Текст книги "Муха и маленький вор (Муха против ЦРУ)"

Автор книги: Евгений Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава XX
ЖУТКАЯ УЛИКА

Повешенную кошку поймали, вынули из петли и, подумав, бросили под клен: хозяйка с утра найдет. Маша держала веревку, чувствуя, как упругие ветки рвут ее из рук.

– Улика, – поняла Кэтрин. – Все равно отпускай, надо же закрыть окно. Завтра перед школой залезем на дерево и отвяжем.

– Нет, давай отрежем кусок. Мало ли.

Кэтрин сняла со стены один из ножей Сергейчика и полоснула по веревке. Хлестнула ветка, и обрезок сразу же затерялся в листве, а кусок веревки с петлей остался у Маши.

Закрыли окно, вытерли лужи и стали рассматривать находку.

– Узел обычный, – заметила Кэтрин. – Жалко. Если бы морской, то можно было бы искать моряка… А ты думаешь, что веревка воровская?

– Наверняка. Прикинь: она толстая – человека выдержит – и новая. Ее же покупали не для того, чтобы кошек вешать!

– А для чего?

Вопрос показался Маше наивным.

– Чтобы на дерево влезть, для чего ж еще!

Кэтрин улыбнулась. Не так она была проста:

– Чтобы влезть на дерево по веревке, надо сначала влезть без веревки и там ее привязать. Какой смысл?

– Может, спускаться? По веревке съехать быстрее, чем слезать по веткам… – Маша чувствовала, что ее догадка верная, но неполная. По веревке, по веткам… Да пускай вор хоть с парашютом прыгал – такие подробности не важны, пока неясно главное: как он попал в квартиру?

Маша подошла к окну и еще раз посмотрела на клен.

Ветер гнул его в дугу. Верхушка была слишком тонкая, чтобы выдержать человека. Не зря все считали, что по клену невозможно влезть в окно. И все же кто-то влез, он оставил вещественное доказательство: веревку с петлей. Конечно, можно считать, что веревка сама по себе, а кража 1ма по себе. Хулиган вешал кошку под окном у Сергейчика, и примерно в то же время вор "обслуживал" квартиру с другой стороны, войдя через дверь. Только Маше что-то не верилось в такое совпадение.

Она рассмотрела подоконник – ничего особенного: краска местами облупилась, но в квартире давно не делали ремонт. Взяла фонарик и посветила на подоконник снизу. Есть! Свежая царапина, глубокая, до дерева! Нашелся последний кусочек головоломки, и все стало ясно.

Вор залез на старый клен, забросил на подоконник веревку с крюком и по ней перебрался в комнату. Когда он тем же манером вылезал обратно, ему подвернулась домашняя Клёпа. Может быть, она залезла на дерево, испугавшись собаки, и сама пошла в руки к человеку… Урок недоверия к людям был быстрым, жестоким и бесполезным, потому что Клёпа уже никогда не сможет им воспользоваться. Наверное, довольный своей подлостью вор хихикал, представляя, что почувствуют обворованные люди и Клёпина хозяйка, увидев на дереве такой "привет".

Оставалась одна подробность, которая сбила с толку Сергейчика и всех остальных.

– Кэт, а сколько весит Эдик? – проверяя себя, спросила Маша.

– Примерно как я, а что?

– Он тебя валит на пол?

– Редко, если только зазеваюсь.

– А тетю Иру?

– Пробует.

– Но повалить не может?!

Кэтрин широко распахнула глаза – поняла, в чем дело.

– А ты говорила, что Эдька вора повалил… ЗНАЧИТ, ВОР МАЛЕНЬКИЙ!.. Лилипут из цирка!

– Ну почему лилипут?! Просто маленький гаденыш, – сказала Маша, не подозревая, что у вора уже есть псевдоним, присвоенный отставным майором Зайцевым.

С этого момента два расследования пошли параллельно. Как часто бывает в тайных схватках разведок, противники не знали друг о друге и во многом действовали вслепую.

Меньше всех знал отставной майор милиции Зайцев. Он честно пытался выследить Нехорошего мальчика, не подозревая, что за эту работу платит американский резидент.

Направлявший его Роберт Бистрофф хотел заполучить десятилетнего воришку с его способностью лазать в форточки. Резидент не догадывался, что главный приз в охоте за Нехорошим мальчиком уже добыт и ждет победителя.

Тетя Ира, Кэт и Маша, кто лучше, кто хуже, понимали, чем грозит потеря ноутбука с программой.

И только двое – Сергейчик и Дед – знали настоящую цену победы или поражения в схватке. Они могли бы примерно подсчитать ее в сорванных погонах, тюремных сроках, людских жизнях и миллиардах долларов. Но сейчас вокруг них было слишком много народу, чтобы говорить на такую щекотливую тему. Вместе с десятком других военных полковник и генерал пережидали дождь в блиндаже на подмосковном полигоне. Жевали подмокшие бутерброды, рассматривали пробитые мишени. Дед отстрелялся неважно, а Сергейчик просто чудовищно, потому что голова у него была занята совсем не стрельбой.

– Эх, не о том мы жильцов спрашивали! – пожалела Кэт, – Придется завтра опять идти по квартирам, узнавать про мальчишку. Целый день потеряли зря: с утра в школу, вернемся – уже обед…

Она замолчала и чуть отшатнулась от Маши. Жест был ненарочным и слабым, но Маша его заметила и, кажется, угадала мысли Кэтрин.

Завтра они войдут в класс, настроенный против новенькой. Сама же Кэтрин и настраивала, поэтому не сможет остаться в стороне. Придется ей или вместе со всеми травить Укропку, или сказать: "Ребята, я ошибалась, Алентьева классная девчонка". И в том, и в другом случае Кэт будет чувствовать себя дурой.

– Я пойду, – буркнула соперница. – Надо еще "Золотого сокола" поискать в Интернете.

– Если хочешь, можем пойти в школу разными дорогами, – предложила Маша.

Кэтрин прикусила губу. На секунду Маше показалось, что сейчас она скажет: "Пойдем вместе!" Но соперница молча кивнула и выскочила за дверь.

Глава XXI
СБОР ПЕСКА В ПУСТЫНЕ

Роберт Бистрофф проснулся в самом великолепном расположении духа. Хотелось бежать и действовать. Но время было раннее для завтрака и, стало быть, для встречи с официантом, а резидент старался не нарушать заведенный распорядок дня. У тех, кто может за ним следить, должно создаться впечатление, что они пасут аккуратиста и зануду, какого свет не видывал. Старый наставник Роберта в Лэнгли так описывал работу разведчика:

– Ты идешь по пустыне и собираешь песчинки. Когда поднимешь первую, твой "хвост" вызовет вертолет с бригадой экспертов. Они перелопатят квадратную милю пустыни, пытаясь угадать, подобрал ты что-то или, может быть, оставил. Когда поднимешь десятую песчинку, бригада прилетит через сутки и будет работать спустя рукава. На сотой "хвост" лишь отметит в донесении: "Четырнадцать ноль-ноль, объект поднял сотую песчинку". На тысячную не обратит внимания. После этого можешь спокойно выполнять задание.

Разумеется, слушатели спрашивали: а в чем задание?

– Например, попить волы из фляги. Или измерить длину светового дня, – отвечал старик. – Задание может быть любое, но только не сбор песчинок.

Так и поступал Роберт Бистрофф, даже оставаясь в одиночестве. Как всегда, он потратил полчаса на китайскую гимнастику у-шу. Как всегда, две с половиной минуты чистил зубы, полторы минуты брился и восемь минут принимал душ. Словом, этот день резидента был похож на все остальные, как песчинки в пустыне.

Ровно в девять тридцать он сидел в ресторане Центрального дома литераторов за угловым столиком, облюбованным еще Харви.

– Есть парная осетрина, – изогнулся перед ним официант. – Шеф очень рекомендует: великолепный белок и ни грамма холестерина.

Бистрофф подержал поданную ему кожаную папку и, не заглядывая в меню, вернул ее официанту.

– Несите осетрину. В Америке я завтракал двумя тостами и стаканом сока, а у вас научился объедаться по-русски.

– Но, заметьте, не пополнели, – улыбнулся официант. – Русская кухня – самая полезная в мире. Не то что ваш "фаст фуд".

– Особенно пельмени: жирное мясо в тесте После них кровеносные сосуды ершиком не прочистишь, – брюзгливо заметил Бистрофф.

– Пельмени – зимнее блюдо, чтобы лес валить на морозе, – парировал официант. – А для лета у нас, например, окрошка. Послушайтесь меня, мистер. Один год питайтесь по-русски, без ваших биг-маков и пережаренной картошки в пакете, и вы почувствуете себя другим человеком.

С этими словами официант ушел за осетриной, прихватив папку с вложенным конвертом. Его разговорчивость входила в правила игры. Американец был щедр на чаевые, а с таким посетителем ни один официант не ограничится простым "Что прикажете?".

Бистрофф без особого удовольствия съел осетрину и поехал дальше собирать песчинки. Сегодня сотрудника по культурным связям ждали в книжном издательстве. Там собирались переводить роман известного американского фантаста и попросили Бистроффа помочь в переговорах с автором.

А запущенная резидентом операция набирала ход. Ее питали доллары из переданного официанту конверта и рвение отставного майора Зайцева. Официант сразу же позвонил ему и сказал:

– Деньги мы собрали, работайте. Только, с вашего позволения, я заплачу вечером.

Еще раз отпрашиваться для поездки в сыскное агентство официант не стал, чтобы не раздражать ресторанное начальство. Зайцев поверил клиенту на слово.

В одиннадцать тридцать отставной майор подъехал к заброшенному дому в Тихом тупике. По случайному совпадению его машина была бордовой, как «жигуленок» Крысолова, и вышла с того же Волжского автозавода. Только частный сыщик зарабатывал побольше и ездил не на старой «шестерке», а на «десятке». Чтобы не привлекать внимания, он оставил машину в узком проезде между двором и улицей – на том же месте, где оставлял Крысолов.

Заброшенный дом Зайцев облюбовал еще вчера. Он сразу подумал, что вор может наблюдать из него за двором в бинокль. Но вор оказался мальчишкой, и тогда Зайцев решил не мудрить. Наблюдательный пункт, бинокль – все это слишком сложно для ребенка, который может и так вертеться во дворе, не вызывая подозрений. А вот ему, Зайцеву, заброшенный дом очень даже подходит, чтобы выследить воришку.

Отставной майор нашел тот самый ящик, который Маша подставляла под ноги Вите Галенкину. Наступил, подтянулся, оседлал забор… И увидел то же, что и остальные: разбитое окно на первом этаже.

Зайцев не знал, что при доме имеется сторож, который лазает в это окно четыре раза в сутки (или только так говорит). То, что в доме кто-то бывает, сильно ему не понравилось. Только что Зайцев представлял, как найдет комнату с окном во двор и, устроившись на старом диване, будет с комфортом поджидать белокурого "ангелочка*. Но теперь, насторожившись, он решил обойти весь дом, и начал с подвала.

Капельки крови и, как говорят милиционеры, следы волочения тела не укрылись от глаз сыщика. Зайцев стал еще внимательнее. Свежая штукатурка на стене успела высохнуть, и он прошел мимо клада так же, как и Маша с Сергейчиком. Зато потом ему повезло: Зайцев нашел осколок металлоискателя с фабричной наклейкой.

Название прибора "Golden hawk" сказало не сильному в английском языке Зайцеву даже меньше, чем Сергейчику и Маше. Зато наклейка сообщала, что прибор изготовлен в Австралии, и фирма-изготовитель там значилась.

С такими данными узнать назначение прибора было совсем легко. Зайцев позвонил по мобильному в свое агентство и, немилосердно коверкая иностранные слова, продиктовал:

– Голден хавк. "В" не как "в", а две галочки. Маде ин Аустралиа. Минелаб – это фирма, наверное.

Через минуту дежурный компьютерщик сообщил ему, что "Золотой сокол" – металлоискатель, хороший, продается у нас за две тысячи долларов.

Зайцев сел на ржавую трубу и обхватил голову руками. Голова кружилась. Мысли, которые в нее приходили, казались самому отставному майору бредом сивой кобылы.

Уж он-то знал, кто бывает в заброшенных домах. Бомжи и пьяницы, которым больше негде поговорить за жизнь и поваляться мордой вниз. Ну, еще подростки. У этих разные цели, от "просто потусоваться" до "чё-нить типа подзорвать". Наконец, самые приличные – пенсионеры, добывающие стройматериал для своих домиков кума Тыквы. Ни у кого из этой публики не могло быть металлоискателя за две тысячи "зеленых". А уж растоптать такую дорогую штуку – роскошь, доступная немногим. Если бы какой-нибудь бродяга дуриком стащил или нашел дорогой прибор, он тут же и продал бы его.

Опытному Зайцеву не приходилось сталкиваться с кладоискателями. Когда он служил участковым и сам обходил пустующие дома, их было немного. А потом, когда в магазинах появились приборчики вроде "Золотого сокола" и все кому не лень бросились искать клады, майор уже стал начальником "убойного" отдела и занимался серьезными бандитами. Такие, как Крысолов, не попали в его поле зрения.

Поразмыслив, Зайцев еще раз позвонил в агентство и попросил компьютерщика прочитать о "Золотом соколе" все, что он разыскал в Интернете.

– Полная комплектация, гарантия один год, – забубнил компьютерщик. – Новый профессиональный металлодетектор, сочетающий превосходную устойчивость к минерализации почвы, большую глубину обнаружений, повышенную чувствительность к мелким самородкам. Разработан специально для старателей и кладоискателей. Дает великолепные результаты на старых приисках, где минерализация земли и металлический мусор скрывали золотые самородки от операторов других детекторов. В комплект "Голден хоук" входит аккумулятор…

– Достаточно, – сказал Зайцев.

Глава XXII
КОРОЛИ И СВИТА

Дед любит говорить, что короля делает свита. Другими словами, король не потому такая шишка, что залез на трон. Власть ему дают не трон и корона, а люди, если они признают его первенство и согласны подчиняться. Монархи, которые помнили об этом и не обижали свою свиту, обычно правили долго и успешно. А забывчивых в нашей неласковой истории душили шелковым шарфом или били в висок серебряной табакеркой.

Это касается не только королей, но и всех, кто хочет быть первым. Кэтрин хотела. Поэтому боялась сказать своим, что начатая ею же война с Укропкой – блажь, глупость и зазнайство. Восьмой "Б" собирался от души погонять новенькую. Королева, которая вздумала бы ее защищать, лишилась бы трона. Тем более что Кэт и не была королевой класса. Даже Президентшей ее звали не всерьез.

Маша надеялась, что до утра Кэт разберется в их отношениях. Не надо ей ни клятв в дружбе, ни даже объяснений. Достаточно просто вместе пойти в школу. Потому что они учатся в одном классе. Потому что вчера вдвоем боялись ночных стуков в окно и доставали из петли дохлую кошку, а это сближает. Наконец, потому, что они договорились о перемирии до тех пор, пока Сергейчик не найдет похищенный ноутбук.

Словом, причин идти вместе было гораздо больше, чем причин идти порознь.

Но когда они вышли из подъезда, Кэтрин показала Маше направо, а сама пошла налево. Лицо у соперницы было такое кислое, что съеденный лимон его только подсластил бы. Машу подмывало сказать ей что-нибудь неприятное. Но если бы она первая начала ссору, то дурацкое поведение Кэтрин стало бы очень даже нормальным. И Маша молча пошла направо, мимо заброшенного дома.

У школы они встретились. Кэтрин остановилась и, пропуская Машу вперед, стала завязывать не развязанный шнурок на кроссовке.

Маша ждала атаки, но ее даже не дразнили Укропкой. Косились, шушукались, прятали глаза. Так ведут себе перед тем, как сделать гадость.

На литературе Маша получила пятерку, еще раз вставив фитиля зазнайкам-москвичам. На английском ей было нечем блеснуть. Несколько человек из класса разговаривали на языке свободно. Причем одни на американском английском, другие на английском английском, а здоровяк Ильюшин по прозвищу Бомбер – на австралийском английском. Маша только головой вертела – она не понимала и половины. А тут еще "англичанка" Нелли Егоровна, недовольная ответом Тани Бубновой, сказала:

– Подумай, может быть, переведешься в класс "В"?

– А какая разница? В классе "В" меньше спрашивают? – шепнула Маша Максиму.

– А ты не знала?! – удивился сосед. – Наш класс английский, "А" – математический, "В" – историко-литературный.

Пришла Машина очередь удивляться. Ну и Дед! Ну и хитрюга! Конечно же, он знал, куда записывает внучку. И цену ее пятерок, полученных в обычной школе, знал прекрасно. Сам сколько раз начинал говорить с ней по-английски и, если Маша не понимала, повторял еще раз, но не переводил. "Учись, Муха, по-английски весь мир говорит!"… Дед бросил ее в спецкласс, как в воду, когда учат плавать: барахтайся, выплывай… Не успела Маша привыкнуть к этой мысли, как услышала свою фамилию:

Алентьева, would you be so kind to tell us…

Укропольская "англичанка" выражалась попроще: "Ху из он дьюти?" да "Ху из эбсент?" Выудив из длиннющей фразы знакомые слова, Маша поняла, что ее просят рассказать о себе, и начала:

– Экскьюз ми фор май пуар инглиш…

Классные "англичане" и "американцы" морщились от укропольского произношения. Маша разозлилась и стала следить за собой: не "р", а "г", не "в", а "у"… Язык и губы ворочались онемело, как после укола у зубного врача. Несколько раз она удачно проглотила окончания фраз – именно с такой интонацией разговаривал Дед.

– So, I am here, – закончила Маша.

– Welcome, – улыбнулась "англичанка". – Sit down, Алентьева. Five.

– Нелли Егоровна, если за такие ответы пятерки ставить, то я "десяточник"! – возмутился Бомбер. – Где у нее артикли?! И что это за "помидорное поле" и "дом для лодок"?!

– Пятерка за отвагу, – объяснила "англичанка". – У Алентьевой небольшой словарный запас, зато она им активно пользуется. Не знала, как по-английски "огород" и "пристань" и с ходу придумала "помидорное поле" и "дом для лодок". Такой свободы я от вас и добиваюсь, но, к сожалению, она есть только у тех, кто жил за границей. Остальные вообще не дошли бы до "огородов". Отбарабанили бы анкету: "Мне четырнадцать лет, окончила семь классов"…

Бомбер притих.

А на химии у Маши пропали ручки, обе – шариковая и чернильная, подаренная на прощание укропольским математиком Деревянычем.

Она спохватилась не сразу. Вошла химичка: – Здравствуйте, садитесь. – И даже без обычного вопроса, кто отсутствует, стала писать на доске формулы.

– Ты что сидишь?! Пятиминутка! – толкнул Машу Максим.

Оказалось, что перед всеми уже лежат листочки, и | тсс пишет уравнения реакций. Надо было исправить в них нарочные ошибки химички. Пять уравнений – пять минут, и секунд сорок из них уже утекли, как вода сквозь пальцы.

Маша полезла в сумку, вырвала листочек из тетради, стала искать ручку… Собственно, искать было нечего. Матерчатые кармашки, из которых ручки торчали до перемены, оказались пустыми. Боковым зрением она видела, что Максим смотрит на нее. Но когда подняла голову, сосед отвел глаза. Он знал!

– У тебя нет лишней ручки? – спросила Маша.

Максим покачал головой. Вид у него был напуганный.

– Ну дай карандаш. У тебя в кейсе я видела, – добавила Маша наугад, торопясь, пока Максим не сказал "нет".

Потея и не глядя на нее, сосед запустил руку под опущенную крышку кейса и стал шарить. А Маша крышку подняла:

– Так же легче найти, правда?

Максим побледнел. В прозрачном отделении под крышкой навалом лежали карандаши, фломастеры и ручки. Не тратя времени на объяснения, Маша взяла первую попавшуюся. Ее ручек у Максима не оказалось, и это немного утешало: было бы тяжело сидеть за одной партой с врагом.

На уравнения осталось три минуты. Она успела. А Максим так перепугался из-за своего подвига (как же, дал Укропке ручку!), что не сумел даже правильно передрать у Маши ответы и получил тройку.

Урок химии был сдвоенным. На перемене Максим не вышел из класса.

– Боишься, что бить будут? – догадалась Маша.

– Ничего я не боюсь, – бледнея, пробурчал в парту Максим. – Я тебе говорил, не кати баллон на Президентшу.

– Положим, это не Кэт стащила ручки, – сказала Маша и поняла, что попала в точку.

Максим начал зеленеть.

– Хуже, – прошептал он. – Это Бомбер придумал!

Маша вышла в коридор и сразу же услышала свое прозвище. Несколько мальчишек из ее класса стояли у окна, окружив сидящих на подоконнике Бомбера и его приятеля шустрика Ступина.

– А Радио "Максимум"… – Ступин затрясся, изображая испуг Максима.

– Еще покажи Укропку! – потребовал Бомбер. Ступин с готовностью показал, как Маша роется в

сумке, делает глупые гримасы, хватается за голову (а вот этого не было!). Мальчишки смеялись.

Семеро, подсчитала Маша. Это не вдохновляло. Но как-никак она четыре года играла в пейнтбол, а там бывают случаи, когда семеро одну боятся. Противники могут даже не подозревать, что ты девчонка. На тебе такой же комбинезон, как на остальных, и скрывающая лицо жутковатая защитная маска. Волосы подвязаны банданой, чтобы потом не смывать с них краску. Бегаешь, прячешься, выслеживаешь, стреляешь. Причем должна делать все это лучше мальчишек. Тогда, может быть, они сквозь зубы признают, что ты не хуже других…

"Три-четыре", – прибегла к испытанному средству Маша и пошла на компанию у окна. Когда скомандуешь себе и начнешь действовать, страх забывается.

Ее заметили, и смешки стали умолкать. Только увлеченный Ступин блеял, ничего не видя:

– Где-е моя ру-учечка с золотым пе-ерышком?!

Маша подошла и снизу вверх воткнула ему в ноздри два пальца.

Семь ртов раскрылись как по команде. Шесть пар глаз выпучились на Машу, а из седьмой брызнули слезы.

– Не рыпайся, я ему ноздри порву, – сказала она Бомберу, который уже тянул к ней руки, чтобы помочь приятелю.

– Угу, – подтвердил шустрик, заливаясь слезами. В носу целое поле нервных окончаний, не предназначенных для того, чтобы в них втыкали пальцы.

Маша охлопала карманы шустрика и нашла во внутреннем свои ручки. Приказала:

– Макса не трогать. Он просто разумный человек и боится меня больше, чем вас. Если что-то непонятно, в понедельник я приду в джинсах и разберусь с каждым, кто захочет. – Помолчала и добавила, ткнув Бомбера в грудь незанятой рукой: – Особенно с тобой, ТОЛСТЫЙ.

Бомбер порозовел, покраснел и начал светиться, как раскаленная железка. Казалось, он вот-вот ударит Машу.

– В понедельник, – повторил она, чтобы Бомбер не торопился делать глупости.

Бомбер задумался. Маша успела понять, что при его показной безмозглости этот процесс был привычным для лидера восьмого "Б". Ну, нравится человеку быковать, чтобы все боялись. А на самом деле он и по-английски говорит свободно, и на других уроках не чувствует себя дураком.

Итак, Бомбер стал думать, что будет, если он побьет девчонку. Славы это ему не прибавит. Но нельзя и прощать ей такие шуточки с лучшим другом, который до сих пор сидел нанизанным на Машины пальцы. Иначе что осталось бы от репутации самого крутого парня в классе?!

Глядя на продолжавшего наливаться краской Бомбера, Маша испугалась, как бы у него что-нибудь не перегорело в голове. Еще немного, и он бы начал искрить. Но вдруг остыл, улыбнулся и шлепнул по плечу бедолагу шустрика:

– Как она тебя, Ступа!

Маша освободила свою жертву и засмеялась первой. Мальчишки подхватили. Вместе со всеми, размазывая высыхающие слезы, хохотал шустрик. Поражение было списано на него. Мол, только он один и проиграл Алентьевой, а великодушный Бомбер решил не связываться с девчонкой.

Свита в очередной раз сдала короля.