Текст книги "Археология и естественнонаучные методы. Сб. статей"
Автор книги: Евгений Черных
Соавторы: Валерий Завьялов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Мощность культурного слоя в обоих упоминавшихся выше раскопах колеблется в пределах от 80-100 см вплоть до 200–250 см и даже несколько более. Всего нам удалось получить 17 радиоуглеродных определений возраста [24]24
Десять дат выполнены в Лаборатории Британского Музея (шифр ВМ); шесть – в Оксфордской Лаборатории (шифр ОхА) и одна – в Лаборатории Германского Археологического института (шифр Bln). Калибровка всех датировок и обработка их значений проводилась по методу Оксфордской лаборатории – OxCal, ver. 3.10.
[Закрыть]. Различия в относительном положении (высоте) крайних проб достигали двух метров: их глубины залегания колебались в пределах от 50 до 250 см. При этом нам удалось охватить анализами все основные фазы существования поселка, хотя число определений оказалось неравнозначным для каждой из фаз (рис. 7). Наиболее обеспеченной определениями оказалась центральная для Горного фаза В-1 (девять дат).
Рис. 7. Распределение радиоуглеродных дат по слоям основных фаз Горного.
Мы постарались исследовать распределение датировок в культурном слое двояким способом: первоначально по основным периодам бытования селища (рис. 7) и затем по высотным отметкам каждой из датированных проб (рис. 8).
Рис. 8. Распределение радиоуглеродных дат согласно глубине залегания каждой пробы в культурном слое раскопов и отношением проб к определенной фазе Горного.
Картина распределения датировок по фазам внешне выглядит более привлекательной за счет ранжировки значений возраста образцов – от более древних к молодым (рис. 7); и наиболее эффектным это представляется для фазы В-1. Однако проведенная ранжировка датировок носит в основе своей искусственный характер, поскольку практически мы не имеем никаких аргументов в пользу того, что, к примеру, кость (ОхА-5649) являлась наиболее древним артефактом данного периода. Упомянутая кость вполне могла попасть в засыпанную сакральную штольню, откуда ее извлекли, также и из отложений более ранней фазы.
Гораздо более выразительной в этом отношении является картина соотношения полученных суммарных датировок для основных периодов (фаз). Различий здесь практически нет (рис. 7), и наиболее удовлетворительное объяснения этому мы можем найти в подробно описанных выше перемещениях материалов.
Сходные выводы последуют и при изучении распределения образцов в соответствии с абсолютной глубиной залегания конкретных образцов (рис. 8). Коэффициент корреляции между этими двумя значениями равен минус 0,007, то есть фактически является нулевым. Объяснение этой картины также не требует дополнительных комментариев.
Именно поэтому при определении календарного возраста слоя ПБВ на Горном мы предпочитаем ограничиваться значением суммы вероятностей, равной отрезку 1690–1400 гг. до н. э. при 68 % уровне вероятности (рис. 9).
Датировки напластований карьераСлои карьера-разноса позволили нам получить 23 радиоуглеродных датировки. Однако при изучении их распределения мы воспользуемся лишь 21 анализом, или же пробами тех отложений, что извлекали из западной стенки центрального разреза (раскоп № 5) [25]25
Все даты получены из радиоуглеродных лабораторий Аризонского Университета в США: 1) Radiocarbon Laboratory of Arizona University (шифр А), а также 2) NSF Arizona, AMS Laboratory, University of Arizona (шифр AA).
[Закрыть]. Всей этой серии аналитических определений присущ ряд особенностей, которые нуждаются хотя бы в кратких комментариях.
Во-первых, замеры глубин проанализированных проб приводятся с привлечением данных абсолютных высот (в метрах над уровнем моря). Во вторых, все анализы Аризонской лаборатории, обозначенные шифром АА (рис. 10), проведены с помощью AMS-метода (AMS Laboratory) на базе анализа сохранившейся в гумусированном грунте пыльцы растений. В-третьих, датировки восьми проб, извлеченных из центрального разреза, оказались продублированными: глубины 204,20 и 204,40, а также 205,00 и 205,20 (рис. 10). В-четвертых, наиболее глубокие пробы этого разреза, расположенные ниже ранней границы регулярного гумусированного слоя (глубины от 201,20 вплоть до 203,05), связаны с карбонизированными отложениями в норах грызунов.
Основные калиброванные даты данного разреза укладываются в широкий – почти пятитысячелетний – хронологический диапазон: от 3960–3630 гг. до н. э. вплоть до 720–920 гг. н. э. (при 68 % уровне вероятности). Однако данное заключения будет справедливым, если не принимать во внимание двух исключительно резких отклонений в сторону удревнения возраста проб АА58663 и особенно АА58664 (рис. 10). Их калиброванные значения равны 7030–6650 и 8600–8200 гг. до н. э., то есть значительно более ранние, нежели все прочие даты серии. Стратиграфически они связаны или очень близки к нижней границе гумусированных отложений карьера, хотя самая нижняя грань гумидизации хронологических отклонений не обнаруживает: АА50193, глубина 303,20.
Определить конкретные причины попадания столь древней пыльцы в эти напластования карьера вряд ли возможно. Ясно, однако, что присутствие этой пыльцы близ дна тогда уже затянутой растительностью ложбины разноса разумнее всего связывать с активностью либо мелких грызунов, либо насекомых или же пернатых. Результаты распределения датировок прочих 19 проб особых вопросов не вызывают.
Коэффициент корреляции между глубиной залегания и значениями указанных 19 датировок равен минус 0,85, то есть весьма значим ( Митропольский, 1961. С. 276, 277). Разница этих показателей у датировок из культурного слоя, с одной стороны, и рядом расположенного карьера, с другой, столь значительна, что делает практически ненужными долгие пояснения причин таких расхождений: не затронутые деятельностью человека отложения несравненно лучше сохраняют естественный порядок своего накопления, нежели на поселениях, где антропогенное воздействие на культурные слои способно полностью исказить картину хронологического порядка анализируемых объектов [26]26
Примечательно, что даже если не отбрасывать при расчетах два упомянутых аномальных определения возраста, то и в этом случае коэффициент корреляции остается значимым хотя, конечно, и в заметно меньшей степени: минус 0,54.
[Закрыть].
Сформулированное заключение важно не только для радиоуглеродного датирования отдельных слоев и сооружений. Оно весьма существенно также и для тех палинологических изысканий, которые ориентируются на извлечение проб из культурного слоя. Тот же фактор следует учитывать и при традиционных археологических приемах статистического анализа распределения материалов (особенно единокультурных) по глубинам залегания.
Наконец последнее. Сопоставляя серии анализов из культурного слоя Горного, с одной стороны, и карьера, с другой, мы можем ныне довольно уверенно синхронизировать время бытования селища ПБВ с отложениями в ложбине разноса. Совокупности радиокарбоновых дат из раскопов соответствуют только пять определений из разноса с глубин 204,20 – 204,60 [27]27
Вероятно, точнее говорить лишь о трех датах, поскольку с глубин 204,20 и 204,40 по два определения возраста были продублированы.
[Закрыть](рис. 10). Следовательно, само селище ПБВ существовало лишь тогда, когда степень гумусированности грунтов в ложбине разноса выглядела слабой (слой В на рис. 5). За время функционирования поселения в древнем разведывательном карьере отложений накопилось немного: в пределах 40–50 и вряд ли более 60 см (рис. 5). Кроме того в центральной части карьера совершенно не сохранилось никаких свидетельств деятельности горняков «русского» времени; их следы остались заметными лишь на западном краю ложбины.
Каргалы 1,2002. Ред. и составитель Е.Н. Черных. М.
Каргалы II, 2002. Ред. и составитель Е.Н. Черных. М.
Каргалы III, 2004. Ред. и составитель Е.Н. Черных. М.
Митропольский А.К., 1961. Техника статистических вычислений. М.
Cline W., 1937. Mining and Metallurgy in Negro Africa // General Series in Anthropology. No. 5. Menasha, Wisconsin.
Korfmann М., 1987. Vorworts des Herausgebers // Demircihtiyiik. Die Ergebnisse def Ausgrabungen 1975–1978. Band II. Naturwissentschaftliche Untersuchungen. Mainz.
Distribution of radiocarbon dates in a cultural layer and behind its limits (Gorny site at Kargaly center)E.N. Chernykh, I.M. Martinez-Navarrete
Resume
The cultural layer actually any ancient settlement characterized of mixing which entails more or less strong infringements normal the order in an initial arrangement of the majority of archeological subjects. Similar moving of materials to a thickness of a cultural layer is strongly reflected also in the order of distribution radiocarbon dates on depths and relative chronological phases of settlements. In this paper distribution of dates in the bedding of two objects on the inhabited hill of settlement Gorny in Kargaly ancient mining and metallurgical center is compared: 1) archeological excavations and 2) ancient deep prospecting open cast dig up for searches of copper minerals in the copperbearing mother-sandstone. Objects also settled down in immediate proximity from each other (fig. 1). In the first case strong removing the whole blocks of a cultural layer have been fixed. In the second case practical absence of human influences was marked in the layers inside open cast. For this reason of distinction in sequence of radiocarbon dates look extremely essential (compare: fig. 8 and 10).
Н.Б. Черных, А.А.Карпухин
Строительство каменных оборонительных сооружений «Старого города» Кирилло-Белозерского монастыря по данным дендроанализа [28]28
Работа выполнена в рамках исследовательского проекта РГНФ № 03-01-00229а.
[Закрыть]
Вопросам крепостного строительства Кирилло-Белозерского монастыря и, в частности, возведению оборонительных каменных стен «Старого города» (Успенского и Ивановского или Горского монастырей), используя богатейшие монастырские архивы, уделяли внимание многие исследователи (Никольский,1897; Забек,1940; Кирпичников, Хлопин,1958; 1972; Кирпичников, Подъяполъский,1982; Подъяпольский,1982 и др.). Н.К. Никольский считал вероятным, что начало строительству каменной ограды, было положено закладкой Святых ворот Успенского монастыря в 1523 г. (Никольский,1897. С. 26). По мнению Н.Н. Забека, опиравшегося на даты строительства надвратных церквей Иоанна Лествичника и Преображения, каменная монастырская стена возводилась между 1568 и 1601 гг. (Забек,1940. С. 157). А.Н. Кирпичников и И.Н. Хлопин, проанализировав политическую обстановку того времени и опираясь на архивные документы об активной административной деятельности старца Леонида Ширшова, предположили, что основные фортификационные работы проходили в 1583–1599 гг. (Кирпичников, Хлопин,1972. С. 71).
Свою лепту в решение вопроса о времени строительства оборонительных каменных стен внесла и дендрохронология ( Черных,1972. С. 108; 1982). Результаты первых работ с кирилловским деревом, проводившихся в конце 60-х – начале 70-х годов позволили провести дополнительную проверку выводов сделанных при изучении архивных материалов (Подъяпольский,1982. С. 214).
Остановимся на некоторых сведениях письменных источников первой четверти XVII в. касающихся строительства каменных монастырских стен, на которых базируются мнения ряда исследователей о времени возведения оборонительных укреплений «Старого города».
Самым ранним является сообщение монастырской описи 1601 г. о возврате в казну монастыря денежных средств, оставшихся от городового каменного строительства (Никольский,1897. С. 236; Кирпичников, Хлопин,1972. С. 69). В этом же документе упомянут и амбар, в котором хранился кирпич оставшийся от строительства (Кирпичников, Хлопин,1958. С. 145).
Затем следует упоминание о найме в октябре 1610 г. казаков для починки укреплений и надстройки стен в высоту: «… наимовали казаков каменщиков и подъемщиков около монастыря починивали город и вновь(курсив наш – Н.Ч., А.К.)стены вверх прибавляли» (Никольский,1897. С. 51).
К 1611/12 гг. относится «приговор» игумена и соборных старцев (Никольский,1897. С. 60, 61; Кирпичников, Подъяпольский,1982. С. 82) о строительстве каменной стены «от Святых ворот» Горского (Ивановского) монастыря и «около солодеженнаго сушила», которое довольно определенно локализуется исследователями на берегу р. Свияги (Кирпичников, Подъяпольский,1982. С. 82). Окончание строительства этого отрезка стены относиться, судя по всему к 1619/1620 г. [29]29
Н.К. Никольский упоминает «приговорную память» об этом датированную 7129 г. (Никольский,1897. С. 61).
[Закрыть]Впрочем, по мнению А.Н. Кирпичникова и С.С. Подъяпольского в «приговоре» 1611/12 г. речь идет уже о строительстве Острога примыкавшего к участку стены Ивановского монастыря с напольной стороны (Кирпичников, Подъяпольский,1982. С. 82) и, соответственно, оно не имеет отношения к оборонительным сооружениям непосредственно «Старого города».
Еще одно свидетельство крепостного строительства приводил Н.К. Никольский, который указывал, что при игумене Савватии (т. е. между 1616 г. и 1 декабря 1621 г.) производилась заготовка кирпича и извести, а также закупка теса для «городового дела» (Никольский,1897. С. 61, 62). Однако нельзя исключить, что и эти строительные приготовления так же не были связаны с возведением Острога.
Таким образом, сведения письменных источников позволяют утверждать, что к 1601 г. каменные укрепления «Старого города», или какая-то их часть, уже существовали, а с осени 1610 г., возможно не впервые, надстраивались.
Исследованная нами коллекция древесины каменных оборонительных сооружений «Старого города», состоящая из 56 образцов, в большинстве случаев представлена спилами с бревен-свай, забитых в фундаментные траншеи стен и башен, и извлеченных при работах по укреплению стен в 1967, 1969 гг. (С.С. Подъяпольский), а также археологических исследованиях 1971–1972 гг. (А.Н. Кирпичников) и 1999 г. (И.В. Папин). По наблюдениям С.С. Подъяпольского, изучавшего строительное дело в Кирилловском монастыре, система закладки фундаментов состояла из нескольких операций: отрытие траншеи и уплотнение грунта путем забивания коротких (1–1,5 м) свай, поверх которых укладывался слой валунов без раствора «выровненный сверху известковой стяжкой». Сваи фундамента в этих условиях неплохо сохранялись, чему способствовало переувлажнение грунта, характерное для береговой полосы Сиверского озера. На некоторых бревнах прослеживались следы вторичного использования – врубки и пазы (Подъяпольский,1982. С. 213).
Базу наших исследований составили материалы Успенского монастыря, представленные 33 образцами (табл. 1). Кроме того, нами привлекались образцы фундаментных свай из-под оборонительных стен и Глухой башни Ивановского монастыря (23 образца, табл. 2).
Для выборки образцов 1960-1970-х годов точное местонахождение свай, с которых были сделаны спилы, установить в настоящее время довольно проблематично. Однако, поскольку большая их часть отбиралась при работах по укреплению фундаментов стен в прибрежной части монастыря, то, по-видимому, все они происходят из-под участка стены, выходящего на берег Сиверского озера (рис. 1). Два образца, полученные в 1971 г. взяты со свай фундамента «внешней прикладки» стены у Поваренной башни (рис. 1, а) игравшей роль контрфорса и пристроенной при реконструкции стен в XVII в. (Подъяпольский,1982. С. 213). Значительно лучше обстоит дело с локализацией шурфов 3–5 1999 года, заложенных в северо-западной части монастырской территории (рис. 1, 1–3).
Аналогична ситуация и с определением мест отбора образцов укреплений Ивановского монастыря – вероятнее всего, они также происходят из прибрежного участка стены. Более четко локализуются места взятия образцов коллекций 1971 и 1987 годов (табл. 2; рис. 1).
Все спилы из Успенского монастыря принадлежат хвойным породам – сосне и ели, тогда как среди дендрообразцов Ивановского монастыря встречено несколько спилов с дубовых бревен ( Черных, Карпухин,2005а). Возрастное распределение стволов из Успенского монастыря также отличается от Ивановских. Если там средний возраст составляет около 65 лет, то при строительстве стен Успенского монастыря для свай использовалось более старые стволы – средний возраст их 93 года.
Уже первые работы по синхронизации кривых погодичного прироста древесины из сборов 60-70-х годов позволили выявить специфические черты исследуемого материала. Во-первых, дерево свай оборонительных стен Успенского монастыря очень четко подразделяется на две дендролого-хронологические группы – «раннюю» и «позднюю». Разрыв в датах рубки бревен обеих групп составляет более 60 лет. Во-вторых, древесина «поздней» группы демонстрировала полную идентичность в тенденции развития погодичного прироста с деревом свай оборонительных стен Ивановского монастыря и Глухой башни. Порубочные даты бревен-свай и лежней фундамента оборонительных сооружений обоих монастырей, отнесенных к «поздней» группе, на хронологической шкале укладываются в два десятилетия. Это позволило сделать вывод об использовании при строительстве дерева, поступающего из одного источника ( Черных,1982. С. 211).
Изучение новых материалов из шурфов 90-х годов позволило не только откорректировать полученные ранее даты [30]30
Практически сдвиг составил 1–2 кольца, что связано. по-видимому, с использованием новых фоновых материалов при абсолютных привязках кривых роста годичных колеи.
[Закрыть], но и подтвердить выводы о едином источнике строительного дерева. При этом помимо дендрообразцов дерева из оборонительных сооружений «Старого города» нами использовались спилы с бревен построек из культурного слоя, выявленные при археологических исследованиях проводившихся НПЦ «Древности севера» [31]31
Пользуясь случаем, выражаем глубокую благодарность авторам раскопок Λ. Β. Суворову и И. В. Папину за предоставленные материалы и пенные консультации.
[Закрыть]. Впрочем, непосредственно тему застройки территории монастырей мы намерены осветить в отдельных публикациях ( Черных, Карпухин, 2005а; 20056).
Все эти материалы позволили внести некоторые коррективы в подразделение древесины на дендролого-хронологические группы, о которых мы упоминали ранее. Теперь речь может идти уже о трех группах – «ранней», «средней» и «поздней». Рассмотрим каждую из них в дендрологическом и хронологическом планах.
Итак «ранняя» (1) группа. Ее составляют бревна 4-х свай стены Успенского монастыря и 5 бревен «режи» в ее основании (шурф 5, 1999 г.). Кривые погодичного прироста отличаются единообразием (средние величины показателя сходства-изменчивости и коэффициента корреляции составляют соответственно 61 % и 0,44), особенно на отрезке середины 40-х – начала 70-х годов XV в. Довольно четкие микроциклы приходятся на конец 1430-х и середину 1450-х годов (рис. 2). Реперным участком является десятилетие между 1460 и 1470 гг., ограниченное двумя пиками, характеризующими подъем прироста, и заключенным между ними минимумом 1465–1466 годов. Средний возраст стволов этой группы составляет 87 лет. Порубочные даты располагаются на хронологической шкале между 1479 и 1520 гг. Последовательность годичных колец для кривых роста «ранней» (I) группы имеет протяженность в 125 лет (1394–1519 гг.) Древесине этой дендрологической группы находятся четкие аналогии в тенденции погодичного прироста у дерева из культурного слоя Успенского монастыря, в шурфе 4 1999 г. (рис. 1, 2), так и Нового города – в шурфе 3 2000 г. Значительная дендрологическая близость образцов указывает, по-видимому, на единое местопроизрастание этого дерева.
«Средняя» (II) группа является самой многочисленной. К ней относятся 11 свай фундамента стен Успенского монастыря, 8 свай Глухой башни и 7 лежней и свай фундамента стен Ивановского монастыря. Кривые роста годичных колец характеризуются очень специфическим рисунком, что было отмечено еще при работе с материалами из выборки 1960-1970-х годов. Наиболее четкими и единообразными участками, которые могут рассматриваться как «реперные», являются отрезки 1540–1560 и 1570–1580 годов (рис. 3–5). Для первого отмечается микроцикл 1544—46 гг. в сочетании с максимумом 1557-58 гг., а для второго микроцикл 1571-73 гг. с максимумом 1579-81 гг. Средние величины показателей сходства-изменчивости (Сх) и корреляции (г), рассчитанные для трех (рис. 3–5) подгрупп этого дерева, достаточно высоки (Сх=58 %, г=0,27; Сх=63 %, г=0,26; Сх=64 %, г=0,28 – соответственно). Средний возраст стволов составляет 73 года. Последовательность годичных колец имеет протяженность в 181 год (1418-599).
Кривые погодичного прироста обеих групп – «ранней» и «средней», связываются в единую дендрошкалу при помощи двух многолетних свай из-под стен Успенского монастыря отнесенных ко второй группе (рис. 3, № 5,11).
«Поздняя» (III) группа представлена всего пятью образцами из оборонительных сооружений Успенского монастыря. Сюда вошли три бревна «режи» в основании стены, обнаруженной в шурфе 5 1999 года и две сваи фундамента «внешней прикладки» стены у Поваренной башни, игравшей роль контрфорса. Выполненная синхронизация кривых погодичного прироста (рис. 6) демонстрирует приемлемые средние показатели Сх=59 % и г=0,20. Помимо очень динамичного рисунка кривых роста, бревна, отнесенные к этой группе, отличаются значительным возрастом, который, в среднем, составляет 144 года. Тем не менее, здесь присутствуют почти все реперные участки, выделенные для первых двух групп. Наиболее четко прослеживаются минимумы 1465-66 и 1571-72 гг. Последовательность годичных колец, составленная по материалам этой группы, имеет протяженность чуть более 200 лет (1426–1628 гг.). Полученные даты последних колец большинства образцов располагаются на отрезке первой трети XVII в. Единственным исключением является дата бревна «режи», однако принадлежность его к данной дендролого-хронологической группе подтверждается, по-нашему мнению, ярко выраженной динамикой прироста (рис. 6, № 3). Нам представляется, что единственным объяснением подобной датировки может быть – значительное повреждение заболонных частей ствола с потерей около 50 годичных колец при подтесе бревна. Аналогии в развитии погодичного прироста древесины этой группы прослежены нами у дерева настила открытого в раскопе 1 1998 года, располагавшегося на территории Ивановского монастыря на берегу р. Свияги [32]32
Работы НПЦ «Древности Севера» под руководством И. В. Папина.
[Закрыть].
Какие же проблемы исторического плана могут быть решены на базе выделенных дендролого-хронологических групп? Основной вопрос, на который мы попытались дать ответ, используя данные дендроанализа, – когда же началось строительство каменных оборонительных сооружений окружающих территорию «Старого города». Как уже было указанно в начале статьи мнения исследователей по этому поводу довольно различны. Рассмотрим хронологическое распределение полученных дендродат (рис. 7) [33]33
При анализе распределения мы предпочли рассматривать т. н. «порубочные» даты, т. е. календарные годы, следующие за датой последнего годичного кольца на образце. При этом необходимо помнить, что далеко не на всех спилах последнее сохранившееся кольцо обязательно является внешним – соответствующим последнему году жизни древесного ствола.
[Закрыть].
Порубочные даты «ранней» (1) дендрологической группы располагаются на хронологической шкале между 1479 и 1520 гг. и свидетельствуют, вероятно, о неком строительном периоде имевшем место на территории Успенского монастыря приходящемся на конец XV – первую четверть XVI в. Однако, связывать с ним возведение каменных оборонительных укреплений очевидно нельзя. В пользу этого, свидетельствуют: во-первых, следы вторичного использования – наличие пазов и врубок – зафиксированных на некоторых сваях из сборов 1969 г. ( Подъяпольский, 1982. С. 213). Во-вторых, полное отсутствие древесины этой группы среди свай стен и Глухой башни Ивановского монастыря; и, в-третьих, отсутствие пика порубочных дат при распределении их на хронологической шкале (рис. 7). Последнее, по нашему мнению, косвенно еще раз указывает на вторичное использование древесины, т. к. в случае целенаправленной заготовки строительного леса на диаграмме распределения дендродаты должны были бы располагаться более компактно.
Следующая дендрологическая группа образцов (II, «средняя») из оборонительных сооружений «Старого города» демонстрирует хронологическое распределение дендродат на отрезке 80-90-х годов XVI в. (рис. 7). Этот период практически совпадает с теми временными рамками, которые были определены А.Н. Кирпичниковым и И.Н. Хлопиным (Кирпичников, Хлопин,1972. С. 71) как время строительства крепостных стен. Анализируя диаграмму распределения дендродат с учетом их разбивки на две группы по территориальному признаку, можно заметить, что к несколько более раннему времени (1580-е годы) относиться количественный пик дат образцов Успенского монастыря. Три даты спилов из этой же части «Старого города» приходящиеся на 1590-е годы получены для образцов из хорошо документированного шурфа 4 1999 г., благодаря чему можно констатировать их принадлежность к фундаменту не основного массива стены, а дополнительной аркады, возведенной с внутренней ее стороны. В то же время, все, за исключением одной, дендродаты Ивановского монастыря приходятся на 1590-е годы. Единственная более ранняя дата (1584 г.) может быть объяснена отсутствием внешних колец.
Дендродаты полученные для большей части образцов отнесенных к «поздней» (III) группе распределяются между 1610 и 1630 гг. Как уже было сказано выше, это дерево характеризуется крайней динамичностью развития погодичного прироста. Все образцы, вошедшие в группу, отбирались с укреплений Успенского монастыря: два со свай внешней прикладки стены, игравшей роль контрфорса, около Поваренной башни и три из «режи» в основании стены (шурф 5, 1999 года). Причем последние встречены в единой конструкции с бревнами отнесенными нами к «ранней» (I) группе. По-видимому, появление этого дерева в конструкциях стен следует связывать с периодом строительных и ремонтных работ начавшимся, вероятно после 1610 года, когда согласно письменным источникам начинается строительство Острога и надстройка стен в высоту. То, что исследованные нами образцы происходят из-под фундаментных конструкций вряд ли противоречит такому предположению т. к. подобные работы могли потребовать дополнительного усиления фундаментов.
Таким образом, на данном этапе исследований, можно говорить о том, что строительство каменных оборонительных сооружений «Старого города» Кирилло-Белозерского монастыря, или точнее участка стены выходящего на берег Сиверского озера, следует датировать двумя последними десятилетиями XVI в. Причем строительные работы начинаются, по-видимому, в 1580-х годах с возведения укреплений Успенского монастыря, и только в 1590-х годах строительные работы охватывают Ивановский монастырь. При этом при возведении стен Успенского монастыря в качестве свай используется бывшая в употреблении древесина, заготовлявшаяся в конце XV – первой четверти XVI в. С некоторой долей осторожности можно предположить, что дополнительная аркада, возведенная с внутренней стороны стен, по крайней мере, на участке Успенского монастыря изученном шурфом 4 1999 года, сооружается также в 1590-х годах. Затем после 1610 года начинаются работы по усилению стен и надстройке их в высоту. Впрочем, необходимо учитывать, что все наши выводы базируются на сравнительно небольшой, в количественном отношении, выборке образцов и новые поступления могут внести существенные коррективы.
Литература
Забек Н.Н., 1940. Крепостные сооружения XVII в. в Кириллове // Сборник исследований и материалов Артиллерийского исторического музея. Т. 1. Л.
Кирпичников А.Н., Подъяполъский С.С., 1982. Археологические исследования Острога в Кирилло-Белозерском монастыре // Реставрация и исследования памятников культуры. Вып. II. М.
Кирпичников А.Н., Хлопин И.Н., 1958. Крепость Кирилло-Белозерского монастыря и ее вооружение в ХIV-ХVIII веках // МИА. Вып. 77. М.
Кирпичников А.Н., Хлопин КН., 1972. Великая Государева крепость. Л.
Никольский Н.К., 1897. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в. (1397–1625). Т. 1. Вып. 1. СПб.
Подъяполъский С.С., 1982. О датировке некоторых построек Кирилло-Белозерского монастыря на основе дендрохронологических исследований (к статье Н.Б. Черных) // Реставрация и исследования памятников культуры. Вып. II. М.
Черных Н.Б., 1972. Дендрохронология средневековых памятников Восточной Европы // Проблемы абсолютного датирования в археологии. М.
Черных Н.Б., 1982. Результаты дендрохронологического изучения дерева из построек Кирилло-Белозерского монастыря // Реставрация и исследования памятников культуры. Вып. II. М.
Черных Н.Б., Карпухин А.А., 2005а. Застройка «Старого города» Кирилло-Белозерского монастыря по данным дендроанализа (Часть I. Ивановский монастырь) // РА – в печати.
Черных Н.Б., Карпухин А.А., 20056. Застройка «Старого города» Кирилло-Белозерского монастыря по данным дендроанализа (Часть И. Успенский монастырь) // РА – в печати.
Construction of stone fortifications of «The Old city» in St. Cyril Belozersky monastery according to the data of dendroanalysis N.B. Chernykh, A.A. Karpukhin
Resume
In the paper the authors consider the results of dendroanalysis of timber elements obtained from the stone fortifications of The Old city in St. Cyril Belozersky monastery. Chronological distribution of the obtained dendrodates evidences that the part of the defensive wall located on the Siverskoe Lake must be dated back to the two last decades of the 16 thc.
Evidently, the constructions were started in the 1580-s, first the fortifications of the Assumption monastery had been erected, and in the 1590-s the fortifications of Ivanovsky monastery were constructed. It should be noted that when constructing the Assumption monastery walls the builders re-used the timber supplies prepared in the late 15 th– the first quarter of the 16 thcc. The arcade along the inward side of the walls, at least along their section defending the Assumption monastery, was probably built in the 1590-s. After 1610 new works were started, they were aimed at strengthening the walls and raising their height.
