Текст книги "Древний род: Сотый Богомир (СИ)"
Автор книги: Евгений Погонин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
Степанович достал из-за пазухи листок, с записями, и начал его зачитывать. И чем дольше он его зачитывал, углубляясь в количество амуниции, оружия, коней и припасов, тем больше я убеждался, что это не простая банда лазутчиков. Не один, уважающий себя диверсант, не станет тащить с собой походную кузню, – она же кухня – заготовки для ковки. 'Рем-комплекты' для брони, да еще в таком количестве. Наконечники для стрел и копий, древко для которых предстояло еще сделать, большое количество 'холодняка', которое превышало полторы сотни. А еда? Целых три телеги, куда столько? Создавалось впечатление, что украинцы пришли сюда не пакостить, а на ПМЖ (постоянное место жительства).
– Вот, еще, – Степанович выложил на стол два увесистых кожаных мешочка, которые издали звон, как только коснулись стола – серебро в прутках, нашли в доме, в кармане одного из тех, кого вы дорезали.
– Так было нужно – не стал я оправдываться.
– Так мы разве против, – Степанович обвел рукой поляну, на которой моховская охрана стояла кордоном, между пленными и мужиками из 'Медовухи' – только нужно было и остальных кончать, мороки теперь с этими калеками.
Вот такие теперь понятия. В старом мире про смерть, даже врага, люди старались не думать, не то, что говорить вслух. Здесь же, и думают, и говорят, и убивают. И главное все нормально, даже я, убивший человека первый раз, не сожалел об этом. Нет никаких угрызений совести, нет мандража или переживаний, а было чувство удовлетворения, как будто я избавил грядку от сорняков. И в связи с этим, у меня появилась мысль, а не ковчег ли заставил меня, и всех остальных, так легкомысленно относится к смерти? Ну да ладно, сейчас не до этого.
– Ты мне зубы не заговаривай, что там с санями, которые везли шерсть двумя днями ранее и с их владельцами?
Саней, которые видели местные ранее, было трое, но шерсти в них не было. На них, как предположил Степанович, везли раненых.
– Что с бывшими хозяевами, у Петьки спросишь после допроса, хотя тут и так все ясно, побили их, а сани забрали. – Начальник каравана, досадно вздохнул – ну хоть продали свои жизни не за дешево, вон сколько раненых.
– Поговори с местными, пусть свяжутся с родней бывших хозяев, нам чужого не надо. Кстати, а раны у лазутчиков, какие?
– Все как один, пострелянные из лука, – ответил Степанович, повернулся к своим и крикнул – Кобзарь.
Серега полу-кот, перестал орать на местных и повернулся к нам.
– Будь добр Сереженька, принеси наконечники, что мы вырезали из трупов.
Пока Сережа ходил за стрелами, я спросил Степановича, почему он, когда кого-то зовет, сперва кричит фамилию, а потом вежливо обращается по имени. Ответ был прост. Имена повторяются чаще, чем фамилии и чтобы не тратить время на разъяснение, кого он именно зовет, Степанович кричит фамилию, чтобы все знали к кому он обращается.
– Вот, – Сережа положил на стол три наконечника стрел – это из трупов, из раненных даже не пытались вытаскивать, тут хирург нужен.
Прав Кобзарь, японские наконечники стрел, которые он положил на стол, с четырьмя раскрывающимися лепестками, без врачебной помощи не извлечь. И не факт, что после этого человек или обращенный, смогут вернуться в строй, уж больно паршивые раны оставляет эта 'прелесть'.
После того как бронебойный наконечник, проникает через броню и останавливается в теле, его лепестки с зазубринами, раскрываются и без хирургического вмешательства их уже не извлечь. А если кто то, – не дай бог – надумает выдернуть, одну из этих красавиц, то врачебная помощь ему уже не понадобится.
– В 'Медовухе' есть фельдшер, но она согласна лишь добить бандитов, – я вопросительно посмотрел на Серегу и он пояснил – эти уроды, зарубили ее мужа на стене и оставили ее одну с тремя детьми.
Да, ситуация патовая. С одной стороны, фельдшер должен спасать людей, а с другой, те, кого нужно спасать, убили ее мужа и оставили ее детей сиротами. И как поступить в такой ситуации? Заставлять лечить, вряд ли выйдет, она их добьет. Дать добить, это вообще, ни в какие ворота, полный бред. Но вот облегчить участь сирот, хотя бы разово, это богатыри могут.
– Нужно оказать помощь семьям убитых – без раздумий сказал я – 'Степаныч', бери это серебро, – я кивнул на кошельки – и раздели между теми, кто потерял кормильца в стычке.
– А не жир..
– Не жирно, – прикрикнул я – не понижай свой рейтинг в моих глазах, злато и серебро не вернет к жизни их близких, но хоть как то поможет им продержаться на плаву некоторое время.
После чего начальник каравана пристыжено кивнул, отослал Кобзаря заниматься делами и, когда мы снова остались одни, перешел к теме, которая, по моему мнению, не должна его касаться.
– Ты с Ленкой как, всерьез, или временно?
– Не думаю, что это должно тебя как то заботить, наши отношения касаются только нас двоих.
Степанович снял шапку, пригладил редеющие волосы и заговорил, словно старый дед.
– Так то, оно так и ты не подумай ничего дурного, я не собираюсь указывать вам как жить, только вот, после того как бандеры убили жену, сына и невестку, переживаю я за Лену, внучка она мне и единственный родственник на всем белом свете.
Вот тебе и 'Санта-Барбара', как то я не подумал, что у Лены, как и у меня, могут быть родственники. Да и она об этом не распространялась.
– Алексей Степанович, – уважительно заговорил я – ты хороший человек и скажу тебе как на духу. Я богатырь и, как ты можешь убедиться, – я махнул рукой на сложенные трупы и пленных, которых, от жителей 'Медовухи', до того как полу-лис не увел их в поселок, охраняли моховцы – не из последних. И то, что здесь произошло, это даже не цветочки и не листики, это так, промежду прочим, вроде шабашки. Мне, как и Маэстро, и Кузьме, и Николаю всю жизнь придется заниматься подобным, только в глобальном объеме. Не буду скрывать, мне хорошо с твоей внучкой и встреть я ее на старой земле, мы бы до конца жизни были с ней вместе, но тут, мало того, что ей придется меня ждать годами из походов, так на нее еще и будет открыта охота, как на мою жену. А если у нас появятся дети? Даже не хочу представлять, какая жизнь у них тогда будет. А теперь сам подумай и скажи, что лучше для Лены, быть со мной, или вспоминать обо мне, как о хорошем сне?
Степанович слушал меня молча и чем ближе к концу подходил мой монолог, тем угрюмее становилось его лицо.
– Откуда взялись богатыри, которые вчетвером, играючи, расправляются с тремя десятками вооруженных и обученных воинов, а потом ржут как оголделые, с конями на плечах, над их трупами, ты мне конечно не скажешь?
Несколько секунд я думал, говорить Степановичу или не говорить, кто мы такие, но потом все же решился.
– Отчего же не сказать, скажу. Наш род, один из древнейших в мире и самый древний в стране. Все, в нашем роду, были богатырями и из поколения в поколение, наше умение только приумножалось. И когда пришло время, а оно, как ты понимаешь, пришло, – я тихонько постучал пальцем по столу – мы встали на защиту угнетенных.
На что, начальник каравана, уставился на меня с выпученными глазами.
– Так вы что, родственники? – я ответил кивком головы. – Да-а, а по вам и не скажешь, особенно если сравнить Кузьму и Петра, с Николаем – усмехнулся он и видя, что мне не до радостей, продолжил – ну что же Олег, спасибо за откровенность. Я Ленке ничего говорить не буду, это ваши дела, но когда решишь расставаться с ней, ты это, помягче.
– Мы уж как-нибудь сами разберемся, хорошо? – без наезда, но с нажимом, ответил я, на что начальник каравана кивнул.
Я был прав, когда сделал предположение, что это необычный диверсионный или разведывательный отряд. Он один из десятков, если не сотен, таких отрядов, которые с началом боевых действий, должны начать подрыв стабильности внутри страны. Нападения на НП, караваны, перехват курьеров и остальные гадости. Такие отряды, уже сейчас пересекают границы России везде, где это только возможно, а весной, когда, по плану американцев, так как именно они стоят за этим, начнется вторжение, они начнут геноцид, в прямом смысле слова. Отрядам запрещено брать пленных, они должны убивать всех, даже детей, чтобы запугать население и вызвать недовольство властью простых граждан. Для этого в отряды отбирали отморозков со всей Евро-Америки и разными способами переправляли их на территорию России. Конкретно, отряд синего чуба, планировал потрошить караваны на перевале, через который мы шли. Изначально отряд насчитывал под сотню душ, но их планы нарушили случайно встреченные торговцы шерстью, которые, до этого, проходили через 'Медовуху'. Бандеровцы перебили всех в караване, кроме одного охранника, который смог уйти в лес. Гнаться за ним не стали, а зря, этот охранник несколько дней преследовал супостатов и стрелял стелами, которые невозможно было извлечь. Отправка воинов на его поимку, ничего не дала, те, кто оправился на поимку охранника, так и не вернулись, зато выстрелов больше не было. И именно из-за этих стрел, одна из которых попала атаману в плечо, бандеровцы были вынуждены, остановится в 'Медовухе'. Атаманом был тот самый 'чувак', с трупа которого, Степанович забрал прутки серебра, а ранее, Николай освободил его от мучений.
'Слон и Моська', только увидев наконечники стрел, сразу определили хозяина, точнее сказать предположили. Некий Витька Биденко, из ратников и ярый приверженец японского стиля боя. Он еще на Земле пользовался такими наконечниками во время охоты и это мало кому нравилось. Николай, после нескольких перепалок с Витькой, по этому поводу, даже 'отмутузил' его.
– Он, кстати, ушел из ратников, – сообщил Маэстро и, увидев недобрый взгляд, с моей стороны, продолжил по теме. – На побережье моря, в нескольких сотнях километров от Мохова, есть залив, который не видно с воды, там янки оборудовали лагерь и на кораблях переправляют туда войска и диверсионные группы, которые потом расходятся по всему юго-западу России.
Маэстро выложил примерную карту, нарисованную, 'по его просьбе', синим чубом, попутно объясняя, где и что находится. Помимо самой лагеря, в паре километров от него, в болоте, рабы добывали золото.
В моей голове мгновенно созрел примерный план действий, который был гораздо эффективнее, чем молниеносный захват вражеского объекта, на территории России.
В Мохов, – отбившись от нападок местных, принять дары за спасение детей – мы, верховыми, выдвинулись впятером. Пятым, в нашей компании, стал Степанович. Нам предстояла большая работа, и организаторские способности начальника каравана нам понадобятся.
Кибитку и 'поезд' оставили на попечение ковбоев, а жители 'Медовухи', пообещали переправить все наши трофеи в Мохов, где ими займется доверенное лицо Степановича, Паша Примаков.
Заводных лошадей брали только я, Николай и Степанович, по словам здоровяков, 'Шутнику' и 'Медвежонку', многочасовой путь до Мохова, как легкая прогулка по загону. В чем я и убедился, когда, блилиже к Мохову, после многочасовой скачки на рысях, дорогу нам перегородил десяток лиходеев.
Кони здоровяков рванули так, словно допинга наглотались и это с учетом того, что здоровяки, перед выдвижением, облачили их в 'танковую броню', которая, до этого, мирно лежала в кибитке Кузьмы. Маэстро выхвати половинки своей 'палки-убивалки', направил 'Медвежонка' на правый фланг бандитов. Кузьма, со своей 'кувалдой', взял на себя левый фланг. И когда бандиты поняли, что арбалетные болты, не могут остановить не всадников, не их огромных лошадей, было поздно. Богатыри проехались по лиходеям катком, никого не оставив в живых.
Проезжая мимо трупов, мы со Степановичем старались не смотреть на них, особенно на тех, кого коснулся боевой молот Кузьмы. И если 'палка-убивалка' Маэстро оставила после себя разрубленные тела, то молот Кузьмы сделал из тел отбивные.
Собирать трофеи и вообще останавливаться не стали, на это, не было, ни времени не желания. Лишь оставили записку, на теле одного из убитых, для каравана.
После, нам встретился еще один отряд, на это раз представителей власти, которые, получив послание, отправленное голубиной почтой из 'Медовухи' в Мохов, ехали за пленными украинцами. С ними ехал тот самый Витька Биденко, который не стал отрицать, что это его стрелы, проредили вражеский отряд. Выяснять подробности не стали, и я предложил Биденко присоединиться к нам, так как тот отряд, который напал на торговцев, не единственный. Хотел он присоединяться к нам или нет, узнать не удалось. Маэстро просто схватил его лошадь под узды, развернул в обратном направлении и повел в сторону Мохова. К слову сказать, тот даже не сопротивлялся, а лишь вздохнул и принял как должное.
Витя Биденко, обращенный – а он, после прохождения ковчега, лишился человеческого обличия – с неординарной внешностью. Я первый раз, за все время пребывания в этом мире, увидел обращенного в полу-зайца. Длинные уши на макушке, белый мех, слегка вытянутая 'морда-лица' и о человеке, которым он когда-то был, говорили лишь пятипалые конечности рук и те покрытые мехом. Но, исходя из его самурайского доспеха, двум мечам, – катана и вакидзаси – длиннющего японского лука. И то, что мы узнали о нем, от синего чуба, а так же руна 'капли', на его мече, его внешность обманчива. И такой воин как Витя, точно не будет лишним, в нашем деле. А его умение терзать врага стрелами, как нельзя кстати. Но наконечники его стрел, все же придется поменять, уж больно они у него изуверские.
В Мохов мы прибыли глубокой ночью. Из-за 'отбитого седалища', я не рассматривал не стен не чего-либо еще, да и ночь этому не способствовала. Под светом фонарей, заметил лишь, что строящиеся укрепления города, названного в честь Маэстро, здорово напоминают Московский кремль.
Проехав через восточные ворота, я и Степанович отправились в его 'апартаменты'. Остальные отправились к Маэстро, у которого, в граде Мохове, имелась своя жилплощадь.
Принятию такого решения послужило то, что я, наконец-то, хотел нормально поспать и не просыпаться десять раз за ночь, чтобы ткнуть храпящего кузнеца в бок.
Степанович человек продуманный, с большим жизненным опытом и на время своего отсутствия в городе, он просил соседского сына протапливать свой дом. Так что спать в промерзлом доме нам не пришлось.
Степанович поселил меня в комнате своей внучки, здраво рассудив, что на полу мне будет не комфортно, а с ним, на одной кровати, я спать отказался.
Комнату Лены я не смог осмотреть не вечером, – слишком устал – не утром – меня разбудили здоровяки своим ржанием. – К тому же, когда я поднялся, все мои мысли сводились лишь к одному, отбитой пятой точке, боль от которой, затмевала все помыслы о реальности.
Кое-как, я надел штаны и стал делать приседания, что бы разогнать кровь в ушибленном месте. Слабо, но помогло, по крайней мере, нормально передвигаться я смог.
Но когда я вышел из комнаты, Кузьма и Маэстро, взяв меня под 'белы рученьки', потащили в баню, расположенную во дворе, между домом и конюшней. Баня была слабо протоплена, как мне сообщили, специально, чтобы мой синяк не превратился в рану. Там, после того как я помылся, меня осмотрел врач. Здоровый такой бор (полу-баран), мне даже поначалу было не по себе, от его вида. Все же рогатый бугай с тремя толстыми пальцами на каждой руке, как то не очень у меня ассоциировался с врачом. Но он оказался нормальным парнем и не поломал мне ничего, а дал склянку с вонючей мазью, посоветовал пока поостеречься от конных поездок и наорал на здоровяков, за то, что подняли его не свет не заря. После чего здоровяки вручили ему пару серебряных за беспокойство и он, с довольным видом и словами 'обращайтесь в любое время', удалился.
Намазавшись мазью, я еще некоторое время лежал на полке, чтобы дать мази впитаться, а здоровяки и Николай отправились начинать разминку без меня. Через несколько минут я вернул штаны на то место, где они должны быть и вышел во двор.
Маэстро и Кузьма уже вовсю, 'ломали' телегу Степановича, которая до их появления мирно стояла возле конюшни. Они взялись за нее с двух сторон, за оси, и, словно штангу, поднимали и опускали над головой. Надо сказать, кузнецу, это дело, давалось гораздо легче, чем лучнику. Оно и понятно, для людей, которые могут смеяться с лошадью на плечах, телега, что пушинка.
Николай подбрасывал над собой лопату и ловил ее острием одного из своих ножей, в месте баланса.
Заниматься разминкой я не собирался, – врач посоветовал повременить – но мне на глаза попался Витя, который медленно выполнял упражнения с катаной.
– Олег, ладно эти двое, сила есть ума не надо, ты то, что творишь, – бухтел Степанович, поливая меня водой из ведра, после разминки – ты же видел, что дети смотрят?
– А где я, по-твоему, должен был делать разминку, в доме?
– Да делай ты ее, где хочешь, на хрена было, с этим ушастым, затевать рыцарские бои на глазах у пацанвы.
Можно было бы признать правоту Степановича, но не сегодня. Я просто должен был, хоть немного, попрактиковаться с топорами, перед тем, как идти в настоящий бой. С Кузьмой, Маэстро и тем более с Николаем мне пока рано меряться силой, а Витя был в самый раз, да и возможностей друг друга мы не знали.
Тренировка удалась на славу, мы с самураем использовали весь двор и постройки, прыгая и отталкиваясь от стен, перекатывались и делали выпады. Нечаянно – или чаяно – разворошили часть стога, за домом. Если бы здоровяки не стали на проходе в хлев с телегой в руках, используя ее как щит, то мы и там бы наделали шороху.
Поединок между нами был разминочным и не подразумевал под собой, чьей либо победы. Но нам обоим было понятно, что Витя проиграл и, по большому счету, из-за длины своего оружия. Однако должен признаться, этот прыткий и прыгучий полу-заяц, довольно крепкий орешек. Он изначально выбрал правильную тактику и постоянно уходил от меня, используя физиологические способности своего тела. А когда выпадал шанс, то работал на контратаке со всем остервенением.
А то, что детишки облепили забор, мы увидели только после того, как закончили с тренировкой.
– Алексей Степанович, – я взял полотенце с его плеча – у меня 'на носу' серьезные заварушки, а я уже больше года не пользовался оружием как следует, я просто должен был размяться. Не до секретности мне сейчас, я хочу выжить и увидеть твою внучку.
Тот несколько смягчился, и напомнил про бой на пасеке. На что я лишь усмехнулся.
Нет, я не считаю, что заварушка на пасеке, была плохим уроком. Но полезной она была больше в моральном плане, нежели в применении моих навыков. Я смог прочувствовать, что такое бить врага по настоящему, каково это, когда убиваешь человека и обращенного собственными руками. В принципе, можно было и не убивать Фадея и второго бандита, но я сделал это намерено. И когда до меня дошло, поначалу было не по себе, а уже через час, меня полностью отпустило, словно я и не был причастен к смертям, хоть и врагов.
Приготовлением завтрака, озадачиваться не стали, а отправились в местную таверну, пока единственную на весь город и пока ели, Витя рассказал о столкновении с отрядом синего чуба.
На торговцев налетело пятьдесят всадников и стали рубить всех, кто там был, включая женщин, когда они уже на два дня отдалились от Мохова. Витя, зарубив третьего, понял, что остался один и только многолетняя выучка, заставила его бросить своего коня и, маневрируя между деревьями, бежать с поля боя под градом стрел. А когда он удалился на приличное расстояние и отдышался, то принял решение разобраться с бандой. Он преследовал врага, а когда тот становился на ночевку, выпускал несколько стрел в часовых и уходил. Иначе, с ним легко могли разделаться, останься он на месте. Но Витя не повторял одно и то же, чтобы враг не смог устроить ему ловушку. Он нападал в разное время суток, как днем, так и ночью, как в пути, так и на привале. На авангард, арьергард и в середину вражеской колонны, чем сбивал их с толку. Но и враги не спали, а действовали умело и грамотно. То обходили с фланга, то после первого же выстрела верховыми неслись в его сторону, иногда, на расстоянии нескольких десятков метров от основной группы, по флангам шла охрана. Одну из них, Витя ополовинил, и бандиты отказались от этой затеи. Когда усталость дала о себе знать и, из двух колчанов, которые он постоянно брал с собой, остался только один и в том двенадцать стрел, Витя выбрал подходящее место, для обстрела, холм у кромки леса. Дождавшись, когда враг будет в пределах досягаемости выстрела, выпустил оставшиеся стрелы и направился в сторону Мохова, до которого было около полутора сотен километров. Как и до этого, за ним последовал десяток конных, но Витя слишком долго стрелял, и враги его настигли. Бывшему ратнику повезло, одурманенные злостью бандеровцы, не стали стрелять из луков, а хотели линчевать его собственноручно. Их даже не остановило то, что Витя уходил от них лесом, где кони больше мешают, чем помогают. Бой дался полу-зайцу тяжело. Он резал коней, использовал особенности своего тела, в частности высокие и сильные прыжки, за счет развитых нижних конечностей. Он смог с ними справится и, кое-как, на последнем издыхании, поймав единственную выжившую в бою лошадь, поехал на ней в Мохов.
После завтрака, мы направились в администрацию, где нас уже ждал не только глава города, – тощий и сутулый полузмей, Герман Моисеевич – но и командир гарнизона, полу медведь, у которого о человеке напоминала лишь одежда и пять пальцев на руках и те с когтями.
Идя по городу и рассматривая его, в особенности красные, на треть построенные, 'кремлевские' стены, я сделал вывод, что отсидеться в стороне не получится. В мои планы не входило участие в войне, моя задача, лишь растолковать начальнику гарнизона план действий. Но не судьба, придется и нам поработать.
Синий чуб, за то недолгое время, что они провели наедине с Маэстро, успел выложить много чего. Это касалось не только диверсионных отрядов и сосредоточения войск на Российском побережье, но и место, откуда и как, туда идут корабли. И самое главное, что город Мохов, должен стать первым крупным населенным пунктом, на южном приграничье с Украиной, который собирается брать евро-американская братия и до назначенного срока, оставалось всего три месяца. И город Маэстро падет, он не выдержит даже одного штурма и дело не только в недостроенных стенах и башнях, а в том, что моховцы строили на вырост. В нем просто не хватит защитников, даже если учесть женщин и детей, чтобы перекрыть весь периметр стены. Ее протяженность огромна и рассчитана тысяч на семь, а лучше десять, воинов. А в Мохове, как сообщил Степанович, всего около четырех тысяч, да гарнизон из трех сотен бойцов. Еще есть полсотни ратников и те, отлеживаются на больничной койке после полученных ранений в приграничных стычках на юге Украины.
Поэтому, когда мы вошли в кабинет главы города и Маэстро рассказал, что ему поведал синий чуб. А Миша – как не смешно, но это имя полу медведя – стал говорить, что пока не прибудет подкрепление, он с тремя сотнями ничего сделать не сможет. Тогда я предложил свое видение решения проблемы. Миша поначалу засомневался, в моем плане и стал мерить шагами комнату, но все же признал правильность моего решения и согласился, что перехват диверсионных групп, идущих от залива, пока не подойдет подкрепление, ему вполне по силам.
С другой стороны, с этим не согласился, глава города, который предлагал все же дождаться подкрепления из столицы.
С границы войска снимать никто не будет, еще неизвестно, что там готовится.
Ведь, как не крути, а тремя сотнями перекрыть все дороги не получится и без ополчения Мохова, 'гризли' не обойтись. И лишь обещание, что с Мишей отправятся только добровольцы, убедило старого еврея, согласится на эту авантюру, как он ее назвал.
– Вы с нами? – прорычал медведь.
– Да мы чего, ошалели что ли, лазить по степям такой ордой...
'Хлоп' – остановил я подначки Николая, которые ни к чему хорошему точно не приведут.
– Мы не будем дожидаться, пока ты соберешь ополчение. Завтра поутру мы отправляемся на разведку и поиск подходящих мест для засад.
Миша кивнул, соглашаясь с нашим решением и спросил.
– Вам нужна какая-нибудь помощь?
– Да, много всякого, но по мелочи – ответил я медведю и перевел взгляд на главу Мохова – главное же, что нам нужно, это бессрочный отпуск, без содержания, для Степановича.
Игун, с клеймом на чешуйчатой щеке, не уступающей по уродливости шраму Маэстро, посмотрел на своего подчиненного.
– Надо Герман, – грустно, словно идя на виселицу, сказал Степанович – им без меня никак.
Несколько секунд в кабинете стояла тишина. Первым не выдержал Миша и его примеру последовали остальные.
– Ладно, – утирая слезы, выступившие от смеха, заговорил Миша – выкладывайте, что вам нужно для разведки?
Степанович, не дожидаясь указания, вытащил из-за пазухи список, который сам и подготовил, пока я с Витей разносил его двор.
Медведь внимательно просмотрел список, сделал в нем пометку, напротив пункта 'запас стрел', и передал главе города, со словами.
– Остальное за тобой, – и нам – я пошлю вместе с вами бойца, как только подберете место для своего лагеря, он вернется назад и сообщит, где вас искать.
Я кивнул и мы – кроме Степановича, на нем лежит организация нашего походного лагеря – уже были готовы покинуть кабинет.
– Герман Моисеевич! Герман Моисеевич!
С этими словами в кабинет, без стука, вбежал кентавр подросток.
– Простите Герман Моисеевич, но это срочно, – сказал подросток и положил перед игуном листок бумаги – только что прилетел голубь из Великограда.
Глава города взял листок и внимательно его прочитал. После чего положил листок обратно и откинулся на спинку стула.
– Все Миша, никакого тебе ополчения, у меня теперь каждая душа на счету.
Медведь потупился, схватил лист бумаги со стола и принялся с жадностью его читать, а когда прочитал, махнул головой и снова прочитал.
