Текст книги "Муха и маленький вор (Муха против ЦРУ)"

Автор книги: Евгений Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава XII
СПЛОШНЫЕ НЕДОРАЗУМЕНИЯ

В это время отставной майор Зайцев прибыл на место преступления. Показывая свое удостоверение частного детектива, он стал обходить квартиры. Только Зайцев расспрашивал свидетелей не о событиях последнего часа, как Сергейчик, тетя Ира и Кэтрин, а обо всех кражах. Первая была еще в июне, с тех пор свидетели многое забыли, а многое, наоборот, приукрасили сплетнями. Отставной майор упрямо докапывался до истины и продвигался медленнее, чем семейство Сергейчика.

Во второй или в третьей квартире Зайцеву сказали, что полчаса назад у них был полковник и задавал похожие вопросы. Отставной майор милиции не раздумывал: конечно, и полковник милицейский. Высокое звание говорило о том, что делом занимается "важняк" – оперуполномоченный или следователь по особо важным делам. Тут Зайцев ступал на шаткую дорожку. Полковник мог решить, что частный сыщик только мешает расследованию, и просто-напросто прогнать его. Чтобы не столкнуться с ним, Зайцев стал еще дольше задерживаться у свидетелей, А разговоры он теперь начинал так:

– У вас полковник был? Я майор Зайцев. Должен еще кое о чем вас расспросить.

Жильцы не требовали у него документов и отвечали на вопросы охотнее, чем когда он показывал удостоверение. Зайцев сталкивался с этим и раньше: к частным сыщикам люди еще не привыкли, вот и зажимаются, а милицию знают все.

Перейдя в следующий подъезд, отставной майор обнаружил, что здесь побывала какая-то полковничиха. Дело о квартирных кражах в Тихом тупике приобретало в глазах Зайцева невиданный размах. Им занимались уже два "важняка", два полковника: мужчина и женщина!

Разумеется, "полковничихой" была тетя Ира. Сергейчики (вернее, Сергейчик и две Курицыных) жили во дворе четыре года, с тех пор как вернулись из Америки. Их узнавали, здоровались, но по именам знали немногие. Зато все каждый день видели погоны Сергейчика.

В третьем подъезде Зайцева ждал сюрприз: там расследование вела полковничья дочка. "Милицейская династия. Дочка, наверное, капитан, не ниже", – решил Зайцев и стал говорить:

– У вас была дочь полковника? Надо кое-что уточнить.

Жильцы с пониманием кивали:

– Конечно, разве девчонка разберется!

В дневное время дома были в основном пенсионеры. Они могли назвать девчонкой и тридцатилетнюю женщину, поэтому Зайцев остался в своем убеждении, что и полковничья дочка – офицер милиции.

Тем временем Сергейчик закончил свой обход и решил проверить, как справилась с делом Кэтрин. Зашел в подъезд, который она обходила, и там ему сказали, что да, и была, расспрашивала, и майор был, расспрашивал.

Сергейчик почувствовал себя неуютно. Майор, несомненно, был милиционером. А Сергейчику не хотелось раньше времени рассказывать милиции о пропаже ноутбука. Разыскав жену и Кэтрин, он велел им идти домой, чтобы не столкнуться с так некстати появившимся майором.

Кэтрин оставалось обойти всего три квартиры. Разговорчивая тетя Ира отстала от нее почти на целый подъезд. Им пришлось отложить обход на вечер, когда уйдет майор. Л Зайцев, дотошный, как аптекарь, и цепкий, как бульдог, продолжал расспрашивать жильцов. И первым вышел на след Нехорошего мальчика.

Глава ХIII
НЕХОРОШИЙ МАЛЬЧИК

Американцы – богатый народ и любят свою страну. Они хорошо понимают, почему многие хотят съездить в Америку. Они не понимают другого: как народы победнее могут любить свои страны, если в Америке лучше? «Все только и мечтают навсегда поселиться в Америке, – убеждены американцы. – А не селятся потому, что мы их к себе не пускаем».

В посольстве США чиновник смотрит документы человека, который хочет побывать в Америке:

– Инженер, зарплата у вас… Да, не разгуляешься!

– Мы живем, – говорит человек. – Даже на билет мне отложили.

"У нас таксист в неделю зарабатывает больше. Наверное, он хочет стать таксистом", – начинает подозревать чиновник. И спрашивает:

– А кто у вас остается в России?

– Да все: жена, дочка, дедушки, бабушки, – говорит человек.

"Ну и тип! Семью готов бросить!" – ужасается чиновник и говорит:

– Сорри, Америка не может принять вас в этом году.

– Почему? – расстраивается человек.

– Мы вправе не объяснять причину.

Человек уходит. Может быть, он инженер-дорожник и мечтал посмотреть американские хайвеи, чтобы сделать у нас не хуже. Или он автомобилист и мечтал побывать на заводах Форда, чтобы сделать у нас не хуже. Или хотел подучить английский язык, чтобы читать иностранные технические журналы и, черт возьми, сделать у нас не хуже!

А чиновник смотрит ему в спину и думает: "Вон как сгорбился! Ну, точно, хотел навсегда остаться в Америке".

Чиновник не торопится. Очередь к нему стоит на улице перед посольством и не расходится, даже когда он кончает работу. Люди записываются, отмечаются, вычеркивают опоздавших.

Отставной майор Зайцев вернулся в свое детективное агентство в семь тридцать вечера и отпечатал на компьютере все, что успел узнать о Нехорошем мальчике. Когда сыщики не знают имени подозреваемого, они присваивают ему псевдоним; «Нехорошего мальчика» майор взял из сказки Андерсена. Псевдоним ему нравился: интеллигентно и очень подходит этому оболтусу.

В половине девятого он позвонил официанту:

– Есть результат, но мне не хотелось бы докладывать раньше времени. Может быть, это пустышка.

– Давайте что есть, – потребовал официант.

Через полчаса отставной майор передал ему диск с информацией. Официант позвонил из автомата Роберту Бистроффу и сказал: I

– Извините, ошибся номером.

Затем он подошел к американскому посольству и смешался с толпой. Толпа была не дура и сразу поняла, что > го-то хочет пролезть без очереди.

– Вы здесь не стояли, – вежливо сказали официанту.

– Я здесь не стоял?! Это ты здесь не стоял! – Официант начал толкаться. И случилось то, чего он добивался: успевшие перезнакомиться в очереди люди дружно нажали, и нахал пробкой вылетел с тротуара.

Ему оставалось только немного подправить направление, чтобы врезаться в припаркованную тут же американскую машину. Тонкие пальцы официанта протолкнули конверт с диском за приоткрытое на щелочку стекло. Агент показал очереди кулак и ушел, утирая лицо платком.

За стычкой следил объектив телекамеры, установленной на стене посольства. У монитора рядом с морским пехотинцем-охранником стоял Роберт Бистрофф. Белый платок в руке официанта был сигналом, что передача диска состоялась.

Минут через двадцать, когда официанта и след простыл, Бистрофф сел в свою машину и поехал ужинать.

Подобранный с сиденья диск жег карман. Резидент не мог дождаться минуты, когда сунет его в дисковод компьютера и узнает, кто воровал в Тихом тупике. Но, опасаясь слежки, Бистрофф вел себя как обычно: поужинал в ресторане, поездил по Москве, изучая город. Только через два часа он вернулся в посольство и смог прочитать отчет Зайцева.

«Опрошены свидетели в домах по адресу Тихий тупик, дом 4Ч строения 2,3,4», – писал Зайцев и добросовестно перечислял номера квартир и фамилии. Некоторые из них были знакомы Бистроффу. Вот Кочеток А.И., а в зеленой папке с названием «ГРУ» есть подполковник Кочеток Александр Иванович – наверняка он! Домашний адрес офицера ГРУ уже стоил денег, потраченных на частного детектива. В зеленой папке появилась новая запись…

Резидент добрался до последней части отчета, озаглавленной "Нехороший мальчик":

Ряд свидетелей (список прилагается) показывает, что в дни краж во дворе появлялся мальчик девяти-десяти лет, одетый чисто и каждый раз по-новому. Из примет свидетели отмечают хрупкое телосложение, сильный румянец и белокурые длинные волосы, вьющиеся на концах. Мальчика описывают в выражениях: «ангелочек», «пупсик», «красавчик». До первого сентября он появлялся со спортивной сумкой, после первого – с рюкзаком синего цвета. Свидетелям запомнился хулиганским поведением, не адекватным внешности: лазил по деревьям, бросал камнями в собаку. На замечания взрослых отвечал в грубых выражениях. В данном дворе не проживает.

Объекту присвоен псевдоним Нехороший мальчик. Следующие из перечисленных обстоятельств позволяют отнести Нехорошего мальчика к подозреваемым:

а) появление в дни краж;

б) хрупкое телосложение, позволяющее проникнуть в оконную форточку;

в) утверждение свидетелей, что Нехороший мальчик лазил на деревья;

г) наличие сумки или рюкзака, пригодных для сокрытия похищенных предметов.

Дальнейшая разработка подозреваемого требует установки наружного наблюдения за двором на неопределенное время (паузы между кражами варьировались от одного дня до трех недель).

О готовности оплатить разыскные мероприятия прошу сообщить в агентство в ближайшие дни.

То, что в деле замешан ребенок, немного разочаровало американского разведчика. Операция предстоял а тонкая…

Пока что кражи – только кражи. Расследует их какой-нибудь лейтенант милиции. Обворованные пишут жалобы, лейтенанту начальство мылит холку, но это не добавляет ему времени. Поймать-то мальчика можно: надо только понаблюдать за двором неделю-другую, как хочет Зайцев. Для лейтенанта это непозволительная роскошь, у него хватает других дел. Но если из квартир офицеров ГРУ начнут пропадать записные книжки и фотографии, в дело включится русская контрразведка, и мальчик попадется.

Поэтому записные книжки и прочее надо не красть, а копировать. Надо всаживать "жучки" в телефоны и компьютеры. И никаких краж! Кражи будут прикрытием на тот случай, если агент попадется; мол, воровать залез в квартиру. Ему же самому лучше пойти под суд как вору, а не как шпиону.

Вот и объясни все это десятилетнему. Доверь ему спецтехнику – те же "жучки", которые стоят на вес дороже золота, хотя никто их не продает на вес. Обучи его тактике поведения на допросе… Он и слово "тактика" вряд ли знает.

Но Бистрофф не терял надежды: найдется и взрослый. За умелыми действиями Нехорошего мальчика чувствовалась рука опытного преступника. Ребенок просто не мог все лето орудовать один и не попасться!

По книгам резидент неплохо изучил преступный мир России и знал, что мальчишки-форточники были еще в восемнадцатом веке. Чаще всего они не воровали сами, а, проникнув в квартиру, открывали двери для взрослых воров. Кстати, в Америке форточников не было никогда, потому что не было и нет форточек – там сдвижные рамы.

Бистрофф снова заглянул в отчет Зайцева: «О готовности оплатить разыскные мероприятия прошу сообщить в агентство в ближайшие дни». Конечно, сообщим! ЦРУ оплатит.

Из посольства звонить по тайным делам опасно, да и нет смысла, ведь мальчишка все равно орудует днем. Завтра надо связаться с официантом, дать ему еще денег – пускай заплатит за все. Разумеется, Зайцеву нужно пообещать премию, если выведет на вора… И продумать запасной вариант на случай, если розыск затянется.

С этими мыслями Бистрофф лег в постель. Ему мерещились чистые листы в зеленой папке "ГРУ". Он садится к столу и не на компьютере, а от руки, смакуя каждую букву, вписывает новые и новые фамилии, звания, должности. И это лишь начало. Чем больше знаешь о человеке, тем его легче завербовать. Трубы у них текут, потолки протекают, вспомнил Бистрофф газетку. Может быть, у кого-то болеет старая мать или ребенок, и на лечение нужны большие деньги…

От предвкушения удачи резидент не мог заснуть. Пришлось выпить снотворное.

Глава XIV
РЕПУТАЦИЯ ВИТИ ГАЛЕНКИНА

Но мы забежали вперед. Когда Дед и Маша вышли из «Компьютеров и периферии», было только без двадцати четыре.

Дед собирался в банкомат за деньгами, а Маше сказал:

– Иди к Сергейчику, вдруг ты там понадобишься. У нас не так много времени, скоро на стрельбы уезжать.

Только они разошлись, как вдруг к Маше пристал бомж:

– Девочка, купи рюкзак!

Воняло от него, как от протухшей селедки. Из бороды торчал налитой красный нос.

– Ага, ворованный, – сказала Маша и прибавила шага.

– Гадом буду – нет! – с отчаяньем крикнул ей в спину бомж. – Я его в старом доме нашел!

Маша остановилась и посмотрела на рюкзак: новый, почти не грязный.

– Дом в Тихом тупике?

– А где ж еще! Он тут один такой.

Бомж был одет в синее дамское пальто, сшитое на толстуху. Он болтался внутри, как язык в колоколе.

– А давно? – спросила Маша.

– Скажешь, что ты его потеряла?! – испугался бомж и спрятал рюкзак за спину.

"Не скажу. Но я, кажется, знаю, кто потерял", – про себя ответила Маша, а вслух спросила:

– Сколько вы хотите?

– Да на бутылку. А какой рюкзак! – стал расхваливать бомж. – Вот тут расстегнешь "молнию" – и он в три раза больше. Хошь, книжки в школу носи, хошь, картошку. Я бы пятьсот рублей за него взял, да спешу. Трубы горят, надо поправить здоровье.

– Две бутылки, если покажете, где нашли рюкзак, – сказала Маша.

– Да вон же! – Бомж показал грязным пальцем. – Не знаешь, что ли? Выходишь со двора…

– Знаю, – перебила Маша. – А в самом доме, внутри, где он лежал?

– У подвала под лестницей.

– Вот и ведите меня под лестницу.

– А не боишься? – ухмыльнулся бомж.

– Я ничего не боюсь, кроме опасностей, – ответила Маша фразой из одной любимой книжки. – Встречаемся через десять минут у забора.

– Ни-ни! – заартачился бомж. – Сперва на бутылку, на одну, а потом – что хошь! Я с бодуна и на забор не влезу – вишь, как руки трусятся?

– Потом я вас не найду.

– Это да, – самодовольно подтвердил бомж. – Широкий человек Витя Галенкин: начнет гулять и сам не знает, где окажется. Витя Галенкин – это я, – объяснил он, хотя и так было ясно. – А ты, может, из дома мне вынесешь для поправки здоровья?

– Вынесу, – пообещала Маша. – Бегом побегу! Только вы уж идите к забору. Придете, а я уже там с водкой. Обещаете?

– Клянусь репутацией Вити Галенкина! – ударил себя в грудь бомж.

Маша бросилась к дому Сергейчика. Конечно, репутация Вити Галенкина – вещь серьезная. Но больше надежд у нее было на то, что бомж не успеет продать рюкзак кому-нибудь еще.

В квартире была только Кэтрин.

– Папа еще ходит по подъездам, а мама побежала колбасу покупать на стрельбы, – доложила она.

Слушая вполуха, Маша носилась по кухне. Завернула два блина с селедкой, нашла в холодильнике бутылку водки, из которой Сергейчик с Дедом едва пригубили, отлила половину в чашку, чтобы бомж не напился сразу… Кэтрин умолкла. А Маша, разыскав непрозрачный пакет, сунула туда бутылку и закуску.

– Ты куда?! – ужаснулась Кэтрин.

– По дороге расскажу. Тащи фонарик. А фотоаппарат у вас есть?

– Тебе какой, "мыльницу" или "Полароид"?

– Давай "Полароид", – обрадовалась Маша. – Сколько там кадров?

– Штук пять осталось.

– Давай! – Маша повесила сумку на плечо. Эдик путался под ногами. – Его тоже бери. Побежали!

Схватив "Полароид", Маша потащила ничего не понимающую Кэтрин из квартиры. Щенок на поводке кубарем катился за ни ми.

В подъезде Кэтрин спохватилась:

– Я в тапочках! Надо вернуться!

– Ничего, здесь недалеко!

Они перебежали через двор, не давая щенку задрать ламу, и выскочили в Тихий тупик. Бомжа не было!

– Зачем ты меня сюда притащила?! – начала заводиться Кэтрин.

– Сейчас, сейчас… – Маша оглядывалась. – Вон он!

Вприпрыжку поспевая за какой-то женщиной, Витя Галенкин протягивал ей рюкзак. До места встречи у забора бомж не дотянул ста шагов. Женщина остановилась и полезла в сумку – за кошельком, конечно. Еще несколько секунд, и рюкзак перешел бы к ней!

– Папочка! – во все горло завопила Маша. – Не продавай! С чем я в школу пойду?! Женщина, не покупайте у него! Папа! А вот что я достала!

Бессвязно крича и размахивая бутылкой, она бежала к Вите и его покупательнице. Бомж все еще пытался всучить женщине рюкзак. Он мотал головой и разводил руками, видно, доказывая, что Маша ему не дочь.

– Папочка! Папуля, за что?! – добавила слезы Маша. За ней бежали Кэтрин и очень довольный игрой Эдик.

Скорее всего, он и решил дело. При виде пса с черной оскаленной мордой женщина стала резво уходить.

Бомж дернулся за ней, но Маша подскочила и вцепилась в его шершавую руку.

– Ты чего?! – взвыл Витя, напуганный то ли псом, то ли появлением "дочки". – Какой я тебе папа!

– Конечно, – сказала Маша, – какой ты мне папа! И сунула ему бутылку.

– "Парламент"! – сразу же успокоился Витя. – Знаем. Но до сих пор не пили.

Сунул горлышко в бороду, запрокинул голову и в два глотка исправил свое упущение.

– Закусывайте, – Маша сунула ему пакет с блинами.

– Блины! Домашние! – растрогался бомж. – Год не ел, честное слово! С селедочкой! Доченька!

– Но-но! Без фамильярностей! – Маша отодвинулась, боясь, как бы пахучий Витя не полез целоваться от полноты чувств.

У Кэтрин было отсутствующее выражение лица, означавшее: "Я ничего не понимаю и уже не надеюсь понять. Но кто-то определенно спятил с ума!"

Маша сунула Кэтрин "Полароид" и встала рядом с бомжем, который увлеченно заглатывал блины:

– Щелкни нас.

Кэтрин покрутила пальцем у виска, но щелкнула. Визжа моторчиком, "Полароид" выплюнул готовую карточку.

– Ух ты! – потянулся к ней Витя. – Подаришь?

– Потом, – сказала Маша. – За рюкзак мыв расчете?

– Эх, пропадай моя телега! В расчете. Цени Витю Галенкина: за полбутылки уступил, а тетка обещалась дать на две!

– Будет и на две. – Маша отдала Кэтрин рюкзак, а фотоаппарат взяла и повесила на шею. – Я иду в подвал вот с ним. Если через час не вернусь…

– Вернешься, – заверил бомж, – кто тебя тронет, когда ты с Витей Галенкиным?! Витю весь микрорайон знает.

– Вот я и говорю: я иду в подвал с Витей Галенкиным, и если Витя Галенкин через час не доставит меня на это место, неси его фотку в милицию!

До бомжа дошло, для чего сделана фотокарточка:

– Э, мы так не договаривались!

– А чего ты боишься? – сказала Маша. – Репутация Вити Галенкина тверже гороха. Вернемся, и я тебе эту фотку подарю на память.

– Ну, если подаришь, тогда пошли, – подобрел Витя.

– Я тебя никуда не отпущу! Ты мне объяснишь, в чем дело, или нет?! – закричала Кэтрин.

– Рюкзак Витя нашел в подвале этого дома, – сказала Маша. – Думаю, он связан… – Она покосилась на бомжа: кто знает, не ходит л и он в подручных у вора. – …Сама понимаешь, с кем. Я хочу там поискать.

– Я с тобой! – решительно сказала Кэтрин.

– Тебе нельзя, у тебя фотка – это моя страховка.

– Тогда я хотя бы здесь постою.

– "Из полей доносится: "Налей!" – заплетающимся ком вставил Витя Галенкин.

– Кэт, иди домой! – взмолилась Маша. – Вы с Эдькой ничем не поможете. Лучше дождись пану или Деда – кто первый придет. – и бегите сюда.

– Ладно, – согласилась Кэтрин. – Я быстро! Сейчас папу разыщу. Я знаю, в какой подъезд он пошел! – крикнула она, уже убегая.

А Маша с Витей пошли к заброшенному дому. Бомж заметно тормозил. Сильно пьющим людям нужно немного, чтобы напиться до потери сознания. Маша боялась, что вот-вот он рухнет и уснет. Однако Витя был парень-кремень и решительно доволокся до забора.

– Тебя подсалить? – галантно предложил бомж.

– Вот уж не надо, вы сами залезьте.

Витя долго прыгал и не допрыгивал. Воняло от него за пять шагов. Маша ждала, оттягивая момент, когда придется подсаживать бомжа. Но, к его мужской чести, Витя изловчился и сумел зацепиться за верхушку забора. После ш>го он стал скрести по доскам носками стоптанных ботинок.

– Я так сколько хочешь смогу провисеть, – похвастался Витя. – Рука – железо! Дамская сталь! Греческие орехи двумя пальцами щелкаю!

Маша огляделась, ища, что бы подставить ему под ноги. Ничего подходящего не было. Пришлось бежать за угол, оставив ненадежного Витю одного. Там она разыскала ящик.

Когда Маша вернулась, бомж еще висел на заборе. И похрапывал. Спит, что ли?!

– Я здесь. – Она подсунула ящик.

– Это же совсем другое дело! – обрадовался Витя. Наступил на ящик, подтянулся, перевесился и рухнул головой вниз!

Было слышно, как он со стеклянным звоном шмякнулся по ту сторону забора. Потом настала тишина. "Убила!" – ужаснулась Маша. Беспомощного, засыпающего на ходу человека заставила лезть через этот дурацкий забор! А он…

Витя отчетливо всхрапнул и вдруг завопил, с натугой выводя каждый звук:

Там, на тонких розовых кустах, В зарослях черемухи душистой Соловей российский, славный птах, Начинает песнь свою со свистом!

Маша вздохнула по своему единственному платью и полезла через забор.

Глава XV
В КОМПАНИИ С БОМЖЕМ

Земля по ту сторону забора была усыпана всем, что смогли докинуть прохожие. Срубленные наискось пеньки от кустов торчали как пики. Среди мусора лежал целехонький Витя Галенкин. Один пенек-пика прорвал бок его женского пальто.

Сидя на заборе, Маша высматривала, куда спрыгнуть. Бомж тем временем исполнил куплет про соловья и завел "Ой, мороз, мороз, не морозь меня!". У Маши было муторно на душе. Сейчас ей стало видно то, что скрывал забор: среди забитых досками окон первого этажа – одно черное, без досок и без стекол. В него и влез ночью водитель бордового "жигуленка". А утром выбрался, шатаясь, потеряв свой рюкзак. Теперь в это окно полезет Маша с ненадежным, а то и опасным Витей Галенкиным…

– "Напою жену, накормлю коня!" – вопил бомж. Маша спрыгнула, прижимая подол руками.

– Мы петь будем или пойдем?

– Песня в пути не помеха! – Витя поднялся на четвереньки, на колени и встал, шатаясь. – Штормит! – объявил он с удовольствием, как старый морской волк. – "А волны и стонут, и плачут"… Эх, красавица, встретить бы тебя лет пятнадцать назад, когда Витя Галенкин служил на дважды Краснознаменном Балтийском флоте!

Выписывая кренделя шаткими ногами, Витя пошел к разбитому окну. С каждым шагом его веселое настроение улетучивалось.

– Где ты была пятнадцать лет назад, я тебя спрашиваю?! – Бомж попытался ткнуть Машу в грудь серым от грязи пальцем, промахнулся и стал падать. Маша не помогала. Восстановив равновесие, бомж повторил, на этот раз печально: – Ну, где, где ты была?

– Меня еще на свете не было, – ответила Маша.

– Все так говорят. Никого не было, я один за всех отдувался! Не было ни земли, ни неба, ни тьмы, ни света, и только я носился… Гордый…

Лишь волны морские прославят одни

Геройскую гибель "Варяга"!

Маша не понимала, в самом ли деле Витя уже ничего не соображает или только куражится. Скорее бы пришел Сергейчик, а еще лучше – Дед!

Бомж без заминки нырнул в окно, а Маша задержалась, осматривая раму. Еще, чего доброго, попадется осколочек стекла – и прощайте, вторые за день колготки… Нет, все чисто. В окно столько лазили, что протерли дорожку на подоконнике.

– Ты чего? Греби сюда, – поторопил Витя Галенкин. По локоть запустив руку в прорванный карман, он копался за подкладкой пальто. Вынул свечной огарок и стал искать зажигалку или спички.

– У меня фонарик, – сказала Маша, влезая в окно.

– Ну так пошли!

Идти оказалось недалеко: с кухни в коридор, потом в прихожую; вышли из квартиры, спустились к заколоченной двери подъезда. Витя Галенкин был вдвое трезвее и впятеро серьезнее, чем полминуты назад. Боится, что ли? И петь перестал, славный птах…

Бомж зашел под лестницу, показал:

– Здесь он и валялся. Ну, давай деньги!

– Погоди. – Маша посветила фонариком. В углу, где лестница под наклоном сходилась с полом, остались четкие следы в пыли: две подошвы, овал и отпечаток ладони. Человек сидел, забившись в самое узкое место, подтянув колени к груди. А после оперся ладонью, встал и ушел. Или скорее убежал, раз не вспомнил о своем рюкзаке.

– Где лежал рюкзак? – переспросила Маша.

– Да вот где я стою, – Витя Галенкин ткнул пальцем себе под ноги.

Отпечаток в пыли он затоптал, и оставалось полагаться на Витину репутацию. Если верить бомжу, то рюкзак лежал в пяти шагах от места, где прятался человек.

Маша щелкнула "Полароидом" отпечатки подошв и ладони, отошла и общим планом сняла все пространство под лестницей. Еще одна лестница в четыре ступеньки вела к двери в подвал.

– Ты платить будешь? – зло спросил Витя, щуря ослепшие от фотовспышки глаза.

– Буду, буду. Выпить не терпится? – огрызнулась Маша.

– А хоть бы и выпить. Обещала на бутылку – гони монету!

– Еще минуточку! – Маша не собиралась обманывать бомжа. Но ведь он ждать не станет, а как только получит деньги, зажжет свою свечку и уйдет.

Торопясь, она сфотографировала дверь в подвал. Освещенная вспышкой плиточная мозаика на полу показалась необычно яркой. Не понимая, в чем дело. Маша посветила фонариком. Плитки на полу не истерлись, потому что здесь мало ходили. Недавно по ним проволокли какой-то мешок, собравший на себя всю пыль, и пол засверкал как новенький.

Присев на корточки и низко держа фонарик. Маша стала обследовать плитку за плиткой. Бурое пятнышко, затертое ногой… И еще одно… Кровь! Теперь ясно, какой "мешок" тащили не то в подвал, не то из подвала.

– Я ухожу! – решительно объявил Витя, роясь за подкладкой пальто. Сейчас найдет свой огарок…

– Тогда денег не получишь! – отрезала Маша. – Мы договаривались, что ты меня доставишь к забору.

– Испугала! Думаешь, Витя Галенкин себе на бутылку не наскребет? У меня еще ложечки.

– Какие ложечки?

Сжав губы так, что рта не стало видно в бороде, Витя копался за подкладкой. Было ясно, что рядом с Машей его держит только свет фонарика.

– Какие ложечки? – Повторила Маша. – Ты меня боишься, что ли?

– Чего мне бояться, стану я тебя бояться, – забормочи бомж. – У Вити Галенкина все по-честному: покупала рюкзак и получила рюкзак. А только в нем, в рюкзаке, были еще ложечки.

– Серебряные? – догадалась Маша. – Покажи!

Почувствовав ее интерес, бомж сразу начал командовать:

– Идем на улицу, там покажу. Шагай, а то у меня времени нет с тобой чикаться!

– А ложечки, может, ворованные… – Маша тянула время, торопясь все рассмотреть. Вот еще одно затертое пятнышко крови, хвостатое, как головастик. По направлению хвостика видно, что человека тащили из подвала.

– А мне какое дело? Я эти ложечки нашел – и все.

– Это ты в милиции скажешь.

Бомж сбросил с себя пальто. "Драться хочет!" – испугалась Маша. Но нет, Витя Галенкин искал свечку. Он встряхнул пальто так, что все набитое за подкладку барахло собралось в один угол. Пола пальто раздулась, как наволочка небольшой подушки. Витя запустил руку в дырявый карман. Сейчас найдет свечку… "Он пойдет, и я за ним", – решила Маша.

Поиски в заброшенном доме не дали ответа на главный вопрос: связан ли водитель бордового "жигуленка" с кражами во дворе. Наоборот, вопросов стало еще больше. От кого он прятался под лестницей? Почему, убегая, не просто забыл рюкзак, а отбросил его в угол, как будто хотел избавиться от чего-то опасного… Да от ложечек, подумала Маша. Если водитель бордового "жигуленка" – вор и убегал от погони, то, конечно, первым делом избавился от ворованных ложечек… Нет, не может он быть вором! Алиби у него жуткое, зато бесспорное: когда вор залез в кабинет Сергейчика, водителя выпиливали из сплющенной машины…

– Я ж на кухне свечку оставил! – вспомнил Витя. – А ну, дай-ка фонарик.

Бомж сказал это безразлично, как будто семечек просил. А сам боком скользнул в сторону, закрывая Маше выход из-под лестницы. На улице, среди людей, он был жалкий, всех боящийся и никому не нужный. А здесь перед Машей стоял еще крепкий человек без паспорта и без дома. Такой сделает с тобой все, что взбредет в мутную от водки голову, и пропадет. Кто знает, где он вынырнет, в Петербурге или в Туле, кем назовется, Витей Галенкиным или Петей Пупкиным?.. Оставленная у Кэтрин фотокарточка бомжа больше не казалась Маше надежной страховкой.

– Ну ты чё? Фонарик, говорю, дай! – с напором по-5овал бомж и шагнул к ней.