Текст книги "Сталин в жизни"

Автор книги: Евгений Гусляров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 60 страниц)

Сама же она была очень красивой и очень умной женщиной и, насколько мне известно, нравилась Сталину. Их близость и стала непосредственной причиной самоубийства Надежды Аллилуевой, жены Иосифа Виссарионовича.

Ребенка, росшего в семье Кагановича, я хорошо знал. Звали мальчика Юрой. Помню, спросил у дочери Кагановича (той же Майи). Она смутилась и не знала, что ответить. Мальчишка очень походил на грузина. Мать его куда-то уехала, а он остался жить в семье Кагановича…

Берия С. Мой отец Лаврентий Берия. М., 1995. С. 362

Женщина по имени Роза в роду Кагановича была, она приходилась Лазарю Моисеевичу племянницей и перебралась с мужем и сыном из Ростова в Москву после войны. Существовал даже якобы «салон Розы Каганович», откуда шли всякие повышения. В годы горбачевской гласности много писали о том, что дочь Кагановича Мая все-таки была женой Сталина, но не сразу после смерти Надежды Аллилуевой, а значительно позже, после войны.

И Лазарь Моисеевич, и Мая Лазаревна эту версию напрочь отрицали.

Тем не менее несколько человек, участвовавших в похоронах Сталина, независимо друг от друга, рассказывали автору этой книги, что они видели женщину в черном, шедшую за гробом генералиссимуса. Она держала за руку девочку, похожую на того, кого хоронили.

Зенькович Н. С. 31

…Появилась другая версия, будто Сталин женился на Мае Лазаревне не после смерти Аллилуевой, когда Мая была еще пионеркой, а в последние годы жизни, и в 1953 году она шла за его гробом, держа за руку девочку, так похожую на диктатора...

– Во-первых, я не шла за его гробом, – говорит Мая Лазаревна, – а во-вторых, посмотрите на мою Юлю – похожа она на Сталина?

Чуев Ф. С. 59

I. Я являюсь отцом Стюарта Кагана, автора книги «Кремлевский волк».

2. Большинство материалов, включенных в упомянутую книгу, написано на основе бесед с двумя лицами: Лазарем Моисеевичем Кагановичем и Моррисом Левиком Кагановичем, двоюродным братом Лазаря, другом его детства, моим отцом.

3. Информация от Морриса Кагановича была получена в ходе бесед в период с 1968 по 1976 год. Эти беседы проходили в Нью-Йорке, Филадельфии и Кейн-Мее (штат Нью-Джерси). Они велись па английском языке.

4. Информация от Лазаря Кагановича была получена и ходе персональной встречи в Москве 23 сентября 1981 года, в его личной квартире на Фрунзенской набережной. У нас не было разрешения на то, чтобы фотографировать или пользоваться магнитофоном. Беседа велась на языке идиш.

5. Я сопровождал своего сына, Стюарта Кагана, в Москву с целью организации встречи с Лазарем Kaгановичем. О нашей поездке были сообщения в газетах «Филадельфия бюллетень» и «Джунш экспонент».

Показания под присягой, сделанные Джеком Каганом, отцом Стюарта Кагана.

Цит. по: Фельштинский Ю. Вожди в законе

Уважаемый Андрей Андреевич!

Пишу Вам по небольшому делу, но имеющему отношение к вашему ведомству. Дело в том, что некий Господин Каган-Каганович из Нью-Йорка прислал мне письмо, в котором пишет, что он обратился в посольство СССР в Вашингтоне с просьбой о выдаче ему визы для поездки в Москву и что посольство «имеет намерение благосклонно решить этот вопрос». Обосновывает он свою поездку тем, что он якобы является моим племянником, и желанием повидаться со мной.

Для того, чтобы товарищи в посольстве не впали в заблуждение, сообщаю: никакого племянника Каган-Кагановича в Америке у меня нет.

Судя по тому, что эту свою выдумку сей Каган подкрепляет грубой ложью, будто он, будучи в Москве, якобы был у меня и даже беседовал об издании им книги обо мне, – он является личностью, по меньшей мере не заслуживающей никакого доверия. Так что если бы ему и была выданa виза в Москву – я его, конечно, не принял, так же как никогда его раньше не принимал и не видел его до сих пор.

Л. Каганович – А. Громыко. 3 мая 1982 г.

…Быт вождя на даче был размерен, неприхотлив. Дорожки, по которым он любил, думая, гулять в любое время года, были тщательно расчищены, мягко освещены, окружены невысокими растительными бордюрами, в результате чего звуки шагов и голосов приглушались, как бы способствуя доверительной беседе.

Красиков С. С. 77–78

Рассказываю Молотову о своей беседе с бывшим комендантом Большого театра А. Т. Рыбиным. Он имел возможность неоднократно наблюдать Сталина на даче. Рассказал, что Сталин любил полемизировать с рабочими – где, что, как построить. Любил спать на воздухе в кресле, в старой шинели или шубе, а на лице – фуражка генералиссимусская (в то время, все-таки, наверное, маршальская. – Е. Г.)

– Это верно, – подтверждает Молотов.

Чуев Ф. С. 364–365

Отец обычно не допекал меня нотациями или какими-нибудь нудными придирками. Его родительское руководство было самым общим – хорошо учиться, больше бывать на воздухе, никакой роскоши, никакого баловства. Иногда он проявлял по отношению ко мне какие-то самодурские причуды. Однажды, когда мне было лет десять, в Сочи, отец, поглядев на меня (я была довольно «крупным ребенком»), вдруг сказал: «Ты что это, голая ходишь?» Я не понимала в чем дело. «Вот, вот!» – указал он на длину моего платья – оно было выше колен, как и полагалось в моем возрасте. «Черт знает что! – сердился отец, – а это что такое?» Мои детские трусики тоже его разозлили. «Безобразие! Физкультурницы! – раздражался он все больше, – ходят все голые!» Затем он отправился в свою комнату и вынес оттуда две своих нижних рубашки из батиста. «Идем!» – сказал он мне. «Вот, няня, – сказал он моей няне, на лице которой не отразилось удивления, – вот, сшейте ей сами шаровары, чтобы закрывали колени, а платье должно быть ниже колен!» – «Да, да!» – с готовностью ответила моя няня, вовек не спорившая со своими хозяевами. «Папа!» – взмолилась я, – «да ведь так сейчас никто не носит!»

Но это был для него совсем не резон... И мне сшили дурацкие длинные шаровары и длинное платье, закрывавшее коленки, – и все это я надевала только идя к отцу. Потом я постепенно укорачивала платье, – он не замечал, потому что ему было уже совсем не до того. И вскоре я вернулась к обычной одежде...

Но он не раз еще доводил меня до слез придирками к моей одежде: то вдруг ругал, почему я ношу летом носки, а не чулки, – «ходишь опять с голыми ногами!» То требовал, чтобы платье было не в талию, а широким балахоном. То сдирал с моей головы берет – «Что это за блин? Не можешь завести себе шляпы получше?» И сколько я ни уверяла, что все девочки носят береты, он был неумолим, пока это не проходило у него, и он не забывал сам.

Позже я узнала от Александры Николаевны Накашидзе, что старики в Грузии не переносят коротких платьев, коротких рукавов и носок.

Аллилуева С. С. 141–142

Каждую ночь он работал до двух-трех часов. Лишь тогда в кабинете гасло электричество. Днем в свободное время трудился в саду, ухаживая за посадками кустарника, или копался в огороде. А часа в четыре обязательно приходил на городошную площадку, огороженную сеткой. Начинались жаркие баталии!.. С ним в паре всегда играл рабочий кухни Харьковский. В другой паре чередовались Ворошилов или Киров с Власиком, возглавляющим охрану Сталина. По вечерам хозяин и гости сражались на бильярде. Проигравшие проползали на четвереньках под столом, по которому дубасили киями хохочущие победители. Подыгрывать руководству в бильярд или городки строго запрещалось. Поэтому Сталину тоже приходилось оказываться под столом.

Рыбин А. С. 5–6

Был бильярд у Сталина. И я играл.

В. Молотов.

Цит. по: Чуев Ф. С. 361

На бильярде он играл неплохо, тихими точными ударами, никогда не бил сильно, тщательно целился. Однажды он играл вдвоем с одним из моих собеседников против Берии и Маленкова. Те оба сильно играли на бильярде. Сталин взял в компанию моего собеседника, потому что считал, что тот хорошо играет. Но тот играл посредственно, и они, несмотря на все старания Сталина, чем дальше, тем все безнадежнее проигрывали. Сталин злился, в конце концов бросил кий и прервал игру, перед этим выругав соперников, сказав моему собеседнику:

«Ну, где нам с ними играть? Смотрите, какие они бандиты. Это же бандиты. Вы посмотрите на них, какие они». За этими словами слышался еще и призыв посмотреть на то, какие они здоровые, толстые бугаи. В этом смысле мне было рассказано, так и понял.

И. Конев.

Цит. по: Симонов К. С. 129

…Играли «на пролаз»: проигравший должен был лезть под бильярдный стол, но обычно вместо взрослых ползали дети. Мои старшие братья рассказывали мне, что как-то была большая игра. Сталин играл в паре с Павлом, а дед в паре с моим отцом. Партию выиграли дед с отцом, но вместо Сталина и Павла под стол полезли мои братья. Старшая дочь Павла Кира, к его неудовольствию, сильно возмущалась этим, считая, что взрослые сами должны отдуваться за проигрыш, а Сталина Кирино негодование позабавило, он смеялся. Потом эта традиция закрепилась, и позже уже я лез под бильярд, если проигрывал дед.

Аллилуев В. С. 119–120

А уж хозяин был! Все держал на учете. С тем же Орловым (комендантом Ближней) постоянно обходил территорию дачи, проверяя сделанное или намечая предстоящую работу. За промашки не бранил, а наказывал рюмкой «Цинандали» или «Телиани». Трезвенник Орлов ничего не пил. И таким образом искупал вину. Сталин подносил ему за обедом стопку со словами:

– Вот это вам за промах. Помните?

Несчастному коменданту приходилось мужественно страдать.

Рыбин А. С. 73

Хозяин любил поработать садовым инвентарем. Копая или взрыхляя почву в саду, он тщательно взборонивал ее или брал ножницы и срезал с деревьев сухие ветки.

Красиков С. С. 78

…Он вдруг впервые заговорил со мной о маме. Мы были одни. На ноябрьские праздники, 9 ноября приходилась годовщина ее смерти. Это отравляло ему всегда эти праздники, и последние годы он проводил ноябрь на юге.

Мне было не по себе, я не знала, как говорить на эту тему с отцом, – я боялась ее. Мы сидели одни, был долгий завтрак – как всегда, много фруктов, хорошее вино. «И ведь вот такой плюгавенький пистолетик!» – сказал он вдруг в сердцах и показал пальцами, какой маленький был пистолет. «Ведь – просто игрушка! Это Павлуша привез ей. Тоже, нашел что подарить!»

Он искал других виноватых. Ему хотелось найти причину и виновника, на кого бы переложить всю эту тяжесть. Тяжесть давила его все больше и больше. По-видимому, с возрастом, мысль его все чаще возвращалась к маме. То вдруг он вспоминал, что мама дружила с Полиной Семеновной Жемчужиной и она «плохо влияла на нее»; то ругал последнюю книгу, прочитанную мамой незадолго до смерти, модную тогда «Зеленую шляпу». Он не хотел думать об иных, серьезных причинах, делавших их совместную жизнь столь трудной для нее, – он искал непосредственного «повода» – как будто бы в этом и было все дело...

Мне было очень трудно. Я чувствовала, что он впервые говорит со мной об этом как с равным, взрослым человеком, – но мне было бесконечно тягостно испытывать подобное доверие...

Аллилуева С. С. 172–173

Запомнилась дочь Сталина умной, скромной девочкой. Хорошо знала английский. Очень была привязана к моей матери. Уже во время войны попал я в одну неприятную историю, связанную со Светланой. После возвращения с фронта подарил ей трофейный вальтер. Проходит время и в академию, где я учился, приезжает генерал Власик, начальник личной охраны Сталина.

– Собирайся, – говорит, – вызывает Иосиф Виссарионович.

Приезжаю. Никогда раньше такого не было, чтобы вызывал. Поговорили немного о моей учебе, а потом и говорит:

– Это ты Светлане револьвер подарил? А знаешь, что у нас дома с оружием было? Нет? Мать Светланы в дурном настроении с собой покончила.

Я обалдел. Знал, что мать Светланы умерла, но о самоубийстве никто у нас в доме никогда не говорил.– Ладно, – сказал Сталин, – иди, но за такие вещи вообще-то надо наказывавать.

Берия С. С. 303–304

Даже став взрослой, идя к отцу, я всегда должна была думать, не слишком ли ярко я одета, так как неминуемо получила бы от него замечание. «На кого ты похожа?!» – произносил он иногда, не стесняясь присутствующих. Быть может, его раздражало, что я не походила внешне на маму, а долго оставалась неуклюжим подростком «спортивного типа». Чего-то ему во мне не хватало, в моей внешности. А вскоре и внутренний мой мир начал его раздражать.

Аллилуева С. С. 142

Был у Сталина друг

Навещали его тут (на даче) Ворошилов, Киров и Калинин. Сталин очень любил принимать гостей, но сам почти не пил. Водку – совсем, коньяк – тоже редко. Признавал только вина «Цинандали» и «Телиани».

Рыбин А. С. 5

В Москве мы встречались со Сталиным у него на квартире, когда я приезжал туда по партийным делам. Сталин тогда работал во всю силу. Не так много по времени (мы, молодые, больше работали), но, учитывая его способности, он был в полной форме, что вызывало к нему уважение, а манера поведения – симпатию.

Микоян А. С. 352

…Окружающие его настолько опекают, что проникнуть к нему простому смертному очень трудно. Для этого он завел городской телефон прямо к себе в кабинет, чтобы всякий нуждающийся в его совете и слове мог бы к нему дозвониться. Он добр и сердечен.

М. Сванидзе. Из дневника от 14 нояб. 1934 г.

Наши хорошие отношения – когда они были хорошими – создали для меня благоприятную атмосферу для товарищеской работы и нормальных деловых разговоров со Сталиным. Когда-то, в начале 1930-х гг., он умел спокойно выслушать или высказаться недлинно, но метко, быстро схватывая, о чем говорили, любил, чтобы кто-нибудь вечером бывал у него. Бывали Молотов, Ворошилов, я, Орджоникидзе, Киров, когда приезжал. Тогда не было обильного обеда, обильной выпивки, больше сидели за чаем. Такие встречи помогали ему получать информацию, память у Сталина была отличная.

Микоян А. С. 355–356

Так вот, тогда – в Кунцево, на Ближней, бывало много народу, и было весело…

Аллилуева С. С. 24

Обычно 21 декабря, в день рождения Сталина, узкая группа товарищей – членов Политбюро без особого приглашения вечером, часов в 10—11, приезжала на дачу к Сталину на ужин. Без торжества, без церемоний, просто, по-товарищески поздравляли Сталина с днем рождения – без речей и парадных тостов. Немного пили вина.

Микоян А. С. 578–579

Приезжал погостить т. Киров.

Власик Н. С. 97

Сталин относился к Кирову лучше, чем к любому из нас…

Л. Каганович.

Цит. по: Куманев Г. С. 84

После смерти жены у него не было более близкого человека.

Рыбин А. С. 10

Сталин дружил с Кировым. Единственная нежная надпись, которую я прочел у Сталина, была на книге, подаренной им Кирову: «Другу моему и брату любимому от автора». Никому он так не писал.

Радзинский Э. С. 238

Как-то весной на ближней даче приготовили шашлыки, вино принесли. Весело улыбаясь, Киров подмигнул:

– Нам тут лишь музыки не хватает!

Как не хватает? Сразу позвали Пантюшина с полубаяном. По заказу Сталина он играл «Гори, гори, моя звезда» и «Сулико». А Киров любил песню «Есть на Волге утес».

Рыбин А. С. 10

(В тот раз) после обеда у И. было очень благодушное настроение. Он подошел к междугородной вертушке и вызвал Кирова, стал шутить по поводу отмены карточек и повышения цен на хлеб. Советовал Кирову немедленно выехать в Москву, чтоб защитить интересы Ленинградской области от более высокого повышения цен, нежели в других областях. Очевидно Киров отбояривался, потом И. дал трубку Каг[ановичу] и тот уговаривал Кир[ова] приехать на 1 день. И. любит Кирова и, очевидно, ему хотелось после приезда из Сочи повидаться с ним, попариться в русской бане и побалагурить между делами, а повышение цен на хлеб было предлогом.

М. Сванидзе. Из дневника от 5 дек. 1934 г.

Киров каждый год в это время приезжал к Сталину. Теперь они основательно сдружились. Как-то сидели за столом, накрытым на склоне горы в тени дерева, и попивали грузинское вино с минеральной водой. Лукьянов, шофер Светланы и Василия, Антонов, Кузнецов и я находились поблизости. Сталин подозвал Кузнецова с Лукьяновым и пригласил за стол. Кузнецов отказался:

– Товарищ Сталин, мы же стоим на посту. Мы не можем нарушать инструкцию.

– Да вы, ребята, не бойтесь, – засмеялся Киров. – Я не выдам вас Власику. Выпьем вместе, закусим. Все будет шито-крыто.

Но мужественный Кузнецов был непреклонен. Тогда Сталин заключил:

– Наше дело с Сергеем Мироновичем вас пригласить, а остальное – ваше дело. Как вам будет угодно.

Обошлось. Хотя Сталин потом не раз усаживал всех за стол на террасе или на рыбалке и рассказывал смешные истории из прежней жизни – подпольной, тюремной или ссыльной. Все получалось вовсе не страшно, не опасно, а – наоборот...

Рыбин А. С. 7

О Кирове мне хочется рассказать особо. Больше всех Сталин любил и уважал Кирова. Любил его какой-то трогательной, нежной любовью. Приезды т. Кирова в Москву и на юг были для Сталина настоящим праздником. Приезжал Сергей Миронович на неделю, две. В Москве он останавливался на квартире у т. Сталина, и И. В. буквально не расставался с ним.

Власик Н. С. 97

В том роковом году мало кто навещал сталинские дачи. Наведался только председатель ЦИК Абхазской ССР Н. Лакоба, по кавказскому обычаю привез в подарок молодого барашка. Не забывал Сталина лишь Киров, привычно живший у нас весь период семнадцатого съезда партии. Даже спал на сталинской кровати, а хозяин довольствовался диваном.

Они снова вместе парились в бане, которую готовил рабочий по дворовому хозяйству Дубинин. Бывало, так нагонят пару, что не видно самих. Заберутся на полок и вовсю хлещутся вениками! Больше никто из членов Политбюро не имел такой чести.

Рыбин А. С. 9

Приезжаю вчера с дачи в 9 ч. и узнаю потрясающую новость – у нас горе, у всех огромное горе, а для И. особенно. Убит злодеем С. М. Киров, этот совершенно обаятельный человек, любимый всеми и пользовавшийся дружбой и любовью И. Этот удар потряс меня. Какое неслыханное злодеяние. Какой удар по партии, какая тяжелая потеря для всех нас знавших так близко Сергея Мироновича. И. сильный человек, он геройски перенес всю боль и тяжесть утраты Надюши, но это такие большие испытания за короткое время. А другая сторона случившегося – террористический акт сам по себе страшен как явление, охватившее сейчас всю Европу. Это белый фашистский террор, который страшен своей слепой ненавистью, могущий так жестоко обрушиваться на лучших людей, как это имело место сейчас.

М. Сванидзе. Из дневника от 26 сент. 1934 г.

К этому времени К. Симонов относит весьма примечательный разговор Сталина с адмиралом И. С. Исаковым. Вскоре после убийства Кирова они были на заседании у Сталина, а затем пошли ужинать по длинному коридору с поворотами, где на каждом повороте стоял офицер НКВД.

Красиков С. С. 215

В тот раз, о котором я хочу рассказать, ужин происходил в одной из нижних комнат: довольно узкий зал, сравнительно небольшой, заставленный со всех сторон книжными шкафами. А к этому залу от кабинета, где мы заседали, вели довольно длинные переходы с несколькими поворотами. На всех этих переходах, на каждом повороте стояли часовые – не часовые, а дежурные офицеры НКВД. Помню, после заседания пришли мы в этот зал, и, еще не садясь за стол, Сталин вдруг сказал: «Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо. Вот так идешь мимо них по коридору и думаешь...» Я, как и все, слушал это в молчании. Тогда этот случай меня потряс. Сейчас, спустя много лет, он мне кое-что, пожалуй, объясняет в жизни и поведении Сталина, не все, конечно, но кое-что.

И. Исаков (адмирал флота).

Цит. по: Симонов К. С. 332–333

Теперь Сталин тоже опасался покушения. Поэтому нас охраняла дивизия имени Дзержинского. В Ленинграде по обеим сторонам нашего пути стояли шеренги красноармейцев. Потрясенный смертью Сергея Мироновича, Сталин за эти дни осунулся и почернел, оспины на лице стали виднее.

Рыбин А. С. 10

На ступеньки гроба поднимается Иосиф, лицо его скорбно, он наклоняется и целует лоб мертвого Серг[ея] Мир[оновича]. – Картина раздирает душу, зная, как они были близки, и весь зал рыдает, я слышу сквозь собственные всхлипывания, всхлипывания мужчин. Также тепло, заплакав, прощается Серго – его близкий соратник, потом поднимается весь бледный – меловой Молотов, смешно вскарабкивается толстенький Жданов, наклоняется, но не целует Каганович и с другой стороны расставив руки, опираясь на гроб, наклоняется А. И. Микоян. Прощание окончено. Несколько секунд заминка, не знают, пойдут ли близкие женщины, но Марии Львовне делается дурно, ее обступают врачи, льют капли, все заняты ею – Вожди ушли. Гроб завинчивают крышкой, выносят венки и все наготове двинуться за гробом.

М. Сванидзе. Из дневника от 5 дек. 1934 г.

Поцеловав покойного Кирова в губы, он еле слышно выдохнул:

– Прощай, дорогой друг...

Рыбин А. С. 10

В то время в партии занимал видное место секретарь Северо-Кавказского краевого парткома Шеболдаев. Этот Шеболдаев – старый большевик... во время XVII съезда партии пришел к товарищу Кирову и сказал ему: «Старики поговаривают о том, чтоб возвратиться к завещанию Ленина и реализовать его, то есть передвинуть Сталина, как рекомендовал Ленин, на какой-нибудь другой пост, а на его место выдвинуть человека, который более терпимо относится к окружающим. Народ поговаривает, что хорошо бы выдвинуть тебя на пост Генерального секретаря»... Что ответил на это Киров, я не знаю, но стало известно, что Киров пошел к Сталину и рассказал об этом разговоре с Шеболдаевым. Сталин якобы ответил Кирову: «Спасибо, я тебе этого не забуду».

Хрущев Н. Т. 2. С. 123

Говорить о Кирове, как о каком-то его заместителе в этом деле, – это такой абсурд для каждого грамотного, знающего дело коммуниста! Это настолько противоречило взаимоотношениям между Сталиным и Кировым и, прежде всего, мнению самого Кирова о своих возможностях! Это настолько противоречило, что только такой уголовный тип, как Никита, мог договориться до того, что Сталин будто бы имел специальную цель покончить с Кировым...

В. Молотов.

Цит. по: Чуев Ф. С. 554

Он [Сталин] осунулся, побледнел, в глазах его скрытое страданье. Он улыбается, смеется, шутит, но все равно у меня ныло сердце смотреть на него. Он очень страдает. Павлуша Аллил[уев] был у него за городом в первые дни после смерти Кирова – и они сидели вдвоем с Иос[ифом] в столовой. Иосиф подпер голову рукой (никогда я его не видела в такой позе) и сказал: «осиротел я совсем». Павлуша говорит, что это было так трогательно, что он кинулся его целовать.

Как ужасно быть свидетелем минутной слабости такого большого человека – настоящего непобедимого орла. Иосиф говорил Павлуше, что Киров ухаживал за ним как за ребенком. Конечно, после Надиной трагической смерти это был самый близкий человек, который сумел подойти к И. сердечно, просто и дать ему недостающее тепло и уют. Мы все как-то всегда стесняемся лишний раз зайти, поговорить, посмотреть на него. Я лично не стесняюсь, я настолько люблю Иосифа и привязана к нему, в особенности после Надиной смерти, чувствуя его одиночество, что я бы часто ходила к нему, но Алеша как-то относится к этому подозрительно, вносит в это элемент и как будто ревности и боязни быть навязчивыми. Он говорит, что И. не любит, когда к нему ходят женщины, но ведь я не женщина для него, перед которой он должен выдерживать светский этикет, я близкая подруга его покойной жены, я друг его семьи, я люблю его детей настоящей любовью близкого к дому человека и я привязана к нему, не говоря о респекте и уважении перед ним как перед большим человеком, с которым мне посчастливилось быть так близко знакомой. Думаю, что Алеша запугивает зря меня и сам напрасно держится в отдалении, ждет официальных приглашений и проч. Побольше простоты, официальности Иос[иф] имеет достаточно.

М. Сванидзе. Из дневника от 5 дек. 1934 г.

– Хрущев намекнул, что Сталин убил Кирова. Кое-кто до сих пор в это верит. Зерно было брошено. Была создана комиссия в 1956 году. Человек двенадцать разных, смотрели много документов, ничего против Сталина не нашли. А результаты не опубликовали.

– А кто был еще в этой комиссии?

– Помню, что был Шверник, были, по-моему, Суслов, Каганович, Фурцева, прокурор Руденко, потом этот, в ЧК тогда работал, как его... Человек десять – двенадцать. Точно не помню, пожалуй, был Микоян. Но точно не могу сказать. Ворошилов, по-моему, не был в комиссии. Может быть, забыл. Не всех помню.

Докладывал Комитет государственной безопасности. Группа Руденко материалы проверяла, рассматривала. Довольно много материалов. Все, какие нам давали материалы и какие сами находили возможность прочитать, использовали.

Комиссия пришла к выводу, что Сталин к убийству Кирова не причастен. Хрущев отказался это опубликовать – не в его пользу.

Из беседы Ф. Чуева с В. Молотовым.

Цит. по: Чуев Ф. С. 403

Для меня, девочки-школьницы эти годы, вплоть до самой войны, были годы неуклонного искоренения и уничтожения всего, созданного мамой, какого-то настойчивого истребления самого ее духа, чтобы ничто не следовало установленным ею порядкам, чтобы все было наоборот...

И даже гибель таких близких друзей мамы, какими были Бухарин, Киров, Орджоникидзе, близкими и домашними воспринимались тогда как истребление всего, что было связано с ней

Аллилуева С. С. 178

На мужские посиделки часто приглашалась Светлана. Она прекрасно танцевала, вкусно готовила. Но со временем великовозрастная пьяная компания стала ей надоедать, и под различными предлогами она стала ее избегать.

Красиков С. С. 83

Иногда летом он забирал меня к себе в Кунцево дня на три, после окончания занятий в школе. Ему хотелось, чтобы я побыла рядом. Но из этого ничего не получалось, так как приноровиться к его быту было невозможно: он завтракал часа в два дня, обедал часов в восемь вечера и поздно засиживался за столом ночью, – это было для меня непосильно, непривычно. Хорошо было только гулять вместе по лесу, по саду; он спрашивал у меня названия лесных цветов и трав, – я знала все эти премудрости от няни, – спрашивал, какая птица поет... Потом он усаживался где-нибудь в тени читать свои бумаги и газеты, и я ему уже была не нужна, я томилась, скучала и мечтала поскорее уехать к нам в Зубалово, где была масса привычных развлечений, куда можно было пригласить подруг. Отец чувствовал, что я скучаю возле него и обижался, а однажды рассорился со мной надолго, когда я спросила: «А можно мне теперь уехать?» «Езжай!» – ответил он резко, а потом не разговаривал со мной долго и не звонил. И только когда по мудрому наущению няни я «попросила прощения» – помирился со мной. «Уехала! Оставила меня, старика! Скучно ей!» – ворчал он обиженно, но уже целовал и простил, так как без меня ему было еще скучнее.

Аллилуева С. С. 134

Именно в эту полосу духовного опустошения и ожесточения так ловко подъехал к нему Берия, до того лишь изредка появлявшийся в Сочи, когда отец отдыхал там. Теперь он завладел доверием отца и очень скоро пролез, с его поддержкой, в первые секретари ЦК Грузии. Старая закавказская большевичка О. Г. Шатуновская рассказывала мне, как потрясены были все партийцы Грузии этим назначением, как упорно возражал против этого Орджоникидзе, – но отец настоял на своем.

Аллилуева С. С. 126

«Папа, я лично просил коменданта, чтобы он устроил жену учителя, но он отказался. Учитель устроил ее в рабочем бараке.

Папа, шлю тебе 3 камушка, на которых я сам рисовал».

В. Сталин – И. Сталину. 5 августа 1933 г.

Иногда он вдруг приезжал к нам в Зубалово – опустевшее, изменившееся, но для всех бесконечно дорогое. Тогда шли все в лес, выползали из своих комнат дедушка с бабушкой; иногда звонили в Зубалово-2, и оттуда быстренько приходили дядя Павлуша с детьми или А. И. Микоян. В лесу, на костре жарился шашлык, накрывался тут же стол, всех поили хорошим, легким грузинским вином. Меня отец при этом посылал сбегать на птичник за фазаньими и цесарочьими яйцами, – их легко можно было найти в ямках под кустами, – их запекали в горячей золе на костре. Мы, дети, обычно веселились на этих пикниках; не знаю, было ли весело взрослым... Бабушка, однажды, громко плакала, и отец уехал злой и раздраженный. У взрослых было слишком много поводов для взаимного недовольства и обид...

Аллилуева С. С. 134

Обстановка создана идеальная, чтоб учиться, развиваться и быть хорошими. Ужас в том, что дети чувствуют привилегированность своего положения, и это их губит навеки. Никогда у выдающихся родителей не бывает выдающихся детей, потому, что с самого детства они обречены на ничтожество из-за исключительности своего положения. Надя много старалась растить детей в аскетизме, но после ее смерти все пошло прахом. В конце концов, всем обслуживающим детей такого великого человека, каким является Иосиф, выгодно, чтоб дети были в исключительных условиях, чтобы самим пользоваться плодами этой исключительности.

М. Сванидзе. Из дневника от 5 дек. 1934 г.