Текст книги "Патриот. Смута. Том 8 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Глава 24

Уже после того, как мы отбросили наемников, я начал понимать, что поле боя останется за нами. Сейчас это чувство все сильнее откликалось в моей голове и сердце.

Вместе с Пантелеем и знаменем я отступил за линию острожков. Ситуация здесь выглядела ощутимо лучше. Раненных поубавилось, почти всех, кого можно было спасти, перенесли в лагерь. Работала похоронная команда. Мужики из Серпухова копали могилы. Работы сегодня у них будет немало.

Но, наемников среди павших оказалось ощутимо больше. Их тела тоже лажали и ждали обрядов похорон. Передадут или нет, все зависит от сговорчивости иноземных капитанов.

Тяжелое время войны, но без него никак. Без потерь, утрат и лишений – нет побед.

Я двинулся к рядам своих легких рейтар. Люди выглядели усталыми, запыленными, взмыленными, как и их кони. Но, в глазах при виде меня начал разгораться огонь. Они готовы идти в бой, это чувствовалось по настроению. Победа внушила им еще больше уверенности в том, что каждый из них и все вместе сражаются они за общее дело.

– Ура! Господарю! – Заорал кто-то.

И по всему строю раскатилось дружное.

– Ура-а-а-а!

Орали они дружно, не очень стройно, каждый на свой лад, но это разнеслось над полем. Уверен – противник на той стороне слышал нашего громогласное, пускай и доносилось оно до него порывами ветра.

Слышал и боялся.

Якова не было, от лучшей моей сотни осталось половина. Все же эти служилые люди, не щадя себя, пошли за мной в самое пекло. Очень надеялся я, что из потерь многие лишь ранены, хорошо бы – легко, чтобы быстро вернуться в строй. Бойцы многое делали для меня и многое значили. Лучшая, отборная сотня, с которой я прошел через многое. Победа в моих диверсиях и вылазках ковалась их усилиями в том числе. На них была надежда у меня.

И в тяжелый момент они не подвели. Не убоялись и пошли за мной на опасное дело. Вначале против дрогнувшего строя германцев – пикинеров. А потом и на вал, ловить Делагарди. Сражались против опытных фехтовальщиков, сломили их.

Я привстал на стременах, выкрикнул.

– Гойда! – Взмахнул саблей. – На левый фланг! Идем, собратья!

Пантелей подле меня на своем скакуне гордо нес знамя, которое развевалось, трепетало на ветру.

Сотни выбивали дробь, гудела сама земля. Что же будет, когда в бой пойдут тысячи всадников. Это же невероятная мощь. Лавина!

За передовыми позициями левого фланга меня встречали Тренко и князь Трубецкой. Чувствовалось в них нервное напряжение. Ощущалось, что победа по центру воодушевила этих людей и хотят они не просто стоять и смотреть, а тоже отличиться, нанести удар по противнику, разгромить его, отбросить, овеять славой свои имена.

Двинуться к Москве и войти в город под звон колоколов.

– Ну что, застоялись вы за гуляй-городом? – Спросил я с улыбкой на лице.

– Так и есть, господарь. – Нервно ответил Тренко, смотря на строящиеся позади меня сотни. – Сотники вестовых шлют, бить хотят боярскую рать. Шуйского хотят сами взять. Как ты, говорят, шведа взял так и они, брата ложного царика схватят. Спорят, чья сотня до него дойдет.

Не хорошо. Слишком уж лихо они взялись за дело. Не стоило так все же. Враг еще не дрогнул, не побежал. Действовать нужно осмотрительно и не наедятся на легкий успех.

– Значит так…

Я начал раздавать приказы. Вестовые помчались к сотникам, доносить мою волю и части вновь сформированного плана.

– Дозволь, господарь… – Подал голос Тренко, выслушав, что я говорю. – Бронных людей возглавить хочу.

Я посмотрел на него, подумал. Качнул головой соглашаясь.

– Хорошо, собрат мой, пусть так и будет. Учти только. Бронная конница она, в первую очередь, для страха же здесь. Бить ей нужно, только когда уже дрогнут все или, наоборот, на нас пойдут, чтобы отбросить. – Замолчал, обдумал, глянул на замерших поодаль. – У тебя будет один удар, который должен поставить точку. Лучше всего отсечь от дороги, прижать, не дать уйти. Как молотом по наковальне. Раз и все.

Он слушал, кивал. Все понимал. Все же Тренко был хорошим, отважным служилым человеком. На него можно было положиться в управлении небольшим отрядом. Вряд ли он мог справиться сам с несколькими тысячами на постоянной основе. А вот повести в бой пять сотен – это то, для чего он рожден.

– Дмитрий Тимофеевич. – Перевел я взгляд на князя. – На тебе тогда вся легкая конница старого строя. – Улыбнулся ему. – Тебе начинать, заводить и при отказе отступать и сдаваться, стрелами разить, в смуту вводить, ряды проряжать. Давить массой конной.

– Сделаю, господарь.

– В лоб не бить, держаться до сигнала. Если выйдут сами против нас, то отходить и освобождать место, чтобы Тренко во фланг им ударил всей силой. А потом. – Я улыбнулся. – А потом всей силой навалиться.

– Все понял, господарь. – Князь выглядел задумчивым. Все же вести в бой четыре тысячи, дело не простое.

– Ну а я с сотнями огненного боя пойду. По флангу, думаю, между наемниками и войсками московскими зайду и ударю, чтобы от дороги теснить.

– Добро. – Переглянулись они, явно сказать чего-то хотели. Это слышалось и в интонации.

– Говорите? Чего думаете.

– Господарь. – Тренко слово взял. – Ты бы сам в бой не шел. Игорь Васильевич, не гневись, но… Не Царское… – Он дернулся, глаза опустил. – Не дело, чтобы ты сам. Вдруг что, вдруг пуля-дура или стрела лихая какая… Что мы тогда без тебя? Как? Ты же наше все. Все люди за тебя жизнь отдать готовы.

– Готовы, потому что видят… – Смотрел я на него пристально. Понимал, да, слова-то говорит человек толковые. Да, негоже мне, генералу армии лезть в самое опасное место. Но, не мог по-другому. Именно поэтому все они идут за мной. Потому что я впереди. Я веду их. Руковожу ими, своим примером показываю, что радею за каждого из них. И жизнью рискую своей ради дела, на которое всех их позвал. – Готовы, потому что видят, что сам я веду их. И сам рискую.

– Господарь… – Начал было князь, судя по тону вторя полковнику.

– Доспех на то у меня есть и Пантелей…

Я уставился на поле, видел, как от наемников в нашу сторону летит знакомый всадник. Богдан.

– Вон еще один телохранитель мой. – Улыбнулся им. – Да и сами мои аркебузиры близко-то не подойдут. Коли по нам ударят, ты Тренко поддержишь своими бронными сотнями. Мы же бьем издали, врукопашную не лезть стараемся.

Полковник головой покачал. Видел он своими глазами, как мы в бой не полезли. Там на сама дальнем от них острожке, когда надо было в самую сечу я устремился и аркебузиров в сабельный бой бросил. Прорыв остановить, когда надо было.

Но, то дело мое, я сам решу, что и как мне делать. Рисковать лишний раз я не собирался, но и отсиживаться в тылу не видел никакого смысла.

– По коням, собратья! Трубить готовность!

– Кого к Шуйскому пошлем? – Проговорил Трубецкой. – Чтобы обозначить условия сдачи.

Я тут же вспомнил тяжелый опыт Некраса Булгакова. В сердце злость вспыхнула, и болью отдалось это имя в моей душе. Кого посылать, если гонцов так встречает воевода Дмитрий? Да черт знает кого.

Каждого сотоварища жалко. Каждый нужен.

Лучше выдвинуться, обозначить намерения свои, а там глядишь, и сами пришлют. И уже по-другому разговаривать будем. Хотя, чем больше думал я об этом, тем более сложными казались мне переговоры. Будут они сдаваться, например, а ночью решат перерезать нас и что? И как с этим?

Из противников, союзников сделать нелегко.

Если стрельцы и руководящий ими Воротынский слово дадут. Это еще как-то можно понять. Он над ними поставлен, он за людей этих отвечает. За веру православную стоит и… Действует, как-то осознавая последствия. А вот бояре, что поменьше – сотники и все те, кто за Шуйского.

Это же настоящий клубок змей.

Причем они друг друга будут жалить, доносы понесутся сразу же. Привыкли они, люди московские, так все решать. Они же создали всю эту систему, за места борются, за управление приказами, а значимость, за власть, за близость к трону, за уважение семьи своей. И кто-то, может быть, поставит на Игоря, а кто-то решит устранить его, поставив на Шуйского.

Или… На Мстиславского. Его людей же в войске много. Кто может их выделить?

Пока войско строилось я голову ломал так что, казалось, мозг аж заскрипел.

– Господарь. – Вывел меня из задумчивости голос Тренко. – Так кого пошлем-то?

– Пока никого. Выйдем, обозначим, что к бою готовы и на них идем. Поглядим, чем ответят. По плану действуем. А там, если дрогнут, то… Лихого самого, отважного. – Вздохнул я. Не хотел я в этот улей посылать своих людей. Душа не лежала, интуиция подсказывала, ничем хорошим это не кончится. Но. Это люди мне нужны, чтобы с ляхами биться. Всей силой.

И если так подумать, если все же царем меня изберут на Соборе, то на них же и полагаться придется. Ну или… На часть из них.

Скрипнул зубами. Тяжело такие решения принимать, когда понимаешь, что по тонкой грани пройти надо. По очень, очень тонкому льду.

Встряхнулся, проговорил:

– И скажи человеку, которого подберешь, чтобы сам не лез к штабу, к шатру. Себя берег. Людям Шуйского весть бы передал, требования наши. Пусть многие знают, что мы им сдачу предлагаем. Почетную.

– Хорошо. А наши требования какие? – приподнял бровь Тренко.

– Полная и безоговорочная капитуляция. – Смотрел на него, понимал, что проще надо. Заменил. – Сдача. Переход всех под мое командование. Присяга.

Загудели рога, призывая конницу выдвинуться вперед.

Наши отряды неспешно двинулись через поле к лесу, где стояли нестройные ряды войска, верного лично Дмитрию Шуйскому. Быть битве или нет, пока не ясно. Примут ли они сражение или в страхе начнут разбегаться. Кто знает, насколько колеблются они.

Примчался Богдан. Его пропустили через наши ряды. Привстал на стременах казак, головой кивнул, поравнялся, подле меня поехал.

Моя неполная тысяча с аркебузами шла ближе всего к отступившим силам наемников.

Я тут же отправил гонца к пехоте Серафима и к казакам, что преимущественно заменяли мне стрелецкие силы. Им тоже следовало выдвигаться. Обозначить то, что мы наступаем всем фронтом. Может быть, правый фланг только не пойдет в бой, хотя. По-хорошему ему бы надо тоже выдвинуться и поддержать нас, стать резервом. Если стрельцы под началом Воротынского и стоящие вместе с ними люди согласятся под нас пойти.

Все же на правом фланге им-то деваться вообще некуда.

Если мы ударим там всей силой, что сейчас шла в довесок к левому – то есть еще и аркебузирами и бронной конницей и пехоту подтянем, то… Вся эта рать сметет и стрельцов, и пехоту с копьями. Не устоят они. Конница, думаю, вообще отступать сразу начнет, спины покажет.

Так что у Ивана Михайловича-то по факту выбор без выбора. С одной стороны, не простой, ведь это сдача. А с иной – если Шуйскому конец, то смысл всех жертв и твердости решений.

– Господарь. – Проговорил наконец-то Богдан.

– Да, что там немцы? – Уставился на него.

Мы неспешно двигались вперед маршевой колонной. Расстояние сокращалось. Скоро будем разворачиваться для обозначения фланговой атаки.

– Немцы-то. Григорий отослал, сказал, что нужнее я здесь. – Он ощерился. – Тебя, господарь своей грудью прикрывать, коли надо. Такая работа. А с этими… Да говорить готовы, Григорий Неуступыч человек-то грамотный, многомудрый, он лучше справится.

Хорошо, что казак понимал в чем его преимущества, а в чем недостатки. Это важное качество для человека.

– Богдан. – Я глянул на него пристально. – Немцы что?

– А что. Да в смятении они. Дюже злы. Это точно. То, что главный их у нас, этот… Якоб Делагарди… Или как там его, добавило им, конечно, проблем. Кто сейчас за атамана у них неясно. Но… – Он улыбнулся криво. – На Шуйского они прямо дюже злы. Там к ним гонцы приносились, на меня смотрели, да на нас всех. Требовали, чтобы били нас, как врагов. Кричали…

Он перевел дыхание.

Вот дела, мешали люди Шуйского переговорам, ожидаемо в целом.

– И что?

– Да ничего. На крики эти один из немцев, такой большой мужик, типа Пантелея нашего, крепкий как гаркнет. Рота у него большая, не воевала еще с нами. Так, он им злобно и говорит на ломаном нашем. Что мол, мы вперед пошли, в битве собратьев потеряли, а вы? Вы где были? Вы стояли, смотрели. Вот и идите к дьяволу. Сами идите и повоюйте для начала, а мы поглядим.

– Так и сказал? – Информация была полезной.

– Да. Но, господарь, шведы там, стрелки, которые по большей части, мушкетеры и аркебузиры. Они-то не очень довольны переходом от Шуйского к нам. Говорят, что без Делагарди этого не пойдет. Он главный у них. Они люди короля. И просто так взять, и наняться… – Он плечами пожал. – Не могут они. Да и своего главного требуют вернуть. А он же пленник. Выкуп нужен. А сколько я-то почем знаю. Вот Григорий Неуступыч пускай решает. Почем жизнь этого генерала. Кто он там, барон, боярин, князь, граф. Видно же, что важная птица.

Торг за шведа, дело в целом обычное для тех времен. Рыцарей выкупали из плена. Ну и понятно, что своего лидера забрать у русских повстанцев, каких-то варваров, чудом взявших верх дело хорошее. Уверен, так именно мыслили сейчас все эти немцы. Возможно, как и прошлые мои противники, подумывали, не приписать ли мне силу дьявольскую.

– Не боятся, что мы их в землю втопчем?

– Нет. Судя по тому, что я понял, они это. Понимают они, что если отступят, бить их мы не будем. Незачем. Они же наемники. Они же за деньги жизнями рискуют. Раз им не платят больше, чтобы они нас били, они и не будут.

– Так им заплатили? – Я улыбнулся.

– Говорят, мало. – Он ощерился. – Говорят, особенно те, что под наши пушки попали и с пехотой Серафима бились. Эти, германцы, говорят. Дескать, мы в бой сходили, чтобы второй раз идти еще платить надо.

– И что гонец?

– А гонец шумел, кричал, требовал. Прогнали его. Пригрозили даже на пики насадить, если орать будет.

– Ясно.

В целом ситуация была понятная. Все, как я и думал, как и рассчитывал. Наемники злы и сражаться не желают. Интересно, что по данному факту будет делать Шуйский.

Мы приближались, разворачиваясь для удара. Еще немного и запоют рога, кони ускорятся, и, выходя на дистанцию атаки, последует залп из аркебуз по фланговому построению московских войск.

Вдруг от их нестройных рядов вырвался гонец с белым флагом. Летел он быстро. Я живо приказал трубить отход, перестроение, чтобы мы, остановившись, не стали легкой добычей какой-то вражеской хитрости. Войско замирало, оттягивалось. Сам вглядывался в противостоящие ряды. Там, в районе дороги тоже наблюдалось какое-то движение. Вроде бы бронная конница и карета продвигаются к передовой линии.

Что твориться?

Почувствовал на себе взгляд Богдана, у него тоже имелись вопросы к происходящему.

Несколько аркебузиров выдвинулись вперед, перехватили гонца под белым знаменем, сопроводили ко мне. Человек бы немолод, явно сильно нервничал. Одет был небогато и не поспешен. Так, какой-то обычный служилый человек, которых в войске моем множество. Оружия нет, пришел с миром.

– Кто таков? – Спросил я, смотря на него из седла.

– В… Воевода, их высочество Дмитрий Шуйский предлагает переговоры. Ранен он, на карете будет с… С боярами. – Человека сильно трясло, он очень сильно нервничал, поглядывал на сопровождающих.

– Как звать тебя?

– Я-то… я… Дмитрий Шуйский…

– Ты не понял, служилый человек. – Буравил его взглядом и ждал ответа на свой четкий вопрос. – Кто ты, как звать?

– Иван… Иван Колядин я. – глаза его бегали. Что-то неладное в войске Шуйского творилось. Неужто они нас так боятся. Или случилось чего.

– Чей ты человек? Кто ты? Иван Колядин.

– Послужилец я. – Он икнул. – На службе у Куракиных.

– Чего трясешься так, служилый человек? – Я смотрел на него и все отчетливее понимал, что что-то тут не так. Либо это все подстава и нас втягивают в какую-то авантюру. Либо время тянут. Либо… Ну не может же боец под белым флагом бояться настолько сильно нас.

– Так это… Говорят… Говорят… – Он заикался, собрался, вновь начал что-то там про Шуйского тарабанить, заученное.

Говорят, значит, что мы сами черти, пришедшие с юга. Так выходит. Но что-то за всей этой ситуацией странное было и не нравилась мне она.

– Где переговоры?

– Так, он, Дмитрий Шуйский значит, ранен был. Карета… – Он начал озираться, заприметил ее, махнул рукой, очень осторожно, не давая повода сопровождающим его людям. – Карета и сопровождение. Ждут тебя, воевода.

Ждут, значит. Я улыбнулся по-доброму, но в душе понимал – точно, это какая-то постановка.

Поглядел в том направлении, куда показывал этот напуганный вояка и правда. Из рядов противника по дороге, ведущей к Серпухову, выехала карета. Сопровождало ее порядка полутора сотен отлично снаряженных, бронированных всадников. Хороший эскорт и что мне с этим делать? Они же все с оружием. Я на переговоры пойду и что? Тоже две сотни брать?

Тем временем всадники, явившие себя, строились в две шеренги рядом с повозкой, вроде бы как принимать меня собирались.

Выглядело эпично, но. Уж больно как-то чудно.

– Хорошо, Иван, нас поведешь. – Улыбнулся я ему.

Тот еще сильнее волноваться начал. Пот аж градом катился с его лба.

– Да, воевода, да. Конечно. Дмитрий Шуйский. Его Высочество ждет.

– Сопроводите.

Я махнул Пантелею и Богдану, они выглядели напряженными. Проговорил:

– Собраться, идем мы на дело опасное. Ухо востро держать. Полсотни аркебузиров берем с собой.

– Не мало ли, господарь? – Прогудел Пантелей. Даже он, богатырь мой, ощущал какой-то подвох в сложившейся ситуации.

– Достаточно. На первый случай. – Улыбнулся я криво.

Вестовых к Тренко и Трубецкому отправил. Сотникам своих стрелковых кавалеристов тоже четкие указания дал. Выдвинулись мы вперед минуты через две после явления этого Ивана, небольшим отрядом. Справа продолжала маршировать, выдвигающаяся и подтягивающаяся к пехоте конница. За спиной моей перестраивались бронные и стрелковые сотни.

Смотрел я вперед и все больше понимал. Похоже, это на какую-то провокацию. Но, если это сохранит сотни и тысячи жизней, надо рискнуть.

* * *

Уважаемые читатели, спасибо! Жду в шестом томе – /reader/526879/4970766

Пожалуйста не забывайте ставить лайк.

И конечно – добавляйте книгу в библиотеку.

Впереди – много интересного. Развязка все ближе, как и Москва и Земский! Собор!

Приятного чтения!