Текст книги "Смотрю на мир глазами волка"

Автор книги: Евгений Монах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Лена-Леонора

Утром поднялся поздно. Рано вставать вообще не в моих привычках. Зажарил яичницу с колбасой и запил сухим виноградным напитком «Виорика».

Стрелка на барометре моего настроения указывала на головокружение от успехов.

Главное – начало положено. Как с куста – «Марголин» и пятнадцать лимонов. Да и ребятишки с транспортом весьма приличный актив.

Решил посвятить этот день развлечениям. Может, совершить поход к «маргариткам»? Хотя, нет. В подобных заведениях запросто можно подхватить… Но душа и тело настойчиво требовали женского общества. А если? Я даже удивился, почему эта мысль не забрела в мою голову раньше. Конечно! Надо попробовать отыскать Лену! Правда, прошло тринадцать лет… Но, говорят, старая любовь не ржавеет. Вряд ли она проживает по тому же адресу, а если и там – наверняка не одна. Все одно, стоит попытаться. Конечно, по жизни нужно идти не оглядываясь, но я почему-то постоянно делаю не то, что нужно, а то, что хочется. Натура такая.

Через час, вооружившись бутылкой коньяка и тортиком «Птичье молоко», звонил в знакомую дверь. Ее долго не открывали. Хотя с той стороны слышалось, какое-то неясное движение. Наконец, дверь распахнулась.

Понятно, время не красит, но такого я не ожидал. В толстой бабе с красным, кирпичного оттенка лицом, с перекрашенными в черный цвет волосами, я не сразу признал Лену, мою бывшую подружку с кондитерской фабрики.

– День еще, а тебе уж невтерпеж? – хрипловато рассмеялась она, покачивая крупными шарами бюста под красным шелковым халатом типа кимоно. – Проходи в комнату, располагайся. А я сейчас…

Немного сбитый с толку, присел на широкую желтую софу перед низким столиком, куда и сгрузил свои свертки.

Лена прошла в ванную, по пути припечатавшись о косяк. Ко всему прочему она еще и под мухой!

Так как хозяйка долго не показывалась, достал из серванта пару средних рюмок и наполнил принесенным коньяком. Свою сразу опустошил, чтобы причесать мысли – все-таки довольно тягостно расставаться с иллюзиями.

Закурил «родопину» и осмотрелся. Гостиная больше походила на будуар. Кроме трюмо, заваленного всевозможной косметикой, комнату украшали еще несколько настенных зеркал. На окнах кокетливые розовые шторы. У изголовья софы бар на колесиках. Обратил внимание на стопку глянцевых цветных журналов на столике. Одного взгляда хватило, чтобы убедиться в их неприкрыто порнографической направленности.

А вот и Лена. Густой слой макияжа превратил ее лицо в маску, выделялись ярко накрашенные, будто кровавые, губы.

– Ай-я-яй! Котик заскучал и пьет в гордом одиночестве! – ее наигранно-веселый смех вдруг оборвался, и она вытаращилась на меня быстро трезвеющими глазами.

– Узнала, что ли? – хмуро буркнул я, наливая себе следующую порцию.

– Женик?!

– Гарантирую. Вот, навестить зашел.

– Какой ты молодец!.. Освободился? – Лена неуверенно присела на краешек софы, тщательно запахнув полы халатика.

– Откинулся… Шел к милой близкой женщине, а пришел к затасканной проститутке! – намеренно безжалостно констатировал я, отправляя коньяк в рот.

Лена молчала и, повернувшись, я с поздним раскаяньем увидел, что по ее странно застывшему лицу текут слезы, оставляя безобразные темные бороздки. Губы кривились, подрагивая, от через силу сдерживаемых рыданий.

– Ну ладно, кончай! – невольно почувствовал к ней острую жалость. – Не мне тебя судить. Не бери в голову. Иди лучше умойся, а то на вампирку смахиваешь.

Лена без слов поднялась и быстро ушла в ванную, плотно прикрыв за собою дверь.

Я уже начал подумывать, не исчезнуть ли мне по-английски – без предупреждения, когда, наконец, она снова появилась. Лицо было бледным, но без краски и помады смотрелось как-то по-домашнему мило.

– Давай-ка, выпей, – я решительно придвинул ей рюмку. – У меня и торт в наличии. Твой любимый – «Птичье молоко»…

Лене опять едва не потребовалось очередное отступление в ванную, но она овладела собой, подавив рвавшиеся наружу эмоции коньяком. Я тут же налил ей снова. Мгновение поколебавшись, она с этой рюмкой поступила так же, как с предыдущей.

Нет, женская логика и резкие перепады настроений уму моему неподвластны, – Лена (?!) рассмеялась.

– Каким ты был – таким остался!

– Удивительно, что вообще вспомнила.

– Я не забывала… В зону писала, но ты не пожелал ответить…

– Молодой был, глупый. Пожалел твою судьбу об свою ломать. Было два письма, на третье я бы ответил, капитулировал. Но оно так и не пришло…

– Прочь воспоминания! И грусть прочь! – Лена неестественно-беззаботно передернула плечами и наполнила рюмки, продолжая оживленно щебетать. – Главное, ты вернулся из тех жутких мест. Уже решил, где будешь работать? А жить? Если хочешь…

– Только не надо обо мне беспокоиться! – оборвал я ее, возможно, искренние излияния. – Жильем обеспечен, уж полмесяца в городе. А работать, в твоем понимании, у меня просто нет времени. Уже тридцать восемь, полжизни истрачено зря. Вторую половину решил посвятить развлечениям и удовольствиям. По-моему – справедливо. Фифти-фифти.

– Но это же дорога опять в тюрьму.

– Пути Господни неисповедимы. Авось, кривая вывезет. – Меня потянуло пофилософствовать – обычная реакция после нескольких рюмок хорошего коньяка. – Я вот Библию в зоне осилил со скуки. И нашел истину – главное – Вера, она все создает и разрушает.

Лена недоверчиво улыбнулась.

– Ты не поняла! – продолжал я, входя в раж. – Не зашоренная узколобая вера в Святое Писание, Мессию и так далее. А Вера с заглавной буквы и даже совершенно не важно, во что именно. «По Вере вашей дано вам будет», – сказал Господь. Врубаешься? Или еще цитата: «Если б имели Веру с горчичное зернышко, то двигали бы горами»… А вот наглядный пример: когда увидели Апостолы, что к их лодке прямо по воде идет Иисус, Петр спросил его: «Можно ли мне пойти тебе навстречу?» И, получив разрешение, вышел из лодки и пошел по воде, как по тверди. Но, убоявшись высоких волн, провалился и стал тонуть. Христос спас его, сказав: «Безумец! Зачем ты усомнился?!»

Понимаешь? Достаточно искренне поверить, что можешь ходить по воде – и будешь. И так во всем. Я верил, что на воле у меня все будет в елочку. Так и вышло…

– Для меня это слишком сложно. – Лена закурила из моей пачки. – Будто и не было тринадцати долгих лет… Такой же выдумщик и фантазер…

– Дьявольщина! Фантазия здесь не при чем! Смотри, если заменить в Евангелии от Иоанна «слово» на «вера», то все станет ясно: «В начале была Вера и Вера была у Бога и Вера была Бог». Улавливаешь?

– Не очень…

– Ну и ладно. Масло в твоем чайнике явно давно пригорело – очевидное не просекаешь. Завяжем. Лучше поведай, как из будущей актрисы ты превратилась в то, что имею счастье лицезреть?

– Какое уж там счастье! – горько вздохнула Лена, не поняв моего черного юмора. – В театральное дважды проваливалась. А с этим ускорением и реформами многих уволили с кондитерской фабрики. И я попала под сокращение, как малоквалифицированная работница. Что было делать? Ты за решеткой и не отвечал даже на письма… Ну и пошла нашей бабской проторенной дорожкой… Пробовала по ресторациям клиентов снимать, но отовсюду гнали, понятно – жесткая конкуренция при рыночных отношениях. Уже подумывала бросить это дело, да подвернулся один знакомый, тот, что главным свидетелем на твоем суде проходил. Чернявенький такой…

– Ворон?!

– Он не любит, когда его так называют. Для меня он Александр… Поставил дело на поток. Стали клиенты прямо на квартиру приходить с его подачи. Поначалу косяками шли, иногда не успевала даже под душ сбегать. Но привлекательность молодости быстро увяла… Как говорил горьковский Актер: «Мой органон отравлен алкоголем». А выпивка, сволочь, известно, как на внешности сказывается. Вышла в тираж. Сейчас хорошо, если два клиента за неделю.

– И много нагорает?

– Такса – двадцать штук в час. Да и из этих крох половину Александр забирает. Не сам – человек от него приходит. Александра-то прошлым летом изувечили, инвалидом сделали. Теперь уж сам-то не бегает…

– И много у него людей? Костяк группы знаешь?

– Без понятия. За капустой все разные приходят. Молодняк. Шпана районная. Думаю, группы и нет. По найму просто у него разные ребята калымят.

– Ладушки. Это сильно упрощает. А штат девочек большой?

– Целая записная книжка. Я там значусь как Леонора, сама видела. Зачем тебе?

– Для расширения кругозора. Я же только-только в мир вышел, хочу поскорее освоиться. Ну, ладно. В общем-то, мне пора, на минутку забегал. Бывай, Лена. Или, верней, Леонора?

– Если можно, для тебя я хотела бы остаться Леной, – она нерешительно поднялась с софы и быстро спрятала руки за спину, явно опасаясь, что те выдадут ее состояние, потянутся ко мне.

– Хорошо, Лена. Счастливо. Рад был повидаться. – Я встал и сверху вниз посмотрел на застывшую женскую фигуру, почему-то показавшуюся в этот момент хрупкой и беззащитной.

Шагнул к двери.

– Женик… Может, останешься?..

В ее голосе была такая боль и полная безнадежность, что я невольно остановился и повернулся к ней.

Лена стояла вполоборота к окну, и я вдруг увидел отразившийся в ее наполненных слезами глазах луч заходящего за крыши домов солнца…

Что тут скажешь?.. Я остался.

Утром проснулся поздно. Ночь была бурной. Лена удивила меня неутолимой страстностью и неистово-нежными ласками, о наличии которых в ней я и не подозревал. Хотя, должен признать, что, может, это и не страсть вовсе, а просто многолетний профессиональный опыт.

Завтракали по-семейному на кухне и со стороны выглядели, наверно, добропорядочной любящей парой. Бандит и проститутка… Вполне подходящая друг другу парочка.

Впрочем, сарказм в данной ситуации показался мне неуместным, и я выкинул крамольные мысли из головы. Этому способствовал замечательный омлет с мелко нарезанной ветчиной и необычно вкусный натуральный кофе.

Ленка почти не ела, а, подперев ладошками голову, неотрывно смотрела на меня радостно искрящимся нежным взглядом.

Мне даже стало неловко. Я-то знал, что ответить ей тем же никогда не смогу. Есть такой недостаток – честен с женщинами до неприличия.

– А профессию ты не хочешь поменять? – спросил я, стараясь не встречаться с ней глазами. – Сейчас ведь такие возможности… «Комок» могла бы, например, открыть, торговлишкой какой-никакой заняться.

– Да я хоть к черту в зубы готова, только бы от Александра отвязаться. Но ты знаешь, сколько киоск стоит? Больше миллиона! Мне столько никогда не скопить. Да и товар на какие шиши закупать?

Я неторопливо допил кофе и закурил, наслаждаясь первой утренней сигаретой.

Лена, должно быть, почувствовав, что разговор мною начат неспроста, напряженно ждала продолжения.

– Спасибо. Завтрак просто замечательный. А что касается начального капитала… Если дело только за этим, то я, пожалуй, могу помочь.

Мы вернулись в гостиную и я, как фокусник из цилиндра, вынул из куртки, висящей на спинке кресла, две пачки десятитысячных купюр.

– Два лимона. На обзаведение хватит, – положил деньги на порножурналы, прикрыв ими вызывающую позу красотки на обложке. Довольно-таки символично получилось.

– Женя… Не знаю даже, что и сказать.

– Ничего не нужно. Как говорил кто-то из корифеев: «Мысль высказанная – ложь». Так что обойдемся без слов. Мы же друзья, а значит, должны поддерживать друг друга. Верно?

Лена, как-то смущенно улыбнувшись, кивнула и недвусмысленно посмотрела на софу.

– Нет. – Я решительно встал с кресла. – Это будет смахивать даже не на благодарность, а на плату. Не опошляй мой чистый порыв благотворительности. Рву когти, загляну через несколько дней узнать, как продвигается твоя перековка. Ладушки? Поцелуй на дорожку.

На улице меня охватило сомнение – правильно ли поступил, из филантропии урезав «общак» на два лимона? Впрочем, это как посмотреть. Если придется отчитываться, то бабки можно списать за счет полученной информации о Вороне. В настоящий момент он мой главный враг, а следовательно, враг и моей группы. В ближайшее время с ним необходимо разобраться, и любые траты на сведения о нем оправданы.

Успокоившись на сей счет, я бодро зашагал к трамвайной остановке. На такси пусть зажравшиеся плебеи, «новые русские», раскатывают, а я человек нормальный, для меня общественный транспорт не западло.

Барометр настроения показывал на «солнечно», несмотря на мерзопакостную сырость уральской осени. Все-таки чертовски приятно совершать добрые дела.

Где-то на небесных весах наверняка прибавилась гирька в мою пользу.

Привет с того света

На следующий день заглянул по привычке на Главпочтамт. Дело в том, что со многими кентами, освободившимися раньше меня, поддерживал связь через письма «до востребования». Удобно во всех отношениях.

Очереди к знакомому окошечку не было, и через минуту я держал в руках конверт на мое имя, написанный известной мне рукой.

Сначала не врубился, но дважды прочитав подпись – Леонид Исакович Фельдман, сунул письмо в карман и, стараясь идти неторопливо, вышел на проспект. Дойдя до исторического сквера, убедился, что слежки за мной нет.

Присел на покрытую изморозью скамейку и вскрыл конверт. Внутри оказался тетрадный листок, исписанный ровным твердым почерком.

Привет, Монах!

Если не ошибся на твой счет, то сегодня мои похороны. Приглашаю.

Я сразу понял, что ты именно тот, кто мне нужен. Дело в том, что решение уйти из жизни принял давно, да все случая подходящего не представлялось. Самому наложить на себя руки – грех, а честнее – силы духа не хватает.

Ты, конечно, в курсе, что в лагере я увлекался «голубыми» мальчиками. Считал – баловство со скуки и озверения, ан нет – и на воле меня на них потянуло. Жена мирилась с тем, что у нас интим не клеится, думала лагерь меня импотентом сделал. Но, на грех, спалила меня однажды с гей-мальчиком. Не скандалила, просто уехала к своей матери, даже шмотки, что ей дарил, не забрала. Ушла с концом.

После этого у меня и с мальчиками уже ничего не выходит. Стал искать удовольствия в наркоте. Но скоро понял, что опий не выход – или крыша поедет, или сдохну бродягой в канаве. Это пошло и унизительно. Тогда и подписал себе приговор. Очень кстати и ты тут нарисовался со своим товаром.

Прости, но о твоей милой манере убирать подельников наслышан еще с зоны.

Надеюсь, дельце ты провернул грамотно и я не слишком мучился. Уверен – под несчастный случай сработал.

Впрочем, наплевать, вечером застрахуюсь – приму лауданум. Он избавит и от страха, и от боли.

Жму руку, спи спокойно,

Леонид

PS. Моя доля от сделки будет в автоматической камере ж/д вок. под номером шестьдесят шесть. Шифр – мой срок и статья. Дарю – не жалко.

Л.

Первым делом свернул письмо в трубочку и запалил зажигалкой. Только тогда, когда бумажка превратилась в стайку пепельных хлопьев, улетевших в неизвестность с порывом ветра, я поднялся, ощутив, как основательно заморозился на обледенелой скамье.

Прислонившись к чугунной ограде, чем-то напоминавшей кладбищенскую, полюбовался на бурный поток Исети, делившей сквер на две половинки.

Да, Леонид, даже не подозревал, что ты такого мнения обо мне. Но ты ошибался! Кончать тебя и в мыслях не держал. А «в Сочи» отправили только из-за наркоты… Хотя, какая сейчас разница. Продуманный ты все же еврей, и пускай фишки выпали на другой номер, но сумма получилась твоя…

Ну, лады, – я решительно встряхнул головой. – Пусть земля будет пухом. За нежданное наследство, ясно, весьма благодарен. Но на похороны не приду – суеверен. Бывай, Леня, до встречи на той стороне Луны!

Поймав такси, поехал на свидание с памятником Сталевару и Воину, что на железнодорожном вокзале.

Уже направившись к автоматическим камерам хранения, неожиданно нарвался на остановившую меня мысль: а что если Леня не так прост? И вместо ожидаемых бабок меня поджидает рука с того света в виде пластиковой бомбы?..

Лучше перестраховаться. Пусть груз из камеры возьмет какой-нибудь нищий бродяга, которому терять нечего…

Я вышел из здания вокзала и уверенно пошел налево к известной забегаловке, где почти круглосуточно терся самый разнородный, но отчаянный люд – от бродяг и шпаны до профессиональных карманников и залетных громил. Широкое поле деятельности для оперов и стукачей. Посему никто из «деловых» сюда носа не покажет.

Взяв кружку «жигулевского», как оказалось, разбавленного водой из-под крана, обосновался за мраморным столом, сразу натолкнувшим на неприятную ассоциацию.

Из посетителей внимание мое привлек хмурый старик с беззубым ртом, безуспешно пытавшийся разжевать вчерашний бутерброд с сыром.

Я, подхватив кружку, перешел за его стол.

– На, батя, запей пивком, оно лучше сладится.

Старикан недоверчиво оглядел меня и, не сказав ни слова, зацепил мою кружку прокуренным пальцем и опрокинул ее содержимое в рот. Я увидел на его шее застарелый глубокий шрам. Всмотревшись в поблекшие серо-голубые глаза, вспомнил знакомого представителя «спецконтингента».

– Петрович? Церковник?! Каким ветром? Давно откинулся?

– Привет… э-э, Кардинал, – прошамкал Петрович, ничуть не удивившись. – Второй месяц гуляю.

– Склероз у тебя. Монах я, а не Кардинал! В КПЗ встречались.

– Угу. Помню, кликуха твоя с моей схожа. Монах – в натуре! – Старик заулыбался, очень довольный своей памятью.

– Чем промышляешь?

– Да на что я годен под семьдесят годков! – снова нахмурился Петрович. – Сил хватает только пьяных шмонать. И до чего, поражаюсь, в людишках инстинкт собственника переразвит! Лезешь в карман пьянчуге, а он, сучара, тут же просыпается! Так что бедствую, брат. Раскидываю, не возвернуться ли обратно в зону… Там хоть похоронят боле-мене прилично. А то вон в центральном парке откинул копыта ханурик какой-то, так четыре дня протухал, пока труповозка соизволила подобрать. Не вру, сам ходил смотреть.

– Крыша-то есть?

– Какое там! Всю жизнь бобылем бесквартирным. А щас в теплотрассе кантуюсь. В парке уже не климат.

– Могу дать подзаработать.

– Сколько?

– Десять штук.

– Подписываюсь. Что надо делать?

– Пустяк. Сходи в автокамеру хранения и принеси из шестьдесят шестого сейфа пакет или кейс. Шифр – пятнадцать девяносто три. Запомнил?

– Обижаешь, Монах! За червонец я таблицу умножения по новой выучу.

– Ладушки. Тогда двигай, а я недалеко буду.

В зале камер хранения встал за колонну – предосторожность не лишняя, если все же взрыв будет.

– А я тебя потерял, – вынырнул у меня из-за спины Петрович. – За этим посылал, что ли?

В руках он держал обычный, неопасный с виду, заклеенный конверт из плотной коричневой бумаги.

– Тут написано чегой-то, – Петрович приблизил конверт к глазам. – А глянь, верно, тебе: «Монах, пусть благодаря этому сувениру твоя дистанция до стенки хоть на децал удлинится». Подпись отсутствует.

Я взял конверт. Нет, для бомбы он явно легковат. На ощупь в нем было несколько записных книжек или денежных пачек. Я уже почти поверил в последнее. В конце концов, не все же евреи Иуды и Каины.

Надорвал. В конверте оказались две пачки стодолларовых ассигнаций. С этого дня я согласен – евреи Богом избранный народ, в натуре. И как только позволил себе сомневаться в искренности Леонида, подозревать в коварстве! Все-таки часто предубеждены и несправедливы на Руси к представителям иудейского племени.

Петровича поселил в гостинице «Свердловск», снабдил на первое время деньгами, велев не лезть в криминал, не запиваться и на днях ждать от меня известий.

Позвонил Могильщику и назначил сбор группы на девять вечера у него на квартире.

Киса и Цыпа уже сидели в гостиной за столом, уставленным разнокалиберными бутылками в обществе тарелок с различными консервами, извлеченными из заграничных банок и баночек. Но к еде никто не притрагивался, должно быть, ждали меня. Что ж, в таком случае дисциплина в нашей банде стоит на весьма похвальном уровне.

– Монах! Я по тебе скучал! – вскочил Киса, разливая по рюмкам коньяк. – Для нового дела вызвал?

– Не угадал. Значительно круче – собрал сходняк для дележа незаработанного вами куша. – Я эффектным жестом выдернул из куртки две пачки баксов и хрястнул ими об стол, чуть не опрокинув тарелку с икрой.

Ребята оторопели, а зевающий Могильщик, появившийся из кухни с сифоном, так вообще позабыл пасть закрыть.

– Двадцать штук зелененькими. Половина сразу изымается в мою пользу, так как их добыл я. Половина из остатка идет в нашу общаковскую кассу. – Я взял одну пачку, присоединил к ней половину второй и спрятал их обратно в карман. – Вам досталось по тысяче шестьсот шестьдесят шесть долларов. Довольны? Не слышу аплодисментов!

– Ну, ты зажигаешь, Монах! – искренне восхитился Киса. – Кстати, как твое имя-отчество?

– Евгений Михалыч.

– Я как увидел тебя, враз просек, что с тобой, Евгений Михалыч, дело у нас пойдет. И как в воду глядел!

– Мне нравится энтузиазм, но давайте выпьем и обсудим план действий. Освободите стол от мусора.

Могильщик, недолго думая, спрятал свою долю зеленых в комод, а Киса с Цыпой в одинаковые бумажники из тисненой кожи.

Утолив голод и жажду, мы закурили из нового кисиного приобретения – серебряного портсигара с двуглавым орлом на массивной крышке.

– Киса, ты пижон, – констатировал я, раскурив «косяк». – Догадываюсь, что весь навар от дела ушел у тебя на «травку».

Киса нахмурился и тут же рассмеялся.

– В точку, Михалыч. Но обрати внимание на качество! Это ж не третьесортная солома, а натуральная пыльца. Двенадцать штук за грамм. И то по блату. Есть у меня узбек знакомый. Умудряется привозить, несмотря на сплошные кордоны на железке.

– Возьми килограмм для «общака». Пригодится. Чем черт не шутит – может, сами наркодельцами заделаемся. В любом случае, это неплохое помещение капитала. – Я отсчитал четыре тысячи долларов и выдал их Кисе. – Когда будет товар?

– Завтра, – не задумываясь, ответил тот и вернул мне четыре сотни. – За оптовую сделку положена скидка. Я не кусочник, Евген.

– Похвально. Переходим к идее трансформации группы в иное качество. Нам необходимо легализоваться. Станем владельцами какого-нибудь заведения попроще, вроде пивной, где меня выцепил Могильщик. Кстати, мысль плодотворная. Цыпа с Кисой, завтра нарисуйтесь там под видом рэкетиров и обложите хозяина невозможно диким налогом, к примеру – пятьдесят процентов от прибыли. Это морально подготовит его к продаже заведения. А если все-таки упрется, то найдем что-то другое или будем беседовать уже с его наследниками…

– На кой хрен нам бодяга эта?! – насупился Киса. – Похмелять всяких ханыг… Я за стойкой стоять не буду. В натуре!

– Никто и не требует. Найдем деваху без комплексов, она там будет смотреться получше, чем твоя морда. Ты вполне потянешь на должность вышибалы. Цыпа, естественно, шофер, а Могильщик пройдет экспедитором.

– А у тебя какая будет должность? – подозрительно поинтересовался Киса.

– Мне она вовсе не нужна, – щедро-благодушно заявил я. – С меня хватит сознания, что стал капиталистом – владельцем питейной «точки».

– Прости, Монах, но мне все это не нравится! – Киса напрягся, ожидая моей реакции на саботаж.

Но он зря волновался. Стучать по столу пистолетом не в моих привычках. Я пошел дипломатическим путем.

– Ты просто не подумал. Разжевываю для непонятливых: во-первых, группа станет мобильной и стойкой, во-вторых, у нас будет отличная ширма, и ни у кого не возникнет праздный вопрос, что связывает четверых уголовников и почему они неразлучны. А эти два условия нам необходимы, коли мы всерьез собираемся контролировать местных проституток.

– Как так? – распахнулись глаза-озера Кисы.

– Предельно просто. Мы скоро наследуем бизнес Ворона и доходы от его девочек.

– Чего ж ты сразу не пояснил? – виновато захлопал ресницами недавний саботажник. – Тогда я согласен, мы должны держаться вместе, страховать друг друга.

– Вот и ладушки. Ни у кого возражений больше нет? В таком случае давайте прикинем, как подобраться к Ворону. Могильщик, ты, конечно, знаешь его координаты, охрану и другие важные детали. Поделись с братвой.

– Кое-что знаю. Постоянной охраны у него нет. Прихлебателей много, но шелупень. Настоящий боевик один – Жора Интеллигент. Я был с ним в деле – грамотный и отчаянный мужик. Две или три ходки в багаже. Все по тяжким статьям. Его адрес имеется. Интеллигент правая рука Ворона, доверенное лицо. Не знаешь его?

– Встречались в Ивдельлаге…

– Какие двери у Ворона и какой этаж? – вмешался Цыпа.

– Четвертый, а двери двойные. Первая – стальная.

– Можно снайпера напротив окошек посадить, – предложил Цыпа. – У меня брательник охотой увлекается, имеет карабин с оптикой…

– Не покатит, – не раздумывая, отверг я. – Нужно не просто убрать Ворона, а и завладеть его записной книжкой. В ней его капитал – наше наследство.

– За двумя зайцами погонишься… – кислым голосом высказал плебейское сомнение Могильщик.

– А я максималист, – усмехнулся я. – Ладно, давай сюда адреса Ворона и Жоры. Дальше буду думать сам.

Могильщик черкнул нужные мне координаты и драгоценный листок исчез в моем бумажнике.

Ребята явно начинали скучать. Мне попалась на глаза «Ярмарка», газета, всегда пестрящая зазывной рекламой «массажных» эротических салонов.

– Киса, полистай газетенку. От твоей травки «приход» скоро, и девочки будут в самый кайф. Выбери бордель на свой вкус.

– Меня исключите. Я в эти игры сегодня не игрок, – заявил Могильщик. – Пойду спать на кухню. Приятных ощущений!

– Вот «Гейша», два телефона указаны. По ходу, солидная фирма. – Киса оживленно засверкал глазами. – Звонить?

– Валяй. Хотя, дай-ка сам попробую.

Трубку подняли сразу, как закончил набирать номер.

– «Гейша» слушает… – раздался мелодичный игриво-веселый женский голосок.

Конечно, диспетчером может оказаться и мымра не первой молодости, но голос должен быть на высшем профессиональном уровне.

– Заказ на трех девушек до двадцати лет. Можете устроить? Ладушки. Ваши расценки нас не волнуют. Главное – чтобы товар был качественный. Диктую адрес…

Через полчаса требовательно затренькал входной электроколокольчик.

С той стороны, прислонившись к косяку, стоял крепко сбитый мужик в кожаном плаще.

– Девочки прибыли, ждут в машине. Берете на час или больше? – осведомился он, не меняя позы.

– Думаю, часа на два, – я окинул взглядом лестничную площадку. – А почему они в машине?

– Все своим чередом. Скачала расплатитесь – с вас двести семьдесят тысяч.

– Это называется покупать кота в мешке! – Я хотел возмутиться, но тут подошел Киса.

– Все путем, Михалыч. У них так принято. А если старых уродин подбанчат, мы ж их публичный домишко на уши поставим!

Мужик по-звериному раздул ноздри, хотел огрызнуться, но, видно, оценив по достоинству борцовскую комплекцию Кисы, благоразумно воздержался.

Я сунул ему в лапу стодолларовую купюру, и он тут же растворился.

Пусть «Гейша» продолжает коптить небо. Разносить по кирпичику не станем, – великодушно решил я, рассмотрев «товар».

Все три путаны были молодо-свежи и сексапильны. Мне приглянулась рыжевласая хохотушка Ксюша с умопомрачительно аппетитной попкой, туго обтянутой лилово-розовыми брюками.

Без ложной скромности хочу заметить, что и я произвел на нее неизгладимое впечатление, так как, прощаясь, она дала мне свой домашний телефон, прозрачно намекнув, что готова встречаться со мной даже без денежного стимула…