Текст книги "Древний род: Сотый Богомир (СИ)"
Автор книги: Евгений Погонин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
Хотя тут и гадать нечего, к семье Миши, которая проживает в столице.
– Чего глазами лупаете, – сказал я полу-сотникам – а вы разве не знали, что ваш начальник предатель и состоит в сговоре по свержению действующей власти?
Первым отреагировал гок (полу-козел).
– Что-о – медленно вставая, сказал он, но тут же сел, после 'легкого' удара молота Кузьмы по столу.
– Этого не трогать – я кивнул на подымающегося Мишу – захочет свалить из города, не препятствовать, посмотрим, насколько сильно он любит свою семью. То, что сей час здесь было, не должно выйти за пределы этого кабинета.
– И что же нам теперь, спасибо ему сказать? – не выдержал тот же гок.
Разговорного настроения, у меня не было, и я лишь велел тому, кто по рангу идет за Мишей, явиться в дом Маэстро к полудню, для решения безотлагательной проблемы, связанной с нападением на город евро-американцев. Чем, собственно, и ошарашил офицерский состав. Еще раз, взглянув на Мишу, который уже стоял и старался держаться подальше от Маэстро, мы отправились заниматься другими делами.
В эти дела входила вербовка – на время – выздоровевших и дожидающихся отправки в свое подразделения, ратников в госпитале. В принципе, тут проблем не возникло, никто из них не отказался от шабашки, за долю в добыче и все что будет на теле убитого. Пришлось даже 'завернуть' некоторых, врач, – тот самый бор, что осматривал мой зад – из-за серьезности ранений, не дал добро, и я с ним согласился. Раненый, в корабельном строю, потенциальная опасность всему строю.
Абордажный бой, это не суша, здесь побеждает те, кто прикрывает друг друга. Здесь не помашешь оружием в обеих руках, щит обязателен для всех без исключения. И неважно, насколько богатыри круче остальных на суше, в море все равны, как перед братом по оружию, так и перед врагом.
После мы разделились, Кузьма и Николай, пошли искать Пашу Примакова и Серегу Кобзаря, Степанович берет их, и Серегин десяток, на работу. Они же организуют небольшой караван, состоящий из кибитки Кузьмы, 'конно-телега-поезда' Маэстро и всех трофейных лошадей с повозками и всем содержимым, кроме доспехов и оружия. Оказалось, что ящики, накрытые брезентом, битком набиты разнообразным оружием, броней, новоделами, на основе пружин, и метательными механизмами в разборе. Так что мы решили подарить, взятые в Медовухе брони и оружие, городу Мохову, в обмен на повозку и лошадей, которых нам выделили для похода. Еще Маэстро пригласил жить в Курохтин, 'ковбоев'. Земля – если не лезть в плавни – вокруг него хорошая, в смысле не надо расчищать от деревьев и корневищ, а братья и их семьи всю жизнь были фермерами, так что для них там самое то.
Мы с Маэстро, отправились к его знакомым, за стену к берегу реки, где 'сушились' вытащенные на берег полдюжины ладей и большой деревянный амбар. В нем то и работали знакомые здоровяка, верстая корабли, способные преодолевать пороги. Нет, это не драккары викингов, а старые добрые ладьи.
Вопреки распространенному мнению, корабли викингов, не могли это делать, их струганный киль, ломался на порогах как тростинка. В старые времена, на это были способны лишь суда одного типа. А именно, русская ладья с долбленным, из цельного ствола, килем и нашитыми к нему бортами.
Как рассказал Маэстро, ладьи нужны Мохову для того, чтобы добираться до Кубинского моря, по рекам, через волоки и не обходить вокруг Турцию. Так как турки, одичавшие без российских туристов, стали на кривую дорожку и нападают, на своих 'лоханях', на всех, кто приближается к их берегам.
В амбар, к знакомым Маэстро, мы пришли, потому-что у них был опыт обращения с таким типом кораблей, как захваченный нами катер. Ходить, не ходили, но они их строили для Киевской Руси.
– Э-ге-гей – крикнул Маэстро в приоткрытые створки больших ворот, в ответ тишина.
– Может, нет там никого? – предложил я.
– Как же, – усмехнулся здоровяк – Романыч отродясь выходных не делал.
– Кого там '...' принесло '...' – донеслось из глубины амбара.
– Ты чего ругаешься? – крикнул в ответ Маэстро и вошел внутрь.
Я направился за ним. Внутри амбара, на стапелях, стояло три посудины, разной степени готовности. Первое, находилось в степени долбления ствола-киля, второе, в стадии установки шпангоута и обшивки бортов, а вот третье считай готово, не хватало только мачты и такелажа.
– Я '...' не ругаюсь '...', а разговариваю '...', начну ругаться '...' уши отпадут '...'.
Из-за третьего судна вышел Кобс, с седой щетиной на загривке, большими – в отличие от других кобсов, которых я видел – клыками и неизменным клеймом раба на щеке. На нем были простенькие широкие штаны, по виду льняные, обмотки на голенях, теплый шерстяной свитер и фартук из плотной ткани.
– О-о, – взмахнул он руками – '...' кто к нам пожаловал '...', а я уж думал '...', забыл старика '...' – и полез обниматься к Маэстро.
Маэстро предупреждал, что глава артели, мужик матершинный, но чтобы настолько?
– Как же, забудешь такого 'сапожника' – отвечал здоровяк, хлопая по плечу старого кобса, после чего указал на меня – вот, знакомься Олег Серов, богатырь...
– Да уж '...' наслышан, как прибыл караван, так весь город зашумел про ваши похождения в Медовухе – перебил кобс Маэстро и протянул мне руку с тремя пальцами – Павел Романович '...' Синельников глава артели моховских корабелов и начальник тех '...', которые сейчас сидят в кандейке, чтоб им '...' приснился, и чай '...'.
'Ого, елки-моталки, детей к такому подпускать нельзя, за минуту превратятся в такого же и ремень не поможет'.
– Ну что же, '...' пойдемте и вас чайком попотчую '...', заодно и расскажете, с чем пожаловали – он посмотрел поочередно на каждого из нас – или вам '...' заняться больше нечем '...', как проведывать старых кляч, вроде меня?
– Конечно по делу, к тебе просто так ходить нельзя – сказал Маэстро.
– Те, кто просто так ходит, лентяи – констатировал кобс, махнул рукой и мы последовали за ним вглубь ангара, маневрируя между стапелей и различного строительного материала.
В кандейке, куда нас завел Синельников, стояла буржуйка с выведенным в стену дымоходом. В углу стоял небольшой столик, с двумя стульями, а напротив самодельный диван, обтянутый серой льняной тканью. В помещении находилось пять человек, не считая нас и Синельникова. Двое чехванов, сидели на стульях, бор, игун и гип, сидели на диване, все примерно в таких же одеждах, как и Синельников.
Как оказалось при знакомстве, последний был сыном Примакова.
Увидев Петра, все ринулись с ним обниматься. Познакомились со мной, поговорили, – минут пять, не больше – пока Синельников наливал нам с Маэстро чай из стоящего на буржуйке чайника, в котором, помимо заварки, были молодые вишневые веточки, что придавало чаю вишневый аромат.
За те пять минут, что мы говорили с корабелами, мы смогли только узнать, куда подевался народ из города. Поскольку пока мы 'блукали' по городу, кроме ребятни, – и то, совсем маленькой – нескольких женщин и тех, кто прибыл с караваном, никого не встретили. Оказалось, Моисеевич отослал всех вверх по реке, валить лес, из которого будут строить посад. Хотели и корабелов отправить, да Синельников, словестно, 'обгадил' главу города так, что тот посчитал за лучшее оставить их в покое.
После того как чай, без дефицитного сахара, был готов, Павел Романович, изредка вставляя в свой лексикон не матерные слова, перешел к делу. И после того, как мы изложили ему свою просьбу, я услышал.
– '...' '...' порвем их '...' и '...' '...', а еще '...' заклеймим их '...' чтоб живого места не осталось. Я их '...' '...' даже иметь не собираюсь, '...' '...'.
Минут пять я пытался уловить в этой тираде, согласился главный корабел на наше предложение или нет и только после слов Маэстро, 'расшифровавшего' язык Синельникова, мне стало понятно, что согласие корабелов мы получили. При этом, никто даже не подумал спрашивать мнения подчиненных Синельникова. Позже, когда мы покинули ангар, Маэстро сообщил, что Синельников сам поговорит со своими подручными, без свидетелей, и спросит их мнение. Еще он рассказал, что Павел Романович, сам мог стать главой города, когда голосовали, но на результат повлияла его манера общения, и он набрал на семь процентов голосов меньше, чем Моисеевич.
Войдя в ворота, Мы с Маэстро разделились, он пошел на почту, где должен передать письма Степановича и отправить в столицу все, что мы узнали от Джерри. Так же к этому прилагалось записка о заговоре среди военных и предложение по спасению Армении от израильского флота и недопущенью арабского флота в Кубинское море. Всего-то нужно сообщить кубинцам, что на них готовится нападение и изоляция от южных морей, остальное, как сказали смеющиеся здоровяки, кубинцы сами сделают. И дай бог, чтобы после этого, арабы и евреи вообще могли выйти в море.
Я же направился к главе города, где с ним предстоял непростой разговор. С одной стороны Моисеевич хороший человек, много сделал для города и его жителей, к тому же за него радели Степанович и Маэстро. С другой, он еврей, а в преддверии войны с Израилем, даже и не знаю, как оно может обернуться.
'Тук-тук' – постучался я в дверь его кабинета и после приглашения вошел.
– Здравствуй Герман Моисеевич – с порога сказал я, плотно закрывая за собой дверь.
– И тебе здравствовать богатырь русский – вставая из-за стола и протягивая мне руку – знал что зайдете..., а где остальные?
Тут до него доходит, что я не собираюсь жать его руку. Ведь руки жмут только тем, кому доверяют, а я пока не знаю, могу я ему доверять или нет.
– Грех за мной или натворил чего, что ты не принимаешь моей руки? – опуская пятерню, спросил старый игун.
– Пока не знаю.
Моисеевич вскинул бровь, а я предложил сесть и поговорить.
– Мы тут кой чего узнали, после взятия лагеря интервентов на берегу залива...
– Вы сами взяли залив? – удивился игун.
– Да, мы взяли залив и наместником там теперь Алексей Степанович Миронов.
Моисеевич провел рукой по чешуйчатой бороде, без единой волосинки, и откинулся на спинку стула.
– Я так понимаю, он больше не будет водить караваны, на благо Мохова?
– И он и Примаков и Кобзарь со своим десятком, – я показал мэру открытую ладонь, чтобы не перебивал – но вот вопрос, останешься ли ты на своем месте?
Мэр оперся руками на стол.
– Поясни?
– А чего тут пояснять, война с Израилем на носу, а ты, каким бы не был начальником, все же еврей.
Моисеевич некоторое время молчал и сверлил меня взглядом, а я не спешил спрашивать, давая ему время подумать.
– И что с того – после пятиминутного молчания сказал он – израильская разведка, в этом мире, уже не та, что была, да и я после рабства уже далеко не еврей.
Услышав за дверью шум шагов, я повернулся, аккурат в тот момент как она открылась, и открыл ее Миша.
– Так ты про него, – Миша кивнул в сторону мэра, мне за спину – тоже знаешь?
Что? – не понял я.
– Ну, что он то же в заговорщиках?
Переварить эту информацию, как и повернуться к Моисеевичу, я не успел.
Я почувствовал удар, чуть выше поясницы, в место прикрытое поясом из толстой кожи. Дальнейшее происходило без вмешательства мозга, на одних рефлексах.
Крутанувшись на месте вместе со стулом, я перехватил кисть игуна, которая собиралась нанести повторный удар, правой рукой и открытой ладонью левой руки, приложился в локоть. Да так приложился, что рука мэра, с хрустом, сложилась в обратную сторону.
– 'А-А-А'.
Не обращая внимания на крики мэра, я рванул из захвата топор левой рукой, а правой выдернул из ножен 'вишню'. Ей, в стесненных условиях, орудовать гораздо сподручнее.
Видя мой топор, нацеленный шипом в свою грудь, Миша показал открытые ладони.
– Я с первого раза все понял – примиряюще сказал он.
– 'А-А-А' – продолжал орать мэр, валяясь под столом, куда упал после 'рихтовки' руки.
Его трясло, он пытался вернуть правую руку в исходное состояние, но как только он ее касался, его тело пробивал новый спазм боли.
Поняв, что опасность миновала, я вернул топор в захват и стал ощупывать место удара.
'Фу-ух, елки-палки, кажись, пронесло, в пряжку попал 'сука''.
– Кто еще в городе из заговорщиков? – спросил я у Миши, пока на крик не сбежались все, кто остался в городе.
– Из тех, кого я знаю, только Вадик и он, – кивнул тот на мэра – может он кого еще знает, связь то через него была.
'Хорошая новость, нечего сказать. Получается вся переписка заговорщиков идет по гражданской почте, умно. Если бы по армейским каналам пускали переписку, их бы давно вычислили. Хотя... кому вычислять, Вадик же ясно сказал, все, включая разведку и контрразведку, в числе заговорщиков'.
– Ладно, посылай за богатырями, ах да – я вспомнил, что сам же лишил Мишу поста начальника – давай ка сам зови.
– Ага, – Миша собрался уже идти выполнять мое поручение, как повернулся назад – а где они не подскажешь?
– Маэ... тфу ты, Петр на почте, Кузьма и Николай на его подворье, собирают караван.
Не успел Миша уйти, как на крики явился охранник, и мэр стал кричать, что я пытаюсь его убить. Тот попытался выдернуть меч, но Миша, его остановил и отправил охранника назад охранять вход от посторонних зевак.
– И стоило Маэстро тебя спасать, чтобы ты предал его здесь?
На что уже точно бывший мэр, продолжая трястись, заплакал.
Мирской разбой, или как мы стали Викингами.
Выдвинулись мы большим караваном, с первыми лучами солнца и снова я не выспался. Не из-за инцидента с Моисеевичем, не из-за того, что командный состав вояк, типичное сборище тыловиков, не желавших, без приказа сверху, чесать свой зад, даже если очень хочется. И даже не из-за того, что Маэстро устроил им взбучку, чтобы они стали подчиняться ратнику Валере Строгачеву, которого пришлось поставить на должность Миши и оставить с ним еще дух ратников для ускорения действий полу-сотников. А не выспался я потому, что ночь я провел в доме Степановича, в котором, по понятным причинам, самого хозяина не было, но была его внучка. Так что, не я, не Лена, глаз не сомкнули, теперь же она спит в кибитке Кузьмы, а я пытаюсь не упасть с лошади.
Взять ее с собой в Курохтин, было идеей Николая, поскольку слишком много народу знало о наших отношениях и этим могли воспользоваться 'доброжелатели', которых, как я понял, хватает не только у меня, но и у всего рода Богомира.
Но и другим богатырям, кое-чего перепало в этом деле, город то без мужиков, а женщины всегда были падки на героев, пока они в тренде.
После того, как Маэстро узнал про предательство мэра города, носившего его имя, стоило больших усилий, удержать здоровяка от расправы над предателем. Спасибо Кузьме, что вовремя подоспел и стал кордоном между ними, а иначе я бы его не удержал.
Допросить бывшего мэра не вышло, после открытого перелома, он потерял слишком много крови и все норовил отключиться. Да и болевой шок, не способствовал допросу, неважно какими методами, так что мы оставили его на попечение Валеры, пусть сам с ним разбирается.
Народ, который отправился на валку леса, для строительства посада, вернули. То есть, пока еще он в город не вернулся, отправили к ним гонца. Переселение в Мохов, ста тысяч новоприбывших, в связи с предстоящими боевыми действиями, мы отменили, о чем проинформировали Великоград, отправив к ним голубя. Так же, во все близлежащие поселения были отправлены гонцы, с сообщением, что Мохов 'бьет в набат' и призывает всех, кто может держать в руках оружие, сплотится против общего врага. И когда мы, по утру, выезжали из города, в Мохов прибыли первые откликнувшиеся, из Медовухи, во главе с их главой старым полу-лисом Богданом. От него-то я и узнал, что кибитка Кузьмы и 'поезд' Маэстро, пришли в город не порожняком. Жители Медовухи, проигнорировали отказ богатырей и, в благодарность, за спасение детей, да и самого поселка, 'затарили' их бочками со своей продукцией. После чего Кузьма вспомнил, что забыл сообщить мне о подарках, обнаруженных в доме Маэстро. А также о том, что небольшой бочонок прополиса, который нашелся среди бочек медовухи и меда, он отдал травнику, который делает мази и настои для больницы. Взамен, главврач, – он же его заместитель, он же начальник всех отделений – послал с нами своего сына, снабдив его приличным количеством снадобий.
План действий моховского гарнизона и ополчения, по противодействию прорыва интервентов через перевалы, разработали быстро.
Все, и богатыри, и Валера и даже тыловики, сошлись на том, что единственный способ спасти город, это задержать противника на перевалах, до подхода основных сил. И если с перевалом, который находится севернее, проблем не должно возникнуть, – слишком узкий и обрывистый, чтобы вести через него большую группу войск, про конницу и говорить нечего – то с южным перевалом, дело обстоит гораздо серьезнее. Мало того, что он широченный, так еще и рядом с ним находится множество троп кабанов-единорогов. И на совещании, которое продлилось до глубокой ночи, было принято единственно правильное решение, охранять только южный перевал. А на склоне северного перевала, в подходящем месте, поставить небольшой заслон, из самых боеспособных солдат. Но у меня на этот счет переживаний не было. Как только разберемся с интервентами на море, богатыри вплотную займутся их войсками за перевалами и начнут с северного, чтобы отрезать южную группировку войск от поставок с Украины.
В дороге, мы рассказали ратникам, во главе с лейтенантом Димой Пороховщиковым, поменявшим свое обличие, после ковчега, на 'хитреца' (полу-лис), какая шабашка им предстоит. И это их не очень то обрадовало. Оно и понятно, мало кому понравится идти в море на несовершенном судне, да еще и воевать. Волны и брызги холодной воды, это цветочки, по сравнению с тем, что, в горячке боя, можно свалиться за борт, а это верная смерть, для любого. Рассчитывать на то, что успеешь разрезать шнуровку на доспехе и всплыть, не стоит. Зимнее море, не тот 'зверь', кто так просто отпустит свою 'добычу'. Единственный, кому было 'побоку', куда идти и как погибнуть, это Миша.
Этот дуралей, как и Вадик, по глупости оказался в рядах заговорщиков, его убедили в том, что он поступает правильно, так сказать, на благо демократического народа. Он хотел, чтобы все было как на земле, выборы и все такое, и не хотел, чтобы его дети и дети его детей, жили в царстве. Где управление страной, будет переходить по наследству, а не по умственным способностям. Ведь наследник может оказаться больным на голову, лентяем, подверженным грехопадению, или вообще, поклонником царя враждебной страны, тем более прецеденты, в истории России, уже были.
Но он не знал того, что знаем мы, род Богомира, не собирался узурпировать власть. Их власть должна закончиться вместе с работой ковчега и это время не за горами. Как рассказали Маэстро и Кузьма, с появлением в этом мире последнего потомка древней династии, все ковчеги должны дать обратный отсчет. А вместе с этим начнется большое переселение с Земли, калек, убогих, больных и остальных, которых власти России, считают неспособными платить налоги. И то, что мы с Николаем были не удивлены, когда узнали от Степановича, о большом количестве народа, который должен принять Мохов, лишь подтверждало слова здоровяков.
Род Богомира снова уйдет в тень, как и тысячи лет назад, на Земле, он будет руководить страной, оставаясь незамеченными. Но, как мне думается, 'здесь', с таким количеством разных видов разумных существ, это будет работать ровно до тех пор, пока не вырастет новое поколение обращенных. Вряд-ли они станут терпеть указания людей, коими остались все представители рода Богомира. Старые страны падут, а на их руинах образуются новые. Страны полу-зверей, которые будут разделяться на свои, межвидовые расы и дай то бог, чтобы они не ненавидели людей, к которым принадлежим и мы, БОГАТЫРИ. За что? Да хотя бы за то, что мы остались людьми, а они нет.
Первыми, кого мы увидели, еще не доходя до залива, были два дозорных, вышедших нам на встречу из облепихи, на этот раз Витя послал двух кошев. Они радостно и с улыбками встречали наш караван, а особенно братьев по несчастью, которые, так же, как и они, имели клеймо на лице.
Задерживаться не стали, поздоровались и двинули дальше, напутствовав дозорных смотреть в оба, интервенты должны прибыть со дня на день.
Сам лагерь, когда мы его увидели, было невозможно узнать. За те шесть дней, что мы отсутствовали, он перевоплотился полностью.
Палаточный городок, со своего места, исчез полностью, его переместили ближе к прииску. Барак, который, еще недавно служил рабским прибежищем, вычистили и разделили перегородками, сделанными из заготовленного интервентами леса. Понаделали двухъярусных кроватей и поселили детей. Так же установили в нем несколько буржуек, которые до этого стояли в каждой палатке. Короче детский сад. Мужское и женское население, теперь обитало в теплых палатках, которых было в избытке.
Как заметил беспокойный Николай, через девять месяцев, 'его' город ожидает демографический бум. Ведь что еще делать мужу и жене, ночью, в отсутствии детей и электричества, со всеми прибамбасами которые от него работают? Правильно, повышать рождаемость в стране.
Сетку, вокруг барака, убрали и пустили ее на армирование прессованного снега, из которого были сделаны укрепления, по обеим сторонам горловины залива и у причала. Кто бы чего не думал, а прессованный снег, для защиты от стрел и различного метательного оружия, как мешки с песком против пуль и осколков гранат.
Из ящиков были извлечены составные части механизмов, собраны воедино и установлены за снежными укреплениями. По сторонам горловины Витя поставил по 'китобою' и 'ежимету'.
Насколько я мог понять, разглядывая 'новодел', 'китобоем' его не зря назвали. Этот баллиста-подобный механизм, с мощными пружинами, в которые упирались плечи из рессорной стали и имеющим, вместо канатной тетивы, трос. Своим металлическим гарпуном, с привязанным к нему толстым и прочным фаллом, мог проткнуть не только кита на вылет, но и корабль. Витя, испытавший 'китобой' на одной из акаций, пробитой им насквозь, думал так же, поэтому и установил две штуки по сторонам горловины. Он предполагал, если оба 'китобоя' 'жахнут' в борта одного судна, так чтобы ближе к ватерлинии, где перерубить фалл будет проблематично. Да еще начать поливать 'ежами', то движение в заливе будет остановлено.
Мне такой исход показался сомнительным, слишком уж много ставится на случай и профессионализм стрелков, которых, в этот момент, тоже будут обстреливать и еще неизвестно из какого 'новодела'. С другой стороны, если иметь в союзниках внезапность, то может и получиться, но я бы на это не рассчитывал. Внезапность, это разовый, пусть даже двухразовый, союзник, а дальше нужно рассчитывать только наудачу. Вот если поставить его на носу ладьи, 'замутить' лебедку, да пойти погонять турецких бандитов, возомнивших себя викингами, это да. Загарпунил супостата, да знай себе постреливай из лука или еще чего, чтоб головы из-за щита поднять не могли, и подтаскивай поближе. Подтащил, а там глядишь, половины уже и нету, можно налетать на 'пирожки', пока не остыли. Раз другой 'порыбачишь', молва разнесется, и перестанут поганые лезть к нам. Жизнь, она не рубаха, порванную не поменяешь.
Так же у этого 'новодела' имелись и недостатки. Очень долгая и тяжелая, и это с учетом редуктора, перезарядка. Если промахнулся, считай, разорился. Выковать такой гарпун, по словам Кузьмы, будет стоить с десяток, среднего качества, мечей. Все дело в закалке, не только наконечника, но и всего гарпуна, вплоть до кольца. Если кузнец поленится его, как следует проковать или поторопиться с закалкой, он не выдержит веса корабля и сломается, либо на кольце, либо вообще 'по живому'. Но нам, такое разорение, не грозит, выпускать подобную продукцию мы не собираемся. Попользуемся трофейным имуществом и шабаш.
Степанович был рад увидеть и меня и свою внучку, которой сразу же отвел роль главбуха, но радовался он недолго, пока не узнал о Германе, с которым не один год делил все невзгоды рабской участи. А Мише прямо сказал.
– Пока ты рядом с богатырями, ты жив, как только они окажутся вне поля моего зрения, а тебя будет видно, ты покойник.
После чего я забеспокоился о самочувствие Вадика, не укокошил ли его старый 'черт'. Но нет, как оказалось Вадик жив, здоров, но только 'немного' связан, по всем конечностям и, как я понял, треть суток, пока нас не было, он проводил именно в этом положении. Степанович аргументировал такое отношение к арестованному тем, что у него не хватает свободных рук, чтобы еще и следить за всякими висельниками.
Я не хотел, не Мишиной смерти, не Вадика, они искренне верили в то, что поступают правильно, как верили и верят те, кого на Земле убеждают депутаты голосовать за себя. Отдать их органам власти, это то же самое, что оставить Мишу в Курохтине, а самим уйти. Единственное, что может спасти кентавра и миха (полу медведь), это искупление кровью, о чем я ему и сообщил еще в Мохове.
На мое удивление, заяц-самурай, после братания с бывшими коллегами ратниками, сразу же стал ими командовать и что самое удивительное, те даже и не думали ему перечить. Дима Пороховщиков, вроде лейтенант, и тот принял подчинение как должное.
Позже я узнал, что Витя был не просто ратником, а витязем, что, в иерархии ратного сословья приравнивалось спецназовцу среди спецназовцев.
Витя сразу же распределил между ними смены и отправил на смену дозора, который нам повстречался. И я был полностью согласен с его решением, не прозевать корабли интервентов, сейчас приоритетная задача. Иначе все, что мы сейчас делаем, не стоит и выеденного яйца.
Синельников, который привел с собой всю артель, увидев катер и суетящегося на нем Мигеля, опознал обоих. Катер строил он, а Мигель был рабом у бандер, которым тот его сдавал. Радостного мата было столько, что казалось не то, что уши повянут, в обморок можно было упасть. За те несколько минут, пока Маэстро не прикрыл клыкастый рот кобсу, вместе с пятаком, дети, как и все встречающие нас, услышали столько, сколько за всю жизнь не слышали. Позже когда я стал свидетелем разговора между Мигелем и Синельниковым, на борту катера, я не смог разобрать, о чем они говорят и как вообще понимают друг друга. Однако эти двое, – один ругался матом, второй говорил на испанском, с небольшим вкраплением русских слов – прекрасно общались без переводчиков и даже умудрялись смеяться в унисон.
После этого я решил, что пора отдохнуть, потому-что голова отказывалась работать, а все попытки Степановича, окунуть меня с головой в цифры и доклады, перенес на завтра.
– То есть получается, что за месяц, диким методом, с использованием лишь ведер и лотков для промыва, из грязевой лужи, было добыто семнадцать кило серебра и два золота?
Выспаться мне удалось, но лишь отчасти. Не смог устоять перед гарной украинской дивчиной, а с первыми лучами солнца явился ее дед. Ему было невтерпеж со своими докладами. Моя попытка перевести стрелки на других богатырей, не увенчалась успехом. Еще вечером здоровяки и 'хамоватый' Николай, предупредили наместника, что устроят ему сезон водных лыж, если он будет приставать к ним со своими цифрами. Пришлось включаться в работу и по мере того как я в нее вникал, подключать к ней и других ответственных жителей Курохтина.
С трофейными бронями и оружием разобрались быстро. Только пришлось сначала 'дать втык' наместнику, за то, что хотел оставить все под своей рукой, а фальшионы – к слову сказать, этих не то сабель, не то топоров было больше всего – вообще отправить на перековку. Мол, один фыльшион, по весу как два меча, не экономно.
Что с гражданского взять, он то не знает что для необученного воина, фальшион гораздо удобнее меча. Обращение с ним не требует знаний или каких-либо приемов, они вообще неприменимы к этому оружию. Тут главное размахнуться и рубануть посильнее, и никакой доспех не устоит. В принципе, стоило ждать, что янки вооружаться чем-то подобным, ведь их историческая память начинается с появлением огнестрельного оружия.
После того как в ведомство Вити было передано все оружие и бронь, он тут же отдал приказ на перевооружение личного состава, чему тот не очень то обрадовался. Все же таскать килограммовый меч легче, чем два с половиной кило фальшиона. Но Заяц-самурай не стал грубить, а предложил, нескольким новообращенным жителям Курохтина, демонстрацию. Он приказал им срубить ветки, на одной из корявых облепих. Те отрубили, но затратили на это по четыре-пять ударов. Затем они сделали то же самое, но фальшионами и когда у всех получилось срубить ветки с одного удара, вопросы по перевооружению исчезли.
Конечно же, меч не сможет перерубить ветку с одного удара, он просто-напросто для этого не предназначен, как и фальшион. Но в отличие от меча, он предназначен не для фехтования, а для рубки – в прямом смысле слова – врагов. При этом неважно в одежде враг, или в броне, так что срубить ветку, для фальшиона, что отрубить руку.
Остальное имущество, – палатки, столовые принадлежности, количество буржуек и т.д. – я просмотрел лишь вскользь. До меня дошло, что мне это на хрен не нужно, я не собираюсь становиться градоначальником.
Степанович и его замы, после моего наезда поняли, что неправы и по-быстрому перешли на тему прииска и добытого в нем серебра и золота.
Тут уже пришлось вникать более подробно. Оказалось, что прииск вовсе не золотой, а серебряный, золото было побочным явлением. Интервенты забирали добычу раз в месяц и тот самый катер, на котором доставили Джерри, должен был его забрать, но... не в этот раз.
Геолог гип, по имени Жора, который присутствовал на совещании и который нашел залежи железной руды близ Мохова, утверждал, что, по всем признакам, здесь недолжно быть не золота, не серебра. И море ему мешало и местность не та, растительность не такая, да и реки, почему то нет.
Вникать в геологическую грамматику, желания не возникло, есть золото и серебро, хорошо, нет, да и хрен с ним. Но оно было и как мне кажется в слишком уж большом количестве.
– Шестнадцать с копе... – хотел меня поправить Степанович
– Да хоть пятнадцать – оборвал я его – не многовато ли будет, для такого способа добычи, насколько я знаю, ручной промывкой, на Земле, больше нескольких грамм песка в месяц не могли добыть. А тут считай двадцать килограммов, такое вообще возможно? – Я посмотрел на Жору и тут же предупредил – Только без заумных терминов, я в них ничего не понимаю.
Гип пару секунд молчал, продумывая как ему сформулировать ответ и заговорил.
– Если здесь начать добывать песок, то будет такой же результат, а то и лучше, как и на земле, но на него здесь никто внимания не обращает. Думаю, что если промыть всю грязь, которую вытащили из котлована, то, по минимальным прикидкам, несколько десятков килограмм драгметалла, намыть можно.
