Текст книги "Стекляный лабиринт"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

   – Ну, держись, – пробормотал вконец разозлившийся Юрий. Разогнавшись, он толкнул обеими руками мощный торс атакующей Артемиды. Сначала ему показалось, что он ударился о скалу. Но, отлетев назад, он с изумлением увидел, что баба, начала пятиться, потом, быстро набирая скорость, заваливалась назад и, в конце концов, прямиком угодила во врытую в землю бочку для дождевой воды и мощным задом намертво закупорила ее.

   Она сидела там так же прочно, как пробка в шампанском. Суча ногами и руками, спутница Рваного пыталась выбраться, но безрезультатно. Довольно хмыкнув, Астафьев сказал:

   – Посиди там, подумай о своем недостойном истиной леди поведении.

   Сняв куртку, и матерясь, он начал очищать ее от куриного помета, а попутно обнаружил и несколько мелких дырок от зубов четвероногого сторожа, пострадали от них и брюки лейтенанта. Исследуя руки и ноги, Юрий вздохнул с облегчением, не увидев следов зубов кровожадной дворняги.

   – Хорошо хоть уколы от бешенства не придется делать, – пробормотал он.

   Вскоре Мазуров вывел на крыльцо Рваного. Тот хоть и пошатывался, но ноги переставлял сам. Астафьев внимательно рассмотрел "клиента". Признаться, он его разочаровал – высокий, худой старик с впалой грудью и седыми волосами. Юрий знал, что Жесткину пятьдесят лет, но выглядел тот гораздо старше.

   Увидев хозяйку дома в столь странном положении, Мазуров укоризненно взглянул на молодого напарника и сказал:

   – Ну что ты делаешь, а? Юрий, ты как ребенок! А я еще представление на старшего лейтенанта ему подписал. Вытащи ее, счас же!

   Не очень охотно Юрий пришел на помощь даме. Взяв ее за руку, он с силой дернул, но Машка Глухня даже не сдвинулась с места.

   – Бесполезно. Крепко сидит, без штопора тут не обойтись, – пошутил он.

   Мазуров покачал головой.

   – А потом про нас говорят, черт знает что, – недовольно процедил он. – Берись!

   Вызволить хозяйку из бочки им удалось только с третьей попытки.

   – Тяжела же ты, матушка, – сказал, отдуваясь, майор. Юрий побаивался, что, очутившись на свободе, дама продолжит прерванный поединок, но мысли о битве оставили ее. Странно подвывая и вскидывая вверх руки, она заковыляла вслед за покидающей ее двор троицей.

   – Слушай, а она что, немая? – наконец-то догадался Астафьев.

   – Конечно. Ты разве не знал?

   – Нет.

   – Ну, Глухня же, зря у нас клички не дают. Давняя подруга Рваного. После каждой отсидки он к ней возвращается, а ведь раньше у него семья была...

   За воротами милиционеров ждало еще одно, довольно неприятное зрелище. На заборе, на собственной цепи, висел, чуть-чуть не доставая до земли лапами, доблестный страж немой хозяйки, – из раскрытой пасти торчал синий язык. Осуждающий взгляд Мазурова в сторону лейтенанта был преддверием очередной взбучки.

   – Как ребенок, ей-богу, – только и сказал майор, впрочем, и самому Астафьеву было несколько не по себе, ведь собака с честью исполняла свой служебный долг. "Он, как и мы, выполнял свой долг..." – подумалось почему-то лейтенанту.

   Подъехал "уазик". А Машка Глухня все старалась им что-то объяснить, эмоционально жестикулируя. По лицу ее текли слезы, и Юрий окончательно расстроился, настолько безысходным было горе этой ущербной бабы.

   К приезду в отдел Рваный достаточно протрезвел – его уже можно было допрашивать.

   – Давай оформлять, садись, пиши протокол, – сказал Юрию Мазуров, вытаскивая из кармана сверток. В нем оказались два ножа: старый складник – "белочка" и новенький выкидной нож с узким лезвием и накладными черными эбонитовыми "щечками".

   – Вот все его хозяйство, что было в карманах, – пояснил Мазуров. – Ну и каким из них ты запорол Витю Благинина? – обратился майор уже к Рваному.

   – Белочкой, – прохрипел Рваный. – Дай закурить.

   Раскурив сигарету, старый уголовник раскололся:

   – Витька сам виноват, чуть что и сразу понтовать начинал: я не я!.. А я этого не люблю! Если был он шестеркой на зоне, он и на воле шестерка. А то понтовать: да я на пересылке смотрящим был! Какой к х... смотрящий, спасибо, что не опустили, я за него тогда слово замолвил, все же земляк Витька был.

   – А что это ты с собой целый арсенал таскаешь? – спросил Астафьев, разглядывая второй, более хитроумный нож. Это оружие абсолютно не сочеталось с обликом Рваного, помятого и самой жизнью, и годами, проведенными в тюрьме. Ему больше соответствовал потертый, изготовленный в шестидесятые годы складник, "белочка", с тонким от постоянной заточки лезвием. Рваный не сразу, но ответил:

   – Это вообще не мой кнопарь.

   – А чей?

   – Да один чудак на днях у меня в шалаше ночевал, там и выронил.

   – И как его зовут?

   – Да не знаю я! Валеркой назвался.

   Мазурову показалось, что Рваный несколько переиграл, ответ прозвучал неестественно.

   "Знает он его, но говорить не хочет", – предположил майор.

   – Постой, это какой Валерка? Случайно не Сергеев? Тот, что раньше числился Быковым?

   – Не знаю я его, – отрезал Рваный и в знак того, что не хочет больше говорить, отвернулся к окну.

   Оперативники переглянулись.

   – Слушай, Владимир Яковлевич, – бархатным голосом начал Мазуров. – Если это был Сергеев, то на этом ноже кровь как минимум двух человек. Сейчас мы отправим его на экспертизу, и завтра все будем знать точно. Сам знаешь, это у нас умеют делать хорошо и быстро.

   – Ты ведь не хочешь, чтобы на тебя повесили еще два убийства? – продолжил мысль старшего товарища Астафьев.

   Этот довод дожал Рваного. Длинно и с душой выматерившись, он начал давать показания.

   – Витькин это нож, Свинореза. Я его с зоны еще знаю. Покнацались мы как-то с ним на пересылке. А вчера вечером он по темноте вышел к моему шалашу, узнал меня, побалакали за жизнь, чифирку глотнули. А утром он ушел.

   – Куда?

   – Дальше, вниз по течению.

   – Не темни, говори куда именно? – исходил от нетерпения Мазуров.

   – В Константиновку. Собирался на попутках добраться, там у него старый кент живет. Сидели они вместе.

   – А что ж ножичек свой у тебя оставил?

   – Забыл он его. Он же колется. Вот поутру ширнулся, глаза залил и ходу. Потом я в шалаш полез, а там его кнопарь лежит. Выронил, видно, из своей кожанки.

   Мазуров коротко взглянул на Астафьева и кивнул в сторону двери. Лейтенант без слов понял его и чуть ли не бегом рванул в сторону дежурной части. Через пять минут в Константиновке уже знали о визите дорого "гостя".

   Только в девятом часу они закончили допрос и, сдав Рваного работникам изолятора временного содержания, сокращенно ИВС, подвели итоги.

   – Ну и что мы теперь имеем? – начал Мазуров. – Про то, что он поронул мента, Свинорез рассказал Рваному охотно, а вот про девку смолчал, почему?

   – Не козырная карта, – предположил Астафьев.

   – Может быть. Мало того, что не убил, но и потом не достал. А с Рыжовым... тут все-таки до мента добрался, заслуга! Что участковый жив, наверняка не знает.

   Мазуров потянулся:

   – Несмотря ни на что, я доволен этим днем. Столько всего удалось.

   Его уверенность резко поубавилась бы, знай он, какой сейчас разговор идет в кабинете этажом выше.

Глава 10

   Разговор в кабинете Мамонова шел неторопливый и деловой. Высокий, светловолосый милиционер с погонами капитана подробно рассказывал подполковнику о ходе расследования дела Орловой. Когда он закончил, подполковник вынес резюме:

   – Ну что ж, дело идет, только я не думаю, что Колодников с ним справится. – Мамонов поднялся из-за стола, прошелся по кабинету: – Он не видит того, что лежит на поверхности. Ищет похитителей, а они у него фактически были в руках. Да-да, не удивляйся. Этот... как его, Афонькин и экскаваторщик, могильщик этот, они и есть одна шайка. Все было просто. Встретили ночью красивую девушку, сами пьяные, увезли в сторожку, силой удерживали три дня. А чтобы она не рыпалась, дали по голове. Потом, она оклемалась, угрожать начала, вот они для полного порядка еще и ножичком пырнули. В этой же компании был и этот Сергеев – Свинорез. Я думаю, именно он ее резанул, а когда Бурлак увидел, что из этого получилось, испугался и привез Орлову в больницу. Сам Сергеев в это время, скорее всего, отправился в город за наркотиками. Он ведь на игле сидит.

   Мамонов покосился на капитана, но лицо того оставалась бесстрастным. Есть люди, при встрече с которыми возникает ощущение, что ты видел этого человека раньше. Лицо капитана Касьянова словно сошло с плаката с изображением идеального советского милиционера. Чересчур правильные черты лица, русые, зачесанные назад волосы, честный, но равнодушный взгляд. Словно желая подтвердить это сходство, Касьянов всегда ходил в форме, едва ли не единственный среди оперативников, предпочитавших больше работать в штатском. В Кривове он жил недавно, переехал из Казахстана, и Мамонову казалось, что он успел полностью понять этого человека. Касьянов молчал, и подполковник убедительно продолжил свои рассуждения:

   – Все просчитывается очень просто. Вернувшись, Сергеев узнает, что девушка в больнице, и в ярости идет ее добить. Еще бы, такой свидетель! Когда это ему не удается, он возвращается в сторожку и убирает Бурлака – свидетеля. Как считаете, Николай Фомич, хорошая версия?

   Касьянов высказал свое мнение, и голос его звучал ровно и бесстрастно:

   – В этой версии есть две неувязки. Пистолет, ковер и машина, на которой Орлову привезли в сторожку.

   – Если как следует поискать, то все свяжется...

   – Ну, машина... тот синий "Москвич", – начал Касьянов. – С чего это он появился в тех местах в такую рань? А пистолет надо бы найти.

   Полковнику казалось, что они поняли друг друга.

   – Найдется пистолет, не переживай, – успокоился Мамонов и добавил: – Не секрет, что скоро Фомин уходит в отставку. Да и Агеев не долго задержится...

   Майор Агеев был начальником уголовного розыска и сейчас находился в последнем, предпенсионном отпуске. Именно его сейчас замещал Касьянов.

   – Если вы все добросовестно доведете до конца, – Мамонов ткнул пальцем в лежащую перед ним папку с делом Орловой, – я сразу подпишу вам представление на майора, а затем и назначение на должность начальника уголовного розыска. Только вы уж постарайтесь.

   Мамонов знал болевую точку Касьянова. По выслуге лет он уже должен был носить майорские погоны, но годы службы в суверенном Казахстане не прибавили ему звездочек: начальство отмечало в основном национальные кадры, и то, что предлагал ему Мамонов, было последним шансом сорокалетнего капитана наверстать упущенное.

   Касьянов кивнул русой головой и все тем же бесстрастным тоном сказал:

   – Хорошо, сделаю все возможное.

   Глядя вслед уходящему капитану, Мамонов неожиданно почувствовал острый укол тревоги. Бесстрастный голос Касьянова, его голубые, льдистые глаза и прямая, как милицейская дубинка, спина внушали подполковнику чувство необъяснимой тревоги.

   "Такой не продаст, такой просто возьмет и подсидит. Далеко пойдет капитан, чувствуется – большие задатки у человека".

   Следующим утром Астафьев с утра зашел по одному адресу, полученному вечером у Мазурова. Следовало проверить, не объявился ли там находящийся в бегах Михаил Болотников – старый уголовный кадр. Как и предполагал Астафьев, поход его не увенчался успехом, – не такой дурак Болотников, чтобы скрываться в городе.

   В свой кабинет Юрий попал только в десять утра. Там он застал Мазурова и Колодникова и по их обескураженным лицам понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

   – Здорово! Что это вы такие смурные? – спросил он.

   – А чему радоваться? – буркнул Колодников. – Сейчас вызывал Мамонов, разнес в пух и прах всю нашу работу, отстранил от дела и передал его Касьянову.

   – Касьянову? – удивился Астафьев. – Ну и что тут такого? Он неплохой оперативник.

   – Какой он оперативник, – пробурчал Мазуров. – Карьерист.

   – Да, подбивать показатели он умеет, – признал Колодников. – Я пару раз с ним работал.

   Их разговор прервал появившийся в дверях дежурный по отделению.

   – Мазуров, тебе из Константиновки звонят.

   Майор почти выпорхнул из кабинета с необычной для его грузного тела легкостью. Вернулся он быстро, сияя.

   – Молодцы ребята в этом селе, Бычка взяли.

   – Вот это да!

   – Быстро они! Как им удалось?

   – Навели справки, кто из местных сидел вместе с Сергеевым, – пояснил радостный Михалыч. – Там на хате его и повязали. Одна неувязка, у них нет бензина, чтобы его сюда доставить. Пойду, попрошу Мамонова, может, пошлет нашу машину.

   – Вряд ли, они сейчас каждый литр бензина считают, – скептически заметил Колодников. – Я два месяца не могу отправить в УВД руки той бабы, которую из колодца вытащили, – говорят, бензина нет, на патрульные машины только хватает. Скоро у этой "купальщицы" хрен что восстановишь.

   По весне из заброшенного, высохшего колодца на окраине города извлекли тело женщины. Судя по сохранившимся наколкам на плече, жертва прошла лагеря. И давно надо было провести экспертизу по восстановлению отпечатков пальцев в областной лаборатории криминалистики, но не находилось то машины, то бензина.

   Мазуров ушел, но минут через десять вернулся с квадратными глазами.

   – Представляете, он распорядился отправить машину в Константиновку прямо при мне.

   – Какую?

   – Воронок.

   – Вот это да! Не ближний путь! Расщедрился Мамон.

   – Значит, это ему выгодно, – решил Астафьев.

   Оба майора с удивлением посмотрели на молодого коллегу.

   – А лейтенант точно уловил суть дела, – хохотнул Колодников. – Мамонов ничего не сделает, если это ему не выгодно.

   – А как же мы? – спросил Юрий. – Нельзя же дать им повернуть дело по-своему...

   Он хотел еще что-то добавить, но тут Мазуров вскочил и, замахав руками, как курица-наседка крыльями, вышел в небольшой тамбур, плотнее прикрыл дверь и прибавил громкость радиоприемника. Разговор продолжался под звуковое оформление классической музыки.

   – Тебя куда бросили? – спросил Мазуров Колодникова.

   – На эту, колодезную купальщицу.

   – Без экспертизы это полный висяк.

   – Я тоже так думаю, – согласился Андрей.

   – Может, тогда плюнуть на все и заняться делом Орловой?

   – Можно попробовать. Ты как, Юр?

   Астафьев молча кивнул.

   – С чего начнем? – спросил Мазуров.

   Колодников посмотрел на лейтенанта:

   – Прежде всего, ты навестишь свою крестницу....

   Через десять минут план был готов.

   Выйдя в коридор, Мазуров нос к носу столкнулся со "старым знакомым". Толика Афонькина в наручниках волокли под руки два милиционера. Увидев майора, невезучий любитель красивой жизни взвыл.

   – Иван Михайлович, вы же говорили, что я главный свидетель, а эти волки забрали меня как последнего урку!

   Майор только развел руками, ничего утешительного Афонькину он сказать не мог.

   – Плохой знак, – шепнул он Колодникову.

   – Это точно.

   Визит Астафьева в больницу не принес положительного результата. В коридоре он встретил мать Ольги.

   – Добрый день, Анна Владимировна. Как Ольга? – спросил Юрий.

   – Ой, Юрочка, даже не знаю!

   – В чем дело? – встревожился лейтенант.

   – Ресницы у моей девочки задрожали, как будто глаза открыть хочет, я – бегом за врачами.

   – И что врачи?

   – Не знаю, они сейчас совещаются. Меня не пускают.

   Астафьев тихо вошел в палату. У кровати Ольги стояли два врача, один из них был знакомый Астафьеву Сударушкин. Лишь взглянув на девушку, Юрий понял, что она пришла в сознание: глаза ее были открыты, но выражение их было крайне испуганное, дыхание прерывистое.

   – Здравствуйте. Что случилось? – обратился лейтенант к Сударушкину.

   – Не знаю, обрадую вас или огорчу: Орлова пришла в сознание, но у нее практически полная амнезия. Она ничего не помнит и поэтому напугана этим до предела, – ответил Сударушкин, отводя Астафьева в сторону.

   – Это надолго? Амнезия?..

   – На этот вопрос вам никто не ответит. Амнезия – непрогнозируемое состояние. Были случаи, когда память к больным вообще не возвращалась. Или возвращалась частично. В данном случае это последствие сильного удара по голове.

   Но Юрия интересовала одно.

   – Значит, в ближайшее время рассчитывать на показания Орловой нельзя? – все-таки переспросил он.

   – Я все объяснил. Девушка перенесла нервный стресс, и даже если бы к ней вернулась память, я вряд ли позволил бы вам сразу беседовать на тяжелую для нее тему. Сейчас ей необходим покой.

   – Доктор, я вас очень прошу, если к Орловой вернется память, хотя бы сообщите нам.

   – Хорошо, – согласился Сударушкин. – Но повторяю, это может произойти и не скоро.

   В палату внесли штатив для капельницы. Пока медсестра устанавливала систему, Астафьев отвел Сударушкина к окну.

   – Вам насчет Ольги из нашего ведомства сегодня еще не звонили?

   – Пока нет.

   – Если позвонят, скажите то же, что и мне, но поменьше оптимизма. Для ее же пользы.

   Доктор с удивлением посмотрел на лейтенанта.

   – Тайны мадридского двора?

   – Есть некоторые сложности, – признался Юрий.

   – Хорошо, нет проблем. Сделаем все в лучшем виде, – заверил доктор.

   В коридоре Астафьев покосился на сидевших, на диванчике двух милиционеров. Один из них, позевывая, листал журнал, второй заигрывал с хорошенькой медсестрой. Никто из них не обратил внимания на то, что кто-то вышел из палаты.

   – Охрана, язви тебя! – пробормотал Астафьев, но одергивать бойцов не стал. Больше всего Юрий рассчитывал как раз не на них, а на родителей Ольги. Эти же двое перед дверью должны сдерживать убийц самим фактом своего присутствия. "Да, – размышлял он, – вроде бы есть главный свидетель, а в то же время и нет. Рассчитывать на Орлову пока нельзя".

   Как и было задумано по плану, лейтенант отправился по адресам участников банкета. Сначала он решили опросить второстепенных лиц: официантов, поваров, администраторов. Увы, это ничего не дало. Работников сферы обслуживания интересовало только одно: как побольше урвать для себя с банкетного стола. Гораздо больше дали показания личного шофера самого Стародымова.

   Астафьев застал его в гараже рядом с мэрией. Солидный мужчина лет сорока пяти неторопливо копался в моторе черной "Волги", но охотно оторвался от своего занятия для разговора с оперативником. Себя он попросил называть просто Иваном. В тот памятный вечер он находился при машине и поневоле видел всех выходящих на крыльцо ресторана покурить.

   – В синем платье, говоришь? С блестками? – переспросил он Астафьева. – И на голове такая вроде как башня? Видел, как же. Она из девиц, наверное, единственная не курила.

   – Откуда вы знаете?

   – Да другие постоянно выскакивали из ресторана посмолить, а ее я один раз только и видел, в конце уже. Она вышла из ресторана и пошла по аллее.

   – Одна?

   Иван ненадолго задумался.

   – Сначала с ней была еще одна деваха, тоже хорошенькая, в серебристом таком платье, волосы распущены. Она, по-моему, не хотела, чтобы та, в синем, уходила. За руки ее все хватала, тянула за собой... Поддатенькая она хорошо была, это точно.

   – Кто поддатенькая? – не понял Юрий. – В синем платье или в серебристом?

   – В серебристом, а про ту, в синем, ничего такого сказать не могу.

   – Она, в какую сторону пошла? По аллее в сторону памятника или в противоположную?

   – В противоположную.

   "В сторону дома", – подумал Юрий.

   – А что было потом? – спросил он водителя.

   – В смысле?

   – Ну, были потом еще какие-нибудь приметные события. Драки, шум?

   Шофер пожал плечами:

   – Да нет. Вскоре после этого все начали разъезжаться. Меня тоже попросили отвезти какую-то компанию, потом шефа отвез.

   – А какая машина уехала первая, не припомните?

   Теперь водила задумался надолго.

   – Кажется, серебристый джип "чероки", – неуверенно сказал он. – Он один такой там стоял, вот я как-то и запомнил.

   – А чей он? Кто хозяин?

   Иван пожал плечами.

   – Не знаю. И кто в него садился, как-то не заметил.

   – Ну, что ж, большое спасибо.

   – Не за что.

   Юрий отправился в управление, размышляя обо всем услышанном, но метров через сто его догнала знакомая "Волга".

   – Вам, в какую сторону? – спросил Иван, высовываясь в окошко.

   – А вы куда едете?

   – Я в больницу, там мать нашего мэра на приеме, надо ее отвезти домой.

   "Ну, это судьба, – подумал Юрий, усаживаясь в машину. – В больницу так в больницу".

   Они долетели минут за пять, а на прощание Иван порадовал лейтенанта еще одной интересной информацией:

   – Да, про ту машину...

   – Про какую? – не сразу сообразил Астафьев, углубившийся в свои мысли.

   – Ну, которая уехала первой, джип. Я вспомнил, мы пока стояли там, разглядывали ее. Мужики говорили, что в ней раскатывает Гусев.

   – Тот самый? Вадик?

   – Да. Не то он сам, не то его сын.

   Гусев был одним из местных крупных мафиози, правой рукой самого Антонова. Последние годы он подвизался на ниве бизнеса и спокойно писал на своих визитках: "Вадим Александрович Гусев. Президент компании "Арктур-эст".

   В больнице Юрий накинул на плечи белый халат и поспешил в знакомую палату. У постели Ольги неподвижно, уйдя в свои мысли, сидела мать девушки.

   "Когда она спит?" – подумал лейтенант, и ему стало жалко эту рано постаревшую женщину, так непохожую на свою красавицу дочь.

   – Анна Владимировна, – позвал Юрий.

   – А, это ты, Юрочка? – вздрогнула от неожиданности женщина.

   – Ну, как дела?

   – Не знаю. Спит Олечка. А глаза открывает и меня не узнает, разговаривает, как с чужой, но врачи говорят, что все будет хорошо, и она обязательно все вспомнит. А мне как-то не по себе.

   Дыхание девушки было спокойным и ровным, она смотрела свои хрустальные девичьи сны.

   – Анна Владимировна, скажите, вы не помните, кто из девушек в тот вечер был в серебристом платье и с распущенными волосами?

   – Ой, их так много было, а я, знаете ли, смотрела только на Ольгу. А что, это важно?

   – Да. Нашелся один свидетель, который видел, как эта девушка провожала Ольгу, говорят, она даже не хотела ее отпускать с банкета.

   – А, вспомнила! В серебристом платье была Света Самойленко.

   – Это точно?

   – Она одноклассница Ольги, именно она подбила дочку участвовать в этом проклятом конкурсе. С месяц нас уговаривала, не могу, говорила, одна идти, стесняюсь. А вдвоем будет легче. Они ведь, Самойленко, побогаче нас живут, он там, в администрации работает, что-то с культурой связано. И платье это самое синее Света нам одолжила, свое выпускное. Фигуры у них почти одинаковые, они раньше вообще как две сестры были, только Света черненькая, брюнетка, а Оленька блондинка. Пять лет в школе неразлучны были, это потом они в разные институты поступили. Света училась похуже, так что она сейчас в институте учится, педагогическом, а Оленька...

   "Ну, это мне ни к чему, это мы знаем", – подумал Юрий, чувствуя, что Анну Владимировну теперь будет трудно остановить.

   – И какое она заняла место? – торопливо спросил он.

   – Света?

   – Да.

   – Второе!

   – А вы знаете, где она живет?

   – Ну, как же! Недалеко от нас, буквально через дорогу. Пархоменко десять, квартира четыре.

   – Хорошо, большое вам спасибо.

   Юрий уже поднялся, чтобы уйти, но, замешкался. Он хотел знать мельчайшие подробности того рокового дня.

   – Скажите, Анна Владимировна, а как получилось, что вы ушли с банкета, не дождавшись дочери? – спросил он.

   Лицо женщины приобрело несчастное выражение.

   – Андрей у меня, муж, дорвался до бесплатной выпивки, и так накачался, что я от стыда решила отвести его домой. Там ведь недалеко. Если б знать, что все будет вот так...