Текст книги "Патриот. Смута. Том 8 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

Утром в тереме творилась какая-то суета.

Фраза Пантелея о войсках меня насторожила, но раз не трубят рога, не призывает охранение мои основные сотни подниматься к битве – значит, все не так плохо. Дмитрий Шуйский не совершил ночной марш, выйдя утром к нашим позициям. В целом такого от него я и не ждал. Слишком уж небрежно он управлял войсками, даже дозоров не было.

И после моего удара – вряд ли до сих пор оправился.

Ванька хлопотал в приемном покое, а на входе в него, прямо у лестницы стоял гонец. Заметив меня, он вытянулся по струнке.

Дождался, пока спущусь и выдал:

– Господарь, войско малое с севера подошло. В пяти верстах встало лагерем, к нам гонцов заслали они, но мы не пустили. Дозорами остановили. Меня к вам направили. С вестью.

– Что за войско? Что за люди? – Слова гонца звучали достаточно странно.

– Рязанцы от Шуйского откололись, ушли, к нам хотят.

Перебежчики значит, странное дело. Хотя Ляпунов же говорил, что вполне такое может случиться. Особенно если брат его в войске. Может Некрасу Булгакову удалось убедить их.

– И много их? – Проговорил задумчиво.

– Тысячи две, говорят.

– Ванька, давай помогай! – Выкрикнул я.

Начал распоряжения раздавать. Ляпунова найти, передать, что жду его я у наших редутов, что на поле боя грядущем за Серпуховым. Войска поднять, подготовить. Отправить гонцов к обозу, разузнать, когда будут. Поторопить. Сотню Якова изготовить к выдвижению.

Пока говорил, гонцы убегали, а слуга мой высунулся из приемного покоя.

– Завтрак, хозяин. – Глаза широкие. – Готово все. Извольте.

Я прикинул, что пара минут перекусить все же у меня есть. Пока Прокопия Петровича найдут, пока поднимется он, пока то, пока се. Это даже не две минуты, а как бы в полчаса не встало. А без него ехать не с руки. Рязанцы, это его люди, он там всех знает, ну или почти всех. Вот и пускай разговаривает по первой. Мало ли кто там с этими рязанцами прибыл.

Если их две тысячи, то идти нам малым отрядом небезопасно.

Верю – что могли они отколоться и что слова моего посланца подействовали на них. Но так чтобы прямо все и никто при удачной возможности нож в спину не вгонит – это вряд ли. Значит, должен с моей стороны человек быть, который разбирается в нюансах их внутреннего взаимодействия.

Сел за стол, махнул рукой телохранителям, чтобы тоже завтракали. Чего с пустыми животами работать-то. День сегодня не простой и так должен был быть, а здесь еще сюрпризы с самого утра.

Перекусил поторапливаясь.

Дальше с Ванькой поднялся, облачился в свой юшман. Подумал мгновение, ерехонку тоже прихватил и двинулся наружу. Ваньке наказал здесь делами по хозяйству заняться, ждать приход обоза, подготовить житье для Марины Мнишек, отчего тот как-то погрустнел сразу. Добавил для весомости, что дело очень важное.

Во дворе уже конь добрый мой ждал, всю дорогу под седлом он был от самой Москвы, еще реципиенту служил. Ну а от Чертовицкого уже мне, и прошли мы с ним очень и очень многое.

Телохранители тоже в моем же темпе действовали.

Яков и его люди возле терема уже дожидались. Строились для охранения.

– Здравствуй, господарь. – Сотник привстал на стременах, поклонился, продолжил. – Перебегают к нам люди. Слышал, рязанцы от Шуйского откололись.

Мы колонной выдвинулись из терема, пошли по Серпуховской улице, ведущей к выезду из города, потом вниз с холма и к полю, где строились фортификации для грядущего сражения.

– Да, только может хитрость это какая-то. – Улыбнулся я. – Проверить нужно, а для этого Ляпунова ждем.

На душе было как-то хмуро.

День задался в целом не солнечный. Дождь, скорее всего, будет. Тучи заходили с запада из-за горизонта. Но, у природы нет плохой погоды, как известно, а нам, людям – под нее подстраиваться в своих делах надо. Если сегодня вольет, земля размокнет, может и лучше пойдет битва завтрашняя. Мы-то на укрепленных позициях, а врагу лезть на них нужно. Маневром обходить. А конница вязнуть начнет. С шага сбиваться.

Решит враг, что его берет, ведь основа-то у Шуйского – это пикинеры шведские и наемники. Как раз пешие.

Выбрались из города, спустились, шли через лагерь.

Служилые люди мои собирались, завтракали второпях, строились, те, кто нас видел – кланялись. В войске стоял, как видно мне было, позитивный настрой. Бойцы были готовы громить врага.

Передовые отряды выдвигались вперед, основные рабочие пехотные силы также собирались не для боя, а чтобы продолжать начатое. Понимали, тяжело в подготовке, легче в бою будет. Все это мне нужно было проверить, глянуть, как возведены фортификации.

Ладно, сейчас с рязанцами разберусь, а дальше займусь инспекцией.

Франсуа и Вильям, заметив меня, двинулись наперерез. Они оказались снаряжены и уже в седлах. Филко видно не было.

Решили, видимо, иноземцы, что я по их душу, поглядеть и вопросы позадавать.

Приказал сотне Якова замедлить шаг, за одно осмотрел лагерь и позиции. На первый взгляд, все отлично, как положено – толково и с умом.

– Доброго утра, Ваша Милость, инфант. – Проговорил на французском голландец, подъехав. Привстал на стременах, поклонился. Француз последовал его примеру.

– Игорь Васильевич, вы по нашу душу, проверять?

– Нет, пока нет. Пока Ляпунова жду. Рязанцы примерно в пяти милях.

Я специально не стал путать меры длины. В целом, что миля, что привычный мне километр, что верста – все более или менее, если отталкиваться от низкой точности измерений в целом характерных этому времени, были близкими.

– Рязанцы? – Иноземцы переглянулись.

– Перебежали они, судя по всему, от царя Василия и его войска к нам. Гонцов прислали. Ляпунов же тоже рязанец, говорить пойдем вместе.

– А к нам когда?

– Как только, так сразу проверять буду. Ждите.

Краем глаза я приметил еще одного гонца, дозорного, который влетел в лагерь справа от крайнего восточного укрепления и приблизился к нам. Смотрел больше на Франсуа, а на меня с уважением и опасением в большей степени.

Интересно, а зачем ему нужен француз? Какие-то проблемы со строительством, вопросы?

– Говори. – Повернулся я к служилому человеку.

– Так это, господарь. – Он резко слетел с коня, поклонился, вытянулся по струнке. – Там иноземца, немца поймали и…

– Чего? – Я не понял, о чем он говорит.

– Ночью еще, летел как ошалелый. Не наш, пришлый какой-то. Несся мимо поста нашего, ну мы его и… Мало ли что за человек такой. Вдруг лиходей какой-то или колдун, или черт возьми кто. Ночью-то, один, конь еле живой. Летит. Остановили. А он, ну дюже злой.

– Живой? – Злой француз, что-то такое я уже слышал.

– Да, господарь, живой. Нашим двум синяков наставил. Благо, когда с лошади летел, шаблю сломал свою. А то… – Вестовой шмыгнул носом. – Нехорошо бы получилось, господарь.

– И где он?

– Связанный там вот в крайнем укреплении сидит. Под охраной.

Я переглянулся с Франсуа. Тот был слегка удивлен.

– А на что тебе учитель ваш?

– Так это, господарь. – Дозорный вновь поклонился. – Говорит он похоже. А по-русски ругается только и вас, господарь, бранит и зовет к себе. Мы… – Он напрягся. – Мы к вам сразу-то не посмели. Понять же надо, что за птица. Вот и к господину Франсуа, как увидели его, я помчался.

Припоминал я, что в корпусе Делагарди основной контингент рейтарской конницы, это французы. Может, один из них. Только зачем? От Шуйского летел и чего хотел? Тоже, как рязанцы переметнутся? Один? Странная ситуация.

– Что-то мне это напоминает. – Я улыбнулся французу. – Помнится, ты в Воронеже тоже синяков наставил местным. Что-то вы такие агрессивные, а?

– Думаю, мой соотечественник столкнулся с теми же бедами, что и я. Хотя сейчас не зима. Но… – Он криво улыбнулся. – Зелено пойло может ввести любого из нас в невероятное состояние. Слететь с лошади, сломать клинок и не свернуть шею при этом, это нужно постараться.

В словах его звучал веский смысл.

– Ну поедем, посмотрим на твоего соотечественника, пока Ляпунова ждем. – Я повернулся к гонцу, сказал, коротко переходя на русский. – Веди.

Сотня неспешно двинулась вслед за пришедшим по душу Франсуа человеком.

Вышли из лагеря, двинулись к линии укреплений.

На крайнем редуте небольшой отряд встретил нас. Вышедшие работать бойцы, ворчали и выглядели напряженно, а охрана лагеря, дозорные, захватившие немца, ругалась и требовала обождать, пока разберутся. Слушал я, подъезжая всю эту перебранку.

– Да что этого немца спрашивать-то! Заступом по башке и вся недолга! – Выкрикнул кто-то из работяг.

– Заступом, верно!

– Да-да…

– Да может важный какой! Нельзя! – Держал оборону главный в отряде дозора.

– Да какой важный, пьянь какая-то подзаборная. Смердит люто.

– А ты лыцарей немецких больно много нюхал. Мож каждый у них такой?

Раздался громогласный смех десяток глоток.

– Раз немец, значит, чин важный. – Отрезал один из охранников.

– Копать нам надо. А то плетей дадут.

– Давно ли пороли вас, а? Игорь Васильевич хри… – Сторож, ругающийся с пришедшими работать, приметил нас подъезжающих, побледнел, вытянулся, поклонился с криком. – Господарь! Я никого! Я велел не пущать никого! А они… Требуют!

Бойцы, что давили на разведку тут же отступили, кланяться стали. Слышалось гудение:

– Господарь, господарь едет.

– Здравствуйте, войско мое христолюбивое! – Выкрикнул я, поднимая руку. – Чего случилось?

– Да вот, господарь. – Заговорил один из работников, явно сотник. Видел я его на своих военных советах. Как звать не знал, но вроде бы из пограничных из Орла. – Мы работать, а здесь, немец и эти.

– Важный человек, наверное. – Улыбнулся я ему. – Сейчас узнаем и заберем, или… К работе пристроим.

Решение заставить иноземца копать наряду со всеми моим воякам очень понравилось. Заулыбались, перешептываться стали.

– Ну что, дозорные, показывайте, кто у вас там.

Тот, видимо десятник, что спорил с пришедшими, отдал приказ и из неглубокой траншеи, укрепленной деревом, подняли человека. Связан он был крепко, кляп наглухо в рот вбит, видимо, даже кусался при поимке. Охраны было пятеро, и двое действительно имели следы ночного боя. У одного расплылся под глазом приличный такой синяк, второй носом хлюпал.

Лихо этот немец отбивался.

Да и сейчас связанный дергался, вырывался, мычал. Но вдруг уставился на меня, замер, перевел взгляд на Франсуа. Глаза пленного полезли на лоб. Удивлен он оказался невероятно.

– Дева Мария. – Прошептал мой француз. – Ты ли это?

– Это кто? – Обратился я к своему подчиненному.

Лучше спросить его, чем пытаться наладить контакт с этим чумазым пленником. Для начала. Может скажет чего толкового Франсуа, прояснит ситуацию.

– Если отмыть, отчистить и привести в должный вид, господарь… То уверен, перед нами славный Луи де Роуэн. – Мой француз смотрел на пришлого пристально, изучая и силясь понять тот это человек или нет. Все же грязен он был до жути и помят. Можно ошибиться было.

Но я сразу проникся уверенностью, раз оба они узнали друг друга – то, все так и есть.

– И кто этот? Луи? – Конкретизировал я вопрос.

– Бретер, виконт, наемник, дамский угодник, один из четырех лучших клинков Франции и тот, кому я клялся не поднимать на него клинка.

Насчет последнего припомнил, Франсуа говорил мне еще в Воронеже о том, что среди французов есть еще трое, подобных ему в мастерстве с холодным оружием. Те, кто поклялся друг другу не биться на встречных дуэлях.

– Луи де Роуэн. – Я обратился к пленнику на французском. – Виконт, если это ты, кивни.

Сопящий и явно негодующий человек прищурил взгляд. Смотрел то на меня, то на Франсуа, тянул время, но наконец-то кивнул.

– Нам бы поговорить с этим немцем, сотоварищи.

– Дюже злой, господарь. Кусаться может. – Поклонился десятник дозорный. – Он нос Ваньке макушкой сломал.

Тот кого назвали Иваном хлюпнул неуклюже.

Да, опасный боец, чего уж здесь. Но, говорить мне с ним надо.

– Думаю, он не будет делать такого. – Я смотрел на пленника сверху вниз из седла. Перешел опять на Французский. – Луи. Мои люди говорят, что ты прилетел ночью, побил их и… – Я улыбнулся криво и зло. – Говорят, что-то ты хотел от меня. Сейчас тебе вытащат кляп. Скажи четко, что тебе нужно, и я постараюсь помочь тебе.

Махнул рукой, вынимайте, мол.

Пленнику дали возможность говорить, и он, уставившись на меня, постарался встать в наиболее боевитую позу, выпалил.

– Игорь Васильевич, не знаю твоего рода, племени, поэтому обращаюсь так. Я, виконт Луи де Роуэн, один из лучших клинков Франции, вызываю тебя как рыцарь рыцаря на дуэль, и пусть сталь решит, кто из нас достоин жить, а кто должен умереть.

Что за бред?

Я смотрел на него с интересом, перевел взгляд на Франсуа. Тот, это было видно отлично, находился в состоянии приличного такого шока. Давно я не видел своего подчиненного таким. Наверное, с момента того, когда одолел его и имел разговор о всяких мистических вещах в тереме воронежского воеводы.

Черт, как давно это было. А прошло-то всего около месяца.

– Это у вас в порядке вещей вызывать всех и вся на поединок, Франсуа? Ты мне тогда условие ставил, этот тоже… Грязный как черт, клинок сломал, а биться требует. Как там он сказал, как рыцарь с рыцарем.

– Я… Я не очень понимаю, инфант, как он здесь вообще оказался. Но, возможно… – Мой француз тянул слова, видимо, был глубоко поражен и задумчив. – Его наняли твои враги, чтобы прикончить тебя. Он же бретер. Убийца.

А ты, значит, нет – пронеслась в моей голове мысль.

И здесь он начал смеяться, громко, можно сказать истерически.

– Дева Мария. Храни нас, храни этих убогих и лишившихся всякой надежды. На что они идут, о боже-боже, на что…

Что-то у него там в голове видимо сложилось.

А я смотрел на пленника и думал, что с ним делать. Дуэль. Выгляди он как-то хотя бы относительно презентабельно я бы согласился, а так – какой-то грязный кусок дерьма, называющий себя Луи де Роуэн.

М-да…

Зеленое пойло даже славного рыцаря довело до такого ужаса.

Собравшиеся вокруг мои бойцы отнеслись к смеху Франсуа с должной степенью удивления. Начали креститься. Мол, немцы друг друга увидели и беснуются. Ну, культура видимо такая, ну что поделать. Господарь-то вон у него спрашивает что-то. Мол, кто ты, видимо, понять хочет. А этот второй высмеивать, видимо, удумал.

Чудно.

Чего еще-то спрашивать? А тот отвечает невпопад, а нашего то, учителя как это все рассмешило.

Стояли, переглядывались.

– Луи де Роуэн. – Я усмехнулся криво. – Я не очень понимаю, кто ты такой, как здесь очутился. Скрестить клинки с человеком, который… – Смотрел на него свысока. – Валялся в грязи и потерял свой меч, да еще и сломал его до этого, я, конечно могу, только… Рыцарь, если ты действительно рыцарь, объясни мне, зачем мне это нужно?

– Я лучший меч Франции! Я полковник! Я виконт наконец! И я вызываю тебя, проклятый русский самозванец!

О, это уже чуть больше, чем пустые слова. Самозванец, значит, этот француз все же из армии Делагарди. Полковник, ничего себе. Это его конных стрелков мы в ловушки завели и побили знатно? Выходит так.

– Помыть бы тебя перед боем. – Я спрыгнул с лошади. Двинулся вперед.

– Господарь, что говорит этот грязный немец? – Спросил из-за моей спины Яков. – Может, его в баню, отмыть, а потом…

– Биться хочет. – Хмыкнул я. – Франсуа. – Заговорил не поворачиваясь. – Он действительно лучший меч Франции?

– Инфант. – Мой француз вышел из своего истерического состояния. – Он действительно опасен. Лучший, сказать сложно. Нас было четверо давших клятву. Мы не скрещивали мечи.

– Сколько за тобой людей, Луи?

– Тысяча! – Он гордо поднял голову.– Лучших из лучших рейтаров.

– Врешь. – Я улыбнулся. – Мои люди били твоих еще вчера. А сегодня мои дозорные сбили тебя с лошади и изваляли в грязи. Взяли в плен. Лучший меч Франции говоришь…

– Франсуа! – Заорал громко Луи. – Скажи ему!

– Сотоварищ мой, я уже все сказал. – Пожал плечами мой человек.

– Тебя подговорили, наняли убить меня? – Я усмехнулся.

– Нет. – Прошипел он. – Я пришел сюда отомстить за своих людей. Сразиться, как рыцарь с рыцарем.

– Так, хорошо. Если ты возьмешь верх, я умру. Так? – Смотрел на него не отводя взгляда. – Развалится мое войско, и мы не дойдем до Москвы, скорее всего. Это очень высокая ставка. Что можешь предложить ты взамен такого?

– Мою жизнь. – Процедил Луи.

Мне захотелось рассмеяться.

– Жизнь. – Проговорил я, сдерживая эмоции. – Ее сейчас легко могут взять мои солдаты по моему приказу.

Он смотрел на меня, скрипел зубами. Я прикидывал его сильные и слабые стороны. Пахло от него отвратно. Он явно не в лучшей сейчас форме. Скорее всего, поединок будет за мной, но это невероятно глупо. Я рискую всем, а что взамен?

Франсуа за победу предоставил мне себя на бесплатной основе как отличного учителя. Этот… Слишком гонорист.

– Чего ты хочешь? – Прошипел он.

– Инфант, это рискованно. – Услышал я из-за спины голос Франсуа, но уже принял решение и понимал, что мне нужно взамен.

– Значит так, Луи. Ты сейчас поклянешься святой девой Марией, что если я возьму верх, то ты сделаешь следующее…

Глава 10

Начал накрапывать небольшой дождик.

Франсуа за спиной моей крякнул и явно выругался. Мои познания во французском были не настолько хороши, чтобы понять всю глубину произнесенной фразы. Но там было что-то весьма пикантное и точно ввело бы в краску большинство представительниц прекрасного пола.

– Инфант…– Начал было он.

– Все что угодно. – Оскалился Луи.

Он то думал, что берет меня в свою ловушку.

Я понимал своего француза, он волновался за меня. Все же глупо было сражаться с каким-то не очень-то славным с виду рыцарем. Кхм… Спаринговать на дуэли с дурнопахнущим, вывалянным в грязи иноземцем только потому что он бросил мне вызов. Это так любой упырь может прийти и попытать счастье.

Глядишь, у кого-то и получится.

Но, я отчетливо видел, что этот человек прилично страдал от последствий бурной ночи. Скорость и реакция его в бою будут заторможены. Его руки и ноги связаны некоторое время, и кровообращение сразу к нему не вернется. Не в полной мере, и это тоже даст мне преимущество.

К тому же как и все в этом времени и как сам Франсуа он уверен, что одолеет зазнавшегося варвара – глупого русского одной левой. Но, это основная их проблема. Они не знают, что на моей стороне мудрость и опыт десятков поколений.

А я могу получить с этого кое-что полезное.

– Все что угодно? Тогда ты, в случае моей победы переходишь в мое полное подчинение, как и твои люди. А еще пишешь письма своим французским собратьям, на службе Шуйского, с призывами сложить оружие.

– Я могу говорить только за себя. – Процедил Луи.

– То есть ты не полковник? – Я усмехнулся. – Ты бросаешь мне вызов и думаешь, что я готов пожертвовать всем, а сам хочешь жертвовать только собой. Смешно, Луи. Это не разговор, достойный виконта, рыцаря и славного человека.

Я знал, что злю его и это была часть плана. Вывести и без того страдающего от плена, уязвленной гордости и внутреннего физического состояния человека из себя еще больше. Взбесить.

– Наемники сражаются за деньги. – Произнес он. – А письма, я напишу их только… Только будут ли их читать?

– А ты напишешь их так, чтобы это случилось, Луи. Ты же понимаешь, что ты просишь.

– Ты рыцарь или нет. У тебя есть честь? Русский!

Максимально глупая попытка, но я вполне понимал его. Сейчас. Но не сам поступок.

На что он вообще надеялся, когда ехал сюда? Уверен, сейчас он проклинал размеры выпитого и свою же дурость. Пытался как-то сделать хорошую мину при плохой игре. Как это говорится в народе.

Получалось с трудом.

Думаю, он понимал, что ему нечего мне предложить. Давил только на понятие воинства чести, достоинства благородного человека, но невероятно проигрывал. Здесь его понимал я, Вильям и Франсуа, остальные были рады уже сейчас либо заставить работать, либо, в случае отказа приравнять к лазутчику и по законам военного времени заколоть.

– Я озвучил свои условия. Я готов скрестить с тобой клинки здесь и сейчас. Мы напоим тебя, чтобы ты не мучился жаждой. Я дам тебе какое-то время прийти в себя после пут и…

– Я готов биться! Сейчас! Даже так.

Господь, как же ты смешон, чертов француз.

– Клянись, что исполнишь то, что я просил. Письма и служба. Именем Девы Марии.

– Клянусь… – Он произнес слова клятвы.

Я кивнул, повернулся.

На меня смотрела несколько сотен пар глаз. Сотня Якова, пехота, что пришла достраивать рейдут, отряд охраны периметра, телохранители, француз, голландец.

Все они молчали.

Было тихо, настолько, что я слышал, как капли дождя падают на землю.

– Этот человек говорит, что он… – Я заговорил с ними, подходя к своей лошади. – Что он полковник армии Дмитрия Шуйского. Он считает, хоть и молчит об этом, что у русских нет чести, нет достоинства и все мы не умеем владеть саблей.

Я приметил, как Франсуа мотнул головой. Идея поединка ему не нравилась.

– Он пришел сюда, чтобы вызвать меня на бой, получил по морде, был связан и злится.

Толпа начала ворчать.

– Собратья мои. Думаю, ему надо преподать урок.

Те, кто знал меня давно начали понимать, к чему идет дело. Лицо Якова исказилось. Ему. Как и де Рекмонту не нравилось, что я буду рисковать собой в очередной раз.

Телохранители переглянулись. Но никто перечить не стал.

– Он говорит, что он лучший меч Франции. Равный, а может, и превосходящий нашего Франсуа де Рекмонта. – Я повернулся к нему. – Так это, друг мой. Подтверди слова этого иноземца.

– Да. – Коротко ответил он. Все же русский он уже вполне сносно понимал и говорил на нем простые фразы. – Он один из лучших мечей моей родины.

– Он вызвал меня на бой, и мы сразимся здесь и сейчас.

Войско мое загомонило.

Как можно, чтобы господарь, чтобы тот, кого они считают царем скрещивал клинки с каким-то… Да все они видели, что он чумаз, неопрятен и вообще не тянет на славного рыцаря без страха и упрека.

– Скажете, что он мне не ровня? Собратья. Я хочу показать этим многое. Мы можем бить немцев, это раз. Второе, неважно, как вы выглядите, будь то грязны, чумазы. Это не так важно, главное, что у вас в душе. Этот человек вложил в свою просьбу все. Все свои силы. И я не могу отказать ему. Но. – Я улыбнулся. – Если одолею его, он окажет мне, всем нам, нашему делу услугу.

– Господарь, дозволь мне! – Выкрикнул Богдан, слетел с коня, преклонил колено. – Я тренировался, когда было время. Я с момента нашего боя стал лучше.

– Богдан, я ценю это. – Взглянул на Франсуа, тот мотнул головой. Он один понимал насколько этот грязный француз опасен. И мой славный казак, к сожалению, еще не готов для серьезного поединка. – Но, он бросил вызов мне.

Чуть помолчал, продолжил:

– Франсуа, могу я попросить тебя дать этому французу свой меч? – Я специально назвал оружие более старым названием, делаю отсылку к благородным рыцарским временам.

– Если ты прикажешь, господарь, инфант, конечно.

– А если попрошу.

Он скривился. Выхватил молча оружие, протянул мне гардой вперед. Я передал его какому-то бойцу, что стоял рядом. Тот ошалело уставился на меня, на оружие. Замер.

Сам я вытащил свою саблю, крутанул ею разминаясь.

– Развяжите его и дайте клинок. Посмотрим, что может этот француз.

Толпа загалдела, все были сильно удивлены происходящему. Господарь, царь в их понимании, будет здесь и сейчас биться с каким-то… Полковником? Рисковать жизнью. Ради общей их цели? Видано ли такое.

Разведчики развязали руки французу, но оружие дать ему так никто и не пожелал. Боец, которому я передал клинок Франсуа стоял, мялся.

– Дай ему меч. – Проговорил я холодно.

Тот только после прямого приказа выполнил его.

Луи де Роуэн ощерился.

– Я не прошу пить. – Проговорил он холодно. – Это будет слишком быстро, а потом я умру. Эти варвары разорвут меня. Но… – Он смотрел на меня зло, во взгляде я чувствовал полное ощущение безнадежности. – Но я убью тебя, Игорь. Самозванец. И прославлю свой род!

Я не стал становиться в позицию, замер неловко, чуть вразвалку. Клинок выставил вперед неверно. Всем своим видом показывал, что я вполне обычный, привычный для него русский боец. Коих он, Луи де Роуэн, как мне думалось, за пребывание здесь на моей земле одолел не одного и, скорее всего, даже не десять.

Замер, ждал.

– Нападай. – Он облизнул сухие губы.

Позиция его была хорошая, он стал в стойку, как заправский фехтовальщик. Ведь он и являлся им, не зря Франсуа считал его равным себе. Только. Была очень большая разница состояний, в которых они бились со мной.

Рука Луи подрагивала, была неверной.

Он пытался концентрироваться, но мышцы слушались его не в полной мере и могли подвести. Реакция оказалась нарушена. Уверен – его мутило и голова раскалывалась. А еще – его переполняло чувство собственного достоинства, гордости, гордыни и стремление совершить нечто великое.

Уверен – он считал сейчас себя чуть ли не святым мучеником.

– Нападай! – Заорал он, повторив свой призыв.

Но я стоял, смотрел на него и улыбался.

Не выдержал, рванулся вперед, нанес удар. Но за миг до этого мои ноги двинулись, рука вошла в позицию и перед ним встал невероятно опытный противник, готовый отбиваться. Его прямой, незамысловатый, но хорошо нацеленный удар в корпус я отвел, сбил в сторону. Зашел ему сбоку, а сабля моя легонько полоснула по правому бедру, рассекая ткань и пуская кровь.

Он скривился от боли, отшатнулся, переступил, не понимая, что произошло.

Хлопнул глазами, дернулся, когда через миг осмыслил – он ранен. А я вновь стоял перед ним, неуклюже выставив вперед саблю, и позиция моих ног была неверной.

Лицо его искрила невероятно злобная ухмылка, и он вновь рванулся вперед. На этот раз атаковал более умело, рубанул сверху, целясь мне в левую щеку, в глаз. Пытался развить легкий секущий удар уколом. Интересная тактика, но я резко ушел вправо, пропуская его острие мимо плеча.

Он начал выходить из выпада, изгибаться. Но, форма не позволяла действовать быстро. Находясь сбоку, я легонько рассек ему одежду на груди. Самим кончиком клинка пустил кровь, отпрянул.

Луи отскочил. В глазах пылал яростный огонь.

А я вновь неуклюже замер.

Последовала третья атака. Здесь должен был быть уже финт и он планировался, но я на этапе замаха распознал действия, встретил защитой, парировал, отвел клинок, не дал ему развить хоть какой-то успех, сам провернул кисть, рубанул раз, другой. Заставил отшатнуться, перешел в атаку.

Жалеть его и играть хватит. Два пореза ускорят процесс выматывания противника. Он и так на грани, а эти удары просто взбесили его.

Луи отбивался, скрипя зубами, и я видел, как страх заменяет ярость в его глазах.

Сам не торопился, бил, наседал, отводил контратаки.

Да, он фехтовал хорошо, даже отлично. Наверное, с Франсуа они были на одном уровне, может быть, все же мой француз был более технически продвинут, а этот атаковал более выверено и напористо.

Только, именно это сейчас у него получалось все хуже.

Преимущество сводилось на нет физическим состоянием, злостью и ранами, которые я ему нанес.

Луи понял, что ему так долго не устоять. Поединок затягивался, ему невероятно хотелось пить, организму было плохо. Уверен, его тошнило. Руки слушались все хуже. Еще бы просидеть несколько часов связанным, да еще до этого перепить какого-то пойла так, что смердело от него как от бомжа из подворотни в девяностые.

Понимая, что силы покидают его, он рванулся вперед. Подставился, пытаясь нанести удар. Я отвел саблю. Пропустил его вперед, сделал подножку, и француз вскинул руки, теряя равновесие. Я полоснул его по спине. Встал сзади. Добивать не стал.

– Ну что, виконт Луи де Роуэн? Ты удовлетворен? – Усмехнулся я.

Он развернулся, тяжело дышал. Одежда покрылась кровью, ему сложно было удерживать равновесие, а я даже еще и не начинал.

– Кто ты?

Я был рад, что Франсуа при всем честном народе, смотрящем на наш поединок, не произнес громогласно имя дьявола в суе. Люди бы не поняли.

– Игорь Васильевич Данилов, к твоим услугам. – Улыбнулся злобно.

Хочешь, нападай. Но… Мне все больше хочется порезать тебя так сильно, чтобы ты упал. Не убить, ни в коем разе. Ты нужен живым, от мертвеца я не получу обещанного. А выполнить условия договора тебе придется.

Он ощерился, но в глазах я видел панику и безнадегу.

– Сдавайся. – Проговорил я на русском. – Бросай меч. Моя взяла.

Он из последних сил ринулся вперед.

Да, вот еще один финт затеял.

Но, я был быстрее. Сделал подшаг, встретил его клинок еще только выходящим на удар. Толкнул от себя, отвел в сторону. Глаза его расширились. Хотелось врезать гардой в зубы. Но нехорошо калечить благородного, хоть и смердящего навозной кучей рыцаря.

Левый кулак врезался ему под дых. А правой я сильно толкнул его вбок, даже не пытаясь рубануть.

Его согнуло, он покачнулся, выронил клинок, закашлялся. Будь в желудке хоть сколько-то жидкости, уверен, его бы сейчас стошнило. Но, там было невероятно сухо и он только закашлялся, издавая устрашающие звуки.

Клинок выпал из его рук.

Сам он рухнул следом на колени, согнулся в судороге, застонал, упал набок. Начал ловить ртом мелкие капли дождя. Плакал.

– Франсуа, прости, я испачкал твой клинок. – Проговорил я на французском, отходя спиной с поля боя.

– Я… Я… – Силился что-то прохрипеть Луи.

– Ты проиграл. Изволь исполнить свое обещание. – Это уже был родной, русский.

Махнул французу, тот спешился, подошел к своему соотечественнику. Забрал свое оружие, обтер. Вернулся, смотря на меня с невероятным удивлением.

– Собратья, этого немца отмыть и в терем для допроса. – Распорядился, взлетая в седло. – Все за работу.

Люди, ошалелые от произошедшего, говорили что-то шепотом, кланялись мне.

– Франсуа, показывай, что вы тут сделали вчера, что еще предстоит. Ляпунова-то все нет.

Француз дернулся. Видимо, я вывел его из каких-то глубоких, можно сказать, экзистенциальных и философских размышлений о смысле бытия. Наверное.

– Да, господарь, инфант, да. Конечно, мы…

Мы двинулись вдоль линии подготавливаемых укреплений. Он вещал мне о том, что было сделано, что планируется сделать еще, сколько времени это займет.

В целом идея-то была простая. Мы организовали четыре редута. Это был центр нашей обороны. Строить больше – я не видел смысла, мы не успевали. Даже эти сооружения не были фундаментальными. Просто небольшие валы и рвы, укрепленные древесиной, которые было бы тяжелее штурмовать вражеской пехоте. И из-за которых мои стрельцы могли бы умело бить из мушкетов, а пикинеры орудовать между ними. В целом обычная практика, но с некоторой перчинкой, которой я и планировал удивить Якоба Понтуса Делагарди.

Где-то минут через пятнадцать, наконец-то к нам присоединился Прокопий Петрович.

– Здрав будь, господарь. – Он привстал на стременах, поклонился. Это уже вошло в привычку у всех. – Слышал, рязанские люди к нам своих послали. Отбились от Шуйского, к нам хотят.

– Да. – кивнул ему я. – Здравствуй, Прокопий. – Едем говорить с ними. Они вон там за лагерем и за нашими укреплениями ожидают.