Текст книги "Счастливые сны. Толкование и заказ (СИ)"

Автор книги: Евгений Цветков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

По-видимому, существуют законы, и жесткие очи глядят за порядком в Бардо. Эти Духи оказываются связанными пространством Бардо, они не могут ни вверх подняться, ни вновь спуститься на землю через очередное рождение. Эта тюрьма может длиться до полтысячи лет, а в исключительных случаях и дольше. Вот так и становятся они членами Ордена Ожидающих Приказа или Указа, если по-нашему.

ПРИЛОЖЕНИЕ 9 МАНТРЫ ИЛИ ЗАКЛИНАНИЯ

В этих состояниях сознания нашего, когда в пространстве вокруг знак и вещь по плотности равны – слова и формулы заклятий приобретают огромную власть. В этом отрывке про мантры я хочу обратить внимание читателей на удивительное сходство меж магией Мантр и управлением компьютерами при помощи голоса или сигнала, подпорченного шумами. К этому сходству я вернусь в конце этого краткого отрывка, касающегося Мантр, Молитв-Заклинаний.

Основу магической формулы или мантры, как это трактуется в Бардо Тодол, можно вывести на основе древней Греческой теории музыки. Основа этой теории такова: коль скоро мы знаем главную тональность (ноту!) какой-то Сущности, будьте стихия, явление, предмет или Божество – мы способны, воспроизводя эту тональность, звуками разрушить избранную Сущность или воздействовать в приказном смысле на нее. В случае неживого предмета мы имеем дело с вырожденным случаем этой теории, когда одной или несколькими резонансными нотами (частотами) можно разрушить вещь. От воздействия этих частотных звуков предмет может так раскачаться, что – развалится.

Теория Древней Греции в отношении Музыки и Вибраций, присущих любому организму, стихии или божеству, – гораздо шире нежели теория механического резонанса в акустике. Для приверженцев оккультизма идея использования магической формулы покоится или основана на том, что, зная эту формулу (ключевую ноту или набор нот) божества или стихии, мы способны вызвать к жизни соответствующие вибрации, волны, свойственные этому божеству, и тем самым как бы установить связь с божеством или стихией (почти что как в случае передатчика, работающего на определенной частоте, когда мы сами служим, к примеру, приемником).

Так, колдун, зная заклятья, может вызвать к жизни Стихии и командовать ими, вернее, духами стихий (читайте сказки Гофмана) и сонмом всяких нижеступенных спиритуальных существ, потому что каждому из них как бы присуща определенная вибрация. И это Существо, сформулированное в виде звука Мантры, Заклятья, дает колдуну власть над собой, вплоть до уничтожения. Это и есть основа повиновения всех этих Сущностей Магу или Ведуну, под угрозой уничтожения.

Понятно, что эти мантры, которые вызывают и определяют разных Существ или, вернее, разные Сущности,– тщательно охраняются, прежде всего самими существами. Удивительно, что даже имя такой фигуры, например, встреченной во сне, тщательно скрывается этой фигурой. Попробуйте во сне спросить у встреченного вами человека или карлика, монстра, животного и тому подобного, Как тебя зовут? Назови твое имя! И тут же сгинет видение, ангел улетит, чудовище с урчаньем отступит и прочее. Так у многих народов есть поверия, что коль скоро ты узнаешь имена гномов – они тебе вынуждены будут служить. То есть имя – есть первичная мантра или вибрация. Недаром даже у людей, в разных культурах, имена людей (полные) или даденные при рождении (посвящении) – обычно скрываются от посторонних, чтобы не сглазили.

Однако по причине такой силы Мантр они тщательно охраняются не только теми, кого они могут поработить, но и особыми духовными существами, называемыми Стражами Тайн. Кандидат в посвящение или принятие в это Сообщество Духовных Учителей или Стражей Тайн очень хорошо проверяется, прежде чем будет он посвящен и вручат ему Сокровища тайного знания.

Вначале ученику, после тщательной его проверки, передается мантра, которая сообщает ему власть над Богиней Кундалини. И когда он произносит это заклятье, Богиня просыпается и появляется перед ним в ожидании приказаний.

Вот когда становится особо необходим Гуру (Учитель): потому что пробужденная к жизни Богиня способна не только спасти и наградить, но и разрушить, убить, в зависимости от того, как использована Мантра (заклятье).

Когда Мантра поется и воздух сотрясается внутри нас, начинает вибрировать сообразно наша жизненная сила (прана). Богиня Кундалини и откликается именно на эту тонкую внутреннюю вибрацию, соответствующую тональности и звуку божественной музыки. Она сходит, приподнявшись вначале, со своего трона в корневом психическом центре и начинает двигаться вверх по чакрам (психическим центрам), проходя их один за другим. Пока ее музыка (ибо она и эта музыка, вибрация – нераздельны, одно) не наполняет самый верхний чакрам – тысячеле-пестковый лотос (теменная часть головы). Когда вибрация доходит туда, ее улавливает Верховный Учитель, слышит звук пробужденной и полностью восставшей Богини.

И вот что тут удивительно любопытно с точки зрения нашей современной яви: если мантра пропета, произнесена неверно – ничего не произойдет. И если она напечатана, и увидят ее глаза непосвященного – она покажется совсем лишенной всякого значения и смысла. Чтобы произнести мантру как следует (заклятье), надо привести себя в определенное Состояние (психическое и физическое). Вот почему и колдуны, и маги всегда постятся и очищаются всякими способами, прежде чем приступить к ворожбе или призыванию Духов.

Это положение очень напоминает управляемые голосом или сигналами машины. Если голос охрип или не так произнесена команда – компьютер не откликается. Если уровень шумов так возрос, что сигнал, управляющий, исказился сверх меры ~ летательный аппарат не сумеет совершить посадку на Луне или Марсе. Неужели и впрямь существует некая гигантская Информационная Машина жизни (информационная – означает нематериальная, а значит не наблюдаемая кроме как нами самими, если мы сумеем попасть в определенное состояние сознания ивосприять), с которой мы способны, обращаясь должным образом и в определенном состоянии отклика нашего сознания, – установить связь и привести в движение неведомые нам сейчас по-настоящему психические, духовные силы, во благо и во вред. Чтобы вылечить, к примеру, человека или его уничтожить и тому подобное. Вот вам и "сглаз", и "порча", их, так сказать, управленческие механизмы.

ПРИЛОЖЕНИЕ 10 ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ ДОКТОРА КАРЛА Г. ЮНГА*

Прежде чем начать психологическое толкование, мне хочется сказать несколько слов о самом тексте. Тибетская Книга Мертвых, или Бардо Тодол, является книгой наставлений для мертвого или умирающего.

Как и у Египетской Книги мертвых, ее предназначение – служить путеводителем для помершего во время его пребывания в состоянии Бардо, описанного символически как промежуточное состояние в сорок девять дней между смертью и новым рождением.

Сам текст распадается на три части. Первая часть, называемая Чикай Бардо, описывает происходящее в психике во время умирания.

Вторая часть, Хониид Бардо, рассматривает сну подобное состояние, которое следует сразу же за наступлением смерти, состоящее из "кармических иллюзий".

Третья часть, Сидпа Бардо, начинается с возникновением инстинкта нового рождения и продолжается в виде событий, предшествующих новому рождению.

Показательно, что самое сильное Проникновение и Озарение, а отсюда и самая большая возможность высвобождения, нам пожалованы во время действительного умирания. Вскоре после того начинается "иллюзорность", которая в конечном счете ведет нас к перевоплощению (реинкарнации); огни озарения становятся все слабее и разнообразней, а видения все более устрашающими. Этот спуск показывает отчуждение сознания от освобождающего света по мере того, как оно приближается к очередному физическому рождению. Цель наставления обратить внимание помершего, в каждой очередной ступени обольщения и запутанной чертовщины, на всегда присутствующую возможность освобождения и объяснить ему природу видений. Текст Бардо Тодол читает Лама возле тела помершего.

* Перевод с англ, из книги Эванса-Венца «The Tibetan Book of the Dead», Oxford Univ. Press, 1960.

Я думаю, что лучше всего я смогу оплатить свой долг признательности двум переводчикам Бардо Тодол – Ламе Казн Дауа-Замдап и доктору Эвансу-Венцу, попробовав при помощи психологического комментария сделать удивительный мир идей и проблем, содержащийся в этом трактате, немного более удобоваримым для западных мозгов. Я уверен, что все, кто прочитает эту книгу с открытой душой и кто позволит непредвзятому впечатлению взять свое, пожнет богатый урожай.

Бардо Тодол, очень подходяще названное Др. В.И.Эвансом-Венцем "Тибетская Книга Мертвых", вызвала значительное движение в англоязычных странах во время своего первого появления в 1927 году. Книга принадлежит к числу таких писаний, которые не только представляют интерес для знатоков Буддизма Махаяны, но которые из-за своей человечности и более того – глубинного проникновения в секреты человеческой души, притягательны и для мирянина, который ищет путей расширить свои знания о жизни.

Многие годы, с ее первой публикации, Бардо Тодол была моим постоянным спутником, и ей я обязан не только плодотворными идеями и открытиями, но также и многими самыми основными своими откровениями.

В отличие от Египетской Книги Мертвых, которая всегда побуждает нас к тому, чтобы сказать либо очень много, либо слишком мало, Бардо Тодол предлагает членораздельную философию, обращенную к человеческим существам, а не к богам или примитивным дикарям. Эта философия содержит в себе воплощение Буддийской психологии и в таком виде, надо признаться, остается непревзойденной в своем превосходстве. Не только "гневные", но и "миротворные" божества понимаются лишь как сансарические (вызванные иллюзиями, заблуждениями цепи рождений) отображения (проекции) человеческой психики,– идея, которая кажется самоочевидной просвещенному европейцу, потому что напоминает ему о его собственных банальных упрощениях.

Однако, хоть европеец и сумеет легко отделаться от этих божеств, сделав их отображениями, ему никак не удастся в то же время утвердить отдельную их реальность. Бардо Тодол может это сделать, потому что в некоторых своих главных метафизических посылках эта книга ставит просвещенного и непросвещенного европейца в очень неловкое положение. Таковы всегда присущее Бардо Тодол, хотя и не высказанное прямо, допущение того, что все метафизические истины по природе своей противоречивы, а также идея качественного различия уровней сознания и связанных с ними метафизических реальностей. Основа этой книги не скудное европейское "или-или", а великолепное утверждающее "оба-и".

Это явление может показаться спорным западному философу, поскольку Запад любит ясность и недвусмысленность. Последовательно один философ прилепляется к утверждению: "Бог Есть!" В то время как другой с тем же рвением к противоположному: "Бога Нет!" Что эти враждующие братья будут делать с утверждением вроде следующего: "...Сообразив, что несуществование твоего разума и составляет Просветленность Богоподобия, и понимая в то же время, что это – по-прежнему твое собственное сознание – ты пребудешь в состоянии божественного Будды".

Такое утверждение, я боюсь, столько же неприемлемо для нашей Западной философии, как и для нашей теологии. Бардо Тодол в высшей степени психологична в своих наблюдениях. А у нас философия и теология еще средневековые, на допсихологической пребывают ступени, где выслушиваются, объясняются, защищаются, критикуются и оспариваются только истины. В то время как авторитеты, сочиняющие эти истины, по общему согласию, помещаются в стороне от предмета и обсуждению не подлежат.

Метафизические утверждения или умозаключения, однако, являются заявлениями определенного состояния души, психики, а потому есть категории психологические. Для западных мозгов, которые компенсируют свои, хорошо известные чувства неприятия рабским почтением к "рациональным" объяснениям, эта очевидная истина кажется уж слишком очевидной, или на нее глядят, как на непозволительную негацию (отрицание) метафизической "истинности". Когда западный человек слышит слово "психологический", для него это всегда звучит, как "лишь психологический". Для него "психе" (душа) что-то досадно малое, нестоящее, личное, субъективное и еще много подобного в том же духе.

Он предпочитает поэтому использовать слово "разум" вместо души, хотя в этом случае он с удовольствием допускает, что истины метафизические, которые и впрямь могут быть весьма субъективными, формулируются "разумом"; разумеется, "Вселенским Разумом" или даже – в случае нужды – самим "Абсолютом". Такой смехотворный посыл служит, вероятно, возмещением за вызывающую прискорбное сожаление малость души. Складывается впечатление, что Анатоль Франс был бесконечно прав, применительно ко всему Западному миру, когда в его "Острове Пингвинов" Катерина Александрийская дает совет Богу: "Дайте им по душе, но по маленькой".

Хотя именно душа, благодаря присущей ей божественной творческой силе, изрекает метафизические суждения и утверждает различия между метафизическими сущностями. Не только душа обусловливает всю метафизическую реальность, она сама Есть эта реальность!

Бардо Тодол и открывается этой великой психологической правдой. Эта книга не молитвенник за упокой, а набор инструкций для помершего, путеводитель по и через переменчивые явления царства Бардо, через существование, которое длится в течение 49 дней от смерти до следующего рождения. Если мы на миг пренебрежем вневременностью души – что Восток принимает за саморазумеющуюся истину – мы, читатели Бардо Тодол, без особого труда сможем помес^: тить себя в положение помершего и внимательно обдумать наставление, содержащееся во вступительной части, которое мы выше приводили. Теперь следующие слова прозвучат не помпезно, а надлежаще-учтивым образом:

"О благородно рожденный (такой-то и такой-то), слушай! Ты сейчас испытываешь Блеск Предвечного Света Просветленной Яви. Пойми это. Твое теперешнее сознание, по своей природе Отрешенное, не бытное, Опорожненное, не сформированное, не заполненное чем-нибудь, картинками или впечатлениями, – воспринимает само себя. Оно и есть настоящая Реальность. Благодать.

Твой собственный ум, который теперь не бытен и не наполнен, Опорожнен, Чист, хотя и не пуст или беспамятен, но лишь предоставлен сам себе, не замутненный, сияющий, счастливый, – это и есть само сознание Благодатного Будды".

Таково описание Дхарма Кайи, состояния совершенного озарения, или, как бы следовало выразить то же самое на нашем языке: творческой почвой всех метафизических суждений является сознание невидимое, непостижимое проявление самой души (духовности). Небытность является состоянием, превосходящим (трансцендентным) все суждения и утверждения. Полнота его отдельных проявлений все еще гнездится подспудно (латентно) в нашей душе.

Текст продолжает:

"Твое сознание, сияющее, небытное и нераздельное с Великим Блеском Предвечности, не имеет рождения и не знает смерти. Оно само и есть этот Вечный Свет – Будда Амитаба".

Такая душа (или, как тут названо – наше собственное сознание) определенно не маленькая, но само сверкающее Божество, Божественность.

Для Запада такое заявление слишком опасно, если не откровенно богохульственно. Либо оно принимается Западом бездумно, чтобы, затем пострадать от теософической инфляции. Каким-то образом мы все время занимаем ложную позицию в отношении подобных вещей.

Однако, если мы сумеем справиться с собой настолько, что удержимся от главной ошибки – всегда хотеть чего-нибудь СДЕЛАТЬ с достающимся нам и приспособить это доставшееся к практическому употреблению, мы, по всей вероятности, сумеем извлечь для себя важный урок из этих наставлений. Во всяком случае, мы хотя бы оценим величие Бардо Тодол, которая удостаивает помершего крайней и высшей правды: что даже боги – это блеск и отражения нашей собственной души. И для Восточного человека солнце от этого не затмевается, не меркнет, как это случится с Христианином, который почувствует, что у него украли Бога. Наоборот, его душа есть свет Божественного, Божества, и Божество – есть душа. Восток способен выдержать этот парадокс лучше, чем несчастный Ангелиус Силезский, который, даже по сегодняшним понятиям, психологически находится намного впереди нашего времени.

Как умно и точно, что Бардо Тодол отчетливо разъясняет помершему именно первичность души, его духовности, ибо это как раз то, чему жизнь нас не учит. Мы так набиты внутри всяким, что теснится у нас в душе и угнетает, что нам и случая не представляется, в толчее всех этих "очевидных" вещей, задуматься над тем, кем они "оче-видятся"? Из этого мира очевидностей вещей померший и освобождается, и цель наставления помочь ему во время этого освобождения. Мы, поместив себя на его место, и себя вознаградим не меньше, потому что из самого первого параграфа мы узнаем, что "очевидетель" всей "очевидности" обитает внутри нас.

Несмотря на всю очевидность этой истины в малом и большом, она никогда нами не осознается, хотя часто это так необходимо, даже жизненно роково для нас, знать эту правду. Подобное знание, разумеется, годится лишь для созерцателей, которые склонны к размышлению над смыслом существования, для тех, кто, по природе, – Гностики и потому верят в Спасителя, который, как Спаситель у Манденян, называет себя "Гнозисом Жизни" (знанием жизни). Вероятно, немногим из нас дано видение мира целиком, как чего-то "очевидного". Тут требуются воистину переворот с ног на голову всех устоявшихся истин и немалая жертва, прежде чем мы сможем увидеть "очевидность" мира, обусловленную самой сутью нашей души.

Гораздо прямее и проще, драматичней, внушительней и поэтому убедительней считать, что все жизненные события случаются со мной, нежели увидеть, как я даю им возможность случиться. Воистину, животная природа человека заставляет его сопротивляться мысли, что это он – творец обстоятельств.

Вот почему попытки такого научения всегда включали тайное посвящение, вершиной которого, как правило, является символическая смерть посвящаемого, означавшая полный переворот внутреннего отношения. И действительно, наставление Бардо Тодол служит напоминанием помершему о его посвящении и учении его гуру. Потому что наставление это, в основе своей, не что иное, как посвящение помершего в жизнь Бардо, в точности, как посвящение живого было подготовкой для Потустороннего.

Так это было, по крайней мере во всех тайных культах древних цивилизаций, от времени Египетских и Элевсинских мистерий. В посвящении живых, однако, это Потустороннее – не является существованием после смерти; это новое существование при жизни, после крутого поворота души в намерениях и взглядах, психологическая Потусторонность или, в Христианских терминах, "избавление" от сетей мирского и греха. Избавление является отделением и освобождением от предыдущей темноты и бессознательности, и ведет к состоянию озарения и отпущения, к победе и возвышению над всей "очевидностью".

До сих пор Бардо Тодол, как это чувствует и доктор Эванс-Венц, является процессом посвящения (инициации), цель которого восстановить для души ее божественность, которую она потеряла при рождении. Для Восточной религиозной литературы типично начинать учение неизменно самым важным, самыми предельными и высокими принципами и выводами, которые у нас, обыкновенно, идут в самом конце. Как, например, в Апулее, где Луцию поклоняются как Гелиосу только в самом конце. Инициация в Бардо Тодол таким образом являет собой последовательность все слабеющих климаксов, заканчивающихся новым рождением в утробе.

Единственным "процессом инициации", который еще жив и практикуется сегодня на Западе, является анализ бессознательного, применяемый врачами для терапевтических целей. Это проникновение в глубинные слои сознания является своего рода рациональной тахеиНсз в сократовском смысле, выкапыванием психического содержания, которое еще в зачатке, подсознательное и пока еще не рождено.

Первоначально такая терапия приняла форму фрейдистского психоанализа и занималась в основном сексуальными фантазиями. Это область, которая соответствует последнему и самому нижнему пространству Бардо, известному под названием Сидпа Бардо, где померший, оказавшийся не в состоянии извлечь пользу из наставлений Чикай и Хониид Бардо, начинает превращаться в жертву сексуальных фантазий и влечется к зрелищам совокупляющихся пар. В конце концов он ловится чревом (утробой) и рождается вновь в земную жизнь.

Меж тем вполне понятно, почему Эдипов комплекс начинает работать. Если его карма предопределяет ему родиться мальчиком, он влюбляется в свою будущую вероятную мать, а от своего отца (тоже будущего) отвратится, как от ненавистного и отвратительного. И обратное, будущая дочь сильно будет привлечена к своему возможному отцу и отвратится от матери.

Европеец проходит сквозь эти характерно фрейдистские владения, когда его бессознательное содержание вытаскивается на свет божий при помощи анализа, но идет он в противоположном направлении. Он движется назад, к чреву (утробе) через мир сексуальных детских фантазий. В психоаналитических кругах даже предполагали, что травмой главным образом является само рождение – мало того, психоаналитики даже заявляют, что им удалось добраться до памяти внутриутробного существования. Здесь Западное размышление достигает своего предела, к сожалению. Я говорю, к сожалению, потому что очень бы хотелось, чтобы фрейдистский психоанализ мог бы жизнерадостно проследовать еще дальше в эти внутриутробные переживания: если бы он преуспел в этом смелом предприятии, наверняка бы мы прошли сквозь Сидпа Бардо и проникли бы с обратной стороны в нижние пределы Хониид Бардо.

Верно, и то, что с теперешними биологическими идеями подобное приключение никогда бы не было увенчано признанным успехом: для этого потребовалось бы совсем иное философическое обеспечение, чем то, которое базируется на современных научных допущениях. Но если бы это путешествие назад было последовательно продолжено, вне сомнения, его результаты привели бы к утверждению доутробного существования, настоящей жизни Бардо. Если бы только оказалось возможным обнаружить, по крайней мере, какие-то следы соответствующих переживаний. Как бы то ни было, психоанализ не пошел дальше предположительных следов внутриутробного переживания. И даже знаменитая "травма рождения" осталась таким очевидным трюизмом, что вряд ли она способна объяснить что-либо лучше, чем гипотеза, рассматривающая жизнь как болезнь с плохим исходом, потому что ее завершение всегда фатально.

Фрейдистский психоанализ, во всех главных аспектах, никогда не пошел дальше переживаний Сидпа Бардо: то есть он не сумел себя выпутать из сексуальных фантазий и подобных "несовместимых" устремлений, которые вызывают тревогу и другие аффективные состояния пациента. Тем не менее теория Фрейда – это первая попытка, сделанная на Западе, исследовать снизу, из животной сферы, области инстинкта, психологическую территорию, которая соответствует в Тантрическом Ламаизме владениям Сидпа Бардо.

Очень понятный страх метафизики помешал Фрейду проникнуть в область "оккультного". Кроме того, состояние Сидпа Бардо, если допустить психологию Сидпа Бардо, отличается свирепым ветром кармы, который крутит и несет помершего до тех пор, пока тот не достигнет "двери-чрева". По-иному говоря, в мире Сидпа не разрешается возвратного движения, потому что владения Сидпа Бардо запечатаны от состояний Хониид Бардо сильным, непреоборимым движением вниз, в сторону животной сферы инстинкта и физического рождения. Это значит, что любой, кто проникнет в это бессознательное владение с чисто биологическими допущениями и представлениями, застрянет в этой области инстинктов и останется неспособным продвинуться дальше, поскольку снова и снова его будет относить назад к физическому существованию.

Вот почему не способна Фрейдистская теория достичь ничего иного, кроме, по существу, негативной оценки бессознательного. Это есть "ничего кроме". В то же время, надо признаться, что такой взгляд на душу (духовное) является типичным Западным, только выражен он грубее и проще, и беспощаднее, чем другие осмелились бы то же самое сказать, хотя в глубине они так же считают. Что значит "разум" в этой связи – трудно сказать. Можно лишь лелеять надежду, что за ним сохранится убедительность. Но, как заметил даже Макс Шелер с сожалением, сила такого "разума", мягко говоря, сомнительна.

Я думаю, мы можем считать за факт, что с помощью психоанализа рациональный ум Запада продвинулся вперед в те пределы, которые можно назвать невротизмом состояний Сидпа, и там полностью остановился: неизбежно и по причине нелепого допущения, что все психологическое является субъективным и личным.

Но даже и в этом случае,это продвижение было большим достижением, ввиду того, что позволило нам сделать еще один шаг вслед за сознанием жизни. Это знание дает нам также ключ к тому, как нам следует читать Бардо Тодол – то есть наоборот, задом наперед. Если с помощью Западной науки мы в какой-то мере преуспели в понимании психологического смысла характера Сидпа Бардо, наша следующая цель – посмотреть, не можем ли мы чего-нибудь сделать схожего с предыдущим Хониид Бардо.

Хониид Бардо – это состояние кармических иллюзий – то есть иллюзий, которые вызваны психическим (душевным) осадком предыдущих существований. По Западной мысли, Карма заключает в себе своего рода теорию психической наследственности, основанную на гипотезе перевоплощений (реинкарнаций), что, в конечном счете, является гипотезой вневременности души– Ни наши научные знания, ни наши рассуждения не способны шагать в ногу с этой идеей. Слишком много "если" и "однако". Помимо всего, мы слишком плачевно мало знаем о подобных возможностях продолженного существования индивидуальной души после смерти. Настолько мало, что нам даже и непонятно, каким способом можно что-то доказать вообще в этом отношении.

К тому же, мы еще и уверены (на эпистемологической основе), что подобные доказательства столь же невозможны, как доказательство Бога. Отсюда мы можем лишь с большой осторожностью допустить идею Кармы, именно если только мы понимаем ее как психическую наследственность в очень широком смысле этого слова.

Психическая наследственность существует – иначе говоря, существует наследование психических особенностей, таких, как предрасположенность к заболеваниям, черты характера, особые таланты и тому подобное. Никакого насилия психическая природа этих сложных явлений не испытывает оттого, что естественные науки сводят их до того, что представляется физическим аспектом (структуры ядер в клетках и т.д.). Все это – основные явления жизни, которые выражают себя, главным образом, психически, подобно тому как имеются другие наследуемые признаки, которые выражают себя, в основном, физиологически, на физическом уровне.

Среди этих наследуемых психических признаков существует особый класс, род, который не сводится ни к семье, ни к расе. Это универсальные предрасположения ума, которые следует понимать по аналогии с платоновскими формами, в соответствии с которыми разум, ум организует свое содержание. Можно рассматривать эти формы как категории, по аналогии с логическими категориями, которые всегда и везде присутствуют в виде основных постулатов рассуждения. Только в случае наших "форм" мы имеем дело не с категориями рассудка, а с категориями Воображения. Поскольку плоды воображения всегда визуальные по сути своей, их формы должны с самого начала иметь характер образов, более того – Типических образов. Вот почему, вслед за Святым Августином, я называю их "архетипами"*.

Сравнительное богословие и мифология располагают богатейшими залежами архетипов, как и психология снов и психозов. Поражающий параллелизм меж этими образами и теми идеями, выражению которых они служат, часто вызывал к жизни самые безумные теории миграции народов, хотя много естественней допустить замечательное подобие человеческой психики во все времена и во всех местах.

Архетипические формы – фантазии на самом деле воспроизводятся спонтанно всегда и везде, без какого бы ни было даже мыслимого следа прямого заимствования. Основные структурные компоненты психики не меньше поражают своей однородностью, чем сходство видимых частей нашего тела. Архетипы являются, так сказать, органами до-рациональной психики. Они суть изначально наследуемые формы и идеи, которые не обладают (не наполнены) конкретностью содержания. Их особенное наполнение появляется только во время индивидуальной жизни, когда личный опыт осмысляется на языке этих форм. Если бы архетипы не были предсущими в одинаковом виде повсюду, как объяснить совпадение меж подчеркиванием почти повсюду в Бардо Тодол, что помершие не знают, что они померли, и столь же частым сходным утверждением повсюду в мерзкой полуиспеченной литературе Европейского и Американского Спиритуализма?

Хотя мы находим такое же утверждение у Сведенборга, трудно предположить, чтобы его писания были так широко распространены, что этот штришок знания был доступен любому "медиуму" из маленького городка. А связь меж Сведенборгом и Бардо Тодол совершенно немыслима для того времени.

Это исконная, универсальная идея, что помершие просто продолжают свое земное существование и не догадываются, что они бестелесные духи,– архетипичная идея, которая тут же обретает зрительное выражение, стоит кому-то увидеть привидение. Замечательно, что у привидений по всему миру есть много общих черт. Естественно, я предполагаю существование недоказуемой спиритуалистической идеи, хотя у меня нет желания делать ее своею. Я должен удовлетвориться гипотезой существования вездесущей, хотя и многообразной, психической структуры, которая наследуется и которая с необходимостью задает определенную форму и направление всему опыту жизни. Подобно тому, как органы тела – это куски безразличной пассивной материи, но динамические, действенные комплексы, которые заявляют себя и утверждают с властной настойчивостью, так и архетипы, будучи органами психики (души), суть очень динамичные, полные жизни комплексы, которые определяют жизнь психическую до степеней поразительных. По этой причине я называю их еще Доминантами бессознательного. Тот слой бессознательной психики, который сложен этими универсальными динамическими формами, я определил, как КОЛЛЕКТИВНОЕ ПОДСОЗНАНИЕ.

* Архетипы еще можно понимать, как врожденные, вечные Сюжеты, не заполненные определенным культурно-национальным содержанием. Например, таким Архетипом будет Сюжет: Смерть – Воскресение – Преображение. Однако, у одних народов – это христианская повесть с Христом, а у других – Птица Феникс или Дух. (Прим, автора).