Текст книги "Смотрю на мир глазами волка"

Автор книги: Евгений Монах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Не прошло пяти минут, как вся компания чинно восседала за столом, радовавшим глаз многообразием напитков и закусок. Фунт в честь праздника даже скатерть постелить догадался.

На лице Кисы застыла блаженная улыбка, как у сытого кота, жмурящегося на солнце летним ласковым днем.

– Значит, расстались с Мишей по-доброму? Сколько отстегнул несчастному банкроту отступного?

– Монах, ты ж меня знаешь – я человек щедрый. Дал ему сторублевую монету на трамвай. Но он с гонором – я, говорит, подаяний не беру. – Киса расхохотался. – Ну, тут я его поддел за живое. Монету, объясняю, тебе по душевной широте жертвует «Пирамида», весьма солидные и уважаемые люди. Мишаня аж позеленел от страха, монету прямо выхватил из моей ладони. Ха-ха!

– Зеленеют и от ненависти… И зря ты «Пирамиду» приплел. Ни к чему. Предвижу осложнения… Пожалуй, пора его в Сочи отправлять. Так будет спокойней.

– Да брось, Монах, на воду дуть. Он натуральная овца по жизни. А высунется по дурости – враз башку отшибем.

– Ну, лады. Тебе, должно быть, виднее.

Остаток дня вышел хлопотным, но продуктивным.

Забрал ключи в милиции от кооперативной квартиры, где по доверенности проживала бедняжка Анжела. Каверзных вопросов в отделении не задавали, даже были предупредительно-вежливы, из чего я заключил, что тут явно успел подготовить для меня почву вездесущий опер Инин. Хвала ему и слава от меня и моей бандгруппы! Лишние осложнения в виде специфического интереса органов чреваты опасностью.

Заехал в банк Европейско-Азиатской Корпорации и погасил Мишину ссуду, выложив перед ошеломленным управляющим тридцать тысяч долларов сотенными банкнотами.

Оставил управляющему визитную карточку для Ивана Альбертовича Камаева с приглашением оказать честь своим присутствием завтра на открытии ночного заведения «У Мари», ранее именовавшегося «У Миши».

Киса, проявив недюжинную энергию, сменил вывеску и доставил исправные кондиционеры.

Первый ресторанный зал я посчитал явным излишеством и распорядился выкинуть мебель в подвальное помещение, а в зале поставить парочку биллиардных столов и несколько «одноруких бандитов» – игральных автоматов.

Цыпа клятвенно обещал к завтрашнему вечеру организовать соответствующую иллюминацию и смонтировать во втором зале мощную установку светомузыки, чтобы придать большую эффектность эротичному номеру Мари.

Последняя была в таком экстазном восторге от этих кардинальных изменений в своей судьбе, что, к моему разочарованию, почти не обратила внимания на массивную золотую цепь, которую преподнес ей в пару к изумрудному кулону.

Эта ночь пролетела для нас, как и предыдущая. Малышка была просто бесподобна на разные удивительные секс-фантазии.

Презентация

Штат обслуживающего персонала решено было пока не менять – к каждому надо присмотреться. Только вызвал бритоголовую гвардию Медведя – пускай резвятся на биллиарде, а заодно присматривают за порядком в заведении.

В будущем, конечно, придется все же подыскать парочку профессиональных вышибал.

К девяти вечера клиентов практически не было. Да это и понятно – рекламу мы дать не успели, и мало кто знал о чудесном превращении заурядного ресторана в ночной клуб со стриптизом.

Да и двадцать тысяч рублей за входной билет, которые рьяно взимал в качестве швейцара-билетера Медведь, отпугивали случайных посетителей, живущих на голую зарплату.

Ксюша в окружении нескольких подружек, одного с ней поля ягодок, вела себя пай-девочкой, помня мой строгий наказ работать исключительно за валюту, а не цеплять первого попавшегося загулявшего купчишку.

Ансамбль, видимо, опасаясь потерять доходное место, сегодня был абсолютно трезв и играл почти на профессиональном уровне. Я, признаться, даже засомневался – не фонограмма ли это.

Наша теплая компания вольготно расположилась за столиком в сердце зала у самой эстрады.

Киса в черном фраке с кроваво-красной гвоздикой в петлице смотрелся весьма фешенебельно. С его детского лица не сходила глупо-счастливая улыбка – явно чувствовал себя именинником.

Цыпа тоже примоднился для торжественного случая – вместо привычного джинсового костюма на нем красовалась бежевая тройка из чистой шерсти. Правда, сине-малиновый галстук вносил некоторый диссонанс в общее благоприятное впечатление.

Мари не выходила из-за кулис, готовясь к выступлению.

– Глянь, кто пожаловал, – зашептал Киса, указывая на дверь между залами. – Иван Альбертович Камаев собственной персоной!

Я увидел поджарого импозантного мужчину под пятьдесят с благородной прядью седых волос в иссиня-черной густой шевелюре. Его неотступно сопровождал тип боксерского вида с маленькими настороженными глазками под низким скошенным лбом. Ну, с этим-то все ясно.

Иван Альбертович цепко-умным взглядом агатовых глаз моментально вычислил, кто здесь правит бал, и неторопливо направился к нашему столику.

– Евгений Михайлович? – полувопросительно-полуутвердительно поклонился он. – Чем обязан вашему лестному приглашению?

– Присаживайтесь, Иван Альбертович, будьте столь любезны. Рюмочку коньяка? – слащаво улыбаясь, спросил я, когда гость устроился в кресле напротив меня, а его горилла присел за соседний стол таким образом, чтобы держать всех нас в поле зрения. Свой взгляд натасканной овчарки он не спускал с наших рук, сторожа каждое движение.

– Прошу простить, но с незнакомцами и врагами не пью.

– Мы уже познакомились, а врагом я вам никогда не был. Пригласил вас, уважаемый Иван Альбертович, чтобы развеять недоразумение и уточнить некоторые нюансы. Группа людей, которая работает на нашу фирму, усердствуя, несколько перестаралась и невольно принесла вашей Корпорации кой-какие убытки. Принимая во внимание, что автостоянка оказалась застрахованной, не столь уж существенные… Так стоит ли учинять разборку, в которой, смею уверить, победителей не будет? Не лучше ли вместо бессмысленной бойни избрать позитивный взаимовыгодный путь сотрудничества? Вы умный и дальновидный бизнесмен, Иван Альбертович, спокойно взвесьте все за и против…

– Какое сотрудничество вы имеете в виду? – закуривая сигарету, уже более мягко поинтересовался генеральный директор ЕАК.

– Во-первых, авансом, даю твердую гарантию, что от моих людей ЕАК больше неприятных сюрпризов иметь не будет.

Во-вторых, азербайджанцев в Екатеринбурге не слишком жалуют. Вы сами должны видеть – они теряют авторитет и в деловых, и в криминальных кругах. После гибели их лидера Азамата они так и не оправились. От имени «Пирамиды» предлагаю полное прикрытие и защиту ваших интересов. И не только финансовых… Лишь свяжитесь со мной и любые проблемы рассыпятся в пыль, причем по самым низким в регионе расценкам.

– Звучит заманчиво, но гарантии… – Иван Альбертович долгим задумчивым взглядом посмотрел мне в глаза. – Пожалуй, я все же выпью с вами рюмочку коньяка…

– Очень рад, что не ошибся в ваших умственных способностях, – усмехнулся я, чокаясь с гостем. – А чтобы хоть косвенно подтвердить наши искренние честные намерения, мы завтра же поместим в банк Европейско-Азиатской Корпорации на депозит пятьдесят тысяч баксов. В качестве гарантии нашей дружбы…

Лицо генерального директора довольно залоснилось – то ли от выпитого «Наполеона», то ли от моих слов.

Ансамбль покинул сцену. Верхний свет люстр погас, и под всполохи софитов светомузыки на эстраде показалась Мари, облаченная по-восточному, даже в чадре.

Под композицию «Армии любовников» шоу-девочка начала неторопливо-плавно свое волшебное действо, постепенно наращивая темп.

Я наблюдал эту возбуждающую сказку обнажения третий раз, но и то не в силах был оторвать глаз от волнующе-страстных движений восхитительно-гибкого тела. Что уж говорить об остальных – в зале стояла такая напряженная тишина, что, казалось, она материализуется, сгущается прямо на глазах.

И когда номер закончился, зал буквально взорвался неистовыми, долго не смолкающими овациями. Уверен, завтра заведение будет набито до отказа.

Мари грациозно подхватила многочисленные атрибуты одежды, разбросанные там и сям по всей сцене и, очень натурально и обольстительно разыгрывая смущение, упорхнула за кулисы.

– Вот теперь я понял, зачем ты так желал заполучить этот кабак! – несколько фамильярно потрепал меня по плечу Иван Альбертович. – Все логично – клуб станет твоим алмазным прииском. Чмокни за меня девчушку. Она редкостный талант. Давай по русской пословице: кто старое помянет – тому глаз вон!

– Заметано!

Мы скрепили наше соглашение крепким, как хотелось думать, искренним, мужским рукопожатием.

Когда стали прощаться, я вручил Ивану Альбертовичу входной билет в клуб, размашисто приписав на обороте: «Свободный вход с сопровождающими лицами. Бессрочный».

К трем часам ночи посетители почти все рассеялись – выходя за двери, словно растворяясь в тумане спящего города. Бритоголовая гвардия разошлась по домам, предварительно хорошо накачавшись дармовой водкой.

Только Медведь не покидал своего поста у входа в упорной надежде заманить случайных прохожих – он был в этом кровно заинтересован, получая десять процентов от проданных билетов.

Я расслабился, предвкушая близкую поездку в одну зеркальную комнату с широкой софой, и поэтому не сразу обратил внимание на какой-то посторонний шум из первого зала.

– Уйди с дороги, холуйская морда! Нет у меня денег на билет! – вопил чей-то, явно сильно подшофе, мужской визгливый голос. – Пусти! Я долг твоему боссу принес!

Во второй зал ворвался растрепанный Михаил Килин, на плечах его волкодавом повис Андрюха.

– Чего расшумелся?! – встал со своего места Киса. – А ну, захлопни пасть! Здесь нынче приличное заведение, а не твоя занюханная забегаловка!

– Я тебе должок принес… – прохрипел бывший ресторатор и швырнул перед Кисой сторублевую монету, противно зазвеневшую на полированном столе. – С процентами для вашей сволочной «Пирамиды»!

Никто не успел шевельнуться, как в руке у Миши блеснул короткий никелированный браунинг и хлопнул негромкий, словно лампочка лопнула, выстрел.

Медведь яростно сгреб стрелка в охапку, но тот умудрился сунуть ствол себе под подбородок и нажать спуск. Медведь ошарашенно отпрянул, выпустив противника из могучих объятий. Все лицо Андрюхи было забрызгано кровью и какой-то безобразной голубой слизью. У ног его корчился в последних конвульсиях Михаил Килин с простреленным навылет черепом.

– Да. Недооценили мы этого психопата! – Я повернулся к Кисе и тут только с ужасом заметил, что на его фраке уже не одна красная гвоздика, а две. Вторая разместилась точно посередине груди и слабо пульсировала, выбрасывая с каждым вздохом маленькие фонтанчики буро-черной крови.

Киса несколько мгновений непонимающе смотрел то на меня, то на все больше намокавшую манишку и обессиленно опустился в кресло. Ноги судорожно вытянулись, а челюсть начала отвисать.

– Цыпа! Медведь! Звоните в скорую и ментам! – крикнул я, перекрывая беспорядочно-истеричную суматоху в зале, и бросился к Кисе.

– Держись, брат! Калибр-то ерундовый… Выкарабкаешься.

– Нет. Кранты мне, – голос у Кисы был такой слабый и далекий, что я сразу поверил ему. – Монах! Выполни просьбу… Закажи панихиду по Анжеле…

– Что?! Так это ты!..

– Прости, Михалыч. Она же меня видела… Свидетелей нельзя… – Глаза его подернулись пленкой, посиневшие губы свела вымученная улыбка, он силился еще что-то сказать.

Я наклонился над ним, ловя шепот, переходящий в хрип.

– Обидно… Так и не выучился чечетке…

Это были последние слова моего лучшего боевика и друга, никогда не отличавшегося сентиментальностью. Видно, приближающаяся смерть что-то меняет в человеке.

Рука его разжалась, и на пол выкатилась сторублевая монетка. Я машинально поднял ее и сунул в карман.

Пока не понаехали менты, освободил труп друга от компромата – забрал серебряный портсигар с марихуаной и пружинный нож с его инициалами на медных усиках.

Похороны

Не выношу помпезности и показухи в подобных мероприятиях. Но положение обязывает.

У дома, где проживал Киса, поставили столы с водкой и пивом. Распоряжались напитками бритоголовые, наливая в бумажные стаканчики всем желающим прохожим. Страждущих халявщиков оказалось много, пришлось выставить добавочно пару ящиков сорокаградусной.

Траурная процессия получилась внушительной, хотя я никого специально не приглашал.

Кроме как-то враз постаревшего Фунта под руку с Ксенией, задумчивого Цыпы, Мари в черном платке, жавшейся ко мне в нервном ознобе, и Андрюхи, командовавшего всеми этими бесконечными поднятиями и опусканиями дубового гроба, обитого черным бархатом, унылых пьяненьких музыкантов, процессию составляли по меньшей мере три десятка девиц из кисиного контингента.

Я с неподдельным интересом пристально наблюдал за ними. И что удивительно – эти прожженные проститутки на самом деле искренне рыдали, сочувствуя безвременной смерти человека, нещадно их эксплуатировавшего.

Да – никому и никогда не понять движений женского сердца.

Хотя надо принять во внимание, что Киса, безусловно, был крупным докой по части работы со слабым полом. Истинный, непревзойденный талант…

Пусть земля ему будет пухом.

Когда в глубокую яму на гроб начали бросать горсти земли, я, сам не знаю почему, кинул туда же ту злополучную сторублевую монету.

Иван Альбертович, хоть и не присутствовал на траурной церемонии, сделал благородный жест – прислал три больших венка живых черных роз, очень украсивших свежую могилу.

Тут же Цыпа договорился с шабашниками, что через неделю здесь будет установлена витая металлическая оградка и столик рядом с мраморной плитой.

В клуб ехать не было никакого настроя – слишком свежи в памяти события трехдневной давности. Посему отправились в нашу родную забегаловку «Вспомни былое». Весьма символичное и подходящее название для поминок.

Глядя на сморщенное личико Петровича, его подрагивающие узловатые пальцы, я вдруг нестерпимо захотел совершить что-нибудь доброе и светлое. Достал из кармана ключи от квартиры, которые мне выдали в милиции, и положил на стол перед нашим стариканом.

– Владей, Петрович, фатерой. Довольно тебе в кабинетике ютиться. Поживи хоть перед смертью по-человечески. Видеодвойка там есть, и кассет с мультиками предостаточно. Счет и здесь и в клубе для тебя открыт пожизненно. Да и много ли тебе надо. Так что отправляйся, Фунтик, на заслуженную почетную пенсию.

Последние мои слова заглушили рыдания старика. Стыдясь этих слез, он неумело закрывал лицо руками и очень походил сейчас на седого мальчугана.

– А тебя, Андрюха, назначаю на место Петровича. Уверен, справишься. Пацан ты с головой – Ксения сказала, деньги за все шесть пакетов травки принес. Не поддался соблазну, значит – нашего разлива, как любил говорить Киса. Можно положиться. Цыпа, заводи мотор. Отвезешь к Мари, заждалась, поди.

Когда вырулили на магистраль, я скосил насмешливый взгляд на Цыпу:

– Чего нахохлился? Тоже должность хочешь? У тебя их целых три. Во-первых, будешь курировать кисиных девчонок – они должны сразу усвоить, что со смертью Кисы ничего не меняется. Во-вторых, с сегодняшнего дня ты главный администратор ночного клуба. Ну и основное… – Я бросил на колени Цыпе пружинный нож. – Узнаешь инициалы? Твое законное наследство – теперь ты главный мой исполнитель… Профессионализма у тебя уже предостаточно – по делу с Могильщиком ясно…

– Я тоже буду с тобой честным, Монах, – Цыпа притормозил у обочины и достал из бардачка увесистый пакет, перетянутый крест-накрест лейкопластырем. – На фатере у Кисы тайник нашел. Должно, его накопления – в основном зелененькие…

В задумчивости я подержал пакет в руке и забросил обратно в бардачок.

– Помнится, ты плакался, что «Жигуль» на ладан дышит. Отдашь его Медведю, пусть на человека станет походить. А для нас подбери иномарку поприличнее, на свой вкус. Негоже солидным бизнесменам на отечественной таратайке раскатывать…

Вы хорошо спали, сударь

– Что-то срочное, Учетчик? – привычно проходя сразу к бару, лениво поинтересовался старший оперуполномоченный. – Раз вызвал, давай угощай. Хочется чего-нибудь поаристократичнее.

– Наливай «Святого Николая». Гадость, правда, но звучит очень по-дворянски.

– Не, уж лучше я «Наполеончика» хапну.

Майор уютно устроился в кресле, грея в лопатообразных ладонях хрустальную стопку с ароматной золотой жидкостью. Вытянул свои короткие ножки в белых кроссовках, приготовившись с приятностью провести время.

– Уверен, тебя заинтересует моя информация. Сейчас ведь кампания по борьбе с коррупцией, так что будет в тему. Вышел я на одного ответственного работника из вашего ведомства. Сунулся он туда, куда, прости за выражение, и собака свой член не сует. Его, ясное дело, понять можно – зарплата не ахти, положение далеко не стабильное во всех отношениях, уверенности в завтрашнем благополучии нет, финансовых накоплений, видимо, тоже. Да и любитель он напитков дорогих. Вот и решил рэкетом подработать. И моментально нарвался – за его голову плата уже назначена в пять тысяч баксов. Сам знаешь, в Екатеринбурге достаточно головорезов без базара за такие бабки подпишутся дюжину людишек перехлопать.

– Сучье вымя этот метрдотель! – не выдержал дальнейшей игры майор. Глаза его из водянистых стали кровяными. – Я ему красивую жизнь устрою! Будет, падло, знать, как за мою голову призы назначать!

– Побереги нервишки – вишь, как давление у тебя скачет. Отбросишь, не дай Бог, копыта – куда я труп девать буду? Если по частям на свалку, то утомительно…

– Ты!.. Ты сознаешь, с кем разговариваешь?! – Опер даже задохнулся от возмущения.

– Сознаю. А вот ты, по ходу, – нет. Я именно тот, кто тебе необходим. Твой счастливый выигрышный билет. Зачем связываться с мелкой сошкой, вроде метра? Ходить на грани палева и постоянно рисковать буйной головушкой. Сотрудничай со мной одним. И риска ноль и навар значительно круче.

– Часть прибыли с пивной и клуба станешь отстегивать? – язвительно усмехнулся майор и уже твердой рукой налил себе стопку до краев.

– Вы хорошо спали, сударь. Потому и не заметили массу последовательных событий. Батя, Хромой, Синица и еще несколько людишек помельче тоже были сони, ну и заснули мертвым сном.

– Как так? Ты о чем? – Опер чуть не поперхнулся коньяком и резко отставил стопку. – Неужели…

– В елочку, майор. Начинаешь потихоньку соображать. Я ведь говорил о возможности третьей конкурирующей группы? При твоей непосредственной помощи она окрепла, ликвидировала конкурентов на рынке проституции и ввела органы в заблуждение… Если это вскроется, коллеги не только погоны, но и голову с тебя снимут.

Опер куда-то растерял всю свою обычную наглую самоуверенность, сидел в кресле мешком, с глазами выброшенной на берег рыбы.

– Ты, конечно, пишешь разговор? – спросил он, скользнув взглядом по сторонам, словно собирался увидеть отовсюду торчащие микрофоны.

– Может, да, а может – нет, – я закурил «родопину» и посмотрел ему прямо в глаза. – Нужно доверять друг другу. Это главное условие честного партнерства.

– Чего ты хочешь?

– Дружбы. И готов хорошо ее оплачивать. Помнишь свою прибаутку: будешь и сыт, и пьян, и нос в табаке? – Я вынул из бумажника заранее приготовленную пачку и положил перед Ининым. – Это цена твоей жизни – пять тысяч долларов. Они твои. Метра не трогай, он в общем-то мужик неплохой. Нервный просто. Каждый месяц будешь иметь данную сумму, пока не поссоримся…

– Что от меня требуется? – по-деловому спросил майор. Пачка зелёных уже каким-то волшебным образом исчезла в его карманах.

– Немногое. Думаю, тебе не в тягость делиться со мной оперативной сводкой по городу? А для начала хотелось бы иметь полную информацию по азербайджанской группировке и Европейско-Азиатской Корпорации, которую она страхует. И, кстати, не тешь себя иллюзией, что если я вдруг исчезну, или, к примеру, умру от несварения желудка, ты чего-нибудь этим добьешься. «Пирамида» найдет и тебя, и всех твоих родичей до девятого колена.

– Давай без запугиваний, Учетчик. Я все понял хорошо.

– Нет. Вижу, что недостаточно хорошо. Учетчика уже пора забыть. Отныне я для тебя – Монах.

ТОЙ ЖЕ МЕРОЙ

Скала Молчания

Хорошо помня, что подвержены скуке исключительно дураки и плебеи, свое нынешнее паскудное состояние я определил, как меланхолию. Звучит значительно благороднее, не ущемляя моего самолюбия.

Постарался разобраться в истоках столь странного спада настроения.

Для активизации мыслительного процесса решил провести данное интеллектуальное исследование в дружеском обществе пятизвездочной «Белой Лошади».

Пить по-черному – в одиночестве – признак деградации, но я легко успокоил себя мыслью, что мое питие всего лишь дегустация лучшего американского виски, направленная не на уход от действительности, а совсем наоборот – попытка проникновения в тайники подсознания, где и формируются человеческие настроения и кризисные состояния. А алкоголь или алкалоиды – тот волшебный «сим-сим», который без особого труда отпирает двери в святая святых этих загадочных тайников.

По крайней мере, это мое глубокое убеждение. Не зря же древние латиняне придумали изречение – ин вино веритас – истина в вине…

После третьей рюмки пришлось признать, что явных причин для меланхолии не обнаруживается. Объективно дела у меня катят в елочку. Фирма моя обросла дочерними предприятиями – кроме ночного стриптиз-клуба «У Мари», бара «Вспомни былое» и собачьего кладбища «Приют для друга» появились двухэтажная гостиница «Кент» на месте бывшего Дома колхозника и сеть распивочных стеклянных павильонов. Все заведения высокорентабельны. Правда, надо смотреть трезво – основной доход фирме все же приносят девочки Цыпы. Но он обладал редчайшим качеством – несмотря на крутые личные доходы, подбородок не задирал, а по-прежнему работал у меня шофером-телохранителем. Искренне восхищаюсь такими людьми без амбициозно-понтовитых завихрений. Но это так, к слову. Лирическое отступление.

Впрочем, нулевое настроение скорее всего объяснялось банально – «капуста» с периодичностью качания маятника вливалась в кассу бесперебойно, а главное – без малейших моих движений. Бизнес налажен от и до. Кайфуй да не смейся, ан нет, скука – меланхолия, то бишь, сковала мою энергичную натуру посильнее узкоизвестного ментовского изобретения – жестко самозатягивающихся стальных браслетов.

Мысли невольно побрели в философию: вопрос вопросов русского человека «что делать?». И даже круче – зачем вообще жить без острых ощущений, превращаясь в паразитирующего рантье?

Какие-то завиральные идеи нагло заползают в голову. Блажь.

Взглянул на настенный медико-астрологический календарь. Может, сегодня просто-напросто магнитные бури свирепствуют, сбивая людей с панталыку? Но нет, космос оказался совершенно не при делах.

«Белая Лошадь» обладала мощным энергетическим зарядом. Захотелось что-нибудь совершить. Не выудив из головы ничего стоящего, решил прошвырнуться по улицам родного Екатеринбурга – авось, что-то и подвернется. Оружие брать не стал. Ощущая под мышкой пистолет, невольно становишься агрессивно-настороженным, а мне хотелось просто спокойно побродить среди толпы, почувствовать себя таким же заурядно-приземленным, как они. Для разнообразия хотя бы.

Апрельское солнышко ласково уничтожало последние опорные пункты холода, стирая с лица земли уже редкие островки почерневшего снега. Жизнерадостно-беззаботное журчание ручейков по краям мостовой напомнили детство, когда я вырезал из сосновой коры крохотные лодочки и отправлял их в далекое романтичное плавание, наивно веря, что все ручейки обязательно впадают в море. Сейчас-то я понимаю, ни один кораблик желанной цели так и не достиг, не вырвавшись даже за пределы города. Реальность обычно жестока – слишком много непредвиденных заторов и катастроф на пути любой мечты.

В диссонанс с радостным ярким днем лица у прохожих были в большинстве своем хмурыми. Ну, тут все ясно – бешеный аллюр инфляции, беспредел и в политике, и в экономике, прогрессирующая безработица благотворно на самочувствии масс, безусловно, не сказываются.

На многих лицах застыла гримаса озлобленной замкнутости. Я даже на секунду усомнился – не в зоне ли вдруг снова очутился? Там у всех заключенных подобные физиономии.

Нет, мне срочно требуется допинг положительных эмоций, а то банальная скука может свободно перерасти в черную депрессию. Стыдно признаться, но, видимо, и мне в какой-то мере не чужды стадные настроения.

Незаметно для самого себя ноги принесли к родной пивнушке «Вспомни былое».

Контингент полуподвального помещения был обычный – представители всех возрастов мужского пола, но с одной, роднящей их, отличительной особенностью – синими от обилия татуировок кистями рук. По ним легко читалась нехитрая биография владельцев. Все-таки как обманчива внешность! Вон за столиком скромно примостился чистый божий одуванчик, которого смело можно приглашать в кино на роль деревенского священника. Но его левая клешня, испещренная наколками причудливых колец и перстней, перечеркивала благообразную наружность, засвечивая истинную натуру – матерого волчары. На пальцах красовались все режимы, начиная с «малолетки» и заканчивая «особым». Венчал эти уголовные премудрости крест в круге, означавший, что рецидивист сидел за разбойные нападения.

А вот беркутом навис над столом здоровенный мужик с жестокой мордой профессионального убийцы. Мой взгляд невольно ощупывал его пиджак в поисках оттопыривающегося пистолета. Пока не увидел руки. Даже разочаровался децал – это оказался обыкновенный баклан, судимый за хулиганку, то бишь.

Я устроился за боковым столиком. Он казался незанятым. Вдруг заметил торчавшую вровень со столешницей седую голову. Словно человек стоял на коленях, молясь одинокой пивной кружке. Заглянув под стол, понял, в чем дело – старик не являлся идолопоклонником, а был безногим калекой на низенькой самодельной каталке. На черном, видавшем виды пиджаке выделялась орденская колодка из цветного оргстекла.

– Тебе же неудобно, земляк, – сказал я, сам удивившись своей чувствительности. – Давай-ка посажу по-человечески.

Подхватив под мышки довольно тяжелое тело, усадил старика на стул. Тот, невнятно пробормотав слова благодарности, вновь уставился странно-пустым взглядом в свою кружку.

Кокетливо виляя увесистым задом, к нам подошла барменша Ксюша.

– Добрый день, Евгений Михайлович! – проворковала она, ставя передо мной пару кружек светлого пива. – Чешское. Ваше любимое.

– Ветерану то же самое организуй, – кивнул я на соседа по столику. – За счет заведения.

Старикан оказался гордым и пытался отказываться, но я решительно сжал его руку, с удовольствием отметив, что она свободна от лагерных печатей.

– Не возражай, земляк. Я по-дружески. Уважая, а не унижая. Пенсии-то, небось, только на вермишель и хватает?

– Это точно! – Старик как-то обмяк и перестал сверкать на меня выцветшими серо-стальными глазами. – Ладно. Можно выпить напоследок.

– Спешишь куда?

– Отбываю.

– Далеко?

– На Кавказ. Северный.

– Дак там же…

– Идет ликвидация бандформирований. Знаю! – Старик помрачнел и приложился к кружке, клацнув о край зубами.

– Встречать-то хоть будут?

– Друг у меня там. Я к нему в Грозный четыре раза ездил. Да и он сюда пару раз. Грецкие орехи привозил… Давлет для меня как сын иль брат младший. В сорок втором жизнь мне спас. Хотя и напрасно…

– Расскажи, земляк. Люблю про войну слушать. Давай-ка наркомовских хлопнем. – Я подозвал Ксюшу. – Организуй нам с товарищем майором водочки. И рыбки соленой.

– Не дослужился, – слабо улыбнулся мой собеседник. – Отставной капитан я… Василий Иванович Седых.

– Вот и давай за знакомство! – Я бодро плеснул из появившегося графинчика прямо в кружки.

На этот раз капитан не протестовал и без лишних слов проглотил «ерша», даже не поморщившись.

– Расскажу, Евгений Михалыч, коли желаешь, – сказал он, не обращая внимания на красную рыбу, нарезанную аппетитными лоснящимися ломтиками. – Был август сорок второго…

Стоял жаркий август 1942-го года. Трава пожухла и шелестела под ногами. Небольшая лощина между лесистых гор стала военным лагерем отступающей части. Всюду поблескивали красные эмалевые звездочки на пилотках. Полк отступал из Карачаево-Черкесской области, полностью оккупированной фашистами, к главному Кавказскому хребту, который должен был стать надежной перемычкой на пути противника к морю.

Недалеко от ручья расположился штаб. Командиры сидели полукругом перед расстеленной прямо на земле крупномасштабной картой.

– Единственный путь отсюда перекрыт альпинистами из дивизии «Эдельвейс», – ткнул пальцем в карту полковник Розов. – Под Марухским перевалом на хребте между ущелий Кизгич и Марухским их десант занял высоту, откуда из шестиствольных минометов простреливает дорогу. Половина посланного для разведки боем взвода осталась там на камнях. Артиллерии у нас нет. Если к завтрашнему дню не вырвемся из капкана, нас попросту растопчут подходящие части «Эдельвейс», имеющие на вооружении даже легкие танки. Наша задача – уничтожить десант, перекрывший путь к главному Кавказскому хребту, и выйти на соединение с основными силами. Высказывайте соображения, товарищи. Можно не вставая.

– Разрешите мне, товарищ полковник, – взял слово молодой капитан Седых. – Я вместе со взводом ходил щупать высотку. В лоб ее не взять. У меня план такой. В тылу высотки находится скала, отвесная часть которой примерно 70–80 метров. К ней в обход немцев ведет овечья тропа, замыкаясь на скале. Предлагаю: создать группу из двадцати бойцов-добровольцев и ночью пробраться туда. Дальше дело техники и удачи. Мы поднимемся на скалу и спустимся с другой стороны в тылу у десантников. Одновременно ударят главные силы…

После детального рассмотрения дерзкий план был одобрен. Командование группой поручалось капитану Седых.

Прежде чем солнце утонуло в кровавом закате, бойцы были построены. Капитан объяснил создавшееся положение и предложил остаться в строю только альпинистам и спортсменам. После команд «вольно» и «разойдись» в строю осталось двадцать три бойца.

– С такими орлами не то что на горку паршивую залезть – в ад спуститься не страшно! – невольно улыбнулся Седых, глядя на рослые, как на подбор, фигуры добровольцев.

На землю легла черная южная ночь. Стояла напряженная тишина, изредка вспугиваемая выстрелами желтых осветительных ракет. Задачу группы несколько облегчала завеса тумана, плотно стлавшаяся по земле.

– Все готово, товарищ капитан! – подойдя к Седых, отрапортовал старшина Ишимбаев. – У каждого по два запасных диска и три лимонки.

– Канат проверил?

– Так точно. Ремни связаны железно. Танкетку выдержат.

Через четверть часа группа выступила. Чтобы не разбрестись в тумане, шли цепочкой, держась за самодельный канат, сделанный из вожжей и кожаных поясных ремней. Южная ночь коротка. Группа спешила. Наконец, и каменный тупик. Над бойцами нависла черная громадина, на первый взгляд, совершенно отвесной скалы.