Текст книги "Патриот. Смута. Том 8 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Как ни странно, но Григорий Неуступыч стал почти незаменимым человеком в войске.

Вот и нашел я ему очень важное дело. Десяток бойцов из уже привычной ему команды по сбору и охране инвентаря приставил. Им нужно встать там, где будут французы, разместиться вместе с Луи, куда будет направлен удар конных наемников.

Сделать важное и рискованное, чего уж там, дело.

Взглянул опять на разворачивающиеся силы противостоящего мне войска. Все же центр остался за шведами. Слева от него против Трубецкого и Чершенского вставали основные силы дворянской конницы. Видно, что там тоже есть снаряженные доспехами люди. Только не собраны они в сотни, а размазаны по всему войску. Бестолковое дело в тактических целях.

Там же приметил я карету, запряженную четырьмя лошадями.

Массивная, неказистая, скрывающаяся за рядами воинов.

Это еще что? Хм… Скорее всего, раненый Шуйский в ней. С битвы отъехать пока он не мог, а ввиду ранения перемещаться на коне, судя по всему, в силах не был. Понимал полководец – не явись он, часть войска просто разбежалась бы.

Зачем воевать за тех, кто не рискует своими жизнями наравне?

Взгляд на другую сторону бросил.

Против правого моего фланга, подпирающего лес, против братьев Ляпуновых и возглавляемых ими рязанцев строились преимущественно пехотные полки и незначительный по числу в сравнении с другим флангом отряд конницы. Тысяча где-то. Но здесь я приметил стрельцов. Их единообразно одетые сотни сложно было спутать с кем-то еще.

Прикрывали их копейщики. Обычная русская пехота. Не особо толковая и плохо воюющая без гуляй-города.

По-хорошему сейчас моей легкой коннице следовало бы еще на подступах выдвинуться вперед и осыпать противника стрелами, пока не построились в порядке. Но, цель-то моя была в ином и по этой причине такой маневр я совершать не показал.

Врага это не отбросит, а только разозлит, раззадорит.

Время шло безмерно медленно. Люди вокруг смотрели во все глаза на своих противников. Слышен был все нарастающий гул молитвы.

Я тоже резким движением припал на колено перед знаменем. Пантелей аж дернулся. Многие уставились на меня. Недоумевали. Бережно взялся рукой за его полотно, поцеловал, голову склонил. Сделал вид, что произношу слова молитвы. Все же ненабожный я человек и из речей божьих, церковных знал только «Отче наш» да и то, скорее всего, в неверной его формулировке.

Зато Серафим, увидев такой мой ход, заговорил громко.

– Помолимся, братья!

И вместо единоличных обращений к господу над войском разнеслась единая молитва громкая и растекающаяся от центрального редута к флангам. Люди склоняли головы, подхватывали речи и начинали говорить один за другим.

Сам же батюшка моего воинства, как настоящий боевой жрец, несущий слово божие, стоял рядом со мной, крестился.

Тем временем войско московское наконец-то построилось.

Я поднялся, перекрестился, вгляделся на север. Реют знамена, кони роют копытами землю, фыркают. Расстояние-то приличное, но масса такая большая, что видно все. Покачиваются пики пехотные, словно лес против нас выстроился настоящий.

Дух захватывало.

И чувство ответственности за то, что здесь и сейчас решится все давило нестерпимо.

Считай, двадцать пять тысяч человек под этим небом и солнцем, будут решать судьбу Руси. Дальнейшее ее существование. Станет ли она сильной и независимой державой, выберет ли могучего, достойного Царя всей силой своей, Земским собором или погрязнет на годы в еще большей пучине Смуты. И, как вариант, ведь история уже прилично изменилась, станет частью Речи Посполитой.

Ставки слишком велики, проиграть нам нельзя. Нет у нас такого права.

Здесь и сейчас устоять надо!

Взвыли трубы, развернулись знамена над рядами наемников Делагарди. Всадник вылетел перед ними, пронесся перед строем, что-то крича. Якоб. Кому же еще это быть. Точно он. В кирасе, марионе, размахивающий палашом.

Ударили барабаны.

Пикинеры и мушкетеры двинулись на наши редуты.

Как того я желал. Ловушка захлопывается, только тут… Для кого она ловушка – для них или для меня. Решит бой!

– Сила та какая. – Стиснув зубы, проговорил стоящий рядом Серафим. – Господь, отец небесный, оборони нас, дай сил не дрогнуть и совладать с врагом.

– Надеюсь, всех их хоронить нам не придется. – Процедил я сквозь зубы, накидывая ерехонку и застегивая под подбородком ремешок.

Заорал громко.

– К бою! Собратья! За Землю Святую! За Русь великую! За собор Земский! За царя грядущего! Бить, братья, только когда увидите их глаза. Не раньше!

От моего редута к флангам понеслись гонцы с указаниями к действию.

Луи де Роуэна подняли, повели налево. Двигался он без какого-то явного желания, но спуску ему давать никто не собирался. Слово дал, исполнить должен. А раз не хочешь, так тебе помогут специально обученные товарищи.

Именно в стык редутов и конного войска, прикрытого гуляй-городом, судя по тому, что я видел, планировался удар французской кавалерии. Этакий заводной бой. Попытка вытянуть наши силы на сражение.

Но, карту будем бить их же козырями.

Вглядывался я в ряды московской поместной конницы – пока что движения там не было. Это радовало. Стояли кони спокойно, ровно. Трубы не трубили там. Тишина и спокойствие. А вот против моего правого фланга, прикрываемые наступающими по центру наемниками неспешно, чуть отставая за гордо марширующими пикинерами и аркебузирами, двинулись стрельцы и пехота. Позади двигалась конная тысяча, готовая к маневру.

Рязанцам, видимо, придется сегодня показать, на что они способны.

А на наши пять острожков стройными рядами накатывал настоящий лес из копий.

– Готовность!

Глава 14

Утро. Боевые порядки московского войска.

Делагарди пронесся мимо ровных шеренг своего воинства.

Он верил в этих солдат, верил в победу и мощь их оружия. Лес копий, строй мушкетов и аркебуз. Эта сила может сломить кого угодно. Ему сложно было понять, почему этот самозванец Игорь встал прямо по центру с укреплениями. В чем заключалась коварность этого плана.

Или он настолько смел, что решился противостоять лучшей пехоте восточной Европы?

И кем?

Засевшими в острожках казаками, вооруженных короткими копьями и слабыми аркебузами. Это не тот противник, которого стоило бояться, не те силы, против которых сложно будет воевать. Якоб и его наемники сметут их, втопчут в грязь, разметают по полю и вынудят бежать. А когда сломается центр, вместе с их командиром, то и дрогнут остальные части.

В голове шведского генерала бились такие мысли.

Он силился понять логику своего противника. Ведь мог же этот самозванец Игорь показать, что находится в ином месте. Мог встать с лучшими частями на фланге, например. Развернуть удар по более слабым силам московского войска, попытаться своей кованной ратью как-то опрокинуть фланг, зайти в тыл. У него же было преимущества маневра, были такие силы, он показал их там, в лихом рейде, но…

Этот русский не воспользовался этой возможностью.

Он даже не налетел на порядки во время построения. Так бы хоть какой-то урон мог нанести.

Делагарди был зол, отчасти потому, что не понимал, чего добивается этот чертов хитрец Игорь. Он не походил на полного идиота. А то, что он сейчас сделал, как раз напоминало военную дурость и невероятную самонадеянность.

Плевок в лицо и желание показать, что его никчемные казаки смогут противостоять опытным пикинерам.

Но еще шведа злил тот факт, что русская конница вела себя пассивно. Стрельцы, что встали по левую руку и слабая пехота двигались. Они рассчитывали занять более удобную позицию, прикрывать фланг шведского корпуса. Не дать русской коннице ударить во фланг.

Рисковали, потому что им-то противостоял все же более сильный противник.

А вот основные ударные, мобильные сотни во главе с Шуйским медлили.

Худшие догадки Якоба подтверждались. Дмитрий не планировал воевать. Его боярская, самая лучшая конница собралась отсидеться, пока наемники сделают свое дело. Да, им платят за это, и они покажут, что такое современная пехота, но… Ведь они сражаются за Царя! А это непосредственно его люди. Исход битвы ничто для Делагарди. Это не его война. Его враг там, осаждает крупную русскую крепость Смоленск. А здесь – Якоб просто гоняет каких-то мятежников.

Вот и все.

Почему же те, кому это нужнее, чем ему, не идут в бой?

Делагарди, скрипя зубами, промчался за первыми баталиями своих людей. Послал гонца к Шуйскому с вопросом о том, что тот планирует делать, но не надеялся получить внятного ответа. Ведь каждый погибший наемник, это минус к той сумме, которую потратят русские.

Он пытался отвлечься от этих мыслей.

По факту злился все больше. Распалялся. Выкрикивал воодушевляющий возгласы, заставлял бойцов улыбаться. Все же – они сейчас шли не только побеждать, но еще и рисковать жизнью.

Шли на смерть.

И сейчас, как никогда, им был нужен моральный подъем.

Четыре тысячи, построившись в ровные порядки, двигались по полю к русским редутам. Гудели трубы, трепетали на ветру знамена, били барабаны. Пехота в такт ударам выдавала чеканный строевой шаг. Этот гул, что разносился над полем боя, должен сводить с ума врагов. Ведь в бой шла непревзойденная пехота. Пикинеры, прикрытые аркебузирами. Современные, лучшие на всем востоке сотни.

Да, им было несколько далеко до испанских терций того времени, но после них они были вторыми. А здесь, в этой варварской стране, встретить равных себе просто невозможно.

Исход битвы казался Якобу предрешенным. Ничто не могло его изменить.

И кривая ухмылка все сильнее искажала его лицо.

– Пали! – Выкрикнул я.

Пять орудий, пристрелянных на местности, дали нестройный залп. Все же опытность пушкарей и качество самой артиллерии была на среднем уровне, если не сказать ниже. Но, у меня есть это оружие, а у противника – нет. Так что нужно воспользоваться его преимуществом.

Ядра врезались в ровные построения пикинеров. Бить я изначально, еще на совете, требовал только по ним. Выкосить тех, кто представляет наибольшую угрозу. Стрелков без этого леса пик мы опрокинем. Да, будет нелегко, но против удара конницы и града стрел им долго не устоять.

Раздались крики. Люди падали, стонали, хватались за раны.

Пролилась первая кровь.

Все же артиллерийское ядро, это страшная сила, попадая в плотный строй людей, она творит там сущий кошмар. Наемникам сейчас стало несладко. А залп был произведен довольно точно и по нашим расчетам, есть приличные шансы сделать еще один.

Как тебе такой сюрприз, Якоб?

Я криво усмехнулся, думая, готов ли он был увидеть артиллерию с моей стороны? А ведь это еще не все. Только начало того, что заготовлено.

Построения наемников грамотно заполняли потери, еще не поискали копья, шли дальше.

Никто не ускорился не побежал в нашу сторону или, наоборот, назад. Война – дело такое, кто-то гибнет и на его место встает собрат по оружию. Эти люди знали такую истину и понимали, рванись они и предайся ярости – шансы на победу резко упадут.

Расстояние сокращалось. Пушкари спешно перезаряжали перенацеливать пушки.

Я следил за тем, что происходит слева.

Там отряд французской конницы летел, набирая скорость вперед. Миг и они обогнали своих коллег наемников. Ускорились, стали заворачивать, готовя аркебузы к стрельбе. Сто двадцать метров, сто. Уже можно бить. Но мой редут молчал.

Давай же, Григорий, не подведи.

Да!

Вперед за ощетинившийся кольями вал вытолкнули Луи. Руки его были связаны. Держало его два человека, самые бесстрашные черти, которых нашел мой мастер снабжения. Из-за спины пленника торчала примотанная оглобля, на которой развевался белый флаг.

Бойцы держали его и старались прикрыться, чтоб не получить точный выстрел по себе.

Ну что, Луи, сдержишь ли ты слово? Но он пока что молчал.

– Чертов трус! – Раздался звучный голос Франсуа де Рекмонта, естественно на родном французском. – Ты обещал сказать им! Сказать нашим собратьям!

Это действо, как я и надеялся, вызвало приличную сумятицу в рядах рейтар. Стрелять в своего бывшего командира им совершенно не хотелось. К тому же, уверен, все они знали, по какой причине он дезертировал, решил геройствовать. А с нашей стороны, от острожка и стоящего рядом, еще левее гуляй-города никто не палил.

Требование мое было железно, бить только в ответ. Если план не сработает.

– Не стреляйте, братья! – Заорал Луи что есть мочи.

М-да, я-то надеялся, что он скажет обещанную мне фразу – проиграл в честном поединке. Но, это тоже сработало. В рядах французов множился хаос. Они, уже было вскинувшие свои карабины, разворачивали коней и не понимали, что же делать.

– Не стреляйте! – Кричал Луи, удерживаемый на бруствере.

Его толкнули вперед. Двое наших бойцов резко прыгнуло за укрепления. Грохота выстрелов так и не последовало. Ошеломленная французская конница совершала маневр разворота. А их полковник бежал, спотыкаясь в их сторону. Сокращал дистанцию достаточно неуклюже. Примотанное белое знамя болталось над ним.

Уверен, видевший все это Делагарди сейчас кусает локти.

– Он проиграл в честном бою! Соотечественники! – Мой француз в это время драл глотку, как только мог. – Это говорю вам я! Франсуа де Рекмонт! Уверен, многие из вас знают мое имя! Луи обещал не сражаться с нами! Уходите! И никто из вас не погибнет! Это не ваш бой! Мы не враги вас! Уходите!

Конница разворачивалась, стрелять они не собирались, судя по всему. И план мой сработал хотя бы отчасти. Не так важно – что сейчас скажет, бегущий к ним их полковник, важно то, что первой атаки, поддерживающей с фланга пехоту Делагарди не последовало. Даже если этот Луи де Роуэн окажется лжецом и не сдержит слово. Если сядет в седло, поведет их всех, этих лягушатников за собой, мстить – это займет некоторое время. Да и сам боевой дух рейтар надломится еще сильнее.

Основной упор я делал именно на это.

Сломить то, что уже повреждено моей первой вылазкой на реке Лопасня.

Я показал им, отпустив полковника, что мы не воюем против них и наш враг не из их числа. Они просто наемники, которые могут уйти. Никто не бил по ним из аркебуз, не стрелял вслед. Они спокойно развернулись, понеслись прочь. Кто-то из бойцов помог полковнику освободиться от белого знамени, подхватил в седло и помчался догонять отступающих.

Уверен, в рядах московского войска сейчас пытались понять, а что это, черт возьми, такое было.

Надеюсь, мы хотя бы выиграли полминуты, минуту.

Весь свой интерес я переключил на идущих на нас пикинеров.

Расстояние сокращалось. Сто метров. Огня не последовало. Мушкетеры из наемников знали, что бить по нам, сидящим в редутах с такого расстояния – затея плохая. Пока мы не начнем палить сами, лучше им подходить поближе. Ведь, казалось бы. Это у нас преимущество и надо пользоваться таким шансом. Но я рассчитал, что лучше бить уже наверняка, метров с сорока, а лучше тридцати, нанести как можно больший урон. Но так, чтобы было время на перезарядку и второй залп. К тому же шахматное построение острожков позволит, удерживая вторым и четвертым напор атакующих пикинеров, бить в просачивающиеся мимо них отряды. А если все силы будут развернуты на эти два, то три чуть удаленных, буквально метров на двадцать пять, начнут поливать затормозивших противников огнем.

Семьдесят метров.

– Господарь. Пора. – проговорил стоящие рядом Яков. – Надо отходить, опасно здесь. Шальная пуля и…

– Не зови лихо, пока тихо. – Проговорил я, всматриваясь в наступающие ряды.

Пятьдесят.

Боевые порядки московского войска.

Что, черт возьми, происходит!

Делагарди смотрел на бегущего от крайне правого редута Луи де Роуэна, и холодная ярость захлестнула шведа до тряски. Дьявол, подхватить бы сейчас свой карабин из седла и пальнут в этого тупого ублюдка. Далеко, не пристрелю.

Чертовы лягушатники!

С трудом Якобу удалось найти толковую замену сдуревшему в край рыцарю-дезертиру, а здесь. На тебе! Не сдох собака в канаве, попал в плен, а этот Игорь воспользовался этим. Каков хитрец. Вытолкали идиота-полковника за бруствер и не убили прилюдно, нет! Это бы как раз взбесило идущую в атаку конницу. Но здесь, его… Отпустили. Не открыли огонь. И что прикажешь делать идущим и развернутым для залпа рейтарам? По ним не бьют, на линии огня их славный командир собственной персоной.

Решение принимать – считаные секунды, а с учетом того морального духа, в котором находились эти проклятые гнусавые трусы, естественно. Они не стреляли!

Этот самозванец чертов везунчик!

Или гений! Или… Сам дьявол!

Наступление тем временем продолжалось. Если что-то хочешь сделать, делай все сам! Своими силами. Наемная пехота, получив удар из орудий, перестроилась, заполнив порядки. Эти люди умели сражаться и стоять под огнем. Терпеть потери.

Но следом происходило что-то невероятное.

Эти чертовы русские не стреляли. Почему?

Что происходит! Они прикрыты валами, почему не ведут огонь? Это нам пока рано, наша надежда, это подстреливать казаков, когда они высовываются из-за укреплений для стрельбы. Как раз не давать сделать залп.

Якоб был уверен, что его мушкетеры не понимают, что происходит.

У этих русских стальные нервы.

Расстояние сокращается, а они даже не думают стрелять. Залп из орудий, да, очень неприятно и, возможно, будет еще один, если у русских толковые пушкари. Но почему они не стреляют! Два передовых редута уже должны были…

Пора!

– Огонь! – Заорал я.

Все стрелки, где бы они только ни были в острожках, высунулись из-за валов и разом дали сокрушительный залп из положения лежа, сидя, стоя – все вместе, разом. Это было на тренировках. Каждый человек, что держал тут оборону знал свое место и понимал, откуда и куда бить.

Кучность буль вышла максимальная. Передние ряды наступающих прилично покосило, но теперь всем нужно перезаряжаться. Это не линейна тактика, это нечто иное.

Поле боя мигом затянуло дымом. Столько аркебуз бахнуло разом. Кислый запах едко ударил в ноздри, видимость попросту исчезла.

Нельзя было наедятся, что это сломит наемников. Конечно же, нет.

Но мои бойцы, как и готовились тут же после выстрела скрылись за валами и начали перезаряжаться. Остались наверху только те, кто должен был слушать. Слышать подход маршевых колонн. Еще один выстрел нужно успеть сделать почти впритык. Риск был огромный, но и урон от такой работы самый что ни на есть сокрушающий.

И только после этого в бой вступят мои копейщики.

Скорее всего, два первых редута долго не простоят. Люди с них отойдут. На это тоже был расчет. Ведь это даст некую фору. И там были подготовлены сюрпризы.

Неприятные, конечно же.

Вздохнул. Пора!

Скрепя сердце я оторвался от наблюдения и вместе с двумя своими телохранителями двинулся чуть назад. К рядам застывшей моей огнестрельной кавалерии. Лучшим, мобильным сотням. Яков следовал за мной по пятам. Только Пантелей остался подле Серафима. Он сжимал знамя, и когда я уходил, то видел на лице его невероятную решимость. Стоять до последнего. Пока жив, врасти в землю и не тронуться с места. Их ждала тяжелая работа, но они знали, на что шли.

Знамя не должно было упасть, не это и не сегодня.

Взлетел в седло, начал всматриваться в то, что происходит. Вид отсюда, конечно, был такой себе. Пять редутов закрывал поднявшийся от выстрелов дым. Почти вслепую громыхнули орудия. Мы обсуждали это с Филко и нацелены они были соответствующе. Команды слажены и пристрелены на самую ближнюю позицию.

Теперь оставалось только ждать. И отдавать своевременно приказы.

А потом – если дело станет совсем плохо, ударить резервом.

По редутам дали залп мушкетеры, скорее надеясь, что там будет кто-то из наших. Без толку. Приказ был всем скрываться до срока, и только после второго залпа аркебуз стрелки должны были отходить, а на бруствер вала выдвигаться копейщики для отражения атаки в скоротечной рукопашной.

Секунда. Вторая.

Грохнул на этот раз не такой уж дружный залп. В ответ ему раздались крики и стоны. Дыма прибавилось, и видно почти ничего уже не было. Ветер сегодня не радовал, и это даже на руку нам. Наемная пехота вынуждена взбираться наверх, считай вслепую. Их мушкетерам приходится стрелять, не особо видя цель.

Просто осыпать пулями редуты, рассчитывая на плотность огня.

В полевом бою это бы еще сработало, а в штурме укреплений у нас было преимущество.

Протяжно загудели трубы. Это последовал приказ к атаке. Дистанция минимальная, наемные роты подошли к укреплениям и начали неспешно взбираться, держа, стой. Прикрывались пиками, рассчитывали колоть появившихся на бруствере противников.

Послышалось громогласное:

– Ура!

Но навстречу наемникам никто не рванулся. Это тоже был некий отвлекающий момент.

Два выдвинутых чуть вперед острожка встретили противника на самом гребне.

Идея заключалась в том, чтобы не противодействовать противнику, вооруженному длинными пиками на подъеме. Так бы наших нанизали на эти шампура и дело с концом. А вот вмиг, когда бойцы взбирались на самый верх, притаившиеся там немногочисленные отряды копейщиков кололи своими короткими копьями сверху вниз.

Да, долго так продержаться было нельзя. Но им было нужно лишь дать стрелкам возможность перезарядиться и дать еще залпы по бокам от своих укреплений на тех, кто шел мимо в дыму на три оставшихся отрожка.

Затем стремительный отход.

Вначале отступают стрелки, размещаясь на второй линии обороны – просто за небольшие окопы, без особо сильных фортификаций. Уже за ними вслед торопятся копейщики, стараясь разорвать дистанцию с наступающими пикинерами.

А еще поджигают заготовленные пороховые заряды.

Да, паре орудий будет несладко. Возможно, я их потеряю. Но взрывы в острожках разнесут специально организованные бревенчатые завалы и нанесут урон живой силе. А самое главное – могут запалить эти самые остроги, ведь там еще и масло подготовлено. И тогда войско Делагарди разделится на три части. Как раз по трем оставшимся чуть позади редутам.

Здесь мы их и встретим еще одним сюрпризом.

Если все сложится, как задумано, то от таких потерь даже опытные наемники дрогнут, особенно понимая, что помощи им ждать неоткуда.

Как я и думал, за второй и четвертый острожки завязался скоротечный бой. А между ними прямо на средний, на мой – самый хорошо укрепленный третий, а также первый и пятый двигались, ощетинившись пиками, враги. Немцы, швейцарцы, шотландцы и, конечно же, шведы.

Во фланг им вышли мои стрелки, отходящие от бросаемых фортификаций.

Но здесь им уже противостояла наемная стрелковая пехота. Те самые мушкетеры, которые дали залп и уже перезарядились. Преимущество плотности огня было за ними, да и опытнее они все же, от этого никуда не деться. Но на стороне моих людей укрепленная позиция. Произошел обмен залпами.

Крики, стоны, боль и кровь.

Мои били, как и было приказано, только в пикинеров. Нужно выбить их в первую очередь. Мушкетеров потом задавит конница. Да, они смогут дать по ней залп, но прикрытие не так хорошо. Засыпать стрелами в открытом поле, а потом добить отступающих – уже не такая великая проблема. Да, будут потери, но, может, все эти немцы от вида несущейся на них кавалерии и не прикрытые пикенерами дрогнут и побегут.

Опустят оружие, увидев, что помощи ждать им неоткуда.

Я смотрел во все глаза, пытаясь разобрать творящееся в дыму. Начался подготовленный отход.

* * *

От автора

Я снова молод и здоров, а не прикован к больничной койке. Казалось бы – чудо. Вот только тело не моё, и очнулся я не в больнице, а в подвале секретного НИИ КГБ СССР. И всё бы ничего, но…

…из моей башки торчат провода, подключённые к мозгу мертвого американского шпиона…

/reader/515984/4873738