Текст книги "Рукопожатия границ (Сборник рассказов)"

Автор книги: Евгений Цыбульский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Каюты замполита и механика превратились в госпитальные.

Семенов послал подробную радиограмму на базу. Комдив разрешил идти прямо в город, доставить Лохова и других пострадавших в госпиталь.

Гунар Цирулис
МОРЕ СЛЕДОВ НЕ ХРАНИТ

дин только боцман вел себя как ни в чем не бывало.

Девятнадцать лет он провел на флоте, и тревоги уже не казались ему чем-то из ряда вон выходящим. «Должно быть, командир решил поучить салаг. Нашел подходящую погодку», – ворчал он, натягивая высокие резиновые сапоги. Не успел встать с койки, как его бросило на переборку. Только тут до него всерьез дошло, что катер мотается на волне, как пустая бочка.

От этого настроение у Ивана Рогова не улучшилось. Ясно, что нужно будет смываться в укрытие. Но что делать с якорем? Если на такой волне попробуешь его выбрать, цепь лопнет, и тогда не видать тебе якоря, как блесны, оторванной от спиннинга. А может быть, прикрепить к концу якорной цепи буй и оставить ее здесь до более спокойной погоды? Но и это не давало никаких гарантий, что якорь и цепи не утонут, если море раскачается. Вот проклятие!

Боцман болезненно переживал такие потери. Как-никак он хозяин катера. Старую швабру, пустую банку из-под краски или полдюжины кривых гвоздей, которые давно пора было выбросить за борт, он бережно хранил в своей кладовой. И был самым счастливым человеком на свете, когда мог извлечь на свет большую жестяную банку и предложить ее мотористам для запасных гаек.

Мичман сверхсрочной службы, он был самым старшим в команде. Правда, Иван Рогов еще только собирался распечатать пятую десятку, но на плечах у него лежала ответственность и за инвентарь катера и за многочисленную семью, и это делало его старше своих лет.

Боцман никогда не жаловался. Он привык к трудностям. Когда Советская Армия освободила Смоленск, Иван должен был заботиться и о своем слепом дедушке, и о брате, который был на пять лет моложе его: стоять в очереди за пайком, ремонтировать пострадавший от бомбежек дом, пахать, сеять, копать и поливать огород, пилить и рубить дрова. Все это он делал охотно. Но варить и стирать – на это при всем желании у него не хватало времени. Послушавшись совета соседей, Иван женился.

Скоро можно будет отпраздновать двадцатилетие свадьбы, и, положа руку на сердце, Иван не мог вспомнить ни одного дня, когда бы он пожалел об этом. Самые счастливые часы жизни он проводил в кругу семьи. И, находясь на охране советских границ, он никогда не забывал, что охраняет также свою жену и пятерых детей. Однако в данную минуту его голова была занята куда более прозаическими делами. Нельзя же смотреть сложа руки, как пропадает якорь и пятидесятиметровая стальная цепь, которая еще послужила бы не один год.

Он еще раз прислушался к морю. Ясно, что в такую погоду нечего здесь торчать. Снявшись с якоря, они через полчаса войдут в заливчик на острове, куда обычно заходят все катера, если их в море застигнет шторм. Боцман не сомневался, что он выберет время наведаться в свой фруктовый сад.

На этот сад Иван Рогов напал случайно. Когда шторм впервые загнал катер в бухту и грозился запереть их тут на несколько дней, командир послал боцмана за питьевой водой. Будучи дальновидным хозяином, Рогов решил на всякий случай осмотреть весь островок. На западной стороне находилось подразделение пограничников, остальная территория была необжитой. На одной заросшей тропе Иван Рогов споткнулся, из корзинки посыпались собранные по дороге грибы. Он смачно выругался и собрался было повернуть обратно, как заметил в траве ржавую колючую проволоку. Каким образом она попала на этот уединенный остров? В нем проснулась страсть следопыта, которая с мальчишеских лет дремлет в подсознании каждого мужчины. Рогов отправился дальше. Вскоре он добрался до какого-то обгоревшего фундамента. Ямы, похожие на воронки, говорили о том, что дом был уничтожен во время артиллерийского обстрела. Эти картины разорения были ему хорошо знакомы по родной Смоленщине. Но там люди уже давно восстановили свои жилища. Здесь же царило запустение. Боцман помрачнел. Что произошло с жителями острова?

Только позже, исходив весь островок, Рогов понял все. Правда оказалась намного проще. На островке стояло когда-то всего четыре хутора. Общая площадь полей вряд ли превышала тридцать гектаров. Какой смысл оставаться тут в одиночестве, отрезанными от всего мира, когда на Большой земле создаются колхозы и совхозы? Островитяне бросили свои полусгнившие, покосившиеся домишки, чтобы осесть там, где не надо было грести четыре часа против течения, чтобы попасть в школу или купить в лавке соли и сахара, гвоздей или бутылку пива. Каждый разумный человек поступил бы на их месте так же.

Фруктовые деревья, однако, они с собой не взяли. И те каждую осень продолжали давать сливы, яблоки и груши. Особенно богатым обещал быть урожай в этом году. Будет чем полакомиться и ему и другим членам команды, чьи семьи живут в городке при базе. Оставалась одна проблема: как попасть на остров? Послезавтра их сменит другой катер, его экипаж не меньше любит сливы и яблоки, чем их. Через неделю же будет слишком поздно. И сейчас сама судьба протягивала им руку…

Когда боцман поднялся на палубу, все эти мысли улетучились. Опыт мгновенно помог ему правильно оценить ситуацию, движения сделались стремительными и сообразными. От недавней раздражительности не осталось и следа. Короткие команды следовали одна за другой.

Якорная цепь перелетела через борт. Боцман поднял руку. Еще можно было разглядеть призрачно белеющий буй, затем взревели моторы, и пена поглотила его. Катер вздыбил нос и рванулся вперед, как бегун, услышавший выстрел стартового пистолета. Закубенко постепенно наращивал ход. Он не старался выжать самый полный. Несколько минут сейчас ничего не решат. Никуда эта лодка уже не денется. Главное – до нее добраться. Нужно было соразмерить скорость хода с движением воли.

Вот волна приняла катер на свою спину. Казалось, он оторвется от поверхности моря и продолжит свой путь по воздуху. Резкий удар потряс корпус – катер провалился в пучину, следующая волна обрушилась на него, накрыла палубу и в бешеной ярости перемахнула через командирский мостик. У ног плескалась вода, появилось ощущение, что палуба погружается все глубже и больше не вынырнет. Но люки были крепко задраены, моторы работали безупречно, и катер вылезал для новой контратаки.

Удары стали сильнее, и капитан-лейтенант Закубенко замедлил ход корабля.

Командир оглянулся.

Рядом стоял Берзлапа. С его штормовой одежды потоками лилась вода. Когда особенно резкий толчок лишил его равновесия, нельзя было понять: он держит штурвал или держится за него сам. Но руки его не отрывались от штурвала, и командир уверился, что на этого парня можно положиться.

Сзади, ухватившись за мачту, стоял на посту Дзигутаров.

Командир взглянул на своего помощника. Перов тоже промок до нитки и с трудом держался на ногах, но не искал укрытия. Нет, шторм был для него родной стихией.

В наушниках послышался голос Крутилина:

– Цель три градуса с правого борта, дистанция три кабельтовых.

Командир приказал Берзлапе держать на три градуса правее, выждал какое-то мгновение и скомандовал сигнальщику:

– Включить прожектор!

Вспыхнул яркий свет, потянув свои щупальца через бурлящее море. Очевидно, остров был неподалеку, так как волнение заметно уменьшилось. Сноп лучей, подплясывая, дырявил завесу ночи. И вдруг застыл. Ему удалось поймать моторную рыбацкую лодку, медленно пробивавшую себе путь в открытое море.

Командир застопорил ход. С моторами, работающими на холостом ходу, катер по инерции приближался к моторной лодке, в которой теперь ясно можно было различить пять фигур.

Рыбаки не выключали мотора – при такой волне это грозило опасностью для их скорлупки.

Командир понял это без объяснений, но легче ему от этого не стало. Он решил запросить их световым сигналом. Хотя, если признаться честно, не надеялся получить ответ.

– Спросите номер лодки, откуда и куда следуют. Есть ли «добро» на выход, – приказал он сигнальщику.

Над волнами полетели молнии букв, создавая из точек и тире связные вопросы.

На удивление, рыбаки понимали азбуку Морзе. Как только погас последний сигнал, они столпились на корме и начали энергично махать руками то в сторону берега, то – открытого моря. А затем жестами попытались изобразить, как вытягивают сеть.

– Они показывают нам паспорта, – сообщил старший лейтенант Перов, наблюдавший за рыбаками в бинокль.

– Можем мы подойти поближе? – спросил командир Перова. Закубенко любил советоваться с помощником даже в тех случаях, когда заранее знал ответ.

– Свободно. Но рядом не продержимся. И на минимальных оборотах, – послышалось в наушниках. – Я предложил бы лечь на параллельный курс, отстать и снова нагнать.

По голосу командир узнал Лудзана и обрадовался – смотри-ка, из нового механика выйдет толк, определенно выйдет. Совет был разумный, однако проблемы он не разрешал.

Почему, собственно, нужно останавливать лодку, которая направляется в открытое море? Ведь обычно рыбаки в порту получают необходимые разрешения. Не будет ли это излишней формальностью? К сожалению, нельзя было заставить рыбаков остановить мотор и подойти к ним вплотную – волны мигом разбили бы лодку о борт катера. Что же оставалось? Поверить на честное слово и выпустить их в море или приказать вернуться к берегу? Оба эти решения не удовлетворяли капитан-лейтенанта. Самым правильным был бы третий путь – перебраться на лодку, проверить документы и личности рыбаков и тогда решать.

Закубенко повернулся, встретился с взглядом Перова, понял, что тот давно наблюдает за ним, и кивнул головой. Старший лейтенант удовлетворенно улыбнулся и сделал шаг в сторону трапа.

– Не забудь пистолет, – напомнил командир и тут же сообразил, что не выключил ларингофон. Теперь эти чересчур драматические слова прозвучали в ушах всей команды.

Так и есть. Варшавский выполз из теплой– штурманской рубки и трагическим голосом заявил:

– Я иду с вами. Сам знаешь почему…

Командир рассердился.

– Старшего лейтенанта Перова сопровождают Крутилин и Берзлапа. Штурвал примет Дзигутаров. Остальным стоять по местам!

Выждав, пока осмотровая группа соберется у планшира, командир дал ход. Он привык к большим скоростям, и ему теперь казалось, что катер ползет, как улитка. Но судно пронеслось мимо лодки. Он отстранил Дзигутарова и сам стал за штурвал.

Катер описал плавную дугу. Закубенко пытался представить себе дальнейший ход событий. Сейчас он подрулит к моторке, люди осмотровой группы по очереди прыгнут в лодку. И что тогда? Катер снова отойдет на безопасное расстояние, ляжет в дрейф, а те окажутся среди этих незнакомых людей. Хорошо, если это честные рыбаки, которые вышли в такой шторм, чтобы взять улов или спасти мережи, хотя для такого трудового энтузиазма и оправданий не сыщешь. Старший лейтенант Перов проверит документы, сообщит на катер: все, мол, в порядке – и четверть часа спустя окажется рядом с ним. Но если у этих рыбаков что-нибудь другое на уме?.. Если они намереваются пересечь границу? Или связаться с судном, ставшим на якорь в нейтральных водах?

Катер снова приближался к моторной лодке. Поставив его против ветра и волн, что несколько уменьшило ход и качку, командир поднял руку:

– Приготовиться!

Моряки давно уже были готовы к прыжку. Можно сказать без преувеличения, что Виктор Крутилин готовился к нему по меньшей мере десять лет: в спортивной школе, в секции парусного спорта; когда ходил вместе с друзьями на дровяной причал в Одесском порту и там затевал на плотах лихие военные игры; когда работал в рыбацком колхозе и тащил из моря тяжелые уловы кефали. Всю свою юность он провел на воде, и прыжок через пенящиеся волны казался ему таким же обычным делом, как горному пастуху подъем по отвесным кручам, С яхты на яхту или на мостки, с одного скользкого бревна на другое, с моторной лодки в моторную лодку – мало ли было на его счету таких прыжков! Только раз он чуть было не дал осечку. Виктор ждал своей очереди, чтобы сдать улов на рефрижератор. Волна в море была порядочная, перегрузка затягивалась. А у него в кармане было два билета в театр – для него и его девушки. Махнув катеру, который отправлялся в порт, он разбежался и прыгнул. В этот миг его судно опустилось вниз, а катер поднялся на гребень волны, и Виктор с размаху ударился о металлический борт. И попал не в театр, а в больницу с двумя сломанными ребрами. Он опоздал не только к началу спектакля. Он пропустил и срок призыва в армию. Потом его послали служить сюда, на холодную, неприветливую Балтику.

Крутилин свыкся с довольно суровой природой, со своими товарищами, с неразговорчивыми рыбаками, с узкими тихими улочками портового городка. В нем постепенно зрело решение поселиться тут, привезти свою невесту и остаться на сверхсрочную. В Одессе рыбацких парней хоть завались, а на катере, где собрались все новички, его опыт мог пригодиться. Получив извещение о демобилизации, Виктор отправился в штаб. Там ему не только обещали место службы, но и красивую солнечную комнату неподалеку от причала сторожевых катеров. Виктор тут же осмотрел ее – хотелось поскорее написать невесте. Будущие соседи выставили на стол пол-литра. И тут с ним вышла эта беда… Теперь Крутилин находился на перепутье. Ему хотелось верить, что командир посмотрит на его проступок сквозь пальцы. Но разве мог он начинать сверхсрочную службу с вранья? Самому, что ли, пойти в штаб и сказать: так, мол, и так, вышел грех. Выпил. В сравнении с его личными проблемами прыжок через волны казался сущим пустяком.

И в то же время Виктор больше других сознавал грозящую им опасность. Его дед в свое время переправлял на лодке из Румынии и Турции нелегальную большевистскую литературу и – чего греха таить – кое-какую контрабанду. Длинными зимними вечерами он любил рассказывать внуку о своих приключениях, о столкновениях с жандармами и таможенной стражей. Человек прыгает, ты протягиваешь ему руку, словно желая помочь, и достаточно легкого толчка, чтобы он полетел в воду. Если не расплющит между бортами, агенты возьмутся его спасать, поднимется возня, и в неразберихе можно пуститься наутек.

– Эх, стоит ли об этом! – одернул себя Крутилин и иронически усмехнулся.

Рыбацкая моторка вынырнула из темноты. Расстояние уменьшалось, с каждой секундой. Крутилин повернул голову и увидел командира. Тот поднял руку и что-то прокричал. Его слова заглушил шум двигателей. Но все было ясно и без слов.

Крутилин присел и, улучив момент, прыгнул.

Старший лейтенант Перов замешкался всего на какую-то долю секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы упустить возможность для прыжка. Он увидел, как Крутилин летит над волнами, однако тут сноп света от прожектора соскользнул в пустынное море, и ночь поглотила лодку. Избегая столкновения с рыбаками, командир успел отвернуть, прыгать было уже поздно. Перов стиснул кулаки. Чего бы только он не отдал, чтобы оказаться рядом с товарищем!

– Держись, друг! Еще несколько минут, – твердил он про себя, лихорадочно высчитывая, сколько времени потребуется на циркуляцию.

Перов старался ни о чем не думать, но нервы были напряжены. Казалось, катер не слушается руля – прошла целая вечность с тех пор, как фигура Крутилина исчезла во тьме. Что он может там сделать один против пятерых?! Может, он уже лежит в крови… Старшему лейтенанту все почему-то представлялось в мрачном свете.

А Берзлапа в эти мгновения думал не о товарище, а о себе. Неужели и в следующий раз ему не удастся заставить себя прыгнуть? Ноги его были словно прикованы к палубе, а руки приварены к планширу. Где взять силу, чтобы оторвать их? Многого он не знал до тех пор, пока не попал на флот. Он научился стоять у штурвала, влезать на мачту, ориентироваться по звездам, стрелять. Но прыгать в бездну его никто не учил.

Герберт не считал себя героем, но знал, что он не трус. Он не страшился открытого боя, не отступал перед опасностью. Он и теперь был согласен схватиться один против двух, если бы только они находились рядом, на этой скользкой палубе. Но броситься с завязанными глазами в темный водоворот… Нет, этого он не мог.

…Наконец-то! Скользя по воде, рука прожектора схватила моторку и больше не отпускала ее. Хоть свет этот был неверен и смутен, старший лейтенант Перов ясно разглядел шесть фигур – ничего не произошло. Вновь обретая хладнокровие, он подумал о третьем товарище. Что делается с Берзлапой? Он оглядел его и понял, что парню нужна поддержка. Исчезли последние сомнения. Перов снова превратился в офицера, всегда подающего пример подчиненным.

Взглядом опытного спортсмена он спокойно оценил ситуацию. Волна подняла катер и несла прямо к лодке. Сейчас! Перов положил руку на плечо Берзлапы и прыгнул сам… А через мгновенье уже летел над водой и Берзлапа…

– Полный назад! – приказал командир катера.

Механик перекинул рычаг реверса, моторы застонали, винты вздыбили воду.

Закубенко лег на параллельный курс, отдал штурвал Дзигутарову и взял в руки прожектор. Главное, не выпустить объект из полосы света. «Объект»… Командир усмехнулся. Если он снова способен думать в уставных терминах, значит, опасность миновала.

В самом деле, на лодке все шло, как при обычной проверке. Вот старшему лейтенанту подали какую-то бумагу, – очевидно, судовую роль. Перов внимательно изучал ее, вертел и так и эдак.

– Молодец! – издали похвалил друга Олег Закубенко и пояснил механику: – Проверяет подлинность печати. От сырости порой так расплывется, сам черт не разберет.

Дальнейшее тоже не внушало опасений. Рыбаки по очереди подходили к старшему лейтенанту, показывали паспорта. Первый, второй, третий… Еще двое. Надо подумать о том, как доставить ребят обратно на катер.

Командир отвернулся, ища глазами боцмана, чтобы отдать распоряжение приготовить концы, как вдруг его охватила странная тревога. Закубенко быстро повернул голову и не поверил своим глазам – очертания моторной лодки и людей медленно исчезали, сливались с темнотой.

Прошло несколько мгновений, прежде чем командир сообразил, что беда случилась не в моторной лодке, а на катере. Погас большой прожектор.

Рядом хлопнул выстрел. Закубенко быстро обернулся и увидел Варшавского. В его поднятой руке еще дымилась ракетница.

– Чтобы не волновались, – спокойно сказал Варшавский.

Ракета достигла высшей точки. Над морем разлился ослепительно белый свет. Такой яркий, что сверкнули звездочки на погонах старшего лейтенанта Перова и металлические зубы во рту улыбавшегося Крутилина. Они помахали руками – все в полном порядке.

Бенгальский огонь коснулся моря, и снова упал черный занавес, неумолимо отделив катер от моторной лодки. Ориентироваться можно было только по слабому миганию карманных фонарей.

Вдруг они запрыгали, как испуганные светлячки, заметались вверх, вниз. Сквозь завывание ветра долетел еле слышный крик, повторился громче, и вот он у самого борта катера.

– Ракету, Варшавский! Скорей, черт возьми! – прокричал командир. Но старшего лейтенанта Варшавского на мостике уже не было. Сорвав с переборки спасательный круг, он бросился вниз, перепрыгнул через планшир и исчез за бортом.

– Куда вас несет в такую погоду? – спросил Крутилин, качаясь в лодке. – Сегодня ведь не последний день месяца, когда хоть умри, а выполни план!

– Завтра в артели свадьба, – высунув голову из моторной будки, прокричал стоявший у румпеля рыбак. Это был крупный мужчина средних лет, вероятно капитан лодки. Крутилин вспомнил, что уже встречался с ним в море. – А в таких случаях без угрей не обойтись. Парочка лососей тоже не помешала бы, как ты думаешь?

Что-то в его тоне Крутилину не понравилось. Если намечается свадьба, вопрос исчерпан, чего же тут еще разговаривать? Он не мог еще себе объяснить, в чем тут дело, но не прекратил разговора. Пусть выскажется. Только глухонемой никогда ничего не выбалтывает…

– И только за этим вы собрались в гости к Нептуну?

– Ишь напугал! – капитан пожал плечами. – Видали волну и посолидней.

В самом деле, у моторной лодки была большая осадка. Она легко выходила на волну, а высокие борта хорошо защищали от брызг. К тому же здесь, неподалеку от берега, было спокойней, чем в открытом море. Только теперь Крутилин сообразил, что от холодного душа на палубе он вымок, как вытащенный из воды щенок. Он повел плечами от холода и пододвинулся к моторной будке, откуда шел поток теплого воздуха.

– Не мешало бы по маленькой, – послышался рядом вежливый голос. – Примите во внутрь, пока не поздно. Иначе заработаете воспаление легких.

Мужчина в брезентовом плаще протянул Крутилину едва початую бутылку коньяка. Он был одних лет с капитаном и, как заметил Крутилин, чем-то похож на него. Тот же великанский рост, такие же квадратные плечи, такие же льняные волосы и выдающийся вперед подбородок. Только глаза, полуприкрытые нависшими веками, казались темнее и меньше. Но сомнений не было – это близкие родственники. Странно, однако, что за два года службы Крутилин в этих краях его ни разу не видел. Не менее странным показалось ему и предложение выпить. Рыбаки для этого слишком хорошо знают пограничников.

Крутилин отрицательно покачал головой и еще раз поглядел на незнакомца, словно думал получить ответ на свои вопросы. Но тот отвернулся, ослепленный прожектором.

Теперь прыгать нужно было не ему, и Крутилин нервничал. Чего они там копаются? Опять проспят выгодный момент! И чего это они держатся за руки, как парочка влюбленных, которые собираются прыгать через костер?

Берзлапа до лодки не допрыгнет, слабо оттолкнулся. Крутилин это сразу понял, перегнулся за борт, схватил товарища за пояс и резко потянул на себя. Ноги Берзлапы попали в воду, но в общем обошлось – он был цел и невредим.

Берзлапа чувствовал себя пустым, как выжатый лимон. Никто не поздравил его, не похвалил за храбрость. Даже не спросил, не ушибся ли он. Но ему самому неудержимо хотелось говорить, рассказывать о своих переживаниях, хотелось действовать – наружу рвались побежденные страхи и удовлетворение сделанным. Сейчас Герберту вовсе не было безразлично, что думают о нем товарищи. Этим прыжком он доказал себе, что он – настоящий моряк, и жаждал услышать это от других.

– Обратно я буду прыгать первым, можно, товарищ старший лейтенант?

У Перова вертелся на языке язвительный ответ, но в последний момент он сдержался.

– Хорошо, Берзлапа! – Старший лейтенант Перов даже хлопнул Берзлапу по плечу. – Передайте Крутили-ну, чтобы он осмотрел лодку, и принесите мне документы.

Крутилин быстро справился со своей задачей. В такой лодке даже мышь не спрячешь, не то что человека. Осветив фонарем моторную будку и перебрав наваленные кучей снасти, он подошел к поместившемуся на носу старшему лейтенанту.

– Ничего подозрительного пока найти не удалось.

Перов удивленно оторвал взгляд от документов. Что стряслось с людьми? Даже такой старый пограничник, как Крутилин, вместо того чтобы доложить коротко и четко, как положено по уставу, начал разговаривать другим языком.

И чего это он так подмигивает, словно заговорщик из немого фильма? Старший лейтенант вздохнул:

– Ну что там у вас?

– Разрешите мне взглянуть на судовую роль?

– Печать настоящая, подпись Кузманова – также, узнаю его каракули, – сказал Перов и неохотно протянул Крутилину документы. – Вот отметка о выходе в море. Помечена сегодняшним числом, – не без иронии добавил он.

Крутилин мрачно изучал роль.

– Да, все совпадает. И ничего не приписано… Только обычно мережи для угрей осматривают втроем. Кому нужны два лишних человека, это же не увеселительная прогулка?

Старший лейтенант рассердился.

– Может быть, так безопаснее, откуда я знаю…

Крутилин молчал. Было ясно, что он не согласен с Перовым.

– Что же ты предлагаешь? Может, оставить тебя в лодке, чтобы ты научил их ловить угрей?

Но Крутилин не обиделся.

– Вон этому я наверняка дам пять очков вперед даже на угрях, – он незаметно указал на мужчину, который предлагал ему коньяк. – Это не рыбак, поверьте мне, товарищ старший лейтенант! Посмотрите на его руки. Они не нюхали морской воды.

– Вот что, – сказал Перов, – пусть подходят с паспортами по одному. Этого оставь напоследок, пусть поволнуется.

Минуту спустя старший лейтенант уже жалел о том, что устроил весь этот спектакль. Капитан развеял подозрения Крутилина – это действительно была несколько необычная поездка. В поселке уже собрались на свадьбу, все хотят помочь, ведь женится лучший бригадир артели. Вот будущий тесть и вызвался своими руками достать для свадебного стола жирных осенних угрей. Капитан указал на фамилию, которая стояла в роли второй:

– Начальник колхозной механической мастерской. Это моторист, следующий – матрос, – его палец скользил все ниже и остановился у последней записи: – Мой брат. Вчера приехал из города и захотел хлебнуть морского воздуха.

Все оказалось очень просто. Как это ему самому раньше не пришло в голову? Тут же черным по белому выведена та же фамилия и отчество, тот же год рождения – 1919. «Наверное, близнецы?» – хотел было спросить Перов, но вопрос застрял у него в горле. Лодка внезапно погрузилась в темноту.

«На катере испортился прожектор», – сообразил Берзлапа и направил свет своего фонаря на рыбаков.

«Надо кончать всю эту церемонию, вернуться на катер и идти прямиком в порт», – подумал Перов и раздраженно крикнул:

– Следующий! Быстрее!

Перелистав паспорт капитанского брата, он уже собирался вернуть его владельцу, как снова вспомнил о близнецах. Обычно их видят вместе только в детстве, позже жизненные пути расходятся, иной раз пропадает даже внешнее сходство. Этих мужчин, например, было трудно назвать близнецами. Один казался жестоким, голубые глаза его глядели одновременно и хитро и трусливо.

– Минуточку!

Старший лейтенант взял паспорт и перелистал его снова.

Родился 7 марта 1919 года. Значит, он старше брата, который родился в июне… Постой, постой, что за ерунда, с каких пор это у одной и той же матери через три месяца может родиться второй сын?

– Послушайте! – гневно заговорил Перов, но тут же получил сильный удар под ложечку и опустился на дно лодки.

Лодка накренилась, зачерпнув воду.

– Стой! – крикнул Берзлапа. – Руки вверх!

Но мужчина успел сорвать плащ и прыгнуть в море. Через секунду за ним прыгнул Крутилин.

События развивались столь молниеносно, что, прежде чем Герберт пришел в себя и повернул руль, лодка успела отойти на порядочное расстояние. Ориентироваться он мог теперь только на крик, который еле слышно долетал из темноты.

Крутилин действовал инстинктивно. Вынырнув на поверхность, он успел изрядно наглотаться воды, прежде чем ему удалось надуть спасательный жилет. Только тогда он попытался рассудить что к чему: незнакомец должен находиться где-то поблизости, надо позвать ребят, иначе катер проскочит мимо и нарушитель уплывет или утонет.

– Сюда! – крикнул Виктор что было мочи и, заметив ходовые огни катера, еще раз попытался перекричать рев волн.

Железные пальцы стиснули его шею и начали душить. Его зов услышали не товарищи, а враг. Крутилин отчаянно размахивал руками. Напрасно! Враг держался за спиной и легко увертывался от схватки. Он сжимал его шею и давил голову вниз, под воду. Силы Виктора иссякали, но ум продолжал лихорадочно искать спасения. «Надо спустить жилет, тогда освободишься». И пальцы тут же выдернули пробку.

С резким шипением вырвался воздух, тело стало тяжелым, он пошел ко дну, увлекая за собой врага. И тотчас разжались тиски на его шее.

Виктор выплыл, чтобы схватить нарушителя за ногу, и не удивился, нащупав резиновый ласт. Вот почему он так хорошо плавал! Но одно Крутилин знал твердо – он скорее даст убить себя, чем отпустит нарушителя границы.

– Отзовись! Где ты? – неожиданно послышалось вблизи.

Крутилин ответил, и через мгновение Варшавский был рядом. Но даже вдвоем им не удавалось справиться с врагом. Пришлось окунуть его голову под воду и держать до тех пор, пока он потерял сознание.

…Отыскав место, где влага просочилась через изоляцию и вызвала короткое замыкание, механик быстро починил прожектор. Пловцов нашли и подняли на борт. Варшавский шел сам. Крутилина пришлось поддерживать, незнакомца – нести.

– Дьявольски хороший пловец, – возбужденно рассказывал Крутилин. – Представьте себе, по такой волне без жилета, только с одними ластами, а держится на поверхности, как пробка!

В кубрик вошел командир. Он уже связался с берегом. Услышав последние слова Крутилина, Закубенко усмехнулся:

– Мне предложили его раздеть, тогда, говорят, секрет раскроется.

Под костюмом у нарушителя границы была тонкая синтетическая одежда, напоминающая теплое охотничье белье. На поясе был пришит мешочек с белым химическим веществом.

– Последнее изобретение американцев, – пояснил командир. – При соприкосновении с водой этот состав превращает комбинезон в водонепроницаемый спасательный жилет, получше любого пробкового пояса. И вообще, товарищи, могу вас поздравить. Вы поймали важную птицу!

– Неужели он думал на этой посудине драпануть за границу? – спросил боцман, не в силах оторвать взгляд от удобного спасательного костюма.

Олег Закубенко ответил:

– Есть основание полагать, что рыбаки о его намерениях и понятия не имели. Уже вторую ночь подряд у кромки границы в нейтральных водах находится неизвестная подводная лодка. В таком одеянии не страшно выпасть за борт, притвориться утопленником и преспокойно ждать, когда тебя выловят… Ну, завтра он расскажет, как все это было организовано.

Оставив внизу для охраны задержанного двух моряков, командир вернулся на мостик. Надо было взять на буксир моторную лодку и следовать в залив, к причалу порта.

Утро занялось солнечное. Было трудно себе представить, что в открытом море бушует шторм. Пришвартованный в конце мола, дремал сторожевой катер. Но пистолет на поясе вахтенного как бы подчеркивал, что катер все еще в боевой готовности. Рядом стояла моторка, ничем не отличавшаяся от обычных рыбацких лодок. О событиях минувшей ночи напоминали лишь мрачные разговоры рыбаков.

– Откуда мне знать, что он не мой брат? – оправдывался капитан. – Пауль ведь удрал вместе с фрицами. Двадцать лет я его не видал. А этот так здорово знал всех родственников. И паспорт показал…

– И ты даже не заметил, что он родился только на 3 месяца раньше тебя?

– Вся штука в том, что у него дата правильная, – с вымученной улыбкой проговорил капитан. – В таких деталях заморские господа не ошибаются. Напутано в паспорте у меня – приходские книги сгорели, волостной писарь приписал лишние месяцы. А потом лень было исправлять ошибку – скорее, мол, получишь пенсию…