Текст книги "Смотрю на мир глазами волка"

Автор книги: Евгений Монах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Все еще смеясь, поднялся по старым, выщербленным ступеням подъезда.

– Нынче ты поздно что-то, – встретила меня мама, стараясь скрыть в голосе обеспокоенность. – И не скучно одному гулять? Ведь все твои друзья разъехались на лето.

«Ладушки! – радостно подумал я. Она пока не засекла пропажу денег!»

– Я не один. Друзья не копченая колбаса. Их везде найти можно!

– Познакомился с кем-то?

– Да. В парке. Клевые ребята. Двое учатся в строительном училище, а третий – в мединституте на третьем курсе мается.

– Как так – мается?

– Его истинное призвание – музыка. Артист, одним словом!.. – мне стадо смешно от этой случайной двусмысленности.

– Вот и замечательно, а то я все голову ломала, куда бы тебя на каникулы пристроить, чтоб совсем не закис.

– Пустяки! Мне вовсе не скучно! Даже, наоборот!

– Да? Ты какой-то странный последнее время был. Я думала, что от одиночества и безделья измаялся.

– Нет. Все ладушки!

Я открыл глаза, уставясь в потолок. Сон, видать, совершенно про меня забыв, не приходил.

«Вот почему всегда так получается? – подумалось. – Когда хочешь заснуть – ну ни в какую! А желаешь просто поваляться, помечтать о чем-нибудь – враз засыпаешь! Лады! По этой теории бог сна сейчас ко мне не примчится, как ошпаренный!»

Я до мельчайших подробностей стал восстанавливать в памяти события прошедшего вечера.

Почти сразу после откровенного разговора с Артистом, на аллее появились Серый и Дантист.

Последовало, ставшее уже традиционным, алкогольное возлияние, вмиг рассеявшее все мои сомнения в правильности принятого решения.

Затем мы всей компанией направили свои, уже немного нетвердые, шаги на облюбованную Артистом еще днем улочку, где висели только два фонаря, да и то слепые, с выбитыми лампами.

Ждать клиента пришлось недолго. Из-за поворота вынырнул какой-то прохожий с портфелем и, беспечно насвистывая модный мотивчик, направился в сторону нашей засады.

– Ну?! – ухмыльнулся Артист. – Давай, Джонни, покажи-ка братве, на что способен!

Я неуверенно взглянул на быстро приближавшуюся фигуру, враз вспотевшей ладонью до боли в пальцах сжав медный кастет.

– Ладно, Джонни! Впервой всегда трудно. Смотри, как это делается! Учись, пока я на свободе!

Артист вынырнул из мрака густых акаций и разболтанной походкой подвыпившего гуляки побрел по тротуару. Прохожий на какое-то время остановился, но, увидев, что встречный всего-навсего один и в стельку пьян, уверенно продолжил путь и даже возобновил свои глупые музыкальные упражнения.

Артист внезапно резко прекратил ходьбу так, что прохожий чуть не налетел на него.

– Ты чего, малый?! Сдурел?

– Дай-ка закурить, землячок! – сквозь зубы процедил Артист, загораживая ему дорогу.

Тип с портфелем, видно, не любил осложнений и сунул ему сигарету.

– А ты, оказывается, законченный жлоб! Всю пачку, фраер! – оскалился Артист.

– Тебе что, парень, мозги давно не вправляли? Иди-ка проспись, а то уложу тебя спать прямо здесь на тротуаре!

– Шутник ты, фраер! Но я-то человек серьезный и чувство юмора у меня начисто отсутствует!

В руке Артиста металлически щелкнул пружинный нож, тускло блеснула сталь длинного лезвия. Держал нож он профессионально – одними пальцами, чтобы свободно можно было менять направление острия.

– Ах ты гаденыш! – прохожий отскочил в сторону, хотел, было, замахнуться портфелем, но его локти надежно-крепко уже были зажаты Серым и Дантистом, неслышно подошедшим сзади.

– Без истерики, козел безрогий! Нам нужны твои монеты, а вовсе не ты! – процедил Артист и сунул руку в карман клиента.

Тот сделал отчаянную попытку вырваться, но ребята вывернули ему руки. От нестерпимой боли клиент упал на колени. Портфель отлетел в кусты.

Из-за угла, крутя мигалкой, выехал газик ПМГ.

– Милиция! Помо…

– Не рыпайся, тварь! – Артист с оттяжкой пнул кричащего поддых.

Тот захлебнулся и больше не выступал. Подхватив под руки, его оттащили с тротуара в кусты акаций.

Артист профессионально быстро ошмонав карманы клиента, расстегнул портфель. Выудил оттуда лишь смену белья, бритвенные принадлежности и комок слипнувшихся леденцов в целлофановом пакетике.

– Эй, командированный! Очухался? Мы люди деловые и не раздеваем граждан, как какие-нибудь мелкотравчатые сявки! Так и сообщи ментам в отделении!

Артист презрительно отшвырнул не представлявший никакой ценности портфель в кусты.

– Рвем когти, братва!

На одном дыхании проскочив несколько темных проходных дворов, мы достаточно удалились от ставшей опасной улицы.

– Навар не хилый! Пожалуй, разбежимся, чтоб зря не рисковать, – заявил Артист, исследовав содержимое бумажника командированного. Там оказалось больше трех сотен рублей мелкими купюрами.

– Что у вас?

Серый и Дантист вынули золотой перстень-печатку и часы «Полет». Перстень и часы Артист сунул в карман, а пустой бумажник с паспортом зашвырнул в заросли акации.

Серому и Дантисту отсчитал по стольнику.

– На, держи, Джонни, свою долю! – протянул мне деньги Жора. – Здесь восемьдесят рваных. Хватит?

– Да… Но я же ничего не делал…

– Пустяки. У тебя еще все впереди! – усмехнулся Артист. – Отработаешь. Кстати, сволочной шатией-братией присутствие рассматривается как прямое соучастие!.. Учти!

…По моему телу прошла теплая расслабляющая волна, накрывая с головой. Обычная перовая подушка вдруг показалась пухово-мягкой.

– Я же точно знал, что сон сейчас прибе… – полуулыбнулся я и тут же провалился в бездонно-глубокий свинцовый сон.

6

– О, Джонни! Ты пунктуален, как часы «Полет», что мы вчерась экспроприировали у приезжего лоха. Точность – вежливость королей! Ты, случаем, не загримированный принц? – как всегда встретил меня плосковатой шуткой Артист.

– От тебя ничего не скроешь! – улыбнулся я и плюхнулся рядом с ним на скамейку.

– Как почивали, Ваше Высочество? Кошмары не беспокоили? – Жора щелчком сбил с меня несуществующую соринку и, сняв воображаемую шляпу, приложил ее к сердцу, всем своим верноподданническим видом демонстрируя почтение, смирение и еще целую кучу разных чувств, присущих слуге по отношению к своему господину.

– Благодарю, неплохо. Вот тебе на водку, то бишь на чай! – я щедро-небрежно опустил гривенник в руку Артисту. Тот благодарно поклонился и загоготал, весьма довольный игрой.

– По ходу, я крупно промахнулся! Следовало не в медицинский, а в театральный подаваться!

Из-за поворота аллеи показались Серый с Дантистом. Жора встретил их жестким взглядом исподлобья.

– Вы почему постоянно опаздываете?! Главное – это у вас уже вошло в привычку! Генрих ждать не станет, он не сявка какая-нибудь!

– Мы же не нарочно. Наверно, часы у Серого отстают, – извиняющимся тоном попробовал оправдаться Дантист.

– Хрен с вами, – смилостивился Артист. – Потопали.

– Генрих решил устроить маленький междусобойчик, – объяснил мне по дороге Жора.

Через десять минут ходьбы мы вошли во двор пятиэтажного дома, выстроенного буквой «П».

– В натуре, похоже на тюрягу? – оскалился Жора, обводя взглядом обшарпанные, во многих местах с обвалившейся штукатуркой, унылые стены дома. К тому же на первом этаже размещалось какое-то учреждение – все окна были зарешечены.

– Да, – согласился я. – Копия.

– Здесь и проживает мой брательник.

«Тут ему самое место!» – хотел добавить я, но благоразумно промолчал.

Поднялись на второй этаж. Жора триады коротко надавил на кнопку звонка.

Открыл Генрих:

– Пламенный салют Черным Ангелам, отбросившим никчемные условности. Входите!

За солидным столом под малахит я чувствовал себя несколько скованно, разглядывая дорогую импортную мебель, расставленную в комнате.

– Жить надо уметь красиво! – высказал банальность Генрих, извлекая из бара на колесиках разнокалиберные бутылки.

Серый восхищенно-одобряюще кивнул. В его маленьких глазках читалось: «Вот это – личность! Когда-нибудь и я таким буду!».

– Прозит, господа! – поднял наполненный пузатый бокал хозяин квартиры.

Жора, не глядя, нажал на клавишу магнитофона. Полилась тревожная, как-то странно щекочущая нервы, песня АББЫ «Деньги-деньги».

Артист блаженно закрыл глаза и откинулся на спинку кожаного кресла.

– Ну как, Джонни? Перековка в супермены состоялась? Идиотские иллюзии о долге, совести, морали и подобную бодягу ты, наконец, выбросил в унитаз и слил за ними воду? – с улыбкой поинтересовался Генрих.

– Да. Очень похоже на то!

– Весьма похвально! Глотнем за это славное знаменательное перерождение!

Прозрачные разноцветные бокалы из богемского хрусталя сошлись с чистым звоном, напомнив мне маленькие церковные колокола, слышанные в Нижнем Новгороде, куда ездил с мамой прошлым летом.

У входной двери раздался настойчивый звонок.

Серый нервно встрепенулся:

– Кто это?

– Пока не в курсе. Но не дергайся, дурашка! Накрайняк, уйдем через балкон. Внизу цветочный газон. Можно смело прыгать.

Генрих выдвинул верхний ящик секретера. В его руке оказался тяжелый вороненый ТТ.

Заметив мой взгляд, Генрих усмехнулся:

– И мы не лыком шиты!..

В комнату вошла-влетела полная, раскрасневшаяся женщина в домашнем сарафане.

– Гена, ну разве так можно?!

– А в чем, собственно, дело, сударыня?

– Твоя сумасшедшая музыка не дает моему маленькому спать. Он искричался до слез! Нельзя же только о себе думать!

– Вы всерьез так считаете? – прищурился Генрих, придерживая карман стеганого халата, где лежал пистолет, чтобы тот не оттопыривался. – Постановление вам, думаю, известно. Или неграмотная? До двадцати трех часов я имею полное право у себя в квартире хоть волком выть. Советская власть разрешает.

– Вот, значит, каким ты стал!.. И с таким-то отцом! Избаловал он тебя, даром, что генерал!

Генрих смахнул с лица снисходительно-презрительную мину и готов был уже сказать что-то резко-грубое, но соседка, видно догадавшись, вовремя перебила:

– Сделай хотя бы потише, – попросила она. Дай Сашику поспать. Или я буду вынуждена обратиться в домоуправление!

– Ладно, сударыня! Обойдемся без эксцессов! – Генрих убавил громкость и оскалил зубы в широкой улыбке. – О’кей?

– Спасибо! – поджала тонкие губы соседка и ушла, громко хлопнув дверью.

Артист хохотнул:

– Чертова бабенка!

– Ничего. Она заслуживает пощады хотя бы за то, что шкета ее Александром кличут, как и великого Солженицина – моего кумира, – подмигнул, ухмыляясь, Генрих и снова наполнил бокалы.

Часов в восемь пришла Тамара, оживившая уже довольно крепко набравшихся и вследствие этого поскучневших ребят. Сегодня она была в желтом декольтированном коротком платье.

Теперь я смотрел только на нее, и мой восхищенно-пристальный взгляд вызвал у Тамары лукаво-снисходительную гримаску.

Наша теплая компания засиделась до позднего вечера. Когда расходились, Генрих задержал меня, покровительственно хлопнув по плечу:

– Загляни, братишка, завтра ко мне в пять. Есть для тебя приятный презент. Заслужил! Пацан ты стоящий, не то что Серый и дебильный Дантист. Нервы у тебя, что надо! Засек, как Серый в штаны наложил, когда в дверь позвонили? Дешевка! А ты не струсил, даже когда я пушку вынул. Кстати, стрелять не стал бы при любом раскладе. Я не кретин. Ну, бывай! До завтра!

При прощании Тамара, шутя, позволила мне поцеловать ей руку, и я почти перестал ревновать ее к Генриху, у которого Тамаре зачем-то нужно было еще задержаться.

Этот дом уже не казался мне таким мрачно-унылым, так как там находилась очаровательная милая Тамара.

Спускаясь по крутому лестничному маршу подъезда, старался не обращать внимания на острые кошачьи запахи и исписанные матом стены.

Вспомнив многообещающую улыбку Тамары, ее соблазнительные губки бантиком, я не сдержал счастливой улыбки, заметив которую Серый захохотал-залаял, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в перила лестницы.

– Ты чего?! – с трудом согнав с лица улыбку, я остановился.

Увидев бордовые пятна на моих щеках и сжатые кулаки, Серый вмиг заткнулся и, отводя глаза, весь напрягся.

– Просто веселое винцо у Генриха. Особенно мадера. Так и хочется со смеху лопнуть!

– А… Лады. Лопайся себе на здоровье, – щедро разрешил я.

– До встречи, Джонни!

Не ответив, я развернулся на каблуках и скорым шагом направился домой. Может, мне показалось, что вслед раздался ненавидяще-свистящий шепот Серого:

– Влюбленный сосунок! Когда-нибудь я рассчитаюсь с тобой за все!

Но оборачиваться счел не обязательным. По пути я думал о Тамаре и усердно жевал сухой мускатный орех, который мне подогнал Артист, пояснив, что тот полностью гарантирует уничтожение запаха спиртного.

7

В окна через тюлевые занавески сочились бойкие улыбчивые лучи. Я проснулся, но вылезать из уютной постели желания не было. Приятно валяться в полудреме, никуда не спешить, ни о чем не думать и наслаждаться покойной ленью.

Вспомнился один из героев Стивенсона, утверждающий, что ничегонеделанье – лучшее из развлечений.

«Он прав», – вяло подумал я, переворачиваясь на другой бок.

Мама уже ушла в школу прививать молодым оболтусам любовь к русской классике. На прощание пожелав мне не слишком перетруждать магнитофоном уши и нервы и разочароваться, наконец, в хрипло-пропитом крике моды, подразумевая вокальную группу «Одесские хулиганы».

Я лежал, смежив веки и боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть ненароком эту блаженную расслабленность.

С улицы доносились фырканье автомашин и деловитое погромыхивание трамваев на стрелках.

«Лениться, все-таки, не самое приятное занятие на свете, – решил я. – Куда лучше развлекаться с ребятами, изымая излишки у прохожих, то бишь проходимцев. Продразверстка своего рода! А совесть – давно устаревшая антикварная химера, как говорят Артист с Ницше. Первый из них дока во всем. Если б не его мускатный орех, влип бы вчера, как пить дать! Мамуля и так странно поглядела, а с запахом – вообще крышка! Тамара… Обратит вот на меня внимание, а там уж я покажу, на что способен! По крайней мере, я лучше Серого, с его вечной ухмылкой на лисьей физиономии, и Дантиста, глуповатого коротышки со слюнявыми толстыми губами».

Настенные часы пробили половину двенадцатого. В полдень была назначена встреча в парке. «Слет молодых, да ранних», – как пошутил Артист.

Я мухой позавтракал, оделся и легкой пружинистой походкой направился на место сбора. Все ребята уже были там. Возле скамейки притулился мотоцикл Жоры. Последний приветственно помахал рукой и усадил меня рядом с собой:

– Слушай сюда, Джонни! Не пора ли нам заняться серьезными делами?

– В каком смысле?

– Генрих предложил экспроприировать выручку пары магазинчиков. Ты как?

– Даже не знаю… Я как все…

– Молоток! Хватит нам кусочничать, а то мелочевка затягивает не хуже болота! Значит, сделаем так. Мы с тобой сейчас рвем к тебе. Ты садишься на «Яву», и катим сюда. Цепляем Серого с Дантистом – и на улицу Блюхера. Там, в тупичке, два магазина есть – «Мясо» и «Молоко». Тормозим у перекрестка и дальше топаем на своих двоих. Спокойненько входим. Мы с тобой в «Мясо», а Серый с Дантистом в «Молоко». Изымаем дензнаки и рвем когти на мото к центральной улице. Оставляем колеса на стоянке и исчезаем в толпе. Да, чуть не забыл. Номера заляпать до неузнаваемости и шлемы не снимать! Все ясно?

Дантист хмуро кивнул. Серый, глубоко затянувшись сигаретой, выдохнул:

– Опасное мероприятие… Жареным попахивает. Ну, да кто не рискует – тот шампанского не пьет! Согласен!

– Я как все, – невольно изменившимся голосом повторил я.

Артист, поправляя упавшую на глаза челку, провел ладонью по осунувшемуся лицу:

– Все о’кей! Приступаем к реализации!

– Я один могу смотаться за мото. Дом-то рядом.

– Не хочешь, чтоб я знал адрес, Джонни? – Глаза Жоры остро прищурились. – Не доверяешь, выходит?

– Да нет… Пошли!

Дальнейшие события промелькнули для меня, как ускоренно прокрученная пленка в сломавшемся видеомагнитофоне.

Уже через полчаса мы были на Блюхера. Оставив мотоциклы недалеко от перекрестка, прошли полквартала до торговых точек. Сначала для страховки оценили обстановку через витрины.

– Всего несколько бабенок с авоськами. Приступаем! – приказал Артист.

Покупателей в магазине «Мясо» почти не было, так как в ассортименте вместо мяса почему-то присутствовала мороженая рыба.

Молоденькая толстушка продавщица, ойкнув, замерла, увидев направленный на нее черный зрачок ТТ.

– Коли вякнешь – хана тебе, крошка! – ласково сообщил Артист. – Джонни, за прилавок!

Немногочисленные покупатели ошарашенно-испуганно замолкли.

Я перемахнул через прилавок и, выдвинув ящик, стал лихорадочно рассовывать по карманам смятые банкноты, Мешали мотоциклетные перчатки – были великоваты.

– Заканчивай! Рвем когти!

Мы с Жорой выскочили из магазина и побежали к припаркованным у тротуара мотоциклам. Скорость я развил натурально спринтерскую – во мне явно пропадал бегун-рекордсмен. Из соседнего «Молоко» донесся сдавленный женский крик, и оттуда вырвались Серый с Дантистом.

Артист, чуть не упав, резко остановился. На тротуаре у мотоциклов стоял сержант милиции.

– Здесь стоянка транспорта запрещена. Придется уплатить штраф. Предъявите водительские права! – казенным тоном сказал тот, раскрывая свой засаленный блокнот.

Из магазинов выскакивали люди.

– Держите! Держите бандитов! – вопили они.

Милиционер кинулся на стоявшего к нему ближе всех Артиста.

– A-а! Лягавая падла! – прохрипел тот и дважды выстрелил: – Получай, сука!

Потом-то я узнал, что целил он в ноги, но от отдачи ствол увело вверх, и одна пуля угодила менту в живот.

Сержант продолжал по инерции двигаться, но вот ноги его подкосило, лицо исказила судорога боли, и он рухнул перед Жорой. Тот, видно, в шоке застыл перед телом с опущенным пистолетом.

Серый дернул его за плечо, круто разворачивая:

– Сматываемся, короче! Заметут же!

Жора, очнувшись, встрепенулся и бросился к мотоциклу. Моторы завелись с полоборота. Мотоциклы взревели и сразу взяли предельную скорость.

Проскочив несколько улиц, мы оказались на центральном проспекте. Здесь, из-за плотного встречного движения, сбавили обороты. На стоянке пристроили мотоциклы в разных концах и поодиночке просочились в парк.

Встретились на старом облюбованном месте. Отсутствовал только Артист. Минут через десять появился и он. Карманы его пиджака заметно топорщились. По контурам было ясно, что это винные «бомбы».

– Для профилактики необходимо срочно промыть мозги, – мрачно сказал он и выставил на доски скамейки две бутылки «Волжского». – Черт бы побрал поганого мента! Надо же, так не вовремя нарисовался!

Жора необычно долго возился с полиэтиленовой пробкой, но вот, наконец справившись, стал жадно, не отрываясь, пить.

Серый, завладев второй бутылкой, последовал его примеру.

– Не стоило палить, Жора! Мент был без оружия, к тому же совсем зеленый. И без пушки бы его уделали! – передавая вино Дантисту, заметил он.

– Да?! Много времени у меня оставалось прикидывать, болван! – Артист, утолив жажду, передал наполовину опустошенную бутылку мне.

Серый, закуривая, усмехнулся:

– Не кипятись, Жора! Нас не найдут. Номера на мотоциклах были замазаны грязью, и зацепок у ментов просто-напросто нету.

– По теории – конечно. Но, кто их знает… А у вас там что за крики были, Серый?

– Да, ерунда! – пренебрежительно отмахнулся тот. – Продавщица на руке повисла, я и врезал ей в ухо, чтоб не больно усердствовала.

– А я думал – ты перышком ее.

– Вот еще! Зачем к грабежу мокруху еще вешать? Это ж верная вышка! Прости, Жора, я не про тебя говорил.

Дантист, в полминуты разделавшись с бутылкой, зашвырнул ее в кусты:

– Отлегло чуток! Ну, натерпелся я… – Он тяжело плюхнулся на скамейку и закурил.

Я, даже не заметив, прикончил «Волжское», но опьянения или тошноты не почувствовал. Только почему-то обострились зрение и слух.

– Ну, братва, пора поделить навар, ради которого все шкурами своими рисковали! – заявил Артист, не увидя поблизости посторонних.

Серый и я выложили на скамейку мятый ворох разноцветных дензнаков. Жора, старательно мусоля большой палец, сосчитал добычу. Всего оказалось тысяча пятьсот семьдесят шесть рублей.

– Я думал, будет куда больше! – подозрительно покосился он на Серого.

Тот, ухмыляясь, вывернул карманы.

– За дурака держишь?! – взвизгнул Артист. – Если ты догадался прикарманить часть навара, то, наверняка, додумался и припрятать по дороге! Ну, черт с тобой! Здесь каждому по триста пятьдесят рваных, так как в долю входит и Генрих. Разбирайте!

Когда деньги исчезли в карманах у ребят, Артист поднялся:

– Сейчас расходимся. Встречаемся здесь в шесть. Забуримся в какое-нибудь приличное заведение отметить выгоревшее дельце по-культурному. Не забудь, Джонни, отогнать свои колеса в гараж. Ну, бывайте до вечера!

8

Я медленно шел по парковой аллее. В голове был какой-то сумбур. В памяти всплывал то Артист с поднятым пистолетом и перекошенным лицом, то ухмыляющийся Серый: «Я врезал ей в ухо, чтоб не усердствовала…».

«А я смог бы ударить женщину? – совсем некстати возникла откуда-то наглая мыслишка. – Да никогда!»

«Не ври хотя бы сам себе! – говорил какой-то внутренний голос тоном, с каким похлопывают по плечу. – Ударил бы, а может, и убил, если от этого зависела бы твоя свобода! Но не расстраивайся! Все такие…»

– А вот и нет! – сквозь зубы процедил я.

«Все едино! Ты ничем не лучше Серого и остальных. Такой же супермен! Черный Ангел, так сказать…»

«Заткнись! Надоел!» – устало подумал я, хотел прибавить еще какие-нибудь умные слова Артиста для собственного ободрения, но все они куда-то подевались.

Навстречу попался странный прохожий, физиономия которого словно лучилась от радости и счастья.

– И чего, козел, цветет?! – со злостью, невольно позавидовал я.

– А почему ему не улыбаться? – сразу откликнулся настырный внутренний голос. – Его-то не ждет арест и тюремная баланда за соучастие в убийстве!

Все тело ныло от усталости. Как от яркого света, стало резать глаза. Я прибавил ходу, чтобы хоть немного приободриться и освободиться, наконец, от навязчивой мыслишки о скором аресте.

Когда загнал «Яву» в гараж, домой идти сил уже не было. Да и не хотелось. Я прилег в углу прямо на доски и моментально улетел в бездонную черную яму.

Сон продолжался недолго – по наручным часам всего два часа. С трудом поднялся, меня знобило. Закружилась голова, но слабость быстро прошла. Заперев гараж на висячий замок, без всякой цели пошел по шумно-суетливой улице. Все казалось нереально-чужим. Бегали по двору малыши, визжа от непонятного восторга. Деловито урчали на шоссе автомобили, люди на тротуарах спешили куда-то. В сквере голодные худые воробьи ссорились из-за хлебных крошек, щедро разбрасываемых древней допотопной старушенцией с клюкой.

Все было старо и одновременно ново.

Я удивился, что раньше не обращал на подобные житейские мелочи внимания, равнодушно проходил мимо. А сейчас они вызывали в душе непонятное щемящее чувство грусти, даже умиления, как по безвозвратно утерянному.

«А ты ведь просто боишься тюрьмы. Вот и запаниковал!» – шепнул противно-насмешливый внутренний голос, будто я без него этого не знал.

9

Выпив подряд три стакана пива у автомата, взглянул на часы и тут только вспомнил, что в пять часов меня приглашал к себе Генрих. Было уже без четверти.

«Пойти или нет? Можно и не ходить, раз собираюсь расстаться с компанией Артиста. Но там я могу встретить Тамару… Пойду! Да и надо предупредить ее. Она, конечно, не догадывается, с кем связалась. Нужно вытягивать девчонку, пока никуда не вляпалась по наивности.»

В это время я проходил мимо городского ювелирного салона «Бриллиант». «Дельная мысль, – оживился я. – Подарю-ка Тамаре какую-нибудь безделушку. Да и бабки надо скорее истратить – улики все же. А если не примет? Ну, там видно будет!»

Когда вышел из «Бриллианта», в кармане у меня покоилась семидесятипятирублевая коробочка с миниатюрным изящным кулоном из золота, под весьма символичным названием «фортуна».

Вот и место назначения. Поднявшись на второй этаж, неуверенно позвонил. Открыла Тамара:

– О, ты верен слову, молодчага! – томно улыбнулась своими чудными губками бантиком. – Верность – вежливость царей…

– А Генрих где? – я немного смешался от такой фамильярной встречи.

– Да… Не знаю. Он не скоро появится. Времени у нас вагон. Ты мне не рад разве? Ой-ой, какое хмурое лицо! Сейчас же улыбнись! Вот так! Люблю послушных мальчиков!

Тамара открыла бар на колесиках.

– Пригубишь что-нибудь для смелости?

– Нет… Но чуть-чуть можно.

– Ах ты, пай-мальчик! – Тамара разлила в мелкие рюмки зеленый ликер «Шартрез».

Я заглотил крепко-сладкий напиток залпом, очень надеясь, что алкоголь вернет обычную уверенность и поможет мне как-то освоиться с неожиданной ситуацией.

Не найдя нужных слов, просто вынул из кармана коробочку и положил перед девушкой.

– Это, правда, мне? – захлопала в ладошки Тамара, раскрыв ее. – А ты опасный сердцеед… Где уж тут бедной студентке устоять?.. А деньги откуда? Ах, да! Совсем из головы вон – вы же сегодня с дела. Признаюсь, совсем не ожидала от тебя этакой супергалантности! – Она, любуясь, приложила кулончик к платью. – Блеск! Золото на голубом смотрится шикарно! В каком виде желаешь получить благодарность, милый котеночек?

Я поднялся с кресла. Настроение было такое, как если бы вместо коньяка я по ошибке выпил кислого самогона.

– Раз Генриха нет, то я, пожалуй, пойду, – я сделал шаг к двери.

– Погоди, негодник! Куда это ты улепетнуть от меня намылился? – притворно-обиженно надула губки Тамара. – Генрих, видишь ли, ему срочно понадобился! Если хочешь знать, он нарочно пригласил тебя в гости, а сам ушел. В этом и заключается его презент. Разве не рад? – Тамара откровенно-вызывающе посмотрела на меня и нарочито медленным движением расстегнула молнию на платье. Оно сползло на ковер, выставив на обозрение молодое гибкое тело, прикрытое лишь белыми кружевными трусиками. Бюстгальтер отсутствовал. Да он был и совершенно излишним приспособлением при ее высоком и упругом бюсте.

– Сам разденешься, или помочь? – нахальная девчонка подошла вплотную и, нисколько не стесняясь, расстегнула молнию на моих джинсах, запустив руку в плавки. – Ого! Даже не ожидала такой мощи от мальчонки! Небось, лет с тринадцати девочек портишь? Признавайся, негодник!

Рассказывать этой развратной девке, что сексуальный опыт у меня не богат, если не считать краткий бурный роман с одноклассницей Иринкой, закончившийся крупным скандалом с ее матерью, совсем некстати вернувшейся с работы, желания не было.

– Как тебе больше нравится: по-азиатски, по-европейски, а может, по-уголовному развращенно – «тигриный глаз»? Или французский минет?

– Не знаю, – враз охрипшим голосом выдавил я, не имея даже представления, о чем она говорит.

– Тогда остановимся на французско-азиатском варианте! – Тамара уже успела стянуть с себя шелковый кружевной треугольник. – Это самые острые ощущения! Иди ко мне, мой ласковый и нежный зверь!

Когда через час мы закончили изучение сексуальных премудростей и оделись, Тамара, порывшись в своей краской дамской сумочке, сказала:

– Ты мне понравился. Вот, держи визитную карточку. Я живу одна… Вечерком жду! Надеюсь, любимый, ты не поскупишься на кордовую цепочку в пару к кулону?

Дверь за мной захлопнулась.

Оказывается, Тамара плотно с ними повязана! Даже в курсе дел, хоть и обычная продажная девка! – это открытие меня поразило.

Если честно, я был уязвлен в лучших своих чувствах. Как тот язычник, что рабски поклонялся золотому идолу и вдруг обнаружил в нем не высшее божество, а простой товарный кусок драгметалла, который можно свободно купить и продать…

Я в мелкие кусочки изорвал визитную карточку Тамары и бросил в пролет лестницы. Обрывки, кружась белыми воронами, словно насмехаясь надо мной, лениво падали вниз. Они, будто, шелестели:

– Ну и что ты этим доказал?

10

Я шел в парк, твердо решив порвать, пока не поздно, с компанией Артиста. Данное решение придало мне уверенность и ощущение какой-то легкости и свободы, которых так не хватало в последние часы.

Хоть и опоздал, в парк я пришел раньше всех. Вторым появился Дантист. Хотел сказать ему о своем уходе из банды, чтобы тот поставил в известность Артиста, но передумал, справедливо рассудив, что Жора тогда примет мое отсутствие за банальную трусость. Да и неприлично вот так уходить, без объяснений, все-таки Жора относится ко мне дружески.

– Чего молчишь? – спросил я у Дантиста, чтобы хоть что-то сказать.

– Тяжело на сердце, – вздохнул Дантист. – Обрыдло все! Предчувствую палево. В натуре.

– Бросай эту кодлу – враз полегчает!

Дантист непонимающе уставился на меня своими телячьими глазами.

– Ты о чем, Джонни?

– Сам должен понимать, не маленький! Одно дело – грабеж, другое – налет с убийством. Лично я выхожу из игры. И тебе советую, если мозги вконец не пропил, уходи со мной. Группа на грани провала! Пистолет Генриха, наверняка, именной – его папаши генерала. Серьезный след для легавых. Группа, ясно, обречена. Надо линять, пока есть время! Или тебе под вышку приспичило?

Коротышка перекинул ногу на ногу и натянуто засмеялся, как залаял.

– И зачем, спрашивается, мечу бисер перед свиньей?! – всерьез разозлился я. – Сам о себе беспокойся, а я не нанимался!

Из-за поворота аллеи показались Артист, Генрих и Серый. Жора помахал рукой, знаками подзывая нас к себе.

– Что это у вас такие постные монашеские морды? – загоготал он при нашем приближении. – Перепили, да? А я вот, как с вами расстался, пошел домой, отоспался, как белый человек. Потом к брательнику заглянул. Глотнули по капельке из источника Иппокрены и, как видите, я по-новой бодр и полон сил. Как говорится, готов к труду и обороне! Сейчас двинем в «Большой Урал». Там нынче мюзик-холл зажигает.

– А где Тамара? Занята? – спросил Серый у Генриха, кося на меня насмешливый взгляд.

– Ерунда какая! Для меня у нее всегда найдется время. Просто она уже приелась. В «Большом Урале» подыщу достойную замену, – самодовольно ухмыльнулся Генрих. – Да и вы, мальчики, не теряйтесь. Там самая дорогая девчонка пять червонцев всего стоит. Секс – главный двигатель прогресса! И запомни, Серый, женщина, как книга. Прочтешь, она теряет всякую привлекательность.

– Но ведь есть любимые книги! – подыгрывая, вмешался Артист.

– Естественно! К ним возвращаются под настроение, но читаешь-то новые!..

Мы вышли из парка.

– Артист, я ухожу… – начал я, на всякий случай сунув руку в карман за кастетом. Но Жора меня перебил, радостно оскалившись:

– Ба! Кого имеем счастье лицезреть! Его высочество Бобер-старший, собственной персоной! Наверно, нарисовался, чтоб выразить нам свое почтительное смирение?

Бобров, видно случайно встретившийся нам, остановился и, молча, выжидающе уставился исподлобья на Артиста.

– Это один из братьев, которые нагло отказались с нами работать? – спросил Генрих с интересом, будто какую редкую инфузорию, рассматривая старшего Боброва.