Текст книги "Кавказский транзит"

Автор книги: Евгений Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава 21

Ночь в этот день для всех оказалась бессонной. В ходе проверки выяснилось, что задержанные лица, за исключением водителя, оказались чеченскими полевыми командирами и состояли в России в Федеральном розыске. Капитан рыбацкого баркаса не стал скрывать, что перевозил людей по просьбе подполковника Павленко. У них были взаимовыгодные обоюдные договоренности, Петрович дважды перевозил по его просьбе людей, Павленко решал вопрос на всех уровнях, чтобы буксир беспрепятственно выходил в море на лов рыбы, даже в период путины.

По дата-штампам без труда удалось установить прапорщика пограничника, который оформил чеченцам миграционные карточки. Тот тоже не стал скрывать, что сделал это просьбе офицера отдела оперативного розыска, который в настоящий момент находился в отпуске.

Новые обстоятельства стали предметом заинтересованности и военной прокуратуры. По договоренности с Парамоновым двое следователей выехали на объект.

Утром к зданию Староазовского райотдела милиции подъехал и начальник погранотряда полковник Середа Вадим Иванович вместе с заместителем начальника отдела оперативного розыска майором Белкиным.

Полковник вышел из автомобиля и, вдохнув полной грудью свежий воздух, огляделся по сторонам. Увидев на крыльце сотрудников военной контрразведки его, и без того траурное настроение, стало еще хуже. Он не любил, когда представители этой организации работали на его территории без участия пограничников. Как правило, это не предвещало для не ничего хорошего. Он подошел к ним, потому что другим путем попасть в здание райотдела было не возможно, и ни с кем не здороваясь, презрительно произнес:

– Я смотрю, вся компания в сборе.

– И мы вам здравия желаем, – с усмешкой ответил Нарышкин.

Пропустив мимо ушей его иронию, он обратился к Парамонову, причем, не глядя на того:

– Я созванивался с начальником ростовского погранотряда, они настаивают на экстрадиции задержанных.

– У нас есть трое суток на их задержание, поэтому пусть посидят, – возразил Парамонов, – Тем более, что у нас к ним есть еще вопросы.

– А у нас нет оснований для их задержания, поэтому сегодня мы их отправим обратно. – повышая голос заявил полковник.

– Вы, кажется, забыли, что это мы их задержали, а не Вы, – усмехнулся начальник военной контрразведки, – Поэтому не Вам и решать когда их выдворять из страны.

Середа бросил злобный взгляд на Парамонова, но промолчал. Нервно поправив на голове фуражку, он направился внутрь здания, но неожиданно в дверях столкнулся с капитаном рыбацкого судна. У того были красные от бессонницы глаза и багровое лицо, видимо от перенесенного стресса у него поднялось артериальное давление. Увидев перед собой начальника погранотряда, рыбак не посторонился, а наоборот, преградил ему путь своей мощной фигурой и, не скрывая раздражения, спросил:

– А где Ваш подполковник Павленко?

– А что вы от него хотели? – спросил Середа, – Я его начальник.

– Значит, струсил щенок, – капитан колоритно выругался, отведя взгляд от полковника, а затем, схватив его за рукав, добавил, понизив голос, – Передайте своему подчиненному, что если он попадется мне на глаза, я ему голову оторву.

Петрович брезгливо вытер об штанину руку, которой только что прикасался к полковнику и, не глядя по сторонам, поспешил на автобусную остановку. Середа в свою очередь, проводив его недоумевающим взглядом, скрылся в фойе здания райотдела.

Офицеры переглянулись между собой, за прошедшие сутки они уже понимали друг друга без слов. Парамонов понял вопрос в глазах Нарышкина и сказал:

– Спроси у Белкина где он и поезжай к нему, – не заметно начальник перешел на «ты» с подчиненными, – Не хватало, чтоб еще Павленко сбежал. Езжайте вдвоем, – он перевел взгляд на Рыбакова, – а я с военной прокуратурой позже подъеду.

По словам заместителя начальника ОРО, подполковник Павленко сообщил командиру, что заболел и обещал утром вызвать врача.

– Только бы он никуда не сбежал, – произнес Нарышкин, усаживаясь в автомобиль Рыбакова.

– Я думаю, далеко не убежит, – попытался успокоить товарища Виктор, прогревая двигатель, – Если не застанем дома, поверь мне, найдем у Алины.

– Хотелось бы верить, – буркнул Нарышкин и взглянув на товарища, спросил, – Мы долго движок гонять будем? Поехали.

. – Есть, товарищ начальник, – засмеялся Рыбаков и двинулся с места.

Менее, чем через сорок минут автомобиль уже колесил по узким улочкам частного сектора.

– Ты же говорил, что был у него раньше, – стал возмущаться Нарышкин, когда Рыбаков в очередной раз не узнал дом, где квартировал Павленко.

– Что ты от меня хочешь? – в тон ему ответил Рыбаков, я был у него в гостях лет десять назад, да еще летом, – А сейчас все по-другому.

Он крутил головой по сторонам и, наконец, воскликнул:

– Вот, – он пальцем показал на стоящее слева домостроение, – Сто процентов это та самая хатынка!

Они остановились возле добротного кирпичного дома, огороженного высоким металлическим забором из кованых прутьев. В огороде, раскинув длинные ветви, стояли голые фруктовые деревья с побеленными стволами. Во дворе, пожилая женщина в пуховом платке и переднике, склонившись возле будки, кормила сидящую на цепи лохматую дворнягу.

– Хозяйка, – крикнул ей через забор Нарышкин.

Женщина от неожиданности вздрогнула, а собака злобно зарычав, подняла длинные уши и оскалила желтые клыки.

– Кого надо? – спросила хозяйка, придерживая за ошейник собаку.

– Нам нужен Станислав Николаевич. Он здесь проживает? – спросил Юрий.

– Здесь, – ответила женщина, – А вы кто такие?

– Мы с работы, – неопределенно ответил Нарышкин и сразу спросил, – К нему можно пройти?

– Проходите, – равнодушно ответила женщина, и указав рукой на правое крыло, добавила, – У него отдельный вход справа. Только вряд ли у вас получится с ним пообщаться.

Офицеры уверенным шагом направились в дом, хотя, последняя фраза женщины их всерьез обеспокоила. Не снимая обуви, они вошли в дом. В комнате было мрачно, накурено и пахло грязными носками. На диване с открытыми глазами лежал Павленко и курил. На журнальном столике, возле дивана стояла недопитая литровая бутылка конька и пепельница, доверху наполненная окурками. На приход гостей Павленко никак не отреагировал, а только повернулся к ним спиной. Рыбаков раздвинул шторы и открыл форточку. Дневной свет сразу ярко осветил помещение, и Виктор невольно прищурился.

– Что Вам нужно? – не поворачиваясь, спросил Павленко. Голос у него был достаточно трезвым.

– Не очень-то ты радушно гостей принимаешь, – ответил Рыбаков. Он взял на себя прерогативу в общении на правах старого знакомого, – Может быть, ты обратишь на нас внимание? Разговор есть.

Павленко нехотя встал с дивана, подтянул спортивные брюки и молча поставил на столик два пустых стакана. Затем, так же молча наполнил их и спросил:

– Выпьете со мной?

– Я не пью на работе, – ответил Рыбаков.

– А я вообще не пью, – также лаконично заявил Нарышкин.

– Ой-ли, – усмехнулся Павленко, – А я вот пью и на рабате и вообще.

Он демонстративно стукнул своим стаканом по бутылке и залпом выпил. Затем, занюхав сухой корочкой хлеба, спросил:

– Слышал вас можно поздравить с успехом?

– Можно, – присаживаясь на свободный стул, ответил Рыбаков. Нарышкин остался стоять в дверях.

– А как же ваше подведение итогов? – с издевкой, спросил хозяин комнаты, – Соврал старому другу?

Он сделал очередную затяжку и выпустил дым в лицо Рыбакову.

Виктор помахал рукой возле носа и ответил:

– Друзьями мы были, но только в прошлой жизни.

– Согласен, – делая вид, что не понял смысл сказанного, произнес Павленко, – Друзьями мы были, когда служили в КГБ, а сейчас мы в разных структурах и воюем по разные стороны баррикад.

– А вот я не могу с тобой согласиться, – парировал Виктор, – Я как служил своему государству, так и служу. А вот кому ты служишь, Слава, я не знаю.

– Не смеши меня, – встав с дивана, и, всем телом наклонившись над столом, сказал Павленко, – Уже давно нет того государства и нет того народа, которому мы служили. А ты все витаешь в облаках собственных иллюзий.

– Я, как-то, не настроен сегодня дискутировать на тему офицерской чести и долга, – ушел от излишней полемики Рыбаков, – Ты лучше поделись, за какую сумму ты организовал этот кавказский транзит? Мне просто интересно, сколько сейчас стоит подполковник Погранвойск?

– Ты что, бредишь? – сделал удивленное лицо Павленко, – Какой кавказский транзит? И кто же интересно меня купил?

– Челик Акбулут, например, – невозмутимо ответил Рыбаков, глядя ему прямо в глаза, – Вы ведь с ним сотрудничаете, лет десять, если я не ошибаюсь?

Павленко выдержал пронзительный взгляд и с улыбкой произнес:

– Ты точно бредишь. У врача давно был?

– Мне не нужен врач, – ответил Виктор, скрестив руки на груди, – Все четверо задержанных вчера чеченцев, имеют грузинские паспорта моряков и все они были списаны с теплохода «Беркен». Если помнишь, мы направляли вам запрос в отношении них. Именно ты дал на него ответ, что все они покинули Украину через аэропорт, но, как видишь, все они оказались здесь.

– Это все ерунда, в свое время на меня отписал ваш запрос командир, но мне было лень с ним копаться, поэтому я ответил вам, как говорится, от балды, – засмеялся он.

– А вот твой Петрович, сегодня совсем не от балды, дал показания, что именно ты просил его отправить этих лиц на «Беркен».

Павленко смотрел на Рыбакова не моргающим взглядом и не выражая никаих эмоций.

– Глупости, этот старый маразматик мстит мне, таким образом, за то, что я не смог ему продлить квоту на вылов рыбы, – твердо ответил он..

– А как насчет твоего подчиненного, который просил в пункте пропуска оформить им миграционные карточки на реальные паспорта? – продолжал атаковать вопросами Рыбаков.

– А это вы у него и спросите, – ехидно улыбнулся подполковник.

Особисты молча переглянулись между собой… Станислав понял этот взгляд по-своему.

– Я же говорю Вам, что все это глупости, – засмеялся он, – Одни только домыслы и ничего больше.

Павленко плюхнулся на диван и удовлетворенно прикрыл глаза. Затем, не скрывая издевки, спросил:

– А хотите, я своего офицера за это накажу, чтоб другим не повадно было, – он оживленно стал жестикулировать руками и продолжил, – А что? Хорошая мысль. И я продемонстрирую воспитательную работу в отделе, и вы себе профилактическое мероприятие на учет поставите?

Он довольно посмотрел на незваных гостей и потянулся к бутылке.

– Я думаю, ты не успеешь его наказать? – впервые подал голос Нарышкин. Он бросил взгляд на вешалку и, увидев там фуражку, схватил ее и резким движением оторвал подкладку.

– Ты что с ума сошел? – заорал Павленко, вскакивая с места – Ты знаешь, сколько она стоит? Я ее на заказ в Киеве шил.

Нарышкин демонстративно вытащил из фуражки микрофон и, показав его Павленко, сказал, – Боюсь, что и фуражка тебе уже не понадобится.

– Ах ты, сука, – бросился Павленко на сидящего напротив Рыбакова. Виктор резким толчком в грудь вернул его на прежнее место. Тяжело дыша он, как зверь, посмотрел на особистов и тихо прошипел:

– Какие ж вы суки, как вас только земля носит.

– Ты не ответил на мой вопрос, – вновь заговорил Рыбаков, – Может скажешь, за сколько тебя купили?

Павленко молчал, его глаза бегали, он старался адекватно оценить ситуацию, но выпитый алкоголь мешать ему собраться с мыслями.

– Магнитофонная запись и показания одного свидетеля, это еще не доказательство. Максимум, что мне светит – это снижение в должности или звании. Поэтому реально у вас на меня ничего нет.

– Ну, положим, запись санкционирована судом, и это уже доказательство, а свидетелей будет больше. Еще не известно, что расскажет водитель. Не исключено, что твой офицер выполнял твою просьбу. И есть еще один, очень важный свидетель, а возможно и соучастник.

– Это кого же вы хотите еще мне приплести? – вызывающим тоном спросил Павленко.

Рыбаков вопросительно посмотрел на Нарышкина. Тот молча кивнул головой, в знак одобрения.

– Посмотрим, что нам расскажет Алина о ваших отношениях, – выложил самый серьезный козырь Виктор.

Глаза Павленко моментально стали стеклянными, он обмяк и, закрыв лицо руками, произнес:

– Ее не привлекайте в это дело.

– Ну, как не привлекать, – вновь вмешался в разговор Нарышкин, – Это ж ты ее познакомил с Челиком Акбулутом, а потом использовал как связную. Я думаю, она много сможет рассказать о ваших делах.

– Я прошу вас, ее не трогать, – настойчиво повторил Павленко, – все, что вы хотите узнать, я вам сам расскажу.

– Слава, с каких это пор, ты стал таким благородным? – усмехнулся Рыбаков.

– Вам этого не понять, – пробубнил он и, взглянув на каждого из присутствующих, добавил, – Поймите, она воспитывает моего сына, и я не могу позволить, чтоб из-за меня он рос в детском доме.

– А разве это не сын Акбулута, – удивился Нарышкин.

– Это он так считает, а на самом деле он мой. Просто, когда она забеременела. Я только что вернулся к прежней жене. А в это время Акбулут влюбился в Алину, как мальчишка. Вот мы и решили, что так будет лучше для нас обоих и для мальчика. У Челика детей не было, поэтому на этого ребенка он денег не жалел. Тем более, что после перевода в Киев, я и не мог им помогать материально. Все было хорошо, нас обоих устраивало такое положение дел, но однажды Алина с сыном приехали ко мне в Киев без предупреждения. Хотели сделать мне сюрприз. Вот и сделали. Она не знала, что в это время ко мне приехала жена. – Он тяжело вздохнул и продолжил. – Корче, они встретились. В итоге, жена ушла окончательно, а я, зная, что Алина периодически спала с Акбулутом, не смог воспринимать ее, как будущую жену. А что касается Акбулута, то он меня подцепил на взятке еще при Союзе. Дал деньги, записал момент передачи на видео, а потом шантажировал этим. Сначала я сообщал ему фамилии турков, которые попали в поле зрения КГБ. Благо эту информацию я мог легко получать через наши учетные структуры и действующих коллег. Теперь, стал помогать перевозить чеченцев. Они в зимнее время стараются перебираться к нам. Их свободно лечат в наших крымских санаториях, это гораздо дешевле и безопаснее, а самое главное – в Украине их никто не ищет.

Павленко потер руки об колени и продолжил:

– Но не буду лукавить, платил он хорошо, и в итоге, мне понравилось иметь побочные доходы. К сожалению, эти деньги, как легко приходили, также легко и уходили. В итоге к сорока годам я так ничего не нажил.

Дрожащими руками он прикурил сигарету и, выпустив дым, сказал:

– Вот, в общем, и все, добавить мне больше нечего. Как видите, ничего сверхъестественного я не делал и по большому счету никакого преступления не совершал, если конечно не считать содействие в незаконном перемещении лиц через границу.

– Это тоже не мало, – заметил Нарышкин, – От трех до семи лет.

В комнате повисла молчание. Павленко вновь налил себе коньяку, Рыбаков молча смотрел на него и думал о чем-то своем, а Нарышкин, наконец, присел на стоявший возле входа табурет, и, прислонившись к дверному косяку спиной, спросил:

– А как ты все это время уживался со своей совестью?

Павленко поднял на него глаза и, грустно улыбнувшись, ответил:

– А кому нужна эта совесть и что это такое вообще?

Он вновь глубоко затянулся сигаретой и, выпустив изо рта кольца дыма, спокойно продолжил:

– Недавно слышал одну мудрую фразу – «в ноябре 1917 года отменили веру, а в августе 1991 года отменили совесть».

Он выжидающе посмотрел на офицер, но не дождавшись реакции, добавил, – по-моему, очень емко и правильно сказано После развала Союза такое понятие, как совесть уже никого не волновало. Каждый руководитель воровал то, за что отвечал и, заметьте, никого за это не посадили. Наоборот, бывшие казнокрады и расхитители стали уважаемыми людьми и сейчас правят государством. А нас, военных, тогда сделали бессловесным быдлом. Даже зарплату не считали нужным выплачивать. А вы говорите о совести. Это атавизм по нынешним временам.

– Знаешь, Слава, может в другой ситуации я бы с тобой согласился, но у меня другие понятия, – перебил его Рыбаков, – Совесть нельзя отменить. Если она у человека есть, то она всегда будет оставаться основным мерилом в его жизни. Если ее нет, то человек найдет кучу аргументов, чтобы обосновать свою подлость. У меня в Чечне от рук боевиков погибло трое друзей, с которыми я учился в училище. Не важно, что в последнее время мы жили в разных государствах. Для меня они были гораздо ближе, чем некоторые нынешние соотечественники. Поэтому лично я, ни за какие бы деньги не стал помогать их убийцам. Для меня они до конца жизни будут врагами, независимо от политических игр наших руководителей. У тебя, я думаю, тоже остались где-то в горячих точках однокашники, но для тебя, как я вижу, это не помеха. Ты живешь по принципу – деньги не пахнут, а они еще как пахнут. Порой, даже очень сильно воняют.

Не успел он закончить свои рассуждения, как в комнату вошли Парамонов и двое следователей военной прокуратуры.

– Павленко Станислав Николаевич? – спросил высокий майор в военной форме, обращаясь к Павленко.

– Так точно, – обреченно ответил тот.

– Одевайтесь и следуйте за нами, – твердым голосом произнес следователь.

***

Нарышкин и Рыбаков стояли на безлюдной улице и долго смотрели в след уходящему УАЗу военной прокуратуры.

– Ты, знаешь, Витя, когда работал по этому турку, был какой-то азарт. А сейчас, когда все закончилось, то ожидаемого удовлетворения не испытываю, – поделился своими ощущениями Нарышкин.

Рыбаков помолчал около минуты и ответил:

– Видимо, на это есть две причины. Первая, это то, что турок оказался для нас недосягаем. Он уже в море и теперь вновь пропадет на несколько лет, а может, и вообще больше не появится в нашей стране.

– А вторая причина? – перебил его Нарышкин.

– А вторая, эта наша профессия. Мы служим государству, приносим ему пользу, но, к сожалению, далеко не всегда приносим радость людям. Нас могут терпеть, но любить никогда не смогут. Так уж устроен мир. По сути, мы волки, которые убирают из стада самых больных и слабых особей. Стадо оздоравливается, но, при этом, волка еще больше боятся и ненавидят. Поэтому не расстраивайся, нашу работу тоже должен кто-то делать.

– Мне поздно расстраиваться, большая часть жизни уже позади, – засмеялся Нарышкин, – Давай лучше, Волчара, завезем Михалычу его микрофон и где-нибудь выпьем по сто грамм, а то я на бутылку коньяка у Павленко не мог спокойно смотреть.

Они засмеялись и поспешили к машине.