех до вас! А ва-ам – до ме-ня-а-а!!!"

Посовещавшись с Тильдой, мы выделили наконец Мерину небольшую сумму в обмен на то, чтобы он какое-то время не пел, а заодно и рассказал нам все про "страховку". Однако из его объяснений лично я не понял ничего, кроме того, что "у этого термина есть два абсолютно разных значения, кои сейчас вам и будут изложены в надлежащем порядке".

– Да за эти деньги, – кипятилась Матильда, – он нам и про "эскадрилью" с "лыжами" объяснить должен!

Но Мерин разводил руками, намекал на какие-то "тарифы" и "расценки", после чего пришел в совсем хорошее расположение духа и выдал следующую порцию народного творчества, звучащую чем-то вроде: "Гнусь болотная, притопали старатели, все болота, все ручьи перелопатили!"

– Зря он про гнусь, – поделился сомнениями Кутя. – Ее хоть и не видели в этих местах лет уж так двести, а все-таки...

В это время мы как раз подошли к очередной развилке. Три дороги змеились в разные стороны, дразня каждая своим удобством. Одна была мощеной желтым кирпичом, вторая шла по открытому месту, на солнышке, в конце же третьей заманчиво блестело приятное озерцо.

– Никакой развилки здесь быть не должно, – сказал я.

– А что должно?

– Вон у Прича спроси, он с Хруней ездил. И с папой, кстати.

– Да, – нервно сказал "саблезубый" оруженосец. – Неделю едем лесом, потом пойдут уже логрские деревни, а там и до Камелота недалеко. Никаких развилок здесь никогда не было.

– Да и лес какой-то не лесной, – кивнула Тиль. – Дремучий слишком. В глущобу путь его лежит до дерева Тум-Тум.

– Это не здесь, – отозвался вдруг Мерин. – Это в восточной части. А мы – на западе.

– Что делать-то будем, господа и дамы, а также непонятные существа? спросил я.

– Можно вернуться! – бодро предложил Прич.

– Можно кинуть монетку, – дал идею волшебник. – Только у меня лишних нет.

– А можно еще прочитать то, что написано на камне, – подал голос Штуша.

Действительно, на развилке полулежала вросшая в землю замшелая каменная плита. Надписи на ней были вырублены на незнакомом языке. Да еще и рунами. Я приуныл.

– Можешь? – спросил я у Мерина.

– Могу. Позолотишь?

– Позолочу.

Я кинул в колпак несколько монет и с удовольствием слушал мелодию, пока старик, тряся бородой, разбирал надпись.

– Вам обязательно надо знать, что написано? Или можно подробности опустить?

– Хотя бы скажи, куда ехать?

– Туда, – показал Мерин налево, на солнечную дорогу. Мы тронулись в путь. Нехорошие предчувствия так и не оставили ни меня, ни моих спутников. Поэтому удивление было не слишком сильным, когда, спустя полдня, солнышко заменили сгустившиеся облака и болотное марево, из которого, выстроившись в цепочку, с лопатами на плечах и напевая что-то вроде: "Хоу-хоу-хоу!", на нас вылезли вышеупомянутые гнусы.

Мерин завопил и быстро нырнул в кусты, где замаскировался: покрылся листочками и выпустил корни. Остальным пришлось отбиваться. Гнусь с визгом и лопатами наперевес ринулась на нас. В первом своем настоящем бою мы не сплоховали: моя дубинка славно гуляла по вражьим шеям и спинам, ни одна стрела Тиль не ушла мимо цели (а у нее их было три), хвост Штуши, как бешеный, крутился и извивался, разбрасывая гнусов во все стороны. Прич, правда, был безоружен, но его Бозо чудесным образом осмелел и топтал гнусов налево и направо. В один из благоприятных моментов Прич ухватил одного из нечистых за бороду и начал им отмахиваться от остальных. В другой руке у него была отобранная у этого же гнуса лопата. Я зашиб еще двоих, правда, не до смерти, и Матильда подстрелила одного. И тут Кутя вообразил себя боевым слоном. Он встал на задние ноги и издал свой коронный рев! Гнусь в панике отступила на заранее подготовленные позиции.

– За подмогой пошли, – прохрипел я, утирая кровь: один из противников рассек мне бровь лопатой.

– Не, они всегда по семь ходят, – авторитетно заявил Штуша.

– А я думала, их больше было, – сплевывая выбитый зуб, заявила Тильда. – Я же застрелила не меньше четырех!

– А им твои стрелы – что солома, – махнул лапой Штуша. – Они же нечистые! Вот если бы их было семьдесят, тогда было бы хуже. А так отмахались.

– Отлично, вышли симметрично, как и полагается у гнуси болотной всемером! – это из куста вылез принявший свой естественный вид Мерин.

– Просим объяснений, – холодно вымолвил я.

– И никаких ручек! – крикнула Тильда, завидя, что старец уже открыл рот.

– Ты не просил подробностей, – развел руками волшебник. – Сам виноват.

– А сейчас можешь сказать с подробностями?

– Сейчас? Пожалуйста. Прямо пойдешь – колпак потеряешь, направо пойдешь – силы не найдешь, налево пойдешь – в гнусавое болото попадешь.

[Image004]

– А нам-то что?

– В том-то и дело, что руны эти волшебником писаны, волшебникам и предназначались. А мне как-то не очень хотелось и колпак терять, и совсем от волшебной силы отказываться.

– Так значит, ты отправил нас по дороге, где как раз НАМ и грозила опасность?

– Ну да... Но ведь все закончилось хорошо, правда?

– Ну, дед! – пошел на него Причард, угрожающе тряся ушами. – Ну, маг лысый! Щас я тебя под такого гнуса отделаю...

Незнамо как мой хищный оруженосец очутился прямо посреди лужайки, обманчиво покрытой веселенькой зеленью. Ноги его погрузились в эту самую зелень по щиколотку. Прич сделал несколько движений, как бы давя ногами в бочке облепиху, и погрузился еще немного.

– Эй! Эй, не шути! – испуганно крикнул он. – Лучше со мной не связывайся – я страшен в гневе! Вытащи меня!

Мерин хитро прищурился.

– А ты можешь? – шепнул я ему.

– А то, – отозвался колдун. – Только не хочу.

– Понятно...

– Ну-ка, че еще там за переговоры? – крикнул Прич. – Меня засасывает!

– Что? – кротко переспросил маг.

– Позолоти ручку! – хором крикнули мы с Тильдой и Штушей.

– Ну нету у меня, нету-у! – завывал Прич.

– Пуговицы, говоришь, золотые?

– Ну!

– А на штанах – брильянтовые?

– Ага!

– Побрильянти ручку!

– Так с меня штаны спадут!

– А так ты утонешь. Что хуже?

– Ребята, ну скажите ему! – Причард чуть не плакал. – Че вы стоите? Он же больной! Вытащите меня, пожалуйста!

– Тогда мне – золотые пуговицы, – загибала пальцы Тиль. – Герману брильянтовые, а Куте – серебряные шпоры!

– О господи, ему-то зачем? – простонал Прич.

– Шпорить буду! – кровожадно заявил Кутя. Судя по его оскалу, Причард понял, кого именно будут шпорить.

– А как же я пуговки-то отрежу? Мой ножик за голенищем остался!

– Держи! – и Тиль из самых лучших побуждений кинула ему свой кинжал. Причард скрючился, и нож, стукнув его рукояткой по лбу, благополучно ушел в трясину.

– Балда! – выругалась Тиль. – Хороший был нож.

– Капитанский? – выставил бороду Мерин.

– Капитанский.

Прич уже рвал во все стороны пуговицы, с каждым движением уходя в трясину все глубже. Наконец его красное лицо озарилось улыбкой, и на его ладони победно сверкнули три пуговицы.

– А че теперь?

Мерин щелкнул зубами, и пуговки мгновенно очутились у него на руке. С выражением крайнего благоговения на лице колдун кинул их по одной в прорезь колпака. На этот раз колпак сыграл не Августина, а какую-то незнакомую торжественную музыку.

– Это что? – спросился.

– "Прощание славянки", – отозвался старец, совершая пассы.

– А кто такая славянка?

– Героическая женщина, вроде валькирии, – пояснил маг, – провожающая любимого, если в поход страна позовет. И все плачут.

– Прошу прощения, – уточнил Кутя. – Любимого кого?

– Всего. Мужа, отца, сына.

– А Штушу?

– Если хочешь.

– Тогда я – славянка, – вмешалась Тильда и широким жестом перекинула рыжую косу на могучую грудь. – Плачьте все. Я папу проводила. И сестру. Теперь вот братца провожаю. Скоро одна останусь, буду одинокая, как синица.

– Это точно, – ехидно поддакнул Кутя. – Вон и любимого в болото засасывает.

Тильда кинулась стегать его лозиной. Штуша беззлобно хохотал, а Прич-по-пояс скорбно смотрел на нас из трясины.

Мерин, сложив губы трубочкой, тихонько засвистел. Болото немного вспучилось.

– Ага! – посветлел лицом маг. – Тогда сделаем вот что!

И он подпрыгнул. Зависнув в воздухе, волшебник несколько раз дрыгнул ногами и сплюнул. Тут же у оруженосца на голове возник венок из ромашек.

– Ошибочка, – невозмутимо сказал маг. – Учтем направление ветра, левый тип дороги, закольцованность мышления и уловку-22.

Он приземлился, встал на четвереньки, поднял голову к небу и коротко взвыл. По трясине пошли волны, но Прича упрямо не желало отпускать.

– Молодой человек, – взволнованно обратился маг к Причарду. – А сейчас вас попрошу мне помочь: я буду творить чары, а вы, в свою очередь, не стесняясь и не выбирая выражений, высказывайте все, что у вас наболело. Вы же, господин рыцарь, – обратился он ко мне, – отойдите в сторону и заткните свои рыцарские уши.

Я не замедлил послушаться. Со стороны освобождение оруженосца выглядело довольно жутко: колдун прыгал через посох, плюясь во все стороны, а Причард медленно выезжал из болота. Губы его беспрестанно шевелились, а на лице было написано невыразимое наслаждение по поводу того, что он высказывает относительно меня, Тильды, Кути, коней, колдуна, короля Артура, всех наших родственников до пятого колена, а также всего этого путешествия в целом. Но вот услышать его страшные слова я бы не хотел – уж очень мне нравятся тихие, спокойные, без признаков кошмаров ночи.

ГЛАВА 10

Эх, друидушка, ухнем!

Из неопубликованного кельтского фольклора

– Ну, господин волшебник, что ты на это скажешь?

Наша кавалькада доскакала до очередной развилки, от которой вновь бежали три дороги. И опять посередке валялся камень с рунами.

– Сложное дело, – подумав, сказал Мерин.

– Ты не увиливай, – потребовал я. – Говори четко и ясно, что написано.

– С подробностями?

– С подробностями.

– Позолотишь?

– Нет! Ты еще нам должен за тот раз.

– Так нечестно!

– Все честно. Рассказывай!

– А, вот еще что! – вмешалась Матильда. – Раз уж ты такой скаредный, не мог бы ты нам наколдовать немного денег. И нам хорошо, и тебе позолота.

На морщинистом лице волшебника отразилась жестокая душевная борьба.

– Попробовать-то оно, конечно, можно, – почесал в затылке Мерин. Раньше вот, правда, никогда не получалось...

Он опять развел какие-то пассы в массы, плевался, рвал, шипя и кривясь от боли, волоски из бороды, а в заключение ритуала громко заскрипел зубами и крикнул: "Джана! Рейшан! Некст!" Тут же в его лапах появились три увесистых мешочка.

– Дай, – разлепил губы Прич (после истории с трясиной и последующей утомительной стирки, усушки и утруски он с колдуном не разговаривал).

Мерин отдал ему мешочки. Прич развязал один из них и жадно засунул туда руку по локоть.

– Что за ерунда? – вскрикнул вдруг он. – Колется!

И высыпал содержимое на землю. Мы склонились над кучкой круглых жестяных разноцветных штучек. На каждой была надпись на непонятном языке.

– В каждой кучке – двадцать три штучки, – проинформировала нас Тильда, под шумок успевшая высыпать содержимое остальных мешков. – И они разные!

И в самом деле, в Причевом мешочке жестянки были красно-белого цвета, а в двух Тилевых – зелено-белые и желто-синие.

– Больно легкие они для монет, – с сожалением произнес я. – Мерин, что ты наваял?

– Это не монеты, – кивнул раздосадованный старец. – Я же говорил, что ничего не получится. Эхе-хе, теряем былую легкость. – И он принялся ссыпать гремящую рухлядь обратно в мешочки.

– Дед, – встрял Прич, вертя в руках один из кругляшей. – А тута гляди, че нарисовано! Зачем?

– Видишь? Половина рубахи. Найди в другой крышке вторую половину – и получишь рубаху нательную бесовской расцветки, – нараспев сказал старик.

В глазах моего друга оруженосца загорелся азарт. Эту его сторону мы с Тильдой знали очень хорошо – еще в детстве, после игры у стен замка в расшибалочку, Прич нередко убегал домой в темноте, прикрываясь листом лопуха. Вот и теперь он перерыл все мешочки и нашел только такие же, как у него, половинки.

– Че за бред? – вскипел Причард. – Дурят нашего брата! Где вторые куски?

– Кто знает, – меланхолично отозвался Мерин. – Может, у Морганы. А к ней за этим соваться не след. И вообще ни за чем не след.

– А кто такая Моргана? – поинтересовался Штуша, хрумкая каким-то сочным растением.

– Злая волшебница, – с видимым раздражением сказал маг. – Сестра короля Артура. Да вы что? Вы где живете-то? В первобытном обществе? Про Моргану они не слышали!

– Я слышал, – поспешно сказал я.

– Как я понял, денег не будет, – уныло, но, как всегда, не к месту вставил Прич, взвешивая на руке мешочек.

– Правильно понял, – с неподражаемым сарказмом изрек Мерин.

– Главное, вовремя, – поднял палец я.

– Денег не будет. Будут блинчики!

И мы полчаса соревновались в пускании "блинов" в оказавшемся неподалеку озерке. Никто как следует блины печь не умел, только лягушек распугали. Потом мы с Причем набрали воды, Тильда прокипятила ее, воду слили в мехи и вернулись к развилке.

– Золотить нечем, – развел руками я в ответ на молчаливое постукивание по колпаку. – Говори так.

– Не имею морального права, – постно сказал маг. – Питать мое волшебство нечем, его экономить надобно, посему попрошу ко мне с вопросами временно не обращаться.

– Ну, не хочешь – не отвечай. Но хоть показать-то можешь. Рукой. – И я для большей понятливости помахал рукой перед носом у волшебника.

– Могу, конечно. Все дороги ведут в Рим. Так что езжайте, куда хотите.

– Хотим туда! – и я показал прямо.

– Э-э-э! Туда нельзя!

– Ясно. У тебя там опять колпак отнимут.

– А сюда вот?

– Ишь, чего захотели! Захотуны! И сюда нельзя.

– А там ты силушку свою неуемную теряешь. Знаем, знаем. Поэтому туда и поедем – нам-то все равно.

– Ребятушки! – повалился в ноги старик, гремя монетами. – Не погубите! И не жалко вам убогонького?

– Не жалко, – отрезала Матильда. – Ты-то нас не жалеешь. С чего бы это нам тебя?

– Хорошо, – сдался волшебник. – Едем по средней. Там приятно.

– Тебе приятно. А нам?

– А я вас спасу. Наверное.

– Бесплатно?

– Как получится, – туманно пообещал Мерин и пришпорил посох. Кутя грузно затопал за ним, а потом и мы с Причем двинули по среднему пути.

Иногда великий маг вскидывал голову и задорно покрикивал:

– А ведь в Рим идем, граждане!

– В Рим, – нестройно отзывались мы.

А что было делать? Собственно, Рим-то нам сейчас был нужен, как зайцу стоп-сигнал. Хотя зачем он вообще нужен – этот стоп-сигнал? И что это вообще такое? Надо будет у Матильды спросить...

И только я открыл рот, чтобы поинтересоваться у сестры о нужности и полезности таинственного сигнала, как вдруг из рощицы навстречу нам вышел отряд загадочных личностей в балахонах и преградил нам путь.

– Вроде не гнусь, – пробормотал я. – Штуш, как же ты их не учуял?

– Не знаю, – ответил мой мохнатый друг. – Не чуялись.

– С прискорбием сообщаю, – неожиданно сказал Мерин, – что вынужден временно вас покинуть. Силы моей не хватит на то, чтобы беду отвести, а хватит только на то, чтобы немедля покинуть вас до выяснения обстоятельств. Что я и сделаю без промедления.

И маг, присвистнув и закружившись в невесть откуда взявшемся вихре, исчез.

Из толпы вперед вышел высокий худой мужчина со злым лицом и простер вперед костлявую руку. Сверкнула молния, свет дневной померк, и я еще помню, как валился с коня, а больше – ничего...

... Открыв глаза, я первое время не мог понять, где очутился. Да и оглядевшись как следует, не смог этого понять. Лежал я на земле в чем-то вроде беседки, увитой плющом и розовыми цветочками. Рядом со мной лежали Тильда и Причард. Я пошевелился, потом, охнув, сел. Все тело ныло, однако связан я не был, Прич и Тиль – тоже. "Хорошие похитители, – подумал я. Попытаюсь осмотреться". И попытался. Я стал искать выход из беседки. Но выхода, как и входа, не наблюдалось. Я попытался раздвинуть руками плети вьющихся растений, и в тот же миг меня отшвырнуло назад. Грохнувшись на землю, я невольно взвыл и зашарил руками вокруг себя, как слепой. В глазах стоял зеленый туман, в ушах – зеленый шум, во рту – вкус тоже чего-то явно зеленого. Когда я вновь смог сесть и взглянул на руки, оказалось, что на них отпечаталась каждая жилочка каждого листика, за который я схватился.

– Колдовство, – сказал я вслух.

– А-ай-й, что такое, почему, не хочу, зачем, куда меня утаскивают, ого-й! Хыпп, – вот что я услышал в следующую секунду. А когда повернулся, то и увидел: Прича, потирающего бок, и Матильду, сидящую на корточках в позе боевого орла.

– Разорался, – презрительно сказала она. – Герман, где мы?

– Понятия не имею, – честно сказал я. – Нас захватили какие-то старикашки в балахонах, Штуши нет, и коней тоже нет, а Мерин, подлюка, сбежал! Сразу предупрежу: листья не трогайте. С меня хватило.

И я продемонстрировал им свои руки.

– А зачем мы им – тоже неизвестно. Возможно, это секта стариков, похищающая молодежь, потому что им завидно?

– Вовсе нет, – раздался незнакомый голос.

Мы обернулись и увидели в углу беседки кучу тряпья. Она зашевелилась, и из нее вылез парнишка лет семнадцати.

– Привет, – сказал он.

– Здорово, – настороженно отозвался Причард. – Коли не шутишь.

– Ну и уши! Хм-м... А, какие шутки, – махнул рукой парень. – Друиды вас поймали. Поклоняются деревьям. Сегодня ночью как раз полнолуние. Нас в жертву принесут.

– Всех? – тут же спросил Прич.

– А как же. Исключений ни для кого не делают. Им все равно, кого приносить в жертву. Нас теперь четверо, а четыре – цифра магическая. Четыре в комнате угла, четыре ножки у стола, и по четыре ножки у мышки и у кошки. Это они мне так объяснили.

– А чего это ты так спокойно говоришь? – удивился я. – Не страшно тебе?