Текст книги "Император Пограничья 12 (СИ)"

Автор книги: Евгений Астахов

Соавторы: Саша Токсик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 13

Я выбежал из дома, на ходу застёгивая плащ. Василиса, Полина, Крылов и фон Штайнер последовали за мной. Захар уже ждал у ворот, его лицо было мрачным.

– Там настоящий ад, барин, – выдохнул он, пока мы неслись через площадь к воротам острога.

За частоколом, в стихийном поселении рабочих, бушевало пламя. В ночной темноте языки огня вздымались на несколько метров вверх, озаряя округу зловещим светом. Искры взлетали в небо, подхваченные ветром, грозя перекинуться на другие постройки. Дым стелился по земле густой пеленой, заставляя людей кашлять и задыхаться.

Жители трущоб уже выстроились в живую цепочку от ручья, передавая друг другу вёдра с водой. Но их усилий катастрофически не хватало – огонь распространялся быстрее, чем они успевали его тушить. Женщины с детьми в панике выбегали из лачуг, таща узлы с пожитками. Мужчины пытались разобрать соседние постройки, создать просеку, но хаотичная застройка не давала этого сделать – шалаши и землянки лепились друг к другу без всякого порядка.

Я быстро оценил ситуацию. Очаг возгорания находился в центре поселения – одна из землянок полыхала особенно сильно. Вероятно, кто-то опрокинул свечу или масляную лампу. В тесноте и скученности огонь мгновенно перекинулся на соседние строения – сухие доски, солома на крышах, рогожа – всё это вспыхивало как порох.

– Полина! – рявкнул я. – Собирай всех гидромантов, кого найдёшь! Начинайте тушить!

Полина кивнула и побежала обратно в острог. Я повернулся к подбежавшим дружинникам:

– Разделитесь на три группы! Первая – организует эвакуацию людей из опасной зоны! Вторая – создаёт просеку, сносите постройки на пути огня! Третья – помогает спасать добро!

Гидромантка вернулась через несколько минут с двумя магами воды – Соболевой и Ольтевской-Сиверс. Последняя сразу понял, что от неё требуется.

– Формируем водяные арки! – скомандовала Белозёрова остальным. – Тянем воду прямо из ручья!

Маги встали в линию, подняли руки, и из ручья поднялись потоки воды, изгибаясь в воздухе. Вода обрушилась на пылающие постройки с шипением и облаками пара. Но огонь упрямо сопротивлялся – слишком много горючего материала накопилось в трущобах.

Я встал на возвышение из телеги, чтобы видеть всю картину пожара.

– Вторая группа! – указал я на десяток дружинников. – Сносите шалаши по этой линии, создавайте просеку шириной в десять шагов! Растаскивайте снесённый материал подальше от огня! Третья – помогайте выносить вещи из ещё целых построек!

С высоты телеги я видел, где огонь распространяется быстрее, где можно создать барьер, куда направить людей. Крылов уже организовал цепочку из местных жителей для выноса вещей. Мы с Василисой использовали геомантию, поднимая земляные валы между горящими и целыми постройками под моим руководством – я указывал, где именно нужны преграды. Подоспевшая Ярослава создавала точечный вакуум, лишая пламя притока кислорода.

Мы работали как проклятые. Рубили опоры, растаскивали брёвна, сносили всё, что могло стать пищей для огня.

Битва с огнём продолжалась больше часа. Постепенно, благодаря слаженной работе гидромантов и созданной просеке, нам удалось локализовать пожар. Пламя больше не распространялось, хотя отдельные очаги ещё тлели.

Когда основная опасность миновала, я смог оглядеться. Картина была печальной – дюжина лачуг, землянок и шалашей превратились в груды углей. Чёрные остовы торчали на фоне утреннего неба, которое уже начинало светлеть на востоке. Несколько семей строителей сидели на земле возле своих сгоревших жилищ, глядя на пепелище с пустыми глазами.

– Воевода! – подбежал помощник доктора Альбинони. – Двое мужчин наглотались дыма, у женщины ожоги рук. Их отнесли в лазарет. Джованни уже занимается.

Я кивнул, вытирая сажу с лица. Слава богу, никто не погиб. Но если бы огонь перекинулся на деревянные кварталы Угрюма… Я даже думать не хотел о последствиях.

– Собирай всех артельных старшин и моих советников, – приказал я Захару. – Через полчаса совещание в доме воеводы. Экстренное.

Остаток ночи мы провели в обсуждениях. Фон Штайнер, братья Кудряшовы, старшины всех артелей, Захар, Борис, Василиса, Полина, Крылов – все понимали, что так больше продолжаться не может. Следующий инцидент может стать фатальным.

– Нужна жёсткая организация, – заявил я, когда все собрались. – Стихийность закончилась этой ночью. Либо мы наводим порядок, либо сгорим все.

К утру план был готов. Я вышел на главную площадь, где по моему приказу собрались все – и местные жители, и приезжие строители. Больше тысячи человек заполнили пространство, набившись, как селёдки в бочку. На лицах читалась усталость после бессонной ночи, тревога, недовольство.

Я поднялся на импровизированный помост из телеги и окинул взглядом толпу.

– Этой ночью мы едва не потеряли Угрюм, – начал я, усилив голос магией, чтобы слышали все. – Десять семей остались без крова. Если бы не быстрые действия, сгорел бы весь острог.

По толпе прошёл ропот. Я поднял руку, требуя тишины.

– С этого момента вводятся новые правила. Первое – полный запрет на открытый огонь в жилых помещениях. Никаких свечей, масляных ламп, жаровен в бараках. Для освещения будут выданы светокамни. Для обогрева в холодный сезон – переносные печи под присмотром дежурных. Нарушение – немедленная высылка.

– А как же готовить? – крикнул кто-то из толпы.

– Мы построим столовые. Три раза в день горячая пища.

– Светокамни дорогие! Кто платить будет? – возмутился один мастер.

– Я плачу. Считайте это инвестицией в то, чтобы вы не сожгли мне половину Угрюма, – отрезал я. – Второе – обязательный медицинский осмотр для всех. Доктор Альбинони и его помощники проверят каждого на заразные болезни. Больные – на карантин. Не хотите проверяться – выход в той стороне.

– У меня жена и трое детей! – выкрикнул тощий плотник. – Их тоже к доктору тащить?

– Всех. Без исключения. В прошлом году во Владимире от холеры умерло триста человек. Началось с одного больного извозчика. Эпидемия убьёт больше людей, чем любой пожар.

Долговязый тип в толпе мрачно почесал сизый нос, но промолчал.

– Третье – никаких стихийных поселений. В течение трёх дней мы построим временный рабочий посёлок. Деревянные бараки, улицы, колодцы, отхожие места. Распределение по баракам – через старшин артелей.

– А если не хотим в бараки? У меня семья, нам тесно будет! – крикнул бородатый мужик с женой и детьми.

– Семьям – отдельные комнаты. Холостым – общие спальни. Не нравится – стройте сами, но нормальные дома, а не хибары и только там, где укажет главный архитектор. И всё по утверждённому плану.

Фон Штайнер, стоящий сбоку от меня, веско кивнул.

– Четвёртое – разделение на зоны. Рабочий посёлок, стройплощадка, территория острога. У каждого будет пропуск с указанием, где он может находиться. Пойман в чужой зоне без разрешения – первый раз штраф, второй – высылка.

– Да это же как в тюрьме! – возмутился молодой каменщик.

– В тюрьме вам не платят восемь рублей в месяц. А главное – на прошлой неделе с одного из складов пропали инструменты, из лавки – продукты, а дочь мельника жаловалась на приставания. Хотите свободно перемещаться – докажите, что вам можно доверять.

Бурчание прокатилось по толпе.

– Пятое – в рабочем посёлке вводится комендантский час. После девяти вечера – все по баракам. Нарушителей ждёт штраф, а при повторном нарушении– высылка.

– Мы что, дети малые⁈ – взорвался здоровенный ростовчанин.

– Судя по вчерашней пьяной драке – да. Двое ваших до сих пор в лазарете с разбитыми головами. Ночью пьяные буяны опаснее вдвойне.

Недовольный гул усилился, но я продолжал:

– Шестое – полная нетерпимость к публичному пьянству, хулиганству, дракам, приставаниям к местным женщинам и любому иному антисоциальному поведению. Первое нарушение – штраф в размере недельного жалованья. Второе – высылка без выплаты заработанного.

– Это произвол! – выкрикнул здоровенный мужик.

– Это порядок, – холодно ответил я. – Все эти меры вводятся, как реакция на ваше собственное поведение. Нормальные люди не жгут чужое имущество по пьяни и не устраивают побоища из-за места в очереди за хлебом, – холодно добавил я.

Им было сложно не признать мою правоту.

– Седьмое – каждая артель назначает ответственного десятника. Он отвечает за дисциплину своих людей. Если кто-то из артели нарушит правила – оштрафована будет вся артель.

– Это несправедливо! – взревел костромской мастер. – Почему я должен отвечать за чужую дурость?

– Потому что вчера один недоумок поджёг землянку, а сгорели жилища десяти семей. Один дурак, а проблемы у всех. Так пусть лучше вы его остановите до беды, чем потом все будете гореть. А также потому что ваши старшины клялись отвечать за своих людей, когда договоры подписывали. Пусть теперь отвечают. А вы им помогайте – следите за порядком в своей артели. Иначе все останетесь без работы и денег Кому не нравятся правила – ворота открыты. Но учтите – больше нигде в округе вы не получите оплату вдвое выше рынка, бесплатное жильё и трёхразовое питание.

Упоминание о деньгах подействовало. Ропот стих.

– И последнее. Карл Фридрих фон Штайнер назначается главным координатором строительства академии. Все вопросы по распределению работ – к нему. Но, – я посмотрел на архитектора, – все финансовые решения согласовываются со мной. Любая попытка взятки или подкупа – немедленная высылка обеих сторон.

Фон Штайнер выпрямился, в глазах блеснула решимость. Он понимал, какую ответственность я на него возлагаю.

– У вас есть выбор, – завершил я. – Либо вы принимаете эти правила и работаете в цивилизованных условиях. Либо ищете счастья в другом месте. Решайте.

Толпа молчала. Потом старик Седаков первым кивнул:

– Правильно говоришь, воевода. Порядок нужен.

За ним согласно загудели другие. Даже недовольные понимали – условия в Угрюме всё равно лучше, чем где-либо ещё.

Следующие три дня прошли в настоящей строительной лихорадке. Местные плотники и приезжие рабочие трудились от рассвета до заката. Я сам, используя свой дар, создавал металлические гвозди и скобы в промышленных количествах, а потом массово соединял конструкции между собой – это сильно ускоряло работу.

Василиса с геомантами выравнивала площадку под посёлок, уплотняла грунт. Полина организовала доставку воды. Черкасский и Безбородко сушили древесину. Фон Штайнер лично размечал улицы – прямые, широкие, с противопожарными разрывами между кварталами. Братья Кудряшовы руководили возведением бараков – длинных одноэтажных строений, каждое на десять семей.

Вокруг посёлка возвели простой частокол с земляной насыпью – защита от случайных Бездушных. У единственных ворот поставили караульную будку. Крылов отобрал десяток надёжных мужиков из разных артелей для поддержания порядка – своего рода внутренняя стража посёлка.

К исходу третьего дня временный городок был готов. Тридцать бараков, три колодца, два десятка отхожих мест, небольшая площадь в центре. Не дворец, конечно, но в тысячу раз лучше стихийных трущоб.

Это был не финал, а лишь промежуточный этап. Работы всё ещё шли, создавая жильё под рабочих, которым только предстояло приехать в Угрюм. Зато их будут ждать не шалаши и землянки, а нормальные временные жилища

* * *

Я стоял на стене бастиона, глядя на кипящую внизу стройку. Несколько дней прошло с тех пор, как Ярослава со своими бойцами покинула Угрюм, вернувшись в Тверь. Её прощальные слова всё ещё звучали в моей памяти.

– Прохор, – сказала она тогда, стоя у внедорожника с логотипом Северных Волков в полной боевой выкладке. – Не откусил ли ты больше, чем можешь прожевать?

В её серо-голубых глазах читалась не насмешка, а лишь искренняя тревога за меня. Княжна окинула взглядом толпы рабочих, снующих между бараками, горы строительных материалов, сваленные без всякого порядка, группы артельщиков, спорящих о распределении работ.

– Строители со всех окрестных княжеств, каменная академия размером с небольшой город, обещания учить одарённых со всего Содружества… – Ярослава покачала головой, отчего металлические кольца в её косе звякнули. – Это же безумие. У тебя нет ни инфраструктуры для размещения такой массы, ни проверенных управленцев для контроля этой орды. Сам видишь – пожары, драки, хаос.

Я тогда усмехнулся, глядя на свистопляску под нашими стенами.

– В основе всех великих строек стоят землянки, грязь и хаос, – ответил я спокойно. – Сначала люди роют ямы и ругаются из-за каждой лопаты. Потом из этих ям вырастают фундаменты. Из фундаментов – стены. А через год на месте грязи стоит нечто величественное. Порядок рождается из хаоса. Нужно только знать, куда направить эту энергию.

Она посмотрела на меня с сомнением, но промолчала.

– Более того, всё идёт точно по плану, Ярослава. Хаос первых недель был предсказуем и даже необходим.

– Необходим? – она подняла бровь. – Пожары и драки – часть твоего замысла?

– Конечно. Я привлёк сюда сотни разнородных людей одновременно. Они приехали из разных княжеств, с разными традициями, привычками, понятиями о чести. Первые недели они неизбежно будут притираться и устанавливать иерархию – кто главнее, чья артель престижнее, кто получит лучшие заказы. Это естественный процесс.

– И ты просто наблюдаешь за этим бардаком?

– Я даю им выпустить пар. Пусть померяются силами, выяснят отношения, сбросят напряжение. А потом, когда первый запал пройдёт – введу железные правила. Они примут их с облегчением, потому что сами устанут от хаоса. Если бы я сразу начал с жёстких ограничений, получил бы бунт. А так – они сами попросят навести порядок.

Засекина прищурилась.

– Хитро. Но рискованно.

Сейчас, глядя на постепенно обретающие форму корпуса академии, я вспоминал строительство новгородского городища в моей прошлой жизни. Тогда тоже все паниковали. Местные бояре шептались за спиной, что молодой ярл Хродрик сошёл с ума – решил построить крепость на болоте, где комары размером с воробья, а земля проваливается под ногами. Работники разбегались после первой же недели, не выдержав условий. Мастера-строители хватались за головы, утверждая, что в такой топи невозможно заложить надёжный фундамент.

Но я знал, зачем это делаю. Новгород должен был стать ключом к северным торговым путям, неприступной твердыней на границе с варягами. И я методично решал проблемы одну за другой. Нанял местных рыбаков, знавших каждую кочку в болотах. Привёз мастеров из Византии, умевших строить на любом грунте. Платил тройную цену тем, кто соглашался работать.

Через год новгородское городище стало самым величественным в стране. Его дубовые стены, возведённые на каменном основании, возвышались над болотами как неприступный утёс. О эти стены разбивались нашествия любого врага – варягов, хазар, печенегов. А торговые пошлины с купцов, проходивших через Новгород, окупили все затраты за три года.

То же самое происходило сейчас в Угрюме. Да, первые недели выдались адскими. Но уже сейчас, спустя десять дней после отъезда Ярославы, ситуация кардинально изменилась. Временный посёлок для рабочих функционировал как часы. Фон Штайнер железной рукой координировал работу артелей. Братья Кудряшовы обеспечивали техническое руководство. Крылов поддерживал порядок среди тысячи с лишним человек.

Я знал, на что шёл, предлагая учиться в университете всем одарённым, независимо от происхождения. Эта новость взорвала информационное пространство Содружества как пороховая бочка. Аристократы возмущались нарушением традиций. Академический совет грозил санкциями. Простолюдины не верили, что это правда.

Но именно такой эффект мне и был нужен. Сотни, тысячи молодых людей с магическим даром по всему Содружеству впервые увидели шанс на лучшую жизнь. И они ринулись в Угрюм, на самый край света, готовые терпеть любые лишения ради возможности учиться магии. Да, это создало нам немалые трудности – нужно было срочно строить жильё, обеспечивать питание, поддерживать порядок.

Зато вскоре у меня будет то, чего не было ни у одного князя в Содружестве – целая армия молодых магов, готовых связать свою судьбу с Угрюмом. Они будут учиться здесь, жить здесь, создавать семьи здесь. Их дети вырастут гражданами моего будущего княжества. А когда придёт время окончательно разобраться с угрозой Бездушных, у меня будут не десятки, а сотни магов, лояльных Угрюму и мне лично.

Для поставленной цели – создания собственного княжества и уничтожения Бездушных раз и навсегда – мне требовались именно такие ресурсы. Не наёмники, которых можно перекупить. Не временные союзники, которые предадут при первой опасности. А люди, для которых Угрюм станет домом, а я – тем, кто дал им шанс.

Ярослава этого не понимала. Она мыслила как командир наёмников – минимизировать риски, сохранить людей, выполнить контракт. Я же мыслил как император – создать систему, которая будет работать столетиями после моей смерти. И для этого стоило пережить несколько месяцев хаоса.

Княжна была права в одном – я действительно откусил огромный кусок, но я точно знал, что смогу его прожевать. Потому что уже делал это раньше. И не раз.

Глава 14

Первая неделя октября принесла с собой прохладу и утренние туманы, окутывающие Угрюм серебристой дымкой. Я прогуливался по Угрюму, глядя на кипящую внизу жизнь. Месяц прошёл с того пожара, который едва не уничтожил половину рабочего посёлка. Месяц жёсткого порядка, который многие сначала называли тиранией, а теперь благословляли.

Моя схема работала. Через неделю после введения комендантского часа в девять вечера стало ясно, что люди адаптировались – драк не было, пьяных дебошей тоже. Старшины артелей докладывали, что рабочие приходят на смену выспавшимися и трезвыми. Производительность выросла на треть. Я сдвинул комендантский час до полуночи. Ещё через неделю – до двух часов ночи. Люди заслужили это послабление своей дисциплиной.

Никодим Харитонов, владелец трактира «Кружка и кость», подошёл ко мне с предложением открыть филиалы в рабочем посёлке. Хитрый торговец понимал, где деньги.

– Ваше Сиятельство, люди всё равно будут искать, где выпить после работы, – говорил он, поглаживая седеющую бороду. – Пусть лучше делают это в моих заведениях под присмотром, чем варят самогон в бараках.

Я согласился, но с условиями: никакого крепкого алкоголя после десяти вечера, полный запрет на продажу в долг, и мои люди имеют право проверять качество напитков. Ещё не хватало, что люди травились сивухой. Харитонов открыл три «филиала» – простые деревянные строения с длинными столами и лавками. К моему удивлению, это сработало лучше любых запретов. Люди собирались там после работы, пили медовуху или пиво, играли в кости и карты, общались.

А самым эффективным инструментом управления стали увольнительные в основную часть Угрюма. Я объявил их наградой за ударный труд – раз в неделю лучшая артель получала право провести воскресенье в остроге, посетить главный трактир с горячими обедами, рынок и торговые лавки с настоящим выбором товаров, помолиться в церкви, заглянуть в больнице доктора Альбинони, просто погулять по обустроенным улицам, а не по грязи рабочего посёлка. Люди бились за эти увольнительные сильнее, чем за деньги. Работали не за страх, а за совесть, боясь подвести товарищей и лишить всю артель награды.

Однако я понимал – одной дисциплиной и материальными благами людей не удержишь. Им нужна эмоциональная разрядка, культурный досуг, что-то для души. Иначе неизбежно будет достигнута точка кипения, что выльется в насилие.

Вспомнив о Градском, разорившемся театральном режиссёре из Твери, который снял для нас рекламный ролик, я связался с ним по магофону. Встреча состоялась через три дня в моём кабинете.

– Господин Градский, – начал я, когда передо мной предстал худощавый мужчина лет сорока с пышными усами, нервными движениями и горящими глазами фанатика искусства. – Буду говорить без обиняков. Предлагаю вам открыть театр в Угрюме.

Его глаза загорелись ещё ярче.

– Театр! Настоящий храм Мельпомены в этой глуши! Я поставлю Софокла! Еврипида! Мольера!

– Стоп, – остановил я его властным жестом, – давайте обсудим целевую аудиторию. У нас тысяча строителей, которые за день таскают камни и месят раствор. Думаете, после смены они побегут смотреть древнегреческие трагедии?

Собеседник поморщился, словно я предложил ему грызть сырую репу.

– Маркграф, искусство должно возвышать, а не опускаться до уровня толпы!

– А я считаю, что искусство должно быть понятным тем, для кого оно создаётся. Эти люди строят будущее Угрюма, рискуют жизнями в Пограничье. Но у них своя жизнь, свои заботы. Дайте им героев, в которых они узнают себя.

Режиссёр задумался, механически поправляя воротник поношенного сюртука.

– Что вы предлагаете? Площадные фарсы?

– Комедии – да. Но качественные. Простые любовные истории, где парень-плотник добивается руки дочери купца. Или драмы о мужестве – как простой Стрелец спасает деревню от Бездушных. И Шекспир, кстати, отлично подойдёт. «Ромео и Джульетта», «Укрощение строптивой» – эти пьесы цепляют всех, от герцога до конюха.

– Шекспир… – задумчиво протянул Градский. – Да, в его пьесах есть универсальность. Но костюмы! Декорации! Где я возьму актёров?

– Актёры – ваша забота. Слышал, ваша труппа распалась после банкротства. Соберите их. Предложите жильё, стабильное жалованье, возможность играть. Декорации – наши плотники построят. Костюмы – наймёте швей из беженцев.

– А репертуар?

– Начните с проверенной классики, адаптированной под местные реалии. Превратите Венецианского купца в торговца из Владимира, английского лорда – в боярина. Люди должны видеть знакомый мир, понимать мотивы героев.

Градский оживился, в его глазах замелькали искры творческого азарта.

– Адаптация импортных пьес под быт Пограничья… Интересная задача! «Гамлет» в декорациях княжеского двора, «Отелло» среди Стрельцов… Да, это может сработать!

– Вот и славно. Даю вам здание бывшего склада возле главной площади. Переделаете под театр. Бюджет на первое время – триста рублей. Премьера через месяц.

Градский ушёл окрылённый, уже бормоча что-то про революцию в провинциальном театре. Через неделю он вернулся с половиной своей старой труппы – голодные, но талантливые актёры ухватились за шанс стабильной работы.

Параллельно я распорядился построить простейший стадион – ровное поле с беговыми дорожками, площадки для игры в мяч, турники и примитивные тренажёры из брёвен и камней. Людям требовалась физическая разрядка, не связанная с работой.

Чтобы поощрить интерес, я объявил о еженедельных соревнованиях с призами. За победу в беге – десять рублей. За победу в командной игре с мячом – по пять рублей каждому игроку победившей команды. Артели начали формировать свои команды, появилось здоровое соперничество.

А потом произошло то, чего я не планировал, но что обрадовало меня больше любых отчётов о производительности. В одном из бараков собрались несколько рабочих с музыкальными инструментами – гармонь, балалайка, гитара, даже какая-то дудка нашлась. Начали играть для себя, потом для соседей. Через неделю их «концерты» собирали по полсотни слушателей.

Старик Седаков, проходя мимо, заметил:

– Вот это правильно, воевода. Люди сами находят, чем душу занять. Не всё ж камни таскать да раствор месить.

Ещё забавнее вышло с состязаниями острословов в филиале «Кружки и кости». Началось с обычной перепалки двух плотников о том, чья артель криворукая. Но вместо драки они начали соревноваться в шутках и колкостях. Народу так понравилось, что Харитонов учредил еженедельные «бои на языках» – два добровольца выходят в круг и обмениваются шутками про артельную жизнь, стройку и начальство. Победителя выбирают криками и свистом. Приз – бесплатная выпивка на неделю.

Среди постоянных победителей выделился плотник из рязанской артели, Семён Говорун. После нескольких побед он перестал ждать соперников и начал выступать один – стоял на перевёрнутом ящике и час травил байки про артельную жизнь. Как фон Штайнер объясняет важность симметрии. Как новички путали светокамни с обычными и пытались их поджечь. Как новичок первый раз увидел Бздыха. Как Захар торговался с поставщиками.

Однако Семён не просто рассказывал – он разыгрывал целые сценки в лицах, меняя голоса, имитируя походки, корча рожи. Однажды изобразил спор трёх артельных старшин о том, кто будет класть фундамент общежития, так точно, что сами старшины смеялись громче всех. Через месяц на его «представления» собиралось по сотне человек, и Харитонов начал брать входную плату – пять копеек с человека, половина Семёну.

К концу первой недели октября мой эксперимент можно было считать удачным. Строительство шло полным ходом – уже возвышались стены первого корпуса студенческого общежития. Рабочие не бунтовали, не устраивали пьяных драк, не поджигали бараки. Более того – они начали обживаться, пускать корни.

В воскресенье я прошёлся по рабочему посёлку инкогнито, накинув простой плащ. В одном из филиалов «Кружки и кости» мужики обсуждали вчерашний футбольный матч между суздальцами и ростовчанами. На площади музыканты-самоучки наяривали весёлую плясовую, а молодёжь танцевала. Возле ремонтируемого театра Градский с жаром объяснял плотникам, как должна выглядеть сцена.

Я усмехнулся. Месяц назад здесь был хаос – грязные бараки, пьяные драки, угроза эпидемии. Теперь это начинало походить на настоящий город. Грубый, простой, но живой.

Возвращаясь в дом воеводы, я думал о том, что любой город начинается не с дворцов и армий, а вот с таких простых вещей – театра для рабочих, футбольного поля, музыкантов на площади. Дать людям не только хлеб, но и зрелища, не только работу, но и отдых, не только выживание, но и жизнь.

На следующий день, под ярким октябрьским солнцем, на площади перед первым законченным корпусом студенческого общежития собралась внушительная толпа. Рабочие всех артелей, маги, студенты академии – все пришли посмотреть на торжественную сдачу здания. Четырёхэтажное строение из светлого камня с правильными рядами окон возвышалось как символ новой эпохи Угрюма.

Я поднялся на импровизированную трибуну, окинув взглядом собравшихся. Фон Штайнер стоял рядом, выпрямившись и сияя от гордости – наконец-то его творение воплотилось в камне, а не в бетонных коробках.

– Сегодня мы принимаем первое из пятнадцати зданий университетского городка, – начал я, усилив голос магией. – Этот корпус построен за месяц. Невероятный срок для здания такого масштаба. И это стало возможным благодаря каждому из вас!

Я указал на артельных старшин.

– Суздальские каменщики под руководством мастера Седакова выложили стены с мастерством, достойным древних зодчих. Ростовские мастера создали своды и арки, которые простоят века. Рязанцы, тверичи, костромичи – все вы внесли свой вклад. Спасибо вам!

Рабочие зааплодировали, довольные признанием их труда. Я повернулся к архитектору.

– Особая благодарность Карлу Фридриху фон Штайнеру. Вы доказали, что красота и функциональность могут сочетаться даже в условиях спешки и ограниченных ресурсов. Этот корпус – не просто общежитие, а произведение архитектурного искусства.

Фон Штайнер слегка поклонился, его глаза блестели от едва сдерживаемых эмоций. Для него это была первая победа после лет унижений в Ярославле.

Спустившись с трибуны, я прошёл внутрь здания, размышляя о том, что сделало возможным такую скорость строительства. Без массового применения магии мы бы возводили один корпус минимум полгода.

Василиса с командой геомантов – Громовым, Каменским, Зубовой, Вершининым и Сомовой – выполнила титаническую работу. Они не просто укрепляли почву, превращая зыбкий грунт в монолит, но и перемещали многотонные блоки как пёрышки. Я видел, как она поднимала в воздух массивные плиты и аккуратно укладывала их на место с точностью до сантиметра.

Мой вклад тоже был существенным. Весь металлический каркас здания, вся арматура в железобетонных перекрытиях – всё это я создал своим даром из обычнх слитков. За месяц работы я переработал больше пятидесяти тонн металла, придавая ему нужную форму и прочность.

Зарецкий и Исаев сыграли важнейшую роль. Их состав для раствора сокращал время затвердевания с недель до часов. Утром залили фундамент – к вечеру на нём уже можно было возводить стены. При этом прочность не уступала традиционному цементу, выдержанному месяцами.

Полина Белозёрова с Элеонорой Ольтевской-Сиверс и Анной Соболевой взяли на себя критически важную задачу – обеспечить идеальный режим сушки для алхимического раствора. Девушки работали в связке с алхимиками, поддерживая влажность на нужном уровне в радиусе каждого свежезалитого участка. Малейшая ошибка – и быстросохнущий состав превратился бы в хрупкую крошку или наоборот, остался бы сырой кашей.

Максим Арсеньев вместе с профессором Сазановым создали гениальные артефакты-подъёмники. Платформы на магической тяге, способные поднимать грузы до тонны на высоту пятого этажа. Никаких блоков и канатов – только руны и кристаллы Эссенции. Рабочие освоили управление за день.

Тимур Черкасский отвечал за температурный режим. Ночные заморозки могли разрушить свежую кладку, поэтому он и Безбородко дежурили посменно, прогревая критические участки контролируемым пламенем.

К полудню началось массовое переселение. Студенты с узлами и сундуками потянулись из временных бараков и шатров в новый корпус. На каждом этаже – по двадцать комнат, в каждой комнате – четыре койки, шкафы, столы для занятий. Простенько, но после тесных бараков это казалось дворцом.

– Маркграф, а когда достроят семейный корпус? – спросила Татьяна Петровна Зубова, проходя мимо с охапкой книг.

– Через две недели, – ответил я. – Там будут полноценные квартиры – спальня, гостиная, кабинет. Для преподавателей с семьями.

В будущем я планировал предложить наставникам выбор: либо они сами покупают или снимают жильё в городе, либо бесплатно живут в университетском городке. Второй вариант удобнее для приезжих, первый – для тех, кто хочет больше независимости.

Сам университетский городок постепенно превращался в крепость. Вокруг пятнадцати корпусов уже возводилась каменная стена – трёхметровая, с башенками по углам. Фон Штайнер настоял на готических элементах – зубцах, стрельчатых арках в воротах, декоративных горгульях на башнях.

– Это же университет, а не замок! – возмущалась Василиса, глядя на чертежи.

– Именно! – горячо отвечал архитектор. – Средневековые университеты всегда напоминали крепости знания! Оксфорд, Сорбонна, Гейдельберг – все они имели стены! Это символ – наука защищается от невежества! Символическая граница между мирами академическим и обычным!

Когда церемония сдачи корпуса завершилась, меня срочно вызвали на главную площадь. Посыльный прибежал запыхавшийся, с перекошенным от тревоги лицом.